Текст книги "Найти в Нью-Йорке"

Автор книги: Колин Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

25

Ему позвонила Вайолет: вот так сюрприз. Он подождал, пока прожужжит дверь, потом поднялся по лестнице. Она лежала в постели при задернутых шторах и курила; на покрывале высилась гора журналов.

– Господи, Вайолет, неужели ты не можешь, ну я не знаю, малость прибраться?

Под одеялом она двинула своим обширным корпусом:

– Не могу, милый.

– Почему?

– Я получила более-менее все, что мне нужно.

– А чего ты хотела?

– Я кое-что услышала. Тебе будет ужасно интересно.

– Что такое?

– Сначала нацеди мне стаканчик, ладно?

Он подошел к столику у кровати. Бутылка, которую он принес накануне, стояла на прежнем месте, только теперь наполовину пустая.

– Ну так вот, Виктор, я поговорила с некоторыми девочками, и они рассказали кое-что про тех девушек, которых нашли на пляже…

– А я-то тут при чем?

– Может, и ни при чем, а что?

Он принес ей выпивку и уселся рядом. Она осушила бокал.

– Я просто подумала, что тебе надо об этом знать, – произнесла Вайолет, и по ее глазам было видно, что она беспокоится. Он уже давно не видел ее такой.

– Ну что такое?

– Там, в машине, была третья девушка.

– Что? – Хотя, конечно, могло быть и так. Он ведь, когда ехал за ними по Белт-парквей, еще подумал, что в машине вроде бы сидят трое, а позже решил, что ему показалось.

– Да, она потом вылезла из зелени, там маленькая автостоянка, а вокруг высокая трава. У миссис Поланци есть двоюродная сестра, так вот, у нее рядом дом, и она мало спит по ночам, потому что ее мужу надо давать кислород. Она видела хорошенькую китаяночку, которая бежала по дороге. Шел дождь, трудно было что-нибудь как следует разглядеть. Она только потом про нее вспомнила. Ну так вот, на следующий день на место преступления приехала полиция, и она им рассказала, а они ответили – спасибо за информацию, как будто они уже это знали. А еще дня через два она увидела, как на той парковке останавливается большой белый лимузин, а в нем – целая орава китайцев в дорогих костюмах. Она говорит, что никогда такого не видела. Тут-то она и вспомнила про ту китайскую девушку. Потом, когда машина проехала мимо нее, она записала название компании, которая дает эти лимузины напрокат. Ну так вот, она рассказала своему кузену Фрэнку, а Фрэнк обмолвился мне, а я…

– Фрэнк – еще один тип, который с тобой играет в палочку и колечко?

Она мягко пнула его ногой:

– Какое тебе дело?

– Просто интересуюсь.

– Ты хочешь знать? – подзадоривала она его. – Хочешь, я тебе все расскажу?

Он встал, чтобы уйти.

– Послушай, Вик. Я стараюсь тебе помочь. Ну так вот, у моего друга Ронни служба проката лимузинов в Бэй-Ридже, и я попросила его позвонить в ту лимузинную компанию, хотя она манхэттенская, у него ведь все равно там есть связи, ну так вот, он достучался до менеджера, и тот ему сказал, что в том лимузине ехали настоящие китайцы, то есть из Китая, понимаешь, и что счет за машину отправили в Китай – в какой-то банк или еще куда-то. Ну так вот, менеджер сказал, что содрал с них втрое больше, чем обычно, просто чтобы посмотреть, как они поступят, и они ответили – отлично, выпишите счет нашей компании, и он потом спросил у шофера, который был не китаец, куда они ездили и прочее, а шофер сказал, что ничего не понял, а понял только то, что они ищут девчонку, которая была в той легковушке. – Вайолет потеребила край ночной сорочки. – Ну так вот, Вик, эта китаянка – что-то вроде важной персоны для какого-то китайца с большими деньгами, понимаешь?

Он сидел на кровати, размышляя об этом, механически гладя ладонью ее большую мягкую грудь. Ничего, если из его молчания Вайолет заключит, что эти сведения представляют для него ценность. Шофер наверняка знает больше, чем прикидывался: например, куда ездил лимузин и кто еще мог быть в той легковушке. Вик наклонился поближе и поцеловал Вайолет в щеку.

– Что бы я без тебя делал? – проговорил он.

– Ох, Вик. – Она взяла его за руку и стала целовать ему пальцы. – Я просто немножко переживаю, ты же понимаешь.

Другой рукой он гладил ее по затылку. Ей это нравилось, он видел. Ох уж этот роман с Вайолет. Это ведь роман, нечего сомневаться. Грустный, но настоящий. Наверное, она единственная на свете, кто действительно о нем заботится. И судя по всему, только что она спасла ему жизнь. Теперь у меня есть преимущество, сказал себе Вик, и уж я достану этого типа.

26

Отец спал, и Рэй смотрел на него, чувствуя, как наваливается оцепенение. С ним уже такое случалось: например, когда он принес тело семилетнего мальчика его отцу, дело было на склоне горы в Кашмире, и хотя ребенок умер больше суток назад, из-за холодной погоды тело окостенело и пахло каменной пылью, в которой он лежал. Рэй смотрел, как отец мальчика безмолвно валится на землю, теряя сознание от горя, и пока кто-то бегал за водой и одеялом, Рэй держал мальчика на руках, глядя, как ветер шевелит его красивые черные волосы. Это была честь – держать тело сына перед человеком, который так сильно его любил, но было в этом и нечто смиряющее гордыню; и Рэй тогда понимал, что мог бы продержать мальчика на руках столько, сколько потребуется. В такие мгновения он понимал: все, чего он когда-либо хотел или мог захотеть, совершенно несущественно, и тайна обретения душевного покоя – насколько его вообще возможно обрести, – наверное, в том, чтобы хотеть как можно меньше для себя и как можно больше для других, особенно для тех, кто никому не желает зла. В такие моменты (были и другие подобные – когда он сорок шесть дней без перерыва таскал тела погибших от цунами, когда строил палаточный городок в горах Турции) он чувствовал, что исчезают какие-то его прежние составляющие. Его религиозное воспитание, к которому он относился равнодушно, теперь и вовсе пошло прахом. И однажды ночью, занимаясь любовью с молоденькой итальянской медсестрой, прелестной девушкой, энергичной, искренней и, похоже, не поддающейся унынию ежедневной работы, он вдруг понял, что трахается с трупом и она занимается тем же самым. Черви, тлен, разложение – жуткие вещи, если применить их к себе. Возрастала ли его похоть от этого смертного смрада? Он не знал. Теперь он во многом не был уверен. Например, он не знал, американец ли он. Разумеется, другие считали его американцем, но хотя он любил Америку, со всеми ее недугами и грехами, то была безотрадная любовь, а может быть даже – неизбежное бремя. Американцы так мало знают об остальном мире. Он встречал соотечественников, уехавших из страны и долгие годы проживших за границей, и они признавались, что их американская сущность со временем начинала растворяться, хотели они того или нет. Так же было и с Рэем. Вероятно, именно поэтому он вернулся домой. Он вернулся, чтобы быть вместе с отцом, но еще и потому, что хотел удостовериться, по-прежнему ли Америка – его дом. А если нет, то сможет ли она снова им стать.

Отец застонал во сне, задрал подбородок и снова сполз пониже. Здесь лежал смышленый бруклинский парнишка, который стал бесстрашным мускулистым детективом, а потом полумертвым телом, тенью, ожидающей, когда ее отпустят на волю. Не допускай, чтобы тебя преследовали призраки, сказал себе Рэй. Ему хотелось погоревать, но он не смел этого делать, потому что если дать себе волю, того и гляди, никогда не остановишься. Когда плачешь по одному – плачешь по всем.

*

Лучше уж шевелиться, поискать эти машины в Рэд-Хук. Он выскочил на Белт-парквей, свернул на скоростное шоссе Бруклин-Квинс, а оттуда съехал на Гамильтон-авеню. Район Рэд-Хук некогда состоял из длинных деревянных доков и кирпичных складов, теперь же был более-менее предоставлен равнодушию времени. На булыжных улицах по-прежнему виднелись немногочисленные деревянные строения, жилища моряков и портовых рабочих, двухэтажные, со стенами и крышами, залатанными и перекрытыми за эти годы десятки раз. Урбанистические затеи еще не вторглись сюда в полную силу, поскольку здесь не было ни метро, ни хорошего парка, ни школ. Рэд-Хук – место, куда вы отправляетесь, если не хотите быть в центре событий, даже если живете в Бруклине. У одной из банд мотоциклистов имелось здесь логово, но они тоже вели себя тихо, очень тихо.

Он медленно катился на своем пикапе по улицам, высматривая открытые места, и наконец подъехал к двору, окруженному двадцатифутовой высоты оградой под высоким напряжением, над которой шел еще десятифутовый слой колючей проволоки. Он видел такую проволоку во всех без исключения странах, где побывал: вокруг военных баз, полицейских постов, портовых сооружений, аэропортов, лагерей беженцев. Мерзкая штука. На стоянке располагалось семь передвижных шредеров, каждый помечен надписью «Корпсерв» и не меньше сорока футов в длину. Большие новенькие машины, и видно, что за ними хорошо следят. Каждая потянет на четверть миллиона долларов, не меньше. Тут он осознал, что «Корпсерв» – организация посерьезнее, чем ему казалось, чем ему признавалась Цзин Ли. «Просто фирма по уборке офисов, – говорила она. – Ничего особенного».

Но чтобы купить эти махины и поддерживать их в рабочем состоянии, чтобы платить за аренду участка, выплачивать страховку, наверняка пришлось потратить несколько миллионов. В глубине стоянки виднелось невысокое кирпичное строение, когда-то его, видимо, подлатали, но кое-как. На двери что-то написано. Он вынул бинокль: китайские иероглифы.

Пока для него все складывалось неплохо. Он припарковал пикап и нашел дорогу к воротам. Висячий замок оказался прочным: чтобы с ним справиться, понадобились бы либо станковые клещи, либо мощная бензопила, но ни того, ни другого у него не было. Он обошел участок по периметру, высматривая, нет ли другого входа. Старая, ветхая водонапорная башня высилась всего в футе от ограды. Он вернулся к машине, вынул нейлоновую веревку длиной восемьдесят футов, альпинистский карабин и длинный лом, загнутый на конце. Моток веревки он повесил на шею, а лом засунул за пояс.

Башня была, видимо, давно заброшена; лестница сбоку проржавела и расшаталась, но ей придется выдерживать его всего несколько мгновений, напомнил он себе. Он поймал руками нижнюю ступеньку, подтянулся и поднялся еще на двадцать футов. Помост, окружавший башню, весь проржавел, и он запрыгал по нему, избегая дыр. Провалишься – переломаешь ноги. Помост на дальнем конце опирался на колючую проволоку и даже слегка нависал над оградой; он укрепил карабин на том куске железа, который, как ему показалось, выдержит, и стал спускаться к ограде, отведя колючую проволоку в сторону, когда двигался мимо. Веревка достигла земли, и он оставил ее висеть, потому что для него это был единственный путь наружу.

Он медленно пошел вдоль ограждения, пока не добрался до здания из красного кирпича. Дверь была заперта, а взламывать ее ему не хотелось. Он осмотрел окна, но проводов сигнализации на них не обнаружил. Стекла были забраны проволочной сеткой. Не то чтобы через такое окно невозможно пролезть, но возни много. На стене он увидел электросчетчик. Здание рассчитано на ток в шестьсот ампер: порядочно, если учесть его небольшие размеры. Диск счетчика едва двигался. Окна в задней стене дома были защищены решетками, задняя дверь заперта снаружи на висячий замок, в нарушение распоряжений Нью-йоркского пожарного управления (которые, так уж получилось, были ему известны). Он взял ломик и не спеша вытянул петлю замка из металлической двери. Потом толкнул створку. Изнутри она тоже оказалась заперта. Но с помощью лома ему удалось проделать достаточно широкий проем, чтобы проскользнуть внутрь. Грубая работа, подумал он, просачиваясь в дом.

В здании было темно. Он вынул фонарь, наткнулся на передвижной бак на колесиках, набитый бумагой. Нашел выключатель. Собственно, домик был заполнен изрезанной бумагой – в контейнерах на колесиках, в огромных трехсотлитровых мешках для мусора. Он заметил, что на синих мешках имеются ярлыки с иероглифами. В дальнем конце здания под большими настенными часами стоял стол с лампами и, похоже, чем-то вроде расписания, тоже написанным по-китайски.

Видимо, «Корпсерв» вселилась в помещение, где когда-то занимались производством, но позже его забросили: на полу желтой краской были нанесены линии, соответствующие, вероятно, какому-то мелкотоннажному промышленному процессу (в те времена, когда Америка еще производила товары, которые хотел купить остальной мир); эти линии указывали на параллельные циклы операций – скорее всего, здесь проходили ленты конвейеров, направлявшиеся в заднюю часть помещения, в погрузочную зону.

На стене, под яркими лампами, висела большая белая доска, предназначенная для того, чтобы на ней писали маркером, на ней было перечислено около тридцати адресов в центре города. В таблице указывалась дата работы машины, уровень подготовки персонала, время прибытия и отбытия, фамилия ответственного и полученный вес нетто. Еще одна большая доска с данными по машинам была разграфлена по датам, в таблице указывался вес груза, фамилия водителя, время прибытия и отбытия, требования, связанные с техобслуживанием, а также пробег в начале и конце операции.

А вот и кабинет, дверь заперта. Возможно, это был своего рода нервный узел. Он взял лом и, недолго поработав с дверью, вскрыл ее. Большой стол, огромные картотечные шкафы. Каждый отведен для хранения бумаг одной из компаний в центре города. Он увидел, как много тут конфиденциальной информации: отчеты о продажах, внутренние распоряжения, юридические докладные, все в таком роде. Откуда они здесь?

Он стал рыться в бумагах на столе, быстро проглядывая каждый листок. Ничего особенного… хотя постой-ка… Факс от некой Нормы Пауэлл:

ИМЯ И ФАМИЛИЯ: Цзин Ли, Ваш прежний жилец, просит моего согласия на то, чтобы вселиться в принадлежащий мне дом. Она назвала вас в качестве своего предыдущего домовладельца. Прошу вас подтвердить, что…

Он посмотрел на дату. Отправлено всего два дня назад. Адрес? Да, и адрес указан: это в Гарлеме. Возле бульвара Адама Клейтона Пауэлла. Цзин Ли в Гарлеме? Ну что ж, сказал он себе, я еду. Он забрал листок с собой, чтобы больше никто не смог найти это послание, и, не трудясь выключать свет, протиснулся во взломанную заднюю дверь.

Он подтянулся на водонапорную башню, перехватывая веревку руками, забрался на железный помост, сбросил веревку и инструменты на землю, спустился по ржавой лесенке и тяжело спрыгнул по другую сторону башни.

Вскоре он уже сидел в пикапе и гнал в Гарлем, не обратив внимания на старика китайца на велосипеде, который стал свидетелем впечатляющего проникновения Рэя на огороженный участок. Пока Рэя не было, китаец несколько минут осматривал пикап. И потом, увидев, как заспешил Рэй, старик начал размышлять, не вынуть ли ему из кармана телефон. Цзин Ли велела в случае чего звонить, так что, пожалуй, пора это сделать.

27

Да, правильно выбрать время – это действительно главное! Марц подождал еще секунду, оглянулся на Фелпса, тот кивнул. Это благодаря Фелпсу они смогли войти в отель в одном из восточных районов: он знал начальника службы безопасности. Чудесное место, хотя Марц удивился, почему Том Рейли не воспользовался услугами «Пьера» или, скажем, «Пенинсьюлы». Или «Риц-Карлтона». Сам он в былые времена иногда так поступал. Женщинам всегда это нравилось, их возбуждала атмосфера.

Марц постучался в белую полированную дверь.

Нет ответа.

Он вежливо постучал снова. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и показалось лицо красивой молодой женщины.

– Да?

Марц вломился внутрь.

– Эй!

Фелпс поспешно вошел следом, захлопнул дверь и любезно объяснил юной леди, что ей необходимо одеться и побыстрее покинуть помещение.

Широкая постель была пуста. Марц увидел, как из-за внутренней двери вырывается парок, услышал шум душа. Он вошел в ванную, где обнаружил Рейли: тот стоял в большой душевой кабине со стеклянными стенками и благоговейно намыливал свой член.

– Неплохо, – заметил Марц.

– Что? Кто там? – крикнул Рейли на звук мужского голоса.

Марц открыл дверцу душа.

– Видишь, что ты меня заставил сделать?

– Убирайся на хрен! – заорал Рейли.

Фелпс вошел в ванную.

Марц протянул руку и выключил душ, намочив рукав.

– Я пытался с тобой поговорить, Том. Я много раз тебе звонил. Я послал за тобой людей на стадион «Янки». Я пригласил тебя домой. В результате каким-то образом вышло так, что твоя жена засунула пальцы мне в задницу. Мы с ней немного поболтали. Уверен, она тебе об этом рассказала. Да, я многое сделал для того, чтобы привлечь твое внимание. Но знаешь что?

– Что? – произнес Рейли, голый и жалкий.

Марц бросил взгляд на его промежность.

– Что-то ты перестал бурлить радостью. В чем дело? Я тебя не возбуждаю, Том? И это после всех хлопот, которые ты мне причинил? Твое сердце не стремится ко мне, ты не хочешь со мной перепихнуться?

– Что вы сказали моей подруге? Где она?

– Ушла, – сообщил Фелпс. – Оделась и ушла.

– Чего вы хотите, Марц?

Марц оглянулся на Фелпса:

– Теперь можешь закрыть дверь.

Так тот и сделал. Марц наклонился, вдвинувшись в душевую кабину.

– Все очень просто, Том, – негромко произнес он. – Ты знаешь, что в «Гудфарм» имела место серьезная утечка. – Он вошел в кабину, шлепая восьмисотдолларовыми ботинками по мокрому кафелю, и Том неуклюже отступил назад. Марц понизил голос до шепота: – Это сказалось на цене акций. Но ты никому не говорил. Что совершенно незаконно.

Рейли изучал обожженное солнцем лицо Марца, его злобные глаза с набрякшими веками.

– Ребята из Комиссии по ценным бумагам, там, в Вашингтоне, будут только рады размазать тебя, как масло по бутерброду, – продолжал Марц. – Уж поверь мне. Я давно вращаюсь в этих сферах и повидал, как это бывает. С учетом твоего поведения им не понадобится много времени, чтобы завестись. Они намажут тебя на хлеб и будут аккуратненько откусывать, пока бутерброд не исчезнет. И это ведь только правительственные юристы, Том. Подумай об инвесторах, о тех адвокатах, которых могут себе позволить нанять они! – прошипел он. – И о том, какие деньги на адвокатов придется выложить тебе! Та очаровательная юная леди, которая только что ушла… адвокат кого-нибудь из истцов вполне может предложить ее допросить. Чтобы узнать, о чем вы с ней шептались в постельке в этом гостиничном номере. Какие корпоративные тайны смешивались с вашими выделениями. Да-да, дружище, это же Нью-Йорк! Кровь здесь превращается в деньги! Только представь, какие статьи появятся в «Уолл-стрит джорнэл»! И подумай о своей жене! Об ударе, который будет нанесен ее репутации, ее врачебной практике. О том, как на нее начнут смотреть пациенты. Иными словами, это будет своего рода эффект домино, и чем дальше, тем…

Рейли позволил себе слегка кивнуть мокрой головой, но его глаза неотрывно глядели в глаза Марца.

– Но вернемся к главному. Хотя с твоей стороны это было противозаконно – не сообщить незамедлительно всем многочисленным доверяющим тебе инвесторам, которым принадлежат акции «Гудфарм» на общую сумму тридцать миллиардов долларов, – в то же время это было и весьма умно.

– Почему вы так говорите? – удивленно спросил Том.

– Потому что у тебя есть близкий друг, который способен помочь тебе решить эту твою маленькую проблему, если только… если только ты кое-что ему расскажешь.

– Кто это? Вы?

Марц кивнул:

– Я.

Том выдохнул через нос, испытующе глядя на Марца.

– Все просто, – продолжал Марц. – Мы с тобой вернемся к своим антропологическим прообразам. Или мы будем вместе охотиться на крупную дичь, или станем охотиться друг на друга, пока один из нас не победит.

– Но сейчас вы охотитесь на меня.

– Нет-нет, я просто тебя выследил. – Марц одарил его неправдоподобно широкой ухмылкой, глаза у него так и лучились радостью, белоснежные зубы сияли. – Охота – это когда по-настоящему убиваешь добычу.

28

Когда-то во славе, теперь в запустении, возможно ли возрождение? Канал Гованус в Южном Бруклине – зеленоватая жилка, по которой сочится вода, топографические останки того, что некогда было бурлящим потоком; кирпичные заводские корпуса девятнадцатого века, громоздящиеся по обеим его сторонам и медленно сползающие в его ленивые воды, служат предметом неустанных размышлений для местных инвесторов, мечтающих, что скоро канал станет очередным горяченьким участком на нью-йоркском рынке недвижимости. Ходили слухи, что не кто иной, как великий американский ловкач Дональд Трамп тайком скупил здесь длинные полосы земли. И в самом деле, в округу начали стекаться люди в модных очках и с ноутбуками, однако что касается канала, никто пока не сумел толком ответить на вопрос, кто же его осушит и вывезет тысячи тонн токсичных отходов с его берегов – ил, нашпигованный тяжелыми металлами, полихлорбифенилами и вообще практически всеми канцерогенными веществами, какие когда-либо выбрасывала американская промышленность.

Вот почему в округе по-прежнему располагаются по большей части авторемонтные мастерские, мебельные магазинчики, одна-две конторы гробовщиков и прочие, не столь специализированные предприятия, как законные, так и нелегальные. Подходящее место для того, чтобы потолковать с шофером лимузина, на котором разъезжали китайцы.

Это был коротышка по фамилии Дилетти, широкий в поясе, с тощими руками и ямкой на подбородке. Он сидел на деревянном кресле в почти пустой комнате.

– Мы знаем, что ты волнуешься, – заявил Виктор, стоя на кривых половицах. – Этого следовало ожидать.

– Вы, ребята, меня так схватили. – Он смотрел на Виктора униженным, озадаченным взглядом. – Ну что, что я такого сделал?

– Ты водишь лимузин, так?

– Так. Но вы это и так знаете.

– Нам нужна кое-какая информация.

– Какая?

– Ты водил его три-четыре дня назад? Мы знаем, что ты ездил по Бруклину.

– У меня ж нет при себе маршрутного листа.

– Ничего, у меня есть. – Виктор вытащил бумагу. Она обошлась ему в сто долларов. – У Тайм Уорнер ты посадил в машину группу китайцев и стал возить их по городу. Я хочу точно знать, куда вы ездили.

Шофер не торопился с ответом, и Виктор понял, что он все помнит. Видно, то был запоминающийся вечер, и клиенты необычные для плохонькой манхэттенской прокатной конторы. Не какие-нибудь фальшивые рэп-звезды, которым делает минет шлюха, не какие-нибудь девочки из частных школ в восточных районах, одетые в джинсы и праздничные туфли и едущие на вечеринку в честь своего шестнадцатилетия.

– А вы это… вы уже говорили с Лемом? С хозяином прокатной конторы.

– Где, по-твоему, я взял маршрутный лист? – спокойно произнес Виктор, чувствуя, что Дилетти сейчас поддастся, клюнет и разговор пойдет как по маслу. – Лем дал нам добро.

– А вы кто, копы?

Это был интересный вопрос. Он открывал перед Виктором лазейку.

– Отвечу тебе так, – произнес он. – У нас есть полномочия делать то, что мы делаем.

Казалось, сама двусмысленность этого высказывания успокоила шофера.

– Ладно, – кивнул он, словно отлично понял, на что намекает собеседник. – Я посадил их у Тайм-Уорнер, как вы и сказали. Их было четверо. Только один или двое более-менее говорили по-английски. Один как раз переводил. Ну вот, я их подобрал, и они сказали мне ехать по одному адресу в Бэй-Ридже. Почти все время они сидели с поднятой перегородкой.

– Бэй-Ридж.

– Ага. Трое вылезли там.

– Расскажи о них.

– Крупные. Очень рослые для китайцев, вот что я вам скажу. Шесть футов с дюймом, не меньше.

– А что было потом?

– Потом они вошли в дом, – ответил Дилетти.

– Адрес?

– Адрес не помню. По левой стороне Семьдесят восьмой улицы – третий или четвертый дом, если считать от бульвара Ридж. Зеленая дверь. И крыльцо тоже зеленое.

– Мы найдем. – Он указал на своего друга Джимми, выполнявшего при нем роль мышечной массы: раньше это место занимал Ричи. – Позвони Вайолет, пусть узнает точный адрес. Пусть пошлет кого-нибудь, туда можно добраться за пять-десять минут, и пусть сразу сообщат ей, что там такое. – Он снова повернулся к шоферу, кивнул: – Дальше.

– Ну вот, эти парни вошли в дом, а потом двое вышли, они несли что-то в картонной коробке. А один остался в доме. Двое опять сели в машину, так что теперь их в салоне было трое. Они что-то долго обсуждали по-китайски, вот что я вам скажу. Интересная штука. Я поглядел в зеркало, но не смог ничего разглядеть. Потом мы поехали по другому адресу, всего несколько минут. Там на подъездной аллее стоял красный пикап…

– Старый… красный «форд Ф-150»?

– Ну да, старый. Вроде «форд», я толком не приметил. Не разбираюсь я в пикапах.

– А потом?

– Они втроем вошли в один дом, потом вышли оттуда ни с чем и тогда пошли в соседний дом, в нем горел свет, и через пару минут вытащили какого-то парня и засунули его в машину. – Шофер помолчал. – Это был белый, он говорил по-английски, я слышал.

– Лет тридцати с небольшим, темные волосы, крепкого телосложения?

– Да. – Шофер опять сделал паузу.

– И тебе показалось, что он крепкий орешек?

– Да, вроде того.

Вик ощутил прилив ярости.

– Продолжай.

– Да-да, продолжаю. Но я что-то не пойму, почему вам… ну… так важно это знать?

– Ты что-то не поймешь, – повторил Виктор.

Шофер нервно осклабился, потом собрался с духом и выдал:

– Да, вы знаете, получается, тут есть что-то существенное.

– Для нас.

– Вот я и говорю.

– Ты хочешь получить плату за свою информацию?

– Ну, я это, я хочу сказать…

Виктор понимающе кивнул:

– И сколько, по-твоему, она стоит?

– Ну, я не знаю… пару тысяч.

– Что?

– Я говорю – пару…

– Нет-нет, я тебя слышал. Я просто с тобой не согласен.

– Значит…

– Это неразумная сумма, – проговорил Виктор.

– Ну тогда, может, тысячу, семьсот пятьдесят?

Виктор покачал головой:

– Все равно не то.

– По-моему…

– По-моему, ты хочешь продешевить, – объявил Виктор, энергично и рассудительно кивая. – Я имею в виду – мы хотим, чтобы все было по справедливости, мы хотим вести себя разумно.

– Да ну? – проговорил Дилетти, не веря своей удаче.

– Именно так. Откровенно говоря, эта информация стоит для нас значительно больше двух тысяч баксов.

– Да? – с надеждой спросил шофер; его голос гулко отдавался в пустой комнате ветхого дома.

– Именно так. Она стоит… на самом деле она стоит, может быть, миллион.

– Правда?

– Только если ты сумеешь все точно изложить.

– Я все-все помню, насчет этого не беспокойтесь.

Виктор сделал знак Джимми, который уже начал скалиться, хотя шофер этого и не мог видеть:

– Принеси мистеру ди Клетти миллион баксов наличными. – Он помахал рукой в сторону соседней комнаты: потолок в ней давно просел, виноградные плети змеились по полу. – Из моего сейфа. Мелкими купюрами, Джимми.

– Есть, шеф.

Водитель беспокойно огляделся:

– Погодите, погодите, я же еще не…

– Рассказывай дальше, ладно? Мы компенсируем тебе все твои затруднения.

Шофер по-настоящему заволновался:

– Ну так вот, мы забрали этого парня…

– Как там с миллионом, Джимми?

Из задней комнаты невнятно донеслось:

– Никак не найду, шеф!

– Что? Этот долбаный Джимми ни хрена не может сделать, – пробормотал Виктор.

– Погодите, погодите, ну так вот, мы поехали в сторону центра…

– Джимми, где миллион, на хрен? Мы не хотим заставлять мистера ди Котлетти ждать!

– Да я ищу, шеф!

– И что ты нашел?

– Вроде как кусок садового шланга, а еще – старый мешок с углем.

Виктор выхватил пистолет и пальнул над головой шофера, якобы в Джимми, который спокойненько стоял в сторонке, покуривая.

– А ну принеси Кретинетти его деньги, а то он нам не станет рассказывать свою историю!

Он начал яростно размахивать пистолетом. Выстрелил снова – вверх. С потолка свалился кусок штукатурки.

Шофер, хныкая, упал на пол, обхватил голову руками. Он рассказал им все: сначала про разговор китайцев с тем парнем, его звали Рэй, они говорили про какую-то китайскую девчонку, а он вроде был ее дружком, а потом они выкинули в окно его телефон, а потом снова приехали к Тайм Уорнер, он ждал их час, а потом они снова все погрузились в лимузин и опять двинулись к тому дому в Бэй-Ридж, и два этих китайских головореза потащили Рэя в дом, а в сумке у них был прибор, который они до этого вынесли; он рассказал, как, не прошло и минуты, один из китайцев выскочил из дома, схватившись за кончик носа, а потом вышел другой, зажимая ладонью кровоточащее ухо, а третьего чуть не ослепили, плеснув ему краской в глаза. Он рассказал, как они погнали в Чайна-таун к врачу, издавая стоны, ругательства и прочее, и вся задняя часть салона была в крови. Виктор слушал как зачарованный. Он был в восторге. Отлично. Он попал в яблочко! Это тот самый парень! Тот парень, которого он собирается убить!

Разобравшись с шофером, они подняли его на ноги и, не обращая внимания на вонь от его штанов, заставили его под прицелом выпить пять больших глотков неразбавленного виски. Но обставили это торжественно, похлопывали его по спине. Ты уцелел, приятель. Никто тебя не трогал, так? Черт побери, никто и волоска на твоей голове не задел! Поначалу шофер колебался, но после третьей порции виски он обрел прежнее самодовольство, даже выдавил усмешку.

– А теперь мы тебя отвезем домой, – пообещал Джимми, ведя его за собой к поджидавшей машине. Виктору доводилось раньше такое видеть: страх у этого человека ослаблен алкоголем, теперь его нужно высадить где-нибудь рядом с его домом, и если он с кем-нибудь заговорит заплетающимся языком, его вряд ли поймут; потом он уснет, а когда проспится, ощутит жестокое похмелье, но главное, поймет, что цел и невредим, а в подобных случаях человек обычно предпочитает не рассказывать о происшествии ни властям, ни полиции.

У Виктора зазвонил телефон. Это была Вайолет:

– Раздобыла номер дома по Семьдесят восьмой улице. Имя хозяина – Рэймонд Е. Грант.

– Его кто-нибудь знает?

– А то как же. О нем легко разузнать. Думаю, такому, как ты, интересно будет услышать, кто он.

– И кто он?

– Отставной детектив. Двадцать семь лет проработал сыщиком, вот так. Красный пикап записан на его имя.

Он ничего не ответил.

– Виктор? Это-то меня и волнует, понимаешь?

Детектив. А того типа, помоложе, зовут Рэй. Видно, его сын.

Скоро он, Вик, все разузнает.