Текст книги "Империя Дикого леса"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Глава двадцать третья
Одинокая скала

Должно быть, Прю уснула. Ей снилась вдовствующая губернаторша Александра. Она склонялась над девочкой с ласковой материнской улыбкой на лице. Александра любовно тянула руки к Прю, и та с изумлением увидела, как те медленно превращаются в длинные лозы плюща. Кошмарный сон сопровождало вездесущее тиканье, доносившееся от молчаливого халифа в трюме. Во сне тикающий звук вдруг преобразился в слова, в четкую речь, английскую и одновременно не английскую. Прю вздрогнула и проснулась; пока она спала, под прутья решетки кто-то просунул тарелку еды. В сером иллюминаторе разгоралось тусклое сияние. Занимался рассвет.

Поднявшись, девочка заметила, что халиф всю ночь так и провел на сундуке, неподвижно сидя в одной позе, словно жуткий каменный страж. Она схватила тарелку – там оказался пряный рис с фасолью – и принялась запихивать еду в рот. До нее только сейчас дошло, что она умирает с голоду. У приключений вообще есть свойство дурно влиять на режим приема пищи.

Закончив, Прю поставила тарелку на пол и вспомнила свой короткий сон. Тиканье все не ослабевало. Тогда, вместо того чтобы заговорить с халифом, она попыталась молча обратиться к этому звуку.

И обнаружила, что тот отзывается.

Почти сумев завязать разговор с тиканьем, она ахнула от неожиданности: ее вдруг осенило, что звук исходил от какого-то растения внутри самого халифа. Краем глаза заметив легкое движение, Прю подняла голову и увидела, что плечи халифа совсем чуть-чуть подергивались.

Она снова попыталась мысленно обратиться к собеседнику: «КТО ТЫ?»

Шум, раздавшийся в ответ, расшифровать было невозможно. Халиф дернулся снова, слегка поводя плечами.

По тону можно было предположить, что это что-то органическое, но определенно не человек. Звук обладал всеми свойствами, какие она привыкла замечать в голосах растительного мира, но звучал словно бы на другом диалекте, если можно так выразиться. И тут она поняла.

С ней говорит плесень.

«ГДЕ ТЫ?»

Тиканье. Тиканье. Халиф слегка тряхнул головой.

Она решила, что это подсказка.

«В ЧЕРЕПЕ?»

В тикающем шуме зародилось слово: «ЗДЕС-С-С-С-С-С-С-СЬ».

Прю вспомнила, как на естествознании им рассказывали об удивительных и сложных отношениях между паразитами – например, грибами, – и их хозяевами. Некоторые бактерии-паразиты могли влиять на мышление, другие – на действия и поведение, заставляя хозяина тяготеть к среде, в которой паразит мог успешнее распространяться и попадать в другие организмы. Весь класс гудел от изумленного отвращения. А теперь Прю оказалась лицом к лицу с таким вот примером.

«ИДИ», – подумала она. – «ИДИ СЮДА».

Сосредоточив всю волю, девочка приказала звуку приблизиться. Она использовала тот же самый тон, которым ей удалось заставить траву у ног шевелиться, а ветви – сгибаться без ветра.

«СЮДА».

Халиф все так же молча задрожал, словно прямо под ним началось землетрясение. И тут – звук, человеческий звук: влажный кашель.

Корабль накренился на ветру, матросы наверху закричали, и халиф грохнулся с сундука на пол, схватившись руками за маску.

Прю вскочила с койки и прижалась лицом к прутьям своей темницы: «КО МНЕ!»

На скорчившегося халифа накатывали шумные рвотные позывы, руки его потянулись к лицу и сорвали маску с капюшоном, словно он задыхался, а причиной тому был его странный наряд. Серебристая маска скользнула по полу трюма, и Прю с изумлением заметила, что под зеркальной поверхностью скрывался не кто иной, как Шеймас, один из диколесских разбойников. Его борода слиплась от пота, а кожа выглядела так, словно давным-давно не видела солнечного света. Налитые кровью глаза бешено вращались, а грязные пальцы вцепились в лицо, словно он пытался содрать собственную кожу.

– Шеймас! – заорала она, протянув руку сквозь прутья. – Шеймас, это я, Прю!

Но он не слышал ее и продолжал корчиться на полу, пытаясь засунуть пальцы в рот и ноздри. Его сотрясали судорожные вздохи, и он безуспешно пытался откашляться, крепко прижимая колени к груди. Наконец что-то случилось: из его горла послышался влажный задушенный звук, и из правой ноздри вылезло нечто коричневато-зеленое и очень вязкое, размером с грецкий орех. Выпучив глаза, он схватился и начал тащить; от маслянистого шарика тянулись тоненькие усики, переплетенные в запутанную сеть, которой он цеплялся изнутри за нос разбойника. Осторожно вытягивая эту путаницу корешков и постоянно борясь с рвотными позывами, Шеймас сумел извлечь на свет настоящую паучью сеть склизких усиков, похожих на порцию мутировавших коричневых макарон. Они шлепнулись на пол дрожащим комком, все еще продолжая тикать у Прю в голове.

– Шеймас, – прохрипела она. – Бросьте его в окно, – казалось, это обязательно нужно было сделать; коричневый клубок всасывал в себя воздух и тикал уже просто оглушительно.

Собрав остатки сил, словно очень больной человек, которому отчаянно необходим глоток воды или пульт от телевизора, Шеймас схватил комок слизи в кулак и подполз к ближайшему иллюминатору. С трудом взобравшись на подвернувшийся ящик, он открыл окно и швырнул гадость в покрытые туманом воды.

Тиканье умолкло. Теперь Прю слышала лишь скрип корабля да стоны снастей.

– Где… – выдохнул разбойник. – Где я?

– Вы на корабле! А корабль плывет на Скалу.

Он посмотрел в ее сторону; внезапное осознание того, что это – его старая знакомая, свалилось на него, словно груда камней.

– Прю! – воскликнул Шеймас. – Прю Маккил! Чего это ты сидишь тут взаперти?

– Ну, если честно, вы как бы приложили руку к тому, чтоб меня сюда посадили.

– Я? – он принялся торопливо стирать с лица слой соплей и грязи, потом отвел руку, пытаясь разглядеть слизь на свету. – Что это была за дрянь?

– Губка. Плесень с Сухого Древа. Кто-то вас ею накормил.

– Кто?

– Не знаю. Кто-то из Синода.

Шеймас, казалось, принялся рыться в памяти; мгновение он пялился себе на ноги, а потом сказал:

– Синод. Сухое Древо. Вспоминаю. Я был на юге, так? Был я, значится, там… – воспоминания, видимо, хлынули волной, заполняя пустоты упущенного времени. – Я был послом. Послом от разбойников. Остался на юге после сражения при Пьедестале. Синод… они меня вызвали. Приняли к себе. Я не понимал, что делается, Прю, клянусь, не понимал.

– Все нормально, Шеймас. Это не ваша вина.

– Но что я наделал? Где остальные? Где Брендан? Что сталось с другими разбойниками?

Прю стиснула прутья решетки:

– Я думаю, то же самое. Они съели эту гадость. И вступили в Синод.

– Но как? – понимание накатывало постепенно. – Ты не думаешь… неужто я? Это я, что ли, их убедил?

– Вы что-нибудь помните?

– Нет, с какого-то момента в голове туман начинается, – он сосредоточенно прищурился. – Я помню встречу с Синодом. С такими ребятами в масках. Что-то про компенсацию за наши жертвы в сражении. Дальше все смутно. Хотя, может… О боги! – он съежился и уронил голову на грудь. – Теперь помню. Я поехал в Дикий лес. По поручению халифов. С запасом еды. Продовольствием. От Синода, – он посмотрел на Прю невидящим взглядом. В глазах его стояли слезы.

– Это все я, так? – выдавил он. – Я скормил им эту дрянь.

Прю просто смотрела на него, стискивая пальцами решетку и не зная, что ответить. Сама мысль казалась нелепой. И все же она видела, на что способна эта плесень. Паразит, разрастаясь в черепе, вводил своего носителя в бессознательный ступор, делая очень уязвимым для воли Сухого Древа.

– Это не ваша вина, Шеймас, – сказала она. – Вас обманули. И отравили.

– А что потом? Как я… как мы очутились на этом корабле?

– Долгая история. Меня отправили на Скалу – это такой утес в океане. И приговорили к изгнанию. Навсегда.

– Да за что же?

– Похоже, я теперь враг. Как минимум, в глазах Синода. Эх, Шеймас, столько всего произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я была в разбойничьем лагере – сразу после того, как все ушли. Мы вместе с Кертисом были. Мы думали, что вас перебили кицунэ – чудовища-перевертыши – но, выходит, разбойники бросили лагерь еще раньше. Наверно, как раз когда вы пришли и накормили их плесенью… – она на ходу собирала кусочки истории в единую картину и не заметила, как искривилось лицо Шеймаса при напоминании о том, что он отравил своих товарищей-разбойников. – Я вернулась в лес, чтобы возродить Алексея, наследника усадьбы. Так мне сказало Древо Совета. А теперь… теперь… – тут Прю умолкла, пытаясь успокоить скачущие мысли. Она вспомнила внезапное ощущение, накрывшее ее в ночи, когда в бок корабля ударила волна и она почувствовала чье-то присутствие. – Я… я не уверена, – заключила она, – но мне кажется, что Александра вернулась.

Разбойник уставился на нее широко распахнутыми глазами, словно бы укладывая в голове все, что ему рассказали.

– Так, первым делом выберемся отсюда, – скомандовал он, вставая. – Возьмем свое. Освободим моих братьев и сестер, – он помолчал. – Кертис цел? Я ведь его не травил?

– Нет, он был со мной. Где он сейчас, не знаю. Мы разделились еще несколько месяцев назад; он отправился выяснять, что случилось с разбойниками, – Прю подергала решетку, проверяя ее крепость. – А насчет выбираться отсюда – даже не знаю, как это сделать. Там наверху – целая команда матросов. И мы уже так далеко от леса.

Шеймас встал, слегка пошатываясь, и подошел к иллюминатору. Выглянув наружу, он подтвердил ее худшие опасения:

– Кругом вода. Мы в открытом океане, Прю.

– Как такое вообще возможно? Разве это не за границей… не за внешним поясом?

– Туда плавают вот уже многие века. Даже я знаю про Скалу. Это руины старого замка на вершине камня, торчащего из воды. Говорят, его Древние построили. Скала была важным достижением. А потом, как и большинство творений Древних, она развалилась. Во второй эпохе ее начали использовать как наказание для самых страшных преступников – для тех, кто заслуживал худшей смерти, какую только можно себе представить: медленной и долгой.

– Почему никто Снаружи их не видел? В смысле, весь Портленд? По-моему, такой корабль трудно не заметить.

– Как и все торговые корабли, они плавают под защитой тумана.

– Дурдом, – прошептала Прю.

– Но нам надо тебя освободить, – сказал Шеймас, подойдя к решетке и хорошенько ее тряхнув. – Перво-наперво. Есть у меня ключ? – спросил он задумчиво и принялся рыться в складках своего балахона, но ничего не нашел. – Нет. Видно, тутошняя команда не доверит такую ответственность чокнутому фанатику.

– Кстати, там наверху, насколько я помню, не меньше десятка человек, – вставила Прю.

– Да уж. Вляпались мы. Ничего не скажешь.

Вдруг над головами у них раздался скрежет; кто-то открывал крышку люка.

– Быстрей! – шепнула Прю. – Наряжайтесь обратно!

Но Шеймас и сам догадался. Он торопливо схватил балахон с маской и вскоре снова неподвижно сидел на сундуке молчаливым стражем.

В открытый люк хлынул свет, и по лестнице начал спускаться матрос. Добравшись до трюма, он упер руки в боки и посмотрел на Шеймаса.

– За все это время так и не двинулся?

– На него даже смотреть жутко, – сказала Прю из-за решетки. Эта фраза пришла ей в голову внезапно; она понадеялась, что не переигрывает.

– Понимаю, – сказал моряк. Он несколько раз щелкнул пальцами перед маской Шеймаса; разбойник не шелохнулся. Прю видела, что его грудь под одеждой поднимается и опускается немного быстрее, чем когда он был безмолвным халифом, но в остальном притворяться получалось неплохо. Матрос, худой человек с клочковатыми усами, подошел к двери камеры Прю и сообщил:

– Подбираемся уже, Дева. Скоро пришвартуемся на Скале. Мне поручено отвести вас наверх.

Но не успел моряк вынуть из кармана штанов ключ, как раздался глухой стук, и его глаза закатились. Словно пугало, из которого вытащили деревяшку, он рухнул на землю грудой шерстяной одежды и немытой кожи. За ним стоял Шеймас, и его руки еще были занесены в «разбойничьем ударе», которому даже самого неопытного разбойника обучали не позже пары недель после принесения клятвы. Исполненный правильно, этот удар со спины должен был погрузить жертву в глубокий и довольно приятный сон.

– Ничего себе, – восхитилась Прю.

Шеймас скинул маску, сопроводив свое движение тихим проклятием, а потом выудил из кармана спящего моряка ключ. Через мгновение он уже освободил Прю из темницы, и теперь они вместе стояли в окружении ящиков, тюков и храпящего посреди трюма матроса.

– Что дальше? – спросил Шеймас, судя по всему, растерявшись.

– Хороший вопрос, – сказала Прю.

В этот самый момент корабль дернуло и тряхнуло. Прю подбежала к иллюминатору и, забравшись на ящик, выглянула наружу. Там, посреди широкой, серой водной глади, она увидела Скалу.

Небо было низкое, словно подвесной потолок над мрачным школьным кабинетом, и тускло светящиеся облака протянулись во все стороны нескончаемой серой рябью. Неприветливые воды Тихого океана, такие же серые, как небо, суровыми волнами бились о торчащий из них гигантский, замшелый камень высотой в сотни этажей. Он служил грубым фундаментом каменному зданию, которое там каким-то немыслимым образом умудрились построить. Строение напоминало замок или крепость, хотя торчащие ввысь зубцы обвалились, а стены лежали в руинах, словно оно вытянулось слишком высоко или слишком долго боролось с мощью природы. По скале бежала длинная каменная лестница – свидетельство того, что некогда это место было населено, что когда-то людям нужно было туда добираться. Корабль качался на волнах, которые влекли его к единственному видимому месту швартовки: деревянному причалу-волнорезу.

Прю повернулась, чтобы сообщить об увиденном Шеймасу, и обнаружила, что разбойник стянул с ремня моряка абордажную саблю и размахивал ею, дико вращая глазами.

– Выход один, – сказал он решительно.

– А мне можно?

Шеймас нахмурился. В итоге пришлось пустить в дело ножку стола, которую они нашли у стенки трюма. Прю перехватила ее поудобнее и кивнула.

– Пора начинать, – сказала она.

То, что они начали, легко можно описать коротким и довольно печальным абзацем. Не составив никакого особенно подробного плана действий, они шумно взобрались по лестнице, откинули крышку люка в сторону и гордо предстали перед матросами. Те, в свою очередь, несколько удивились, увидев, что их пленница оказалась на свободе, а человек, который, предположительно, был членом безмолвного Синода, носит спутанную бороду и машет саблей, при этом вопя что-то вроде «Получите, негодяи!», «Это бунт!» и тому подобное. Однако, несмотря на саблю и ножку стола, их было всего двое против доброго десятка невозмутимых моряков, и Прю с Шеймасом довольно быстро оказались разоружены и привязаны к главной мачте, лишь немного помешав умелой команде корабля осторожно подвести его к причалу на Скале.

– Ну и ну, – изумился Шеймас, когда дело было сделано, и его спина оказалась плотно прикручена к твердому дереву мачты. – А они не промах.

– Пожалуй, стоило получше все продумать, – вздохнула Прю. Что ж, по крайней мере, теперь она вдыхала свежий морской воздух; в этом ее нынешнее положение выигрывало по сравнению с заключением в трюме.

– В другой раз – обязательно.

– Сомневаюсь, что у вас будет другой раз, – сказал капитан Штива, случайно услышав их разговор. – Остаток дней проведете на Скале. Не стоит надеяться, что вас спасут.

Разрушенная крепость качалась на пляшущем горизонте; моряки, занимаясь каждый своим делом, подводили разогнавшийся корабль к причалу. Воздух полнился криками чаек и влажным туманом. Над головами Прю и Шеймаса, хлеща, трепетали холщовые паруса. Матросы выкрикивали команды и звали друг друга. Вскоре корабль резко стукнулся о причал, и на ржавых швартовых тумбах восьмерками затянули концы. Через борт перебросили доску, и Прю с Шеймасом отвязали от мачты. Толпа моряков под прицелом пистолетов препроводила их по доске на причал. Капитан Штива возглавлял группу.

Прю молчала, не сводя глаз с разрушенных стен на вершине скалы. Их с Шеймасом повели вокруг подножия утеса по спиральной каменной лестнице, сделанной из какого-то пожелтевшего песчаника. Ступени повторяли структуру основания, опускаясь и поднимаясь вместе с естественными неровностями камня, и закончились обвалившейся каменной аркой. За аркой открывался вид, от которого у Прю едва не подогнулись колени.

Перед ними в окружении обветшалых стен лежал внутренний двор, заваленный останками бывших осужденных. Землю, словно конфетти на площади после парада, покрывали обломки костей.

– Вы этого не сделаете, – потрясенно выдавила Прю. – Так нельзя.

Капитана Штиву, казалось, это мрачное зрелище поколебало.

– Мне очень жаль, Дева, – сказал он. – У меня приказ.

– Плевать я хотел на ваши приказы, – заявил Шеймас и тут же подтвердил слова делом, плюнув на кучу останков какого-то бедолаги.

– Вы не обязаны их выполнять, – взмолилась Прю. – Вы можете сделать то, что вам подсказывает сердце. Вы же понимаете, что это неправильно. Что это не «во благо революции».

Капитан не ответил.

– Развязать, – приказал он.

Их вывели на середину помещения; в разваленных стенах бушевал ветер, промораживая всех насквозь. Моряки вскинули пистолеты, взвели курки и стали отступать прочь от осужденных.

– Посмотрите, что они сделали с Шеймасом! – крикнула Прю. – Они залезли к нему в голову. Накормили плесенью. Не думайте, что они и с вами того же не сделают.

– Глупцы! – сказал Шеймас. И снова, уже тише, повторил: – Глупцы.

Моряки не ответили. Вскоре они скрылись из виду и пустились вниз по длинной лестнице к «Веселой луне», которая колыхалась у причала, натягивая канаты. Прю и Шеймас остались посреди замка на вершине Скалы, стоя по щиколотку в густом ковре разбросанных костей.

Глава двадцать четвертая
Последние из диколесских разбойников

Элси раньше не представляла, каково это – потерять дар речи. Она читала об этом в книгах и слышала от других людей (хотя ей казалось немного нелогичным, когда кто-то говорил, что потерял дар речи). И все же она по-настоящему не знала, как это, до того момента, когда, болтаясь в плетеной сети-ловушке посреди глухой лесной чащи, впервые за многие месяцы увидела своего пропавшего брата. Сначала она выкрикнула его имя, но потом дар речи ее покинул, и дальше она могла только молча пялиться из недр сети на долговязого мальчика, который вышел на поляну, держа в руке горящий факел. Всегда довольно тощий, он, казалось, еще больше вытянулся; невероятно, насколько повзрослевшим выглядело его лицо. А еще у него на плече вроде бы удобно устроился какой-то грызун.

Ее брат выглядел столь же потрясенным. Он нерешительно поднял факел и всмотрелся в сеть.

– Элс?

На эту секунду Элси потеряла абсолютно все остатки дара речи и в ответ на вопрос брата не смогла издать ни малейшего звука. К счастью, у ее сестры, висевшей чуть выше и левее – так что ее волосы болтались у Элси перед лицом, – подобной проблемы не было.

– Кертис! – крикнула она, впрочем, не особенно сдвинув беседу с места.

– Рэйчел?

Внезапно язык Элси снова зашевелился.

– Кертис! – заорала она.

– Элси! – завопил Кертис в ответ, как будто только сейчас поняв, о чем разговор.

– Вы что, знакомы? – спросил Нико, деликатно разбавив эту монотонную перекличку.

– Это наш брат! – громко объявила Рэйчел с непривычным для нее оживлением в голосе.

– Првд? – донеслось от Гарри. Элси вдруг заметила, что его крепко прижало лицом к ее спине – она поняла это, потому что скорее почувствовала его слова, чем услышала.

И тут, к огромному удивлению всех присутствовавших (за исключением, пожалуй, Кароля и Роджера, которые качались в собственной сети в десяти футах от Неусыновляемых и были привычны к чудесам леса), грызун на плече Кертиса открыл крошечную пасть и заговорил. Словами. На английском.

– Это твои сестры? – спросил крыс.

Прежде чем кто-либо успел ответить на вопрос, Нико, видимо, решив, что говорящая крыса – явление более изумительное, чем невероятное стечение обстоятельств, которому он сейчас был свидетелем (воссоединение сестер и брата Мельберг после стольких месяцев догадок и поисков при донельзя странных обстоятельствах), спросил:

– Это сейчас крыса говорила?

– Да, – ответил крыс оскорбленным тоном. – Крыса. А что, какие-то проблемы?

– Никаких совершенно, – заверил Нико. Потом посмотрел вниз на Рути, чей лоб торчал у него под подбородком. – Эта крыса разговаривает, – прошептал он.

– Кажется, да, – столь же изумленно подтвердила Рути.

Кертис все это время лепетал, фыркая и заикаясь, будто сломанный кран.

– Вы… – начал он. – Как… что вы… Где… – наконец, разогнавшись, он выпалил: – Где мама с папой?

– В России! – крикнула Элси. – Тебя ищут, придурок! – девочка обнаружила, что за время своей вынужденной немоты удивление ее поуменьшилось, и теперь она, кажется, немного рассердилась. Сестра присоединилась к ней и, только что огнем не пыхая, вылила на голову брата целый ушат ядовитых проклятий.

– М-да, – сказал крыс. – Очаровательные сестры.

Кертис начал защищаться, бросаясь скудными оправданиями, а две девочки теперь уже орали на него громким дуэтом.

– Но я… – мямлил он между выпадами сестер. – Ну, я думал… Все просто очень запутанно!

Наконец над воплями детей возвысился громкий, взрослый голос Нико:

– ТИХО!

И все затихли.

Диверсант – правая нога которого неудачно застряла в ячейке сети, когда та взлетела вверх, и который теперь висел практически вниз головой, обернув колено вокруг одного из канатов, словно профессиональный гимнаст посреди выступления на трапеции, – спокойно попросил:

– Пожалуйста, не мог бы ты опустить нас вниз?

– Можем мы быть уверены, что эти две девчонки на нас не набросятся? – спросил крыс.

– Ш-ш-ш, Септимус! – Кертис отвернулся от болтающихся в воздухе клеток. – Это мои сестры, – он залез в кусты неподалеку и привел в действие какой-то скрытый механизм. Вскоре Элси почувствовала, что сеть разворачивается и медленно опускается на землю. Рэйчел, силясь выпутаться из кучи лежащих на земле веревок и тел, окликнула брата, прежде чем он сделал то же самое со второй ловушкой.

– Кертис, не выпускай их пока! – крикнула она, торопливо указывая на другую сеть.

Кертис высунул голову из кустов.

– Что?

– Один из них – очень плохой человек! – это было единственное объяснение, которое пришло ей в голову в такой спешке.

К тому времени, как Кертис перестал развязывать канаты, удерживающие в воздухе вторую ловушку, Нико, Марта, Рэйчел и Гарри успели подбежать к тому месту, над которым она висела, и приготовиться. Элси, поднявшись, никак не могла отвести глаз от старшего брата, все еще изумленная его неожиданным появлением здесь, посреди Непроходимой чащи.

– Ладно, – сказал Нико. – Опускай.

Кертис послушно развязал здоровенный узел, скрытый в лесной подстилке, и сеть с мучительным скрипом начала опускаться. Конечности Роджера и Кароля, нелепо перетянутые веревками, торчали из купола ловушки, будто щупальца актинии. Стоило им коснуться земли, как Нико и Гарри бросились в атаку и крепко ухватили Роджера за руки, а Марта помогла Каролю подняться и отвела его на безопасное расстояние.

– Спасибо, милая, – сказал старик.

Отвязав канат, Кертис шагнул было обратно на поляну, но тут его настигла Элси – она прыгнула на него и обхватила руками за шею так, что едва не задушила.

– Кертис! – заорала она. – Я так и знала! Так и знала! Я знала, что мы тебя найдем. Я так по тебе скучала, так скучала. Но еще я очень сильно на тебя сердилась.

Кертис заключил сестренку в ответные объятия.

– Я тоже скучал, Элс. Я так виноват. Столько всего случилось. Мне так много надо вам рассказать. Я даже не знаю, с чего начать.

Их разговор прервали протестующие восклицания Роджера Суиндона, который вдруг принялся вырываться.

– Веревку! – крикнул Нико.

– А, точно, сейчас, – ответил Кертис и, нырнув в темноту леса, вытащил короткий кусок веревки, на вид – самодельной. Он бросился к дергающемуся пленнику и за какую-нибудь пару секунд ловко скрутил ему руки.

– Неплохо, – похвалил диверсант, впечатленный таким талантом.

Рэйчел и Элси ошеломленно наблюдали за братом. Он вдруг словно бы сконфузился.

– Этому там первым делом учат, – попытался объяснить он.

– В каком смысле «первым делом учат»? – спросила Рэйчел.

– На разбойничьей подготовке, – ответил брат. Тот самый брат, которому, как помнила Рэйчел, мама писала в школу освобождение, чтобы ему разрешили пропустить день сдачи обязательных президентских стандартов по физкультуре.

– На разбойничьей подготовке? – переспросила она. – Это что еще такое?

– Это теперь моя жизнь. Этим я тут и занимаюсь. Я – разбойник. Диколесский разбойник.

– Круто! – воскликнула Элси, захваченная этим удивительным объяснением. Она представить не могла, что у нее когда-нибудь будет брат-разбойник. Конечно, такая возможность ей и вовсе в голову не приходила; это оказался приятный сюрприз.

– Диколесский разбойник? – повторила Рэйчел скептически. Она ни на секунду не переставала быть старшей сестрой. – Что это такое? Такие вообще бывают?

Кертис до странности застыдился от вопросов сестры и словно бы упал духом, но тут вмешался Кароль:

– О да. Еще как бывают. Я не ожидал столкнуться с бандой диколесских разбойников, но нам повезло. К тому же, этот, кажется, будет нам союзником. А где же вся твоя братия, любезный разбойник?

– Они следят из-за деревьев, – сказал Нико, вглядываясь в чащу. – Почему твои товарищи не выходят к нам?

Хотя поддержка старика, казалось, ободрила Кертиса, его голос звучал уже не так уверенно:

– Потому что это только куклы. Манекены. Я их сам сделал. Диколесских разбойников… больше нет.

– Ох! – нахмурился Кароль. – Это очень странно.

Марта поспешила поддержать его.

– Все хорошо, Кароль? – спросила она.

– Замечательно, милая моя, – сказал слепец, моргнув деревянными глазами. – По крайней мере, мы свободны.

– Да, – сказала Марта, обнимая старика за пояс. – Я знала, что нас освободят, – она повернулась к остальным и, широко улыбаясь, добавила: – Спасибо, ребят.

Тут Неусыновляемые, воссоединившиеся с Каролем и своей подругой, бросились обниматься, жать друг другу руки и, захлебываясь, обсуждать жуткие испытания, которые выпали на их долю в башне Титана. Кароль, гордый крестный отец этой необыкновенной семьи, смотрел на детей невидящим взглядом и сиял улыбкой.

Когда все немного успокоились, Рэйчел и Элси наперебой закидали брата вопросами, и он принялся рассказывать изумленным сестрам свою длинную и невероятную историю. Элси стояла, зажав рот ладонью, с полными слез глазами, поражаясь необыкновенным приключениям, которые свалились на ее брата с тех пор, как они в последний раз виделись, отправляясь в школу ранним осенним утром, точно так же, как и бессчетное количество раз до того. Когда он добрался до рассказа о городе кротов и о том, как Прю собиралась воссоединить таинственных механиков и вернуть к жизни механического принца, Элси тихонько вскрикнула.

– А как его звали – второго, которого вы искали?

– Кари вроде бы? Что-то такое… – ответил Кертис. – Не знаю. Это случилось так давно, а потом мне надо было сосредоточиться на том, как тут выжить, и я даже забыл о нем.

– Но он был слепой?

– Ну, по крайней мере, так медведь сказал. Губернаторша приказала выколоть ему глаза.

В благоговейном молчании сестры обернулись и посмотрели на Кароля Грода. Старик, до того внимательно слушавший рассказ, шагнул к юному разбойнику.

– В самом деле, так и было, – сказал он. – Но я сделал себе вот эти старые деревяшки, видишь? Служат мне верой и правдой.

– ДА! НУ! – изумленно отчеканил крыс на плече мальчика.

– Точно. Кароль Грод, – сказал Кертис, глядя на старика. – Вы – второй механик. Который сделал Алексея.

Элси и Рэйчел хором ахнули.

– Он самый, – как ни в чем не бывало произнес старик и тут же добавил: – Но я не сумел бы сделать это в одиночку.

– Да, конечно, – пораженно выдавил Кертис. – Вам нужен был второй. Эсбен Клампетт, медведь.

– Верно. Не знаю, где он теперь. Меня-то изгнали во внешний пояс. Завели в чащу и бросили.

– Там мы с ним и встретились, Кертис, – вставила Элси. – Мы все застряли во внешнем поясе, – она повернулась к Каролю и удивленно спросила: – Так вот за что вас изгнали? Почему вы нам не рассказывали?

– Да как-то к слову не пришлось, – смутился старик, а потом добавил: – Тема-то ведь болезненная, милая моя. Я не особенно люблю говорить об этом. Раны у меня остались не только на теле. Живя там изо дня в день, я пытался забыть.

– Как вы выбрались? – спросил Кертис, оглушенный всей этой удивительной новой информацией. – И как забрались… сюда… сейчас?

– Так же, как ты, – влезла Рэйчел.

– Лесная магия, – добавил Кароль, ковыляя к ней с Мартой под руку.

– Значит, она в нас точно есть, – подытожил Кертис. – Я раньше сомневался. В смысле, у меня вроде бы легко получалось переходить границу, но я никак не мог понять почему. Должно быть, она у нас в крови, – он с новым энтузиазмом повернулся к Каролю. – Надо доставить вас к Прю. Эсбен с ней.

Веки старика широко распахнулись, и деревянные шары выпучились в глазницах.

– Он жив?

– Его тоже изгнали. Сослали в Подлесье. Мы с Прю его нашли. Такое же жуткое вышло совпадение, – он обернулся вокруг, словно бы вглядываясь в стену деревьев, которая их окружала. – Хотя Прю, наверно, сказала бы по-другому. Она бы сказала, что это воля Древа. Короче, Эсбен теперь с Прю.

– Ничего подобного, – раздалось из темноты. Взгляды толпы обратились на Роджера Суиндона, который по-турецки сидел на траве со связанными за спиной руками.

– Что вы сказали? – переспросил Кертис, махнув в его сторону факелом, с которого упало несколько искр.

– Нет у нее медведя. Он у нас.

– У «вас» – это у кого? – в недоумении спросил Кертис.

– У Синода. У южнолесских халифов.

– Что с Прю? – в голосе мальчика появились суровые нотки.

– Ее больше нет.

Нико наградил Роджера тычком под ребра. Тот, вскрикнув от боли, опрокинулся набок.

– Хватит создавать проблемы, – посоветовал диверсант. – Ты теперь наш пленник.

– Эй! – сказала Элси. – Полегче.

– Прошу прощения.

– В смысле – больше нет? – спросил Кертис.

– Пропала, исчезла. Сгинула навсегда. Изгнана на Скалу. Она там и недели не протянет. По мне, так вам лучше всего отпустить нас с Каролем. Так или иначе, вы все – Внешние, и понятия не имеете, что делать дальше. Вам не справиться с этой миссией, – говоря, он неловко ерзал в своих путах. – Пока мы с вами здесь разговариваем, Синод расширяет границы своей власти над лесом. Если решите остаться, в конце концов вас поглотят или просто-напросто уберут с дороги.

– Поглотят? – выдохнул Нико.

– Да, – сказал Суиндон, с некоторым трудом вернувшись обратно в сидячее положение. – Как ваших друзей-разбойников. Они стали частью Синода.

– Что? – воскликнул Кертис, вдруг бросившись к пленнику, словно собирался поджечь его факелом. Тот, заметив его приближение, дернулся. – Вы знаете, где разбойники?