Текст книги "Амулет мертвеца (СИ)"

Автор книги: Константин Чиганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Глава 25. Спят курганы темные

Сна было жаль.

Нет, конечно, столько времени освободилось, и памятные по сессиям мучения недосыпа только воспоминания, вроде бывшего во сне. А все же удовольствие хорошо выспаться пропало. Минус одно.

Как-то Дашка там на своих островах? Мерзнет небось. Вот еще одно, вроде бы и отлично, не ощущать холода, но забудешься, не глянешь на термометр – и выскочишь на мороз в шортах. Ладно еще, Анапа, не Сибирь, за двинутого йога примут, тут таких хватает.

Возвращаться плохая примета, похолодало, прогноз обещал дожди и викинг поставил на свой черный демонический пикап пластиковый верх. Впрочем, много времени подготовка не заняла. И вот, едва начало темнеть, они выкатили за Ольгеровы ворота.

Две тысячи с лишком километров Оле собирался пройти без задержек, прийти к Ладоге под вечер, и в городке не задерживаться, темнота – друг гробокопателей. На сей раз запаслись документами от некоего «Научно-археологического общества имени Ключевского» и разрешением на раскопки, уж как его добыл Оле, помогала ли ему всемогущая Майя, Данил не ведал.

В сафьяновой голубой книжечке с его мрачным фото внутри значилось высокомерное «При содействии Академии Наук РФ», есть хороший шанс отбиться от официально любопытных. Годный фортинбрас при умслопогасе, имени Валтасара, подумал Данил. Жаль, от черных копателей не защитит. Потом, вспомнив зеленую цилиндрическую сумку с вышитой алой руной тейваз, брякнувшую, когда Ольгер забросил ее в кузов, решил зря заранее не беспокоиться.

«Когда идет дождь, когда в глаза свет проходящих мимо машин…» негромко звучало в кабине под взмахи дворников.

– На дорожных столбах венки, как маяки прожитых лет… – негромко запели хором два мертвеца.

Ольгер сразу двинулся к драгоценным координатам, машина изрядно пораскачивалась, взревывая мотором, но к подножию нужного кургана прибыла на закате. Они сноровисто поставили буро-зеленую палатку рядом с пикапом, так, чтобы по возможности закрыть место от взглядов, хоть подсматривать было решительно некому. Моросил мелкий дождик, почти неощутимый, от холода у живых, одетых как они, зуб на зуб бы не попадал. Вокруг шелестела умирающая трава, готовилась укрыться снежным саваном.

Прославленная Олегова могила, где никогда не хоронили Олега, осталась в стороне, но не так уж далеко, они видели ее по пути.

Оле выгружал из машины какие-то приборы, металлоискатель на удобной ручке, хороший, немецкий, выкинул пару лопат, легких полуштыковых, с фибергласовыми ручками.

Данил, отстраненный от разгрузки, смотрел и думал, в сущности, как предусмотрительны нынешние друзья. Сотни лет существования, положим, делают из тебя параноика, подстилающего не соломку, слои пуховых перин. Все что могло случиться самого паршивого с тобой уже случилось, ты труп, рога тебе обломали и шишки набили на каждом дюйме холодного тела. Теперь и ему надо учиться, особенно ему, когда рядом Дашка, живая и беззащитная.

Оле явно действовал по плану. Прогулялся на курган и обошел его кругом. Воткнул по пути в землю какие-то датчики, похожие на садовые фонарики, на штырях. Принес из пикапа пару планшетов. Интересно, Майя на свои острова тоже приволокла аппаратуру?

Северянин уселся на пятки, потыкал в разложенные рядом планшеты, что-то пробурчал. На планшетах мигали разноцветные цифры и какие-то стрелки.

Данил подошел и присел рядом.

– Что за реквизит, фокусник? Когда кролика достанешь? Я бы сожрал.

Вопреки ожиданию, Ольгер не разгневался.

– Ищу следы биологических остатков. Трупики, понял? Да, они очень-очень старые, и горелые, но эта штука последнего поколения, ловит мельчайшие ошметки днк. А! Смотри, вот тут погребальная камера. Несколько источников, один да… великоват, обычно прах не смешивали в кучу…

– Да это ж конь! – Данил вспомнил костер-краду, хоть сразу в голову полезла умирающая под мечом черноволосая девушка.

– А похоже, – сказал викинг, – еще так… поменьше. Ну все сходится.

– Я думал, может, тех рыжих тут же подхоронили.

– Которых Сайха, росомашка моя? Нет, тем свой курган, они выродки вождя, но мы искать не будем. Да, и – конь, очень похоже. Голова у тебя варит добрый эль.

На сомнительную похвалу Данил не обиделся.

– Помочь тебе?

– Пока не надо, вот копать будем, там да. Так, я пошел, вряд ли сейчас он поможет, но вдруг…

Оле взял несколько красно-белых полосатых люминесцентных вешек и свой металлоискатель, похожий на ручную косилку.

Поднялся по склону, топча сухую траву, одним движением вгоняя значки в землю. Очертил грубую трапецию. Взял одной рукой прибор и повел меж вешек. Хоть почти стемнело, его и Данилово зрение не подвело.

Металлоискатель чуть слышно загудел, Данил подозревал, что слышит недоступное живому уху. Он отвлекся на лунный кораблик, хотел посчитать кратеры… когда прибор пикнул, потом еще и еще, замигал красным на пультике у рукоятки. Ольгер хлопнул себя по колену. Хорошо, неживому, а то мог и выбить сустав.

– Есть, тролль эк… металл, глубоко и мало, но точно есть. Не разграбили. Не соврали.

Викинг взял лопаты и одну протянул Данилу.

– На! Тор в помощь.

– Вот для чего тебе нужны друзья?

– Именно. Я в тебя верю. Сила есть, ума моего хватит.

– Ага. Я верю в свой народ…и так далее.

«Мы на кладбище играли, мы могилку раскопали…» мысленно читал Данил в такт с ударами лопатой. Отлично наточенная, она легко резала корни травы. Переутомление им не грозило, и примерно через час Данил сам удивился, как основательно углубилась траншея. К археологам бы нас. Хотя на кой копать курганы, когда есть артефакт эпохи Рюрика и варяжских гостей – вон, роет как белокурый шагающий экскаватор. Страшная сила – любовь мертвеца.

Когда лопата глухо ткнулась в дерево, Данил не удивился. Даша рассказывала про свою экспедицию. Местная почва быстро и беспощадно пожирает железо, но удивительно хорошо сохраняет хвойное дерево. Они тогда откопали целый скотный двор… ей, бедной, правда, было не до того… вот и теперь под слоем земли показались ошкуренные бревна, не очень и толстые, с руку. Могилу оборудовали тщательно и на тысячи лет. Ну, вот и пригодилось.

Оле нацепил на голову маленький, мощный фонарь, дал такой же Данилу. Как ни хорошо они видели, в темноте легко было пропустить что-то важное, мелочь вроде остатков бисерной вышивки.

Еще примерно полчаса – торопились аккуратно, не хватало обрушить свод погребения, и они обнажили целую бревенчатую стенку примерно по пояс. Буро-рыжая крепкая древесина, влажная, пахнущая землей, но не сгнившая.

– Так, посиди подожди, тут старику почет, – сказал викинг, и принес свой чехол с топором. Теперь Данил разглядел оружие лучше – вполне современный, форма, впрочем, за тысячу дет не сильно изменилась, черная рукоять, не из углепластика ли… серебряные чеканные кольца на ней и накладки на обухе.

Доброе оружие, все такое же жутко эффективное, как во времена Ольгеровой юности. Кстати, ее точных датировок он не упоминал… да и знал ли сам, варвар?

Варвар качнул топор в руке, словно убаюкать хотел, взмахнул – и перерубил бревно наверху раскопа. Еще и еще, частые удары, словно поединок вел. Вот прорублен люк, Данил думал, придется тянуть трос и цеплять к машине, взламывать стену, ан нет. Тем же топором, даже без лома, Оле вывернул одно бревно, потом пошло проще, и открылся темный проем в свете фонариков. Оттуда пахнуло сырым, тяжелым кисловатым духом.

– Погоди соваться, – сказал Оле. Достал из кармана куртки горсть чего-то мелкого и швырнул в дыру. Россыпь светлых чешуек, успел засечь Данилов глаз.

Он не мог бы сказать, чем и что ощутил, но там внутри шевельнулось нечто. Темнее темноты, холоднее могильного холода. Под волосами пробежала электрическая волна.

– Серебра ни одна нечисть не выдержит, – сказал Оле. – Поганое место, тут еще людей в жертву принесли. Непременно какая пакость останется, как нарыв. Ничего, теперь не полезет. Вот ей пару рун.

Он нагнулся и сделал в проходе несколько быстрых движений лезвием топора, блеснувшим как маленькие молнии.

– Тор вас гони, Дани, возьми носилки.

Под носилками Оле понимал кусок плотного зеленого материала, развернул – и получил этакий гамак с ручками по краям. Данил видел такой у фельдшеров скорой, но тут была импортная военная продукция, много легче и компактнее, скатанная в удобную цилиндрическую упаковку.

О покойнике позаботились, проход позволял бы идти сильно нагнувшись, но плечом к плечу, едва касаясь бревен, только Оле с топором двинулся первым.

– Странно все же, почему не разграбили? – Данил нашарил ручку ножа на поясе. Нет, сейчас то пропало, серебряные монетки взблескивали на земляном полу.

– Вот потому. Нечисть отводила, отморачивала. Я думаю, без чертовой старой карги не обошлось, я про жрицу. – Ольгер остановился, короткий изогнутый коридор заперт дощатым тупичком. Кто-то выжег на досках руны, и еще непонятные знаки, в белесом светодиодном свете Данил опознал только коловрат, закрученный в обратную сторону, злое колесо солнца мертвых.

– Нам-то плевать, и на ее ворожбу, и на проклятья живым. Эй, кляча, жаль, я не могу отлить на твои мощи…

Оле ударил топором, подгнившие доски почти не сопротивлялись. Эх, не достанется пожива археологам. Даша бы расстроилась.

Два резных столба поддерживали бревенчатую низенькую крышу погребального покоя. Пол застлан дощечками-плашками, и сохранились приношения недурно. В лучах фонарей поблескивал металл, серебро и золото, высыпанное прямо так, окованный серебром щит – оковка погнута, кожа на щите полопалась от жара. Копья, древки обуглены, мечи в ножнах, траченых пламенем, горшки, наверняка с едой, груды легкого серого пепла, не иначе от мехов и тканей. Сюда сгребли и снесли все с костра. Только костей Данил не увидел.

– Она рядом, найдем!

И они нашли. В дальнем от входа конце вытянутого, словно корабль, покоя. Лошадиный череп, обугленный, оскаленный, ребра как обручи бочек, широкие лопатки, некованые копыта с тарелки, крепок был зверь. Не пожалели.

И два вытянутых обгорелых человечьих костяка рядом. Их не сожгли как полагалось, похоже, принесли, когда костер уже полыхал, и положили на краю. Сохранились даже остатки одежд, потерявших вид и цвет, но это и зрелище безглазых закопченных черепов, повернутых друг к другу, только придавало жути.

Ольгер встал на колени, отложив топор.

Коснулся одного из черепов. Шевельнул кости плеча. Разрублены косым умелым ударом. Выше ростом, и на удлиненном черепе с неожиданно белыми зубами, прядь черных волос, словно нарочно пощаженная огнем.

Он не позволил Данилу помогать, только развернуть носилки. Сам переложил кости, одну к одной, голыми руками, горстями перенес прах и пепел. Сверху накрыл Сайху невесомым блестящим термоодеялом, будто она могла замерзнуть снаружи.

Они уложили ношу в палатке, Ольгер тронул Данила за руку.

– Пусть подождет. Не все доделано, идем, я обещал за пленницу уплату. Да, в машине возьму кой-что.

Топор викинг повесил за спину.

Когда вернулись к раскопу, он сказал:

– Барахло заберем потом, не звать же сюда академию наук, кой тролль. Изучу у себя получше. Пошли внутрь.

Там он указал на большой глиняный горшок не горшок, сосуд размером с винный бочонок, выпуклые бока расписаны значками, рисунками то ли подвигов, то ли странствий в загробном мире. Сверху крышка в виде островерхого шлема. Подобное Данил видел… может и в музее. Оле подхватил урну и поволок наружу.

На горбу кургана, в лунном свете, викинг выключил фонарик. Легко поднял ношу над головой. Разжал руки, урна ухнула на скрытый травой камень, раскололась на зубчатые куски. Пепел, кости, вот и верхняя часть черепа.

Данил тоже выключил ненужный фонарь, света солнца мертвых хватало.

Ольгер присел над прахом, вынул из кармана небольшой предмет, зажав в кулаке, коснулся им черепа.

– Вот и проверим, а? Давай, белый гриб могилы…

Данилу показалось, кто-то смотрит на них, издали, с жадным любопытством. Он оглянулся, почудилась четвероногая серая тень на соседнем кургане. А когда поглядел вниз, колдовство уже шло вовсю.

«Прах к праху, и меня так же собирало» мелькнула мысль.

Пепел взвихрился облачком, кости, жалкие обломки костей, шевелились, наверное, древние горелые останки обретали послежизнь труднее чем сравнительно свежий Данилов труп, но обретали.

Они стягивались в удлиненную массу, пепел твердел, намокал темной жидкостью, вот на траву легли ноги, вот плечи и руки… череп покрылся плотью, обернулся бледной кожей. А на широких скулах проросла темная борода и пошла тянуться, заметно густея, как лишайник какой.

Кряжистый, мертвенно бледный, человек с жестким лицом и мускулами бойца лежал на траве.

Он заворочался, открыл черные глаза и глухо пробормотал при виде Ольгера:

– Hvem er du din ecle krus?[60]60
  [1] Кто ты, гнусная рожа? (норвежск.)


[Закрыть]

Берсерк улыбнулся, и от той улыбки даже Данил ощутил недобрую оторопь.

– Hei fra Bjørnsson![61]61
  [2] Тебе привет от Бьернссона! (норвежск.)


[Закрыть]

Взмах топора, блеск стали, голова отпала от тела и тут же взлетела вверх, подхваченная за темно-рыжую шевелюру лапой мстителя.

Она хлопала глазами, рот раскрылся, черты искажал ужас.

Безголовое тело булькало открытой трахеей, как в молитве подняв руки, ощупывало чистый разруб шеи, пачкая темной, еле текущей кровью пальцы. Данил ощутил жалостливое омерзение.

Ольгер повернул голову кругом, показывая окрестности, заглянул ей в лицо и сказал:

– Gå deg vill til Hel![62]62
  [3] Теперь проваливай к Хель! (норвежск.)


[Закрыть]

Подбросил и обухом топора отправил к лунному драккару.

Тело на земле выгнулось, и пару секунд спустя расплескалось зловонной жижей, тут же впитавшей в землю.

– Так, он заплатил за девчонок. – сказал Ольгер, – всегда остается один. А не надо терять голову. Идем, дело ждет куда приятнее.

«И опаснее», подумал Данил, шагая следом.

Глава 26. Все хорошо, прекрасная…

Данил не хотел входить. Ему казалось, такое действо, да еще с молодой женщиной, ну никак не подходящее зрелище. Но Ольгер подтолкнул его в плечо:

– Ничего, ты имеешь право. Она не обидится. И… вдруг пойдет не так.

Данил кивнул и полез в палатку.

Ольгер включил под пологом маленький походный фонарь, и стал на колени перед обгорелыми останками когда-то красивой, полной жизни женщины. Вложил под блестящую, космическую ткань в клетку обугленных тонких ребер то, что держал в руке. Сколько веков он искал? Сколько подкованных сталью сапог сносил. Данилу показалось, лицо викинга дернулось, и он услышал шепот «Один ок Фригг…» – замерший. Ольгер закрыл глаза рукой. Данил хотел отвернуться, но – любопытство, неуместное у мертвеца.

Может, сила амулета Ольгера вырвалась на свободу и помогла, может, другая, внутренняя сила. Преображение (преображение, потом воскрешение, что потом, второе пришествие немертвых? – подумал Данил) пошло быстрее прежнего. Кости черепа и рук очистились от гари, побелели, по ним побежали розовые и синие веточки, наверное, сосудов и нервов, их скрыли темно-красные мышцы, оскаленные зубы спрятались за губами. Белая как алебастр кожа появилась клочками, начала разрастаться, скрывать жутковатую изнанку организма. Нос, чуть горбатый, аккуратное маленькое ухо с заостренной мочкой – почему-то именно оно произвело на Данила сильное впечатление, словно цветок орхидеи вырос из черепа и раскрылся в ускоренной съемке. Последними на носилки, на пол палатки, на колени викинга хлынули черные, блестящие, роскошные волосы.

Может, на взгляд бледноволосых северян Сайха была некрасива, но Данилу она показалась прекрасной, как мраморная статуя на гробнице. Высокие скулы, тонкий восточный нос, высокий гордый лоб, немного азиатские черты, может, капелька крови от индейцев. Черные брови – крылья, черные загнутые ресницы, нежные четкие губы. Лет двадцать на вид. Две женщины могли бы сравниться с ней, каждая в своем роде – Майя и Даша.

Если когда-нибудь… нет, когда придет ее время, какой она будет? Старой и морщинистой? Дашка в морщинах, конечно, безумие, но нет, пусть лучше в морщинах, после долгой счастливой жизни. «Она образумится, уйдет от меня» – сказал кто-то в его голове. Пусть, но уйти навсегда ей он не даст. Как не дала она. «Сама виновата, связалась с упырем», сказал индеец. Потерпит рай без лучшего из ангелов, черти бы его взяли приступом – давно пора.

Ольгер отнял от лица руку и теперь глядел на нее – впервые с того страшного, дикого времени, когда море их разделило, и палуба сгоревшего корабля качалась под его ногами.

Она раскрыла веки, багрово-черные глаза обратились на него.

– Mitt best, – сказала Сайха. – dodade mig…[63]63
  [1] Зверь мой, меня убили (шведск.)


[Закрыть]

– Det var lange sedan och de tar inte sant! Nu hittade jag dig. Var lugh![64]64
  [2] То было давно и неправда! А теперь я тебя нашел. Будь спокойна! (шведск.)


[Закрыть] – берсерк ухмылялся так, как Данил еще не видел.

Она подняла руку, пригляделась, приложила узкую кисть к своей шее.

– Jag forstod. Du hittade ett satt. Mastare I mitt liv… och dod. Pa lange?[65]65
  [3] Я поняла. Ты нашел способ. Господин моей жизни… и смерти. Долго? (шведск.)


[Закрыть]

– Hundratas vintrar, Saiha…[66]66
  [4] Сотни зим, Сайха (шведск.)


[Закрыть]

Данил выскользнул из палатки, оставив их, все равно никого они больше не видели.

Луна совсем побледнела, хорошо, солнце им не страшно, вон, наливается восток тусклым отсветом, живой, пожалуй, не заметил бы.

Он поднялся на мохнатый бок кургана, сел среди сухой высокой травы. Посторожит. Ну не от людей, так от духов.

Ни люди, ни духи, однако ж, его не побеспокоили. Рядом из стылого воздуха явилась серая тень.

– Привет, – сказал Данил, – я давно понял.

– Смышлен, проклятый, – сказал сэкка, утаптывая траву как огромный кот лежанку. Он замурлыкал «все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо как ни-ког-да!»

Данилу песенка совершенно не понравилась.

Полузверь наконец уселся, обнюхал похожий на растрепанную щетку хвост, словно ветку сирени, и глянул искоса.

– Не переживай ты, – он почесался задней лапой совершенно по-кошачьи, – когда все начнется, мы за Дашей гм… присмотрим.

– А сказать толком лапки мешают?

– Мешает принцип невмешательства в континуум. И постоянная Планка.

– В… под хвост твое невмешательство. Робкие зверушки, мышки-норушки.

– Знаешь, мотомертвец, убавь запросы. Еще чуть и захочешь стать римскою папой.

Сэкка чихнул.

– А нечего нюхать пыльный хвост.

– А нечего завидовать, бесхвостый примат.

– Извини, правда, – ответил Данил, ему стало неудобно, – спасибо за Дашу. Но сам понимаешь.

– Все равно вы именно тут ничего не сделаете. Ну, или наворотите хужей – лет сто разгребать. Узловые точки, знаешь. Штаны реальности[67]67
  [5] Теория разделения исторического процесса и создания «древа» параллельных миров в важных точках выбора


[Закрыть]. Иггдрасиль раскидист, не для вас одних растет.

– Ну хоть намекни.

– Ладно. Вы, милые, оставили у себя в подвальчике пару ружей, куда там тетрадкам и гербариям… о, тебя варвар зовет. Вам еще сокровища загребать, взбодрись, перестань косплеить зомби. Кстати, у Даши все в порядке, нашли они орла, с ним обратно едут.

И пропал.

Сайха совершенно спокойно оделась в походный мужской – для нее-то, костюм. Куртку, просторные камуфляжные штаны и высокие ботинки, чего-чего, а жеманства в ней Данил не заметил. Она все больше молчала, иногда перебрасываясь с Ольгером репликами на старошведском. Роскошные волосы до колен безжалостно подрезала и закрутила тяжелой косой.

Она помогла погрузить сокровища мертвецов в пикап («плата за хлопоты», проворчал Оле), и зарыть предательский раскоп. Данил сначала хотел воспротивиться, женщина же, но потом хлопнул себя по мраморному лбу – идиот.

Вопреки глупым фильмам о темных предках, в машине женщина из прошлого вела себя вполне спокойно, несколько раз спрашивала что-то Ольгера, тот успокоительно отвечал. Они остановились однажды – заправиться. Выйдя, Сайха разглядывала заправку-«стекляшку», улыбнулась рекламному плакату с рыжим котом и миской корма, долго не мигая смотрела на солнце, словно снова привыкала к миру и небу. Ни следа страха или истерики.

Ворота в Ольгеров замок сдвинулись и пропустили черный пикап, он ощутимо просел на подвеске, груз набрали немалый. Водитель больше не гнал как безумный, утро следующего дня успело отбить половину девятого.

Мотоцикл дождался Данила.

Квест кончился.

Обыденно, без фанфар и салютов. На прощание Сайха кивнула и улыбнулась, Ольгер облапал его и сказал:

– Тебе три четверти клада, захочешь, выберешь чего оставить на память, остальное продам без риска, у меня свои каналы. Устроит? Богатство уважаешь?

– Да я не…

– Я знаю. Все равно, ты один у нас необеспеченный в компании. Тебе даже честная трудовая пенсия не положена, как Даше. Пора слезать с ее лебединой шеи. Ладно, передавай привет. Дай нам неделю-полторы оклематься, сойдемся на пир у меня в ресторанчике. Увидите.

– Будем дружить семьями, значит?

Ольгер не ответил, только кивнул. Ведь он теперь утратит добрую долю мертвецкого цинизма, подумал Данил.

– Сик транзит, стало быть, – сказал он себе, сбрасывая газ и сворачивая к Дашиному дому. Солнце вышло и перестало нудно накрапывать, – целуя, стало быть, осчастливленную воду… я готов целовать песок, на который пролито пиво… а хорошо все же, до чего хорошо. Теперь жи… ладно, существуй всей компанией да радуйся. Может, на свадьбы еще позовут. Им терять нечего, сапоги-пара, не мертвец, заедающий жизнь живой девушке.

А Даша уже дома и ждет. Доложить все детально. Майя со своим соколом завезли ее и отбыли.

Стоп, вот же оно, богатство. Надо ей купить машинку, хорошую, главное, безопасную. Покойник-параноик, и еще сэкка обещал… какого дьявола он пророчил?

Снимая черно-золотой шлем, Данил не обратил внимания на пожилую пару в спортивных костюмах, розовом и синем. Они выгуливали крохотную плюгавую собачку, ширококостные, лет по шестьдесят, румяные и седые. В межсезонье таких пенсионеров много гуляет по Анапе, переехали под старость в теплый край.

А вот они на него уставились, даже с испугом, потом женщина достала телефон и сделала пару снимков, оставшись незамеченной.

Даша его ждала и сразу кинулась на шею. Данил даже не успел оценить ее умопомрачительное голубое платье с разрезами.

Они выпили шампанского за успех, французского, подарок Майи, уничтожили шоколадный торт и рассказали истории по два раза. Даша потребовала, чтобы Данил вселился в нормальное, достойное его подвигов жилище, а он в ответ взял с нее клятву выбрать себе машину, об остальном позаботится. (И подумал «не надо тебе больше мотоцикла, я неживым примером»). Права у Даши были, тут просить Майю покривить законом не пришлось бы.

На миг Даша стала грустной и спросила:

– Слушай, ты бы меня искал? Вот сотни лет?

Данил возвел очи к потолку, потом обнял ее и сказал:

– Я б тебя не упустил. Не в темные века живем. А тебе я прокушу шею и вставлю туда чип, будешь знать как сомневаться, потерянное поколение. Сейчас не найти можно, если не искать только.

Как он был прав, он еще не знал.

Не полторы, две недели прошло, прежде чем они собрались в подвальчике Ольгера.

На резных дверях под щитом и драконом висела табличка «Закрыто на переучет» но Даша и Данил как свои открыли незапертую створку и вошли. Снаружи остался совсем зимний холодный туманный день.

Даша сбросила Данилу на руки красно-золотую курточку, оставшись в синем платье с обнаженными плечами, волосы стянуты в хвост, серебряные серьги старинной работы с аквамаринами. Данил вспомнил, с каким трудом отбился сначала от фрака, потом от двубортного костюма и получил милостивое согласие на кожаную косуху и серый пуловер с джинсами.

В зале, за накрытым столом, где чего только не было и где несли караул темные винные бутылки, их ждали.

– Вапнатак отважным! – возгласил Ольгер. Нет, с облегчением понял Данил, не во фраке, просто в темном дорогом свитере, ну хоть, упокой Боже душу Леви Штрауса, в джинсах. Зато в руках у него были топор и щит, и берсерк, натурально, от души врезал обухом по вощеной коже пару раз.

Рядом с затянутой в бирюзовое Майей сидел светлокудрый красавец в форме гражданского летчика, белейшая рубашка под синим френчем с золотыми нашивками первого пилота. Данил уже видел его пару раз, и кивнул с искренней симпатией. Неизменно ядовитый индейский змей в перстнях, черной и красной коже ухмыльнулся знакомо.

А рядом с хозяйским местом сидела брюнетка с алмазной тиарой на венце из кос, в бархатном темно-багровом, под цвет глаз, платье с низким вырезом. Как из дикарки она успела обрести осанку и манеры герцогини? Может, раньше не нашлось повода явить себя истинную?

– Привет, Дария и Данил, мы с моим вождем всегда рады, – почти чисто произнесла она на русском. – Я Сайха, его ра…

– Подруга жизни, – сказал Ольгер, – а теперь, я надеюсь, будет госпожой в смерти.

– Господин великодушен к невольнице, – сказала Сайха как-то чересчур кротко и опустила ресницы. Даша подумала, бедному викингу не спастись. Он и не хочет спасаться.

– Оле, ты хоть сказал прекрасной фрекен, рабство в здешних диких краях отменили, не так давно, лет полтораста как, но все же, – елейно спросил Аренк, разглядывая рубиновую влагу в бокале рубиновым взглядом.

– Она в курсе, – сказал Оле, – все время она как проклятая душа училась. Всему. Мы прерывались только, гм…

Даша поспешила сказать:

– Очень чистый и верный выговор, Сайха. Правда, если честно, болтовня моя работа, за это теперь платят, и вы могли бы разогнать конкуренток. Тем более с такой красотой.

«Женщина скорее поцелуется с чертом, чем признает другую красивее себя», вспомнил Данил и улыбнулся воспоминанию. Нет, только не Даша.

Сайха благодарно качнула короной.

– Вы самая храбрая из нас, Ольгер передал вашу историю. Я хочу порасспрашивать вас обо всем на свете потом. Можно?

– В любое время, – Даше она нравилась все больше.

– Тост! – сказал Оле, когда старинные бокалы звездного стекла наполнили, – за прекрасных дам! За их вечную молодость и красоту, подобных Фрейе!

«Да он и правда очеловечивается на глазах, где наш варвар?» подумал Данил, глотая ледяное шампанское. Дошла очередь до темных древних вин, и до запеченной вепревины, до дичи и копченой рыбы, трюфелей и сыров, коньяков и наливок, никто на столе не остался обиженным.

Хотя хмель неохотно липнет к мертвым, Данил расслабился и потерял нить беседы, кажется, летчик и кормщик обсуждали аэро и гидродинамику в смежных средах… Даша и две покойницы шептались о… тройная свадьба в исторических костюмах? Она с ума сошла? Какой он ей жених, нынешний?

Данил давно решил половину денег сохранить на ее имя. И пусть обвиняет в жлобстве, зато по миру не пойдет. Не в этой жизни, милая, я тебя в нищету не пущу. И не дам умереть глупо, как сам. Пусть я чудовище, пусть деспот и мещанин. Тиран и собственник. Плевать.

– Живые и мертвые, камерадос, – воскликнул проклятый ацтек. – ведь Ольгер Бьернссон тоже хватил при рождении меда скальдов!

– Из-под орлиного хвоста, – грянул барсерк, – хоть ты не позорь мои седины!

– Нет у тебя седин, и не будет, не ври, – отозвался Аренк, – а вот арфа тут есть. Совсем случайно висела в простенке, а?

Он подал викингу темный от времени инструмент, похожий на огромный навесной замок, полукруг-резонатор, и дужка с загнутыми деревянными рожками, со светлыми серебряными струнами.

– Для меня, герой, – тихо сказала Сайха, но все услышали и примолкли.

– Для тебя… тонкая ель злата, – ответил викинг, пробежал сильными пальцами по струнам, выбив летучий серебряный аккорд.

– Только так… на северном языке не все поймут. Я переведу на ходу, ладно? Brinnande skep…[68]68
  [6] Горящий корабль (шведск.)


[Закрыть] как лучше-то.

Перехватил арфу, словно готовился идти в атаку, и запел:

..Лицо мне все еще лижет жар

Горящего корабля.

Зачем мне был этот тяжкий дар,

Зачем чужая земля?

Я измерил ногами тысячи лиг,

Я видел сотни смертей,

И в каждой рвался последний крик

Нерожденных наших детей…

Я искал тебя в море, искал в траве,

Среди троллевых скал искал.

Чужая кровь на моем рукаве,

В моем теле чужой металл.

Мой дробитель шлемов[69]69
  [7] Кенниг боевого топора


[Закрыть] колол черепа

Как яичную скорлупу,

И вьюнком оплетала твоя судьба

Ледяную мою судьбу.

Нагльфар и Вальхалла не ждут меня,

Кормило не помнит руки.

Но тебя я вынесу из огня

С того берега смертной реки…

Даша и Данил вернулись к ней на такси.

Дверь хлопнула.

Даша сбросила туфли, скинула куртку, поцеловала его в прохладные, навсегда прохладные губы, и пошла снимать платье.

В самый, хорошо, почти самый неподходящий момент заиграл Данилов телефон, запиликал старый ирландский марш.

На экране высветился тот, кого Данил уж точно не ждал и не хотел услышать. Упырь Антон Иваныч.

– Да, слушаю, Антон Иваныч! По делу, я думаю? – с тревогой Данила разобрало и любопытство. Нечего тут политесы разводить.

– Вы простите, Даниил, пришлось побеспокоить. Видите ли, я сразу к делу, вы правы. (ну, благодарение черту) Через одного старого знакомого из Питербурха узнал. Кто-то вас видел и донес до ваших родителей. Видел здесь уже, после гм, кончины.

Они, бедные, в ажитации, и особенно ваша почте-енная матушка, – протянул высушенный голос в трубке, (Данил подумал, как же зря отговорил берсерка изничтожить манерного и после смерти аристократишку). Они хотят эксгумировать вашу могилу. Я просто звоню предупредить.

– Спасибо, – сквозь зубы сказал Данил, – вы просто ангел-хранитель, Антон Иваныч!

Отключился, мысленно добавив «старая ты антикварная перечница».

– Что там? – спросил Дашин голос, – звонили? Иди ко мне.

– Риэлторы насчет убогого жилища, ни мозгов, ни стыда, и ночью нет покоя, – сказал Данил, стягивая футболку.