Текст книги "Империя Дикого леса"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Нет, – сказал он наконец, когда досыта напился макового пива и опустошил поднесенную тарелку с рагу. – Невозможное это предприятье. Коли тело давно померло, то душу ему не вернуть. Вот подали бы мне его сразу, как преставился. Тогда очень возможно. А нынче – нет. Для такого дела сосуд нужон. А не туша гнилая.

– Какой сосуд? – спросила она, наклоняясь вперед, уязвленная в самое сердце тем, что этот отвратительный старик назвал ее сына гнилым. Это слово вызывало перед глазами невыносимые образы.

– Семечко, – проговорил он медленно, словно учитель, скупо отмеряющий ученикам свою мудрость. – Можно взять от плода семечко, и пусть плоть сгниет, обмануть его да заставить прорасти в стакане с водою.

– Вы хотите сказать, что душу моего сына можно вселить в стакан воды? – недоверчиво спросила губернаторша.

Травник заворчал.

– Нет, – сказал он. – Я сказать хочу, что искра жизни остается в самых крошечных кусочках тела и ее можно обманом – коли верное заклятье знать – заставить прорасти сызнова, да, правда, еще нужна подходящая би-о-сфера.

– Но как? И что вы имеете в виду под биосферой?

– Вам надобно смастерить для мальчика новое тело. Такое, чтоб все тонкости плоти и крови повторяло. Посадить туда семечко. Только тогда сумеет жизнь сызнова прорасти.

Она знала игрушечников, умевших создавать изумительной сложности механизмы вроде заводных кукол, которых ей в детстве дарили на дни рождения. Эти наверняка смогут собрать что-то подобное.

– Но где взять семечко? – спросила она.

Старик улыбнулся, обнажив ряд на редкость уродливых желтовато-коричневых пеньков.

– Зубы, – сказал он. – Надобно зубы раздобыть.

Так она и сделала; тело было тайно извлечено из могилы – присутствовали только она сама и невысокий, крепкий могильщик по имени Нед. Она смотрела, как он копает, и держала для него фонарь. В конце концов гроб достали. К этому времени Александре было уже все равно, в каком состоянии находится тело ее умершего сына. Она знала, что это – всего лишь использованная шелуха, банановая кожура, выброшенная на свалку. Она вырвала зубы один за другим, методично, словно ощипывала курицу, прежде чем отправить ее в духовку.

На следующий же день могильщик Нед был изгнан.

Но, чтобы создать нового мальчика, механическую копию живого, настоящего ребенка, нужны были специальные знания. Это был не простой механизм, не фарфоровая кукла, которая хлопает глазами и писается, когда ей поднимают левую руку. Перед ней стояла задача повторить работу Создателя, божественной сущности. Для этого она искала совета кузнецов и механиков, игрушечников и инженеров. Особенно известен своим искусством был медведь, живущий отшельником в самом отдаленном уголке Южного леса. Вот уже несколько поколений его семья ремонтировала усадебные часы. Сам медведь славился изготовлением маленьких безделушек – механических свиристелей, в точности повторявших поведение своих образцов из плоти и крови и носившихся стаями, стрекоча и заслоняя солнце, над рыночной площадью, где он продавал игрушки вопящей от восторга малышне. Но он не мог воссоздать человеческое дитя в одиночку. Для этого ему нужна была помощь механика Снаружи, человека, который существовал в легендах одних лишь игрушечников и жестянщиков. Он объяснял это дрожащим голосом, стоя в кабинете губернаторши, а та прожигала его взглядом со своей стороны письменного стола.

– Его зовут Кароль Грод, – сказал медведь. – Думаю, вместе мы могли бы смастерить такую вещь.

Чтобы доставить механика из какой-то отдаленной лачуги Снаружи, послали двух орлов. Губернаторша подивилась, как легко приказать принести себе что угодно, вещь или человека, из одной только прихоти. Демон в груди уже полностью завладел ею, и Александру не интересовал рассказ старика о том, как многие десятилетия его творения – крошечные приспособления из латуни и меди с замысловатыми механизмами внутри, щелкавшими и жужжавшими – поражали и восхищали Внешних детей и взрослых. Но его мастерство затмил дивный мир, который люди нашли на экранах и в компьютерах, механика забыли и забросили, он оказался никем.

Зато теперь у него появилась цель – здесь, в мире, который его племя называло Непроходимой чащей. Что ж, старик и медведь в уединении принялись за работу и начали создавать тело, в котором должна была поселиться душа Алексея. Душа ее сына.

Глава тринадцатая
Встреча у Древа

Эсбен ворошил крюками сучья в костре и вдыхал темнеющий лесной воздух. Здесь, в чаще, ночь наступала быстро – высокая стена деревьев рано начинала загораживать садящееся солнце. Где-то вдалеке ухнула сова. Он невольно вздрогнул, потихоньку начиная тревожиться. Они с девочкой расстались уже много часов назад; он ожидал, что она вернется до заката. Кроме того, его слегка беспокоил голод. Он довольно быстро съел все, что они припасли в сумке; что и говорить, его аппетит порой выкидывал такие шутки. А Прю обещала, что принесет еще еды – она ведь обещала, не правда ли?

Он перевернул одну из догоравших веток, от которой тут же разлетелись искры, и воткнул крюки в свежее поленце, лежащее рядом с костром. Ему подумалось, если уж он и годится теперь на что-нибудь, так это на то, чтобы поддерживать костер. Крюки для этого подходят как нельзя лучше: если ему вдруг придется остаток жизни добывать пропитание, поддерживая костры, у него получится отлично. Сколько уже прошло… тринадцать лет, верно? С тех пор, как его грубо лишили лап – скальпель хирурга расправился с ними за какие-то пять минут. Глядя в огонь, он слегка поморщился от накатившего воспоминания о боли. Обжигающей боли.

Внезапный шум заставил его вздрогнуть: где-то за границей света раздался шорох.

– Кто там? – крикнул он. Ответа не последовало. Шорох прекратился. Эсбен поправил вязаную шапочку и слегка рыкнул, сердясь на невидимку за то, что нарушил его покой. – Ладно, – сказал он темноте. – Ну и не показывайся.

Наверное, белка. Главное, чтобы не шпион из усадьбы – какой-нибудь сторонник прежнего режима, который мог бы поймать его и обвинить в нарушении условий приговора. Его сослали в самый дальний уголок Подлесья – подразумевалось, что он уже должен быть мертв. Хотя Прю уверяла, что ему ничего не грозит и что все ответственные за его увечья и изгнание давно сгинули, снесенные лавиной революции, Эсбен все никак не мог побороть остаточный страх быть брошенным обратно во тьму. Или еще похуже. Наверняка, увидев, что он пережил самую ужасающую жестокость, какую их мозг только мог придумать, они захотят попробовать что-нибудь посерьезнее. От этой мысли он снова вздрогнул.

Из лесной чащи до несчастного медведя донесся новый звук, на этот раз более громкий и совершенно неописуемый; он был одновременно воздушный и водянистый, если так вообще можно сказать о звуке. Он напоминал свирепый боевой клич какого-нибудь ужасного чудища, пожалуй, со склизкими щупальцами кальмара и головой совы. Звук раздался снова: странное булькающее «У-ХУ-У-У!». Быть может, это был призрак какого-нибудь утопленника: его приманило к Эсбену тепло костра, у которого бродячий дух надеялся высушить свои сырые, покрытые мхом одеяния.

– Кто т-т-там? – выдавил Эсбен и уставился в темноту, подняв крюки в оборонительном жесте.

После недолгого молчания из чащи раздалось:

– А, забейте.

Это, несомненно, был голос Прю.

Увидев, как девочка шагнула в круг света, медведь вздохнул с облегчением. Прю раздраженно уперла руки в бока и пожаловалась:

– Я не умею свистеть. Я забыла.

Ведь и вправду, они же договорились использовать этот сигнал, возвращаясь друг к другу.

Медведь улыбнулся.

– Ничего, – сказал он. – Нужно только потренироваться.

За спиной девочки возникли два незнакомца: низенький барсук и неуклюжий здоровяк с пышной рыжей бородой.

– Это Нил, вы уже знакомы, – представила Прю барсука. – А это Чарли. Они будут нам помогать.

– Как поживаете? – сказал Эсбен.

– Спасибо, замечательно, – ответил Чарли. – Отличный костер тут у вас.

– В общем-то, у нас есть пара минут, – сказала Прю. – Если хотите передохнуть. День вышел долгим.

– Что там было? – спросил медведь.

Бородач Чарли, не дав Прю раскрыть рта, с энтузиазмом заговорил:

– О, вы бы глазам своим не поверили, если б там оказались. Что за славное возвращение! Дева на велосипеде снова переступает порог усадьбы. Я внукам своим про это буду рассказывать.

– Ну, хватит, – смутилась Прю. Свет костра осветил ее покрасневшие щеки.

– Это правда! – продолжал Чарли. – Было на что поглядеть. Даже халифов оторопь взяла, когда она явилась.

– Чарли – фанат революции, – пояснила Прю. Опомнившись, она стряхнула с плеча сумку, которая со стуком грохнулась на землю. – Я вам принесла еще еды. Чуть-чуть сухофруктов и немного хлеба. А еще вяленое мясо и консервы. Больше ничего не удалось прихватить.

– Этого вполне хватит, благодарю, – сказал Эсбен, с легкостью вскрыл одну из банок с тушенкой и принялся упихивать ее розовое содержимое в рот. – Как все прошло? – осведомился он, жуя.

– Наверное, как и можно было ожидать.

– И что, твое возвращение много шуму наделало?

Не успела Прю ответить, как в разговор снова встрял Чарли:

– Вы представить себе не мо…

Прю отмахнулась от него.

– Поначалу – да, – сказала она. – Но потом все пошло как-то не так. Оказывается, многим очень не нравится идея воскрешать Алексея.

– А разве я не предупреждал? – спросил Эсбен, по очереди глядя на всех сидящих у костра. – Я ведь предупреждал. Я говорил, что будет непросто. Даже сам Алексей от этой идеи не в восторге. В конце концов, он вытащил главное колесо, как только узнал, что его воскресили. Я раньше говорил и скажу это снова: даже у меня есть кое-какие сомнения по поводу этичности того, что мы собираемся сделать.

– Может, вы и правы, – согласилась Прю. – Но я все равно не могу забыть о том, что говорило Древо. У него должна была иметься причина.

– Ты выяснила, что случилось с Каролем? – спросил медведь.

– Нет, – сказала она. – Но у меня есть зацепка. – Она вытащила из кармана записку, которую нашла в папке Кароля Грода, и подала медведю. Тот поставил банку и попытался подцепить листок, стуча крюками друг о друга; наконец Прю догадалась потянуться к нему и надеть листок на правый крюк, как на булавку.

– Спасибо, – поблагодарил Эсбен и в свете костра стал разглядывать написанное. – Приходи сегодня, значит? А к какому древу?

– К Сухому, – подал голос барсук Нил. – Без вариантов.

– К этой старой развалине? – изумился Эсбен. – Я думал, его давным-давно забросили.

– Синод опять у власти, – объяснила Прю. – И, судя по тому, что я видела, дела у него идут в гору.

Медведь пару секунд почесал подбородок кончиком левого крюка, а потом сказал:

– У моего дедушки был пунктик по поводу Сухого Древа. До самой смерти алтарь в доме держал.

– Да уж, – добавил Нил. – Это не первое их возрождение. К сожалению, и я говорю это как истинный патриот и сторонник революции… – он произнес эти слова, почтительно обращаясь к Прю, – Спицы не особенно умело управляют государством.

Чарли слегка нахмурился, выслушав это заявление:

– Опасно сказано, гражданин Барсук. Но верно. Цель революции – в свободе, в личной свободе. Как отправная точка – замечательно, но безопасное и справедливое общество на одном этом не построишь.

Барсук кивнул, вытянув лапки к потрескивающему костру.

– Должен сказать, я сам немного устал от разглагольствований Спиц-радикалов, – на этих словах он вдруг торопливо дернул головой из стороны в сторону, проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь, притаившись поблизости.

– Не бойтесь, – успокоила Прю, заметив его движение. – Тут вы в безопасности.

– За такие разговоры на вас могут и донос настрочить, – сказал барсук. – Я ничем не хочу бросить тени на революцию, Дева, уж вы это знаете.

Прю кивнула.

– Я сдал свою фуражку, – сказал Чарли, – когда разглядел, что творится. Радикалы взяли идею революции и превратили ее просто-напросто в оправдание бандитского беззакония. По крайней мере, Синод заботится о людях, а не только о себе.

– Это да, это верно, – подтвердил Нил.

– Но разве им можно доверять? Халифам? – спросил Эсбен, расправляясь с особенно жестким ломтем вяленой говядины. – Если, конечно, это они предложили тебе с ними встретиться.

– Наверно, придется, – пожала плечами Прю. – Кароль у них. Ну, или, по крайней мере, они знают, где он.

– Я считаю, тут как минимум нужно быть начеку, – сказал медведь. – Мы до сих пор даже не выяснили, кто подослал к тебе лис-перевертышей. Возможно, как раз Синод.

– Но они хотят помочь, – возразила Прю, нахмурившись. – Зачем им меня, э-э-э, устранять?

– Времена непростые, Дева, – Чарли погладил бороду. – Каждый – друг, и каждый – враг.

Все четверо погрузились в задумчивое молчание. Пламя потрескивало и взметалось над костром; барсук, медведь и человек передавали друг другу пакетик с кусочками сушеного манго. Наконец Прю глубоко вздохнула и сказала:

– Пора?

– Думаю, пора, – кивнул Нил.

Эсбен встал, чтобы проводить Прю, и отечески похлопал ее по плечу.

– Осторожней там, – попросил медведь. – Не теряй головы.

– Так точно, – был ее ответ.

– И потренируйся свистеть, – добавил он.

Улыбнувшись, она отвернулась от костра. Барсук, бородач и Велосипедная Дева втроем скрылись во тьме леса.

Медведь вернулся на свое место и принялся бодро ворошить крюками горящие ветки. Желудок, кое-как наполненный раздобытой Прю провизией, дал покой мыслям. Через некоторое время Эсбен улегся на спину, подложив под голову полено, и обратил взгляд к хороводу звезд над головой в поисках Ursa Major – Большой Медведицы, своего любимого созвездия. Найдя его, он перевел взгляд с хвоста на яркую точку прямо над ним – это была ременная пряжка Игрушечного солдатика, созвездия, о котором рассказал отец, когда Эсбен еще был медвежонком. Отец говорил, это путеводная звезда всех умельцев, клепальщиков и любителей мастерить. Чувствуя, как засыпает, медведь задумался о лежащей перед ним задаче: воссоздании собственного величайшего шедевра, механического принца. Конечно, это будет тяжело, но он готов к трудностям. Ему нужны лишь руки, талантливые руки, и он полагал, что девочка Прю найдет их для него. Уже почти в объятьях сна он вспомнил своего старого товарища Кароля Грода, механика Снаружи; долгие часы, которые они проводили в трудах под крышей усадьбы. Вспомнил цвет лица старика, тон его голоса; родственную душу.

Медведь успел проспать всего пару часов, как вдруг неподалеку раздался свист. Свист был пронзительный и просто виртуозный. «Впечатляюще», – подумал он. – «Вот что значит – тренировка». К тому времени, как он проснулся достаточно, чтобы понять всю нелогичность этой мысли, было уже слишком поздно.

* * *

Путники решили, что лучшей стратегией будет держаться главной дороги. Оставаться на виду. И все же кованые газовые фонари, загоревшиеся вдоль обочины, не особенно успешно рассеивали мрак, который словно дымкой окутывал верхушки деревьев. Прю то и дело бросала в темноту мимолетные взгляды, представляя, как оттуда появляется войско учительниц естествознания – оборотней с выпущенными когтями и лицами, бесконечно принимающими то лисьи, то человеческие очертания.

Она инстинктивно сосредоточилась и прислушалась.

Трава и деревья, кусты и кустики – каждое растение вливало свой голос во всеобщий гвалт. Умение слышать их проявилось у Прю уже довольно давно. Только лишь один раз этот шум превратился во что-то, что она могла понять, и произошло это в момент крайнего напряжения. Ее они, казалось, понимали, а это было уже кое-что. Но сама она услышала от них настоящее слово – четкий, отрывистый вопль «БЕГИ!» – лишь когда наемная убийца Дарла готовилась напасть на нее из укрытия. Все эти месяцы Прю ждала, когда же услышит еще хоть что-нибудь на понятном языке. Но не дождалась ничего, кроме жужжания и шепота. Видимо, все зависело от ситуации. Ее словно осенило: она решила, что ей не хватает силы воли, чтобы снова добиться такого результата. А сейчас вдруг самим этим треском окружающий лес по-своему пытается предупредить ее? Вдруг где-то рядом прячется еще убийца, ожидая подходящего момента, чтобы напасть?

Ответа ждать не приходилось.

Женщины-лисы в ее воображении продолжали наступать.

Она поморгала, прогоняя вставшую перед глазами картинку, и повернулась на сиденье рикши, наблюдая за тем, как барсук Нил, покачивая головой и умело маневрируя, ведет свое маленькое транспортное средство по булыжникам Длинной дороги. Чарли доблестно трусил рядом, ревностно следя за окружающей обстановкой все время путешествия.

– Как там у вас дела? – спросила девочка Нила, пытаясь прогнать из головы страх.

– О, все отлично, – ответил барсук, запыхавшись.

– Вы уверены, что хотите меня везти? Я могла бы идти пешком.

– Нет-нет-нет, – барсук яростно покачал головой. – Дорога такая неровная, Дева. Вдруг вы ногу подвернете. И что мы тогда делать будем?

– Вообще-то я уже раньше подворачивала и…

– К тому же, – продолжил Нил, – никто не знает эти дороги так, как я. Доставлю вас до места вдвое быстрее.

– Ладно, – сдалась Прю, видя, что спорить с барсуком бессмысленно. Кроме того, эта поездка окутывала ее этаким ореолом важности – казалось, они увлекали за собой зевак везде, где только появлялись. Ехать из усадьбы после фиаско в архиве было словно брести голым сквозь тучу комаров: не успел Синод разогнать собравшихся, как вокруг образовалась новая толпа поклонников – бывших радикалов-Спиц, которые теперь выкрикивали лозунги вроде: «РЕАНИМИРУЕМ ПРИНЦА АЛЕКСЕЯ!» и «ВЕРНУТЬ РОБОТА!» Что характерно, фамилия мальчика – Свик – в этих энергично скандируемых мантрах не упоминалась. У Прю было подозрение, что тут затесался своего рода «когнитивный диссонанс» – папа однажды объяснил ей, что это означает способность верить одновременно в два противоречащих друг другу утверждения и не замечать в этом нелогичности. Теперь ей было ясно, откуда берутся всякие политические движения.

Едва успев все это передумать и вспомнить, она осознала, что рикшу вновь окружила небольшая толпа Спиц и сочувствующих. О появлении Прю растрезвонил какой-нибудь чересчур радостный свидетель, и новость подняла южнолесцев с постелей. Некоторые из пижам не переоделись. Они так и кишели вокруг рикши, пытаясь пробиться к ней или даже забраться на верхушку навеса. Поначалу Чарли старался отгонять зевак от повозки, но вскоре толпа набрала такую инерцию, что Нилу даже не приходилось тянуть тележку за собой – ее тащило течением, словно бумажный кораблик. Что уж и говорить, опасность появления из придорожных кустов лисы-перевертыша осталась в прошлом.

– Мы с вами, Дева! – крикнул кто-то из толпы. – Пора вернуть механического принца!

– Мир! Мир в наше время!

Море народа пробиралось по самым густонаселенным южнолесским районам, мимо витрин и домов, по широкой дороге, которая дугой отходила прочь от светящейся зажженными окнами усадьбы. Лес здесь был куда темнее. Над дорогой нависали кроны деревьев, газовых ламп становилось все меньше и меньше. Значительная часть людей, следовавших за рикшей, отстала, толпа поредела.

– Куда вы идете, Дева? – спросил один из оставшихся, медвежонок-подросток в велосипедной фуражке.

– К Сухому Древу. Мне надо кое с кем встретиться.

– Кто же хочет с вами там встретиться?

– Ну, наверно, скоро выясним, – сказала Прю.

– О-о-о, – раздалось где-то слева. Она обернулась и заметила женщину средних лет в платье с цветочным узором. – Они разговаривают с деревьями. И умеют слушать, как растения между собой общаются.

Прю улыбнулась, хоть эта мысль еще сильнее сбивала с толку: получается, этот южнолесский Синод – то же самое, что мистики севера? Она вспомнила милую Ифигению, покойную старейшину мистиков, и пожалела, что ее нет рядом сейчас, чтобы указать путь. Она не знала, кому можно доверять, во что верить. Снова прислушалась к деревьям и заметила, что их тон определенно изменился: шумы стали более глубокими и почти что глухими. Более того, теперь на самом краю диапазона ей слышался какой-то гул, похожий на мычание чужого радио. Дальше по улице пряталось от взгляда нечто очень большое.

– Мы на месте, – сказал Нил, подтянув рикшу на вершину небольшого холма, где, образуя что-то вроде естественных ворот, росли две древние узловатые тсуги. – Сухое Древо прямо за ними.

– Вы пойдете со мной? – спросила Прю.

– Переступить порог Сухой поляны дозволено только тем, кто призван, – сказал Чарли и кивнул головой, указывая вперед. Из-за деревьев возникли две фигуры. На них были одинаковые серые балахоны с капюшонами, которые полностью скрывали тела. Когда они подошли ближе, Прю заметила, как в свете ближайшего газового фонаря блеснули серебристые зеркальные маски, скрывавшие лица. Вид у них был жутковатый, и Прю уставилась на приближающиеся силуэты недоверчиво.

Жидкие остатки толпы вокруг рикши поспешили ретироваться, почтительно кланяясь этим странным незнакомцам. Прю сошла на дорогу и поприветствовала новоприбывших:

– Здрасте!

Когда ответа не последовало, она добавила:

– Я – Прю. Мне нужно с кем-то встретиться? У Древа?

Незнакомцы, скрытые под блестящими масками и длинными серыми одеждами, ничего не сказали. Вместо этого они жестами указали на проход впереди, под ветвями деревьев-близнецов. Прю бросила взгляд через плечо: от ее первоначальной свиты сейчас остались лишь высокий бородатый мужчина и барсук с его пестрой, украшенной помпонами рикшей.

– Вперед, – сказал Чарли. – И будьте осторожны.

Дорога была неровная, булыжники вздыбились и растрескались от долгих лет использования почти без всякого ремонта. Тут и там пробивались пучки травы и мха, корни деревьев протягивались во все стороны, выталкивая из земли целые полосы камней. Прю шла между двумя своими провожатыми вниз по склону. Не получив ответа на последние несколько вопросов, она решила, что продолжать спрашивать было бы грубо. Может быть, они дали какой-нибудь обет молчания; ей вовсе не хотелось ненароком оскорбить их чувства. Поэтому девочка замолчала.

Трудно было сказать, люди они или звери, мужчины или женщины. Их наряд скрывал все, стирал любые индивидуальные черты. Один из них был немного пониже другого; это было единственное заметное различие между двумя ее попутчиками. Она переключилась на зелень вокруг, надеясь вытянуть из нее хоть какую-нибудь полезную информацию, но, как и прежде, не сумела разобрать в голосах леса ничего, кроме гудящих шумов. Однако тот низкий гул продолжал звучать. Он накатывал волнами откуда-то издалека, из загадочного источника, и, казалось, становился все громче по мере того, как они двигались. Внезапно Прю заметила еще один звук: какое-то пронзительное тиканье, исходящее от халифов по бокам от нее. «Странно», – подумала она. Человек никак не мог издавать подобный звук; более того, он словно бы зарождался у нее в голове. Это предполагало, что источник – какое-то растение. Но у нее не хватило времени на то, чтобы хорошенько обдумать, что это значит, потому что вскоре они добрались до места, где деревья кончались, уступая место огромной поляне, залитой белым светом восходящей луны.

Сцена была очень знакомая: фигуры в балахонах и капюшонах стояли в центре поляны, растянувшись широким кольцом вокруг гигантского дерева. За ними, образуя еще больший круг, располагались горящие факелы. Фигуры отбрасывали на облезлый и искривленный ствол дерева длинные, искаженные мерцанием пламени тени. Теперь Прю поняла, почему Древо так называли; казалось, кто-то взял нормально растущее дерево огромных размеров и взялся калечить и уродовать его, обдирая листья и скручивая толстенный ствол в перекошенное, узловатое нечто. Кора смялась и потрескалась, словно древняя плоть, а ветви упирались в небо, возвышаясь над всеми другими деревьями в окрестностях. Прю затаила дыхание; она вдруг поняла, откуда доносилось то мычание, что это был за далекий гул. Его издавало Сухое Древо. Оно звало ее.

Увидев приближающуюся троицу, одна из фигур разорвала кольцо и направилась к ним. Новый незнакомец тоже был полностью скрыт под серыми одеждами и капюшоном, но его маска блестела золотом, а не серебром. Сами маски изображали нейтральное, неопознаваемое человеческое лицо. Когда он приблизился, Прю заметила, как в темных глазницах блеснуло отражение света факелов.

– Прю Маккил, – произнес халиф, поравнявшись с ними. – Мне уже долгое время хотелось встретиться с тобой. Нынешний момент давно был предрешен. Ты, конечно, и сама это знаешь.

Голос был мужской, слегка приглушенный маской. Он кивнул двум халифам, стоящим по бокам от Прю, – те молча отошли и присоединились к кольцу вокруг Древа.

Прю проводила их взглядом:

– Они не разговаривают? Какой-нибудь обет, да?

– Можно и так сказать. – Прю чувствовала себя в присутствии этого человека на удивление уютно, и голос его звучал почти по-отечески, несмотря на преграду маски. – Прости за каламбур. Они предпочитают не разговаривать; их разуму хватает пищи, которую дает учение Сухого Древа. А людской шум лишь отвлекает.

– Почему тогда говорите вы? – спросила она, надеясь, что это не прозвучало грубо; казалось, человек не осудит ее за некоторую фамильярность. На самом деле, она готова была поспорить, что где-то уже его встречала.

– Я возвысился над послушниками. Я – старейшина халифов. Меня зовут Эльген. Добро пожаловать на Сухую поляну. Твой путь был долог, Прю Маккил Снаружи, но он не мог не привести тебя в это место. Ты шла сюда с того самого момента, как впервые ступила в лес, – огни факелов заливали золотую маску мерцающим сиянием; Прю оно просто заворожило. В отражении на зеркальной золотой поверхности она видела саму себя, освещенную бледным светом. Отражение дрожало и колебалось.

– Идем, – сказал Эльген. – Я хотел бы, чтобы ты пообщалась с Древом. Оно давно желает говорить с тобой.

Прю сделала несколько шагов вслед за старейшиной, загипнотизированная его странной аурой, и вдруг опомнилась:

– Вы знаете, где Кароль Грод?

Девочка остановилась как вкопанная; халиф продолжал идти. Она повторила свои слова:

– Мне надо знать, где он находится.

Эльген обернулся:

– Он близко. Идем.

– В смысле, он что, у вас? Здесь?

– Идем, Прю. Поговори с Древом.

Гул в голове все усиливался. Становилось трудно думать. От фигур круга доносились странные тикающие звуки, но их быстро вытеснял всеобъемлющий низкий шум Древа. Она потерла виски, пытаясь очистить голову. Старейшина продолжал говорить, указывая на кольцо халифов и перекрученную махину Сухого Древа:

– Мы ждали тебя. С того самого дня, как ты здесь появилась. Когда вдовствующая губернаторша похитила твоего брата. Мы увидели тебя раньше, чем остальные. Увидели твою силу, твой потенциал. Подойди ближе к Древу.

– Мне надо найти Кароля. Кароля Грода. Нужно возродить Алексея.

– Мы знаем, знаем. Мы хотим лишь помочь тебе в этом деле. Ты явилась в благоприятный момент, Прю Маккил, Дева на велосипеде, королева диколесская. От Древа исходит Послание. Оно говорит с истинными верующими на языке Древних. Это – Зов, Прю. Ты нужна Сухому Древу.

Он жестом указал на собравшихся. Прю оглядела их: все стояли в тени Древа молча, и огонь факелов рассыпался искрами по холодным серебристым маскам.

– Кто это? – выдавила девочка. Гул уже заполнил собою все. Звук собственного голоса доносился до нее, словно щебет птички на фоне корабельной сирены.

– Истинные верующие. Подойди ближе.

Девочка словно в трансе двинулась к кольцу.

– Рождается новое Древо, Прю, – сказал Эльген. – Глубоко в диколесском сердце. Ты и сама это чувствовала. Оно растет. Словно нерожденное дитя в утробе, оно тянет силы из своих родителей. Матери и отца. Это будут тяжелые роды. Уже сейчас оно высасывает энергию из окружающей среды. К сожалению, Древо-мать умрет родами. Так должно быть. Но Древо-отец выживет. Древо-отец и новорожденный возвестят начало новой эры. Мы, правоверные, Прю, все мы – его повивальные бабки.

Гул стал настолько громким, что Прю едва могла разбирать слова халифа, не говоря уже о том, чтобы понять их. Он накатывал загадочными волнами. Впереди, у Древа, появились новые люди: мужчины и женщины выстроились в очередь, а скрытый под капюшоном послушник соскребал с источенного червями ствола куски коры. Люди, чьи лица не были скрыты, по очереди опускались на колени и раскрывали рты, а послушник клал кусочки коры им на язык. Некоторых из этих людей она видела днем в фойе усадьбы. Не в силах оторвать взгляд, Прю смотрела, как каждому встающему вручают сложенную робу и серебристую маску.

– Мы – единомышленники, Прю, – продолжал Эльген. – Мы тоже услышали Зов. Призыв вернуть полумертвого принца к жизни.

У-У-М-М-М.

– Это решение принадлежит не только Древу-матери, но и Древу-отцу тоже. Новорожденному нужен защитник. Этим защитником станет Алексей.

У-У-М-М-М.

Они подходили все ближе к Древу. Очередь за обрядом причащения выросла, теперь она доходила до самого кольца послушников. Прю стало ясно, что туда-то и ведет ее старейшина халифов.

– Кароль Грод, – настойчиво повторила она.

У-У-М-М-М.

– Кароль у нас, – сказал Эльген. – Он в безопасности. Нам нужен только Эсбен. И тогда колесо Мёбиуса можно будет создать снова.

У-У-М-М-М.

– Что? – шепнула Прю. Он как будто изъяснялся на незнакомом языке. Они достигли круга скрытых под капюшонами послушников. Прю вслушалась; странное тиканье словно исходило изнутри каждого. И все же в этих фигурах было что-то удивительно знакомое. В их очертаниях. Она вгляделась, ожидая, что хоть что-нибудь подскажет, откуда она их знает, но ничего не увидела – лишь темные пятна зеркальных масок. Эльген, заметив, что она остановилась рядом с послушниками, окликнул ее.

– Подойди ближе, – сказал старейшина халифов. – Древо зовет тебя.

Казалось, это и в самом деле так: грохот в черепе стоял такой, словно кто-то поднес ей ко лбу блендер. Все остальные мысли, копошившиеся в голове, просто исчезли: Эсбен, Кароль, Алексей, Кертис, мать и отец – все растаяло. Она подошла к Древу и положила руку на ствол.

Словно электрический разряд заструился через кончики пальцев вдоль по руке, веером разошелся по груди, пробежался по шее, по животу и вниз до самых ступней. Она вдруг ощутила какую-то силу, энергию, заставившую ее понять, насколько усталой она была до того, как коснулась Древа, насколько сильно мучительные события последнего года истерзали ей душу. Она словно была опустевшей, намертво разряженной батарейкой, а теперь Сухое Древо заряжало ее заново. Она опустила глаза, загоревшиеся новообретенной энергией, на кончики пальцев и увидела, что ногти окрашиваются в фосфоресцирующий зеленый цвет.

– Да, – раздался шепот у нее над ухом. Это был Эльген. – Силу Древу дает болезнь. Плесень, – теперь Прю ясно видела, что каждую щель бугристой коры дерева заполняло странное вещество. Оно блестело и переливалось в свете факелов. – Ты прошла долгий путь, Прю Маккил, – продолжал Эльген, – и вкусила истинную власть. Съешь плесень и присоединяйся к нам. Оставь свою примитивную жизнь; стань настоящим халифом и помоги родиться Единому Древу.