Текст книги "Разбитые сердца (ЛП)"
Автор книги: Колин Гувер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Сара смеется.
– Нет, вовсе нет. Она скоро уедет. Самсон тискается с девчонками, которые приезжают только на выходные.
– Послушать, так он ужасен.
– Типичный избалованный мажор.
Я озадаченно на нее смотрю.
– Но ты хочешь меня с ним свести?
– Он милый, – отвечает Сара, пожав плечами. – И дружит с моим парнем. Было бы круто, если бы мы разбились по парам. Развлекались вместе. Иногда Самсон как третье колесо.
Я качаю головой и отхожу от окна.
– Не заинтересована.
– Ага, он ответил то же самое, когда я сказала, что ты, возможно, приедешь на лето. Может, ты передумаешь, когда познакомишься с ним.
Уже познакомилась. И все равно мне не интересно.
– Только парня мне сейчас не хватало.
– Ой, господи. Нет, – возражает Сара. – Я и не говорила, что тебе надо с ним прям встречаться. Я о том… ну понимаешь. Курортный роман. Но неважно. Я поняла. – Она вздыхает, будто мой ответ ее огорчает.
Я жду, когда она уйдет, чтобы побыть наедине. Она смотрит на меня с минуту, явно пытаясь придумать очередной вопрос, или понять, что еще сказать.
– Моя мама и твой отец не будут слишком строги, потому что мы уже окончили школу. Просто они всегда хотят знать, где мы. А мы почти все время проводим на переднем дворе, на пляже. Каждый вечер разводим костер и зависаем.
Мне вдруг приходит в голову, что этой девушке стиль воспитания моего отца знаком лучше, чем мне. Меня даже не посещала такая мысль до этой минуты. Я знаю, что его зовут Брайан, у него не сломана нога, и он специалист по финансовому планированию. На этом все.
– Куда хочешь пойти завтра за покупками? Придется поехать в Хьюстон, потому что тут нет ничего, кроме «Волмарта».
– Подойдет и «Волмарт».
Сара смеется, но, заметив, что не смеюсь я, прикусывает губу, чтобы подавить улыбку.
– Ой. Ты серьезно. – Она прокашливается с чертовски стесненным видом. Возможно, именно в этот момент она осознает, что между нами нет ничего общего.
Не знаю, как буду целое лето сосуществовать рядом с девчонкой, которая считает «Волмарт» смехотворным. Я всю свою жизнь покупала вещи в секонд-хендах и на гаражных распродажах.
Для меня «Волмарт» – это шаг вперед.
Кажется, я вот-вот расплачусь, и сама не понимаю почему.
Чувствую, как подступают слезы. Я вдруг начинаю тосковать по своему старому дому, матери-наркоманке и пустому холодильнику. Скучаю даже по запаху сигарет, хотя никогда не думала, что такое случится. Тот запах, во всяком случае, был настоящим.
В этой комнате пахнет богатством, вычурностью и комфортом. Пахнет обманом.
Я указываю в сторону ванной.
– Я, пожалуй, приму душ.
Сара переводит взгляд с ванной комнаты на меня. Улавливает намек, что ей пора уйти.
– Постарайся побыстрее, потому что мама любит, чтобы по выходным мы ужинали всей семьей. – Она закатывает глаза на последнем слове и закрывает дверь в мою спальню.
Я стою посреди этой чужой для меня комнаты, чувствуя, как меня переполняют эмоции.
Мне кажется, я еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Живя в трейлере с матерью, я хотя бы чувствовала себя в своей тарелке. Нам обеим было там место, несмотря даже на разлад между нами. Мы научились лавировать и оплетать наши жизни вокруг друг друга в одном доме. Уверена, что не смогу незаметно лавировать среди этих людей. Они словно кирпичные стены, в которые я буду врезаться на каждом повороте.
Чувствую, будто у меня развивается клаустрофобия.
Я распахиваю одну из дверей, ведущих на балкон, и выхожу.
Едва легкий ветерок касается моего лица, я начинаю плакать. Из меня вырывается не разовый всхлип. А почти на сутки запоздавшие рыдания.
Упершись локтями в перила, я прячу лицо в ладонях в попытке подавить плач, пока Сара не решила вновь заглянуть ко мне в комнату. Или мой отец, что еще хуже.
Ничего не помогает. Я все плачу. Наверное, не меньше пяти минут я стою и смотрю на воду замутненным от слез взглядом и всхлипываю.
Мне нужно рассказать отцу о том, что случилось прошлой ночью.
Я делаю несколько глубоких вдохов и вытираю глаза, собирая всю силу воли, чтобы вновь взять эмоции под контроль. В конечном счете, я смахиваю столько слез, что даже могу полюбоваться видом океана в свете луны.
Девушка, которую Самсон недавно целовал на кухне, только что прошла по песчаной полосе, разделяющей два дома. Она присоединяется к толпе людей, собравшихся у костра. Они молодые, всем около двадцати. Наверняка все богатые, беззаботные и уверенные в себе. Наверное, Сара так и проводит каждый вечер, а это ее друзья.
Еще больше людей, с которыми у меня нет ничего общего.
Я не хочу, чтобы кто-то увидел, как я плачу, и собираюсь вернуться в комнату.
Но замираю.
На балконе соседнего дома стоит Самсон. Пристально смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.
Пару секунд я смотрю в ответ и возвращаюсь в спальню, закрыв за собой дверь.
Сначала он видит, как я ем хлеб с пола на палубе парома. Потом предлагает мне деньги, и я все так же не уверена, какой мотив стоял за этим предложением. Следом я узнаю, что он мой сосед на ближайшее лето.
А теперь он наблюдал мой первый за многие годы нервный срыв.
Замечательно.
К черту это лето.
К черту этих людей.
К черту все нынешнее состояние моей жизни.
Глава 5
Первый поцелуй у меня случился в двенадцать лет.
Было субботнее утро. Я стояла у плиты и собиралась готовить яичницу. Прошлой ночью я не слышала, как мать вернулась домой, и решила, что в доме я одна. Но едва разбив пару яиц на сковородку, я услышала, как открывается дверь ее спальни.
Обернувшись, я увидела, как из ее комнаты выходит незнакомый мне мужчина с парой рабочих ботинок в руках. Заметив меня возле плиты, он остановился.
Я никогда не видела его прежде. Мать все время пребывала то в новых отношениях, то со свежим расставанием. Я как могла, старалась держаться от нее подальше, когда она влюблялась или переживала очередной разрыв. И то и другое протекало в равной степени драматично.
Никогда не забуду, как этот мужчина на меня смотрел. Его взгляд неспешно прошелся по мне с головы до ног, будто он голодающий, а я еда. Никогда прежде мужчины так на меня не смотрели. Я тотчас ощутила, как волосы на руках встали дыбом, и поспешила вернуться к плите.
– И не поздороваешься? – спросил он.
Я проигнорировала его вопрос. Надеялась, что он уйдет, если посчитает меня грубой. Но мужчина прошел на кухню и прислонился к столу возле плиты. Я сосредоточенно перемешивала болтунью.
– На меня хватит?
Я помотала головой.
– У нас была только пара яиц.
– В самый раз. Умираю с голоду.
Он подошел к столу и принялся обувать свои рабочие ботинки. Когда он обулся, я уже закончила перемешивать омлет. Я не знала, как поступить. Мне хотелось есть, и яиц была всего пара штук, а мужчина сидел за столом, будто ждал, что я его накормлю. Я даже не знала, кто он вообще такой.
Я выложила яйца на тарелку, схватила вилку и попыталась убежать из кухни в свою комнату. Он нагнал меня в коридоре, схватил за запястье и прижал к стене.
– Так ты принимаешь гостей?
Затем он схватил меня за челюсть и поцеловал.
Я пыталась вырваться. Прикосновения его губ причиняли боль. Щетина впивалась в мою кожу, а пахло от него тухлятиной. Я стискивала зубы, но он лишь сильнее сжимал мою челюсть, пытаясь силой открыть мне рот. Наконец я сумела ударить его тарелкой с омлетом по затылку.
Он отстранился и влепил мне пощечину.
И ушел.
Больше я никогда его не видела. Даже не узнала его имени. Мать проснулась через несколько часов и увидела поверх мусора в ведре разбитую тарелку и не съеденные яйца. Наорала на меня за то, что я выбросила последнюю пару яиц.
С того дня я больше не ела яйца.
Но с тех пор отвесила пощечины уйме маминых ухажеров.
Я рассказываю об этом, потому что выйдя из душа пару минут назад, почуяла запах яиц. Он до сих пор витает в воздухе.
Меня от него тошнит.
Едва я заканчиваю одеваться, раздается стук в дверь. В комнату заглядывает Сара.
– Крещальный ужин через пять минут.
Понятия не имею, что это означает. Они все очень религиозные что ли?
– Что такое крещальный ужин?
– Маркос и Самсон ужинают с нами каждую субботу. Так мы отмечаем конец наплыва арендаторов. Ужинаем все вместе и выпроваживаем гостей выходного дня. – Она распахивает дверь шире и говорит: – Тебе идет это платье. Хочешь, накрашу тебя?
– К ужину?
– Да. Ты же вот-вот познакомишься с Самсоном. – Она расплывается в широкой улыбке, а я ловлю себя на том, как меня раздражает сводничество, хотя я впервые стала его объектом. Я собираюсь сказать ей, что уже знакома с Самсоном, но помалкиваю и пополняю список прочих секретов, что храню на протяжении своей жизни.
– Я не хочу краситься. Спущусь через пару минут.
Вид у Сары разочарованный, но все же она уходит. Хотя бы намеки она понимает.
Несколько секунд спустя с первого этажа доносятся голоса, которые не принадлежат никому из живущих в доме.
Я рассматриваю помятое летнее платье, в котором проходила весь день. Оно валяется на полу возле кровати. Поднимаю его с пола и переодеваюсь. Я не собираюсь идти вниз и пытаться произвести на кого-то впечатление. Мне бы хотелось добиться противоположного эффекта.
Отец первым замечает меня, когда я спускаюсь вниз и прохожу на кухню.
– Выглядишь отдохнувшей, – замечает он. – Комната пришлась по вкусу?
Я киваю, поджав губы.
Сара оборачивается, и я вижу, как в ее глазах мелькает удивление, едва она замечает, что я переоделась в свое старое платье. Хотя она хорошо скрывает свое смятение. Рядом с ней стоит Маркос и наливает себе чай в стакан. Встретившись со мной взглядом, он повторно бросает на меня удивленный взгляд. Очевидно, он не ожидал увидеть сегодня за ужином девчонку с парома.
Наверняка Самсон рассказал ему, что видел сегодня, как я рыдаю на балконе.
Самсон, кстати говоря, единственный не смотрит на меня. Он роется в холодильнике, когда Сара жестом указывает в мою сторону.
– Маркос, это моя сводная сестра Бейя. Бейя, это мой парень Маркос. – Она указывает большим пальцем себе через плечо. – А это Самсон, третье колесо и ближайший сосед.
Самсон оборачивается, и на миг мы встречаемся взглядом. Он слегка кивает мне, открывая банку содовой. Когда он подносит банку к губам, чтобы сделать глоток газировки, я думаю лишь о том, что только что видела, как его губы прижимались к шее другой девушки.
– Добро пожаловать в Техас, Бейя, – говорит Маркос, делая вид, будто не встречался сегодня со мной на пароме.
Я благодарна, что они не придают ситуации слишком большого значения.
– Спасибо, – бормочу я и прохожу на кухню, не зная, что делать. Мне неловко попросить налить мне выпить или положить себе еды в тарелку. Я стою неподвижно и наблюдаю, как все с комфортом перемещаются по кухне.
Как бы сильно мне ни хотелось есть, я с ужасом жду предстоящего ужина. По какой-то непонятной причине все считают необходимым сглаживать неловкость, задавая вопросы, ответы на которые никого не интересуют. Сдается мне, в такой обстановке и пройдет весь ужин. Наверняка они будут засыпать меня вопросами, а мне больше всего хочется взять себе еды, отнести ее в мою комнату и, поев в тишине, заснуть.
На два месяца кряду.
– Надеюсь, тебе нравятся завтраки, Бейя, – говорит Алана, ставя на стол тарелку с печеньем. – Иногда мы любим все поменять местами и завтракать на ужин.
Отец ставит сковороду с омлетом. На столе уже стоят блинчики и жареный бекон. Все начинают рассаживаться за столом, и я делаю то же самое. Сара занимает стул между своей матерью и Маркосом, а значит, мне остается место рядом с отцом. Самсон усаживается последним и замирает, поняв, что ему сидеть рядом со мной. Он нерешительно опускается на стул. Возможно, мне лишь кажется, но возникает ощущение, будто он незаметно пытается обращать на меня меньше внимания.
Все начинают передавать друг другу тарелки с едой. Я, естественно, пропускаю тарелку с яйцами, но их запах затмевает запахи других блюд. Едва я откусываю кусочек блина, отец начинает задавать вопросы.
– Чем занималась после выпускного?
Я сглатываю.
– Работала, спала и так по кругу.
– Чем ты занимаешься? – спрашивает Сара. Она формулирует вопрос как богачи. Не «где ты работаешь», а «чем ты занимаешься», будто речь идет о каком-то особом навыке.
– Я кассир в Макдональдсе.
Заметно, что она ошарашена.
– О, – отвечает она. – Прикольно.
– Замечательно, что ты предпочла работать, пока еще учишься в школе, – говорит Алана.
– Это не предпочтение. Мне нужно было на что-то есть.
Алана прокашливается, и я понимаю, что ей неловко от моего честного ответа. Если даже такая информация причиняет ей беспокойство, то как она воспримет новость о том, что моя мать умерла от передоза?
Отец пытается замять момент и спрашивает:
– Ты, судя по всему, передумала насчет летних курсов? Начнешь учебу осенью?
Меня озадачивает его вопрос.
– Я не записывалась на летние курсы.
– О. Твоя мать сказала, что тебе нужно оплатить летнее обучение, когда я отправлял ей деньги на осень.
Моя мать попросила у него деньги на учебу?
Я получила полную стипендию в Пенсильванский университет. Мне не нужно платить за обучение.
Сколько же денег, о которых я даже не подозревала, он присылал матери? Судя по всему, в какой-то момент он отправил мне мобильный телефон, который я так и не получила. А теперь оказывается, что она просила у него денег мне на обучение, о котором даже ни разу не удосужилась у меня спросить.
– Ага, – говорю я, пытаясь придумать оправдание, почему сижу сейчас в Техасе, а не на летних курсах, которые он оплатил. – Записалась слишком поздно. Мест уже не было.
У меня вдруг напрочь пропадает аппетит. С трудом откусываю еще кусочек от того же блина.
Мать ни разу не спрашивала меня о колледже. Но при этом попросила у отца деньги на обучение, которые в итоге наверняка оказались в игровом автомате в казино или побежали по венам ее руки. И он заплатил без каких-либо возражений. Если бы он спросил меня, я бы сказала ему, что могу отправиться в муниципальный колледж бесплатно. Но я не хотела оставаться в том городе. Мне нужно было как можно дальше уехать от матери.
Похоже, мое желание исполнилось.
Я кладу вилку на стол. Кажется, меня сейчас стошнит.
Сара тоже откладывает вилку и наблюдает за мной, отпивая чая.
– Ты уже выбрала специализацию? – спрашивает Алана.
Я мотаю головой и снова беру вилку в руки, чтобы сделать вид, будто увлечена едой. Я замечаю, что Сара берет прибор вслед за мной.
– Пока не решила, – отвечаю я.
Я тычу вилкой в блинчик, но ни крошки не кладу в рот. Сара делает то же самое.
Я кладу вилку. Сара тоже.
За столом продолжают идти разговоры, но я игнорирую их при любой возможности. Не могу не обращать внимания на то, как Сара повторяет каждое мое движение, пытаясь делать это незаметно.
Придется все лето помнить об этом. Наверное, стоит сказать девушке, что она должна есть, когда ей хочется, а не выстраивать свой режим питания, отталкиваясь от того, сколько ем я.
Я специально съедаю еще немного, хотя меня подташнивает от нервов, и каждый кусок дается с трудом.
К счастью, ужин проходит быстро. Не дольше двадцати минут. Самсон все время ел молча. Судя по реакции остальных, в этом нет ничего необычного. Надеюсь, он всегда так молчалив. Будет легче обращать на него меньше внимания.
– Бейе нужно купить кое-что в «Волмарте», – говорит Сара. – Мы можем поехать сегодня?
Я не хочу ехать сегодня. Я хочу спать.
Отец достает из кошелька несколько стодолларовых купюр и протягивает мне.
Я передумала. Я хочу поехать в «Волмарт».
– Подожди до завтра и свози ее в Хьюстон в место получше, – предлагает Алана.
– «Волмарт» меня устроит, – возражаю я. – Мне нужно совсем немного.
– Купи себе телефон с предоплатой на время каникул, – предлагает отец и дает мне еще больше денег.
У меня округляются глаза. Никогда в жизни не держала в руках так много денег. У меня в руке сейчас, наверное, шесть сотен долларов.
– Ты за рулем? – спрашивает Сара у Маркоса.
– Конечно.
Внезапно мне опять не хочется ехать, если Маркос и Самсон едут с нами.
– Я не поеду, – говорит Самсон и относит тарелку в раковину. – Я устал.
Что ж. Я хочу поехать, раз Самсон не едет.
– Не будь таким грубым, – говорит Сара. – Ты едешь с нами.
– Да, едешь, – вторит Маркос.
Я вижу, как Самсон косится на меня краем глаза. Во всяком случае, кажется, я ему неинтересна точно так же, как и он мне. Сара направляется к выходу.
– Сейчас, только переобуюсь, – бормочу я и иду наверх.
***
По всей видимости, на полуострове Боливар нет «Волмарта», а значит, нужно сесть на паром до острова Галвестон. Какая-то бессмыслица. Чтобы отправиться за покупками, нужно плыть на пароме с материка на остров. Здесь все сбивает с толку.
Переправа на пароме занимает около двадцати минут. Как только Маркос паркует машину, все выходят. Сара заметила, что я не открыла дверь, и открыла ее сама.
– Давай, пойдем на палубу, – позвала она.
Ее слова прозвучали больше как приказ, чем приглашение.
Мы простояли здесь не больше пяти минут, когда Сара с Маркосом улизнули, оставив нас с Самсоном одних. Близится вечер, наверное, уже половина десятого, и паром почти пуст. Мы оба смотрим на воду и делаем вид, будто не испытываем неловкости. Но мне неловко, потому что я не знаю, что сказать. У меня нет ничего общего с этим парнем. А у него нет ничего общего со мной. Со времени моего приезда пару часов назад, мы уже дважды не бог весть как пообщались. Я бы предпочла, чтобы и тех двух раз не было.
– Такое ощущение, будто они пытаются нас свести, – говорит Самсон.
Я бросаю на него взгляд, но он смотрит на воду.
– Это не ощущение. Это факт.
Он кивает, но ничего не говорит. Не знаю, зачем он заговорил об этом. Возможно, чтобы внести ясность. Или, быть может, он сам допускает такую мысль.
– К твоему сведению, мне это не интересно, – говорю я. – И не в том смысле, будто я надеюсь, что ты все равно станешь ко мне подкатывать, потому что я люблю такого рода игры. Меня это действительно не интересует. И не только ты. А вообще все люди.
Он отвечает усмешкой, но так и не смотрит на меня. Будто он слишком хорош, чтобы смотреть мне в глаза.
– Не припомню, чтобы выражал заинтересованность, – отвечает он с прохладцей.
– Ты и не выражал, поэтому я решила все обозначить. Для ясности.
Он неспешно поворачивает голову и встречается со мной взглядом.
– Спасибо, что прояснила вопрос, с которым и так все было ясно с самого начала.
Господи боже, какой он красивый. Даже когда ведет себя как придурок.
Я чувствую, как горят щеки. Быстро отвожу взгляд, не понимая, как теперь выпутываться. Каждая наша с ним встреча оказывалась унизительной, и я сама не понимаю, по его ли вине или моей.
Может быть, я сама виновата, что позволила себе так смущаться перед ним. Невозможно смущаться в присутствии человека, на чье мнение тебе наплевать. Это означает, что где-то в глубине души меня беспокоит, что он подумает.
Самсон отталкивается от перил и встает в полный рост. Я высокая для девушки. Метр семьдесят семь. Но даже при моем росте он возвышается надо мной. Похоже, он не ниже метра девяносто.
– Значит, друзья, – говорит он, засовывая руки в карманы.
Я невольно отвечаю едким смешком.
– Такие, как ты, не водят дружбу с таким, как я.
Он слегка склоняет голову набок.
– Прозвучало немного высокомерно.
– Говорит парень, который решил, что я бездомная.
– Ты ела хлеб с пола.
– Я была голодна. Ты богатый, тебе не понять.
Он слегка прищуривается и вновь устремляет взгляд на океан. Так напряженно на него смотрит, будто тот говорит с ним. Дает ему немые ответы на его невысказанные вопросы.
Наконец, Самсон отворачивается и от меня, и от воды.
– Я возвращаюсь в машину.
Я смотрю, как он исчезает из виду, спускаясь по лестнице.
Сама не знаю, почему я настороже в его присутствии. В конце концов, если он, и правда, подумал, что я бездомная, то не остался безучастным. Он предложил мне денег. Где-то в его поступках говорит душа.
Может быть, в этой ситуации бездушна именно я.
Глава 6
Мы приехали в магазин, и я испытала вселенское облегчение, едва Маркос с Самсоном от нас отошли. Я всего несколько часов в Техасе и уже слишком много времени провела в обществе Самсона.
– Что тебе нужно купить, помимо одежды? – спрашивает Сара, пока мы идем по отделу красоты и здоровья.
– Практически все, – отвечаю я. – Шампунь, кондиционер, дезодорант, зубную щетку, зубную пасту. Все, что я воровала из тележки уборщицы по субботам.
Сара останавливается и смотрит на меня.
– Это шутка? Мне пока не знакомо твое чувство юмора.
Я мотаю головой.
– Мы не могли позволить себе средства первой необходимости. – Сама не знаю, почему так откровенна с ней. – Беднякам порой приходится быть изобретательными. – Я сворачиваю в соседний ряд, и Сара спешит меня нагнать.
– Разве Брайан не платил алименты?
– Моя мать была наркоманкой. Я не видела ни гроша.
Теперь она идет вровень со мной. Я стараюсь не смотреть на нее, потому что чувствую, будто моя искренность сдирает слой за слоем ее наивность. Но, возможно, ей не помешает доля реальности.
– Ты рассказывала об этом отцу?
– Нет. Он не видел мою мать с тех пор, как мне исполнилось четыре. Тогда она еще не была наркоманкой.
– Надо было рассказать ему. Он бы предпринял что-нибудь.
Я кидаю дезодорант в корзинку.
– Я никогда не считала своей обязанностью сообщать ему, в каких условиях я живу. Отец должен быть в курсе того, что происходит в жизни его ребенка.
Я вижу, что мое замечание задевает Сару. У нее явно сформировалось иное представление о моем отце, и, возможно, этого крохотного зерна сомнений достаточно, чтобы заставить ее выглянуть за пределы защитного пузыря беззаботной жизни в пляжном домике
– Пойдем в отдел с одеждой, – предлагаю я, меняя тему. Она молчит, пока мы пробираемся через секцию. Я беру несколько вещей, но, признаться честно, не уверена, что мне пойдет. Мы подходим к примерочной.
– Купальник тебе тоже понадобится, – говорит Сара. – Вообще даже два. Мы почти каждый день проводим на пляже.
Стенд с купальниками стоит возле примерочной, и, прихватив пару моделей, я захожу в кабинку со всей выбранной одеждой.
– Выйди, когда переоденешься, хочу посмотреть, как вещи на тебе сидят, – говорит Сара.
Вот чем девчонки занимаются во время шопинга? Позируют друг другу?
Сперва я примеряю бикини. Лифчик великоват, но я слышала, что сиськи первыми увеличиваются при наборе веса, а я не сомневаюсь, что этим летом наберу вес. Я выхожу из кабинки и становлюсь перед зеркалом. Сара сидит на скамейке, уткнувшись в телефон. Она поднимает взгляд, и у нее округляются глаза.
– Ух ты. Можно даже взять на размер меньше.
– Нет, – мотаю головой я. – Я собираюсь набрать вес за лето.
– Зачем? Я бы убила за такую фигуру, как у тебя.
Меня бесит ее замечание.
Она смотрит на меня, будто надувшись, отчего мне кажется, что она намеренно сравнивает наши тела и подчеркивает те свои черты, которые считает недостатками.
– У тебя даже бедра не соприкасаются, – говорит она шепотом с легкой завистью. – Я всегда хотела иметь промежуток между бедрами.
Я качаю головой и возвращаюсь в кабинку. Надеваю второй купальник и пару джинсовых шорт, чтобы убедиться, что они мне по размеру. Когда я выхожу, Сара издает стон.
– Боже, да тебе все идет. – Она поднимается и встает рядом со мной. Внимательно рассматривает наше отражение в зеркале. Она тоже довольно высокая, всего на пару сантиметров ниже меня. Сара поворачивается боком и прижимает ладонь к блузке прямо над животом. – Сколько ты весишь?
– Не знаю. – Я знаю, но назвав ей свой вес, лишь обеспечу ей цель, к которой ей незачем стремиться.
Она раздраженно вздыхает и плюхается обратно на скамейку.
– Мне еще нужно сбросить килограммов девять до желаемого веса. Нужно прикладывать больше усилий, – говорит она. – В чем твой секрет?
Мой секрет?
Я со смехом рассматриваю себя в зеркале, проводя ладонью по слегка впалому животу.
– Я голодала большую часть своей жизни. Не у всех людей в доме постоянно есть еда. – Я тотчас бросаю взгляд на Сару, которая смотрит на меня в ответ с непроницаемым выражением лица.
Она отводит взгляд и вновь устремляет его на экран телефона. Прокашливается.
– Это правда?
– Ага.
С минуту она покусывает щеку и спрашивает:
– Почему ты тогда почти не ела сегодня вечером?
– Потому что пережила худшие сутки в своей жизни и оказалась за обеденным столом с пятью незнакомцами в чужом доме посреди штата, в котором никогда не была. Даже голодные люди порой теряют аппетит.
Сара не смотрит на меня. Быть может, ей некомфортно от моей прямоты, или же она пытается принять, насколько сильно отличаются наши жизни. Я хочу поговорить о том, как заметила за ужином, что она ела только тогда, когда ела я. Но не делаю этого. Мне кажется, я уже достаточно задела ее сегодня, а мы только познакомились.
– Хочешь есть? – спрашиваю я. – Я-то умираю с голоду.
Она кивает с легкой улыбкой, и впервые я чувствую, будто между нами возникает какая-то связь.
– Я нереально голодная, черт побери.
Меня смешат ее слова.
– Вот и я тоже.
Я захожу в примерочную и переодеваюсь в свою одежду. Выйдя, я беру Сару за руку и тяну, чтобы она встала на ноги.
– Пойдем. – Бросаю одежду в тележку и направляюсь в продовольственный отдел.
– Куда мы идем?
– В продуктовый отдел.
Мы проходим мимо стеллажа с хлебом. Я останавливаю тележку возле фасованной выпечки.
– Какие твои любимые?
– Эти. – Сара указывает на белый пакет с шоколадными мини-пончиками.
Я беру пакет с полки и открываю его. Достаю из него пончик, засовываю в рот и отдаю пакет Саре.
– Надо и молоко взять, – говорю я с набитым ртом.
Сара смотрит на меня, будто я тронулась умом, но все равно идет следом в отдел с молочными продуктами. Я беру две упаковки шоколадного молока и указываю на место возле полки с яйцами. Пододвигаю тележку, сажусь на пол и прислоняюсь спиной к длинному напольному холодильнику, на котором разложены сетки с яйцами.
– Садись, – говорю я.
Сара на миг озирается по сторонам, а потом садится на пол рядом со мной. Я протягиваю ей шоколадное молоко.
Затем открываю свою упаковку и, сделав щедрый глоток, беру еще один пончик.
– Ты сумасшедшая, – тихо говорит Сара, взяв наконец пончик.
Я пожимаю плечами.
– Между голодом и сумасшествием тонкая грань.
Девушка делает глоток шоколадного молока и прислоняется затылком к холодильнику.
– Господи. Блаженство. – Она вытягивает ноги перед собой, и какое-то время мы сидим в тишине, молча поедая пончики и наблюдая, как покупатели одаривают нас косыми взглядами.
– Прости, если я обидела тебя высказываниями о твоем весе, – наконец говорит Сара.
– Не обидела. Просто мне не нравится, что ты сравниваешь себя со мной.
– Сложно не сравнивать. В особенности притом, что лето я провожу на пляже. Я сравниваю себя с каждой девушкой в бикини.
– Не стоит, – отвечаю я. – Но я тебя понимаю. Хотя это странно, не правда ли? Почему люди судят других по тому, насколько плотно их кожа обтягивает кости? – Я запихиваю в рот еще один пончик, чтобы замолчать.
– Аминь, – бормочет Сара и делает глоток шоколадного молока.
Мимо проходит сотрудник магазина, но останавливается, заметив, что мы едим, сидя на полу.
– Мы заплатим, – говорю я, отмахиваясь, и он, качая головой, уходит.
Между нами вновь повисает молчание, пока Сара, наконец, не нарушает его.
– Я очень нервничала перед встречей с тобой. Боялась, что ты меня ненавидишь.
Меня пробирает смех.
– До сегодняшнего дня я даже не знала о твоем существовании.
Похоже, мой ответ ранит ее чувства.
– Твой отец никогда не говорил обо мне?
Я качаю головой.
– Не потому, что он скрывал факт твоего существования. Просто у нас с ним… нет контакта. Вообще. Мы едва ли парой слов обменялись с тех пор, как он женился. Я даже забыла, что он женат.
Сара будто собирается сказать что-то в ответ, но нас прерывают.
– У вас все в порядке? – спрашивает Маркос.
Мы смотрим вверх и видим Самсона и Маркоса, взгляды которых мечутся между нами.
Сара приподнимает свой пакет с шоколадным молоком.
– Бейя сказала мне перестать зацикливаться на весе и заставила съесть вредную еду.
Маркос смеется и сует руку в пакет за пончиком.
– Бейя права. Ты и так прекрасна.
Самсон пристально смотрит на меня. Он никогда не улыбается, как Маркос, у которого улыбка будто бы вообще не сходит с лица.
Сара встает с пола и помогает мне подняться.
– Идем.
Глава 7
Мы сложили в багажник все покупки, кроме телефона. Я пытаюсь разобраться с настройками, но в машине темно и руководство пользователя сложно прочесть. Я даже не знаю, как его включить.
– Хочешь, помогу? – спрашивает Самсон, наблюдая за моими трудностями.
Поглядываю на него и вижу, что он протягивает руку. Я отдаю ему коробку, и он подсвечивает инструкцию своим телефоном.
Когда Маркос паркует машину на пароме, Самсон все еще занят моим телефоном.
– Идете? – спрашивает Сара, открыв дверь.
Я жестом указываю на телефон в руках парня.
– Ща. Он настраивает мне телефон.
Сара расплывается в улыбке и захлопывает дверь, будто настройка моего телефона каким-то образом приведет к курортному роману. Меня раздражает, что она задалась такой целью. Меня совершенно не интересует тот, кому настолько не интересна я.
Самсону приходится ввести номер, чтобы завершить настройку, но устройство сообщает, что до окончания активации нужно подождать пару минут.
Две минуты – не так уж долго, но у меня такое ощущение, будто я погружаюсь в вечность. Выглядываю из окна, пытаясь не обращать внимания на напряженное молчание, повисшее между нами.
Мне безумно неловко, и уже спустя десять секунд я начинаю надеяться, что он скажет хоть что-то.
Через двадцать секунд я начинаю нервничать и выпаливаю единственный вопрос, который могу задать.
– Почему ты сегодня фотографировал меня на пароме?
Я поглядываю на него, а он сидит, упершись локтем в основании окна. Он легонько водит пальцами по нижней губе, но убирает руку, заметив, что я смотрю на него. Сжимает пальцы в кулак и ударяет им по стеклу.
– Оттого, как ты смотрела на океан.
От его ответа по спине мурашки бегут.
– И как я на него смотрела?
– Будто видела его впервые.
Я ерзаю в кресле, вдруг почувствовав себя некомфортно оттого, что его слова окутывают меня будто шелк.
– Ты их уже посмотрела? – спрашивает он.
– Что посмотрела?
– Фотографии.
Я мотаю головой.
– Что ж, когда посмотришь, можешь смело удалить те, что тебе не понравились, но я бы очень хотел вернуть карту памяти. На ней есть снимки, которые я хотел бы сохранить.
Я киваю.
– Что еще ты фотографируешь, кроме девушек на паромах?
Он улыбается от моих слов.
– В основном природу. Океан. Рассветы. Закаты.
Я вспоминаю сегодняшний закат и думаю, что он мог сфотографировать меня на его фоне. Выясню, есть ли у Сары компьютер, которым можно воспользоваться, чтобы посмотреть все снимки на карте памяти. Мне стало любопытно.
