Текст книги "Наложница для нетерпеливого дракона (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18. Заговорщики

Молодая кровь здорово взбодрила Робера. Он смотрел на раскрасившийся яркими цветами мир вокруг себя и не понимал, как это можно было столько лет жить тихой, чопорной, молчаливой тенью Дракона и совсем позабыть, что на свете существует много прекрасных вещей, таких, как доброе красное вино, веселая компания и красивые девушки. Те немногие деньги, что он успел стащить из собственных запасов, тихонько ночью пробравшись в замок Дракона и навестив свою комнату, он благополучно прокутил в кабаках; редкое утро он не встречал в чужой постели, в обнимку с какой-нибудь спелой красоткой, которую всю ночь нещадно драл. Став красивым, он не знал отказа ни от одной, девушкам нравился изящный молодой повеса с черными волосами, обходительный и с приличными манерами. Стоило Роберу улыбнуться послаще и показать золотой, как красотки тотчас уделяли ему самое пристальное внимание. А если не уделяли… Что ж, был и другой способ получить желаемое. Робер вдруг обнаружил, что если долго смотреть в глаза девице, то она становится словно завороженная и покорно исполняет то, что он ей велит, а велел он обычно одно и то же: зайти в уголок потемнее, задрать юбку и чуть наклониться вперёд.

Все эти нехитрые развлечения напрочь выбили из головы Робера мысли о Хлое и Эрике. Некоторое время он жил, наслаждаясь молодостью, силой, свободой и беспечностью, даже не помышляя о том, чтобы мстить, но ровно до того момента, как глашатай на площади возвестил о прибытии господина Дракона.

Пара девиц висела у Робера на шее, он был нетрезв и доволен жизнью, но лишь только глашатай выкрикнул имя наложницы – Хлоя, Хлоя, – как Робер будто ото сна очнулся. Вместо развеселого молодого человека словно снова вернулся старый Робер, сильное тело дрогнуло, стараясь привычно скрючиться, чтоб стать незаметным, а на сердце заныла старая рана.

С неприязнью, мгновенно отрезвев, из приветствующей Дракона толпы наблюдал Робер за тем, как Эрик и Хлоя покидают карету. Неприятный сюрприз ждал Робера, и тот едва не покрошил в досаде зубы, рассматривая девушку, которую Дракон свёл по ступенькам, осторожно придерживая за руку. Она была явно в положении; дракон рос в ее теле быстрее, чем человеческое дитя, округляя ее живот. Движения Хлои были одновременно плавными, осторожными и неуклюжими, и Дракону пришлось подхватить ее на руки, когда она покачнулась, ухватившись за голову, и побледнела.

Плод, несомненно, отнимал у нее много сил, девушка сделалась бледна и выглядела утомленной и даже измученной, но, глядя на нее, даже такую, даже носящую ребенка от другого, Робер снова хотел ее, он снова ощутил в своем сердце неуемную жажду обладать именно этой женщиной. Из всех она казалась ему самой прекрасной и желанной, и ни одна из его случайных подружек не влекла Робера к себе так, как юная Хлоя.

Разумеется если б Робер немного поразмыслил, он бы понял странную природу этого неодолимого влечения. Все дело было в крохотной капле взбитого яичного желтка, которую Хлоя когда-то тайком съела. Сорочье яйцо наполнило ее кровь волшебством, заставило девушку цвести краше всех, а аромат ее тела неодолимо привлекал всех долгоживущих к ней.

Подумай Робер об этом, пожертвуй он ещё одним яйцом для любой из его случайных любовниц, и Хлоя была б ему не нужна. Отведав яйцо золотой сороки, любая бы расцвела так, что краше нее никого не было б в округе.

Но Робер не хотел любую.

Он хотел именно эту женщину.

Отираясь возле замка, прикидываясь то торговцем, поставляющим масло и пиво для драконьих слуг, то угольщиком, Робер держал ухо востро и был осведомлен обо всем, что происходит в замке Дракона.

Слышал он о том, что его искали – проверили все помещения, все кладовые, распросили всех слуг и всех жителей окресности о "бывшем управляющем Робере", но, разумеется, и следа не нашли. За его голову даже была назначена награда, и Робер, прогуливаясь мимо драконьих слуг и рассматривая расклеенные по городу плакаты с обещанием золота тому, кто выдаст прохиндея, лишь посмеивался. Никому в целом мире было не догадаться, где укрылся Робер. Это он понял, поклонившись и лично поздоровавшись с Драконом и не увидев даже тени узнавания в его темных глазах.

Этот нехитрый удавшийся обман ещё больше укрепил Робера в уверенности в своей безнаказанности, и он принялся размышлять, как же ему обтяпать свои делишки, и сделать это наверняка, чтоб Хлоя наконец-то досталась ему, а Дракон не преследовал ее, да и вовсе позабыл о ее существовании.

Наверное, сейчас, когда Хлоя носила его ребенка, это было особенно трудно, почти невозможно. Тенью следуя за влюбленной парой, Робер видел, как Дракон трепетно относится к своей любовнице, как он с нежностью смотрит на ее все больше и больше округляющееся тело, и как нет-нет, да касается ее живота, в котором теперь было заключено главное его сокровище.

Наследник…

Вот черт, и угораздило же эту девчонку так легко понести!

Робер знал, как трепетно драконы относятся к потомству. Злобное кровожадное чудовище становилось смирнее ягненка, стоило его самке забеременеть, и казалось, что Дракон только для того и существует, чтобы дать потомство, продолжить род, а потом – хоть смерть. Переломить эту тягу, этот инстинкт, наверное, просто невозможно, и Робер всю голову себе сломал, размышляя и прикидывая и так, и этак, чем же понять Эрика, как же заставить его отказаться от драгоценной самки.

"Анна, – подумал Робер. – Без нее не обойтись. Она будет и приманкой ему, и отторжением для нее. Хлоя сама ещё та штучка, – по коже Робера мурашки побежали, когда она помнил участь несчастного Мишеля. – Она тоже так просто не выпустит из своих цепких ручек Дракона… Значит, нужно, чтоб она возненавидела его, саму память о нем, и порвала всякие связи, что есть между ними!"

Связав воедино все факты, Робер в своей голове тотчас составил план, чудовищный в своей мерзости и безжалостности, и принялся претворять его в жизнь тотчас же.

Дождавшись вечера, он вышел подальше за город, укрылся в леске, и там с осторожностью, чтоб никто не увидел, перекинулся в ворона.

Сорочье яйцо преобразило и птичье обличье Робера. Ворон теперь из него получился огромный, иссиня-черный, гладкий и сильный. Словно небрежно встрепанные перья, на голове поблескивал золотистый хохолок. Клюв был твердый и блестящий; словом, теперь Робер действительно походил на Короля Воронов.

Взмахнув сильными крыльями, он взлетел над вершинами деревьев и направился туда, на восток, где в туманной дымке угадывались острые вершины гор.

* * *

С тех пор, как уехал Эрик, Анна себе места не находила. Странная болезнь под названием любовь истерзала ее сердце, лишила сна и покоя. Вышивая разноцветными шелками цветы, Анна вдруг неожиданно для себя обнаружила, что вместо бутонов и листьев она изобразила черные волосы, на которых яркими бликами играет солнечный свет. А вместо маргариток вышила упрямые карие глаза Эрика. Портрет вышел настолько похожим, что, казалось – Эрик сейчас вздохнет и произнесет что-нибудь.

Анна могла часами смотреть на него, изнывая от тоски, и злиться на Данкана за то, что он раскрыл Эрику секрет долголетия.

Проклятый Данкан!

Глава семейства, конечно, уверял, что Данкан спас их всех. Эрик готов был напасть и растерзать всю семью за то, что его драгоценная Хлоя едва не погибла, и Данкан отвёл этот удар, заболтав его, но Анне было на это наплевать. Ей казалось, что Данкан ее предал, что он внушил Эрику мысль о том, что человеческая самка может быть ему равна, и тем самым разбил ее, Анны, мечты и надежды.

Встречаясь за обедом взглядом с настороженным глазами брата, Анна невольно вспыхивала гневом р мечтала лишь о том, как здорово было бы вырезать Данкану его болтливый язык и заставить его умыться собственной кровью. Старший брат говорил о том, что Хлоя лет через тридцать перестанет интересовать Эрика, и тогда Анна вполне могла бы занять ее место, а болтун Данкан лишил ее и этой призрачной надежды. И за это Анна готова была всадить ему нож в бок, чтобы посмотреть, как он будет корчиться от боли.

И так, и этак прикидывала Анна, как бы напомнить о себе Эрику, или хотя бы узнать о нем что-то, но ничего выдумать не могла. В сердце ее все ещё теплилась надежда, на то, что не все потеряно, но с каждым днём она становилась все слабее и слабее, и Анна страдала все больше и больше. В отчаянии клялась она, что примет любую помощь, пусть даже от демона, поднявшегося из глубин ада, и принесёт любую жертву, лишь бы только быть вместе с Эриком, но демон все не являлся, как, впрочем, и ангелы, и никаких жертв от нее никто не требовал. Да ещё и Данкан… Этот хитрец словно чуял что-то; кругами он ходил за сестрой, подглядывая, прислушиваясь, словно готовясь отразить любой удар, и Анна лечилась, понимая, что с такой орангй и у демона шансов будет маловато.

Впрочем, в одну из летних грозовых ночей ей представилась возможность заплатить свою цену за признанную надежду обрести счастье.

Анне не спалось; молнии сверкали за тонкими шторами, которые холодный ветер надувал пузырем, гром грохотал так, словно небо рвалось пополам, и ливень нещадно хлестал по балюстраде на балконе ее комнаты.

Какая-то черная тень промелькнула в яркой вспышке молний, и Анна, дрожа от страха, подскочила с постели, стиснув руки и молясь создателю, чтобы эта тень оказалась не кровожадным чудовищем, а кем-нибудь хорошим, ну, в крайнем случае – не опасным. Но создатель не услышал девушку.

Неспешно раскрылись шторы, статный незнакомец с волосами цвета воронова крыла, блестящими от воды, шагнул в комнату девушки, и та вскрикнула, стыдливо прикрывшись одеялом

– Что за испуг, миледи, – вкрадчиво проговорил мужчина, осторожно подходя к замёрзшей на постели Анне. – Разве похож я на разбойника с большой дороги? Или на того, кто может причинить вам зло? Нет, вовсе нет. Напротив; я пришел предложить вам помощь. Я знаю о вашей тоске, и она не может меня оставить безучастным

– Кто вы? – выдохнула перепуганная Анна.

– Я – Король Воронов, – сладким голоском ответил красивый незнакомец. – И я вам пришел помочь.

– Помочь мне? – усмехнулась Анна. Невероятная надежда коснулась ее затрепетавшего сердца, щеки ее вспыхнули, залились жарким румянцем, чего, разумеется, таинственный незнакомец не мог не заметить. Но Анна о его проницательности не знала, а потому продолжила делать вид незаинтересованный и недоверчивый.

– В чем же вы можете помочь мне? – продолжила Анна, спешно соскочив с кровати и устав перед незнакомцем. Хоть и не одетая, а стоя она себя чувствовала себя уверенней. – Что вы можете знать о моих печалях, а главное – откуда?

Король Воронов усмехнулся; в темноте его черные глаза разгорелись таинственным фосфорицирующим сиянием.

– Я много чего знаю, – произнес он, как бы невзначай отводя от шейки Анны длинный локон. – Знаю, что этой весной к вам жених приезжал. Знаю, что вы полюбили его, а он от свадьбы отказался. Знаю, что вы приворожить его пытались, кровью, да только не той кровью это нужно было делать, милая Анна. Не той.

Как-то незаметно для девушки странный незнакомец оказался совсем рядом, и Анна, дрожа как осиновый лист, обнаружила себя далеко от постели, сидящей на мокром подоконнике. Бессовестные руки незнакомца по-хозяйски задирали подол ее ночной рубашки, ощупывали бедра, и девушка, объятая жутким ужасом, поняла, что не может ни двинуться, ни крикнуть, повинуясь отправленному сиянию глаз Короля Воронов.

Так же бесцеремонно он раздвинул ее ноги, задрал одно ее бедро, чтоб было удобнее добраться до ее лона, и онемевшая от странной магии Анна почувствовала, как в ее промежность толкается напряжённый член незнакомца, отыскивая вход.

Она завыла от ужаса, изо всех сил вцепившись побелевшими пальцами в плечи насильнику, а тот, ухватив ее за обнаженные ягодицы, чуть подкинул вверх – и с силой опустил на свой член.

Словно пламенем обожгло тело Анны, когда член Робера вторгся в ее девственное лоно, она закричала, рыдая от стыда, боли и страха, вытаращив глаза, в которых застыло недоумение, непонимание происходящего. Цепляясь побелевшими пальцами в мокрую одежду насильника, она тряслась, как в ознобе, и ее сжатые до каменной твердости мускулы сводило судорогами.

Целые реки слез текли по ее дрожащему лицу, по горящим от стыда и ужаса щекам, ноги ее, раздвинутые незнакомцем так унизительно и бесцеремонно, едва достающие кончиками пальцев до хододного пола, стыдно тряслись, а негодяй, безжалостно вцепившись жёсткими пальцами в ягодицы девушки, тиская и растаскивая их так, что, казалось, у нее сейчас кожа полопается, продолжал вколачиваться в ее сжатое от боли тело, словно нарочно причиняя ей больше страданий.

– А-а-а! – рыдая, вопила Анна, трясясь от каждого толчка члена. Ей казалось, что он раскален и жжет ее, от боли у девушки дыхание перехватывало. А насильник словно нарочно замедлял свои похотливые мерзкие движения, заставлял ее раздвинуть шире трясущиеся ноги, перехватывал удобнее под жёсткую, напряжённую до боли попочку, и снова безжалостно и сильно толкался в ее истерзанное горящее лоно, ещё и ещё, раз за разом пронзая девушку невыносимой болью.

"Это моя жертва, – уговаривала себя Анна, почти сошедшая с ума от ужаса и боли. – Моя жертва Эрику… Я просила… Я хотела.."

Однако, незнакомец ухватывал ее крепче и, словно мстя кому-то, насаживал Анну на член так крепко и сильно, что она закатывалась в воплях, извиваясь и стараясь вырваться из его рук.

– Хватит, хватит! – визжала она совершенно по-животному, как забитое, истерзанное существо. Но насильник не остановился, покуда по телу его не прокатилась волна дрожи; его член стал неимоверно жестким, и, выскользнула из горящего лона девушки, излился на ее босые ноги, на стыдливо поджатые пальчики.

– Вот на какую кровь нужно было ловить Эрика, – прбормотал насильник, уткнувшись мокрым лбом в грудь Анне. Девушка, содрогаясь, униженно рыдала, подвывая, отходя от пережитого страха и унижения. Насильник молча, все так же бесцеремонно, словно перед ним была не изнасилованная им девушка, а прожженая шлюха, ухватил подол ее рубашки, и, насильно нагнув девушек, совершенно бесстыдно подтер ее, протискивая руку меж стыдливо стиснутых бедер.

– Вот теперь, – проговорил он на ухо растерзанной, униженной и раздавленной Анне, и каждое слово его вколачивалось в ее разум словно раскалённые гвозди, – никуда он не уйдет, твой Эрик. Ему достаточно будет проснуться с тобой в одной постели и увидеть твою порванную, – тут незнакомец вцепился в ворот рубашки и рванул ее, с треском раздирая ткань и оголяя девичью грудь, – и окровавленную рубашку. Он вынужден будет на тебе жениться. Ну, поворачивайся! Приведи себя в порядок и оденься; летим к нему сейчас же. И твое дело – только лишь рыдать, остальное я устрою сам.

Анна, всхлипывая, повиновалась. Кое-как избавившись от рваной и окровавленной одежды, она поспешно натянула первое попавшееся платье. Незнакомец, ничуть не стесняясь ее наготы, помог зашнуровать корсет и натянул туфли на ее негнущиеся, дрожащие ноги, сунул в руки узелок с разорванной ночной рубашкой.

– Ну, – все так же грубо рявкнул он, видя, что ага всё ещё не отошла от шока и еле двигается, – возьми себя в руки! И не хнычь сейчас, прибереги свои истерики для Дракона; поверь мне – если бы это сделал он, ты страдала бы намного больше! Ну, летим!

Насильник грубо ухватил Анну за руку, потянул ее на балкон, но отпрянул назад уже через пару шагов, потому что из бурной грозовой ночи на него шел Данкан – мокрый, страшный, скалящийся совсем по-драконьи, хотя молодой человек и не принял до конца анимагическую форму.

– Не расскажеш-шь, – яростно прошипел он, – куда это ты направился с моей сестрой, и почему я слышал то, что слышал?! Что это вы задумали, негодяи?!

Данкан разве что хвостом себя по бокам не хлестал, глаза его горели ярче луны в безоблачном небе, и тот, кто называл себя Королем Воронов, холодная, лихорадочно нащупывал эфес своей шпаги.

– Робер?! – едва отблеск молнии упал на лицо Короля Воронов, как Данкан узнал его, даже в новом, молодом обличьи. Молодой дракон словно смотрел глубже, чем все прочие, и просто не заметил никаких изменений во внешности ворона. Он видел лишь его черную подлую сущность на дне его глаз. – Мерзавец, – шипел Данкан, так же вынимая из ножен меч, узкий слабоизогнутый клинок, отполированный до зеркального блеска. – Как ты посмел, как ты мог?!

От злости нервный спазм перехватил горло Данкана, и он, ни слова больше не говоря, обрушил удар на голову незадачливого насильника.

Робер не зря слыл лучшим в своем королевстве фехтовальщиком; первый же удар меча Данкана он предугадал и без труда отразил его, оружие их – светлый узкий меч и черная хищная шпага, – со звоном скрестилось, и Данкан зарычал от злобы, потому что его бешеная жажда крови была не удовлетворена.

– Я покрошу тебя на мелке кусочки и заставлю ворон растащить твои останки! – рычал он, наступая на Робера, нанося удар за ударом, но Робер хладнокровно отбивал их все.

Анна, испуганно вскрикнув, забилась в угол, и сидела теперь там, рыдая. Ужас от всего происходящего и уже случившегося накрыл ее, она с содроганием подумала о том, что скажет Данкан, когда разделается с Робером и приступит к расспросам. Интересно, понял ли он, что сотворил Робер? Или нет? Наверное, нет… Когда до него дойдет, что Робер сделал… наверное, он пожалеет, что так скоро убил его, да и самой Анне не поздоровится. Рука у тонкого, изящного Данкана тяжела, он может отхлестать Анне задницу так, что неделю сидеть будет больно.

Данкан и Робер рубились страшно, люто, беспощадно, сталь мелькала, бликуя в отсвете молний, и гром сотрясал небеса, вторя ударам соперников. Данкан вертелся пестрым клубком, мельтешением роскошных рукавов, шитых серебряными нитями, сбивал противника с толку, и Робер раз за разом промахивался. Его черная шпага в опасных выпадах пронзала пустоту и еле поспевала за светлым лучом остро отточенной стали, которая коварно обрушивалась на взмокшего от страха Робера. Такого с ним не случалось давно; все противники, которых Робер когда-либо знавал, как правило, были намного слабее его, и он разделывался с ними в считанные минуты, особо не напрягаясь, играючи. Но с драконом Робер дрался впервые; его стиль, его техника, манера рубить Роберу были незнакомы, и тот впервые в жизни испытал ужас, рука его дрогнула.

А Данкан словно взбесился; казалось, своим мечом он собрался вколотить Робера в камни пола, как стальной гвоздь, чтоб осталась торчать одна голова с вытаращенными от испуга глазами. Юный принц рубил так скоро и так яростно, что черная шпага не поспевала за ним, и ошеломленный Робер был вынужден отступать, еле справляясь с его натиском, ослепленный мельтешением нарядных тканей перед своим лицом и блеском меча.

«А ведь если Данкан сейчас убьет его, – промелькнуло в голове у Анна, – то все будет напрасно. Моя боль… моя кровь… все!»

Мысль о том, что призрачная надежда на счастье с Эриком вновь уплывает из ее рук, и снова на пути ее встает Данкан, черным пламенем обожгла разум девушки, застила взор. Злость придала ей сил, Анна даже губу прикусила, чтоб не раскричаться страшно, омерзительно и яростно.

– Данкан, не трожь его!

Анна бросилась к брату, изо всех вцепилась в его плечо, и он, почти не размахиваясь, влепил ей тяжкую пощечину, от которой Анна с воплем отлетела в сторону.

– Бессовестная девчонка! Он надругался над тобой, а ты не хочешь за бесчестье отнять его жизнь?!

От этих слов Анна дара речи лишилась; ну, конечно! Данкан учуял кровь, и запах интимного свидания, иначе и быть не могло. А это означает, что вся семья узнает об этом, и жизнь Анны станет невыносима. Братья запрут ее в комнатах, каждый их взгляд будет полон стыда и укоризны… За то, что не противилась; за то, что не кричала и не звала на помощь. За то, что теперь вступилась перед Данканом за мерзавца, пробравшегося в дом и обесчестившего ее.

Не бывать же тому!

Черная шпага, мелькнув во вспышках молний, коварно скользнула, кольнув Данкана прямо в грудь, в самое сердце, и юный дракон, мгновенно обернувшись, глянул в лицо помертвевшего Робера золотыми глазами с тонкими линиями зрачков, и его рука, кроша металл, легла на черную шпагу, по-прежнему упирающуюся острием в грудь юноши.

– Для начала, – от ярости голос Данкана превратился в тонкий змеиный свист, и очень трудно было разобрать, что он шепчет, гипнотизируя полумертвого от страха Робера немигающим взглядом, – заведи оружие из таковданской стали, а потом пытайся убить дракона!

Его тонкие пальцы с отполированными ногтями, яростно сжались, и острие шпаги Робера с оглушительным треском обломалось. Данкан отшвырнул его прочь, тихо хохоча, упиваясь животным ужасом в глазах Робера, и нацелил свой меч ему в шею, чуть коснулся остро отточенной сталью дрожащей кожи.

– Тебе даже больно не будет, – пообещал он кровожадно, и Робер зажмурил глаза, мысленно прощаясь с жизнью.

– А тебе будет! – заорала Анна, подскочив на ноги. Вмиг она оказалась рядом с братом, и коварное крохотное лезвие, то самое, что в свое время всучил ей Робер, словно само собой вонзилось Данкану в бок.

Юноша болезненно охнул и скривился, как от вяжущей горечи. По прижатым к черным шелкам пальцам потекла кровь, много крови, и он отшатнулся на заплетающихся ногах от предавшей его сестры.

– Как ты могла?!. – прохрипел он, корчась от жгучей боли. В его глазах выписалось такое изумление, что, казалось, на миг оно пересилило боль. – За что?!

На такой благодарности ожидал он сестры, вступившись за ее честь; поступок ее отнял его силы больше, чем болезненная рана на боку.

– Не стой у меня на пути, – прорычала Анна. В ее голосе загудело пламя, Данкан припал на колено, опираясь на меч.

– Добей его! – внезапно окрепшим голосом крикнула девушка Роберу, протягивая ему нож. – Глотку перережь! Да не бойся его, он не сможет стать драконом, рана мешает трансформации!

Данкан поднял склоненную голову; в его злых глазах плавал смех, дрожащие губы растянулись в улыбке, дракон оскалил острые клыки, озоруя и пугая, и Робер, дрогнув, отступил.

– Я… я не могу, – выдохнул он, трясясь, и Анна, зарычав, крепко зажав нож в руке, сама сунулась к брату.

Она ткнула наугад, так, как тычут в мешок с крупой, чтобы посмотреть, что потечет из него шелестящей струйкой. Однако, светлый меч отбил этот неудачный удар, крепко врезав плашмя по пальцам Анны, и та завизжала, потеряв оружие и тряся отбитой рукой.

– Ты что-о, – прошипел Данкан, с усилием поднимаясь с колен, глядя в ошарашенное лицо сестры, – думала, что сталь ранит не больно? Не-ет, это очень больно; крови нет – вовсе не значит, что тело не страдает… Глупая паршивка! Избалованная разнеженная девчонка, позор семьи!

Силы изменили ему, он снова упал с стоном, прижимая руку к кровоточащей ране. Ни Анна, у которой от его удара рука горела, ни Робер не посмели притронуться к раненному юноше. Даже обессилевший, уязвимый, он внушал им страх.

– Сам издохнешь, – яростно выдохнула Анна, плюнув в сторону брата. – Летим скорее, пока в замке не подняли тревогу!

Она подхватила узелок со своей ночной рубашкой и решительно выбежала на балкон, под дождь. В свете сверкающих молний изящная алая драконица расправила крылья, крича скрежещущим голосом от первой в ее жизни трансформации, и черный гладкий ворон взвился над ее головой.

* * *

Эрик уже много раз порывался отправиться в Суиратон, отыскать сорочьи яйца, но всяких раз Хлоя останавливала его.

Забравшись в постель, устроившись удобно в подушках, поглаживая округлившийся живот, она откинулась на спину и блаженно вздохнула. Но тревога не уходила из ее глаз.

– Робера так и не нашли, – поежившись, произнесла она. – Мне кажется, я вижу на себе его страшный взгляд. Прошу… не уходи! Только с тобой рядом мне спокойно, только с тобой рядом я не боюсь ничего.

– Ну, а как же вечная молодость? – вкрадчиво поинтересовался Эрик, устраиваясь рядом. – Твое положение отнимает у тебя много сил. Сорочье яйцо было бы очень кстати. Ты окрепла бы, и так было бы спокойнее мне.

Хлоя капризно надула губки и нетерпеливо завозилась в подушках, когда Эрик вкрадчиво распустил пояс ее халата, развел в стороны его полы и чуть коснулся губами бедра Хлои.

– Тебе не так страшно, как мне, – заметила она, наблюдая, как он оставляет дорожку влажных поцелуев по внутренней стороне ее бедра, добираясь до розового треугольника меж ее разведенных ног.

– Очень страшно, – возразил он, целуя ее между ног, любовно поглаживая тугой живот ладонями. – Как я могу не бояться, когда речь о тебе идет?

– Что это ты такое делаешь? – капризно поинтересовалась Хлоя, когда его ласки становились все настойчивее, а руки Эрика как-то незаметно для нее самой развели ее колени в разные стороны пошире. – Не очень-то честно заговаривать мне зубы, а самому… ох!

Он подхватил ее под бедра и чуть сдвинул к себе, чтобы устроиться поудобнее, и снова припал языком к ее подрагивающему от его прикосновений телу, жадно целуя раскрытое перед ним лоно, тиская и сжимая нежную мягкую кожу на ягодицах девушки, уже не скрывая своих намерений.

– Ты стала еще слаще, – пророкотал он, проведя языком по влажным розовым губкам, чувствительно погладив упругий клитор. – Моя вкусная самка… Как же хочется тебя, как же ты невероятно желанна…

Его рука скользнула под поясницу девушки, Эрик, удерживая Хлою, все целовал и целовал ее чувствительные бедра, розовый треугольник меж ними, животик, оставляя на коже девушки приятное тепло.

Хлоя, постанывая, не ответила. Беспомощно откинувшись на подушки, она млела, чувствуя, как его язык обводит чувствительное влажное местечко; как самым кончиком языка, жестким и упругим, ласкает ее клитор, долго и чувствительно. Тело девушки отреагировало на ласку очень быстро, Хлоя почувствовала, как течет, и как пальцы Эрика осторожно поглаживают ее тело, влажное и раскрытое. Блаженно закрыв глаза, Хлоя осторожно двинулась навстречу ласкающему языку, и протяжно застонала, чувствуя, как один палец Эрика проникает в нее сзади, неглубоко, но настойчиво, и чувствительно поглаживает там, чуть надавливая и дразня, отчего желание ее стало глубже и сильнее, ненасытней.

– Ай! – взвизгнула Хлоя, приподнимаясь на локтях, чувствуя, как и в ее мягкое лоно глубоко входят пальцы Эрика. Но он не позволил ей отстраниться, плотнее прижался ласкающим ртом к возбужденному клитору, поглаживая и щекоча его кончиком языка, одновременно с эти осторожно и неспешно двигая рукой, погружая пальцы все глубже, все настойчивее, поглаживая ими девушку изнутри – до неуемной дрожи, до воя, до резких и сильных движений бедер. Хлоя, задыхаясь, вскрикивая, металась в подушках, стискивая ткань трясущимися пальцами, ее широко расставленные ноги дрожали от напряжения. Щеки ее раскраснелись, волосы на висках стали влажными, дыхание сбивчивым, Хлоя закрыла глаза и двигалась осторожно и плавно навстречу ласкающим ее пальцам, мягко поглаживающему языку.

Это была неторопливая, нежная и долгая ласка, заставляющая Хлою то сладко постанывать, то извиваться и кричать, словно ее дух взлетал к самым звездам. В ее невероятно широко раскрытых глазах отражалось невероятное блаженство, она запускала пальцы в черные волосы Дракона и прижимала к себе его голову, дрожа, как натянутая струна. Ее тело вздрагивало от сладких спазмов, и чувство наполненности овладело уставшей девушкой, когда Дракон поцеловал ее раскрытые перед ним ноги в последний раз и обнял ее, прижавшись лицом к ее влажной коже.