Текст книги "Империя Дикого леса"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава двадцать вторая
Сказ о сыче

Жил да был в лесу сыч.

Птицей он был тихой, любил держаться в стороне ото всех. Считал себя везунчиком, потому что жил в довольно спокойной части леса, да и соседи редко ему докучали. Как и положено сычам, днем спал в уютном гнезде, которое устроил в дупле старого дерева, расколовшегося пополам во время грозы лет двенадцать тому назад. Дупло стало для стареющего сыча отличным домом.

У него были родственники, которые жили в более густонаселенной части леса и постоянно приставали к нему с просьбами переехать к ним, уверяя, что сычу, в его-то преклонном возрасте, не помешало бы иметь поблизости помощников. Но для него эти просьбы звучали так, будто он не в состоянии позаботиться о себе, и были обидны. Очень, очень обидны. Поэтому он оставался здесь, в самой отдаленной части леса, в тихом и уютном дупле, и только еще упорнее следовал своим дневным и ночным привычкам, соблюдая ежедневные ритуалы.

Каждый день он спал до захода солнца и просыпался лишь с наступлением сумерек. Каждую ночь деловито прибирался в дупле, а потом направлялся за завтраком, который по расписанию был, как и у всех сов, ночью. Однако вместо того чтобы тратить кучу энергии, летая по лесу в поисках пищи, этот сыч просто вылезал из гнезда, спускался ниже по дереву фута на три, усаживался на одну из уцелевших веток и проводил так оставшиеся часы, наблюдая за землей. Временами в поле его зрения попадал бегущий мелкий грызун, тогда он расправлял свои потрепанные ветрами крылья, резко слетал вниз и хватал его, чтобы съесть на обед или ужин, в зависимости от времени ночи. Но чаще всего он просто сидел там и глядел на землю.

Когда первые лучи рассвета будили ранних пташек, отражаясь в словно бы вощеных листьях гаультерии, сыч зевал и поднимался наверх, в свое дупло, где с довольным видом делал себе кружечку горячего шоколада, удобно устраивался с книгой в маленьком кресле у камина, а затем отправлялся вздремнуть.

Так и протекала жизнь старого сыча без всяких треволнений, пока как-то раз, когда он по обыкновению нес свою вахту на ветке, спокойно оглядывая темный подлесок в поисках грызунов, ветка не закачалась легонько, извещая, что что-то или кто-то примостился рядом с ним.

Он оглянулся и увидел белку.

– Уходи, – сказал сыч.

– На что ты смотришь? – спросила белка.

– Ни на что, – ответил сыч, не желая вступать в разговор. Ему нравились уединенность и одиночество, и он желал, чтобы белка отнеслась к этому с уважением.

Та склонила голову набок:

– Ни на что? В смысле, ни на что?

– Ни на что, – повторил сыч, – а теперь оставь меня в покое.

Белка не сдвинулась с места, продолжая смотреть на сыча так же, как тот смотрел на землю внизу.

– Ты все еще здесь, – заметил сыч через какое-то время. Белка и впрямь сидела рядом.

– Как у тебя это получается? – спросила она.

– Что получается?

– Просто сидеть, уставившись в землю. Тебе разве не скучно?

– К твоему сведению, я охочусь, – заметил сыч. – Охочусь на маленьких пушистых зверьков, которых можно съесть. И ты вполне подходишь под это описание.

– Это что, угроза?

– Просто мне бы хотелось остаться в одиночестве, вот и все, – глубоко вздохнув, сказал сыч.

– Понятно, – ответила белка.

Еще какое-то время они посидели в тишине, и сыч продолжал глядеть на землю. Ему не нравились ссоры и конфликты, этому старику, потому он предпочел просто притвориться, что белки тут нет. Он мог бы выполнить свою угрозу и съесть ее, но, уж такое дело, не нравились ему белки на вкус, да и зверек был, по правде сказать, слегка великоват для него. В молодости он бы еще задумался, но сейчас однозначно предпочитал легкую охоту на мышей и прочих мелких грызунов.

– Можно вопрос? – подала голос белка.

– Что? – раздраженно спросил сыч. Ему подумалось, быть может, если немного поболтать с ней, он скоро удовлетворит ее любопытство, и та оставит его в покое.

– Тебе не кажется, что в жизни должно быть что-то большее? В смысле, большее, чем просто сидеть на ветке в ожидании, что еда сама пробежит мимо?

– Что ты хочешь сказать? – спросил сыч. Притворяться, что белки рядом не было, становилось все труднее.

– Ну, просто как-то странно тратить короткий срок, отмеренный нам на земле, заботясь только о том, чтобы набить брюхо, и даже не задумываясь ни о чем более глобальном.

Сыч немного подумал, а затем ответил:

– Как по мне, так это неплохо, – и, подумав еще, добавил: – Очень даже хорошая жизнь.

Белка покачала головой.

– Но ведь перед нами же целый огромный мир! Наполненный загадками и ужасами, грустью и радостью. А что делаешь ты? Ночь за ночью сидишь на этой старой ветке, уставившись в землю, и ждешь, пока не пробежит мышка, – белка протянула к нему лапки ладонями вверх и потрясла ими. – Разве тебе, ну, не хочется большего?

– Пожалуй, я над этим не задумывался, – ответил сыч, – а теперь, если ты не возражаешь, мне бы хотелось…

– Погоди! – остановила его белка. – Можно, я тебе кое-что покажу?

– Нет, – отрезал сыч.

– Ой, да ладно тебе! – воскликнула белка. – Это займет всего пару секунд!

Сыч бросил на свою соседку по ветви тоскливый взгляд и ничего не ответил. Белка, видно, решила, что молчание – знак активного согласия, подняла указательный палец, а затем спрыгнула с ветки и растворилась в лесу.

«Хм», – подумал сыч. – «Как просто все оказалось».

Он снова вернулся к разглядыванию земли – темного покрывала, сплетенного из листьев папоротника и побегов плюща, – в надежде, что обед не заставит себя долго ждать. Какое-то время он сидел так, и мысли почти не возвращались к белке и странному вопросу о его, сыча, в общем-то, простой и довольно скромной жизни. Зачем ему хотеть чего-то большего? Разве у него уже не было всего, что ему требовалось? Разве не находил он особое умиротворение в том, как изо дня в день, от вечера к вечеру, жизнь его повторяется примерно по одному и тому же кругу, и ее безмятежность нарушается очень редко – например, белкой, отвлекающей от ночного бдения? Но вот что странно, чем больше он размышлял над этим вопросом, тем больше видел несоответствий в своей извечной логике. Быть может, белка была в чем-то права…

Прежде чем он успел погрузиться в глубокие раздумья, ветка дернулась, и белка снова возникла рядом.

– Привет! – поздоровалась она.

– И тебе привет, – ответил сыч.

Белка что-то принесла. Она подняла лапки повыше, и сыч увидел большую, человеческих размеров открытку. На ней была фотография очень странной и сложной конструкции. Та была сделана из палок, или из предметов, похожих на палки, и стояла на четырех палочных ногах. Палки пересекались посредине, образовывая решетку, которая связывала вместе ноги, а оттуда тянулась остроконечная башня, устремленная в небо. Она заканчивалась верхушкой, похожей на пику или стрелу. Но что самое интересное – на верхушке была смотровая площадка, и на площадке стояли или прогуливались маленькие, похожие на муравьев фигурки.

– Что это? – спросил сыч.

– В том-то и соль, – ответила белка. – Я не знаю. Но ты посмотри. Посмотри на эту штуковину. Не знаю, насколько она большая, или сколько белок ее строило, или даже где она находится. Картинка просто однажды свалилась с неба, когда я собирала семечки подсолнуха. Так же, как и ты, я проводила свои дни, словно привязанная к одному месту и одному делу, изо дня в день просто пыталась в точности повторить все, что делала вчера: бесконечно собирать семена и орехи, бегать по веткам туда-сюда, издавать этот странный писк передними зубами, – тут белка продемонстрировала звук, чем слегка напугала сыча, который вдумчиво разглядывал открытку у нее в лапках. – Понимаешь?

– Угу, – кивнул сыч.

– А потом – бам! – с неба падает эта картинка, я смотрю на нее, и – у-у-ух! – мой кругозор моментально увеличивается вдвое. Или втрое! И этот набивший оскомину цикл пропитания и выживания вдруг начинает казаться ужасно жалким перед лицом такого, ну, полета творческой мысли. Понимаешь, о чем я? И одновременно меня как будто осенило, у меня возникло такое четкое ощущение ничтожности жизни… и все-таки, несмотря на ничтожность, жизнь наполнена, просто битком набита бесконечными возможностями. Понимаешь?

Монолог белки просто-напросто потряс сыча.

– Наверное, – только и выдавил он.

– Ничего, – сказала белка. – Когда-то я была, как ты. Блуждала во тьме. Не видела дальше своего носа, – она поднесла открытку к лицу и внимательно в нее всмотрелась. А потом протянула сычу.

– Вот, – сказала она. – Пусть будет у тебя.

Сыч сглотнул:

– Она что, тебе не нужна?

– Она мне уже помогла. Пора передать эстафету.

– Ладно, – сказал сыч и взял открытку в когти. А потом спросил: – Что же ты теперь будешь делать?

– Искать приключения, – ответила белка. – Я хочу повидать мир.

Тут она озорно подмигнула сычу и помахала лапкой, а потом пробежалась до конца ветки и ловко нырнула в темноту.

Сыч еще долго сидел недвижно, переводя взгляд с того самого участка земли, за которым наблюдал год за годом, на открытку, подаренную белкой. Башня на картинке и в самом деле была головокружительно хороша. Ночь шла, а сыч все сидел, погрузившись в глубокие размышления. Наконец сквозь низкие ветви юных пихт пробился намек на солнечный свет, настало утро, и лес проснулся. Сыч вернулся в свое дупло и исполнил привычный утренний ритуал: сделал себе чашку какао и устроился в мягком кресле с книгой, но сначала надел открытку на сучок, который рос у него ровно над камином. И продолжал смотреть на удивительное строение, пока его не сморил сон.

Проснувшись, сыч знал, что делать.

Этой ночью, вместо того чтобы сидеть на ветке, как он делал множество раз прежде, сыч принялся облетать близлежащий лес, хватая когтями ветки и сучья. Когда у основания его расколотого дерева набралась солидная куча, он взялся выбирать из веток самые ровные и прочные.

А потом начал строить.

Используя картинку как образец, сыч в ночной тьме принялся собирать ноги башни. Те по нескольку раз обрушились, но наконец ему удалось удержать одну подпорку в стоячем положении. Это подсказало сычу, что небольшие кленовые ветки годятся для его цели лучше всего, и позволило построить достаточно прочный фундамент. Он укрепил ноги, вплетя в них веточки кизила, отчего все вместе стало удачно повторять решетчатую структуру башни, на которую он опирался. Не успел сыч оглянуться, как поднялось солнце и защебетали птички, и он, вернувшись в дупло, снова глядел на башню с открытки, пока не уснул.

Какое-то время его жизнь так и текла: из ночи в ночь он собирал найденный в лесу мусор и пускал на стройматериалы для масштабной модели изумительного здания с открытки, которую повсюду носил с собой. Эта башня казалась сычу эталоном творческого мышления и амбиций животного мира. Белка считала, что оригинал построили представители ее вида; однако сыч подозревал, что этот конкретный подвиг могла совершить его родня, strix varia.[25]25
  Пёстрая неясыть (лат.).


[Закрыть] И был полон решимости повторить его.

Прошли многие месяцы, и наконец сыч вплотную подобрался к завершению своей кропотливой работы. В поисках материалов он обобрал окружающий подлесок и заметил, что теперь ему часто приходится отлетать за подходящими ветками все дальше от дома. В нескольких милях от гнезда он нашел зеленую сосновую шишку идеально конической формы, из которой вышла бы отличная последняя деталь – самая верхушка башни. Этой ночью он намеревался установить ее.

Так он и сделал; устанавливая сосновую шишку на вершине решетчатой башни, он чувствовал, как крохотное птичье сердце сжимается, а по венам бежит такой электрический разряд, что с трудом удается побороть дрожь в когтях. Когда шишка встала на место, сыч отлетел обратно на свою излюбленную ветку расколотого дерева и с гордостью воззрился на свое творение.

И тут он услышал шум. Словно какой-то гул доносился издалека и беспокоил лес своим рокотом. Зашумела зелень, тревожно засвистели птицы. Через пару секунд гул докатился до полянки у подножия полого дерева: казалось, он разбегается по подлеску из какой-то отдаленной точки, словно ударная волна. Сыч еще с нескольких ярдов заметил, что она встряхивает все на своем пути, и едва успел броситься к своему сооружению, как волна добралась до него.

Деревянная башня опасно накренилась и заходила ходуном. Только что установленная шишка начала опрокидываться, и сыч в панике ринулся ее ловить. Но не успел он уберечь конус от падения, как вся конструкция целиком затрещала и затряслась. Охваченный ужасом, что его драгоценное творение вот-вот рухнет, сыч принялся отчаянно порхать по башне, поправляя все стойки и опоры, угрожавшие развалиться. Секунды проходили, как часы. Время словно бы совершенно остановилось. Наконец сыч, каким-то невероятным образом придержав одной лапой ножку башни, а другой – середину, почувствовал, как строение замерло, и протяжно выдохнул, пытаясь успокоиться.

И тут вдруг на поляне показались двое людей – один из них практически тащил другого. Они постоянно оглядывались назад и, не замечая, куда идут, врезались прямехонько в плод тяжкого труда сыча. Вся башня, вплоть до последней кленовой ветки и побега кизила, с жутким грохотом обрушилась на землю.

Сыч в отчаянии опрокинулся навзничь.

Люди, казалось, даже не заметили, что натворили, – не успел сыч и крылом махнуть, как они скрылись из виду.

С таким трудом раздобытые веточки теперь ковром усеивали лесную подстилку; шишка откатилась к корням расколотого дерева. А потом, всего через несколько мгновений, словно чтобы насыпать сычу соль на рану, по поляне пронеслась толпа детей, раздавив останки башни и раскидав их по листьям папоротника.

Сыч приложил крыло ко лбу и вздохнул.

Когда туман и дым рассеялись, а на горизонте, словно по волшебству, возникли деревья, Элси поняла, куда Суиндон тащит Кароля. Где-то глубоко внутри она всегда знала, что их с сестрой путь однажды снова приведет в Непроходимую чащу. Она просто не ожидала, что все будет вот так. Пробежав бесплодную, заросшую колючками полосу земли, служившую чем-то вроде прослойки между лесными дебрями и дебрями Промышленного пустыря, они моментально сориентировались.

– Нико! – крикнула Рэйчел. – Беремся за руки!

– Что? – переспросил диверсант, запыхавшись от бега.

– Без вопросов! – прокричала Элси, несущаяся во главе колонны.

Все схватились за руки; Нико оказался в центре, а Рэйчел замыкала цепочку. Детям вспомнилось, как они выходили из внешнего пояса много недель назад. Оставалось только надеяться, что чары еще не развеялись.

За спиной раздались крики. Резко обернувшись, Элси увидела, что их издает разъяренная толпа грузчиков; по крайней мере два десятка громил со всех ног неслись в их сторону. Позади тлели горящие остатки башни Титана.

– Быстрей! – заорала Элси. Не забывая крепко стискивать руку того, кто стоял за ней – это оказался Оз, – она увела группу за завесу деревьев в лесную чащу. Грохот шагов и крики грузчиков звучали все громче; те приближались.

Рэйчел, идущая последней, оглянулась на преследователей как раз когда они перешагнули границу опушки; громоздкие силуэты грузчиков словно замерцали и расплылись в тусклом свете, а потом совершенно пропали. Ей показалось, что на землю упала малиновая шапочка, но, возможно, то просто была игра света.

Со всех сторон Неусыновляемых окружил лес. В каком-то смысле деревья будто поглотили их живьем.

Впереди раздался шорох, а потом – придушенный вскрик, подсказав, в какую сторону пошли Роджер и Кароль; они двинулись следом, шагая по колено в зелени. Убедившись, что отошли достаточно далеко, все расцепили руки. Нико достал из рюкзака фонарик и двинулся впереди группы. Рэйчел и Элси вдвоем повели остальных, не отрывая взглядов от земли в поисках следов, которые могли оставить Роджер и его пленник.

– Кароль! – позвала Элси, когда они свернули куда-то не туда.

Справа раздался крик, но его тут же грубо заглушили.

– Сюда! – скомандовал Нико.

Лес все сгущался, затрудняя продвижение. Меж деревьев угрожающе маячили темные провалы, и Элси показалось, что она слышит в подлеске странный гул. Девочка не сводила глаз с прыгающего луча фонарика Нико, словно висела над пропастью, а свет был веревкой. Она боялась, что если оторвется от маяка узкого луча, то навсегда потеряется в лесу, который с каждым шагом казался все более и более неприветливым и зловещим.

Где-то на ветвях впереди задрожал свет, выдавая местоположение Роджера и Кароля; те пробирались по крутому склону ярдах в десяти от них. Дети и Нико только-только успели заметить это, как свет исчез в глубоких зарослях кустарника. Следуя в том направлении, они вскарабкались вверх по склону, продрались сквозь заросли плюща и пулей пронеслись по небольшой полянке. Под ногами захрустела огромная куча веток и сучьев. Элси мельком окинула ее полным ужаса взглядом, изумляясь, что за одержимый зверь мог собрать тут такую диковинную коллекцию. Ей подумалось, что они никогда еще не забредали настолько глубоко в Непроходимую чащу.

Расстояние между бегущими сократилось уже до такой степени, что они слышали, как двое мужчин шумно пробираются по подлеску. Вдруг Нико остановился и замахал Неусыновляемым рукой, словно говоря: «Слушайте!»

Они замерли. Тишина. Было очевидно, что Кароль и Роджер перестали бежать.

– Мистер Суиндон! – крикнула Элси. Этим именем его назвала Дездемона; девочка поняла, что это тот самый человек, который потребовал схватить Кароля, когда они сражались с грузчиками после мятежа в приюте. По крайней мере, ей так казалось.

– Откуда вы… – раздалось в ответ. – Кто вы? – голос звучал озадаченно и очень устало.

– Нам просто нужен Кароль, и все!

– Вы его не получите! – ответил Роджер, и треск раздался снова.

Шестеро Неусыновляемых и Нико бросились в погоню.

Лес вокруг словно становился старше, более древним. Стволы деревьев, встающие у них на пути, казалось, должны были весить, как средний автомобиль, а заросли папоротника, через которые приходилось пробираться, выглядели словно нарисованный на компьютере пейзаж какого-нибудь документального фильма про динозавров. Внимание Элси постоянно пыталось отвлечься то на одно, то на другое. Глаза ее не отрывались от дороги впереди, от танцующего луча фонарика Нико и отдаленных шорохов, но сердце и ум звали окунуться в чащу, прислушивались к странным звукам лесной жизни, вспыхивающим в ночи.

Вдруг Нико издал громкий вопль.

– Что? – окликнула Рэйчел сзади.

– Там кто-то есть! В лесу! – дико проорал он на бегу.

Элси перевела взгляд с дороги на ближайшие кусты и тоже увидела: во тьме проступили очертания головы и крупного тела.

– Бежим! – закричала она и припустила еще пуще. – Быстрей! – ноги и руки словно иголками кололо от страха.

Все ускорились, но по-прежнему замечали меж деревьев силуэты, которые, казалось, следовали за ними, безмолвно наблюдая.

И вдруг из чащи впереди донесся крик: голоса Кароля и Роджера слились в одно изумленное восклицание. Тут же последовал оглушительный треск, и дети увидели, как мощно дрогнули деревья.

Нико направил фонарик вперед, и они, вслед за беглецами пройдя сквозь густые заросли малины, оказались на небольшой и абсолютно пустой поляне. Кусты вокруг поляны потревожены не были, словно двое мужчин просто пришли сюда и растворились в воздухе. Диверсант бешено замотал фонариком во все стороны, пытаясь понять, куда они делись; луч упал на притаившуюся меж двух стволов фигуру. Лицо было скрыто в тени.

Рути и Оз хором заорали. Нико, переметнув фонарик на другую сторону поляны, обнаружил там еще один мрачный темный силуэт. Тот молчаливо наблюдал за ними из-за увитого плющом пня.

– Кто вы? – крикнула Рэйчел. – Чего вы хотите?

Элси, увидев третий силуэт во тьме совсем рядом, шагнула вперед. Что-то в нем показалось ей подозрительным, но не успела она приглядеться, как под ногой раздался тихий щелчок. Она посмотрела вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как мир рванулся из-под ее подошв и потащил с собою к небу.

Все случилось очень быстро, и никто не успел понять, что именно произошло. Для них это выглядело вот как: только что шестеро Неусыновляемых и Нико стояли посреди поляны в окружении таинственных молчаливых наблюдателей, а через секунду уже висели в воздухе, и до земли было не меньше тридцати футов. Они услышали лишь глухой скрип, треск ветки, а потом их утянуло вверх, к небесам. Торопливо оценив положение, они обнаружили, что оказались упакованы, словно картофелины в магазине, в какую-то сетку, сотканную из природного материала. Но это было еще не все: при осмотре окрестностей с этой позиции стало видно, что Суиндон и Кароль, покачиваясь, висят в такой же ловушке десятью футами дальше. Семерых пленников, сбитых в кучу, будто игрушки в наволочке, скрючило в неестественных позах, и Элси чувствовала, что вокруг ее голени обвита рука Гарри; ошеломленное лицо сестры болталось над ее головой, и длинные черные волосы девочки свисали Элси прямо в рот. Все как один закряхтели, пытаясь расцепиться, все еще потрясенные этим внезапным поворотом. Элси, которую прижало лицом к сетке, посмотрела вниз на загадочные силуэты, окружавшие их в ожидании, когда придет пора доставать добычу.

Из второй сети донесся болезненный стон. Марта крикнула:

– Кароль! Вы как?

– Хорошо, милая, – раздался голос Кароля. – Просто немного ушибся, вот и все.

– Тихо, старик! – рявкнул мистер Суиндон.

– А не то что? – спросил Кароль. – Что ты мне сделаешь? Руку отгрызешь?

Ловушка, в которую попались они с Роджером Суиндоном, из-за небольшого веса и объема пленников затянулась очень плотно; двое мужчин застыли, против воли заключив друг друга в медвежьи объятия.

– Что случилось? – крикнула Элси.

– Это твоих рук дело? – проорал Нико в сторону второй сети.

– Тихо! – крикнул Роджер. В голосе его звучало немалое смятение. Чувствовалось, что события отклонились от задуманного им курса стремительно и очень сильно. Он громко забормотал себе под нос; Элси разобрала слова «Уигман», «Дева на велосипеде» и «диколесский» вперемешку с такими ругательствами, какие обычно можно услышать только от суровых байкеров.

– Как только мы отсюда выберемся, – пригрозил Нико, – ты свое получишь, богом клянусь.

– Не выберемся мы, – сказал Роджер. – По крайней мере, живыми. Мы в Диком лесу, детишки. Кто знает, какие головорезы нас поймали, – он залился ироническим смехом; звук был такой едкий, будто из него сочилась серная кислота. – Можно было бы подумать на шайку бандитов, но диколесских разбойников больше нет. Значит, какое-нибудь еще оголодавшее лихое племя. Не сомневаюсь: стоит наступить утру, и мы попадем на стол к каннибалам.

Элси от такого заявления передернуло, и она посмотрела на окружившие их силуэты. Ей показалось странным, что те не двигались и ничего не говорили.

– Эй? – позвала она. – Вы кто?

Ответа не было. Роджер с некоторым трудом повернул голову, чтобы видеть землю под ногами, и у него вырвалось удивленное восклицание; он только сейчас заметил, что кто-то безмолвно наблюдает, как они корчатся в сетях.

– Не может быть! – выкрикнул он. – Вы же сгинули! Я сам за этим проследил!

От силуэтов между темными деревьями не донеслось ни звука.

– Покажитесь! – гневно крикнул Нико.

Наконец спустя какое-то время треск шагов во мраке подсказал им, что кто-то – или что-то – приближается. Все разом прекратили ворчать и ерзать, вперив взгляды в черную стену деревьев и пытаясь разглядеть своих противников. Элси вцепилась руками в сетку и, затаив дыхание, внимательно смотрела, как из-за двух широких стволов, окутанных тьмой, появляется человеческая фигура. Девочка быстро заморгала, пытаясь привыкнуть к темноте, которую нарушал лишь неверный свет луны (фонарик Нико выпал, когда они попали в ловушку, и батарейки валялись где-то на земле под покрывалом лоз), придавая лесной подстилке тусклые молочно-белые очертания. Раздвинулись папоротники, и фигура медленно, крадучись, словно вор, пробралась на поляну. У Элси заколотилось сердце, а буйное воображение тут же принялось рисовать самого ужасающего монстра, какого только могло представить, попутно наделяя его кошмарными злобными намерениями. И вдруг, когда перед глазами уже стояла картина их с друзьями трагической гибели (которая включала в себя большой чугунный котел, нож для потрошения рыбы и почему-то странное ящероподобное чудище с лампочкой вместо головы), блеклый луч луны осветил проволочную оправу очков, сидящих на носу таинственного существа. Элси ахнула.

– Кертис! – закричала девочка.

Это и вправду был он.