Текст книги "Амулет мертвеца (СИ)"

Автор книги: Константин Чиганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 36. Какой новый год и без ёлочки

Снег не перестал еще сутки, и скоро южный город у моря превратился в ледяное царство. Детишки налепили мелких, как садовые гномы, снеговичков и расселили по газонам. Веера пальмовых листьев топорщились в белой опушке.

Ольгер и Сайха прислали официальное приглашение, на бежевой карточке с золотым обрезом (нет сомнений, чья идея), отпраздновать «переход в новый год» в «Морского змея».

Вадим все еще, по его выражению, «изнашивал койку» в больнице, впрочем, грозился выйти и «всех древних драных котов передушить».

Данил и Даша приехали в такси, часам к семи, как и следовало.

Над дверью в «Змея», под резным щитом с чудовищем, Даша заметила пару объективов камер, раньше их не было. Не дивно.

Сайха встретила их в северном старинном наряде, длинном белом платье с ручной вышивкой, где на коричневых ветвях Иггдрасиля скакали золотые белки и пели серебряные птицы. Да и на Ольгере красовалась голубая рубаха с вышитым воротом, впрочем, джинсы и удобные байкерские сапоги он у подруги отспорил.

На сдвинутых в пиршественный покой столах, забранных синими с золотом камчатными скатертями, чего только не было. Не только вина и ликеры, но и меды, и острая тушеная вепревина, достойная героев Вальхаллы, и лангусты с крабами, и дичь, разве вот соловьиных язычков Даша не отметила, хотя и так стоить все это должно было как реактивный джет.

Против маленького драккара стояла натуральная ель под потолок, Даша подошла ближе, заинтересованная. Венчал древо настоящий норманнский клепаный шлем, века так девятого (археологический опыт пригодился), с позлащенным наносьем. Гирлянды как бы не из стразов Сваровски, а игрушки… маленькие серебряные молоточки Тора, золотые (Даша подумала, вряд ли позолоченные) египетские анкхи, пента и гексаграммы, фигурки Митры и Будды, словно маги и жрецы всего мира, и не трое, а десяток, приехали нарядить елочку.

– На всякий случай, – Ольгер подошел неслышно. – Кое-что из этого должно защитить… от ненужного внимания. Кстати, мы и вам подарим, носи, Даша, на здоровье.

Даша вспомнила свой крестик… ну, пусть. Если друзьям так спокойнее.

Вошли Майя с Василем. Он в форме гражданского пилота, разве что без фуражки, она в голубом и зеленоватом, с жемчугом. Даша даже засмущалась своего полуделового вида, но Майя только кивнула ей дружески. Спросить ни о чем не успела: явилась лиса-инопланетянка, в роскошном серебристом подобии кимоно, но не одна.

Как и поминала, привела с собой юное создание по имени Томоко. Даша подумала, лет этому юному созданию, наверное, сколько Дашиной бабушке, но на вид совершенный инфан террибль. Крашеная в яро-малиновый цвет, довольно коротко стриженая азиаточка с бойким красивым лицом, отдаленно схожим с Кариной, в розовых джинсах и зеленой блузе с неоновой надписью «FOXbomb», в серебристых сапожках, что-то вроде фокс-кода, несомненно.

После представлений и благопожеланий милое дитя[98]98
  [1]Имя означает «милый ребенок»


[Закрыть] оглядело елку и спросило Ольгера:

– А вы в свое время правда украшали елочку кишками и отрубленными головами врагов?

– Головы нужны для другого, – ответил викинг отечески наставительно, – насаживать на частокол, пугать врагов и духов. К дереву в лесу мы привязывали юную девицу, в жертву йольскому коту. Выбирали самую языкатую.

Наглая девчонка не нашла что ответить.

Последними, внезапно, явилась парочка: индеец и танцовщица. Даша глянула со зверским прищуром, но Эля вовсе не казалась обиженной, прямо-таки светилась ярче, чем ее золотистое открытое платье. Ацтек вырядился в вишневую кожу, да еще нацепил остроносые лаковые полуботинки… как ни удивительно, но ему шло.

Они расселись, выпили первый тост, «За мир в мирах богов и людей», от Ольгера. На сей раз он поднял знакомый Даше старинный бокал граненого стекла, обошлось без вражеских черепов. Даша не так-то уж любила «морских гадов», но крабовый рангун ей понравился даже больше мяса, тоже отличного.

«Волчица я, еще кто кого из нас с Данькой съест».

А Данил коснулся под столом Дашиной руки и, встав, сказал:

– Еще одно. Друзья! Я сделал Даше предложение, и она его приняла.

Даше ощутила жар на щеках. Сам-то не краснеет. Хотя ладно, тут все свои… она показала перстень, заметила восхищение Эли и чуть снисходительную улыбку Майи, словно почтенной матроны юной девице. Хотя так ведь и было.

– Сколь! – рявкнул берсерк, поднимая бокал с темно-бордовой влагой. Все выпили.

«Ну хоть не «горько», целоваться не заставили, бедная стыдливая дева».

Но сюрпризы на том не кончились.

Поднялся индеец и сказал.

– Друзья, я тоже хочу кое-что прояснить. Моя подруга в курсе, как и Даша. Она знает кто я и кто мы. Вполне спокойно относится, и умеет хранить тайны.

Танцорка потупилась. Смуглая, распустившая волосы, в золотом платье, сама как шоколадная статуэтка. Даша взволновалась, словно Эльвиру могли съесть прямо здесь, и уже приготовилась ее защищать, когда Майя развела обнаженными красивыми руками:

– О, влюбленный дьявол. Девочка моя, не бойся, мы тебя не обидим. Хватит с тебя несчастья связаться с этой бессердечной рептилией в облике человеческом. Тем более мы теперь под прикрытием. Прикрытие, правда, почти скормило себя кошке, не будь нас…

– Я знаю про его сердце, – раздался голосок Эли, – и про амулеты он говорил. Неважно. Да мне все равно никто бы не поверил. Может, я смогу помочь. Меня ведь тоже касается, так? Похоже, всех нас.

– Похоже всех, – сказала Сайха, – но мы с ней (она кивнула Майе и та ответила легким поклоном, мгновенно спелись) тебя в обиду не дадим. И ему тоже, кстати. Думаю, и Даша нас поддержит.

Даше польстило.

– Учти, Монтигомо, – Ольгер открыто ухмылялся, – ты у дам на испытательном сроке. Лет, скажем, в сорок. Фрёкен Эльвира, твое здоровье!

Таким получился третий тост.

Эльвира осмелела и спросила, отставив тяжелый, едва пригубленный бокал.

– Вы простите меня, может, я дурочка вовсе. Но… раз есть те, кто может гулять во времени, зверолюды. Даша попросит их ну… полететь в прошлое, спасти кошку той девушки, ее саму… отговорить.

«Или голову оторвать, у них не заржавеет». Но вместо Даши ответила Карина. Ответила на вопросы Даши, заданные вечером в полутемной комнате.

– Раз уж тут нет наших хмм… друзей, позвольте мне. Мы ведь тоже когда-то пробовали ходить в прошлое. Но никогда менять его. Спасти обреченного, пропавшего без вести. Забрать исчезнувший предмет. Сэкка да, могут прыгать по ветвям дерева миров и времен, им, в общем, все равно по каким. Они так и так дикие. Но для нас и вас любая серьезная развилка становится Рубиконом.

Меняем прошлое, ап, возвращаемся, то есть если вообще возвращаемся, по другой ветви. В другое, созданное будущее. И еще неизвестно, лучшее ли, и что там нас ждет. А то, наше, растет дальше без нас. Континуумы пространства и времени как фрактал… о да, как елочка. Так понятно? Елочка та же, но с другой ветки нам обратно на нашу будет не попасть, если мы не летаем.

– Простите, – сказала Эля, смутившись, – я правда думала…

– Да мы давно уже все обдумали, деточка, – Майя пожала ослепительно обнаженными плечами. – И ты совсем не дурочка. Просто новенькая в нашем дурдоме.

– То есть эффект бабочки в полный рост, как предупреждали… – Эля вздохнула. «Этот гривастый крокодил ее не заслуживает, даром что втянул во все», подумала Даша.

– Не совсем, – сказала Карина, – мы это назвали «предел Разина».

– Предел дурости Разина, – подсказало кроткое дитя[99]99
  [2]Отсылка к событиям в «Бремени белой лисы»


[Закрыть].

– Есть некая упругость континуума. Небольшие и неважные изменения он сглаживает. Бабочкой больше, бабочкой меньше… тем более если ее через день съел динозавр. Но до какого порога тот предел, и когда путешественник его пересекает, никаких научных данных нет.

– Никто не зажигает надпись «придурок, кончай давить бабочек, еще одна и домой не вернешься», – заметило дитя, тряхнув ультрамалиновой прической.

– Ясно только, – не моргнув привычным, по всему, глазом продолжала Карина, – придушить Гитлера или Филиппа Красивого[100]100
  [3]Король Франции, преследовал евреев, уничтожил орден тамплиеров.


[Закрыть] младенцем, например, уж точно безнаказанно не выйдет.

– А вот насчет Флоренс Дженкинс[101]101
  [4]Считается самой бездарной оперной певицей в истории, выступала и пиарилась за свой счет. Сохранились записи ее арий, с ними можно познакомиться.


[Закрыть] еще неизвестно, – вставила сестрица. Гуманная Даша подумала, розги для детей иногда все же совершенно необходимое лекарство, истинная панацея.

Но заговорил индеец, и она отвлеклась.

– Раз уж все одно пошла такая пьянка, и говорим о делах. Кое-что удалось узнать, думаю, пригодится всем. По итогам углубленного анализа…

– Анализатор ты наш, – негромко викинг, но все услышали.

– По итогам анализа, – повторил Аренк, – но и по наблюдениям тоже. Надеюсь, лишних ушей нет.

– Троекратное предохранение.

– Тебе особенно необходимо, мон ами. Первое. Наш враг… как его лучше назвать… пусть все же «она» не всесильна. Раздваиваться-растраиваться, вопреки мифам, не умеет. Тело, что они заняли, пусть сожженное и возрожденное, иной природы, но материально и полной воли не дает.

Обратите внимание, безобразия начинались в ее присутствии. Потом да, потом ее, хм, игрушки, я про заводного кота, продолжали работать без нее. И без амулетов. Но – неуязвимыми не были. И после уничтожения не возрождались. Не то что мы.

– Я сразу догадалась, – сказала Майя.

– Абсолютли. И второе. Она может оставлять как сказать… портал, проход в свой мир с помощью знаков. Как тот, что героически попортила Даша. Закон сохранения энергии, кстати, вполне действует и тут. Все эти фокусы отнимают у нее силы. Да, их несколько лиц в одном… одной, кстати, как они, индивидуалисты, там уживаются, интересно. И нельзя ли их поссорить. Но их силы здесь расходуются. Портал требует энергию на открытие, и не факт, что ее хотя бы компенсирует с той стороны. Иначе история в торговом центре не кончилась бы так просто и Даше, боюсь, не поздоровилось бы куда сильнее.

Будь у нее постоянная подпитка оттуда, мы бы ох как заметили. Да и машинерия наших летчиков ее бы засекла, к церковному пожару с ней не поспели, но казус Даши она отметила, и, кстати, кота тоже, но уже как слабый, куда более слабый всплеск. Вывод… канал, на наше счастье, явно затухает. Тот самый амортизатор континуумов, сглаживание пространства-времени не даст ему работать бесконечно долго. И вообще неизвестно, как долго.

Я перерыл горы сведений, пахал как бульдозер. Отдельная благодарность оборотням, кстати… очень помогли.

Он изобразил полупоклон Карине. Ее сестрица приняла надутый вид и показала палец. Ладно хоть большой.

– Ее умений хватит на многое, но вот с силами не так все радужно. Нужна энергия. Откуда ей подпитаться?

– Уж не от детского смеха, полагаю, – Майя.

– Нужен гаввах. Боль, страдания, ужас, и чем более развитых существ, тем лучше. Яркое и жуткое событие. Как можно больше пиара. Всенародное горе. Притом одномоментно, чтоб с кумулятивным эффектом. Полной чашей. И желательно поблизости. Что-то не похоже, чтоб ей надоели наши места.

Даше стало нехорошо в районе солнечного сплетения. Она отпила вина, но помогло не слишком. Вот уже будет пожива нам, стервятникам новостей.

– Авиакатастрофа? – Ольгер, ставший серьезным.

– Вряд ли. Дотянуться так высоко до такой быстрой цели сложно, можно, конечно, заслать своих… свои игрушки на борт, но это тоже не так просто. А главное, тех кто на борту сравнительно мало, и они физически не смогут ммм… излучать долго. Слишком скоро умрут. А народ на земле к падениям самолетов в общем, притерпелся. Тем более, летят сюда большей частью туристы, чужие.

– Автобус с детьми? Лагерь какой-нибудь? – Сайха, сдвинув брови.

– Ближе. Но тоже не совсем. Народу в автобус много не набить, и в дэтэпэ на земле шансов выжить много больше… да и помощь придет быстро.

– Поезд? – Карина.

– Возможно… но возражения те же. Туристы, и диверсию на железной дороге устроить не так просто. Ну, круто пострадают два-три вагона, газопроводов тут рядом, по счастью, нет, как под Уфой в восемьдесят девятом не выйдет. Да и скрыть масштабы проще в полосе отчуждения, оцепление, военные. Хотя поезд вариант. Если рядом пройдет состав с бензином, скажем. Но не сейчас, позже, в сезон.

«Баабах» подумала Даша.

Ее замутило. Но она вспомнила. И подняла руку, как в школе.

– А если что-то этакое… вроде «Титаника»? Корабль?

– Большой? Тут лайнер не причалит. Хотя кораблекрушение, конечно… ярко, броско, довольно долго… к нам не заходят «Нахимовы», в ближние места в роде Геленджика или Новоросса тоже. А местная малявка «Горгиппия» или подобная посудина…

– Не совсем лайнер, – память у Даши на новости была профессиональная, крепче эпоксидной смолы. – У нас в редакции проскакивало. Весну обещают теплую и раннюю. В начале апреля начнутся рейсы нового корабля на подводных крыльях, из Анапы в Геленджик, потом Сочи, как его… Юпитер… Орион. Точно, Орион. Впервые мол, новая разработка, прорывной отечественный и тэ дэ. Пиарить будут по полной, судя по всему. Красивый такой кораблик на триста пассажиров. Туда собирались посадить пару иностранных делегаций кого-то там. Из столицы.

– Пожалуй. Крушение на глазах у всех, волны стремительным домкратом, еще и новости ихние подключатся. Не исключаю.

– В общем, я на хорошем счету, попрошусь, пусть отправят снять материал про первый рейс… прокати…

– Нет! – Данил, Майя и Карина одновременно. Карина пояснила, как маленькой:

– Дашенька, ты теперь у нее на особом счету. Помнишь наш разговор? Да и зверолюд говорил. Уж тебя она помнит.

– На борт ни ногой, – заключил Ольгер.

– А не надо на борт. – Даша стукнула ладонью по столу, – снять материал я смогу и у причала. Но хоть погляжу поближе. Вдруг та самая связь сработает? И я что-то почувствую?

– Кровищщей, – обронил викинг. Кивнул, – если кому и прокатиться, так тому кто в море бывал. Кстати, я еще с тварью не встречался, меня она запомнить не может.

– Ну а заодно устрой круиз своей ничтожной рабыне, – сказала Сайха с вкрадчивым выражением, – сколько мы с тобой уже не стояли вместе на палубе?

– И не лежали… лет…тролль побери…

– Столетий, мой господин. Вот видишь. Вдобавок я все равно смогу попасть на борт, с тобой или сама по себе.

– Я с вами, – сказал Данил. – подстрахую, Даш, прости, но ради тебя тоже. Меня она не видела вблизи. Да и риска почти никакого. Еще неизвестно, клюнет ли она, вода рядом, огонь не так чтоб страшен. Попрыгаем за борт, если чего. Мы даже утонуть не можем. А вернее всего просто приятно прокатимся.

– Арик, а можно ее совсем стереть? Выкинуть от нас к чертовой бабушке, – Эля.

– Ночитлаль[102]102
  [5]Nocitlal – моя звезда (науатль)


[Закрыть], я копаю как броненосец муравейник. Физически ее нынешнюю мы не убьем. Если кто-то в момент, когда она откроет канал, будет рядом… если сможет вмешаться и обратить силу против нее, создать хмм… противотягу. Как ты говоришь, чтоб ублюдков выкинуло обратно. То им придется бросить здешнее тело, а без такой точки сборки там, у себя, они и останутся. Но уцелеть у героя шансов как у свечки в доменной печи.

– Сопроводим мы вас в лучшем виде, поддержкой с воздуха, – сказал молчавший доселе Василь, – раз решили… да еще не случится там ничего. Вы уж раскрылились, пиратские души. Мы празднуем или как?

– Сколь! – ответил берсерк, – за прекрасных дам!

Глава 37. Мир бездонный

– И мы видим, как отдают концы и сейчас включат моторы. Счастливого плавания! – «накаркаешь», но текст есть текст, на сей раз не она сочиняла. Даша смахнула волосы с лица и кивнула оператору. Закончили, мол, табань камеру. Тот показал большой палец. Непонятно, то ли ролику, то ли ей лично.

Данил, и Ольгер, и Сайха (двое в привычной джинсе, она, как всегда, шикарная, в облегающих брючках и крокодиловой куртке, волосы заплетены в косу), все уже взошли на борт. И делегации из смуглых и совсем темных ребят в новеньких костюмах, при галстуках. И еще много небедного народу. Тепло почти по-летнему, но до настоящей жары еще далеко. Солнце катилось к зениту, легкие облачка, кусочки полярного меха, только чтобы украсить голубизну.

«И почему нельзя размазать такую погоду по году тонким слоем? Вместо то холодрыга, то жара…Питер, конечно, куда как хлеще, но тут город-курорт же»

Над пирсом репродукторы играли «Море, море, мир бездонный», Антонов и его «Аракс», музыка на все времена. Отец когда-то записывал на древний кассетный магнитофон… нет, в далеком дому все в порядке, хоть Даша и отрезанный ломоть. Интересно, а они что бы сказали Данилу? Упали бы в обморок? В церковь побежали?

Глухо загудели моторы по тысяче с лишком лошадиных сил. Обтекаемый, бело-синий корабль с наклонными литерами «Орион-2» на борту, рядом с линией тонированных окон. Зализанная ходовая рубка, за наклонным флагштоком на корме полощется новенький триколор. Сейчас он наберет ход и раскинет крылья, выпрыгывая из воды. А Даша останется провожать этих непутевых. Вечная бабья судьба: ждать и надеяться?

Она набрала Данила. Ответил сразу, его крохотный наушник смотрелся обычным блютуз аксессуаром, но содержал более замороченную начинку. Вадимово чудо.

– Привет, стихийное бедствие. Что как?

– Дань, подключи ребят.

– Мы слушаем, подруга, – мелодичный даже так голос Сайхи.

– На борту что-то есть. Или кто-то. Как… я не знаю, лучше описать, пара острых камешков в ботинке. Я их не зрением ощущаю. Даже не могу толком сказать, два или три… И еще, даже если показалось. Кто-то смотрел со стороны моря. Кто-то с холодным и злым таким вниманием. Пожалуй, всё. Приметы я, конечно, не скажу. Прости, Дань, я дико тупая.

– Мы все тупоконечники почище тебя, – Ольгер, ухмыляется, морской змей, – такие вещи умеют только живые, чтобы ты понимала. Принято.

– Солнышко, не переживай, ты умница. Удачи. – Сайха.

– Спасибо, ведьма, и пока, – Данил.

– Пока. Семь футов.

Отключился.

«Под жопой».

Ей хотелось швырнуть телефоном вслед кораблю. Как провожают пароходы, ага.

«Орион» уже отчалил, уходил все дальше, показав покатую застекленную корму. Музыка стихла, как нарочно. Раскатился пронзительный гудок, оборвался. Здоровенное судно ускорилось, подняло острый нос, вот полезли из воды борта, снизу выкрашенные зеленым, показались обтекаемые стойки крыльев посередине и в корме… зашумело сильнее и корабль рванул вперед, почти свободный от водной стихии, полетел на цыпочках, раскинул полосы пены по сине-зеленой воде. На берегу заиграло «Капитан, капитан, улыбнитесь…»

Зимние уроки Карины и консультации Бродяги не пропали даром, кое-чему она научилась. Супергел. Не читать мысли, куда там, но чуять эмоции… и отличать явный непорядок среди людей. Ну да, как торчащую шляпку гвоздя на ощупь. Не спутаешь. Теперь они с Данилом оба нечистая сила. Ощущения странные, но не сказать чтоб совсем неприятные. По законам жанра она должна быть избранной, кого надо, всех победить и спасти. Чего ж в груди-то так противно сосет?

В небе показалась темно-красная точка, со слабым стрекотом ушла за кораблем. Ну хотя бы эти при деле, как обещали. Вот кому все дается легко и просто.

Потом Даша вспомнила переломанные красные крылья и устыдилась.

Кто там, подводники говорят «крайний»? У кого корабли на дно уходят. Крайний раз Данил путешествовал по воде еще в Питере. И еще вполне обычным человеком. Без Даши, на семейной прогулке. Как-то не пришлось подниматься с тех пор на корабль, да и нужды не было. Ладно, кораблик, покатаемся, с борта на борт поваляемся. Мы вышли в открытое море, стало быть. В нос лез запах свежей краски и пластиковой обивки сидений, не беда, притерпимся.

Под мышкой, в удобной кобуре, лежал Дашин Вальтер с серебряными пулями. Она настояла. Данил вспомнил, как пристреливали его в полях, пустые бутылки разлетались стеклянными брызгами, банки прыгали от попаданий, тогда обычных пуль. Даша раскраснелась и победно считала «раз и два и три…», а потом показала ему язык: всего на три промаха хуже. Данил не стал говорить, что раз пять выстрелил мимо.

Пройти через досмотр было легко, как и пообещал Вадим. Их пропустили мимо рамки, чуть не под руки.

Внутри «Орион» скорее напоминал самолет. Серый пластик отделки стен. Ряды темно-синих кресел с высокими спинками, длинные осветительные плафоны, закрытые багажные полки, синяя ковровая дорожка с геометрическим узором посередине. У задней стены салона расположилась барная стойка, пустая и без хозяина. Под креслом обнаружился ярко-оранжевый спасжилет, намекающий: все в порядке, пассажир. За тонированными стеклами, приглушающими дневной свет, неслась морская гладь. Звук почти не давил на уши, даже Данилов слух вполне комфортно адаптировался к гулу с кормы. Две тысячи с лишним лошадей, тридцать пять узлов[103]103
  [1]ок. 65 км/ч.


[Закрыть], дорогая и бодрая игрушка, набитая электроникой. Купи мне такую, мама, на день рождения, я буду пускать ее в ванне.

Он прошел в корму и заглянул в кормовой салон, места гораздо меньше, пока никого, назад за наклонными стеклами уносится белопеный след, и где-то там ждет Даша… хотя с причала они уехали уже. Сюжет клепать. Селедки микрофона.

Он вернулся в главный салон. Делегаты, в основном молодые смуглые парни, несколько девушек, от праздной публики отличить легко, похожие костюмы, галстуки, даже улыбки. Устроились ближе к середине. Все прочие, явно небедный народ, откровенно выставляющих себя напоказ мало, давно не принято, но уровень доходов Данил научился определять еще в школе. Он прошел до своего кресла, нет, никого странного. Мимо друзей: Ольгер и Сайха о чем-то мило беседуют, идеальная пара. Скажем, музыкант и его красотка-импрессарио… или наоборот.

Иностранцы весело чирикали на каком-то кромешном языке, не английском. Ожила пара экранов под потолком, в носу и посередине, как в туристических автобусах, где Данил провел когда-то немало часов. Женский голос проворковал.

– Дамы и господа, по левому борту Цемесская бухта, на ее берегу раскинулся Новороссийск, крупнейший промышленный… Ледиз энд джентльменз…

Данил отключил восприятие телеболтовни и вгляделся в пассажиров. Нет, ничего. Кто они будут? Обмороченные зомби или зомби, поднятые из могил? Кондиционированный воздух, прохладный фильтрованный поток с носа в корму, щекотал в ноздрях, отбивал обоняние, но и без того в какофонии разнополого пота, гормонов, парфюма, нечистого гнилого дыхания он так не разберется. Не ходить же обнюхивать каждого, а не гнилое ли у тебя нутро, гражданин?

Туалеты в межсалонном коридоре, и дверца наверх, в рубку. «Посторонним вэ вэ». Если кто-то захочет проскочить, сам придет. Данил надеялся, что хотя бы экипаж вполне нормальный, должны же их проверять перед рейсом. Или так же как Данила, пустили, помахав ручкой? Какой тут экипаж? Три человека? Четыре?

Кормить и поить по пути не будут, оно и к лучшему, шастай здесь еще и стюардессы, вовсе труба.

Скоро Геленджик, остановка, мелководная бухта с пологими берегами для кораблекрушений совсем не подходит. Есть пирсы, выходящие в море… вряд ли снесенный пирс устроит кукловодов, хило, и спасателей вокруг полно…

Данил подумал, сейчас бы дыхательную гимнастику, сел в кресло свободного ряда, их ближе к корме хватало. Средне мягко, но удобно. В прошлой жизни идеально бы для дремоты. Поглядел в тонированное окно… и сморгнул. Потом заморгал часто, хоть видел отлично. Среди серо-зеленых бегущих волн параллельным курсом справа, со стороны открытого моря, поднялся треугольный темно-серый плавник, если глазомер не врал, а с чего бы, то размером с парус виндсерфа. Ушел в воду. Дьявол, из живых никто не заметил, слишком быстро.

– Оле, Сайха, птичка… – шорох в ухе, живой бы не различил, а ведь у нас есть фора, подумал Данил, мы хотя бы самолечимся… – По правому борту плывет какая-то пакость. Здоровая, плавник (ну да, а почему нет, вымерший кошак на арене уже выступал) вроде акульего. Очень здоровая, народ. Тут такие не водятся.

– Сколь, ихтиолог… – Оле.

– Пока глазами не видим, ика ноль, но какое-то возмущение воды там точно есть. Доведем вас, посмотрим, – Майя.

Геленджик. Две линии канаток в гору почти скрыты легким туманом, где-то там спит послеобеденным сном зверье «Сафари-парка». Кремовые, серые, желтоватые дома и темно-зеленые заросли по берегу. А вон там должна быть статуя Белой невесты, левее парка развлечений, он тут вывален прямо на набережную. Нет, не в этот раз, беспечный милый город. Отдыхай спокойно.

Корабль сбросил скорость и плавно, не колыхнувшись, подошел к причалу. Никто не вышел, зашли несколько человек, Данил пригляделся, прислушался и принюхался, но кроме дорогого парфюма у женщин и пота у всех скопом ничегошеньки страшного не учуял. Дышат, пахнут пивом и плохо прожаренным мясом.

Не те.

Смотался в корму, спугнул там обнимавшуюся парочку, совершенно живую, больше никто не сел. Хорошо, отсюда опасаться нечего.

Снова загудели моторы, глухо, пока вполсилы, качнуло, полумесяцы берегов бухты двинулись назад, последней глаз зацепил красно-белую башенку маяка. Море слегка морщило, но «Орион» уже встал на крыло и качки не ощутил. Хорошая машина, правда хорошая. Жалко если загубим.

Где, где, где… память у мертвецов отличная, Данил мог поручиться, хотя не беспредельная. Мы идем к Сочи, там конечная, нет, ждать столько, с риском что не успеют развернуться вовсю, они… она, оно… не будут. И тогда он понял. И даже успел поздравить себя, а память-то правда не подвела. Вспомнил как раз за минуту до того как снова осветились экраны и невидимка произнесла:

– По левому борту через десяток минут вы можете полюбоваться уникальным природным памятником, скала Парус, далеко выходящая за береговую линию. Высота скалы…

На экране скала-плита с многоэтажный дом, и правда напоминавшая косой парус, даже с дыркой внизу, поворачивалась в синей-синей воде. Лезвие, поставленное перпендикулярно каменному берегу.

Глубина у выступающей в море части один и восемь десятых метра. Осадка «Ориона» в надводном режиме один и семь. На кой бес и откуда в холодном Даниловом мозгу остались эти сведения, он не мог сказать, но прятались же где-то. Пройдет, впритирку, но пройдет.

Почти семьдесят в час. Скала разрежет корпус вдоль, как бритвенно острый нож режет огурец. Полна горница людей, что оно такое? Что от них останется?

Фарш. Если будет пожар, то жареный.

– Оле, я думаю, она хочет распороть нас о Парус.

– Trollets kuk! Время…

– Минуты две, и они сей…

Он не успел договорить.

Хриплый голос каркнул, легко заглушая гул.

– Сидеть смирно, у нас бомба!

«Идиотия», подумал Данил.

Старушка, экий одуванчик, в сером палитишке и вязаном сиреневом берете, в круглых очках с двойными стеклами, почти питерская древность, стояла в проходе. Рядом с ней внук, кто еще, белокурый мальчик лет восьми с лицом рекламного ребенка, а под красно-белой расстегнутой курткой, на белой рубашке – пластиковые бутылки, примотанные скотчем, в переплетениях синих и красных проводов. Персонажи тупого анекдота, что ли.

Но глянув им в бледные лица обострившимся взором, Данил увидел знакомые кроваво-багряные глаза. Вот значит как.

Кто-то ахнул, кто-то выругался, примолкли иностранцы, непонимающе вертя головами, им, наверняка, все казалось представлением, шоу-программой.

Они стояли удобно, как раз между Данилом и Ольгером с подругой. Данил медленно поднялся. Голоса стихли.

– Поворачиваем в Турцию! – крикнула старуха. – Быстро, кто-нибудь, в рубку, скажешь дебилам, корыто захвачено!

Все отдавало дрянным балаганом. Однако какие шутки… Данил даже прикинул, сможет ли кораблик добраться до Стамбула, тьфу ты…

Кто-то истерически прыснул.

– Малыша я беру на себя, – шепнул голос Сайхи в ухе.

– Я пойду, скажу! – отозвался высокий белобрысый парень в широкой голубой куртке, в кресле почти у барной стойки, – Не взрывайте! Я сейчас!

Он поднялся и шагнул назад, в проем коридора, к проходу в рубку с табличкой «Посторонним в», дернул ручку, овальная дверца открылась.

И только тогда, тупо глядя на его грязные лаковые ботинки, на черные отглаженные брюки со стрелками, Данил понял.

Вот же идиотина.

– Оле, старуха моя, Сайха, тебе бомба, а ты за ним, он тоже!

– О skit! – Ольгер бешеным медведем прыгнул назад, в корму, но бывший парень уже скрылся.

Одновременно, не опоздав и на секунду:

Сайха быстрее пантеры, едва замеченная даже Даниловым взглядом, метнулась к мальчику и красивыми белыми руками обхватила его белокурую голову. Одним округлым движением свернула шейку, оторвала голову вовсе и кинула в нос, к наклонным окнам. Вместо крови из остатка шеи плеснуло черной жижей и завоняло мертвечиной, безголовое тельце качнулось и рухнуло бы, не подхвати его Сайха. Идеальная хищница.

Данилов пистолет бухнул трижды, две серебряные экспансивные пули превратили голову мертвой старухи в ошметки гнилой плоти и костей, третья вскрыла грудную клетку, и так молчащее сердце стало зеленоватой слизью – Данил перестарался.

Ольгер распахнул куртку, нашаривая свое, особое оружие, когда ступил на удобный обрезиненный трап вверх, в рубку. Дверь со сломанным замком бухнула за спиной.

На трапе, загораживая проход, стояла девчонка в черной широкой куртке. Темноволосая и темноглазая. Знакомая по снимкам. Ольгер остановил движение, не выхватив невеликий топор с посеребренным лезвием. Он в стесненных условиях не любил огнестрельной снасти.

– Красавец, – сказала девчонка, опасная, как взведенная торпеда, низким, не слишком девичьим голосом, – узнаю. Вы-то ничем не рискуете. Я вас не трону. Зачем спасать выродков? Плесень эту с вонючими пастями и мыслями? Берите власть, берите их кровь и мясо, я помогу. Хаос кончится, а вы останетесь на вершине пирамиды. Пищевой цепочки, как должно. Включи уже мозги.

Ольгеру показалось, голос звучит неуверенно.

– Да знаешь, – сказал он, сжимая кулак перед ее худым личиком, – жалко кнарр, хорошая посудина. И хватит с меня горящих кораблей. Уходи.

– Как хочешь. Другой раз, последний, встречу иначе.

И она пропала, миг и нет.

В рубке у пары кожаных кресел, под пультами с разноцветными экранами, свернулись три мужские фигуры в белых рубашках с погончиками, живые или нет, неясно. А у рулевого колеса перед левым креслом стоял белобрысый парень. Куртку он скинул, на спине черный дешевый пижак расходился пополам, так что в разрез выглядывала сероватая нечистая рубашка. Откуда ж тебя подняли, убогий?

Он обернулся, скаля белые зубы, щелкнул каким-то рычажком и прибавил ход спаренными рукоятками на приборной доске посередине, между креслами.

Ольгер видел: впереди, перед скалистым берегом, в волнах растет плоское каменное лезвие, и нос направлен прямо на него.

Мертвец шутовски поклонился и кинулся на мертвеца.

Но свистнул топор, почти перерубив ему шею.

Зпиликал сигнал, взволнованный женский голос взывал «Опасно, близкий берег, опасно, близкий берег!» А то мы не видим.

Тело с полуотрубленной головой, упавшей на грудь на ремне плоти, раскинуло руки, Ясно, он и не собирался драться, схватить, задержать на пару секунд, хватит.