Текст книги "Империя Дикого леса"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

На этот раз она застыла от испуга, вцепившись пальцами в волосы. На поверхности зеркала появилось продолжение: «ПРИНЕСИ». Прежде чем призрак успел написать третье слово, Зита снова плашмя опустила зеркало на комод и, дрожа, бросилась в кровать. Всю ночь она металась во сне. Когда наступило безучастное утро, Майская королева Зита осознала, что ей делать. Тем утром она ела кашу в молчании, размышляя об изменениях в своей душе.

Ночью она дождалась боя часов, решительно настроенная выслушать призрака, который ее преследовал. Зита решила, что, как бы она ни противилась вмешательству в ее жизнь сверхъестественных сил, это, скорее всего, не принесет никаких результатов. Лучше покориться, не рискуя вызвать гнев духов.

И когда часы пробили, когда настала полночь, у нее перехватило дыхание: бесплотный палец снова начал выводить буквы на затуманенном стекле.

«ДЕВОЧКА», – гласило первое слово.

«ПРИНЕСИ», – появилось следом. Но это было еще не все.

* * *

Мальчик шел сквозь лес, находясь совершенно в своей стихии. По дороге он говорил с травами и деревьями, мысленно продолжая незаконченную беседу, в тысячеголосом гомоне разрозненных голосов выискивая нужную нить. Он двигался вдоль узора, который заметил в кронах, следуя за незаметной переменой в оттенке и тембре голосов. Узор вел его по широкой дуге, которая неуклонно загибалась внутрь, словно стремилась к одной центральной точке. Вскоре стало ясно, что он следует по спирали. Голоса других мистиков затихли позади, потерялись за пеленой голосов деревьев, плюща и белых цветов триллиума.

Приближаясь к центру спирали, он почувствовал, что лес звучит мягче, сливаясь в согласии: враждующие голоса затихли и вдруг превратились в ровный медитативный гул. Круг все сужался, и вот он уже почти что повторял свои собственные шаги, пока не нашел центр спирали – ее сердце.

Там, в маленьком пучке мха, словно в утробе, скрывался зеленый росток. У него было три одинаковые веточки; но только на одной из них зеленел листок.

Здесь рождалось новое Древо.

Мальчик протянул руку, чтобы коснуться единственного нежного листика, и земля, в один миг разверзшись под ногами, поглотила его.

* * *

Скрип был невыносимым: трение пальца о влажное стекло в голове Зиты усиливалось в тысячу раз, и она прижала ладони к ушам, пытаясь ослабить звук.

«ПРИНЕСИ МНЕ», – гласила надпись. Скрип продолжался.

«ПРИНЕСИ МНЕ ТРИ ВЕЩИ».

«ПРИНЕСИ МНЕ ТРИ ВЕЩИ К ПОЛУНОЧИ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ».

– Что? – прохрипела Зита в ужасе. – Что принести?

В самом низу зеркала осталось место лишь для двух слов: «ОРЛИНОЕ ПЕРО».

Стекло снова стало ясным. Слова пропали.

Глава пятая
Возвращение в лес. Погоня на Пустыре

– МЫ ДЕЛАЕМ ВСЕ, ЧТО ВОЗМОЖНО, ИСПОЛЬЗУЯ ДОСТУПНЫЕ НАМ ОРУДИЯ. РАБОЧИЕ ГОВОРЯТ, ЧТО РЕКОНСТРУКЦИЯ ЗАЙМЕТ ЕЩЕ ЛИШЬ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ, НО Я ПОВЕРЮ В ЭТО, КОГДА МЫ ПОЛУЧИМ РЕЗУЛЬТАТ. – Голос с подобным тембром и интонациями мог исходить от одного-единственного вида существ – кротов Подлесья. Прю с трудом сдерживала радость от того, что слышит его снова. К тому же деспотический режим Денниса Узурпатора давно отошел в прошлое, и общество, которое теперь строили кроты, казалось исключительно мирным и справедливым, и именно Прю помогла этому случиться. Она чувствовала, что внесла свою лепту в благополучие удивительной подземной цивилизации.

Сивилла Гвендолин, которая считалась неофициальной королевой Подлесья, рассказывала о продолжающейся реконструкции, которая требовалась для возвращения былого блеска великому городу кротов, превратившемуся в руины во время Великой осады, когда Деннис был свергнут с престола. Стены отстроили заново, и целые кварталы зданий, разрушенных потоком огненных стрел, находились теперь в процессе восстановления. Сам форт Клыккк, по словам Гвендолин, предполагалось переделать в городской парк и место публичных собраний – его уже переименовали в форт Прюртимус в честь трех спасителей города.

– ГОВОРЯТ, С ВЕРШИНЫ ОТКРЫВАЕТСЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ВИД, – усмехнулась сивилла; кроты Подлесья были, конечно же, абсолютно слепы.

Прю и Эсбена приняли здесь с большой помпой: в конце концов, именно Эсбен восстановил огромный подземный город в прошлый раз, после разрушений Семиопустошенческой войны (жизнь кротов Подлесья, похоже, проходила в постоянной смене периодов войны и мира). Возвращение медведя было встречено ликованием, которое полагалось как минимум национальному герою. Впрочем, теперь он помогал восстановить особо сложный подвесной мост, а Гвендолин провела для Прю экскурсию по уставленному строительными лесами городу.

– Жалко, что мы не сможем остаться на открытие, – сказала Прю. – Уверена, праздник будет грандиозный.

– О ДА, – подтвердила Гвендолин. – НО В ПРЕДЕЛАХ РАЗУМНОГО. В НАШЕМ ПОЛОЖЕНИИ СЛЕДУЕТ ПОМНИТЬ, ЧТО МЫ МОЖЕМ СЕБЕ ПОЗВОЛИТЬ, – она сделала паузу, как будто оглядывая окрестности с балюстрады, на которой стояла – чуть ниже уровня глаз Прю. – ОДНАКО У ВАС ЕСТЬ БОЛЕЕ ВАЖНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ.

– Да, – кивнула Прю.

– НАДЕЮСЬ, ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ДЕЛАЕТЕ. – Гвендолин повернулась лицом к той части города, где Эсбен, возвышаясь над своими коллегами-инженерами, держал подвесные канаты моста, пока кроты у его ног деловито возводили башни-близнецы, призванные поддерживать проезжую часть.

– У нас есть план, – заверила Прю. – Вроде бы.

Но лишь позже, на следующий день, уже простившись с кротами, Эсбен и Прю начали возиться с запутанным клубком своего грандиозного замысла. Они как раз подошли к длинному темному ходу, который должен был привести их к тому, что кроты называли Вышним миром. Привела их Гвендолин.

– Я предпочел бы больше этого не делать, – сказал Эсбен в заключение долгой речи о насилии и своем крайне брезгливом к нему отношении. Как выяснилось, нападение на Дарлу было первым и единственным разом, когда он использовал свои крюки во вред другому существу. Кроты создали их для помощи ему и всем вокруг него, а не во имя жестокости.

– Ага, – отозвалась Прю, рассеянно проводя рукой по древней кладке стены туннеля. – Я бы тоже предпочла, чтобы вы больше этого не делали.

Тем не менее, идея открыто вести изгнанного механика Эсбена по диколесским дорогам заставляла опасаться нападения. И не только со стороны тех, кто якобы собирался возродить Алексея ради собственной выгоды, но, возможно, и старых союзников самой вдовствующей губернаторши, которые могли недружелюбно отнестись к возвращению осужденного преступника на свободу.

– БЫТЬ МОЖЕТ, ЕМУ СЛЕДУЕТ ЗАМАСКИРОВАТЬСЯ, – предположила Гвендолин. Крошечная сивилла шла в нескольких футах впереди, показывая дорогу в путанице бесконечных разветвлений и перекрестков, которыми было испещрено подземелье, так, словно проходила этими тропами уже множество раз.

Прю обернулась через плечо, окинула взглядом огромный силуэт медведя, освещенный светом фонаря, и попыталась представить, как усы или обноски бродяги изменят зверя до неузнаваемости.

– Не уверена, что это поможет.

– Я мог бы изобразить акцент, – предложил медведь. – Какой-нибудь иностранный, – тут он начал говорить на диалекте, который показался Прю самым причудливым и трудноопознаваемым из всех слышанных; в нем сквозило что-то немецкое и одновременно южноамериканское (причем выговор был скорее девичий, да еще и устаревший лет на сто). Голос медведя словно метался между континентами, и не успел Эсбен еще закончить, как Прю разразилась хохотом.

– Что? – он сам едва сдерживал смех. – Это трансатлантический.

– ЧТО ЗНАЧИТ «ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИЙ»?

– Вы хоть знаете, что такое Атлантика? – спросила Прю у Эсбена.

– Да, – ответил тот, притворно оскорбившись. – Это Снаружи. Где-то, – он сделал паузу и задумался, вспоминая. – По ней корабли плавают.

– Не выйдет, – покачала головой Прю.

– НО ЕСЛИ ОН ПОЙДЕТ ТАК, КАК ЕСТЬ, ЕГО ОБНАРУЖАТ, – сказала Гвендолин.

– В этом и проблема. – Прю задумчиво пожевала губу. – Древо сказало, что другие тоже будут пытаться разбудить Алексея в своих целях. Мы должны защитить Эсбена от них.

– И ГУЛЯТЬ С НИМ ПО НАЗЕМЬЮ – ВСЕ РАВНО ЧТО РАЗМАХИВАТЬ СВОИМИ КАРТАМИ, ИГРАЯ В ПОКЕР, – Гвендолин с улыбкой обернулась к Прю, явно гордая своим знанием Вышних реалий; она была кротихой мудрой и много путешествовала.

– Именно, Гвендолин, – кивнула Прю. – А нам надо свои карты скрывать.

– Пока не найдем Кароля, – вставил Эсбен.

– Ага.

– Значит, будем скрывать, – сказал медведь. – Я найду какое-нибудь отдаленное убежище, а ты пока разведаешь, как дела на юге.

Прю мгновение подумала над этим предложением, а потом спросила:

– И вы согласитесь? Я не знаю, сколько времени это займет. Но надеюсь, что получу помощь, как только доберусь до усадьбы.

– Соглашусь? – переспросил медведь. – Жить в лесу? Прю, дружище, должен напомнить тебе, что я, вообще-то, все еще медведь. Несмотря ни на что.

Итак, с этим разобрались. Эсбен решил скрываться в лесу, вдали от тех, кто мог бы помешать их планам, пока Прю будет выискивать информацию о местонахождении его давнего партнера-механика.

После нескольких дней пути необычная группа путешественников (крот, человек, и медведь, каждый следующий намного превосходящий предыдущего по размеру) прибыла к простой железной лестнице, на которую Гвендолин указала крошечной лапкой.

– Вот она, – сказала сивилла. – Дорога в Наземье.

Девочка и медведь попрощались с кротихой, обещая вернуться, как только их миссия завершится, и пожелали ей удачи в восстановлении города. Потом Эсбен и Прю начали долгий подъем вверх по лестнице, которая в конце концов привела их к крышке люка. Та была приоткрыта, и через щель в темный ход лилась струя света.

Прю, которая лезла первой, прищурилась. Держась одной рукой за лестницу, она подтолкнула крышку, и в проем хлынул дневной свет. Она почувствовала дуновение лесного ветерка и поспешила наполнить легкие, глубоко вздохнув. После того, как они долгие дни дышали спертым воздухом в темных катакомбах Подлесья, лесной ветер казался сочным и освежающим. Эсбен, стоявший ниже, подтолкнул ее крюком в подошву и спросил:

– Что ты видишь?

– Свет, – ответила Прю. – Очень много света. – Она снова толкнула железный диск, закряхтев от тяжести. – У меня не выходит…

– Погоди-ка, – сказал он снизу. – Давай я.

Тут они исполнили эдакую акробатическую перестановку – девочка отодвинулась к самому краю лестницы, пропуская огромного медведя. Тот легким движением лапы отбросил крышку люка в сторону, и длинный лаз заполнился светом и воздухом.

Медведь глубоко вдохнул:

– Так-то лучше.

– Там никого нет? – спросила Прю.

Он на пару дюймов высунул нос из отверстия:

– Кажется, да.

Выбравшись на солнечный свет, они оказались в пестром дремучем лесу. Лучи, словно ленты, падали на землю между ветвями, украшенными юной, еще не до конца распустившейся листвой. Повсюду лежали тени, но по сравнению с мрачностью подземных туннелей и пещер, они словно ступили прямо на саму поверхность солнца.

– Есть соображения, где мы? – спросил медведь. По густому лесу вилась простая земляная тропа; когда оба вылезли из колодца и огляделись, то заметили, что стоят на краю этой тропы.

– Это вы у нас лесной житель, – сказала Прю. – Я понятия не имею.

Совсем недолго постояли они в молчании, и тут невдалеке послышался тихий звон.

– Ш-ш-ш, – предупредил Эсбен. – Кажется, кто-то сюда идет.

Прю отчаянно замахала на медведя руками:

– Прячьтесь, что ли!

Эсбен, встревожась, уже собирался было прыгнуть за удачно подвернувшийся куст вакциниума, как из-за деревьев появился барсук, волокущий за собой пеструю повозку-рикшу. Добравшись до места, где стояли Прю с Эсбеном, он замер и уставился на них. Из небольшого радио, лежащего на мягком красном сиденье рикши, гремела какая-то буйная мелодия, исполняемая на индийской ситаре, а фиолетовые помпоны, болтавшиеся на оторочке навеса, казалось, почти что танцевали в такт.

– Ну, естественно, – прошептала Прю себе под нос.

Барсук растерянно перевел взгляд с загадочной девочки на медведя в вязаной шапочке и с крюками вместо лап. Потом посмотрел на открытый люк.

– Вы что, оттуда вылезли? – спросил он.

– Да, – сказала Прю с улыбкой. – Вы знаете, где мы находимся?

Барсук ответил изумленным взглядом.

– У самой южнолесской границы. Я только что оставил пассажира у Северной стены, – он помедлил и снова посмотрел на люк. Потом опять на Прю. – Я вас знаю откуда-то?

– Может быть, – сказала Прю. – Не могли бы вы подбросить меня до города?

Барсук громко сглотнул и скосил глаза на медвежьи крюки.

– Только вас? А как же ваш друг-медведь?

– Меня на самом деле не существует, – сымпровизировал Эсбен.

Барсук поднял бровь.

– Так. – Прю повернулась к Эсбену. – Думаю, тут мы и расстанемся. Место для укрытия вполне подходящее. Местность дикая, спрятаться есть где. А если придется срочно бежать, люк рядом.

– Ясно, – сказал Эсбен.

Она протянула ему свою сумку.

– Оставьте себе. Я вернусь и еще принесу. На несколько дней вам хватит. Просто не высовывайтесь, ладно?

– Будет сделано, – сказал медведь и посмотрел на барсука. – А с этим что? Думаешь, он будет молчать? Как нам это обеспечить?

Барсук отчетливо вздрогнул; покрытое черно-белым мехом лицо побледнело.

– Предоставьте это мне. – Прю подошла к барсуку и встала перед ним, широко расставив ноги и уперев руки в бока. К одежде барсука была приколота брошь в форме звездочки от велосипеда.

– Симпатичная, – заметила девочка.

– Я патриот, – сказал барсук, по-прежнему явно встревоженный.

– Рада это слышать, – сказала Прю. – Вы ведь не проговоритесь о медведе, правда?

Барсук громко сглотнул:

– Допустим, нет. Но я не хочу ввязываться ни во что противозаконное… я честный барсук и зарабатываю честным трудом.

– А что, если я скажу, что вы действуете по указаниям Девы на велосипеде? – спросила Прю.

Барсук побелел.

– Вы…

Она кивнула.

Рукоятки рикши выскользнули из лап барсука, и он бухнулся на колени.

– Поверить не могу! – произнес зверек дрожащим от волнения голосом. – Я знал, что это вы! Сразу как увидел. Я так и знал! – в его глазах появились слезы. – Зачем вы вернулись в лес?

– Чтобы все исправить, – ответила Прю. Слова прозвучали уверенно и целеустремленно. Ее затопило ощущение собственной силы; она упивалась им, чувствуя себя так, словно наконец ступила на твердую землю. Теперь она знала, что нужно делать.

* * *

Они знали, как действовать – упражнялись уже несколько недель. Огонь в жестяной бочке тут же задушили, запас продовольствия укрыли брезентом. Майкл молча бросился к крышке люка на потертом деревянном полу и начал загонять детей – малышей в первую очередь – вниз по лестнице в темный подвал здания. Рэйчел замыкала цепочку и, поторапливая отстающих к отверстию в полу, то и дело бросала осторожные взгляды через плечо на творящееся снаружи.

Синтия, которая несла вахту, слетела вниз по лестнице и, тяжело дыша, остановилась рядом с Майклом.

– Их целая куча! – в ужасе выпалила она. – Лезут изо всех щелей, как будто из воздуха появляются. Прямо толпа. Никогда столько сразу не видела!

Она имела в виду, конечно, грузчиков – одетых в малиновые шапочки штурмовиков Пустыря. Грузчикам, которые беспрекословно повиновались Брэду Уигману, главе квинтета промышленников, было поручено вычислять, расследовать и вырывать с корнем любую попытку мятежа или восстания в границах его империи. Раньше Неусыновляемым удавалось ускользать от грузчиков, тихонько отсиживаясь в своем тайном убежище в Забытом месте… Но это было раньше.

– Залезай! – прошипел Майкл, и Синтия торопливо исчезла в темноте лаза. Затем он кивнул Рэйчел, и та уже сделала первые шаги вниз по лестнице, как вдруг оба подскочили от грохота.

Железная решетка одного из низких окон с силой распахнулась, и в появившееся отверстие влез очень изнуренный и отчаявшийся на вид человек. Он не был грузчиком: сразу же бросалось в глаза отсутствие обязательной для тех формы – малиновой шапочки и рабочего комбинезона. Вместо этого на нем было все черное: черные штаны, черные туфли, черная водолазка. На голове важно сидел черный берет. Он выпучил глаза, увидев двоих детей, которые стояли, будто примерзнув к земле, над открытым люком.

– Помогите мне! – шепотом прохрипел он.

Рэйчел посмотрела на Майкла; у того сделался озадаченный вид.

Незнакомец бросился к ним с ужасом и тревогой на лице:

– Вы должны меня спрятать! Они близко!

Прямо за стенами склада уже слышался топот множества тяжелых сапог; в грязных окнах мелькали силуэты здоровяков-грузчиков. Некогда было задавать вопросы.

– Залезайте, – сказал Майкл. Рэйчел поспешила вниз, и мужчина загрохотал по ступенькам вслед за ней.

Майкл только успел прыгнуть в люк и захлопнуть за собой крышку, как двери склада треснули, ломаясь, и по полу загремели шаги – казалось, десятков ног.

Все трое замерли в узком лестничном колодце, боясь шевельнуться, чтобы не выдать свое убежище. На крышку люка тяжело ступили сапоги и зашуршали – видимо, их владелец оборачивался, оглядывая помещение. Рэйчел, стоящая на нижней ступени стремянки, повернулась к сгрудившимся в подвале детям и подняла палец к губам в безмолвном отчаянном «тс-с-с».

– Куда он делся? – крикнули наверху. Снова загремели сапоги; грузчики бродили туда-сюда по помещению в поисках своей жертвы.

– Черт его знает. Зуб даю, он сюда залез. Я своими глазами видал.

– Ну так найди его тогда.

– Что это вообще за дыра?

– А, да какой-то старый склад, древняя развалина. Такими не пользовались со времен секстета.

– Самое место, чтоб спрятаться.

– Ага, это точно.

– Ладно, ищите давайте.

Рэйчел подняла взгляд на мужчину, находившегося между ней и Майклом; тот с выражением крайнего ужаса на лице смотрел в пустоту. Руки, крепко прижатые к бокам, дрожали, дышал он часто и мелко.

– Тут чего-то старые банки лежат, типа из-под супа, – подал голос один из грузчиков.

– Какой-нибудь бомж живет, что ли?

– Да не, никто тут не живет. Мы б заметили. К тому же собаки б до него еще раньше нас добрались.

Откуда-то издалека донесся голос, и грузчики затихли, прислушиваясь:

– Двигаем! Наверно, мимо проскочил. Нам еще кое-где проверить надо.

Один из голосов над люком отчетливо заворчал:

– Босс-то не обрадуется.

– Ну, так скажем, что он собакам попался. И не осталось ничего.

– Ага, это идея.

Над головами Неусыновляемых снова раздалась какофония топочущих шагов, и вскоре в помещении наступила привычная тишина.

Скромная бетонная коробка погреба, пахнущая влажным мхом, едва вмещала в себя семьдесят пять взволнованных детей, и когда Майкл подал сигнал, что все чисто, она наполнилась тревожным гудением голосов. Человек в черном берете, стоящий на середине стремянки, впервые оторвался от происходящего наверху, обернулся на звук детских голосов, и на его лице появилось изумление.

– В-в-вы кто? – выдавил он, заикаясь.

– Хороший вопрос, – сказал Майкл. – Может быть, мне стоит спросить то же самое у вас.

Незнакомец посмотрел на Рэйчел, которая сверлила его пристальным взглядом.

– Мы живем тут уже два месяца. Это первый раз, когда в наш дом залезли грузчики, – сказала она и потрясла его ногу на ступеньке лестницы. – Вообще. Не. Круто.

Мужчина неловко заерзал:

– Тут немного, как бы сказать, душно. Что там на горизонте? Можно вылезать?

– Секунду, – сказал Майкл. Он откинул крышку люка, торопливо оглядел склад и вылез, отпустив крышку за собой. Несколько мгновений спустя он вернулся с длинным мотком веревки и небрежно бросил его вниз, в руки Рэйчел.

– Свяжи его, – приказал он. – А потом будем вылезать.

Когда последнего из Неусыновляемых вывели из тайного погреба под складом и все до одного прошли мимо скрученного по рукам и ногам непрошенного гостя, привязанного к шаткому деревянному стулу, толпа затихла. Начался допрос. Немного в стороне маленькая девочка, на голове у которой красовался берет незнакомца, развлекала толпу каким-то лихим танцем. Рядом с пленником сидел мальчик, держа в руках мачете – Экскалибур – и изо всех сил стараясь улыбаться угрожающе. Майкл встал перед незнакомцем и, к досаде последнего, принялся осыпать вопросами.

– Кто вы? – начал он. – И что вы делали в этой глуши?

– Слушай, – сказал мужчина. – Я не представляю для вас угрозы. Я на вашей стороне!

– Тихо, – оборвал Майкл. – Отвечайте на вопрос.

Человек глубоко вздохнул:

– Меня зовут Нико. Нико Пошольский, – он посмотрел на окружающих детей, словно оценивая, стоит ли произносить следующие слова. – Я из «Chapeaux noirs».

– Откуда? – переспросила Элси, которая протолкалась в первые ряды толпы и встала рядом с сестрой. Она посмотрела на своих соседей. – Что он сказал?

– Кажется, это по-польски, – сказал один из Неусыновляемых.

– По-французски, – поправила Рэйчел, которая целый год учила этот язык в школе.

– А-а-а-а-а, – ахнула впечатленная толпа.

– Это значит «черные торты», – продолжала Рэйчел, важно улыбаясь.

– «Шляпы», – встрял человек на стуле. – Это значит «черные шляпы».

– Неважно, – сказала Рэйчел. – Странное название для… для чего, кстати?

Подавив раздражение, Нико Пошольский ответил:

– Мы – радикальные анархо-синдикалисты. Диверсанты. Наша единственная цель – освободить пролетариат от гнета промышленного государства.

Элси посмотрела на сестру, нахмурив лоб:

– Это по-французски?

– Кажется, по-английски, – отозвалась та.

Майкл, самый старший парень в группе, понимающе кивнул, хотя было неясно, удалось ли ему разобраться в этой дремучей терминологии лучше, чем остальным детям.

– Ладно. Но что вы тут делаете? И почему грузчики на вас охотятся? – спросил он.

– Это была глупая ошибка, – гневно сплюнул мужчина. – Провода запутались. Я не сумел установить взрывчатку вовремя и поэтому недостаточно далеко ушел. Когда они набежали, дорога к отступлению была перекрыта. Я оказался в ловушке. Мне удалось устроить несколько отвлекающих внимание взрывов, но в итоге все свелось просто-напросто к chat et souris, – он обвел помещение взглядом, а потом добавил: – Это значит «кошки-мышки».

Тут подала голос Элси:

– Это вы делаете взрывы?

– Да, мы, – гордо сказал мужчина. – «Шапо нуар». Мы набираем силу. Скоро весь квинтет за жабры схватим, – он окинул детей изучающим взглядом. Элси вспомнила об их бедственном положении, грязных головах, нестираной одежде. Она не видела взрослого целых два месяца; когда взгляд пленника упал на нищих детей-сирот, она вдруг осознала собственную бедность.

– Только так нужно действовать, – сказал он. – Когда пытаешься свалить гиганта. Подсекаешь под лодыжки и смотришь, как он падает на колени.

Майкл молчал.

Связанный человек глубоко вздохнул и заговорил снова:

– Я рассказал вам, кто я такой. Возможно, не помешало бы и мне знать, кто вы и что здесь делаете.

– Мы – Неусыновляемые, – сказал Майкл, пытаясь перенять его гордый тон. – Мы здесь живем.

– Неу… – начал Нико, и тут его осенило: – Вы – сироты этого работорговца Антэнка? Сбежали после пожара?

Майкл тут же поправил:

– Мы начали пожар.

Толпа согласно загудела.

– Ну и ну, – сказал Нико. – Отлично сработано. Я бы поаплодировал, если бы у меня руки не были так туго связаны за спиной.

Рэйчел с Майклом переглянулись. Мальчик с мачете, стоящий рядом с Нико, ждал команды.

– Мы еще не можем вас развязать, – сказал Майкл. – Пока не убедимся, что вы не враг.

– Все думали, что пожар вышел случайно, что, может быть, Джоффри переоценил свои силы, – признался Нико. – Довел вас, ребятки, до черты, и в цеху случилась какая-нибудь критическая поломка. По крайней мере, такие ходили слухи.

– Вы правы насчет «довел до черты», – раздался голос из толпы. Это была Анджела Фрай, опытный оператор конвейера, которая сумела прожить пять лет в интернате Антэнка, заработав всего лишь один выговор. – Но это была не поломка. Мы подняли восстание.

– Что ж, я весьма впечатлен, – сказал мужчина. – Вам удалось сделать за один вечер то, чего мы пытались добиться многие годы. Отрубить одно из щупалец квинтета. Замечательная работа.

– Я вижу, куда вы клоните, – сказал Майкл. – Не думайте, что мы так просты. Лестью вы тут себе друзей не заработаете.

– Слушай, – сказал Нико. – Не горячись. Я не пытаюсь с вами подружиться. Я диверсант. Я зарабатываю на жизнь разрушением. Мне не нужны друзья.

Элси потянула Рэйчел за свитер. Всеобщее внимание было приковано к человеку на стуле, и чувствовалось, как растет напряжение в зале. Она захотела как-нибудь развеять его; ей казалось, что в воздухе витают угроза и жестокость. От этого было очень не по себе.

И тут Майкл посмотрел на Синтию Шмидт, свою старую подругу из Неусыновляемых, и сказал:

– Что будем делать?

– Я считаю, его надо убить, – ответила Синтия.

Нико Пошольский внезапно очень сильно побледнел. Элси в недоверчивом изумлении уставилась на старших товарищей.

Майкл невозмутимо перевел взгляд на пленника.

– Она думает, нам нужно вас убить, – сказал он. – И я, возможно, с ней согласен. Мы не можем позволить, чтобы взрослые узнали о нашем местонахождении. Это наша территория. Вы – посторонний. С нарушителями нужно расправляться.

– Майкл, – прошептала Рэйчел, стараясь, чтобы ее голос звучал успокаивающе. – Давайте не будем слишком увлекаться. Может быть, он сможет помочь нам найти Марту…

– Тихо, – перебил Майкл. – Дай я сам разберусь.

Элси снова потянула Рэйчел за подол и прошептала:

– Мне страшно.

Сестра стряхнула ее руку, завороженная силой противостояния между связанным человеком и старшими ребятами.

Не зная, что еще предпринять, Элси нажала кнопку на спине своей куклы Тины Отважной – это средство она использовала только в крайних случаях. Чаще всего запрограммированные афоризмы пластиковой прорицательницы не имели никакого отношения к сложившейся ситуации, хотя Элси уже привыкла мыслить творчески и трактовать их соответственно условиям. Наэлектризованную тишину прорезал веселый механический голос куклы:

– ДЖУНГЛИ – МЕСТО ОПАСНОЕ. ТЕБЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОНАДОБЯТСЯ НАДЕЖНЫЕ ПАРТНЕРЫ!

Внимание всех в комнате обратилось к Элси, которая стояла, разинув рот, рядом с сестрой. Ни одно высказывание Тины еще никогда не приходилось настолько к месту.

Человек на стуле уцепился за свой шанс:

– Мы – по одну сторону баррикад, ребятки. Вы ненавидите грузчиков? Мы ненавидим грузчиков. Вы ненавидите квинтет? Мы ненавидим квинтет. Нет нужды в бессмысленном насилии, если оно не направлено против наших взаимных врагов, как считаете?

Решительность Майкла, казалось, пошла на убыль.

– Наверное… – начал он.

– Если мы не можем быть друзьями, давайте будем партнерами, – продолжил пленник. – В конце концов, джунгли – место опасное.

Элси улыбнулась ему. Нико Пошольский улыбнулся в ответ.