Текст книги "Империя Дикого леса"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Заметив приближение надзирателей Прю, с причала навстречу поспешили их товарищи-моряки.

– Что там такое? – крикнул один из них. – Это кто?

– Нам приказано, – сказал моряк, державший Прю, – отвезти ее на Скалу.

Вскоре приветствовать вновь прибывших собралась целая толпа матросов.

– Это разве не Дева на велосипеде? – спросил кто-то.

– Она самая, – подтвердил тюремщик Прю. – Ее приговорили.

Не успел никто из моряков озвучить свое удивление, как они заметили позади группу халифов под капюшонами. Других доказательств законности приговора не понадобилось. Присутствие людей в масках всех ощутимо пугало. Вперед выступил человек с жесткой светлой бородой и черной фуражкой с козырьком. Остальные чуть отступили в знак почтения, и он уверенно-приказным тоном осведомился:

– Ее?

Один из халифов медленно кивнул.

– Что ж, хорошо, – сказал моряк. – Давайте ее на борт, – он посмотрел на Прю и добавил: – Я очень сожалею, что все так сложилось, мисс. Постараюсь сделать ваше путешествие комфортным, насколько возможно, учитывая обстоятельства. Меня зовут капитан Штива. «Веселая луна» – мой корабль. Да здравствует революция, – он сделал паузу и посмотрел на членов Синода. – И да здравствует дух Сухого Древа.

– Куда вы собираетесь меня везти? – спросила Прю. Она до сих пор не совсем понимала, что происходит. – Что я сделала?

Капитан Штива нахмурился.

– Вы – враг государства. У меня есть письменный приказ временного губернатора-регента доставить вас к месту пожизненного заключения, на Скалу, – он показал длинный и широкий конверт с недавно сорванной печатью. – В случае невыполнения вами требований Синода.

– Враг государства? – ахнула Прю. У нее даже дыхание перехватило. – Я национальная героиня! Они травят людей… пихают в них какую-то гадость… у Древа! Которая их меняет! Под одной из масок я видела короля разбойников – короля диколесских разбойников! Наверно, среди них и другие разбойники есть! Капитан, происходит что-то очень страшное. Мне надо все исправить. Пожалуйста, отпустите меня! У меня есть задание от Древа Совета. Мне надо вернуть к жизни принца. Мне надо найти создателей, возродить полумертвого принца! – восклицания теперь вырывались у нее изо рта отрывистыми всплесками. Она чувствовала, как с губ брызжет слюна.

Капитан смотрел на нее с выражением бессильной жалости на лице. Ее мольбы, казалось, не пробили никакой бреши в его решимости; наоборот, с каждым словом его сомнения будто таяли. Он смотрел на девочку так, словно она говорила на иностранном языке.

– Ведите ее на борт, – сказал он наконец. – В нижний трюм, там койка есть. Да убедитесь, что заперта накрепко.

Ее уже подтолкнули вперед, и тут капитан, обернувшись, добавил:

– Но смотрите, доставить надо целой и невредимой. Чтоб никакого зла не вышло. Лишней крови на руках мне не нужно. Всем ясно?

Мужчины понимающе забормотали и повели Прю вниз, к берегу, где в спокойных водах бухты ютился старый причал. Моряки, державшие ее за связанные руки, принюхались.

– Тумана нет, – сказал один. – Как мы выйдем в море?

– Пусть с этим капитан разбирается, – махнул рукой другой. – Давайте ее вниз.

Путь к застывшему в ожидании кораблю освещали фонари, которые свисали с крепких деревянных свай, забитых вдоль причала. Пока ее вели, Прю глядела на огни Промышленного пустыря, которые мигали прямо за чертой деревьев, отделяющих лес от Внешнего мира; скорее всего, внешний пояс – зачарованная полоса леса, служившая щитом вокруг так называемой Непроходимой чащи – начинался где-то здесь, невидимый и неотличимый от остального леса.

Когда они шагнули на корабль, тот покачнулся; толпа одинаково одетых моряков драила палубу, сворачивала канаты, раздвигала деревянные ящики. Прю препроводили к отверстию в полу; там ей приказали спуститься по лестнице. Стоило ступить на грубый деревянный пол трюма, как ее едва не сбили с ног запахи кислого пива и заплесневелого сыра. Девочку провели по тесному коридору к двери из железных прутьев, за которой находилась крошечная, похожая на чулан комнатка. В ней не было ничего, кроме койки и жестяного ведра. Из обшитого железом иллюминатора над койкой открывался вид на темную гавань.

Что-то холодное прижалось к запястьям Прю; путы соскользнули, и руки оказались свободны. Она потерла болезненные красные следы, оставленные веревкой. Ее похитители, казалось, ничуть не тревожились, что она попытается бежать.

– Чувствуйте себя как дома, – сказал один. – Путь неблизкий.

– Куда мы плывем? – спросила Прю. Насколько она помнила, в лесу не было никакого моря; если внутренний компас ее не обманывал, они собирались выйти в воды реки Уилламетт.

– На Скалу, – сказал другой.

– Что это такое? – чувствуя, что ей не собираются отвечать, она мастерски изобразила жалобный тон двенадцатилетнего ребенка: – Ну разве у меня нет права знать?

Моряки неуверенно переглянулись, и наконец один сдался:

– Ладно, это я вам расскажу, все-таки вы – Велосипедная Дева. Я не одобряю, чего они тут с вами замыслили, но у меня приказ, что ж теперь? Вас приговорили к заключению на Скале. Это утес посреди океана. Страшное, бесплодное место. Оттуда не сбежать, – он, кажется, сам опечалился от этого описания. – Думается мне, там вы свои дни и закончите, мисс.

Прю ахнула:

– Что?

Моряк пожал плечами:

– Приказ, мисс.

– Ради блага революции, – добавил другой.

Прямо у нее перед носом захлопнулась дверь, и Прю ощутила, как подкосились коленки. Она схватилась за край койки, тяжело опустилась на нее, уронив голову в ладони, и расплакалась, громко и отчаянно. Рыдания словно поднимались из самой глубины ее груди.

За запертой дверью послышались голоса.

– Эх, что ж они творят-то, – сказал моряк своему товарищу. – Срам один.

– Ну, мы все равно никуда не денемся, пока тумана нет.

– Будет. Готов поспорить, сегодня же ночью будет.

– Своими глазами увижу – тогда поверю. Двигай давай.

По лестнице загремели шаги; шумно захлопнулась крышка люка. Прю осталась в трюме корабля одна. Она оглянулась через плечо на темный иллюминатор, встала на тонкий тюфяк и прильнула к грязному стеклу. В спокойных водах бухты танцевал свет фонарей.

Звезды вдалеке потихоньку начало затягивать туманом. Прю отвернулась от серого окна и оглядела свою крошечную темницу. Она думала обо всем, что натворила, обо всем, что привело к этому моменту, о своих ужасных ошибках. Она думала – как часто делают люди в момент четкого осознания крушения их планов – о том, что привело к неудаче. Зачем Древо выбрало ее? Почему именно она получила его приказ? Наверняка в мире существовали люди, лучше нее способные вернуть двоих пропавших механиков из изгнания, чтобы заново создать мальчика-робота в условиях последствий государственного переворота и захвата власти агрессивно настроенной религиозной сектой.

Люк на палубе снова открылся, и кто-то молча спустился вниз по лестнице. Прю оглянулась. Это был один из халифов, мистик в серебряной маске, явившийся нести вахту.

– Здрасте, – сказала девочка.

Халиф не ответил. Вместо этого он сел на сундук напротив зарешеченной двери ее камеры. Расправив плечи, мистик спокойно положил руки на скрытые под робой колени и уставился прямо перед собой. Его маска отражала тусклое пламя свечи. В голове Прю опять зазвучал шум, похожий на тиканье часов.

– Как вас зовут? – снова попробовала она завязать разговор. – Вы тоже из диколесских разбойников? Джек? Эймон?

Ничего.

– Ясно, обет молчания, – Прю скрестила руки на груди и опустила взгляд на свои потрепанные тряпичные кеды.

Корабль качнулся на волнах реки; доски застонали от натуги, и до Прю донеслись крики матросов на палубе. Внезапно дверца люка распахнулась, и раздался голос:

– Отплываем!

Сидящий на сундуке халиф не шелохнулся; он все смотрел прямо перед собой.

Люк захлопнулся, и Прю, откинувшись на койку, уставилась в потолок. Тиканье, исходящее из какого-то непонятного источника внутри мистика, пробиралось в ее разум.

Она принялась ждать. Ночь лилась на землю, словно густой сироп. Где-то вдалеке прогремел взрыв.

Глава шестнадцатая
Неоспоримый терапевтический эффект пения

Дездемона Мудрак нечасто скучала по Украине. Ее воспоминания об этом месте складывались из пыльных ухабистых дорог, заброшенных складов и неприветливых госслужащих. В голове всплывали невзрачные телепередачи на едва ловящих сигнал телевизорах, холодные гостиные и пустые полки в магазинах. По меркам бывших республик Советского союза, она выросла в довольно обеспеченной семье. Дездемона была единственным ребенком. Отец имел небольшой цветочный бизнес. Мать обычно проводила все лето, закатывая в банки овощи и фрукты с их скромной дачи, а потом заполняла получившимися соленьями и компотами два холодильника, которые занимали собой все место на маленькой кухне.

Однако теперь, будучи здесь – в свободной и богатой Америке – и окидывая взором Промышленный пустырь, Дездемона почувствовала, что тоскует по тем дням своего детства в Киеве. Дымовые трубы и химические бункеры, на которые она сейчас смотрела, своей суровостью не шли ни в какое сравнение с любыми пейзажами ее детства. Какая ирония: она уехала сюда, чтобы сбежать от безысходности своей родины, а приехала в такую пустыню, по сравнению с которой убогий промышленный ландшафт детских мест казался Диснейлендом. И все это запустение – каждая мерцающая лампочка и клуб дыма – открывалось перед ней как на ладони с высоты верхнего этажа башни Титана, где она сейчас и стояла, рисуя пальцем на оконном стекле грустную рожицу.

– Чем ты там занимаешься, дорогуша? – спросил Брэд Уигман, сидя за рабочим столом и рассеянно пролистывая отчеты за сегодняшний день.

– Ничем, – ответила она. – Ничем не занимаюся.

– Ну что ж, раз «не занимаюся», почему бы тебе тогда не сделать мне чашечку кофе? Я завяз по уши в этих отчетах.

Дездемона нахмурилась. Бесспорным недостатком текущей ситуации было то, что она оказалась во власти главы титанов. Ее дом и работа были уничтожены, кавалер пропал без вести и, скорее всего, сошел с ума. А она теперь занимала положение немногим выше личного помощника мистера Брэдли Уигмана, титана грузоперевозок.

– Для того у тебя есть секретарка, – произнесла Дездемона.

– Десси, уже поздно, – ответил Уигман. – Ей нужно идти домой. Чтобы успеть отдохнуть от работы. Которая у нее есть, в отличие от некоторых людей в этой комнате.

Он внимательно оглядел свой огромный кабинет.

– Я вижу здесь только двоих людей. И у меня есть работа. И дом.

Дездемона закатила глаза и отошла от окна. Проходя мимо книжных шкафов, выстроенных вдоль северной стены, она провела рукой по фальшивым корешкам книг. Женщина знала, что прячется за ними – потайная комната. Комната-сейф на случай нападения – прихоть могущественного параноика. Его можно было понять, учитывая рост количества диверсий на Пустыре за последние несколько месяцев. Всегда нужно подстраховываться. Однако сейчас комната служила совершенно иным целям.

– Може, принести пленникам еды или воды?

– Конечно, – ответил Брэдли, – раз уж ты предложила. Кажется, в комнате отдыха оставались какие-то закуски. И, пожалуй, им понадобится еще вода.

– Считай, шо все сделано, – ответила Дездемона.

Она миновала лабиринт декоративных постаментов, на каждом из которых красовался кубок или памятная статуэтка из коллекции наград главы титанов. В дальнем конце комнаты располагались огромные бронзовые двери. Открыть их для женщины комплекции Дездемоны было непростой задачей, однако вскоре она уже шла по приемной в сторону каморки, которую отвели под комнату отдыха. Она кивнула двум здоровякам-грузчикам, стоявшим на страже у главного лифта. Высыпав в миску орешки, женщина захватила несколько бутылок воды (с изображением, как это ни странно, улыбающегося мистера Уигмана и его выдающегося подбородка) и бутылку лимонной газировки для себя. Открыв крышку, Десси сделала несколько маленьких глотков, пока кофемашина цедила бурую жидкость в небольшую чашку.

На обратном пути все руки у нее были заняты. Она поставила чашку кофе перед мистером Уигманом, однако тот в ответ лишь пробормотал что-то невнятное. Не отводя взгляда от бумаг, Брэд одним глотком выпил кофе и протянул пустую чашку Дездемоне. Она раздраженно взяла ее и поставила на стол. Казалось, Уигман вовсе ничего не заметил.

Потом женщина подошла к фальшивому шкафу. Само воплощение страстного библиофила, она принялась внимательно изучать корешки книг, пока не нашла то, что искала: Вирджиния Вульф, «Своя комната». Протянув руку, будто собираясь достать книгу, легонько потянула корешок на себя. Послышались громкий щелчок и жужжание невидимого механизма; шкаф отъехал в сторону, открыв взору небольшую светло-зеленую комнату. Внутри виднелись две съежившиеся фигуры.

– Эй, – произнесла Дездемона. – Я принесла вам кое-чего пожевати.

Старик едва шелохнулся. Он, ссутулившись, сидел на пластиковом стуле и смотрел вниз невидящими деревянными глазами. Когда Дездемона увидела их в первый раз, они показались ей откровенно жуткими. Напротив него сидела девочка по имени Марта. В руках у нее была книга, и она устало кивнула Дездемоне, всем своим видом выражая безразличие.

Дездемона поставила миску и две бутылки воды на пол.

– Шо читаете? – она и раньше пыталась с разной долей успеха завести разговор с пленниками. Они ведь в каком-то роде на несколько месяцев стали соседями: Дездемона обжила одно из временных жилых помещении парой этажей ниже. Можно сказать, она тоже была бездомной. И поэтому в своей роли охранника пыталась оставаться дружелюбной, хотя и подозревала, что попытки обречены на провал.

Марта блеснула глазами. Она так и не сняла свои защитные очки, несмотря на смену обстановки. Дездемона предполагала, что это – своеобразный способ психической защиты.

– А вам какое дело? – ответила девочка.

– Кто здесь? – спросил старик Кароль, видимо, выйдя из своего забытья.

– А как вы думаете? – сказала Марта.

Дездемона, намеренно усиливая свой акцент, проговорила:

– Да, як думаете, х-х-хто это?

– А! – отозвался Кароль. – Приветствую. Вы прервали наше чтение.

– Я всего лишь хотела узнать, шо за книгу вы читаете, от и все, – сказала Дездемона. – И принесла вам еды. Мне кажется, за такое людей обычно благодарят.

– «Граф Монте Кристо», раз вам интересно, – ответил Кароль.

– О, – ответила Дездемона, – як подходит до обстановки.

– И спасибо за «пожевати», но не надо, – добавила Марта.

Дездемона пронзительно посмотрела на маленькую нахалку. Еще в приюте эта азиатка играла у нее на нервах. Слишком уж развита для своих лет.

– И вообще, мы скоро ее дочитаем, – продолжила девочка. – Сомневаюсь, что вы нашли мой список для чтения?

– Нет-нет, – ответила Дездемона, – он у меня имеется. «Война и мир». «Властелин колец». Полное издание Британской энциклопедии. Похоже, вы планируете тут задержаться надолго.

– А не стоит? – спросила Марта с презрительной усмешкой на лице.

Дездемона посмотрела через плечо на мужчину за рабочим столом.

– Мистер Вигман говорит, шо тот человек скоро прийде за вами.

– Замечательно. А дальше что?

Старик молчал. Он молчал, поскольку знал, что будет дальше. Роджер Суиндон все рассказал ему еще тогда, когда их с девочкой только посадили в эту темницу. Его отведут туда. Обратно в лес. И заставят заново исполнить самый сложный и масштабный проект в жизни, изменивший всю его судьбу. Проект, который открыл старику новое понимание механизмов вселенной, но взамен забрал способность видеть. Они – он и его коллега Эсбен Клампетт – должны будут повторить опыт. Для чего? Он и представить себе не мог. Его не покидала мысль, что он опять стал пешкой в руках безжалостного и безумного правительства: в прошлый раз они отрубили его напарнику руки, а его лишили зрения, чтобы механики никогда не смогли вернуться к проекту. Что же они сделают в этот раз, после того, как чудо произойдет? И куда сошлют? В какой волшебной пустыне им придется провести остаток своих дней?

Осталось только найти Эсбена, так сказал Роджер. Дело времени.

– Це вже будет решать мистер Вигман, – ответила Дездемона. – А теперь ешьте.

После этих слов она нажала кнопку сбоку от двери, и книжный шкаф вернулся на свое место, пряча пленников.

– Они спрашивают, – сказала женщина, подходя к столу Уигмана, – когда вернется Роджер.

Брэд оторвался от бумаг.

– Скоро, – ответил он.

– Откуда ты знаешь?

– Он сказал мне, что они напали на след, который может вывести их на второго механика.

– Если напали, почему не отдать им слепого старика? Они вже очень долго сидят в той комнате.

Брэд внимательно посмотрел на Дездемону:

– Десси, неужели ты думаешь, что я настолько глуп? Я не достиг бы всего этого, прогибаясь под каждого проходимца, который переступит порог. Я знаю, как воспользоваться своим преимуществом. В отличие от твоего возлюбленного.

Дездемона, казалось, вздрогнула при упоминании Джоффри Антэнка, и Уигман, заметив это, сбавил тон.

– Послушай, мы все здесь друзья. Деловые партнеры. Но дружбой дела не сделаешь. Он говорит, у него есть ключ к тому, что происходит в Непроходимой чаще. Говорит, у него есть контакты. И еще он говорит, что тот, кто сведет этих механиков, станет там буквально королем. Так что, Десси, не знаю, как поступила бы ты, но один из этих двоих был пойман на моей земле, и я не собираюсь его никому радостно отдавать за спасибо. Нет. У меня тоже есть своя ставка в этой игре. И я намерен победить. Серебро и бронза меня не интересуют.

Он прочистил горло:

– Только когда я увижу этого Эсбена Клампетта, можно будет говорить о передаче старика.

– Понятно, – ответила Дездемона. Она уже собралась копнуть глубже и выяснить, что станет с девочкой, но ее мысли прервал стук в огромные бронзовые двери.

Уигман отвлекся от бумаг и бросил взгляд на часы на стене – половина десятого вечера. Слишком поздно для любых дел квартета. Он многозначительно посмотрел на Дездемону и улыбнулся:

– Видишь? Просите, и да воздастся.

Расправив широкие плечи, Брэд Уигман отодвинулся от стола и встал. Он направился ко входу уверенно, с хладнокровным выражением лица, какое бывает только у самых могущественных дельцов. Через секунду Брэд был уже у двери. Дернув ее с почти нечеловеческой силой, он оказался лицом к лицу с самим собой.

Точнее, с отражением его лица, которое виднелось из-под темно-серого капюшона.

Он обескураженно моргнул несколько раз, прежде чем понял, что видит свое отражение в золотой маске, скрывающей лицо странного посетителя.

– Какого черта? – выругался Уигман в ужасе. – Кто вы и как сюда попали?

Посетитель на секунду наклонил голову от удивления. Потом, сообразив, шумно выдохнул, поднял руку и снял маску.

– Прошу прощения, – произнес он. – Я и забыл о своем облачении. Слишком торопился.

– Господи, Роджер, – сказал Уигман. – Ну и напугали вы меня.

Роджер Суиндон, облаченный в серый балахон с капюшоном, вытащил из скрытого кармана носовой платок и отер испарину со лба. Потом вставил в левый глаз небольшой серебряный монокль.

– Готово, – сказал он и глубоко вздохнул. Видно было, как ему полегчало без маски.

– Можно войти?

– Мы как раз говорили о вас, дружище, – ответил Уигман, дружелюбно приглашая его внутрь. – Уже начали гадать, когда вы объявитесь.

– Хорошие новости, друг мой, хорошие новости, – ответил Роджер, поспешно направляясь в сторону книжного шкафа. – Второй механик у меня. Круг замкнулся. Теперь можно приступать к созданию.

Уигману пришлось ускорить шаг, чтобы поспеть за собеседником.

– Что ж, потрясающе. Отличная работа, Роджер. Теперь все, что нам нужно, это…

Но Роджер не слушал его. Вместо этого он искал на панели нужный корешок, чтобы открыть потайную комнату. Уигман, нагнав его, резко встал между ним и шкафом.

– Погодите-ка, Роджер, приятель.

Тот остановился и пристально посмотрел на него:

– Да?

– Где же этот ваш Эсбен? – он оглядел комнату. – Не вижу, чтобы вы его с собой привели.

– Нет, я не привел его с собой, – ответил Роджер слегка раздраженно. – Что за глупости. Он в безопасном месте в лесу, в Непроходимой чаще, где скоро встретится со своим старым коллегой, и они приступят к нашему проекту. А теперь не подскажете ли, какая книга открывает дверь?

Уигман рассмеялся:

– Какая книга! Ну и наглость. Вот что: насколько мне известно, ничто не изменилось. И насколько мне известно, вы не нашли этого второго механика. Я не собираюсь никого вам передавать, пока не буду уверен в своем положении, Роджер. И пока мы не ушли от этой темы, что это за наряд на вас? – он подцепил пальцем складку серого балахона.

– Неважно, – ответил тот. – Вас это не касается.

Казалось, он сбит с толку полученным от Уигмана отпором.

– Послушайте, сделка в силе. Будет вам ваш доступ – эксклюзивное сотрудничество с лесом. И контроль над частью…

– Бла-бла-бла, – ответил Уигман, делая движение рукой, как будто открывая и закрывая рот. – Пустая болтовня. Все, что должно произойти, колесо, которое вы там собираетесь делать – все должно быть выполнено здесь, у меня перед глазами. Слышите? Это было условием сделки.

Роджер принялся массировать виски, борясь с видимым раздражением:

– Просто… поверьте мне, мистер Уигман. Как деловому партнеру.

– Поверить вам? Поверить? Думаете, я бы добился всего этого, если бы просто верил налево и направо любому, кому посчастливилось назвать меня, Брэдли Уигмана, своим деловым партнером? Нет! И я бы не получал три года кряду титул «Лучшего промышленника» по версии журнала «Налоговый разряд» просто за то, что я такой доверчивый. И я бы не стал крестным не трем, а четырем детям уважаемых градоначальников Портленда исключительно благодаря вере в человеческую доброту. Я стал тем, кем стал только потому, что я беспощаден, Роджер. И спасибо за предложение, но не думаю, что мне пришла пора измениться.

Роджер безмолвствовал. Он отступил от книжного шкафа и оглядел своего оппонента. Уигман вызывающе вскинул подбородок. Стоящая у стола Дездемона с замиранием сердца следила за противостоянием. Оба мужчины на секунду безмолвно застыли: ни один мускул не шевелился. Воцарилось ужасное, всепоглощающее чувство неловкости. Дездемона нервозно переступила с ноги на ногу на своих высоких каблуках, придумывая, что бы сказать для снятия напряжения. К счастью, в конце концов ей не пришлось ничего придумывать, поскольку произошло то, что отлично справилось с этой задачей и привело всех в чувство.

Прозвучал резкий сигнал переговорного устройства.

Уигман посмотрел на женщину:

– Ответишь?

Дездемона нажала кнопку на рабочем столе Брэда. Из динамиков затрещал голос:

– Мистер Уигман?

– Да? – ответил Брэд, не сводя глаз с Роджера.

– К вам посетитель. Он у главных ворот.

Уигман удивленно приподнял бровь.

– Кто? – раздраженно рявкнул он.

Последовала пауза.

– Титан машиностроения, сэр, – еще одна пауза. – Сэр, это Джоффри Антэнк.

Дездемона почувствовала, как заливается краской. Брэд сердито посмотрел на телефон и кивнул Дездемоне, нажавшей на кнопку обратной связи:

– Скажи ему, что уже поздно. Передай, чтобы пришел завтра.

Наступила тишина. Дездемона убрала пальцы с кнопки и умоляюще взглянула на Брэда:

– Он может быть ранен, Брэдли. Его не было два месяца!

– Десси, Джоффри Антэнк больше ничего для меня не значит, – сказал Уигман. – Еще меньше он должен значить для тебя. Он сам разрушил свое предприятие. Позволил разгореться мятежу.

– Пожалуйста! – настаивала Дездемона.

– Все, чего он хочет, это влезть обратно в долю. И если тебе хоть на секунду показалось, что я устрою ему торжественный прием, ты плохо знаешь Брэдли Уигмана, – отрезал он, говоря о себе в третьем лице (такое с ним периодически бывало).

Устройство зазвонило снова. Дездемона ответила:

– Да?

– Он говорит, что не может ждать.

Дездемона, выуживая из забытых глубин все остатки актерской харизмы, опалила Уигмана взглядом, в котором читались одновременно укор и мольба.

– Пожалуйста, – прошептала она.

Ругнувшись про себя, Брэд крикнул:

– Впустите его, но не давайте подняться наверх. Пусть ждет в вестибюле. Я к нему спущусь.

Потом ткнул пальцем в Роджера и произнес:

– Вы останетесь здесь. Десси, присмотри за ним. Я этому типу не доверяю совершенно. Кажется, он хочет нас кинуть. Хотя, судя по тому, сколько я сейчас выжимаю в спортзале, скорее, это я смогу его кинуть. И причем достаточно далеко. Так что это плохая метафора. В общем, я хотел сказать: не спускай с него глаз.

– Хорошо, мистер Вигман, – вздохнула Дездемона. – Спасибо, мистер Вигман.

Глава титанов решительно развернулся на пятках мокасин и широким шагом направился в коридор.

Дездемона повернулась к Роджеру, который принялся невинно рассматривать корешки книг.

– Даже не думайте, – произнесла она.

* * *

Улыбайся.

Джоффри Антэнк сделал это слово своей путеводной звездой. Именно оно в последние месяцы приводило его к скалистым берегам собственного душевного равновесия, помогало удержать ускользающее ощущение реальности, хаотично вертевшейся вокруг него.

Улыбайся.

И вправду, это ведь так легко, если задуматься. А задумывался он очень часто.

Джоффри пережил холодную зиму, бродя по Промышленному пустырю. На нем было немногим больше, чем вязаный жилет в ромбик и истрепанное пальто. Он спал в трубах, его туфли сгрызли крысы, он убегал от стай бродячих собак и даже подружился с одной из них – с псом по имени Джаспер. Оба пережили множество приключений, но однажды утром после завтрака Джаспер пропал, и тогда Джоффри понял, что все это время пес был не более чем игрой его воображения.

Даже перед лицом этой невыразимой (и немного отрезвляющей) трагедии он помнил о том, что надо улыбаться.

И петь.

Нет, не сейчас. Сейчас не пой. Так сказал Джек. Или его больше не звали Джек? Жак. Его давний друг-титан, собрат по несчастью. Джоффри очень нравился Джек – еще тогда, когда тот был Джеком. Они оба происходили из уважаемых в своих отраслях семей. Оба были наделены незаурядными способностями, и пока одни дети титанов неловко ерзали в тисках родительских надежд, возложенные семьями Джоффри и Джека ожидания сияли у них над головами, словно короны. Когда Джек пал, был изгнан, а его отрасль разгромлена, Джоффри очень жалел своего старого друга. Он, конечно, не мог позволить себе высказываний в таком роде – Уигман бы наказал любого сочувствующего. Но Джоффри всегда любил Джека. И доверял ему.

Поэтому он поверил ему, когда Джек попросил не петь.

Но он по крайней мере мог улыбаться.

Что он и делал, пока огромный, как шкаф, грузчик у главных ворот гигантской башни Титана нажимал своим коротким пальцем на кнопку телефона и сообщал, что бывший титан машиностроения Джоффри Антэнк вернулся.

Улыбайся.

По другую сторону ворот стоял второй грузчик, пристально следя за Джоффри. Он чувствовал, что его изучают под ослепительными лучами слепящих прожекторов, словно под микроскопом. Внезапно он ощутил острую необходимость что-нибудь спеть, – он часто так делал в пору своего дикарства на Пустыре. На Пустыре своего разума. Для самоуспокоения. Но он знал – Джек сказал ему, – что очень важно не петь. Пение каким-то образом раскрыло бы его. А за кого он себя выдавал? За самого себя. Так разве его маскировка не станет лучше оттого, что он споет или хотя бы просто промычит какой-нибудь мотивчик? Разве это не сделает его больше похожим на себя? Разве отказом петь он не предает свою сущность?

Грузчик, разговаривавший по телефону, подошел к нему и сказал:

– Он говорит, что занят. Велел прийти завтра.

Пой.

Не пой, возразил он себе. Так сказал Джек. Он играл не самого себя, а версию себя. Давно исчезнувшую версию себя. Того себя, который погиб при пожаре фабрики, когда сироты побили окна и расколотили станки. Дети. Эти дети заслужили его благодарность и прощение. Они позволили истинному Джоффри Антэнку выбраться из кокона и воспарить.

– Это очень важно, – настоял Антэнк. Тра-ла. – Не могли бы вы, пожалуйста, передать, что мне необходимо его увидеть прямо сейчас? Этот вопрос нельзя отложить.

Тра-ли.

Первый грузчик опять вернулся к телефону, а второй продолжил его разглядывать. Антэнк уставился на него в ответ, и тот, удивленно моргнув, отвел взгляд.

– Хорошо, – послышался ответ. – Он встретится с вами в вестибюле.

Где-то глубоко внутри полыхнула боль. Какая-то важная частичка внутри Джоффри резко напряглась и послала разряд вдоль пищевода в череп.

– Н-нет, – сказал он. Не пой. Улыбайся.

Он послушался сам себя и, широко улыбнувшись, продолжил:

– Не стоит его беспокоить. Я сам к нему поднимусь.

– Он сказал, что спустится к вам, – ответил грузчик и многозначительно поднял бровь.

– Но так не получится, – сказал Джоффри, а потом вспомнил: Не говори это вслух.

Но было уже поздно.

– Что не получится? Как так?

Грузчик по другую сторону ворот вновь принялся разглядывать его и, казалось, вслушиваться в диалог.

Улыбайся.

– Не обращайте внимания, – ответил Антэнк. – Я встречусь с ним, как вы и сказали, в вестибюле.

Такой ответ, казалось, разрядил напряжение. Грузчики посмотрели по сторонам и открыли ворота, пропуская Антэнка внутрь.

– Они все твердили, что вы сошли с ума.

Пой.

Не пой.

– Ну, знаете. Так и начинаются слухи, – ответил Антэнк. – Не верьте всему, что вам говорят.

И потом совершенно неосознанно с его губ слетело:

– Тра-ла!

– Что? – оторопел грузчик.

– Ничего-ничего. Просто напеваю. Песня привязалась. Никак от нее не избавиться. Терпеть не могу, когда это случается, а вы?

Грузчик мгновение подозрительно смотрел на Антэнка, а потом пробурчал:

– Ладно. Просто подождите в коридоре. Уигман сейчас к вам спустится.

Готово. Первое препятствие. Первый барьер. Иди спокойно. На Промышленном пустыре Антэнк приучился ходить шаркая, согнувшись под грузом одеял и выброшенных на свалку пальто, которые всю зиму таскал, чтобы оградиться от мороза. Вскоре такая походка вошла в привычку. Но он знал: сейчас было очень важно, важней всего на свете, идти с прямой спиной, расправив плечи. Подбородок высоко поднят. Это единственное, что помогало не скрючиться наподобие Квазимодо. Он знал, что иначе выдаст себя, раскроет, что только пытался быть собой прежним.

Джоффри вошел в сияющий белизной вестибюль башни Титана и кивнул дежурному за стойкой – чисто выбритому молодому человеку в очках. Когда тот заметил, что в стеклянную дверь входит Антэнк, на его лице отразился шок.

– Д-д-добрый вечер, мистер Антэнк, – выдавил он, – давно мы вас не видели.

Антэнк замер, не зная, что ответить. Такого он не репетировал. Разговор с ночным дежурным в вестибюле на карточках не упоминался.

– А вы и не могли, – ответил он через какое-то время. – Меня не было.

– Не было?

– Да, не было. Ну, вы понимаете.

Дежурный улыбнулся, явно решив поверить Антэнку на слово: