Текст книги "Драгоценность, которая была нашей"

Автор книги: Колин Декстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава тридцатая

В нашу эру, когда мир висит на волоске или когда неверно понятое слово может вызвать такое же бедствие, как внезапный бездумный акт, точная коммуникация приобретает, как никогда, огромную важность.

Джеймс Турбер. Фонари и копья

Великолепные напольные часы пробили три четверти часа (10.45), когда Морс с Льюисом сидели рядышком на диванчике в салоне «Ланкастер». И пили кофе.

– Что-то многовато у нас подозреваемых, вам не кажется, сэр?

– М-м-м. А тебе не кажется, что у нас многовато фактов и очень мало анализа? Ну ладно, как только откроется бар, я буду в порядке.

– А он открыт, открыт с половины десятого.

– Так чего же мы пьем это пойло?

– Кофе стимулирует мозг.

Но Морс погрузился в изучение расписания поездов Паддингтон—Оксфорд, которое Льюис принес ему от портье, и кивал собственным мыслям, заметив, что поезд из Паддингтона в 13.30 прибывает в Оксфорд в 14.57, как и утверждал Кемп. Значит, если Кемп по какой-то причине задержался дольше, чем предполагал... значительно дольше, чем предполагал... Да, любопытно! Поезд, в который сел Стрэттон, как он сказал, должен был отправиться от Паддингтона в 16.20, прибыть в Дидкот в 17.10 и в Оксфорд – в 17.29. Несколько секунд Морс смотрел на огромные ионические колонны Эшмолеана, высившиеся по другую строну улицы... Во сколько Кемп уехал с Паддингтонского вокзала? Ибо он должен был уехать оттуда после того, как позвонил в «Рэндольф», что задерживается.

А что, если?..

– Знаете, сэр, я сидел и думал про телефонный звонок. Что, если...

Морс с улыбкой глянул на своего сержанта:

– Большие головы у нас с тобой, Льюис!

– Вы и вправду думаете, что, возможно, звонил не Кемп?

– Да, я так думаю. И это дает нам совершенно новый подход к проблеме времени, правильно? Ты же знаешь, даже если Макс страшно захочет, от него не будет слишком много проку, когда он думает, что не может. И совершенно правильно. Он ученый. Но если мы сможем сузить временные рамки или, скорее, расширить...

На какое-то время он ушел в свои мысли. Потом, резко отодвинув от себя недопитый кофе, встал и отдал Льюису приказание:

– Иди и найди мне Ашендена. Я буду и баре.

– А вот и мы! – произнес Джон Ашенден.

Это было двадцатью минусами позже, и Морс решил (настоял), что его временный штаб должен быть перенесен из салона «Ланкастер» в более постоянное место, а именно и боковой зал «Чаптерс-бара». В течение нескольких минут он дотошно допрашивал Ашендена о телефонном разговоре с Кемпом и попросил его изложить все в письменном виде, как можно подробнее, насколько он помнит содержание. А теперь Ашенден сидел, откинувшись в кресле, скрестив длинные ноги, и, чуть прищурившись, наблюдал за тем, как Морс, взяв у него листок, принялся читать восстановленный разговор:

К. Я задерживаюсь на Паддингтоне, Джон.

А. Да вы что? Что случились?

К. Опоздал на поезд, но сяду на поезд в 13.30 и буду с вами в четверть четвертого, самое позднее. Извините, что подвел вас. Очень жаль, да еще пропустил хорошее шерри и ленч. Ради Бога, извините, извините, извините, Джон!

А. Ну, что вы, на этом мир не кончается, во всяком случае, не совсем! Я сделаю все возможное, чтобы сгладить это, и, конечно, поставлю вашу группу в известность. Проблема в том, что я изменил время на без четверти три.

К. Я страшный зануда, это я знаю.

А. Бывает хуже. Заказать вам такси со станции?

К. А стоит ли?

А. Отыграем десять минут.

К. Ладно. Буду к трем.

А. Я позвоню в службу такси, если у вокзала не окажется машины.

К. Большое спасибо.

А. Постарайтесь не пропустить следующий!

К. Не беспокойтесь. Да, прежде чем положу трубку, не могу ли я перекинуться парой слов с Седриком, если он рядом?

А. Он здесь. Сейчас позову, не вешайте трубку!

– Довольно неплохо пишете, – одобрил Морс, прочитав листочек во второй раз и не сделав ни одного замечания по поводу грамматических ляпсусов. –  Вы должны попробовать сочинять книги, только не ленитесь.

– Излагать факты, инспектор, – это не книги писать. Можете спросить эту проныру Роско, если не верите мне! Она сидела рядом с телефоном, а она ничего не пропускает.

Морс улыбнулся этому простенькому трюку оппонента. Но при этом чувствовал, что те несколько минут, что прошли после того, как Ашенден закончил разговор с Кемпом, вполне могут оказаться самыми важными в цепи событий, которые в конечном итоге закончились убийством. Он продолжал задавать вопросы Ашендену:

– Значит, вы крикнули мистеру Даунсу, чтобы он подошел к телефону?

– Я подошел к мистеру Даунсу.

– Но он не захотел разговаривать с доктором Кемпом?

– Этого я не знаю. У него барахлил слуховой аппарат. То и дело начинал свистеть.

– А он не может слышать без него?

– Не знаю. Возможно, нет. Я помню, слышно было очень плохо, приходилось крепко прижимать трубку.

Морс посмотрел на Льюиса, у того чуть-чуть самодовольно приподнялись брови.

– А вы не могли только думать, что это доктор Кемп, сэр? – продолжал Морс.

Но Ашенден решительно покачал головой:

– Нет! Я на девяносто девять процентов уверен, что это был он.

– А Шейла, миссис Уильямс, она разговаривала с ним тогда?

– Да. Но вы очень точно выразились, инспектор. Она говорила с ним. Но когда она заговорила, он повесил трубку. Так что он практически не разговаривал с ней, во всяком случае, так она сказала мне.

– О!

– Пока что у нас есть только его слова об этом, – проговорил Льюис после того, как Ашенден удалился. – Как мы с вами говорили, сэр, если это не был Кемп, тогда у нас имелись бы совсем другие временные рамки, правильно? Целая куча алиби, которые не стоят ни гроша.

Морс задумчиво кивнул:

– Да, согласен. Если Кемп был уже мертв в половине первого...

– А ведь был еще кто-то, кто слышал его, сэр.

– Неужели?

– Женщина на коммутаторе, которая приняла звонок.

– Она не узнала бы его голос, Льюис! Каждый день у нее тысячи звонков...

– Да если бы у нее была хотя бы сотня, можно было бы сказать, что она трудится, как пчелка, сэр!

– Давай ее сюда!

Селия Фримен оказалась куда полезнее, чем даже могли желать Морс с Льюисом. Особенно Морс. Потому что, едва он начал смотреть на вещи под совершенно другим углом, едва ему стало казаться, что он видит просвет в облаках, до сих пор скрывавших солнечные лучи, как телефонистка с коммутатора не оставила камня на камне от каких-либо надежд на продвижение вперед, причем так решительно, достаточно ей было только просто сказать, что она очень хорошо знает Теодора Кемпа. Прежде чем перебраться через улицу в «Рэндольф», она пять с лишним лет проработана в Эшмолеане, причем последнее время фактически работала на доктора Кемпа, впрочем, как и на других сотрудников музея. Больше того, доктор Кемп написал ей рекомендацию, которую потребовали на новом месте работы.

– Ну конечно же, инспектор! Звонил доктор Кемп, прошу вас, поверьте мне! Он еще спросил: «Селия? Это вы?» – или что-то в этом роде.

– Мистер Ашенден говорил, что  было плохо слышно и мешал треск.

– Он так сказал? Вы меня удивляете. На одном или двух добавочных может быть не очень хорошая слышимость, но никакою треска не бывает. Особенно после того, как установили новую систему.

– Ни о каком треске он не говорил, – заметил Льюис после ее ухода.

– А ты думал, я этого не знаю? – огрызнулся Морс.

– Мне кажется, сэр, нам следует проверить одну или две другие версии. Я имею в виду для начала...

Но Морс не слушал. Одной из самых удивительных особенностей ума этого человека было то, что любые трудности, любые препятствия, встававшие на пути взлелеянной им гипотезы, не разочаровывали его, не приводили в уныние, а, наоборот, вызывали прилив сил, и у него моментально рождалась вторая гипотеза, которая очень скоро оказывалась  еще остроумнее, чем первая.

– ...этого Брауна, правильно?

– Брауна?

– Того, кто пишет семерку, как на континенте.

– О да, мы обязательно должны поговорить с Брауном и послушать, какими небылицами он нас угостит.

– Я пойду поищу его, сэр?

– Не сейчас, погоди. Он сейчас на прогулке с мистером Даунсом.

– А вдруг нет? – негромко возразил Льюис.

Морс пожал плечами, как будто его совершенно не интересовало, где может находиться в настоящий момент мистер Браун.

– Но, по крайней мере, мистер Даунс на прогулке, а? Так что, может быть воспользуемся подвернувшейся возможностью... Напомни-ка мне адрес Даунса, Льюис.

Глава тридцать первая

У окна есть масса достоинств. Для человека оно, как рама для картины, как авансцена для пьесы.

Макс Бирбом. Преимущественно в эфире

Льюис мягко затормозил у дома Даунса в конце Лонсдейл-роуд, когда фактически уже наступил полдень.

– Ничего себе домик, сэр, небось влетел в копеечку! – восхищался Льюис, когда они заскрипели щебенкой, направляясь к входной двери дома.

– Не возжелай дома ближнего, Льюис. Лучше нажми на звонок!

Люси Даунс оказалась дома и скоро стояла и дверях – привлекательная стройная блондинка за тридцать, одетая в летний бумажный костюмчик цвета блеклой зелени, через руку у нее был перекинут светло-бежевый макинтош. Несколько секунд она смотрела в глаза Морсу, ее взгляд казался очень застенчивым, но не исключено, что это впечатление было обманчивым. Потом ее рот нервно выдавил:

– Хелло!

– Доброе утро, мадам. – Льюис показал ей удостоверение. – Дома ли мистер Даунс? Мистер Седрик Даунс?

Люси на мгновение опешила:

– Ой! Боже мой! Его нет, боюсь, его нет! Он утром поехал показывать каким-то американцам Оксфорд, а после обеда у него лекция, так что... Вы уж извините! Я не могу вам помочь? Я его жена.

– Миссис Даунс, – вмешался Морс, – мы с вами уже говорили по телефону, если помните, чуть раньше? Вы позволите... э... зайти к вам на минутку?

Люси взглянула на часы.

– Да! Да, конечно! Только... – она придержала дверь, пропуская их в дом, – только я собираюсь... Ох ты!

Морс больно ударился коленкой об огромный чемодан, стоявший в коридоре у самой двери, и на миг сжал веки, чтобы легче было не разразиться самыми страшными богохульствами.

– Ой, простите! Я должна была... чертов чемодан! За утро я уже два раза ударялась о него. Простите!

Голос у нее был умоляющий, и Морс догадался, что ее плаксивый тон – просто прикрытие нервозности.

Нервозности из-за чего?

– Я уезжаю, – продолжала Люси, в Лондон. Нужно поменять кое-какие занавески. Подруга порекомендовала магазин с довольно приличными ценами, неподалеку от Кингс-Кросс. Но разве можно в наше время верить людям, правда? Я специально заказывала французские со складками, и что же... Ой, простите! Прошу вас, присаживайтесь!

Морс, осмотрелся и был несколько удивлен, увидев, что ковер, украшения, мебель не отличаются ни добротностью, ни элегантностью, разве что занавески смотрелись хорошо, яркие, несомненно новенькие, чуть ли не из магазина, и (по мнению Морса) подобраны с большим вкусом. Принимаясь за обновление интерьера, Люси явно начала с занавесок.

– Я бы предложила вам кофе, но вот-вот приедет такси. Обычно на станцию меня отвозит Седрик, – хихикнула она. – Я так и не научилась водить машину, я так боюсь.

– У нас к вам чистая формальность, мадам, – начал Морс, неожиданно глубоко погружаясь в вышедшее из моды кресло без пружин.– Нам нужно только выяснить все обстоятельства относительно вчерашнего происшествия.

– Конечно! Ужасная новость, насчет Тео? Сначала я не могла никак поверить...

– Когда точно это было?

Морс задал вопрос ровным, спокойным тоном, смотря немигающими глазами прямо ей в глаза.

Она глубоко вздохнула, посмотрела на сложный рисунок ковра, потом снова подняла глаза.

– Седрик позвонил из «Рэндольфа» незадолго до того, как  пришел домой. Он сказал... он сказал, что знает еще не наверняка, но один из тамошних людей, руководитель группы, рассказал ему и велел никому не передавать, но Седрик, – она еще раз глубоко вздохнула, –  сообщил мне и велел никому не передавать.

«Чертов Ашенден!» – чертыхнулся про себя Морс.

– Бедная жена! Как же это могло...

– Скольким еще людям вы рассказали?

– Я? Никому я не говорила. Я и из дома не выходила.

Морс посмотрел на телефон, стоявший на столике подле диванчика, но не стал развивать тему.

– Доктор Кемп пытался поговорить с вашим мужем вчера в обеденное время.

– Я знаю. Седрик сказал мне. Он приезжал домой.

– Во сколько это было?

– Около часа? Четверть второго? Половина?

– Он приезжал за запасным слуховым аппаратом?

Люси кивнула.

– Впрочем, не только за ним. Он прихватил еще какие-то заметки. Не помню какие. Ну, не то чтобы забыла. Я и не знала! – Она нервно улыбнулась: чарующе – Льюису, соблазнительно – Морсу. – В общем, схватил какие-то бумаги и – снова убежал.

– И запасной слуховой аппарат тоже захватил?

Она посмотрела на него со своей колдовской улыбочкой:

– Надо думать.

– А я думал, что аппараты выдают только по одному.

– Правильно. Но у Седрика есть запасной, точнее, два запасных. Его личные. Ведь он же всегда голосует за лейбористов. Во всяком случае, так он говорит.

– Он ведь не такой уж глухой, верно, миссис Даунс?

– Он притворяется, что не такой глухой. Но в общем вы правы, он не такой уж глухой. Просто когда говорит с кем-нибудь, то немножко боится. Боится не столько не знать ответа, сколько не услышать вопроса.

– Вы это очень хорошо выразили, миссис Даунс.

– Благодарю вас! Но это он так говорит. Я только повторяю его слова.

– В котором часу он вчера вечером вернулся домой?

– Часов в одиннадцать? Или после? Он вам сможет сказать точнее.

Зазвонил дверной звонок, впрочем, все трое еще раньше слышали шаги по гравию.

– Велеть ему подождать несколько минут? Он приехал немного раньше.

Морс встал с кресла.

– Нет, думаю, это все. Я... впрочем, если только нет вопросов у сержанта Льюиса?

– А что такое французские складки?

Она рассмеялась, сверкнув белыми ровными зубами.

– А вон! – Она показала на занавески на окне, выходящем на улицу. – Их так собирают наверху, сержант.

– Ага, просто жена замучила меня с занавесками, хочет покупать новые...

– Уверен, сержант, миссис Даунс сможет устроить личную консультацию для миссис Льюис в какое-нибудь подходящее для них время. Но только в другое, хорошо? Ей же нужно поспеть на поезд, и на пороге с нетерпением ждет шофер такси...

– Извините, сэр!

Люси снова улыбнулась, особенно сержанту Льюису, и он потащил ее тяжеленный чемодан к такси.

– Вы знаете, когда вернетесь, миссис Даунс? – спросил Льюис.

– В семь.

– Если хотите, скажу вашему мужу, чтобы он встретил вас. Мы с ним увидимся.

– Благодарю вас. Но он и так встречает меня.

Она села в машину, и двое полицейских стояли и смотрели, как такси поехало по Лонсдейл-роуд.

– Хорошенькая женщина!

Морс ответил не сразу, он с задумчивым видом повернулся к дому.

– Не возжелай жены ближнего, Льюис! «Исход», глава какая-то.

– Да я вовсе не это имел в виду. У вас совершенно односторонний ум, сэр!

– Ты совершенно прав, Льюис, но только мой односторонний ум очень хочет знать одну вещь: какое отношение кража волверкотской реликвии имеет к убийству Теодора Кемпа? И я очень удивился бы, если бы оказалось, что «хорошенькая» женщина не знает гораздо больше того, что говорит, – даже тебе!

Глава тридцать вторая

До того человек пристрастен к системе и к отвлеченному выводу, что готов умышленно исказить правду, готов видом не видать и слыхом не слыхать, только чтобы оправдать свою логику.

Достоевский. Записки из подполья

Возвращаясь по Бенбери-роуд, Морс неожиданно решил взглянуть на Радость Пастора при дневном свете. Поэтому Льюис проехал по всей Саут-Парк-роуд до университетского парка, где стоявший на посту у входа полисмен показал им узенькую дорожку, которая вела к купальням. Это место сейчас охранялось от досужей публики, и Морс с Льюисом нашли (только что произведенного) сержанта Диксона беседующим с одним из служащих парка. Детективам объяснили, что парк закрыт с половины пятого предыдущего дня, но шустрые юнцы и распалившиеся взрослые отыскивают с полдюжины дырок, через которые можно в него проникнуть. И количество использованных презервативов, подбираемых в районе купален, как в них самих, так и в округе, свидетельствовало о том, что сюда не только приходят и отсюда не только уходят, но тут и сходятся под прикрытием ночи и утлых кабинок даже тогда, когда предсказывают мороз. Но кабинка, в которой нашли желтый листок, не раскрыла больше никаких тайн, что же касается множества следов, оставленных здесь столь же многочисленными ногами, исходившими это место вдоль и поперек, то надежда прочитать по ним что-нибудь была оставлена давным-давно. Утром два аквалангиста обшарили реку, но не нашли ничего заслуживающего внимания и тем более ничего, имеющего отношение к убийству. И конечно, никакой одежды, подчеркнул сержант Диксон.

Морс подошел к воде, поднявшейся чуть ли не вровень с берегом, и окунул в нее пальцы: он думал, она холоднее.

Упоминание сержантом Диксоном одежды вернуло его к обстоятельствам, при которых был найден труп, и он спросил Льюиса о том же, о чем спрашивал у Макса, на что получил почти такой же ответ:

– Не думаю, чтобы он здесь купался, сэр.

– Известно, что в этом месте люди купаются голыми, и довольно многие.

– По мне слишком холодно.

– А как насчет секса?

– Для этого не нужно раздеваться догола.

– Нет? Ну, что же, поверю тебе на слово. Тут я неспециалист. – Он постоял еще над водой, всматриваясь в ее мутную поверхность. – Ты когда-нибудь ссорился с женой?

– Известно, как говорите вы, сэр.

– А потом миритесь?

– Обычно.

– Помирившись, вы чувствуете между собой еще большую близость?

Теперь Льюис ничего не понимал и чувствовал себя немного смущенным.

– Может быть, это даже полезно время от времени, потом вроде бы становится легче дышать.

Морс кивнул:

– Нам известны двое, поссорившиеся не так давно, правильно?

– Доктор Кемп и миссис Уильямс? Да! Но у нее непробиваемое алиби, сэр.

– Намного лучше, чем у Стрэттона, уж это точно.

– Я мог бы проверить Стрэттона: Дидкот, паб, о котором он говорил, ресторан «Браунс»...

Морс встретил это предложение без особого энтузиазма:

– Если бы мы только знали, когда был убит Кемп! Пока мы этого не узнали, алиби нет ни у кого.

– Думаете, миссис Уильямс могла убить его?

– А почему бы и нет? Она вполне могла убить его, но вот сбросить в реку – не думаю. По-моему, это сделал мужчина.

– Он, Кемп, ведь не был таким уж тяжелым. Жирным его никак не на назовешь.

– Для женщины слишком тяжелый.

– Даже для ревнующей женщины, сэр?

– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Я все время думаю, не нашел ли Кемп себе другую подружку, а Шейла Уильямс узнала об этом.

– «В аду нет злобы...»

– Уж если, Льюис, ты не можешь обойтись без цитат, то, по крайней мере, цитируй правильно! «В раю не ведают той злобы, которая сочится от любви, когда та ненавистью стала. В аду не знают ярости, что хуже, чем источает брошенная женщина».

– Простите, я не слишком силен в Шекспире.

– В Конгриве, Льюис, Конгриве.

– Он, кажется, был порядочным ловеласом...

– И если он не мог заниматься любовью с женой, потому что  она парализована  от талии до кончиков пальцев на ногах...

– У меня сложилось впечатление, что она, возможно, не очень переживала по этому поводу. Скорее, она злилась из-за того, что это была именно миссис Уильямс.

– Ты хочешь сказать, что она бы его простила, если бы это был кто-то другой?

– Я думаю... Я думаю, сэр, что вы должны встретиться с ней.

– Хорошо, хорошо! Только не торопи меня! Нам еще нужно встретиться с этими двумя американцами, ты забыл, что ли? С Олдричем и Брауном, узнать, где они были вчера после обеда. Где они были, по их словам.

Прежде чем уйти, Морс еще раз посмотрел на воду, а потом молча сидел в машине и ждал, пока Льюис поговорит с Диксоном. В боковом кармашке на дверце он нашел карту улиц Оксворда, а с ней и экземпляр «Железнодорожного журнала» и, раскрыв карту, провел пальцем вдоль ниточки реки Черуэлл, двигаясь медленно на север от места, помеченного надписью «Купальня», вдоль оконечности университетского парка, мимо Норхем Гарден и Парк-Тауна, отсюда по Марстон-Ферри-роуд до конца Лонсдейл-роуд... Портленд-роуд... Гамильтон-роуд... Да. С верховьев Черуэлла прошло много ливневых вод, и тело, сброшенное в воду, скажем, у Лонсдейл-роуд...

И внезапно Морс понял, в каком месте тело отправили в воду и в вечность, понял также, что уж если Люси Даунс могла так быстро пробудить довольно вялое либидо Льюиса, то нетрудно представить себе, как она могла подействовать на игривую плоть Кемпа.

Льюис сел за руль и увидел, что палец Морса упирается в то место на карте, где, скорее всего, находился конец Лонсдейл-роуд.

– Он не мог этого сделать, сэр, нет. Даунс не мог этого сделать. Он все время провел с американцами и был с ними, когда мы нашли тело. Если кто и имеет алиби, так это он.

– Возможно, это сделала твоя подружка Люси Даунс.

– Вы это серьезно, сэр? Неужели вы так думаете?

– Я вообще не думаю – во всяком случае, сейчас, – надменно ответил Морс.– Я делаю выводы, выводы о возможностях. Вот когда я сделаю выводы, то начну думать.

– А!

– И давай поехали. Мы не можем держать американцев здесь целый день. Нужно отпускать их. Большую часть из них!

Ну, что же, Льюис поехал обратно от Радости Пастора на Бенбери-роуд, по Сент-Джилс, а потом на светофоре у Бомон-стрит свернул направо. Всю дорогу главный инспектор Морс сидел, погрузившись в карту оксфордских улиц, забыв про свою обычную раздражительность.

Насколько понимал Льюис, «делал выводы».