Текст книги "Наложница для нетерпеливого дракона (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Глава 19. Хитрый план
Робер не был бы Робером, если б тщеславно не полагал, то теперь, когда он красив и молод, ему удастся уговорить Хлою добровольно сбежать с ним, с Робером, от Дракона. Он не верил в любовь; это чувство для него было так же эфемерно и призрачно, как душа, о которой много кто говорил, но никто ее не деле не видел. Он верил в выгоду; и если его влечение к Хлое зиждилось на выгоде – его манили драгоценные камни и золотые в сундуках ее покойного отца, – то любовь Хлои к Эрику он считал природным влечением всякой самки к красивому самцу. Дитя? Что ж, думал Робер хладнокровно, это вполне может быть и не Эрика дитя, а может, Мишеля.
– Забавно было бы видеть, – шептал Робер, кривя тонкие губы в неприятнейшей усмешке, – как растет этот ребенок, и как Дракон ждет от него величия и каких-то больших свершений, а тот обращается в мыша и ворует у папеньки столовое серебро, ха-ха-ха!
Теперь же Робер, пожалуй, уступал Дракону только в росте; да, он остался невысоким и утонченным, но черты его, желчные и острые, преобразились, стали тонкими и благородными. Рассматривая себя в зеркало в старой башне Воронов, он убеждал себя, что теперь никто его отвергнуть не осмелится.
Утомленная перелетом Анна спала, свернувшись калачиком, на его постели. Казалось, если у нее над ухом начать бит в барабан, она не проснулась бы. Обращение, перелет и события, которые, несомненно, не могли не тронуть ее сердца, выжали из нее силы до последней капли. Поглядывая на нее, Робер посмеивался, вспоминая ее жалкий вой и рыдания. Себе в этой некрасивой истории он казался просто неотразимым соблазнителем. То, что Анна вступилась за него, он самонадеянно списывал на свою неотразимость, ему и голову не приходило, что у Анны могут быть какие-то свои планы и причины так поступать. «Мысли в этой хорошенькой голове? Ха!» – так думал Робер.
Потеряв Хлою, Дракон, конечно, взбесится – тем более, что она носит его ребенка. Поэтому Робер цинично полагал, что если ему подсунуть в постель другую игрушку, готовую ко всему, он быстро утешится и о своей возлюбленной позабудет.
Вот для чего ему нужна была Анна.
Но этот план без чужой помощи было не провернуть…
Вот поэтому-то Робер и припомнил о злой, как голодная кошка, Драной Заднице.
За время пребывания в драконьем замке она стала еще злее, еще тощее и еще уродливее. Тот факт, что остальных девушек разослали по домам, да еще и с небольшим приданым, а ее позабыли на кухне и принуждают трудиться, ее взбесил просто неимоверно. Наказание за мелкую кражу показалось ей чрезмерным, и от злости в ее крохотную лохматую головку даже не пришла та мысль, что придержал-то ее Робер, просто умолчав о ее существовании перед важными гостями, а вовсе не Дракон.
Чистя картошку, таская воду и драя котлы и тарелки, Драная Задница страдала и становилась все злее. В бытность свою управляющим, Робер, помня наказ Дракона, нарочно велел давать ей работу потяжелее, и, посмеиваясь, тайком наблюдал, как Драная Задница проливает слезы бессилья и отчаяния, изнемогая от непривычного ей труда.
Это воспитание скоро дало свои плоды; измученная работой девушка очень скоро растеряла ту немногую красоту, которой ее наградила природа, стала груба и неряшлива, похожа на сильно пьющую судомойку. Пакостить Дракону она не осмеливалась; полосы от розог навсегда оставили следы на ее заднице. И от невозможности отомстить она стала еще злее и яростнее.
Вот ее-то помощью Робер и решил воспользоваться. В конце концов, девушка казалась ему достаточно глупой, чтобы согласиться на его сладкие уговоры. Да и если б Дракон все же понюхал о заговоре и поймал ее, наказал – что ж, Драную Задницу было совсем не жаль.
В замок он проник уже проверенным способом – притворился угольщиком, доставляющим свой товар для слуг Дракона. Его приятная внешность и обходительные манеры делали свое дело; стража, глядя на усердного юношу, думала об обнищавшем, но благородном отпрыске, который прилежно трудился вместо того, чтобы сетовать на злую судьбу и клянчить гроши на паперти.
Кухаркам же льстило внимание этакого красавца; они с удовольствием наливали ему доброго красного вина и млели от его комплиментов, которые он раздавал слишком щедро, покуда тискал пышные телеса стряпух. И так, шаг за шагом, он приближался к своей цели, и уже к вечеру отыскал Драную Задницу, которая, сидя у пышущей жаром печи, задумчиво поглощая нехитрый ужин.
– Вот ты где, красавица! – жарко шепнул Робер, скользнув на лавку рядом с Драной Задницей и порывисто обнимая ее тощие, острые плечи. – А я обыскался, весь замок оббегал.
Драная Задница ничего не ответила, только воззрилась на красивого молодого человека с изумлением, не переставая жевать. Ее давно никто красавицей не называл, и уж тем более – не разыскивал по всему замку.
Юноша был хорош собой, одет прилично – даже пятна сажи на его лице и руках, казалось, были какими-то ненастоящими, словно он нарочно испачкался, чтобы придать себе неряшливый вид. Зачем бы такому приличному человеку искать ее?
– Ты кто таков? – грубо поинтересовалась она, перестав жевать. – Какая я тебе красавица? И не говори мне, что ты угольщик. Руки твои грязны, но я не вижу ни мозолей, ни обломанных грязных ногтей. Ты какой-то шпион, наверное, и недоброе задумал, раз притворяешься. Отойди от меня, не то закричу.
«А Драная Задница-то не так глупа, как кажется!»– с удивлением подумал Робер. И тотчас решил сменить тактику.
– С чего это такой умнице кричать? – вкрадчиво произнес он. – Я же не зря явился сюда, рискуя быть пойманным, чтобы именно тебя найти. Есть весточка из дома. И тебе она очень понравится.
Услышав о доме, Драная Задница навострила уши.
– Что такое? – настороженно произнесла она, отложив кусок хлеба.
– Наследнички вашего батюшки, – вкрадчиво продолжил Робер, сочиняя на ходу, – передрались все. Наследство им показалось еще меньше, чем в те времена, когда дома были вы. Они и устроили поножовщину… – Робер многозначительно промолчал, делая умное и загадочное лицо, глядя честными глазами в глаза девушки. – Вот и вышло, что наследников и продолжателей рода у вашего батюшки теперь нет. И он проливает горькие слезы, раскаиваясь в своем поспешном поступке. Не нужно было дарить вас Дракону; и возлюбленный ваш, – Робер еще раз посмотрел на девушку особенно пристальным взглядом, – оказался не таким уж ничтожеством. У него внезапно образовалась помирающая и горячо любящая тетушка, так что какое-никакое, а наследство у него имеется.
И Робер снова замолк, напуская загадочного тумана.
Глаза Драной Задницы сияли; тут ее природная осторожность и острый ум изменили ей. Наверное, она была настолько измучена тяжелой работой, что готова была поверить в любую небылицу, и слова Робера пришлись ей по сердцу.
– А я знала, – торжествуя, прошептала она, и глаза ее сияли, – я знала, что его любимые сыновья поубивают друг друга! Странно только то, что они его не убили прежде, чем взяться друг за друга.
– Они бы и убили, – небрежно ответил Робер, понимая, что попал точно в цель, – если б один не сказал, что наследство наверняка в его руках, а второй ему поверил.
– Так а ты-то здесь зачем? – спросила, наконец, Драная Задница.
– Я хочу вернуть тебя обратно, в отчий дом, – ответил Робер, обольстительно улыбаясь.
– Тебя отец послал? Заплатил? – продолжала допытываться Драная Задница. Робер насмешливо фыркнул и приосанился:
– Я сам могу заплатить кому угодно, – гордо ответил он. – Нет, меня попросил об этом твой… друг, скажем так. До момента смерти твоего батюшки у него поживешь, а потом явишься с претензией на наследство.
– Ну а чего тайно-то?
– Потому что господин Дракон вряд ли тебя отпустит добром, – ответил Робер, и Драная Задница едва не вскрикнула от страха. – Сама подумай, с чего ему так поступать, если сразу этого не сделал? Поэтому надо тебя выкрасть.
– Как же ты выкрадешь меня? – у Драной Задницы от восторга заблестели глаза. Не каждый день, и далеко не всякую девушку с кухни крадут таинственные обольстительные красавцы, рискуя собственной жизнью.
– Да просто: посажу в пустую очку из-под пива, положу в свою тачку и вывезу прочь из замка. А чтоб Дракон тебя не хватился раньше времени, ты ему в питье капнешь этого, – с видом фокусника Робер из кармашка своего бархатного жилета извлек склянку. – Он выпьет и проспит всю ночь и весь день. Этого нам хватит, чтобы убраться поскорее. Когда он проснется, тебя уж и след простынет.
– А это не яд, часом?! – возмутилась Драная Задница, и Робер язвительно фыркнул:
– Графиня, а такая необразованная! Драконий яд – вещь дорогая и редкая, тебе не хватит и сундука с золотом, чтоб хот каплю этого яда раздобыть! Ни от какого иного яда Дракон не умрет, только изжогу заработает и дурное настроение, – Робер открыл крышечку плотно притертую к горлышку флакона, и слизнул прозрачную каплю отвара. – Это святоцвет. От него спят долго, глубоко и спокойно. Никто ничего и не заподозрит! Вечером ему в вино капни, за ужином. А в полночь я тебя ждать буду у моста. Ну, сообразишь, как заставить Дракона вздремнуть?
Драная Задница согласилась; вранье Робера было так складно, что грех было не поверить ему!
Но на самом деле ему вовсе не нужна была Драная Задница. Когда она сделает свое дело, Робер рассчитывал усадить ее в бочку и скинуть в ров с водой, чтоб она немного поплавала и поразмыслила над своим поведением. Если ей повезет, ее выловят рыбаки еще до того, как она сойдет с ума в тесной бочке – или утонет, если будет течь. Не повезет…
Впрочем, Роберу было все равно.
Настойка святоцвета должна была накрепко усыпить Эрика. О том, чтобы убить его, прокравшись к нему в комнату, Робер и не помышлял. Хлоя наверняка проснется, поднимет шум, и незадачливого убийцу поймают. А вот с утра, когда Хлоя не сможет его добудиться и выйдет чтобы, например, врача позвать, ее можно будет украсть. Уговорить, обольстить, да и насильно утащить, наконец! Заставить ее подчиниться – так, как заставлял девушек в трактирах, как заставил Анну. Хлоя уйдет с ним, захочет она этого или нет. В этом Робер не сомневался.
А Эрику под бочок положить Анну, добавив ей для правдоподобия пару синяков на личике.
И научить девчонку изумительной лжи – Робер даже руки потирал, представляя, в каком ужасе будет Эрик, – о том, что Эрик напился пьян, похитил Анну, обесчестил ее, а Хлоя сама ушла от него, увидев в спальне другую женщину. Убежала куда глаза глядят.
Пойдет ли после всего случившегося Эрик разыскивать Хлою? Может быть; даже не исключено. Но на этот случай можно наведаться к горным драконам и нашептать им о том, куда подевалась их сестрица. Данкана Робер в расчет не брал; отчего-то ему казалось, что юный дракон мертв – иначе отчего еще нет от их семейства никаких вестей? Значит, они не поняли, куда сестрица подевалась. Вполне могут думать, что ее похитили. И войной с ними можно угрожать Эрику. Пусть попробует тогда не жениться на оскверненной девице, хе-хе-хе…
И тогда Эрику будет не до выяснения отношений с Хлоей.
– Анну-то тоже можно научить, что она забеременела. Наследник драконьей крови стоит дорого, дороже, чем полукровка. Не оттолкнет Дракон наследника; смирится. Вот и все, – хихикал гадко Робер, радуясь своей сообразительности. – Только-то и длилась ваша любовь, голубки…
* * *
Есть ли сердце у ворона?
Наверное, есть.
Если бы не было, то его не тронуло бы прекрасное утро, наполненное ароматом цветов, жужжанием пчел, солнце, запутавшееся в медовых волосах Хлои, и благостное тепло, гладящее кожу.
В такое утро ничего не хочется делать; просто наслаждаться, спрятавшись от жары в тень дерева, развалиться в траве и смотреть, как сквозь резные листья скачут ослепительные солнечные лучи.
«А жизнь прекрасна», – подумал внезапно Робер. Это понимание пришло к нему внезапно, вдруг, как последнее откровение для приговорённого к смерти, и Робер с удовольствием подставил лицо солнечным лучам, крепко зажмурившись и наслаждаясь минуткой покоя и тишины. Ему вдруг стало нестерпимо жаль себя; прислуживая Дракону, он ни разу не останавливался и не оглядывался на эту красоту, на это великолепие, которое все время окружало его. Жажда наживы и жажда власти отодвигали все чувства на второй план, и Робер просто не задумывался о таких простых и прекрасных вещах.
Хлоя, одетая в роскошный парчовый халат поверх ночной рубашки, оскальзываясь на траве, еще не просохшей от ночной росы, спешила к цветникам. В ее руках уже было несколько плотных кожистых листьев, чем-то напоминающих заячьи уши, и Робер понял – Дракон не просыпается, несмотря на все усилия Хлои. Драная Задница сделала свое дело, и, наверное, сидит в бочке из-под пива, ожидая, когда он, Робер, за нею придет. Глупая девчонка…
Хлоя собирала букет трав, которые помогут Дракону проснуться. Иначе он очень долго будет приходить в себя. Святоцвет, если его выпить так много, отнимает память, и проснувшийся ничего не может, что было накануне. Память может возвращаться к нему очень долго, месяц, может, два.
«Наверное, они о чем-то важном уговаривались, – подумал Робер, – коли она хочет, чтобы он припомнил вчерашний разговор… Интересно, о чем?»
Обеспокоенная Хлоя, придерживая огромный живот, показалась Роберу необычайно красивой. Виновато ли в том волшебное утро и дурманящий аромат, наполняющий воздух, или что-то другое, но Робер, поддавшись внезапному порыву, сорвал несколько листьев, и робко шагнул навстречу Хлое. Узнает? Не узнает?
Никогда в жизни Робер еще так не волновался. Его чувства можно сравнить с чувствами того, кто надолго расставался со своей возлюбленной, отправляясь в дальний путь. «Вот он я, каков стал, – говорили его тревожные черные глаза. – Узнаешь ли? Я изменился. Примешь меня теперь?»
Подспудно Робер ожидал, что Хлоя им восхитится; он очень надеялся, что она, встретившись с ним взглядом, на миг замрет, потрясенная, и на лице ее выпишется восторг, такой сильный, что она разожмет свои пальцы и просыплет под ноги листья и цветы, которые до того с таким тщанием собирала.
Но Хлоя не замерла, не залюбовалась черными глазами незнакомца, не потянулась к нему, как тянутся люди к чуду. Сурово нахмурила она светлые брови, рассматривая незнакомого ей юношу, напрягая память и стараясь припомнить, где же она видела его раньше.
– Кто вы? – спросила она, отгоняя вьющихся у нее над головой пчел. – Что вы делаете в моем саду?
Эти слова глубоко уязвили Робера, и враз пропало очарование святого утра. От ярости он едва зубами не заскрипел, с трудом сохраняя на лице выражение безмятежного спокойствия.
«Твой, стало быть, сад, – с лютой ненавистью думал он. – Давно ли ты стала хозяйкой всего?! Даже я себе такого не позволял, когда был управляющим! Дракону было плевать на то, что его окружает, он был дик, и даже если б в его саду валялась гора трупов – ему было бы все равно! Все это великолепие, эта роскошь, эти цвета и краски – это моя заслуга, мой труд! А ты, явившаяся из ниоткуда, никто, называешь все это теперь своим! И при этом воротишь от меня нос!»
– Я угольщик, – ответил Робер. – Привез вашим слугам свой товар на продажу. Добрые люди не отказали мне в ночлеге, не выгнали за ворота в ночь.
– Это делает им честь, – резко ответила Хлоя, – но кто пустил вас в сад?
В голосе ее слышалась тревога, глаза Хлои внимательнее всматривались в незнакомые черты, и было видно, что она изо всех сил старается припомнить, где она раньше их видела – и не может.
– Я сам пробрался в сад, – ответил Робер, стараясь придать своему преступному голосу мягкость и нежность, – чтобы полюбоваться самым прекрасным цветком королевства – вами. Слух о вашей красоте, пленившей сердце дракона, разнесся далеко; любой пожелает увидеть ту, что покорила монстра и научила его есть из своих рук…
– Эрик не монстр! – ответила Хлоя, отступая от странного незнакомца. Его слова, казалось, были ласковы и полны восхищения ею, но под ними словно черные ядовитые змеи копошились.
– Отчего же вы бежите? – так же ласково продолжал Робер, маленькими шажочками приближаясь к Хлое. Он не хотел ее напугать, напротив – думал, что его робкие попытки приблизиться убедят ее в его безопасности. Но эта жалкая поступь показалась Хлое знакомой; отчетливо она вспомнила черную, чуть сутулую фигуру, привыкшую часто кланяться, блестящие приглаженные волосы и внимательные глаза на бледном желчном лице…
– Робер! – в ужасе закричала она, прижимая драгоценный букет к груди. – Так вот отчего Эрик не может проснуться! Что ты сделал с ним, негодяй?!
Вмиг с красивого лица юноши исчезло сладкое, льстивое выражения, губы его цинично изогнулись, и Хлоя утвердилась в своей догадке.
– Он выпил святоцвета, – небрежно ответил он. – Проснется не скоро. Не кричи, Хлоя. Он тебя не услышит.
– Что тебе нужно, мерзавец?! – выдохнула Хлоя. Губы ее побелели и тряслись, глаза стали черными от расширившихся зрачков.
– Тебя, прекрасная Хлоя, – страстно ответил Робер, не скрывая больше своих мерзких желаний и планов. – Только тебя! Посмотри: я не забрал жизнь Дракона, хотя мог бы. Я не ограбил, не обобрал его – мне не нужно его золото. Я хочу только тебя! Посмотри на меня: ради тебя я даже изменился. Я вернул себе молодость, и скоро я верну себе корону. Я – Король Воронов. Разве ты не хочешь стать моей королевой? Я красив; я почти бессмертен! Одно твое слово – и бессмертной станешь и ты. Вместе мы возродим мой народ, вместе будем править и достигнем былого величия! Ну же, Хлоя! Соглашайся!
– Ты не красив, – прорычала Хлоя сквозь сжатые зубы, отступая от тянущего к ней руки Робера, – ты омерзителен! Ты жалок и смешон, старый ворон! Думаешь, в красоте и молодости дело?! Нет! Эрик готов был любить меня даже такую – смертную, стареющую! А ты готов нацепить на себя бутафорскую корону и разноцветные тряпки и гордиться этим!
– Ах ты, дрянь, – взревел Робер, бросаясь к Хлое. Но у той в руках внезапно оказалась лопата; нерадивый садовник позабыл ее возле розового куста, и Хлоя, лихорадочно выискивая, чем бы защититься, нащупала ее черенок. С криком она размахнулась, послышалось густое «бам!», и Робер с жалобным криком рухнул ей под ноги.
– Помогите! – выкрикнула Хлоя, рванув по дорожке прочь из сада. Свой букет она растеряла, пальцы ее судорожно сжимали лопату, и потому Анна, внезапно выступившая из зелени кустов на залитую солнцем дорожку, тоже заработала свой удар, не много, ни мало – по лицу, отбросивший ее прочь как крепкая оплеуха.
Хлоя, воинственно сжимая свое оружие, яростно сопела от натуги, наблюдая, как поверженная соперница неуклюже ворочается в кустах, стараясь встать.
– Негодяйка, – рявкнула Хлоя, потрясая лопатой. – Так вот кто все это задумал, вот кто устроил! Вот кто сговорился с этим недоноском! Вздумала занять мое место?! Не выйдет! Эрик мой, поняла?! Он же сказал тебе «нет», неужели в твоей голове недостаточно мозгов, чтобы понять это!?
С грозным рычанием Хлоя снова размахнулась и со всего маха перетянула Анну лопатой по спине, отчего та заорала, выгибаясь и тараща глаза. От боли она мало что соображала, и, наверное, следующий удар вышиб бы из нее сознание, если б не подоспел Робер.
Его пальцы, словно железные оковы, сомкнулись на запястье Хлои, причиняя боль. С криком Хлоя обернулась, и зеленые фосфоресцирующие глаза страшным взглядом обожгли ее сознание.
– Ты перестанешь сейчас кричать и сопротивляться, – прошипел Робер, нависая над Хлоей. Его нечистое колдовство подобно отравленному отвару вливалось в девушку, подавляя ее волю, заставляя забыть об опасности. Пальцы ее разжались, лопата, которой она так ловко орудовала, выпала из ослабевших рук, и Робер, вкладывая в свой взгляд весь огонь, всю силу, что отвела на его счет природа, шептал все горячее: – Ты пойдешь со мной и станешь моей королевой, Хлоя!
– Никогда, – тихо ответила девушка, изо всех сил сопротивляясь его колдовству. – Никогда я не стану бессмертной для тебя. Никогда не разделю с тобой вечность. Никогда…
– Это не тебе решать, – мерзко усмехаясь, ответил Робер.
Девушка, сопротивляясь колдовству из последних сил, старалась отвернуть лицо, вывернуться из цепких рук ворона, но тот держал ее крепко. В его пальцах, занесенных над ее лицом, что-то ослепительно сверкнуло, словно маленькая комета. Хлоя ощутила теплое прикосновение к губам маленького округлого предмета, нагревшегося в руке Робера, и постаралась сжать зубы, но было поздно. Крохотное яйцо уже скользнуло в ее рот, и она прикусила его, раздавила волшебную золотую скорлупу зубами. Робер зажал сопротивляющейся Хлое рот ладонью; сердце его бешено колотилось, когда волшебство пролилось в горло Хлои, впиталось в ее кровь, разнеслось по телу, и кожа девушки просияла золотом.
– Моя, – шептал Робер, вынимая из расслабленных губ девушки бесполезный теперь кусочек золота. – Моя!.. Как только ты разрешишься от бремени, ты будешь моею всецело. Навсегда. Будешь моей Королевой Воронов!
Анна с ревом выползла из кустов, почесывая побитые бока.
– Дай! – верещала она злобно, потрясая кулаками и сверкая злыми глазами. – Дай мне ее сюда!
Но Робер ловко подхватил на руки свое сокровище, прижал к себе безвольно лежащую в его объятьях Хлою:
– Только попробуй ее тронуть, дочь сатаны! – огрызнулся он, дрыгая в сторону разъяренной драконицы длинной ногой. – Это моя добыча, и черта с два я позволю тебе прикоснуться к ней!
– Она ударила меня! – выла Анна, потирая наливающуюся синяком щеку. – Она!..
– Скажи ей спасибо за это, – холодно оборвал ее вопли Робер. – Не то это пришлось бы мне делать. А так я свою часть уговора выполнил; избавил тебя от соперницы. Теперь дело за тобой! Ну, ступай к Дракону, ляг в его постель. Да рубашку свою не забудь! Теперь ему ничего не останется сделать, как жениться на тебе.
– А что мне сказать ему? – пролепетала Анна. До ее сознания дошло, что теперь она останется один на один с Эриком, который, наверняка, придет в ярость… – Я не могу, я не умею!
Ее слова Робера несказанно разозлили. Ему не терпелось поскорее уйти, спрятаться в свою башню с драгоценной добычей, а приходилось возиться с этой глупой трусливой девчонкой!
– Ну мне что, – яростно прорычал Робер, удобнее перехватывая Хлою, которая оттянула ему все руки, – вместо тебя пойти лечь?! Придумай что-нибудь! Напирай на то, что он тебя изнасиловал и избил, и брать вряд ли оценят это! Скажи… скажи, что забеременеешь после этой ночи! Это помешает ему убить тебя тотчас же, как он тебя увидит. Драконы любят потомство; он не тронет тебя, не трясись ты так! Ну, пошла!
* * *
Анна незаметно прокралась в спальню Эрика и Хлои. Робер научил ее, по каким коридорам пройти, чтоб остаться незамеченной, и девушка в точности исполнила его указания.
Хоть Эрик и спал, а Робер уверил Анну, что Дракон не проснется, пока его глаз не коснется последний вечерний луч солнца, девушка все же испытала робость, приближаясь к постели. Прежде она никогда не видела обнаженного мужчину; и тем паче – не лежала с ним в постели. Вид огромного тела Дракона приводил Анна одновременно в трепет и восторг; наверное, добрую четверть часа она так и простояла у постели, рассматривая спящего возлюбленного в благоговейном восторге и не веря, что все, о чем она грезила, сегодня исполнится.
Вдоволь налюбовавшись спящим, Анна, очнувшись от розовых грез, приступила наконец к исполнению той отчаянной части плана, что была возложена Робером на нее. Быстро скинув платье и чулки с башмаками, она обрядилась в испачканные кровью лохмотья и осторожно вскарабкалась в постель к Эрику. Близость живого теплого тела потревожила его сон; Дракон беспокойно вздохнул, его рука отыскала источник тепла – притаившуюся с краешка постели Анну, – и Эрик притянул обомлевшую от испуга девушку к себе, сжал ее в объятьях, как до того обнимал Хлою.
Анна лежала, ни жива, ни мертва. Дракон крепко прижал ее, придавил своим весом, и теперь она не смогла бы удрать, даже если б сильно захотела. Сердце ее колотилось как птичка в клетке, девушка едва не повизгивала от страха, то и дело крепко-крепко зажмуриваясь, словно желая, чтобы все окружающее вдруг пропало, а сама она оказалась дома, в своей постели. Но сделанного не воротишь; и как бы она не жмурилась, как бы ни хотела, чтоб это был всего лишь страшный сон, а все оставалось на своих местах: и она, и обнимающий ее сонный Эрик.
Примерно через часок, когда страх ее поутих, а Дракон так и не проснулся, Анна принялась раздумывать насчёт того, как бы ей поудачнее лечь и что сказать Эрику когда он проснется. Она осторожно двинулась, прогибаясь в пояснице откидывая голову и руку назад, словно вырывалась из его рук до тех пор, покуда не обессилела, и скроила трагичное лицо.
Нет, не так.
Эрик все не просыпался, и Анна, осмелев, попыталась выбраться из-под его руки и улечься, свернувшись калачиком, этаким жалким, несчастным, истерзанный существом.
Но потом она находила, что эта поза недостаточно трагична и грациозна, и продолжала возиться, укладываясь то так, то этак, воображая, как и что будет говорить, прижимала руки к сердцу и даже пускала слезу, корча трагичные гримасы.
Словом, для Анны все это было лишь захватывающей игрой, продолжением ее мечты о чувствах – а настоящие чувства невозможна без трагедии, полагала она, – и девушка так увлеклась, что не заметила, как минул день, окончилось действие отвара святоцвета и Эрик начал просыпаться.
Он шумно вздохнул, его рука вновь нащупала Анну и привлекла ее ближе; Анна, до того беспечно витавшая в своих мечтах и даже напевающая какую-то песенку себе под нос, от неожиданности заверещала и заколотила пятками, когда Эрик ухватил ее поперек туловища, и от ее крика и визга он проснулся окончательно.
С ужасом он оттолкнул от себя девушку, в сером вечернем свете разглядев черные, а не привычные – светлые, золотистые, – волосы.
– Ты кто такая?! – взревел он, поднимаясь, и Анна залилась слезами совершенно натурально, содрогаясь всем телом от ужаса – так страшен был Эрик, лихорадочно оглядывающий незнакомку, постель, комнату, пытаясь взглядом отыскать Хлою – и не находя ее. – Как ты попала сюда?!
– Я Анна, – робко проскулила девушка, стараясь прикрыться от яростного взгляда Эрика шелковым покрывалом. – Анна, помните?
Эрик рванул ткань из ее рук, и его взору предстала ужасающая картина. Рубашка девицы была изорвана и неловко висела на плечах, сама она – избита, на щеке расцветал огромный синяк. И от нее пахло; пахло кровью, которая однажды чуть не заставила его потерять голову…
– Что ты делаешь тут?! – прошипел Эрик злобно, и Анна разревелась еще горше.
– Что я тут делаю?! – притворно воскликнула она. Этот горестный вопрос она репетировала полдня, добавляя в голос страдания и стыда, умело дозируя их и искусно играя звучанием своего серебристого голоска. – Что делаю… вот как! Вот что вы говорите мне наутро, после этой ночи, после уверений и клятв, после того, что вы жадно и насильно взяли у меня!
Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала еще искуснее и еще горше, оглушенная изумленным молчанием Эрика.
– Я?! – выдохнул потрясенный Эрик, рассматривая истерзанную полуголую девушку. – Взял!?Да что за бред!
– Мои братья, наверное, так не думают, – горько ответила Анна. – Вы явились в самую полночь, под ливнем совершенно пьяный и страшный. Ваши глаза… они горели как огонь в ночи, от жара вашего дыхания вяла зелень! Данкан, кажется, сражен вашей рукой…Я кричала и вырывалась, но вами словно демон овладел… Вы клялись… вы обещали…
– Данкан мертв?! – изумился Эрик. – Я не мог убить его.
– Могли, еще как! – горестно воскликнула Анна и заломила руки. – О, несчастный мой брат! Несчастный! Несчастный! Он охранял меня; он чутко спал рядом с моей комнатой. Он чуял неладное… он говорил о том, что все это не кончится добром!.. Он не верил вам с самого начала, он говорил, что моя кровь пленила вас, и рано или поздно это скажется.
Голос Анны трагично оборвался, и Эрик замер, словно громом пораженный.
– Этого не может быть, – прошептал он, запуская руки в волосы. Голова его гудела, и он абсолютно н помнил, что было вчера. Ложился спать он с Хлоей, а дальше – пустота, чернота, небытие.
– Да черт с тобой, – взревел он, подскакивая с постели, – а где Хлоя?! Где моя Хлоя?!
Трагическое личико Анны тотчас стало злым, она крепко сжала губы.
– В этот час вы о Хлое думаете, – произнесла она, и в ее голосе проскользнула стервозная ледяная нотка. – Не знаю я, где ваша любовница. Но, признаться, мне жаль ее. Увидеть вас, в объятьях с другой…
– Что, она нас видела!? – вскричал Эрик.
– Еще бы, – хладнокровно солгала Анна. – Вы велели ей уйти и не беспокоить нас до самого утра.
– Я не мог, не мог!.. Что за бред ты несешь!
– То есть, ваши слова, ваши обещания сделать меня своей женой – это бред? – так же холодно и страшно поинтересовалась Анна. – Выкрасть невинную девушку из ее спальни, убить ее брата, избить, обесчестить ее – это бред!? Этими двумя словами вы оправдываете себя? Или даете себе полную свободу, несмотря на обязательства, что у вас передо мной возникли?!
– Я не касался тебя! – взревел Эрик, и Анна гадко усмехнулась:
– Расскажите это моим братьям, – ответила она так быстро, ка разит коварный нож. – Они сейчас оплакивают двойную потерю, и не знают, в какой стороне искать меня! Посмотрев на меня, они, конечно, вам поверят? Как думаете?
Эрик замолчал, потрясенный. Он мог лишь отрицательно мотать головой, в ужасе глядя на это красивое и страшное существо, которое своими словами удерживало его крепче, чем оковами из самой крепкой стали.
– Я должен найти Хлою, – прошептал Эрик. В его мозгу словно тысяча солнц взорвались и ослепили его, и горячими, обжигающими слезами пролились из глаз. Анна дернула обнаженным плечом, запахнула на груди изодранную рубашку.
– Зачем вам Хлоя!? – спросила Анна ревниво. – Она ушла. Она ни слова не сказала, ничего не спросила. Она даже не плакала. Просто закрыла двери и ушла.
– Этого не может быть!
– Отчего же? Вы так верите в ее чувства? – небрежно усмехнулась Анна. – Ну, тогда ее красивый парчовый халат сейчас плавает где-нибудь в крепостном рве.
– Не смей так говорить! – взревел Эрик, замахнувшись, и Анна с готовностью подставила лицо.
– Бейте, – дерзко сказала она, увидев, что Эрик успел взять себя в руки и опустил занесенную было ладонь. – Бейте, не стесняйтесь! Одним ударом больше, одним меньше… Бейте!
– Замолчи сию минуту, – хрипло проговорил он, пошатываясь. Маленькая красивая девушка своими безжалостными ядовитыми словами ранила его в самое сердце, и его огромное сильное тело вдруг сделалось слабым и беспомощным, словно жизнь по капле начала покидать его.
