Текст книги "Милая заложница"
Автор книги: Конни Мейсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Он улыбнулся Элспет, и внутри у нее все задрожало. На его фоне весь остальной мир померк и утратил смысл.
Тут она вспомнила о присутствии служанок, жадно впитывающих все происходящее, и присела в вежливом реверансе.
– Милорд.
– Миледи, не соблаговолите ли отобедать со мной сегодня вечером?
Устремленные на нее синие глаза сияли.
– С удовольствием.
Роб предложил ей руку. Элспет легонько взяла его под локоть и позволила вывести себя из комнаты. Жар его тела проникал сквозь тонкий батист сорочки и обжигал ей руку. Элспет отчаянно пыталась казаться спокойной, хотя и сама готова была вспыхнуть языками яркого пламени.
Находясь с Робом в его доме, она воспринимала его абсолютно иначе. Ей казалось, что она имеет дело с совершенно другим человеком, хотя этот человек был очень похож на Роба Мак-Ларена, ради нее сражавшегося с волчьей стаей и похитившего ее сердце. Но этот Роб был также отягощен заботами и обязанностями, соответствующими его положению. Ко всему прочему он был безукоризненно вежлив. Элспет не удивилась бы, если бы он начал декламировать стихи.
Пока они шли по коридору к лестнице, она наклонилась к нему и шепотом поинтересовалась:
– Как ты думаешь, для нас найдется ячменная лепешка и корка сыра?
Он расхохотался при этом напоминании о первой трапезе, которую он ей предложил. На мгновение с него слетела маска учтивости, и Элспет увидела прежнего Роба.
– Сама понимаешь, мы в осаде. Но думаю, у нас найдется кое-что получше.
Как только Роб и Элспет заняли места за столом, расположенным на возвышении в большом зале, лэрд клана Мак-Ларенов тут же представил Элспет как свою почетную гостью, причем сделал это тоном, не допускающим возражений и сомнений. По залу пробежал шепоток, но ни одно из обращенных в ее сторону лиц не озарилось приветливой и дружелюбной улыбкой.
– Я выясняю отношения с женихом Элспет Стюарт, но никак не с самой леди, – продолжал Роб. – Если кто-то посмеет проявить к ней хоть малейшее неуважение, этому человеку придется иметь дело со мной, и одними словами я не ограничусь, – резко добавил он, и шепот стих.
Затем Роб поднял кубок, и люди из клана Мак-Ларенов сделали то же самое. Опустошив кубки, они снова сели за стол и принялись чествовать своего лэрда, радуясь его возвращению домой после долгих скитаний.
Тем не менее косые и совершенно не гостеприимные взгляды в сторону Элспет не прекратились. Просто теперь их бросали украдкой, поспешно отводя глаза, из опасения, что их перехватит Роб. Элспет сочла за лучшее уставиться в свою тарелку и не смотреть по сторонам.
Повара в Кэстил Даб постарались на славу и не ограничились ячменными лепешками и корками сыра.
Элспет быстро потеряла счет смене блюд. Сначала они ели заправленный луком куриный бульон, копченого лосося, ароматную оленину и хаггис[7]. Потом принесли сладкие пирожки, которые Роб явно очень любил, потому что проглотил сразу три один за другим. И, наконец, подали изумительно вкусный кранахан – десерт из малины, меда, овсяных хлопьев и виски, придававшего лакомству пикантный вкус.
Такое меню украсило бы даже стол королевы Марии.
Но Роб обращался к Элспет лишь в случае необходимости, и то со сдержанной учтивостью. Зато он безостановочно болтал с Хэмишем, сидевшим по правую руку от него.
– Меня радует такой прием, – говорил Роб. – Наши котомки с едой за время путешествия очень отощали. Но такое изобилие на столе кажется мне излишним, учитывая то, что под нашими воротами стоит вражеская армия. Мне придется переговорить с миссис Битон, чтобы больше такое не повторялось. В противном случае к Хогманаю[8] мы начнем голодать.
– Брось, пусть люди празднуют, – ответил Хэмиш, наполняя кубки самым старым и мягким виски из погребов Кэстил Даб. – До твоего приезда мы питались очень скромно. Нам не готовили ничего, кроме каши, ячменного хлеба и бараньего рагу. Да и баранины в этом рагу, честно говоря, почти не было! Но теперь ты дома. Ты быстро положишь конец всей этой неразберихе.
Элспет пыталась уделять внимание содержимому своей тарелки, но больше ее интересовало, что скажет на это Роб. Как он собирается положить конец вражде?
– Меня радует твоя уверенность, Хэмиш, но поскольку я не собираюсь удовлетворять их требование предоставить им мою голову, то не понимаю, как можно быстро прекратить осаду.
Хэмиш поперхнулся виски.
– О господи, Роб, я не предлагал выдать им твою голову. Но теперь лорду Драммонду известна твоя позиция. Совершенно очевидно, что ты хорошо обращался с его невестой. Чего нельзя сказать о нем, когда он захватил твою леди. Ты опозорил этого ублюдка. Теперь необходимо просто отдать ему леди Элспет, и все будет хорошо.
Элспет уставилась в свою тарелку так пристально, как будто там, среди кусочков лука и курицы, плавало ее будущее.
– Я этого не сделаю, – ответил Роб. – Я не могу отдать ее такому мерзавцу, как Лахлан Драммонд.
Сердце Элспет запело, но краешком глаза она видела, что Хэмиша ответ Роба совершенно не обрадовал.
– Если ты этого не сделаешь, нас ждет война.
– Нет, я все улажу в поединке. Он опоздал на целых два года, но лучше поздно, чем никогда, – ответил Роб. – Дни Драммонда сочтены. Теперь он вынужден будет принять мой вызов. Возможно, когда справедливость восторжествует, Фиона упокоится с миром.
Сердце Элспет оборвалось. Он по-прежнему намеревался убить Лахлана. За то время, что они провели вместе, ничего не изменилось. Все это было лишь местью за гибель жены.
Девушка с длинными золотыми локонами взяла арфу и запела. Роб вместе со всеми наслаждался музыкой, но от внимания Элспет не ускользнули лукавые взгляды, которые девушка бросала на Роба, когда слова песни говорили о любви.
Эти любовные баллады были посвящены Робу. Этого не заметил бы только слепой. Элспет почувствовала, что больше ни минуты не может находиться в этом зале. В конце третьей песни она встала и изъявила желание удалиться.
– Не может быть, чтобы вам хотелось уйти, – ответил Роб, вставая и беря ее за руку. – Еще рано. Марго Битон очень талантлива и знает сотни песен, одна красивее другой. Если у вас есть любимая мелодия, я уверен, что она сможет выполнить вашу просьбу.
Элспет была уверена, что девушка не сможет выполнить просьбу, исходящую не от Роба.
– Мне сегодня не до музыки.
Роб нахмурился.
– Вам нездоровится?
– Нет, все в порядке, – успокоила она его. – Просто я очень устала.
Роб кивнул и знаком подозвал одного из слуг.
– Проводи леди Элспет в ее комнату, Албус. – Элспет совсем сникла. Роб не собирался провожать ее до спальни. – И карауль ее дверь, пока тебя не сменят, – добавил Роб, покосившись на хорошенькую певицу, которая уже начала следующую песню. – Смотри, чтобы в комнату леди Элспет никто не входил… Выходить тоже никто не должен.
Если бы Роб ее ударил, это удивило бы Элспет меньше, чем его последние слова. На нее не надели наручники и не приковали к стене, но теперь стало ясно, что она его пленница. Элспет показалось, что последних дней не было вовсе. Ей все приснилось. На мгновение девушке стало трудно дышать. Перед глазами все поплыло. Но она тут же вынудила себя сделать вдох и сосредоточилась на лице Роба.
– Доброй ночи, миледи.
Он отвесил ей изящный поклон.
Она с трудом поборола желание пнуть его склоненную голову. Но если бы она это сделала, обитатели Кэстил Даб разорвали бы ее на клочки. Вместо этого Элспет присела в реверансе:
– Милорд.
Затем она повернулась и вслед за Албусом вышла из зала, проследовав по освещаемым его факелом темным коридорам в свою золоченую клетку.
Глава двадцать седьмая
У двери в ее комнату Албус вручил Элспет зажженную свечу, пригласил войти и закрыл за ней дверь. Девушка услышала неумолимый лязг засова.
Элспет отказалась от помощи служанки, поэтому Албус не стал никого звать. Она предпочитала остаться наедине со своими мыслями, чем стать объектом наблюдения и размышлений какой-то девицы. Несмотря на стоящую в углу жаровню, в комнате было очень холодно, и Элспет видела пар от собственного дыхания.
Она быстро высвободилась из чужого платья и аккуратно разложила его на резной крышке сундука, в который его предстояло вернуть. Дрожа от холода, девушка накинула свежую сорочку, которую Эйлин оставила на кровати вместе с теплой шалью. Сорочка была поношенной, и кружевная отделка порыжела от времени, но выбора у Элспет не было.
Мягкая перина манила к себе, но забраться на кровать Элспет пока не могла. С тех пор как на кровати поменяли белье, а перину проветрили, воздух в комнате стал значительно лучше. Окно все еще было слегка приоткрыто, и пылающая жаром корзина с углями слабо согревала струящийся в комнату ледяной воздух.
Закутавшись в шаль, Элспет подошла к окну и выглянула наружу. Всю долину за толстыми крепостными стенами усеивали светящиеся точки костров лагеря, разбитого армией ее отца. Сотни людей прибыли сюда, намереваясь освободить ее из рук Роба.
Разумеется, среди них были и вассалы Лахлана, хотя Элспет не могла понять, что он вообще здесь делает. Он не мог утверждать, что любит ее. Он ее даже не знал. Драммонд мог собрать людей под свои знамена с целью защитить свою, а не ее честь от оскорбления, нанесенного Робом.
Но даже после всего случившегося ее отец был тут, потому что он ее любит. Элспет была уверена в этом, как в том, что ее сердце все еще бьется в груди. От желания увидеть кого-нибудь, в чьей любви она могла не сомневаться, у нее болезненно сжалось сердце.
Даже если бы Албус позволил ей покинуть комнату, Элспет сомневалась, что у нее хватило бы смелости пробраться в часовню, поднять каменную плиту под алтарем и в полном одиночестве покинуть Кэстил Даб через тоннель, в тайну которого ее посвятил Роб.
Хэмиш был прав: чтобы разрешить этот конфликт без кровопролития, она должна уйти отсюда.
Элспет поняла, что именно поэтому Роб приказал ее охранять – на тот случай, если она решит сбежать. Он стремился принять участие в поединке и опасался, что его планы снова будут нарушены. Роб не умел прощать.
– Кровожадный тип! – пробормотала Элспет.
Она посмотрела на мощеный двор у подножия башни. При виде этой головокружительной высоты у нее внутри все сжалось. Из такой же башни Фиона Мак-Ларен шагнула в пустоту, даже не подозревая о том, к каким последствиям приведет этот шаг.
Что заставило ее принять столь отчаянное решение? Возможно, падая навстречу смерти, она успела о нем пожалеть? Просила ли Фиона Господа помиловать ее, видя, как стремительно приближается земля? Или она летела в вечность с плотно сжатыми губами и широко раскрытыми глазами?
Сердце Элспет лихорадочно билось. Она на такое не способна. Возможно, она повела себя с Робом Мак-Лареном глупо, но она не смогла бы причинить такое горе своим родителям. Они и так настрадались из-за нее. Элспет отшатнулась от окна и плотно закрыла деревянные ставни, заслонившись ими от ночи.
Возможно, Фиона считала самоубийство единственным способом доказать, что Лахлан Драммонд ее изнасиловал? Или поняла, что не сможет жить с преследующими ее воспоминаниями о случившемся? Или же она сошла с ума и вообще была не способна рассуждать?
Теперь уже никто не узнает, что творилось у нее в голове в последние мгновения ее жизни. Возможно, именно поэтому Роб так одержим идеей отмщения? Он не знает, почему она это сделала. И понимает, что уже никогда этого не узнает.
Ему кажется, что, только убив Драммонда, он заставит призрак жены успокоиться.
У Элспет разболелась голова. Зачастую головная боль являлась предвестником проявления ее дара. Хотя на этот раз она, возможно, возникла от того, что Элспет так долго и упорно размышляла на волнующую ее тему.
Девушка подошла к просторной кровати, откинула одеяло и забралась в постель. Простыни оказались ледяными, а положить нагретые камни к ее ногам было некому. Роб говорил, что она может просить обо всем, чего захочет. Но на что на самом деле могла рассчитывать пленница?
Элспет свернулась калачиком и укрылась с головой, пытаясь согреться при помощи собственного дыхания. Между вдохами-выдохами она внезапно услышала тихий царапающий звук, как будто камень терся о камень. Выглянув из-под одеяла, девушка увидела, что гобелен на стене напротив внезапно зашевелился. Затем его край приподнялся и из-за него вышла темная фигура, силуэт которой отчетливо выделялся на черном фоне отверстия в стене.
Она испуганно сжала зубы и шумно втянула воздух.
– Тс-с, leannan, – послышался шепот. – Это я.
Элспет резко села на постели.
– Роб?
– А ты кого ожидала увидеть? – так же шепотом отозвался гость. Роб направился к кровати, по пути сбрасывая с плеч плед. – Я не был уверен, что дверь, соединяющая комнату лэрда с этой спальней, все еще существует. Ею не пользовались со времен моего отца. Но механизм сработан на славу, и все рычаги до сих пор действуют.
– Что ты здесь делаешь?
Элспет откинулась на подушку и натянула одеяло до самого носа.
Даже в тусклом свете жаровни зубы Роба блеснули ослепительной белизной.
– Я думал, это очевидно. – Он стянул сапоги и чулки, расстегнул пояс килта и уронил его на пол. Оставшись в одной сорочке, доходившей ему до бедер, Роб замер у постели, уперевшись кулаками в бока. – Я пришел к своей любимой.
– Нет, – прошипела Элспет, не забывая о дежурящем за дверью Албусе.
Роб нахмурился, растерянно глядя на нее.
– Что значит «нет»?
– Это значит, милорд, что, если только вы не собираетесь привязать меня к этой кровати, ничего не будет.
– Хм, заманчивая идея. Мы используем шнуры от полога, если ты не против. – Роб откинул одеяло и лег рядом с ней. – Ты удивляешь меня, девушка. Я не знал, что ты такая предприимчивая.
– Ты хочешь, чтобы я закричала? – спросила Элспет, шокированная отсутствием какой бы то ни было реакции на свою холодность.
– Только если тебе будет так хорошо, что ты больше не сможешь сдерживаться, – ответил он и потянулся к ней. – Но мне думается, что в данной ситуации нам следует вести себя как можно тише. Она его оттолкнула.
– Роб, нет.
– Ты это серьезно?
– Серьезней может быть только трехдневная зубная боль. – Он приподнялся на локте, впуская под одеяло холод, и внимательно посмотрел на нее.
– Что с тобой?
– И ты меня еще об этом спрашиваешь?
Ей хотелось выскочить из-под одеяла и начать мерить комнату быстрыми шагами, но снаружи было так холодно, а тело Роба принесло долгожданное тепло… Прежде чем он сел в постели, она успела согреться, и ей совершенно не хотелось снова мерзнуть. Даже сейчас от него исходило куда больше тепла, чем от раскаленной жаровни.
– Ты отправил меня сюда одну.
– Ничего подобного. Я приставил к тебе Албуса.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Ты считаешь, что если бы я проводил тебя до спальни, это пошло бы на пользу твоей репутации?
Элспет уже не могла сдерживать кипящее у нее в груди раздражение. Она терпеть не могла, когда он оказывался прав.
– Ты ставишь у моей двери стражника, а сам продолжаешь веселиться с людьми, которые меня ненавидят…
– Никто тебя не ненавидит.
Он откинулся на спину и натянул одеяло до подбородка.
– Ты просто не желаешь взглянуть правде в глаза. – Элспет легла на бок, повернувшись к Робу спиной. – В присутствии армии, собравшейся под стенами твоей крепости, твои люди винят меня, Никто не хочет, чтобы я здесь находилась.
Она ощутила на своем плече теплую и ободряющую тяжесть его руки.
– Я хочу, чтобы ты здесь находилась.
– В качестве узницы, – прошептала Элспет, отказываясь от утешения.
– Нет, любимая.
Роб провел рукой по ее плечу, спине и шее. Элспет пыталась бороться с охватившей ее восхитительной дрожью, вызванной прикосновением его пальцев.
– Я поручил охранять тебя ради твоей же безопасности.
– Конечно, все заботятся о безопасности своих узников. – Она отодвинулась от него, но совсем немного. Он был таким теплым. – Я тебе нужна. Ты хочешь использовать меня, чтобы выманить Драммонда на поединок. Ты ведь не успокоишься, пока не отомстишь ему за свою жену.
Роб фыркнул, как лошадь.
– Да, так все начиналось. Я не собираюсь отрицать, что именно так все и было. – Элспет почувствовала, что он придвигается к ней поближе. Свои следующие слова он прошептал ей в самое ухо. – Но сейчас все иначе.
Он покрыл поцелуями ее шею и начал посасывать мочку уха. Ее тело затрепетало от наслаждения.
– Да, ты и в самом деле изменился, – ответила Элспет, сдерживаясь изо всех сил. – Ты теперь такой учтивый, такой правильный. Такой сдержанный со мной в присутствии своих людей. Я тебя почти не узнаю.
– Зато я тебя узнаю. И каждый раз, когда я тебя вижу, мне больше всего хочется тебя обнять. Мне хочется забросить тебя на плечо и снова куда-нибудь унести, запустив руку тебе под юбку и лаская твою нежную попку, – хрипло пробормотал Роб, подтверждая свои слова движениями рук. – Но если бы я не держался с тобой на людях отстраненно и учтиво, как, по-твоему, это выглядело бы?
«Как будто во время нашего путешествия мы стали любовниками», – мысленно ответила Элспет. От его ласк ее ягодицы начали согреваться, но девушка упорствовала в нежелании признавать мудрость его недавнего поведения.
– Я думал, что ты оценишь мою заботу о твоем добром имени, – прошептал Роб.
Он продолжал поглаживать ее зад, одновременно поднимая тонкую сорочку и подбираясь к обнаженной коже. Он погладил каждую ягодицу, а затем просунул руку между ее ног, накрыв ладонью теплый бугорок. Элспет прикусила губу, чтобы сдержать вздох наслаждения, но ее тело уже отреагировало на него, и она знала, что это не укрылось от внимания Роба. Ее плоть увлажнилась, набухла и жаждала ласк.
– Но если тебе все равно, – продолжал он, покусывая ее шею, – то завтра я вместо завтрака трахну тебя на большом столе перед Богом и на виду у людей.
– Ты этого не сделаешь.
Элспет извернулась, выскользнула из его объятий и, перекатившись на другой бок, посмотрела на Роба. Он обнял ее обеими руками, и она ощутила, как дрожит от смеха его живот.
– Да, милая, я этого не сделаю. – Он прижался к ее губам торопливым поцелуем. – Но не потому, что мне этого не хочется. А только потому, что я никому не позволю увидеть твою изумительную красоту. Эта радость принадлежит мне и только мне.
Вопреки ее решимости не уступать, уголки ее губ приподнялись в улыбке.
– Вряд ли мне удастся тебя порадовать. Уже слишком холодно, чтобы бегать нагишом.
– В таком случае мне придется тебя согреть, – произнес Роб, натягивая одеяло им на головы. Затем он улегся на нее, расположившись у нее между ног, прежде чем Элспет успела понять, что уже их раздвинула. – Ничто не согревает так, как кожа, прижатая к коже.
– Да ну?
– Да, сейчас я все тебе покажу.
Роб стянул свою сорочку и, откинув одеяло, швырнул ее на пол. Одеяло сползло. Тусклого света от жаровни хватало, чтобы разглядеть его красивое лицо, озаренное желанием и обещанием страстного соития. В ту же секунду Роб опять накрылся одеялом, и они снова погрузились во мрак.
– Как ты собираешься мне что-то показать, если я ничего не вижу? – пожаловалась Элспет.
– Правда не видишь? Я сам вижу в темноте, как кошка, – усмехнулся Роб. – К примеру, я вижу достаточно хорошо, чтобы развязать тесьму на твоей сорочке.
Элспет почувствовала, как его пальцы тянут за тесемку и широко распахивают ворот, обнажая ее грудь.
– И я вижу твои прекрасные груди.
Роб принялся покрывать поцелуями ее кожу, быстро продвигаясь к соску.
И снова она не совладала с собой и невольно изогнулась навстречу его ласкам.
– А если мне изменит зрение, – продолжал шептать он, целуя ложбинку между ее грудями и переходя ко второму нежному полукружью, – мои губы и руки сами знают, что им делать, и прекрасно найдут дорогу без помощи глаз.
Роб тут же продемонстрировал истинность своего заявления, закатав подол ее сорочки и сдергивая этот предмет одежды через голову. Он сделал это так стремительно, что Элспет даже не успела понять, что происходит. Затем Роб снова прижался к ней, и жар его тела вместе со свидетельством его возбуждения окончательно согрел ее. Его губы прижались к ее рту в долгом поцелуе.
– О Роб! – прошептала девушка, когда горец на мгновение отстранился, чтобы сделать вдох. – Рядом с тобой мне так трудно думать.
– Вот и хорошо. Я не хочу, чтобы ты о чем-либо думала. Он пригладил ее волосы, целуя виски, щеки и веки закрытых глаз.
– Но…
Роб прижал палец к ее губам.
– Я хочу, чтобы ты только чувствовала.
Он провел пальцами по ее губам, подбородку, шее, скользя все ниже. Его рука задержалась на ее груди, после чего Роб лег на бок, чтобы продолжить это медленное и дразнящее путешествие по ее телу. И вот он уже ласкает ее пупок, обводя его неторопливыми круговыми движениями.
– А когда мы перестанем чувствовать? – срывающимся голосом спросила Элспет. Ей действительно приходилось прилагать титанические усилия, чтобы сосредоточиться, потому что его пальцы уже покинули ее пупок и принялись за вьющиеся волосы там, где смыкались ее бедра. – Что тогда? Что дальше?
Роб задержался на этих влажных от возбуждения завитках, раздвигая и лаская горячие росистые складки и выпуклости. Элспет еле слышно застонала.
– Доверься мне, – прошептал он. – Вот увидишь, все будет хорошо.
– Что?.. – Она всецело отдалась этому волнующему исследованию, ощущая, как все ее тело вспыхивает искрами острого наслаждения. – Что я должна сделать? Что ты от меня хочешь?
– Умоляй меня, – прошептал Роб. – Я хочу, чтобы ты меня умоляла, милая.
Глава двадцать восьмая
– Не двигайся, любовь моя.
Роб так и не воспользовался шнурами от полога кровати, чтобы связать ее, но Элспет все равно повиновалась его требованию и замерла. Каждый раз, когда она шевелилась, переставал двигаться он, и это было совершенно невыносимо.
Каждый нерв, каждый мускул ее тела, каждый дюйм ее кожи жаждал его прикосновений, жаждал слияния с его телом. Роб уже дважды дразнил ее близостью своего члена, совсем чуть-чуть проникнув горячим жезлом в ее алчущую заполнения пустоту. Но каждый раз он отстранялся, чтобы заставить ее терзаться и мучиться. Когда Элспет протянула ладонь, чтобы погладить его и заманить обратно, он ласково оттолкнул ее руку и прижал ее всем телом, окончательно ограничив возможность двигаться.
– Эту ночь я посвящаю тебе, Элспет. – Роб покрыл поцелуями ее живот, опустившись к влажному треугольнику между ее раскинутыми в стороны ногами. – Я не хочу, чтобы ты думала о чем-то, кроме собственного удовольствия.
– А как же твое удовольствие? – с усилием произнесла она, чередуя слова со стонами, потому что его язык уже проник в ее интимные складки.
Роб замер, приподняв лицо.
– Если это не доставляет мужчине удовольствия, значит, он мертв. Я обожаю твои мягкие потаенные места, Элспет.
Они такие нежные и покрыты ароматной росой. И меня приводит в восторг мысль о том, что эта особенная часть твоего тела только моя и ничья больше.
Она готова была отдаться ему вся, без остатка, а не только предоставить в его исключительное владение пульсирующую плоть между ног. Элспет дрожала, утратив контроль над своим телом. Она стиснула простыни судорожно сжатыми пальцами и выгнулась всем телом, замирая на краю острого наслаждения и томления. Когда ее нижние губы свело первыми спазмами, Роб отстранился.
– Ах, Роб, я тебя умоляю!
Он поднялся и накрыл ее, прильнув губами к губам, телом к телу. Он вошел в нее одним движением, до отказа наполнив ее сосуд, и Элспет снова оказалась на краю экстаза.
– Это то, чего я от тебя ждал, любовь моя, – прошептал Роб. – Ты так меня просишь, что я не могу тебе отказать.
Он качнул бедрами, и давление на ее чувствительный бугорок столкнуло Элспет в пропасть. Ее внутренние мышцы стиснули его в яростном объятии. Она уже не владела собой. Единственное, что удерживало ее на земле, это его длинный каменный член. Роб изогнул спину, входя все дальше в ее пульсирующие глубины.
Его поцелуй заглушил крик, рвущийся из глубины ее естества.
Когда Элспет наконец затихла, Роб снова начал двигаться, поначалу очень медленно. Девушка, все тело которой все еще горело от мощной разрядки, тут же подстроилась под ритм его движений, одновременно покрывая его шею поцелуями и шепча жаркие и страстные признания. Она любила этого мужчину. Каждой своей клеточкой она обожала его всего, без остатка.
И когда Роб кончил в нее, Элспет обняла его содрогающиеся плечи, продолжая покачиваться и прижиматься к нему и позволяя войти еще глубже. Он принадлежал ей. Она знала, что никому его не отдаст.
Тишина и покой опустились на них безмятежной мантией, укрывая и защищая от внешнего мира. Армия под стенами крепости покинула сознание Элспет. Спешить было некуда и незачем. Все, что имело значение, – это то, что они рядом, что они обнимают друг друга и защищают свой союз от всех бед. Они знали: пока они вместе, им ничто не угрожает.
– Я люблю тебя, милая, – прошептал Роб, наконец покидая ее тело. – Ты ведь это знаешь, правда?
– Да, знаю. Ты так страстно мной овладел, что мог бы и не произносить этого вслух, но мне все равно очень приятно это слышать, – шепотом ответила Элспет. – Я тоже тебя люблю.
– Завтра…
– Давай не будем попусту тратить наше время на такую ерунду. – Она прижала палец к его губам. – Пусть все идет своим чередом.
– Я согласен. – Роб перекатился на бок и снова прижал ее к себе. – Тогда о чем мы будем говорить?
– Я вообще не собиралась ни о чем говорить. – Элспет отстранилась от него и смело вынырнула из-под одеяла навстречу холоду, чтобы отвязать шнур, удерживающий полог кровати. – Мне просто очень интересно, что может заставить тебя умолять о пощаде.
Наступило серое, хмурое утро. В низко нависшем небе не было даже намека на солнечные лучи. Моросил дождь. Роб облачился в твердый кожаный нагрудник и защитил доспехами руки и ноги. Он твердо решил провести переговоры с Драммондом и Стюартом, прежде чем разверзнутся небеса и легкая морось превратится в проливной дождь. Роб сел верхом на лучшую лошадь из своей конюшни.
Лучше Фалина лошади, разумеется, быть не могло, но жеребец так и не вернулся домой. Роб опасался самого худшего. Он отгонял мысли о том, что его любимец мог окончить свои дни в волчьем брюхе. Вместо этого Роб говорил себе, что негодник наслаждается свободой, покрывая каждую встречную кобылу.
В конюшню небрежной походкой вошел Хэмиш. В одно мгновение он оказался верхом на чалом жеребце и приготовился отправиться на переговоры.
– Ты не обязан меня сопровождать, – напомнил ему Роб.
– Не могу же я отпустить тебя одного, как ты считаешь? – обиженно протянул Хэмиш.
– Под парламентерским флагом мне ничто не угрожает.
Роб тронул лошадь стременами, и она спокойно зашагала по мощеному двору. Хэмиш ехал рядом с ним, и снующие по двору люди расступались, пропуская их и провожая исполненными уважения взглядами. Роб жестом потребовал, чтобы охрана подняла решетку на воротах и опустила мост через ров.
– В любом другом случае я бы с тобой согласился. Люди чести уважают предложение провести переговоры. – Хэмиш поднял длинное древко, на конце которого развевался белый флаг, и поскакал по мосту вслед за Робом. – Но в таком случае мы должны считать человеком чести Лахлана Драммонда. Я на это не способен. Ты мог бы побеседовать со Стюартом и Драммондом, не покидая крепости. Если бы ты находился во время переговоров за ее стенами, тебе действительно ничто не угрожало бы.
– Нет, когда я буду предлагать им мир, меня должны видеть как недруги, так и мои люди, – ответил Роб.
На самом деле его интересовал лишь один человек, который в эти минуты наблюдал за ним. Роб знал, что с зубчатой стены Кэстил Даб на него сейчас смотрит Элспет, хоть он и запретил себе оборачиваться в ее сторону. Она должна была убедиться в том, что он действительно пытается решить эту трудную задачу и помириться с ее отцом.
Но будь он проклят, если станет мириться с ее бывшим женихом!
– Не может быть. Это какая-то уловка, – пробормотал Лахлан, прищурив глаза и вглядываясь в приближающихся к ним всадников. Цвета попоны одной из лошадей указывали на то, что на ней едет сам Роб Мак-Ларен. – Когда мы на прошлой неделе вели переговоры, Безумного Роба еще не было в крепости. И с тех пор ни одна живая душа туда не проникала.
– Как бы то ни было, но они едут под парламентерским флагом, – отозвался Стюарт, натягивая тяжелые перчатки.
Тем временем парламентеры остановились вне зоны досягаемости стрел неприятеля, но под прикрытием собственных лучников.
– Это жест доброй воли. Кто бы ни ехал на этой лошади, он может, по крайней мере, что-то знать об Элспет. Я хочу услышать, что они желают нам сказать. – Стюарт обернулся и холодно посмотрел на Драммонда. – Ты можешь поехать со мной или остаться. Это уж как тебе будет угодно. Меня это не интересует.
Из-за ссор, которые то и дело возникали между их вассалами за ту неделю, что они провели под стенами Кэстил Даб, отношения между лэрдами напряглись. Драммонд смотрел вслед своему союзнику, к которому уже вели лошадь. Если дочь Стюарта умерла, их союз был весьма шатким. Драммонд понимал, что должен как можно скорее восстановить дружеские отношения с отцом своей невесты. Лахлан махнул рукой конюху, подавая сигнал привести и его коня.
Но он не спешил. Вести переговоры хотели посланцы из крепости, а не он. Он вообще был бы счастлив вскочить на лошадь и ускакать обратно, в свою крепость, с тем чтобы уже не покидать ее до окончания зимы.
Оказавшись в безопасности, Драммонд смог бы беспрепятственно разработать коварный план. К примеру, разыскать кого-нибудь из обитателей Кэстил Даб, кто затаил бы на своего лэрда обиду. Притом эта обида должна быть достаточно глубокой, чтобы, когда наступит весна, тот, кто ее вынашивает, согласился взять деньги и открыть Лахлану ворота Кэстил Даб. Темный Замок еще никогда не удавалось захватить снаружи. Но никто не пробовал овладеть им изнутри. Драммонд мечтал стать первым в этом списке.
Но Стюарт не желал откладывать решение этого вопроса. Если бы Драммонд мог оставить своего несостоявшегося тестя здесь, в этой грязи, при этом сохранив все договоренности, он бы сделал это, не раздумывая ни секунды.
Когда Алистер увидел, что Лахлан собирается к нему присоединиться, он натянул поводья и остановился возле лучников. Лахлан чувствовал прикованные к ним взгляды всех без исключения воинов. Он догнал Стюарта и рядом с ним поехал навстречу парламентерам из крепости.
Драммонд выпрямился и держался в седле очень прямо. Он знал, что люди уважают силу, и всегда старался демонстрировать ее в отношениях с окружающими.
Но его люди также ценили хитрость. В конце концов, коварство тоже было своего рода силой. Лахлан не собирался их разочаровывать.
– Итак, Робби, – подал голос Хэмиш, глядя на Стюарта и Драммонда, лошади которых приближались к ним мелкой рысью, – твое желание вот-вот исполнится. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
