Текст книги "Драгоценность, которая была нашей"

Автор книги: Колин Декстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава четвертая

Зафиксирован случай, – несколько осторожно отмечалось в 1926 году, – когда на кухне отеля «Рэндольф» видели таракана...

Ян Моррис. Оксфорд

Рой, швейцар пятизвездочного отеля «Рэндольф», жизнерадостный, с румянцем во всю щеку мужчина шестидесяти лет, дежурил с полудня. Как всегда, он был подробнейшим образом проинструктирован главным администратором об ожидавшихся в этот день заездах – в первую очередь конечно же о довольно большой группе американских туристов, занимающих целый автобус, которая должна прибыть в 4.30 дня.

Рой, еще в 1945 году начавший работать в отеле мальчиком-посыльным – целых сорок пять лет тому назад, – относился к американцам не без симпатии. Не то чтобы у него имелось особое желание слетать туда в отпуск или совершить еще что-либо экстраординарное, но просто они были, как правило, довольно приятной публикой, эти янки: приветливые, разговорчивые, щедрые. И хотя он сам оставался убежденным патриотом, с недавних пор у него появились некоторые сомнения в автоматическом превосходстве соотечественников, особенно с тех пор, когда в предшествующем месяце он вернулся на европароме после невероятно жалкой ничьей, 0:0, между Англией и Голландией.

До прибытия автобуса оставалось еще пять минут, но, сидя в своем закутке у главного входа, он увидел, как аристократического вида автобус медленно въезжает под белый тент с двумя элегантными фонарями по бокам, натянутый перед входом в главный отель Оксфорда. Через несколько секунд он уже стоял на верхней ступеньке в своей синей с желтыми позументами ливрее, источая благостные улыбки, готовый встретить вновь прибывших гостей соответствующей порцией «тепла», засвидетельствованного на нескольких красочных страницах рекламного проспекта. Над головой у него на легком ветерке трепетали флаги –  «Юнион Джек», «Общего рынка» и США. Он любил свою работу – всегда любил и, в общем-то, редко называл ее «работой». Столь же редко, как редко что-нибудь случалось в таком прекрасно налаженном заведении, каким являлся отель «Рэндольф». Да, здесь редко что-либо случалось.

Но время от времени?

Да, время от времени.

Фил Олдрич, маленький человечек со спокойным выражением лица, гражданин США (также из Калифорнии), перебрался со своего привычного и уединенного места на заднем сиденье и расположился подле миссис Роско. Слух у него давно уже не был таким, как когда-то, а ему хотелось знать, что происходит. В автобус вошел заместитель  управляющего собственной персоной, чтобы поприветствовать гостей и объявить, что чай – или, по желанию, кофе – уже ждут их в салоне «Сент-Джон» на втором этаже, а все спальни подготовлены для отдыха, да и все удобства, которыми располагает отель, от телефона до пресса для глажения брюк, с этого момента в полном распоряжении гостей, что уже сейчас, в этот самый момент, пока он беседует с ними, их багаж разгружается, пересчитывается, проверяется и  разносится по комнатам. И наконец, заключил он, если все соблаговолят  заполнить регистрационные карточки, не покидая автобуса, то это сэкономит массу времени.

Встреченный одобрительными кивками с обеих сторон прохода, Ашенден тут же раздал листки, где уже были заполнены графы с ответами на вопросы, имевшими отношение к его компании: следующий пункт маршрута, вид оплаты, прибытие, отъезд и национальность. Туристам оставалось только вписать домашний адрес, телефон, номер паспорта и поставить подпись.

Фил не смог удержаться, чтобы не отметить с апломбом:

– Вот это я понимаю! Чертовски хорошая организация, Джанет.

На этот раз миссис Роско не сумела обнаружить какой-либо явной промашки в обслуживании и компенсировала свое разочарование по этому поводу тревожными  мыслями о потенциальных опасностях, которые могут подстерегать их в непредсказуемом будущем:

– Надеюсь, по крайней мере, здесь понимают, что между вегетарианской и невегетарианской пищей большая разница.

– Джанет! Это же один из лучших отелей в Соединенном Королевстве...

Их разговор прервал голос Ашендена:

– Итак! Если все готовы... салон «Сент-Джон», это на втором этаже, прямо по главной лестнице... чай или кофе... прямо сейчас. Я знаю, кому-то захочется сначала расположиться, ополоснуться... Сдайте свои карточки портье, это вот тут, прямо перед нами, как только войдете в главные двери... просто подпишите бумажки и получите ключи... Гостевой лифт с правой стороны от входа, в коридоре...

– Ну, пошли же! – прошипела, изнемогая, Лаура.

– ...потом я обойду все ваши комнаты, проверю, все ли в порядке...

Ашенден знал, что делает. Опыт научил его, что первый час в любом новом отеле всегда самый важный, ибо вовремя принятые по пустячной проблеме меры могут обеспечить на весь остальной срок пребывания более или менее безмятежную жизнь, а не адское существование. Счастье улыбалось Ашендену, и ему нечасто, не считая отдельных случаев, приходилось выслушивать возбужденные жалобы на тараканов, мышей или некультурных предыдущих постояльцев номера. Но с мелочами разного рода дело иметь приходилось постоянно даже в самых респектабельных заведениях: в ванной нет мыла, почему только два пакетика со сливками у электрического чайника в номере, где инструкции по обращению с телевизором без кнопок и что это такое, все еще никаких, совершенно никаких признаков багажа...

Эдди Стрэттону удалось протиснуться вторым в очередь к портье, и Лаура выхватила у него ключи от номера 310, не дожидаясь, пока он разделается с бумагами.

– Я побежала, Эл, скорей в ванну. Сил нет ждать...

– Ладно, но не закрывай дверь, дорогая, а то у нас только один ключ, о’кей? А я выпью чашечку чаю в салоне «Сент-Джон».

– Ну, конечно, о чем ты говоришь. Конечно, не запру...

Она заспешила к лифту.

Пока она шла по вестибюлю, Эдди обернулся и посмотрел в глаза миссис Ширли Браун. Несколько мгновений между ними не возникало контакта, но затем, искоса бросив короткий взгляд на мужа, Ширли едва заметно кивнула, и в глазах у нее промелькнула улыбка.

Глава пятая

Все святые умеют творить чудеса, но мало кто из них способен управлять гостиницей.

Марк Твен. Записные книжки

– Наконец-то – пробормотала Лаура Стрэттон, в третий (и последний) раз поворачивая ключ в замке по часовой стрелке (что оказалось правильным).

Дверь их номера не выходила в главный коридор. Номер можно было найти по небольшому указателю, прикрепленному на стене у вращающейся двери с надписью «Пожарный выход». Стрелка показывала направление, в котором нужно искать комнату 310. Миновав эту дверь, Лаура оказалась в другом параллельном коридоре, шириной фута четыре-пять. Пройдя ярдов пять по этому коридорчику, Лаура оказалась перед дверью в свой номер. Чуть дальше коридорчик поворачивал под прямым углом направо и упирался в другую вращающуюся дверь, тоже с надписью «Пожарный выход». Лаура безошибочно догадалась, что через эту дверь можно выйти на черную лестницу и по ней спуститься на первый этаж. О чем она не подумала, так это о том, что за этим поворотом спокойно мог спрятаться человек и его можно и не заметить, стоя в коридоре перед дверью номера.

Если только кто-нибудь пожелает остаться  незамеченным...

Лаура вынула ключ из замочной скважины и аккуратно притворила дверь, чтобы язычок не защелкнулся. За дверью стояли два черных кожаных чемодана. Она осмотрелась вокруг, и комната ей понравилась. Справа виднелась двуспальная кровать под бледно-зеленым покрывалом, за ней – гардероб. Напротив – три сводчатых окна с занавесками до пола, а перед ними  выстроились справа налево: столик с чайными принадлежностями, телевизор, низенький туалетный столик с зеркалом и красное плюшевое кресло. Она разглядела почти все, разве что не обратила внимания на неплохую репродукцию «Вида Делфта» Вермера над кроватью. Со своим первым мужем они видели оригинал в музее Маурицхеймс в Гааге, где услышали от гида, что это любимая картина Марселя Пруста, но, как ни странно, тогда картина не произвела на нее впечатления, и теперь, в те немногие минуты жизни, которые остались у нее, она уже не имела возможности произвести переоценку столь поспешного суждения.

Она подошла к окну и посмотрела на портик с четырьмя ионическими колоннами и фигуру Аполлона с поднятой правой рукой, сидящего (несколько искусственно, как решила Лаура) на невысоком пьедестале. Между двумя центральными колоннами свисал большой голубой оксфордский флаг с надписью: «Musaeum Ashmoleanum apud Oxonienses». Ну, конечно, Лаура много знает об Эшмолеанском музее, ее губы тронула улыбка, чуть заметная под толстым слоем помады, и она опустила занавеску, потом повернулась к двери слева от нее. Дверь была приоткрыта, и за ней виднелась выложенная коричневатым кафелем ванная. Не входя в нее, Лаура открыла дверь пошире: справа унитаз, прямо перед ней ванна, полузакрытая раздвигающейся занавеской, а слева умывальник и рядом с ним на стене горячие трубы хромированной сушилки с кипой мягких белых полотенец.

Лаура всегда спала на левой стороне двуспальной кровати, и девушкой со своей сестрой, и с обоими мужьями, но теперь тяжело опустилась на кровать с той стороны, которая оказалась ближе, поставив сумочку белой кожи на маленький ночной столик, стоявший около кровати, прямо под многочисленными выключателями освещения, радио, телевизора. Сделав это, она наконец-то сняла туфли.

Взяв электрический чайник со столика у окна, Лаура наполнила его водой из-под крана в ванной и включила в сеть. Затем, вернувшись в ванную, заткнула сливное отверстие пробкой и повернула кран горячей воды. Вернувшись в комнату, взяла табличку с надписью «Просьба не беспокоить», повесила ее на дверную ручку с внешней стороны и снова вошла в ванную, где насыпала в воду немного розового порошка, тут же растворившегося.

Берил Ривз обратила внимание на то, что в комнату 310 прошла только одна женщина. В 4.40 она последний раз прошлась пылесосом по ковровой дорожке, зная, что, прежде чем сдаст смену в 5.00, ей придется отвечать на несколько вопросов, которые обязательно зададут эти американцы. Из своего небогатого опыта она уже представляла себе, что они обязательно спросят, где автомат с мороженым (которого в гостинице нет и в помине) и где взять дополнительные пакетики с растворимым кофе (этого было сколько хочешь). Берил приехала в Оксфорд из Манчестера, и ее честное, несколько наивное отношение к жизни, а самое главное, акцент уже успели завоевать сердца многих подопечных на третьем этаже, где она работала. В общем и целом она все больше и больше показывала себя хорошей работницей: пунктуальной, добросовестной, приветливой – и (как позже обнаружил Морс) оказалась самым надежным свидетелем.

Ровно в 4.45 того дня (и может ли кто-либо быть точнее?) она заглянула в номер 310; заметила табличку на дверной ручке и удивилась тому, что дверь немного приоткрыта, тогда она приоткрыла ее пошире и тут же закрыла, увидев, что из ванной идет пар. Да, она думает, что, вероятнее всего, заметила бы белую сумочку, если только она была где-нибудь на виду в комнате. Нет, она не заходила дальше порога и бросила взгляд за  угол, туда, где находится запасной выход на случай пожара. Она видела, как в комнату 308 зашел американский гость – очень скоро после этого, он такой вежливый, сказал ей: «Привет!» Ну, конечно, она узнает его. Вообще-то она может назвать его сразу, это мистер Говард Браун из Калифорнии.

Около 6.00 вечера в кабинете главного суперинтенданта Стрейнджа в полицейском управлении «Темз Вэлли» в Кидлингтоне зазвенел телефон. Супериндант терпеливо, хотя и без энтузиазма, выслушал коллегу – суперинтенданта Белла из Сент-Олдейта в Оксфорде.

– Ну, в общем-то, это не совсем дело Морса, но если у тебя не хватает людей... Нет, он пытается отгулять несколько дней, как говорил мне... Потому что ему никогда не удается отгулять до конца отпуск. Ха! Коли учесть все часы, которые он проводит в пабах... Что? Ну, я же сказал, если ты и в самом деле в затруднении... Ладно, договорились. Ты знаешь его домашний телефон?.. Вот и хорошо! Скажи ему, что говорил со мной. Обычно он чувствует себя лучше, если с ним Льюис, впрочем... Что? Льюис уже там? Прекрасно. Прекрасно! Я же тебе сказал, объясни ему, что переговорил со мной. И все, проблем не будет.

Глава шестая

На свете есть занятия хуже, чем щупать пульс у женщины.

Лоренс Стерн. Сентиментальное путешествие

– Ты уже здесь, Льюис?

– Уже с полчаса, сэр. Мне позвонил супер. У них в Сент-Олдейте не хватает людей...

– Это уж как водится!

– Я уже поднимался наверх.

– Есть проблемы?

– Я... не совсем уверен, сэр.

– Ну, что же. «Веди, Макдуф!»

– Правильнее сказать: «Пошли, Макдуф, по следу!» Наш преподаватель по английскому...

– Благодарю тебя, Льюис.

– К лифту сюда...

– К лифту? Мы что, вбираемся на Эмпайр-Стейт-Билдинг?

– Это довольно высоко, сэр, – спокойно заметил Льюис, заподозривший (и вполне справедливо), что у шефа в очередной раз появилось настроение заняться физическими упражнениями для поддержания хорошей формы.

– Слушай-ка! Не нужно беспокоиться обо мне, Льюис. В крайнем случае, если я почувствую, что мне трудно подниматься, я буду время от времени останавливаться и переводить дух, договорились?

Льюис кивнул, как всегда (вернее, почти как всегда) радуясь случаю поработать с брюзгой Морсом.

Морс несколько минут стоял у двери номера 310, отдуваясь и уставившись на дверную ручку. Потом поднял на Льюиса брови.

– Нет, сэр... можете не беспокоиться. Здесь уже побывало четыре или пять человек.

– А кто там сейчас? – ровным голосом спросил Морс.

– Только этот шарлатан, доктор Суейн. Уже несколько лет, как он здесь гостиничный врач.

– Полагаю, что труп тоже здесь?

– И труп тоже, сэр.

– Кто еще заходил туда?

– Управляющий, мистер Гасконь, и мистер Стрэттон, это ее муж, сэр. Это он нашел ее и, по-моему, совершенно потерял голову. Я попросил мистера Гасконя отвести его к себе в кабинет.

Льюис неопределенно махнул рукой, показывая, что это где-то ниже этажом.

– И больше никто?

– Я, конечно.

Морс кивнул и почти улыбнулся.

Миссис Лаура Стрэттон аккуратненько лежала ни спине с той стороны двуспальной кровати, которая была ближе к двери. На ней был длинный халат персикового цвета и (насколько мог заметить Морс) ничего больше. И она были мертва. Морс бегло взглянул в ее лицо, шмыгнул носом и отвернулся.

Доктор Суейн, моложавый, краснощекий человек (тридцати с небольшим лет?), сидел за низеньким туалетным столиком и писал. Обернувшись к Морсу, он поспешил ответить на вопрос, которого не успел задать Морс:

– Сердечный  приступ. Острая сердечная недостаточность.

– Благодарю вас, доктор... Суейн, правильно?

– А вы?

– Я Морс. Главный инспектор Морс.

Суейн встал и подал Морсу листок бумаги с шапкой «Оксфордширская служба здравоохранения», а под ней внушительная колонка фамилий врачей, вторым в которой значился М. К. Суейн, магистр гуманитарных наук, бакалавр медицины, бакалавр хирургии, член комитета по научным исследованиям, член комитет по медицинской фармакологии.

– Поздравляю! – бросил ему Морс.

– Простите?

– Столько званий после вашей фамилии... а после моей – ни одного.

– Хм... так уж получается иногда. А теперь я пойду, если не возражаете. Вот мое заключение. У нас сегодня вечером ужин в Британской  медицинской ассоциации.

Очень редко бывало, чтобы Морс вот так сразу невзлюбил человека, но исключения случаются, и именно это выпало на долю доктора М. К. Суейна, магистра искусств, бакалавра медицины и т.д.

– Боюсь, доктор, что пока никто не может уйти. Полагаю, вы отдаете себе отчет, что речь здесь идет чуть-чуть о большем, чем просто о смерти?

– Мне говорили, что украдена какая-то дорогая вещь. Да, мне это известно. Все, что я могу сообщить вам, так только  то, что причина смерти – коронарная недостаточность, острая коронарная недостаточность. Об этом и написано в бумаге, которую вы держите и руках. Суейн ткнул указательным пальцем а бумагу, которую только что вручил Морсу.

– Как вы думаете, это случилось  до или после того, как была украдена эта ценная вещь?

– Я... понятия не имею.

– Она умерла здесь, где лежит сейчас, на кровати?

– В общем-то... на полу.

Морс не мог поверить своим ушам.

– Вы хотите сказать, доктор Суейн, что переместили ее?

– Да!

– Вы когда-нибудь слышали, чтобы убийство совершали после кражи?

– Конечно! Но только это не убийство. Это острая...

– Неужели вы полагаете, что мне необходимо повторять одно и то же три раза, сэр?

– О краже я ничего не знал. И узнал-то всего минут пять назад, от управляющего.

– Это совершенно точно, сэр, – вмешался Льюис, к великому неудовольствию Морса.

– Ну, что же, Льюис, если у доктора ужин – в самой Британской медицинской ассоциации, разве мы можем его задерживать? Жаль, конечно, что мы не получим его показаний. Но я думаю, что нам придется просто попотеть побольше и найти этого мужчину или женщину, кто виноват в этой... э-э-э... острой коронарной недостаточности. Наверняка причиной ее был шок, испытанный при виде того, как вор копается в вещах и забирает ее драгоценности. До свидания, доктор. Желаю вам получить удовольствие от вашего ужина. – Морс повернулся к Льюису: – Свяжись, пожалуйста, с Максом и скажи, чтобы немедленно приехал. И пусть не тянет, дело срочное.

– Послушайте, инспектор... – начал было Суейн.

Но Морс стоял как глухой, выключивший свой слуховой аппарат, и молча придерживал рукой открытую дверь номера 310, вежливо выпроваживая доктора.

С более подробными деталями происшедшего Морс ознакомился, перейдя в кабинет управляющего на втором этаже. Лаура Стрэттон забрала ключ от своего номера сразу же после 4.30. Перед этим она жаловалась на страшную усталость. Потом приняла ванну, по-видимому, после того, как повесила на дверь табличку «Просьба не беспокоить». Ее нашли в 5.20, когда ее муж Эдди Стрэттон вернулся после прогулки по Брод-стрит с туристкой из их группы миссис Ширли Браун. Он увидел, что дверь комнаты 310 закрыта, и, не получив ответа изнутри, кинулся к портье, охваченный паническим предчувствием, а когда вернулся наверх, то увидел... Вот и все факты, остальное – домыслы и чистой воды эмоции. Конечно, кроме сумочки. Но что же это за человек, который, увидев жену на ковре мертвой, не забыл осмотреться по сторонам и убедиться, что сумочка не пропала?

Ну, что же, этим человеком был мистер Эдди Стрэттон, о чем не так уж трудно догадаться.

И для этого имелась весьма веская причина.

Глава седьмая

Почти вся современная архитектура – фарс.

Диоген Смолл (1797-1812) Размышления

«Рэндольф» гордился множеством превосходных помещений для званых обедов, танцевальных вечеров, конференций  и выставок – с такими великолепными названиями, как «Ланкастер», «Вустер» и т. п., – и салоном «Сент-Джон», комнатой с высоким потолком на втором этаже, где и был устроен  прием для американской туристической группы. В дневное время из окон комнаты открывался вид на памятник Мученикам, который находится как раз через улицу, и на колледжи Бейллиол и Сент-Джон. И даже сейчас, около семи часов вечера, с опущенными до полу пестрыми шторами, комнату все еще наполнял прозрачный свежий воздух, что еще больше подчеркивалось мягким светом, отбрасываемым хрустальными светильниками на темно-бордовое, розовое и ослепительно белое убранство помещения. Даже Джанет Роско при всем своем желании не смогла найти чего-нибудь, достойного критического замечания. Комната была обставлена феноменально.

Шейла Уильямс расхаживала среди гостей, держа в левой руке большой стакан джина с тоником, и старалась быть милой и гостеприимной хозяйкой.

– Ну как, все собрались? Думается, кого-то еще не хватает? У всех налито?

От группы скрывали смерть Лауры Стрэттон, об этом печальном происшествии сообщили официально только Шейле. Что уж и говорить, знать это  было для нее довольно обременительно, но в то же время знание давало изумительное оправдание желанию подкрепить свои силы, оправдание, в котором она редко нуждалась.

– Миссис Роско! Вы ничего не пьете, где ваш стакан ? Что я могу?..

– Я же не пью, миссис Уильямс! – Джанет обернулась к стоящему рядом со смиренным видом Филу Олдричу, – Я ведь ей уже сказала один раз об этом, Фил!

– Знаете, у нас дома Джанет – проповедница в нашей общине... Так что, миссис Уильямс...

Но Шейла уже устремилась в контратаку, с вызовом бросив:

– Ну и что? А я пью, миссис Роско! И даже пристрастилась к этому делу. И у меня для этого не меньше причин, чем у вас не пить. Согласны?

Выпалив эту лихую фразу, она вернулась к столику у главных дверей, на котором выстроились батареи джина «Бутс» и «Гордонс», мартини (французского и итальянского) и шерри (сухого, полусухого и сладкого) по соседству с двумя пузатыми графинами апельсинового сока. Подав свой недопитый стакан девушке, раздававшей эти благости, она скомандовала:

– Джин... Пожалуйста, побольше! Льда не надо... и ни капли тоника.

Полностью обеспечив таким образом тылы, Шейла снова вернулась к желтому листочку, на котором были перечислены все детали маршрута А4 и который недавно подготовил Ашенден, напечатав текст на пишущей машинке, размножив его и раздав членам группы. Тянуть больше нельзя. Кажется, из туристов сейчас отсутствуют только Говард и Ширли Браун (если исключить Эдди Стрэттона) – нет, неверно, исключая Эдди и Лауру Стрэттон. Из двух достопочтенных докладчиков (трех, если считать ее саму) пока нет никаких признаков Теодора Кемпа. Но зато третий – Седрик Даунс, насколько могла судить Шейла, оказался явно на высоте, он стоял со стаканом сухого шерри и с умело скрываемым безразличием расспрашивал туристов, кто откуда, чем занимались до выхода на пенсию...

Доктор Кемп объявился только в шесть двадцать пять, он вошел в салон вместе с Ашенденом, который выглядел как в воду опущенный. Шейла тут же поняла, что обоих уже проинформировали о печальном инциденте, имевшем место днем. Она встретилась глазами с Кемпом и, несмотря на обстоятельства, почувствовала короткую вспышку взаимопонимания и (почти) товарищества.

– Леди и джентльмены...– Шейла громко постучала по столу, потом еще раз. Собравшиеся, услышав звон стакана, приутихли. – Мистер Ашенден попросил меня пройтись с вами по нашему оксфордскому маршруту – коротенько! Прошу минуту внимания... – Она помахала своим листочком, а потом, не добавляя ничего существенного (и, наоборот, делая существенные пропуски), с пятого на десятое прочитала даты и время запланированных мероприятий:

ТУРИСТИЧЕСКИЙ  МАРШРУТ ПО ИСТОРИЧЕСКИМ ГОРОДАМ АНГЛИИ

27 октября – 10 ноября

Четверг 1 ноября

(оксфордский этап)

16.30 (приблизительно) – прибытие в «Рэндольф»;

16.30 – 17.40 – подается  чай по-английски;

18.45 – прием-коктейль (салон «Сент-Джон»). Вводное слово Шейлы Уильямс, магистра искусств, бакалавра литературы (Кембридж), и Седрика Даунса, магистра искусств (Оксфорд);

20.00 – ужин (главная столовая);

21.10 – 22.15 – беседа доктора Теодора Кемпа, магистра искусств, доктора философии (Оксфорд), «Сокровища Эшмолеана».

Пятница 2 ноября

7.30 – 9.15 – завтрак (главная столовая);

10.30 —11.30 – экскурсия в Музей истории Оксфорда, Брод-стрит (в ста ярдах от отеля);

12.45 – обед (салон «Сент-Джон»), после обеда неофициальная встреча с нашими лекторами в кофейной гостиной;

15.00 – делимся на группы (подробности будут объявлены позже);

16.30 – 17.00 – чай по-английски (салон «Ланкастер»);

18.30 – кульминационный момент тура! Миссис Лаура Стрэттон передаст Эшмолеанскому музею Волверкотский  Язык;

20.00 – ужин (внимание: за дополнительную плату) в «Рэндольфе». По желанию члены группы могут пойти ужинать в другой ресторан и самостоятельно познакомиться с Оксфордом в наш последний вечер в этом удивительном университетском городе.

Суббота 3 ноября

7.30 – 8.30 – завтрак (пожалуйста, не опаздывайте!);

9.30 – отъезд из «Рэндольфа» в Брутон-Касл (Бенбери), оттуда в Стратфорд.

– Единственно, что здесь нужно отметить особо, – Шейла заговорила более уверенно, – это то, что завтра в три часа дня нам предстоит разделиться. Так что позвольте мне рассказать поподробнее. Доктор Кемп, хранитель отдела англосаксонских и средневековых  древностей в Эшмолеанском музее, – музей как раз напротив – завтра поведет свою группу в музей. Он же, как вы, наверное, уже заметили, проведет с нами беседу после ужина. Затем мистер Седрик Даунс, – Шейла жестом показала на этого достойного джентльмена, – покажет своей группе несколько колледжей, включая самые интересные достопримечательности, и проведет беседу на тему... – Шейла заглянула в свои заметки, – на тему «Архитектурная композиция и особенности строительной техники шестнадцатого и семнадцатого веков». Это, значит, тоже в три... Итак, вы услышали от меня почти все, что я хотела сообщить... – (Джанет Роско кивнула.) – Но мне хотелось также упомянуть, что завтра будет еще и третья группа. – («Вот это интересно!» – радостно произнес Фил Олдрич.) – Я, знаете ли, проведу несколько человек – может быть, это будут два или три человека – по маршруту «Алиса». Должна вам сказать, что преподобный Чарлз Латуидж Доджсон, которого все мы знаем под именем Льюис Кэрролл, в жизни был ученым – я вам объясню подробнее завтра – в колледже Крайст-Черч, и было это во второй половине девятнадцатого века. Мы познакомимся со многими памятными местами, связанными с его именем, побываем к Динери-Гарден, в соборе, в Большой столовой и еще познакомимся с уникальной коллекцией старых фотографий, рисунков и карикатур в библиотеке Бодлея. Вот и все, что имеется в нашем меню. Я страшно сожалею, что мы немного выбиваемся из графика... Но так или иначе, я рада представить вам Седрика, мистера Седрика Даунса. Он хочет подготовить вас к своей беседе, которая пройдет завтра, как он сказал мне, очень непринужденно, без ученой зауми, просто он поделится некоторыми мыслями о современной архитектуре. Леди и джентльмены, Седрик Даунс.

– Благодарю вас, Шейла! Мне иногда приходит в голову, что наши туристы могут подумать, будто все мы здесь из средневековья. Раннее английское, готическое, тюдоровское, якобитское, грегорианское и так далее. Но ведь у нас есть, хотя я отнюдь не эксперт в этом вопросе, у нас есть чем похвастаться из образцов, и очень недурных образцов, современной архитектуры. Мне не хотелось бы серьезно углубляться в эту проблему, во всяком случае, не сегодня! Но вот взять, к примеру, собор Святой Катерины, работу знаменитого датского архитектора Арне...э... Йохансена...

– Якобсена, – тихо поправил его Кемп.

– Пардон?

– Вы сказали, Йохансена, – пробормотал Кемп.

– Не может быть! Ведь я сказал Якобсена, правда?

Дружный хор туристов заверил Даунса, что он совершенно определенно не сказал «Якобсен», и секунду-другую Даунс одаривал коллегу-лектора взглядом, в котором сквозило, как мог бы сказать иной свидетель, настоящее отвращение, если бы только не его вид, говоривший о том, что он покорно махнул на это рукой. Что касается его слушателей, то он постарался, чтобы они увидели только его широкую улыбку.

– Извините, честное слово! – возобновил он свою речь. Это все датчане виноваты. Вы когда-нибудь встречали кого-нибудь по имени Гамлет? Раз уж мы заговорили о Гамлете, я так понимаю, что все вы будете  в Стрэтфорде-на-Эйвоне...

– Я думала, он называется Стратфорд-на-Эйвоне, – прочирикал тонкий пронзительный голосок.

Но к этому времени Даунс оправился и вновь обрел привычную самоуверенность:

– До чего же нам всем повезло, что среди нас есть такая... э... среди нас есть миссис... э...

– Миссис Роско, сэр. Джанет Роско.

– Какое это удовольствие для доктора Кемпа, миссис Уильямс и для меня познакомиться со столь образованным человеком, как вы, миссис Роско! Я только-только собирался сказать, что Лебединый театр там, по-моему...

Но все обратили внимание, что дверь в салон открывается. Туристы в недоумении уставились на человека, стоявшего в дверях, никто из них раньше его не видел.

– Миссис Уильямс? Есть здесь миссис Уильямс?

Упомянутая леди, все еще не отошедшая от столика с бутылками, находилась всего в двух ярдах от двери. Она молча подняла указательный палец, показав, что это она миссис Уильямс.

– Можно поговорить с вами наедине, мадам? – спросил сержант Льюис.