Текст книги "Наложница для нетерпеливого дракона (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21. Солнце из-за туч

Эрик чувствовал, что жизни в нем осталось так мало, что она уже не согревала его большое тело.

Невеста, желая быть самой красивой в этот день, надела платье с глубоким вырезом на груди, и тяжелое золотое ожерелье, а Эрик, продрогнув ночью в своей пустой спальне, накинул поутру перед дорогой на плечи подбитый мехом чернобурой лисицы плащ. Невеста его сидела в открытой прогулочной коляске в одном платье, с тонкой фатой на смоляных волосах.

Венчание должно было пройти в городской ратуше, при большом стечении народа, Анна хотела выглядеть в этот день как можно более эффектно, и не только для того, чтобы потешить свое самолюбие, но и чтоб понравиться жениху. Ее темные глаза, с надеждой заглядывающие в лицо Эрику, то и дело наполнялись слезами, потому что в там она видела лишь безразличие и холодность. Эрик, замечая ее взгляд на себе, отворачивал бледное лицо и зябко передергивал плечами, кутаясь в тяжелый плащ.

– Что с тобой? – спрашивала Анна заботливо. – Ты болен?

– Ты еще спрашиваешь? – ровным голосом отвечал Эрик. – Ты убили меня.

Он отворачивался от Анны, поглаживая коня по блестящей шерсти, и Анна готова была разрыдаться от горя, разрывающего ей душу. Любимый не желал ее; не хотел ни минуты, не думал о ней и не обращал внимания, и надежды на то, что он когда-нибудь изменит свое отношение к ней, оставалось мне меньше.

– Прошу тебя, – с отчаянием крикнула она, прижимая тонкие пальцы к груди, – не будь так жесток ко мне! Ты причиняешь мне боль! А ведь нам жить вместе и растить дитя, – от ее слов Эрик нервно дернулся, как от удара, вставил ногу с тремя и в одно движение взлетел в седло.

– Едем, – сухо распорядился он. – Покончим с этим быстрее.

Что-то доброе и светлое шевельнулось в душе девушки. Горька показалась ей участь нелюбимой жены, и нелюбящий муж ей тоже стал не нужен. Возможно, она хотела использовать последний шанс сейчас, до заключения брака, примириться и обрести что-то общее с Эриком, хотя бы простое теплое чувство в ответ.

– Постой, – взмолилась она. – Не спеши! Давай поговорим, просто поговорим друг с другом. Скажи мне – неужто наша жизнь друг с другом дальше будет так же безрадостна, как сейчас?! Оглянись: мы молоды и полны сил. Впереди нас может ждать прекрасное будущее. Счастье. Неужели ты откажешься ото всего ради призрака девчонки, которая убежала от тебя? Она выбрала свой путь. Так отчего нам с тобой не пойти своим? Сделанного не вернешь; что произошло, то произошло. Но весь можно попытаться с этим жить.

– Не буду я с этим жить, – грубо ответил Эрик. – Как жить с мыслью о том, что я – чудовище, которое разрушило свое счастье!? Едем скорее; обвенчаемся, и покончим с этим. Ты обретешь законную власть над всеми моими богатствами – достаточно этого, чтобы загладить мою вину перед тобой? Затем я уйду. Силы уже покидают меня.

Анна едва не расплакалась, слушая эти неумолимые слова.

– Но я не хочу, чтобы ты умирал, – всхлипнула она. – Отчего ты так упрям?

– Твои слова ничего не изменят, – отрезал Эрик. – Я останусь жить, если только само небо даст мне знак, что жизнь моя нужна в этом мире.

Внезапно резкий яростный крик нарушил сонную снежную тишину. Крик этот Эрик не спутал бы ни с каким иным: то дракон принимал вызов и оповещал об этом весь свет, готовый драться. От неожиданности Эрик замер, пораженный тем, что его слова о небесном знаке внезапно воплотились в жизнь, и поднял голову, чтобы увидеть, что за дракон осмелился появиться в его владениях.

В морозном воздухе, на фоне серого неба он был хорошо виден, отчаянно и неумело бьющий крыльями, изгибающий шею и кричащий еще и еще, запугивающий противника. Темно-фиолетовый, яростный и отважный, так живо напомнивший Эрику его самого.

Крохотный, кажущийся почти игрушечным, он кружил над старой Башней Воронов, рявкая и огрызаясь на невидимого Эрику врага, и луч солнца, внезапно проглянувшего из-за туч, ослепительно сверкнул золотом на крохотном бронированном тельце.

Только безумец не понял бы, кто этот маленький дракон, так удивительно похожий на Эрика и так внезапно, буквально из ниоткуда появившийся именно здесь, и именно в это время. Знание обрушилось на Эрика тотчас, как неудержимая лавина, сокрушая все прежние мысли, сметая на своем пути уныние и тоску, ослепительной вспышкой затопив все сознание Дракона, вытеснив все, и оставив только одно короткое, но обжигающее слово: сын.

– Хлоя! – прошептал Эрик, ощутив, как его почти замершее сердце вдруг неистово забилось, наполнило кровь огнем, пробежавшим по венам, наполнившим тело жизнью. – Там же моя Хлоя!

Он соскочил с коня и бросился туда, к башне, через заснеженный двор, оставляя после себя цепочку черных следов, тотчас наполняющихся искрящейся под солнцем водой.

Как это возможно, как возможно, что та, которую он безуспешно искал так далеко, оказалась та близко, рядом, всего в шаге от него?! Подбегая к башне все ближе, с каждым шагом Эрик ощущал, как сила все полнее наливает его тело, жизнь возвращается к нему, прорастая весенней лозой и оплетая руки и ноги своим теплым присутствием. Еще немного – и он сможет обернуться в Дракона и взмахнет крыльями.

Отважный малыш исчез в недрах башни; оттуда слышался его кровожадный визг и вопли того, кого дракон атаковал – успешно атаковал, судя по тому, с какой мукой в голосе вопил уязвленный враг. Держись, малыш! Дерись…

Эрик был уже близко, он уже слышал не только вопли того, кого терзал маленький дракон, но и крики напуганной женщины, и рассмеялся, представляя замешательство Хлои, которая понятия не имеет, как она будет управляться с маленьким чертенком.

– Хлоя! – крикнул Эрик, подняв голову вверх, но его зов потонул в реве летящего с башни вниз человека и в кровожадном стрекоте дракона, расплясывающего танец мести на отвоеванном подоконнике. Человек грянулся оземь и затих, крик его захлебнулся в снежном крошеве, быстро напитывающемся алой кровью. Лицо человека, зловеще-черного на белоснежном покрывале, было изуродовано донельзя, исполосовано острыми зубами и когтями, слипшиеся от крови волосы всклочены, но Эрик понял кто это.

Впрочем, это было уже не важно.

Казалось, на башню он взбежал в один миг, на едином дыхании, не чуя усталости. Одним ударом едва не снес с петель двери, и, шагнув в комнату, едва не задохнулся от невероятного счастья, которое опустилось на него, снизошло вместе с божественным умиротворением, потому что растаяли все страхи, терзавшие его все это время, и отступило отчаяние. Знакомый теплый запах коснулся его обоняния, так приятно, так желанно, будто Эрик прижался лицом к коже Хлои, коснулся губами ее груди, и вдохнул ее аромат.

– Хлоя…

Измученная полуодетая девушка сидела на небрежно разобранной постели, прикрываясь от наполнявшего комнату прохладного воздуха одеялом, а над нею кружил маленький дракон, призывая мать, которая отчего-то не признавала его. Его первое обращение было слишком ранним, он не умел по своей воле перекидываться обратно в человека, и это пугало его, пожалуй, больше, чем Хлою. Он звал ее, но вместо плача и слов из пасти дракона вырывалось пламя, мать отшатывалась от него испуганно и растерянно, и дракон разражался криками отчаяния.

– Что же ты тревожишь мать, – строго произнес Эрик, протягивая руку к маленькому дракону, усевшемуся на подоконник и поблескивающему оттуда настороженными глазами на большого незнакомого человека, приближающегося к нему. – Ну-ка, поди сюда, неслух.

Малыш грозно выгнул шею, разинул пасть, выплевывая в протянутую руку крохотный огненный клубок, защищаясь, но Эрик, посмеиваясь, сжал его в ладони, гася пламя, и снова разжал пальцы.

– Иди, – повторил он, – не бойся. Видишь – я такой же, как ты. Иди сюда.

Все еще ершась, рявкая, готовый атаковать и этого неведомого человека, маленький дракон опасливо вспрыгнул на руку отца, сжал коготками его одежду, настороженно поглядывая на Эрика.

– Вот так, – приговаривал Эрик, складывая воинственно распахнутые крылья и приглаживая их ладонями, – вот так…

Он сжал маленькое бронированное тельце, и в руках его вдруг оказался розовый голый младенец, беспомощно размахивающий крохотными ручками и ножками.

– Рэй, – произнес Эрик, поспешно запахнув ребенка в свой теплый плащ. – Таким отважным может быть только король!

– Эрик! – всхлипнула Хлоя, отходя от испуга. Ее ребенок, целый и невредимый, лежал на руках отца таким, каким ему и полагалось быть – беспомощным маленьким человечком. – Ты пришел за мной!

Она рыдала; слезы радости и облегчения катились по ее щекам. Собрав последние силы, она поднялась, спустила с постели ноги, и на пол упала приковывающая ее цепь, тяжелая как никогда.

– Негодяй! – выдохнул яростно Эрик. Он бросился на колени к ногам Хлои, его пальцы вцепились с ненавистью в металлические зверья и просто раздавили, искрошили их, зажав в кулаке. – Что он сделал с тобой!

Хлоя, всхлипывая, нашла в себе силы лишь на то, чтобы сползти на пол, к Эрику, и он, подхватив ее тонкое, измученное тело свободной рукой, прижал к себе, ближе к сердцу, рядом с ребёнком,

– Хлоя моя, – шептал он, зарываясь лицом в ее золотые волосы. – Любовь моя…

– Как долго тебя не было, как долго! – всхлипывала она.

* * *

Анна тоже отлично поняла, откуда в небе над башнями взялся маленький Дракон.

Для этого не надо было иметь много мозгов, хватило и тех, что у нее были.

И еще она поняла – практически сразу, как только увидела эту фиолетовую проклятую тварь в небе, – что все рухнуло. Робер, конечно, не стал убивать эту ненавистную Хлою, и Эрик, когда увидит ее, непременно начнет каяться в содеянном, просить прощения, и… обман вскроется.

Хлоя расскажет, что никогда не заставала его в постели с другой, и не было никакого пьяного разгула и похищения. И тогда гнев Эрика будет ужасен… и подушка, припрятанная под платье, не спасет.

Черной змеей соскользнула она с коляски, со всех ног бросилась в сторону сада, на бегу размахивая длинными широкими рукавами, словно крыльями, чтобы там, среди заснеженных кустов, укрыться от чужих глаз и обернуться в драконицу. Она бежала и рыдала, оплакивая свои несбывшиеся надежды и мечты, свои неизвестно ради чего принесенные жертвы, и с каждым шагом человеческий облик покидал ее.

Ничего.

У нее не осталось ничего, кроме свободы. Семья, любовь, беспечная юность – все было утеряно. И ради чего?.. Ради чего?..

Ее длинный хвост волочился по земле, черные с алым крылья расправились, наполнились воздухом, Анна взмахнула ими, почти уже оторвалась от земли, когда железные пальцы впились в ее чешую, крепко сжали ее хвост, и Анна, грохнувшись о землю всем телом, завопила, яростно и испуганно, потому что возмездие, которого она так страшилась, настигло ее, и сейчас произойдет самое страшное…

– Собралась куда-то? – поинтересовался неизвестно откуда взявшийся Данкан, удерживающий сестрицу за извивающийся хвост. Она грозно рявкнула на него, скаля зубы, но юноша, почти не размахиваясь, влепил пощечину по драконьей морде.

Никогда прежде Анна не видела брата таким неумолимым и страшным; никогда его руки не были так грубы и безжалостны. Она сопротивлялась, стараясь вывернуться, извиваясь гибким драконьим телом, а он давил, сжимал ее чешую жесткими пальцами, как рыбак сжимает пойманную рыбу, не заботясь о том, чтобы не повредить ее.

Когда Данкан навалился грубо сверху и прижал ее к земле коленом, Анна завизжала и попыталась укусить брата, но тот, так же зловеще и молча, снова ударил ее, вышибая зубы и содрав с лица чешую, уродуя сестру. Почуяв во рту вкус крови, драконица забилась, заплакав почти по-человечески, жалобно, умоляюще, но и эти слезы не тронули окаменевшего сердца Данкана.

От перенесенной болезни молодой Дракон побледнел, осунулся, черты его красивого лица заострились, стали жестче. Прожитые годы отразились в его газах. Немощь словно украла у него очарование юности, и стало видно, что он не человек, а долго-долго живущее существо.

– Надеюсь, я не опоздал, – процедил он, сквозь сжатые зубы, нещадно придавливая ногой к земле хвост извивающейся в его руках драконицы. – Исправлю хоть часть твоих грехов, если это только возможно…

– Не трогай меня! – крикнула Анна, извиваясь под его руками. – Не бей! Я беременна…

– От кого? – усмехнулся Данкан. – Драконица никогда не понесет от ворона!

Анна взревела, ощутив, как брат грубо ухватил ее за крылья, стискивая их вместе. Недобро пропела сталь, шелковым голосом прощаясь с ножнами, и таковданская сталь, сверкнув на солнце своим зачарованным блеском, одним взмахом отсекла оба крыла юной драконицы.

Вопя и извиваясь, Анна перекинулась обратно в человека. Она с воплями кувыркалась в грязном снежном подтаявшем месиве, заливая все кругом своей кровью, пытаясь дотянуться рукой до спины, до горящего огнем места. Лицо ее тоже было бесповоротно изуродовано; обломки зубов в кровоточащем рту уродливо торчали на самом видном месте.

Ее отрубленные крылья, которые Данкан брезгливо откинул прочь, безжизненно лежали на стремительно тающем под жарким солнцем снегу. Они были похожи на диковинные листья, быстро увядающее без воды, и Анна, рыдая, доползла до них, чтобы прикоснуться к ним в последний раз. Нарядная чешуйчатая кожа, испещренная алыми узорами, быстро высыхала, становилась вялой и блеклой, истончалась по краям и трескалась, словно осенний лист.

– Отныне ты человек, – жестоко произнес Данкан. – Живи как прочие люди. Семья отрекается от тебя; добывай пропитание себе сама.

– Данкан, пощади, – выла Анна, уткнувшись лицом в жалкие тряпочки, которые еще недавно были ее крыльями. – Прости меня, Данкан! Ты итак наказал меня! Не бросай… не бросай! Возьми хоть служанкой в дом, я отработаю свой кусок хлеба!

– Отработаешь? – деланно удивился Данкан, вкладывая меч в ножны. – А что ты умеешь делать? Наряжаться и смотреться в зеркало? Этот труд бесполезен, и ценится невысоко. Извини; но такого работника нам не надо.

– Прости, прости! – выла Анна, корчась от боли и страха.

– Простить, за то, что ты вспорола мне живот и выпустила кишки? – уточнил Данкан небрежно. – Или за то, что твой удар отнял у меня добрую сотню лет жизни? Простить пару недель нестерпимой боли и ужаса, когда смерть заглядывает в глаза? Знаешь, я ведь испытываю страх, как любое живое существо. Это очень страшно. Но это можно простить; забыть. Но то, что я потерял сестру, простить невозможно. Ты обесчестила наш род, предав родную кровь, ради похоти и жадности решившись на убийство того, кто все эти годы оберегали любил тебя. Так встань и уйди теперь, не искушай меня. Я итак хочу убить тебя.

Данкан порывисто отвернулся от рыдающей сестры; ее слезы и казнь, которую он совершил, разрывали ему сердце. Не должно было так случиться! Негоже отсекать ветви от родового древа своими руками! Но что делать, если они гнилы и источены пороками?! Что делать?

– Уходи, человек, – повторил он, яростно кусая губы, душа в себе порыв обернуться, пожалеть и простить. – Я не хочу знать тебя.

И, не говоря больше ни слова, он быстрым шагом направился разыскивать Эрика.

Он повстречал их у Башни Воронов – и Эрика, и Хлою, которая лежала на его руках, крепко обняв младенца.

Увидев широко шагающего по тающему снегу Данкана, Эрик встал, крепче обнял Хлою.

Радость встречи была так велика, что они, забывшись в поцелуях и слезах, забыли даже словом обмолвиться о том, что же за странная сила, чья злая воля их разлучила. Они были вместе – и это было самое главное. Малыш Рэй лежал, посапывая, на их руках, величайшее чудо и самый огромный герой, и оба они дивились тому, как причудливо их судьба оберегла их от самой большой беды в их жизни.

Сейчас же, когда Эрик увидел Данкана, тень минувшего ужаса снова коснулась его разума, и он вспомнил оставленную Анну, на которой, разумеется, теперь не сможет жениться, даже если все ее братья начнут принуждать его к этому.

Глядя на суровое лицо юного дракона, Эрик размышлял, что скажет в ответ Данкану, и что услышит, какие обвинения тот кинет ему в лицо и что потребует взамен поруганной чести. От мысли, что тот замахнется на Хлою и ребенка, потребует позволить хотя б пальцем прикоснуться к ним, у Эрика закипала кровь и руки, сжимающие в объятьях Хлою, становились обжигающе-горячими.

«Надеюсь, он достаточно благороден, чтобы решить это дело как мужчина с мужчиной, – мелькнуло в голове у Эрика. – И не нападает на меня, пока она у меня на руках, позволит отнести ее в безопасное место…»

Однако Данкан, приблизившись к Эрику, внезапно опустился в снег на одно колено, склонившись низко и почтительно.

– Прости, – произнес он глухо. – Прости за то зло, что причинила тебе моя сестра. Я вижу, что она успела натворить много бед и принести много боли своими эгоистичными поступками. Но я наказал ее; я вызвал змее ядовитые зубы. Я рассказал бы тебе раньше о ее сговоре с этим негодяем, но не мог. Я должен быть тебе вечно благодарен, ведь ты не только спас меня, подарив жизнь, но и помог моей семье. Это стоит дорогого. Я готов служить тебе вечно, честно и преданно, всем, чем смогу.

Горькая улыбка тронула Губы Эрика. Значит, все же обман… Ложь… Какие причудливые формы иногда принимает такое светлое и прекрасное чувство – любовь! И какие уродливые и страшные поступки заставляет она совершать…

Странно; услышав от Данкана слова покаяния, Эрик не испытал даже тени облегчения, словно уже сам знал, что все слова Анны – ложь. Он о многом хотел расспросить молодого дракона, но сдержался. Не сейчас. Не время.

– Что ж, – произнес он задумчиво. – Ты смел, благороден и умен. И сердцу твоему не чужда справедливость. Я тоже благодарен тебе… за то, что ты не позволил обмануть меня, не соблазнился моими богатствами и не дал своей сестре ими завладеть ценой моего счастья и моей жизни. И жизнями моей женщины, моего сына… Как видишь, – он кивнул на труп Робера, который черной кляксой лежал в подтаявшем снегу, – место Голоса Дракона свободно. Если хочешь, оно твое.

– Как велите, господин! – ответил Данкан, почтительно склонив голову.

– Идем в дом, – проговорил Эрик. – Нужно навести порядок и выкинуть прочь всю грязь.

И он зашагал по оттаявшей траве, бережно обнимая свою Хлою.

Туда, где его ждало только счастье, любовь, и долгие годы жизни с любимой.

Конец