Текст книги "Разбитые сердца (ЛП)"

Автор книги: Колин Гувер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Черт.

Он содрогается от моих прикосновений, и по моему телу бегут мурашки. Я продолжаю поглаживать его, пока не чувствую теплую липкую жидкость на ладони. Вздохнув, он прячет лицо в изгибе моей шеи.

Совладав с дыханием, он тянется к лейке душевой. Подтягивает ее к нам, ополаскивает себя и мою руку, а затем, бросив ее на пол, снова набрасывается на меня с поцелуем.

Он дышит, будто пробежал марафон. Я теперь уже, наверное, тоже.

Когда он наконец отстраняется и смотрит на меня, я вижу, что часть бремени, отражавшегося в его глазах, развеялась. Этого я и хотела. Чтобы он почувствовал себя лучше после всего, что сегодня с ним произошло.

Я нежно целую его в уголок губ и собираюсь пожелать ему доброй ночи, но Самсон проводит пальцами по моим мокрым волосам.

– Когда ты разрешишь мне тебя обнять?

В его взгляде читается мольба, будто объятия нужны ему больше того, что я только что ему дала.

Я бы, может даже, позволила ему сейчас меня обнять, если бы не боялась расплакаться. Он будто видит внутреннюю борьбу в моих глазах и, кивнув, целует меня в висок.

– Спокойной ночи, – шепчу я.

– Спокойной ночи, Бейя. – Он выключает душ, а я надеваю футболку и иду домой.

Глава 19

Все пять домов Самсона арендовали на выходные по случаю четвертого июля, поэтому он временно живет у Маркоса.

Прошла неделя с тех пор, как он нашел Рейка. Мы не обсуждали это. До второго августа осталось меньше месяца, тогда-то я и получу все ответы. Не могу сказать, что с нетерпением жду этого момента. Для меня второе августа – это канун дня нашего прощания.

Я стараюсь сосредоточиться на сегодняшнем дне.

А сегодня на пляжах такая суматоха, что мы вообще не захотели туда идти. Сидим у Маркоса на балконе. Мы выбрали его дом, потому что от пляжа его отделяют несколько улиц. Такого количества музыки, шума и пьяных людей не встретишь даже ни в одном техасском баре, поэтому никто из нас не захотел отдыхать рядом с этими толпами народа.

Сегодня мы ужинали с семьей Маркоса. У него две младшие сестры, отчего ужин был полон суеты, разговоров и еды. Самсон в окружении семьи Маркоса выглядел, будто был дома, и мне стало интересно, какой он среди членов своей семьи.

Устраивают ли они совместные обеды, как мой отец с Аланой? Приняли бы они меня, если бы мы однажды познакомились? Что-то подсказывает мне, что не приняли бы, иначе он не был бы таким скрытным обо всем, что их касается.

Но сегодня я чувствую себя принятой. Принятой и откормленной. Моя цель набрать за лето вес оказалась перевыполнена. Сомневаюсь, что влезу в джинсы, которые привезла с собой. Я все лето проходила в шортах и купальнике.

Солнце только что село, но фейерверки начались еще до заката. Теперь стемнело, и действо набирает обороты по всему полуострову.

– В Галвестоне фейерверки вот-вот начнутся, – говорит Сара. – Жаль их отсюда не видно.

– С крыши Марджори откроется отличный вид, – замечает Самсон.

– Думаешь, она пустит нас туда? – спрашиваю я.

Самсон пожимает плечами.

– Зависит от того, легла она спать или еще нет.

– Под такой шум никто спать не сможет, – Маркос встает из-за стола.

Мы идем к дому Марджори вместе с ПиДжеем, который ждал нас возле дома Маркоса.

Когда мы доходим до ее улицы, застаем Марджори на крыльце, откуда она наблюдает суматоху на пляже.

– Я думала, вы придете раньше, – говорит она, заметив нас, и машет рукой в сторону входной двери. – Располагайтесь.

– Спасибо, Марджори, – благодарит Самсон.

Когда мы заходим в дом, он сперва пропускает наверх Сару с Маркосом, а затем меня. Добравшись до выхода на крышу, Сара выбирается ползком на четвереньках. Маркос пытается ей помочь, но она лишь мотает головой.

– Здесь слишком высоко. Не могу пошевелиться.

Самсон смеется.

– Постарайся добраться до середины крыши. Оттуда видно только небо, а не землю.

Сара ползет к центру крыши. Мы все продвигаемся за ней, и я сажусь рядом. Самсон устраивается возле меня.

– Как ты можешь здесь ходить? – спрашивает его Сара.

– Просто не смотрю вниз, – отвечает он.

Девушка на миг прячет лицо в ладонях, пытаясь унять головокружение.

– Даже не догадывалась, что боюсь высоты.

Маркос обнимает ее рукой.

– Иди сюда, малышка.

Сара пододвигается ближе к нему, и, глядя, как он ее обнимает, я отчетливо осознаю, что мы с Самсоном даже не касаемся друг друга. Бросаю на него взгляд, но он смотрит на фейерверк, запущенный откуда-то с пляжа.

– Марджори одинока? – спрашиваю я.

Он смотрит на меня и улыбается.

– Нет. У нее есть сын. Работает юристом в Хьюстоне. Приезжает навестить ее пару раз в месяц.

Мне приятно об этом узнать.

Самсон замечает отразившееся на моем лице облегчение и, наклонившись, быстро меня чмокает.

– Ты милая, – шепчет он, а потом, взяв за руку, переплетает наши пальцы, и мы молча смотрим фейерверк.

Чем больше времени проходит, тем больше их становится. Они повсюду, над заливом и над Галвестоном. Несколько фейерверков даже взлетают прямо из океана.

Маркос смотрит на Сару и признается:

– Вышел бы прекрасный момент для предложения руки и сердца под аккомпанемент фейерверков. Жаль, что мы познакомились только этой весной.

– Привези меня сюда в следующем году, – отвечает она. – Я сделаю вид, что не помню этот разговор.

Я смеюсь от их слов.

Несколько минут спустя Сара говорит Маркосу, что ей стало дурно и пора спускаться. Они уходят, но мы с Самсоном остаемся сидеть на крыше Марджори.

Ловлю себя на том, что на Самсона я смотрю чаще, чем на фейерверк. Он будто восхищен всем вокруг.

– Никогда не видел, чтобы Дарья была так прекрасна, – говорит он шепотом.

Погодите. Что? Дарьей звали девушку, которая разбила ему сердце.

– Посмотри, как фейерверки отражаются от нее, – говорит он, указывая в океан. Я в полнейшем смятении смотрю туда, куда он указывает рукой, и вновь на него.

– Ты называешь океан Дарьей?

– Ага, – констатирует он. – Дарья означает море. Так его называл Рейк.

– Ты говорил мне, что Дарья – твоя бывшая, которая разбила тебе сердце.

Самсон смеется.

– Я сказал тебе, что Дарья разбила мне сердце, но не говорил, что речь шла о девушке.

Я пытаюсь вспомнить наш разговор. Все это время он говорил о воде?

– Как океан может разбить сердце?

– Расскажу тебе…

– Второго августа, – заканчиваю я, закатывая глаза. Я сажусь удобнее и лезу в карман за телефоном. – Я делаю заметки. Ты задолжал мне кучу объяснений.

– Могу я увидеть список? – смеется он.

Я вношу новую заметку и отдаю ему телефон. Самсон начинает зачитывать мой список.

– Почему ты не любишь говорить об отцовских домах под сдачу? Что за парень прервал наш ужин? Какой твой самый ужасный поступок в жизни? Почему ты не любишь говорить о своей семье? Какова полная история Рейка? Со сколькими девушками у тебя был секс? – Он замолкает и бросает на меня взгляд, но продолжает читать дальше. – Какое твое полное имя? Как океан разбил тебе сердце?

С минуту он смотрит на мой телефон, а потом возвращает его мне.

– С десятью, – говорит он. – Но помню только девять. Воспоминания об одной из девушек спутанные.

Десять. Много в сравнении со мной. Но немного, если сравнивать его ответ с тем, каким я представляла его прошлое. Он мог бы ответить, что их было пятьдесят, и я сомневаюсь, что была бы удивлена.

– Десять – не так уж много.

– Много, если сравнивать с твоим единственным, – дразнит он.

– Я думала, их было гораздо больше. Со слов Сары казалось, что ты каждую неделю спал с новой девушкой.

– Я редко спал с кем-то из них. Но со сколькими целовался, не представляю. Пожалуйста, не задавай мне этот вопрос второго августа, потому что я не смогу на него ответить.

Прямо перед нами взрывается огромный залп фейерверка и отвлекает внимание Самсона, но я продолжаю смотреть на парня.

– Порой я размышляю, хочу ли вообще получить ответы на свои вопросы. Думаю, что, возможно, мне больше всего в тебе нравится загадочность, которая тебя окружает. И в то же время, это одна из самых нелюбимых мной твоих черт.

Самсон говорит, не глядя на меня.

– Хочешь знать, что мне нравится в тебе больше всего?

– Что?

– Ты единственная из всех моих знакомых, кому я бедным нравился бы больше.

Истинная правда.

– Ты прав. Твои деньги мне нравятся в тебе меньше всего.

Самсон целует меня в плечо, а потом снова смотрит на воду.

– Я рад, что ты приехала сюда этим летом, Бейя.

– Я тоже, – тихо отвечаю я.

Глава 20

Мне не нравится пить противозачаточные. Я принимаю их уже почти неделю, и мне кажется, что от них страдает эмоциональный фон. Чувства захлестывают меня даже сильнее, чем до приезда. Временами я очень скучаю по матери. Иногда убеждаю себя, что влюбляюсь в Самсона. Иной раз с волнением жду разговора с отцом.

Не знаю, в кого я превращаюсь, и не уверена, что мне это нравится. Сомневаюсь, что дело действительно в противозачаточных таблетках, но всегда приятно, когда есть на что сослаться.

Самсона нет большую часть дня. Мы с Сарой и Маркосом сидим без него на пляже. Уже прошло время обеда, мы проголодались, но едва начинаем собирать вещи, как трое парней берутся натягивать волейбольную сетку между нашим домом и домом Самсона. Мы с Сарой оставляем стулья в зоне хранения на опорном уровне, и я вновь смотрю на парней.

У меня странно щемит в груди, будто я соскучилась по волейболу.

Не думала, что это случится.

– Пойду спрошу у них, можно ли с ними сыграть, – говорю я. – Ты хочешь?

– Я хочу принять душ, – качает головой Сара. – У меня везде песок. – Она направляется к лестнице. – А ты повеселись. Надери им зад.

Когда я подхожу к парням, они уже готовятся начать игру один на один.

Один из парней сидит на невидимой скамейке запасных, а двое других готовятся к игре.

– Привет, – отвлекаю их я. Все трое оборачиваются и смотрят на меня. Подойдя ближе, я слегка смущаюсь. Рассмотрев габариты парней, понимаю, что могу выставить себя на посмешище. – Нужен еще игрок?

Парни переглядываются. Самый высокий из них отвечает с ухмылкой на лице.

– Ты уверена?

Меня раздражает его ухмылка.

– Ага. И справедливости ради готова встать в пару с самым плохим игроком из вас троих.

Они смеются. Двое указывают на парня, сидящего в стороне.

– Он играет хуже всех из нас.

– Это правда, – соглашается сидящий на песке парень. – Я отстойно играю.

– Отлично. Давайте сыграем. – ПиДжей стоит возле меня и, отведя его в сторону, где он не будет мешать, я велю ему сидеть.

Ребята представляются перед началом игры. Парня в моей команде зовут Джо. Самого высокого – Тофер, еще одного Уолкер. Он подает мне мяч, и я с легкость отбиваю его через сетку.

Уолкер пасует мяч Тоферу, и тот пытается бросить его мне, но не успевает и глазом моргнуть, как я успешно блокирую подачу.

– Впечатляет, – бормочет Тофер, когда я зарабатываю первое очко.

Джо даже не успевает коснуться мяча, как я уже забиваю три очка.

Я уже давно не тренировалась и замечаю, что запыхалась быстрее, чем обычно. Это тоже спишу на противозачаточные. И на песок. Раньше никогда не играла на песке.

Парни забивают еще два очка, и мы с Джо теряем право подачи. Я уже собираюсь передать им мяч, как вдруг вижу Самсона, стоящего на балконе.

Он пристально наблюдает за мной. Машу ему рукой, но он не машет в ответ.

Он ревнует?

Оттолкнувшись от перил, он уходит обратно в дом.

Какого черта?

Меня это всерьез злит. Самсон знает, что я играю в волейбол. И должна иметь возможность поиграть без подозрений с его стороны в том, что я флиртую с этими парнями.

Меня переполняет злость, и я бью по мячу сильнее, чем хотела. К счастью, он падает прямо на линию.

Вот, что меня беспокоило. Что со временем проявятся черты Самсона, которые мне не особо нравятся. Ревность, например, мне категорически не нравится.

Мы заканчиваем короткий сет, и я бросаю взгляд на балкон. Самсон так и не вышел.

Я направляю всю злость и энергию в игру. Бросаюсь к мячу и падаю на колени. Затем падаю еще трижды, а Джо так и не касается мяча. К концу игры я буду вся синяя от ссадин.

Мы забиваем еще одно очко и сравниваем счет на четырех очках. Джо подходит и дает мне пять.

– Похоже, это будет первая игра, в которой я выиграю, – говорит он.

Я смеюсь в ответ, но улыбка быстро увядает, когда я вижу, что по лестнице спускается Самсон. Если он подойдет и устроит сцену, я буду очень зла.

Да. Он идет к нам.

И в руках у него… стул.

– Мяч, – кричит Джо. Я поднимаю взгляд и вижу, как в мою сторону летит мяч, но мне не дотянуться. Бросаюсь вперед и, случайно отбив его, падаю на землю и набираю полный рот песка.

– Вставай, Бейя! – кричит Самсон.

Вскакиваю на ноги и смотрю на него. Он идет к нам со стулом в руках. Ставит его на песок рядом с ПиДжеем в паре метров от сетки и садится, поднимая очки с глаз на макушку. Затем рупором складывает ладони у рта.

– Давай, Бейя, – кричит он.

Что он делает?

На сей раз мяч летит Джо, и ему наконец-то удается передать его мне прямо возле сетки. Откуда им знать, что я была лучшим доигровщиком в своей команде.

Я посылаю мяч строго между Тофером и Уолкером. Когда он падает в песок, и мы зарабатываем очко, Самсон вскакивает с места.

– Да! – кричит он. – Еще, Бейя!

Я потрясенно распахиваю рот, когда до меня вдруг доходит. Самсон запомнил, как я говорила ему, что никто никогда не приходил на мои игры.

Он пришел, чтобы поболеть за меня.

– Что это за чувак? – спрашивает Джо, глядя на Самсона.

Тот с ногами забирается на стул и начинает скандировать.

– Бейя! Бейя!

Пожалуй, ничего более сопливого я в жизни не видела. Парень среди невидимой публики что есть мочи выкрикивает слова поддержки для девчонки, которую никогда так не поддерживали.

Это самый трогательный поступок, который кто-либо для меня совершал.

Тофер подает мяч, и я поражена, что мне удается разглядеть его через застилающую глаза завесу слез.

Чертовы эмоции. Сейчас тоже виноваты противозачаточные.

Самсон долго не замолкает. Наверное, он раздражает парней, с которыми я играю, но мне кажется, я никогда в жизни так много не улыбалась. Я улыбаюсь, когда падаю, когда мы забиваем очки и даже когда из легких выбивает весь воздух. Я улыбаюсь, потому что никогда прежде так сильно не наслаждалась игрой. Сегодня же куплю волейбольный мяч. Нужно возобновить тренировки.

Конечно, я играю не так ужасно, как Джо. Он старается изо всех сил, но мы остаемся в игре только благодаря мне. В какой-то момент он так запыхался, что отошел в сторону, на добрых тридцать секунд оставив меня отыгрываться одну.

Каким-то чудом мне удается опережать противника на одно очко, когда игра близится к финальной точке. Если смогу забить еще одно, я выиграю.

Взяв мяч перед подачей, я замечаю, что Самсон молчит. Напряженно наблюдает за мной, будто всерьез погружен в игру. Он одаривает меня лишь легкой улыбкой и скромно выставляет пальцы вверх. Сделав глубокий вдох, я подаю мяч и молюсь, чтобы он упал на песок по ту сторону сетки.

Все происходит быстро. Тофер и Уолкер бросаются за мячом, но я знаю, что ни один из них не сможет его перехватить. ОЧКО! Когда мяч с глухим стуком падает на песок, Самсон вскакивает со стула.

– У тебя получилось!

Я стою на месте в состоянии шока.

У меня получилось. Я бы сказала, что у нас получилось, но Джо мало в этом участвовал. Я даю ему пять, а потом жму руки остальным парням.

– Ты отлично играешь, – говорит Тофер. – Хочешь сыграть еще?

Я смотрю на Самсона и качаю головой. Совладав с дыханием, отвечаю им:

– Не сегодня. Но я буду здесь, если завтра придете снова.

Помахав им на прощание, я бегу к Самсону. Он ждет меня с широчайшей улыбкой на лице. Я обхватываю его руками за шею, а он поднимает меня и кружит. Поставив меня на землю, он не размыкает рук.

– Ты, черт возьми, живая легенда, – говорит он, вытирая грязь с моего лица. – Грязная легенда.

Я смеюсь, и Самсон притягивает меня к себе. Прижимается щекой к моей макушке и стискивает меня.

Нас одновременно настигает осознание, что происходит между нами. Я чувствую, как он замирает всем телом, будто сам не уверен, стоит ли отпустить меня или обнять крепче.

Я стою, уткнувшись лицом в его рубашку.

Убираю руки с его шеи, обхватываю за поясницу и закрываю глаза, поглощенная его близостью.

Я чувствую, как он сжимает меня крепче и, вздохнув, проводит ладонью по моей спине. Слегка сдвигается, отчего наши тела еще лучше соприкасаются.

Мы так и стоим, пока мир вращается вокруг нас. Он обнимает меня. Я позволяю ему.

И хочу этого.

Я даже не представляла, что это настолько приятно. Все это. Каждое проведенное с ним мгновение заряжено эмоциями и волнением, и я чувствую их прямо в груди. Будто он пробуждает ту часть меня, которая спала все девятнадцать лет. Я ценю все то, что, как мне казалось, никогда не смогу оценить.

Мне нравится, когда меня целует тот, кто действительно уважает меня. Мне нравится, что он так гордится мной, что даже подхватил на руки и закружил в воздухе. Он из кожи вон лез и кричал, как дурак, сидя на глупой игре в пляжный волейбол, просто чтобы сделать мне приятно.

В какой-то момент во время наших объятий я начала плакать. Незаметно, но я чувствую, как влага течет по щекам.

Мне кажется, что мы недостаточно близко, хотя ближе быть уже невозможно. Мне хочется раствориться в нем. Стать частью него. Хочется увидеть, ощутил ли он себя таким же живым внутри, какой заставил почувствовать меня.

Словно ощутив, что я не хочу его отпускать, Самсон поднял меня, чтобы я обхватила его ногами, и понес к своему дому прочь с пляжа, подальше от ребят.

Мы доходим до опорного уровня, и он ставит меня на ноги. Я неохотно отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, но солнце уже садится, и, оказавшись под его домом, мне не удается хорошенько его разглядеть. Осталось совсем мало света, да и тот отбрасывает тень на его глаза. Самсон стирает слезы с моих щек большими пальцами. А потом целует меня.

На вкус наш поцелуй как слезы и крупинки песка.

– Надо ополоснуться, – я отстраняюсь. – У меня везде песок.

– Воспользуйся уличным душем, – говорит он, указывая на кабину.

Я не отпускаю его руку, пока мы идем к душевой. Все тело болит, и дыхание до сих пор не восстановилось. Самсон снимает рубашку и, бросив ее на землю, встает под душ. Включает воду и отходит в сторону, чтобы я могла встать под струю. Открыв рот, я ополаскиваю его от песка. Потом проглатываю немного воды.

Сняв лейку с держателя, я отмываюсь от песка. Самсон прислоняется к стенке и наблюдает за мной все это время.

Мне нравится, как он смотрит на меня. Кругом темно, особенно в кабинке, но он смотрит, будто впитывает каждый сантиметр моего тела.

Закончив, я вешаю лейку на место. Краем глаза вижу, как Самсон двигается, и чувствую, что он встает сзади. Обхватывает меня рукой и опускает ладонь мне на живот.

Запрокинув голову, я опускаю ее ему на плечо и поворачиваюсь к нему лицом. Он захватывает мои губы в поцелуе.

Мы так и целуемся в этом положении – я стою к нему спиной, он обнимает меня сзади. Его ладонь скользит по моему животу и ныряет под чашку купальника.

Самсон обхватывает мою грудь, и я со стоном резко втягиваю воздух. Второй рукой он ведет вниз по животу. Коснувшись края бикини, он запускает в них палец и отрывается от моих губ. Смотрит мне в глаза и находит в них ответ.

Я не хочу, чтобы он останавливался.

Разомкнув губы, я предвкушаю то, что он собирается сделать.

Он внимательно изучает мое лицо и опускает руку между моих ног. Я со стоном выгибаю спину, что только добавляет силы его прикосновению.

Я представляла, каково будет ощущать его с тех пор, как мы впервые поцеловались. Но никаким фантазиям не сравниться с его настоящим прикосновением.

Вскоре мое тело отвечает. До неприличия быстро я начинаю содрогаться под касаниями его пальцев. Я тянусь назад к его ногам и сжимаю бедра. Он тяжело прислоняется к стене и тянет меня за собой, не прекращая двигать рукой. К счастью, когда ощущения становятся слишком сильными, он накрывает мой рот ладонью и заглушает все звуки.

Закончив, он продолжает меня целовать. Убирает руку и, развернув к себе лицом, прижимает меня к груди.

Окончательно выдохнувшись, я льну к нему. Конечности ноют, и я издаю тяжелый вздох.

– Я хочу сделать татуировку, – заявляет Самсон.

Я смеюсь, уткнувшись ему в грудь.

– Так вот о чем ты сейчас думаешь?

– Это моя вторая мысль, – отвечает он. – Первую я не озвучил.

– А какая была первая? – смотрю на него я.

– Мне кажется, это очевидно.

– Нет, – я мотаю головой. – Боюсь, тебе придется произнести ее вслух.

Он наклоняется и прижимается губами к моему уху.

– Я, черт возьми, не могу дождаться, когда у нас случится первый раз, – говорит он шепотом, а потом выключает воду и выходит из душевой, будто не говорил эту мысль вслух. – А ты хочешь? – спрашивает он.

Мне кажется, меня сковал своего рода шок, и отвечаю ему не сразу.

– Что хочу?

– Татуировку.

До этого момента я даже не думала, что захочу ее сделать.

– Ага. Думаю, да.

Самсон вновь заглядывает в душевую и улыбается.

– Посмотри-ка, мы решили сделать спонтанные татуировки. Мы точно веселые ребята, Бейя.

Глава 21

– Есть идея, – говорит Маркос с набитым ртом. – Мой друг Джексон.

Сегодня Крещальный ужин. Снова завтрак вечером. Мы не говорили ни о чем конкретном, и никто понятия не имеет, что имеет в виду Маркос. Все уставились на парня пустым взглядом, и он указывает на Самсона через стол.

– У Джексона русые волосы. Голубые глаза. Черты лица другие, но это же тату-салон, сомневаюсь, что там всматриваются в удостоверение личности.

А. Вон что. Самсон нигде не может найти свой кошелек, а прошло уже три дня с тех пор, как он предложил сделать татуировки.

Без удостоверения личности их сделать невозможно, и хотя за эти три дня он весь дом перевернул вверх дном, удача ему не улыбнулась. Он считает, что последние арендаторы могли найти его и забрать. Сказал, что кошелек всегда лежал у него в рюкзаке, но мы оба смотрели, и его там не оказалось. Хотя все остальные вещи были на месте. Не знаю, как он с такой легкостью таскает рюкзак с собой, штуковина весит больше двадцати килограммов.

Самсон обдумывает предложение Маркоса и пожимает плечами.

– Стоит попробовать.

– Тату-салон? – переспрашивает отец. – Кто делает татуировку?

Сара тотчас указывает на нас с Самсоном.

– Эти двое. Не я.

– Слава богу, – чуть слышно бормочет Алана.

Понимаю, что для нее я лишь дочь ее мужа, но ее слова уязвляют. Ей безразлично, что я сделаю татуировку, но она явно испытала облегчение оттого, что ее не будет делать ее дочь.

– Что сделаешь? – спрашивает отец, глядя на меня.

Я показываю внутреннюю сторону запястья.

– Набью что-нибудь сюда. Пока не знаю что.

– И когда вы собираетесь это сделать?

– Сегодня вечером, – говорит Маркос, махнув телефоном. – Джексон сказал, что мы можем заскочить и одолжить его водительское удостоверение.

– Славно, – отвечает Самсон.

– Ты решил, что будешь делать?

– Нет еще, – отвечает он и отправляет в рот вилку, полную омлета.

Отец качает головой.

– Через пару часов вы разукрасите свои тела чернилами, которые останутся на всю жизнь, но оба не знаете, что именно будете набивать?

– Добираться придется на пароме, – замечает Самсон. – Будет время подумать. – Он отодвигает стул и встает из-за стола. Затем относит тарелку в раковину, держа в руке кусочек бекона. – Наверное, пора собираться. Конец недели, и очередь на паром может оказаться длинной.

– Бейя, – обращается отец с мольбой в голосе. – Может, стоит подумать об этом пару недель?

Как по-отцовски. И похоже, мне это нравится.

– Поверь, пап. Меня в жизни ждут гораздо большие разочарования, чем какая-то татуировка.

Выражение его лица дрогнуло от моих слов. Я сказала это в шутку, но, похоже, теперь отец искренне обеспокоен моей способностью принимать решения.

***

В тату-салоне никого нет, и мне кажется, это сыграло нам на руку. Парень взял фальшивое удостоверение Самсона, посмотрел на него, потом снова на удостоверение. Покачал головой, но ничего не сказал. Просто молча скрылся за дверью, чтобы снять копии с наших документов.

Когда Маркус сегодня вернулся в машину с водительским удостоверением Джейксона, я хохотала без остановки. Парень килограммов на двадцать был легче Самсона и, как минимум на десять сантиметров ниже. Если в тату-салоне не поверят, что это он, Маркос посоветовал сказать, что он занимается в качалке.

Но никто даже не стал задавать вопросов. Я бы на месте Самсона оскорбилась.

– Похоже, им отчаянно нужны клиенты, – шепотом говорю я. – Он даже ничего не спросил.

Самсон кладет передо мной фотоальбом с идеями для татуировок. Другой берет себе, и мы начинаем листать страницы.

– Хочу что-то утоненное, – говорю я, просматривая картинки с сердечками и цветами, но ничего не цепляет глаз.

– А я наоборот, – замечает Самсон.

Что противоположно утонченности? Я листаю дальше и натыкаюсь на несколько эскизов, которые больше бы подошли Самсону, но ни один не похож на то, что ему бы понравилось. Досмотрев до конца, я закрываю альбом и стараюсь сосредоточиться.

Для меня утонченность означает изящество, мягкость, хрупкость. Так что будет ей противоположно? Сила? Выносливость? Может, даже что-то грозное?

Подумав об этом, я тотчас понимаю, какую ему надо сделать татуировку. Достаю телефон и ищу изображения ураганов. Листаю картинки, пока не нахожу ту, которая, как мне кажется, ему понравится.

– Я нашла, какую тебе сделать татуировку.

Самсон устремляет на меня взгляд.

– Думаешь, мне понравится?

– Да, – киваю я.

– Тогда именно ее я и хочу набить, – он так уверенно говорит об этом, будто нет никаких сомнений в том, что татуировка связана со мной больше, чем с чем-либо еще. Не сдержавшись, я целую его.

***

Сегодня вечером в салоне работают два мастера, и хотя мы оба решили сделать татуировки, я до сих пор не нашла, что хочу. Самсон сидит в кресле, по его руке ходит машинка. Он отвернулся, чтобы не видеть рисунок, пока мастер не закончит.

Парень листает картинки в телефоне, пытаясь помочь в поисках.

– Может, рассвет? – предлагает он.

Идея неплоха, и я просматриваю несколько вариантов, но решительно отказываюсь от нее.

– Похоже, на такой рисунок уйдет много краски, и он будет лучше смотреться в большем размере. А я хочу начать с маленькой тату.

Я просмотрела все имеющиеся в студии каталоги. Начинает казаться, что отец был прав. Возможно, мне стоит хорошенько об этом подумать.

– Есть одна мысль, – говорит Самсон. – Нужно выбрать смысл и посмотреть, какие символы с ним связаны.

– Ладно.

– Что ты хочешь, чтобы она выражала? – спрашивает он.

– Наверное, что-то, что означает удачу. Мне она не помешает в жизни.

Самсон начинает искать варианты в телефоне, а я смотрю, как продвигается работа над его татуировкой. Я выбрала для него ураган, но не в обычном черном цвете. Я выбрала изображение, которое показывает, как бы ураган выглядел на экране радара в красном, желтом, синем и зеленом цветах. Татуировка не задумывалась как мазки акварели, но смешение цветов с блеклыми черными контурами придает ей такой вид.

Получается даже лучше, чем я рассчитывала.

– Нашел тебе татуировку, – говорит Самсон и протягивает мне телефон, чтобы показать картинку, но я не беру.

– Я тебе доверяю, – возражаю я. Так будет честно.

– Не стоит.

Выражение его лица после этих слов отзывается во мне тревогой. Он прав. Не стоит доверять тому, о ком я почти ничего не знаю. Я лишь позволила ему сделать то, что сделала для него сама – вслепую выбрать татуировку. Но у меня возникает чувство, что из нас двоих я больше заслуживаю доверия. Беру его телефон, чтобы посмотреть.

– Что это?

– Вертушка.

Я смотрю на картинку. Она утонченная. Красочная. А он даже не знает, что я выбрала для него ураган, и у нас обоих будут татуировки, отражающие процесс вращения.

– Пишут, что вертушки прогоняют невезение.

– Идеально, – тихо говорю я.

***

Сара с Маркосом ждали нас снаружи с того момента, как мы подписали все документы, а это было два с половиной часа назад, но они не заходили выразить недовольство из-за долгого ожидания. Уверена, они нашли, чем себя занять.

Моя татуировка готова. Она идеальна. Внешнюю границу рисунка вывели тонкой черной линией, а внутри его заполнили цветными чернилами, но они выходят за контур, словно потекшая краска. Я сделала ее на левом запястье. Показала татуировку Самсону, и он сфотографировал ее, а потом мастер закрыл ее повязкой.

Мастер вытирает татуировку Самсона в последний раз. Тот ни разу не подсмотрел за работой.

– Готово, – объявляет парень.

Самсон выпрямляется в кресле, но не смотрит на татуировку. Затем встает и идет в туалет, кивком головы веля идти за ним.

Он хочет увидеть ее без посторонних. Я его не виню. Может, ему не понравится, отчего не по себе будет не только мне, но и мастеру.

Я захожу с ним в туалет и закрываю за собой дверь. Помещение маленькое, и мы оказываемся очень близко друг к другу.

– Нервничаешь?

– Не нервничал, – отвечает он. – Но теперь, когда она готова, нервничаю.

Я улыбаюсь и начинаю взволнованно подпрыгивать на цыпочках.

– Посмотри на нее, я с ума схожу.

Самсон впервые смотрит на свою татуировку. Она размером с кулак и разместилась под сгибом локтя правой руки. Я наблюдаю за его лицом в ожидании реакции.

Но ее нет.

Он просто смотрит на рисунок.

– Это ураган Айк, – поясняю я, проведя по татуировке пальцем. – Я выбрала снимок с радара, сделанный, когда ураган был прямо над полуостровом Боливар, а мастер превратил его в татуировку.

Единственным ответом мне служит его вздох. Я даже не могу понять, довольный ли это вздох.

Теперь я нервничаю. Я была настолько уверена, что ему понравится, что даже не подумала, что будет в противном случае.

Самсон медленно поднимает взгляд. По выражению его лица невозможно понять, о чем он думает.

Но тут он хватает мое лицо и так неожиданно и сильно целует, что я ударяюсь спиной о стенку туалета. Думаю, это значит, что ему понравилось. Опустив руки мне на бедра, он приподнимает меня и запрокидывает мои ноги себе на талию, будто пытается связать нас в вечный узел.

Он целует меня с новым чувством, с каким не целовал никогда прежде. После его реакции на татуировку, я сомневаюсь, что любой другой ответ оказался бы уместным.

Он двигается, прижавшись ко мне, и у меня вырывается стон. Но Самсон в тот же миг отрывается от моих губ, будто этот стон стал стоп-сигналом. Прижимается лбом к моему лбу и произносит полным эмоций голосом:

– Я бы взял тебя прямо здесь, да только ты заслуживаешь лучшего.

И я бы ему позволила.

Глава 22

– Нет, – категорично возражает отец.

– Ну пожалуйста.

– Нет.

– Мне девятнадцать.

– Она принимает противозачаточные, – говорит Алана.

Я откладываю вилку и прижимаю ладонь ко лбу. Сама не знаю, зачем спросила у него разрешения переночевать у Самсона. Надо было просто улизнуть из дома и вернуться утром, пока он не проснулся. Но я стараюсь не нарушать установленные им правила.