Текст книги "Анализ на любовь. Результат положительный (СИ)"

Автор книги: Климм Ди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

– Соседи жаловались на шум, – выдала Соня, поглощая клубничный йогурт.

– Правда? – удивленно вскинула голову Мила.

– Ага. Вот даже записку оставили.

По мраморной столешнице к Миле мягко подлетела салфетка, исписанная крупными буками: «У вас там кого-то убивают?! Я вызову милицию! Кв.№ 115.»

Мила никогда не видела почерка Сони, но безошибочно угадала автора, глянув на аккуратно закругленные буквы и правильно расставленные знаки препинания. Как бы ни старалась Соня, педагога по образования из нее не вытравить.

Мила пошарилась в ящике стола, нашла ручку и печатными буквами вывела ответ: «Завидуйте молча!!!». Бумажка поплыла белым корабликом на мраморном море к Соне. Та лишь глянула на бумажку и прыснула от смеха.

Подруги долго сидели в молчании, наблюдая, как за окном наступают очередные в их жизни сумерки. Каждая думала о своем. По тоненькой морщинке меж изогнутых бровей Сони можно было только предположить, какие изощренные схемы чертит ее дьявольский мозг. А Мила…

Она думала о Жанате, как бы банально это не звучало. При воспоминании о нем, усталое и переполненное любовью тело вновь налилось жаром, а сердце стало отстукивать быстрый ритм Жа-Нат-Жа-Нат-Жа-Нат. Мила смотрела на нежно-розовую мякоть йогурта, но перед глазами стояла прошедшая ночь, полная страстных соитий. И утро. И обед. Только ближе к трем Жанату пришлось оторваться от своей долгожданной добычи и отправиться по делам. Когда разомлевшая Мила провожала его у двери, Жанат прижал ее к косяку, ищущие руки обхватили ягодицы, а страстный шепот прозвучал у ее шеи:

– Хочу еще. Приеду вечером.

А Мила вернулась в спальню, полную, переполненную сверх меры воспоминаниями о том, сколько раз за ночь Жанат брал Милу на смятых простынях. После первого мощного раза Мила забылась сладкой дремотой, когда вдруг почувствовала, что Жанат начинает плавно двигаться в ней, а член вновь набирает твердость и объем.

– Еще? – изумленно выдохнула Мила.

– А ты думала, я совсем уже старый? – хрипло усмехнулся Жанат.

Ответ стал неважен после того, как Мила почувствовала, как стенки ее влагалища наливаются горячими соками, а трепетные стенки обхватывают набухающий член. Жанат входил в нее плавно и любовно, поглаживая ее грудь и терзая губы в жарком глубоком поцелуе. Его язык двигался у нее во рту в унисон с членом, которые вдалбливался в нее все сильнее и быстрее. Вскоре нежность движений испуганно отлетела от разгоряченных тел, и вожделение вступило в права, соединяя огненной паутиной, сплетая их в безумной скачке и заставляя стонать и кричать до хрипоты в горле.

Очередной оргазм, как самый греховный приход, взорвался в обнаженных телах. Жанат с хриплым стоном грузно лег на Милу, пока та пыталась не потерять связь с реальностью, купаясь в волнах экстаза.

Они уснули, утомленные и измученные, не разнимая объятия. Жанат перекатил свое тяжелое тело с Милы, чтобы привлечь ее ближе к себе и взять в нежный захват крепких объятии.

Потом он разбудил Милу цепочкой поцелуев, начинающиеся с шеи, дальше по позвоночнику. Поцеловал каждую ямочку на пояснице. Горячий дерзкий язык скользнул меж упругих ягодиц Милы. Она попыталась отбрыкнуться, но сильные руки Жанат удержали ее на месте.

– Лежать, – хриплый приказ прозвучал в полутемной спальне и Мила заворожено замерла в предвкушении запретного продолжения. – Как же я хотел это сделать, – и Жанат наглядно показал свое желание, когда острые его зубы впились в чувствительную кожу ягодиц, оставляя слабые отметины зубов на белой коже.

– Мое, мое, мое, – вновь в зверином рыке заходился голос Жаната, пока он покусывал упругую плоть, опускаясь все ниже и ниже. Ошеломленная Мила почувствовала наглое вторжение горячего языка в свое лоно так неожиданно, что все же отскочила назад. Чем заслужила сиплый смешок, когда Жанат обхватил ее за лодыжку и резко притянул к себе.

– Еще раз ослушаешься – пожалеешь.

И Мила поверила угрозе, так как видела дикую решимость в темных порочных глазах Жаната. Затем Жанат широко развел ее ноги, глянул на раскрывшиеся розовые створки собственническим взглядом, а губы прошептали «Мое» прежде чем он опустил голову и впился губами во влажную промежность Милы. Она застонала. Мила уже не знала, умеет ли она выражаться по-другому. Все слова вылетели из головы, и остался только хриплые стоны и вскрики из саднящего горла. Жанат обводил языком каждую половую губу прежде чем втянуть их в рот и жадно пососать. Он посасывал и почти до боли оттягивал ртом клитор Милы. Та заходилась в удушающих спазмах, голова металась из стороны в сторону, а искусанные губы молили Жаната «Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!». Жанат довел Милу до ослепительно яркого оргазма ритмичными движениями языка. Он пил ее соки, задыхался от возбуждения и желания доставить наслаждение Миле. Яркая вспышка, унесшее содрогающееся в спазмах тело Милы в космос, и ей казалось, что ее тело уже не принадлежит больше ей, как Жанат вторгся в ее все еще кончающее нутро мощным рывком, и буквально за несколько ошеломительно быстрых движении кончил, гортанно застонав.

«Безумие, безумие, безумие», шептала Мила, когда Жанат раз за разом брал ее в предутреннем свете тонких лучей. Они окрасили бронзовое блестящее тело Жаната золотинкой, и Мила с упоением слизывала эти лучи с любимого сильного тела. Руки Жаната усадили ее на своей стоящий член. Они опять сплелись в убыстряющейся скачке. Тело Милы подобно безвольной кукле подпрыгивало на бедрах Жаната, а огромные ладони сжимали и мяли ее груди именно так, как давно мечтали. Мила кончала и кончала, позволяя жидкости стекать по длинному стволу члена Жаната. Его сильные руки обхватили ее за тонкую талию, приподняли и уже он сам вдалбливался в Милу резко и быстро. Еще, еще, еще и он кончил вслед за Милой, обессилено рухнувшей на его широкую потную грудь.

«Люблю, люблю, люблю», шептала Мила позже, когда утомленные глаза наблюдали за спящим Жанатом, а пальцы любовно обводили резкие черты любимого лица. Она осязала и запоминала каждую морщинку, впадину, небольшую горбинку на носу, четкие линии жесткого рта, которые во сне стали мягкими и нежными. Мила с удушающим страхом думала о том, что будет потом. Потом, когда страсть и похоть схлынут и обнажатся истинные чувства. Что будет с ней, когда однажды взгляд Жаната вновь станет бездушным, а голос равнодушным? А это обязательно случится, ведь не могла же она рассчитывать, что Жанат обезумел от любви к ней только после одной ночи любви. Страстной, горячей, полной порочных ласк, но единственной.

Мила пыталась себя уговорить не быть глупой и готовиться к худшему, но сердце ее билось только пока билось под ее дрожащей ладонью сердце Жаната.

Мила отправила в рот очередную ложку с холодным сладким йогуртом и поерзала на высоком стуле. Соня уловила этот невольный жест. Она со стуком положила ложку на стол и воскликнула:

– Только, пожалуйста, не говори мне, что тебе напоминает этот йогурт, а то меня вырвет прямо на ваш персидский ковер!

– Соня, ты невозможна, – с нежностью ответила Мила.

– В твоих оленьих глазках сейчас столько любви, что даже ругать тебя не охота, – вздохнула Соня, перегнулась через барную стойку и чмокнула Милу в кончик носа. – Что собираешься делать? Ждать своего цербера у окошка?

– Я хочу съездить к родителям.

Соня протянула руку и сжала пальцы Милы.

– Ты уверена?

– Да.

– Хочешь я поеду с тобой?

Мила помотала головой.

– У цербера отпросилась?

– Я не собираюсь его спрашивать…

– Ой не начинай! Слышали мы с соседями, как ты умеешь умолять.

Мила прижала ладони к щекам и хмыкнула:

– Семен меня отвезет.

– Точно не хочешь, чтобы я поехала с тобой?

– Нет, все в порядке.

– Ну смотри. А то я могу поехать. И если охреневатость твоих предков резко поползет вверх, я вмиг могу их спустить на землю. Прости меня боже, я ведь говорю о твоих родителях, – Соня покачала головой и глянула на Милу.

– Соня, ты знаешь все о них. И обо мне. Так что ты, как никто другой, можешь говорить мне все, что думаешь.

Соня улыбнулась и вскочила со стула:

– Тогда мне пора готовиться.

– А ты куда намылилась? – удивилась Мила.

– Одна знакомая со штатов попросила ее заменить. Она переводчик, а сегодня у супер-пупер важная встреча. Но у нее заболела дочь, и я ее подменю.

– Встреча? Вечером?

– Неформальная встреча формальных людей. Так что мне нужен супер-строгий, но при этом супер-сексуальный костюм, который только есть в твоем гардеробе.

Час спустя Мила стояла у порога родительской квартиры и смотрела на блестящую дверную ручку. Дрожащие пальцы всунули ключ в дверь, и та мягко распахнулась.

Темнота коридора и аромат домашних булочек словно накрыли ее потрепанным домашним одеялом.

Все так знакомо и близко, что глаза Милы защипало от слез. Не снимая туфель, Мила на цыпочках прошла по извилистому темному коридору.

Она хотела сделать сюрприз родителям. По дороге они с Семеном заехали в магазин и Мила представила, как накрашенные мамины глаза вспыхнут, когда она возьмет в руки мягкую пашмину из козьей шерсти. И может даже отец одобрительно крякнет, повертев в руках виски 21-летней выдержки. Еще кучу полезностей на кухню маме и в кабинет отца. Все эти подарки Мила купила на свои деньги, которые в нетронутом виде нашлись в глубине ее сумки. Той самой сумки, с которой три года Мила шастала по городу, стараясь выкупить свое здоровье за счет чужого.

Мила уловила тихое бормотание, и уже было взялась за ручку двери, как услышала:

– Я не думал, что Болат на такое способен.

«Болат!» бухнуло по голове. Сволочь и грязный поганец, заразивший Милу вирусом и исчезнувший из ее жизни. Мила обвинила Соньку за то, что та научила ее самым худшим порокам, и прижалась ухом к двери.

– Но ведь… – голос матери звучал глухо. Наверно, опять плакала, уткнув припудренный носик в кружевной платок.

– Когда он появился на пороге, меня чуть удар не хватил. Как похож на отца. Ты ведь помнишь Аскара?

– Да, – в ужасе прошептала мать. – Это ведь тот, которого ты…

Грубый голос отца перебил жену.

– Аня, ты живешь в воздушном замке и не представляешь, насколько жесток мир за его пределами. Мне пришлось сделать то, что я сделал. И сделал бы также еще раз, не сомневайся.

– Но у тебя за спиной…погубленная жизнь. Аскар ведь стал инвалидом, – прошептала мать. – И за это теперь расплачивается Мила.

Очередной мамин всхлип. Мила поморщилась. Неужели за все эти годы поток слез не иссяк, ведь мама имела привычку хвататься за платочек по каждому пустяку.

– Нам всем приходится расплачиваться. Думаешь, каково мне знать, что сын того, кого я когда-то покалечил, намеренно заразил мою дочь этой грязной болезнью?! – выплюнул Омар.

Мила пораженно уставилась в красную древесину двери, словно пытаясь прожечь дыру и увидеть родителей воочию. Сердце зашлось в глухом стуке. Значит, Болат – сын того, кого отец превратил в инвалида, и спустя несколько лет Болат сделал точный и меткий удар по Омару, пытаясь вернуть долг.

«Господи, удержи меня на ногах и не дай грохнуться прямо на этом паркете!»

А ведь отец знал… Все эти годы знал, что из-за его чудовищного поступка теперь расплачивается Мила. И хоть бы раз в глазах мелькнуло осознание вины, хоть бы раз он попытался хотя бы выслушать Милу, а не отводить от нее бешеный взгляд, словно каждый чих дочери может заразить его смертельной заразой!

– Будем молиться, чтобы она никогда не узнала.

Мила явно представила, как мать сложила узкие руки на груди и зашептала молитвы на ломаном арабском. Богохульники!

– Я не уверен. Я ведь говорил тебе, что навел справки. И сказал тебе, с кем она связалась…

– Ужасный, ужасный человек! Просто чудовище!

И это говорит мать, которая ни разу не поцеловала дочь с младенчества. Которая ни разу не сменила ей подгузник, оставляя все на няню. Которая каждый раз хваталась за свой чертов платок после прикосновения к дочери!

– Да, этот Алиев – настоящий зверь. Не могу представить, что он нашел в нашей глупой Милке.

– Он нашел в глупой Милке то, что не разглядели родители.

Голос Милы равнодушными красками окрасил душный воздух в кабинете. Родители подскочили на месте и смотрели на нее вытаращенными глазами.

– Мила, доченька.

Мать с неизменным платочком в руках все же осталась сидеть в кожаном кресле и не двинулась с места. «Никчемная актриса, никчемная мать», пронеслось в пульсирующем от злости мозгу Милы.

– Что… Как… – начал было Омар и встал кресла. Как всегда, при виде огромной глыбы Мила замерла. Но потом вспомнила, как смогла (хоть и ненадолго) приручить такого зверя, как Жанат, и вскинула подбородок.

– Здравствуй, отец.

– Что… Какого черта у тебя все еще наши ключи?!

– Я как раз проезжала мимо вас и решила их вернуть, – Мила вытащила из сумочки ключи и бросила их на пол. Со звоном связка прокатилась по гладкому паркету и остановились у ног отца. – Водитель хотел сам занести, но я решила поздороваться с вами. Родители, как никак, – язвительно бросила Мила.

– Водитель?…

Омара замер и заметил, как изменилась Мила. Взгляд прошелся по уложенным кудрям, молочной рубашке, заправленной за широкий пояс темно зеленых кюлотов. Широкие штанины спускались свободными волнами, открывая лодыжки и ступни в кожаных туфлях на шпильках. Да, Мила с особой тщательностью готовилась к этой встрече.

– Мила, что с тобой сотворил этот человек? Ты хоть знаешь, кто он такой?! Ты имеешь представление, с кем связалась?!

– О да, – выдохнула Мила. – Что он со мной сотворил? Всего лишь дал то, чего я не получила от вас – уважения и любви.

Про любовь Мила, конечно, переборщила. Но не могла отступить перед отцом. Что-то подсказывало Миле, что это их последняя битва, после которой она сможет разорвать незримые душащие путы и выйти из родительского дома свободной и бесстрашной.

– Значит, Болат, – выдохнула Мила ненавистное имя.

Родители молчали, лишь слышались всхлипы матери в замершей атмосфере кабинета.

– А ведь именно ты надоумил меня на тест. Что, хотел подтвердить подозрения?

– Мила, – прохрипел отец и тяжело опустился в кресло.

– А зачем, чего ради ты упрятал меня в ту психушку?! – голос Милы сорвался на крик и из глаз потекли слезы. – Ты хоть имеешь представление, что они творили со мной?!

– Болат хотел рассказать всем. Но я откупился от него. Потом он захотел рассказать тебе. Я не мог этого допустить, – прошептал отец.

– Господи, отец! Имей гордость и совесть и признайся, что просто хотел спрятать меня подальше с глаз! Чтобы никто не узнал!

Мила содрогалась в рыданиях, а отец продолжал сидеть, понуро опустив голову.

Сколько же слов, острых и болезненных, хотела высказать Мила ему в этот момент. Но слезы прошли, дыхание успокоилось, а отец все сидел и не поднимал на нее глаз.

Ей вдруг стало безумно жаль этого уже немолодого мужчину, который устало проводил огромной ладонью по потной макушке и горестно сжал пальцами виски.

У Милы есть ВИЧ, но он перестал быть кошмаром и приговором. Женя был прав. ВИЧ всегда с ней. Это тень. Это кровь. И он навсегда поселился в ее теле. Но Мила справилась с внутренними демонами. Она смогла их приручить.

А сможет ли отец справиться со своими демонами? Мила смотрела на сгорбленную фигуру и вместо желаемой свободы избавления, Мила почувствовала, как незримые путы засветились ярким огнем и связывали ее еще крепче с людьми, которые принесли ее на этот свет. И ничто и никто на земле не сможет разорвать эти родственные линии. Ни ВИЧ, ни предательство отца, ни усталая отрешенность Милы.

– Папа, – выдохнула Мила. – Почему?

– Я не мог. Не хватило…смелости, – прохрипел Омар, не поднимая потухший взгляда с пола.

– Папа, – выдохнула Мила. – Почему ты меня никогда не любил?

Омар вскинул тяжелую голову и посмотрел на Милу. И в глубинах этих карих глаз, точь-в-точь, как у Милы, зажегся тусклый огонек. Раньше этот огонек мелькал в глазах отца, когда он обращался к Миле. Как она этого не замечала? Видимо была ослеплена желанием отдалиться от него как можно дальше вместо того, чтобы смело взглянуть в грозные глаза и попытаться говорить с ним на его языке.

– Ты не права.

Отец не признался ей в любви. Но это тихое возражение острой стрелой воткнулось в сердце Милы и сделало оборот. Мила прикрыла глаза и выдохнула.

– Я лучше пойду.

– Мила…

– Нет, нам всем нужно время.

– Оставь у себя ключи. Может придешь… Если надумаешь.

– Нет. Если я когда-нибудь приду, то обязательно постучусь.

Мила распахнула дверь и бросила напоследок.

– Кстати, я принимаю терапию. Вируса в крови почти нет. Поэтому можете не вытирать за мной дверные ручки.

Мила шла по полутемному коридору. Каблуки стучали по паркету и перед внутренним взором пролетали кадры из детских воспоминаний.

И, пройдя через незримое прошлое, уже повзрослевшая Мила вышла из родительской квартиры и громко хлопнула дверью за собой.

Глава 19

19

Мила уткнулась лбом в холодное стекло и следила, как машина плавно выезжает из родительского двора на главную дорогу, увозя Милу дальше и дальше от ее прошлого. Яркого, часто грустного, иногда веселого, но ее собственного прошлого. Но на какой бы скорости не неслась машина, прошлое никогда не оставит Милу. Оно будет стоять за спиной незримой теню, на каком бы светофоре не остановилась Мила – красный, желтый или зеленый.

Но куда ей ехать? В квартиру Жаната? В иллюзорное будущее, которое остается недосягаемой мечтой? Сердце кричало «Да! Да! К Жанату!», а сухие губы продиктовали Семену совсем другой адрес.

Очередной темный коридор, но вместо шикарного подъезда Мила ступала по прохудившимся доскам деревянного пола, а туфли хлюпали по влажному прогнившему полу.

Мила постучала в прохудившуюся дверь. Куски синей краски отвалились, обнажая деревянное нутро. Одинокая лампочка рассеивала тусклый свет на небольшой участок коридора, оставляя в темноте мрачные углы.

Аида распахнула дверь, не спрашивая кто там, и уставилась на Милу. Так они стояли несколько секунд, усталая женщина в застиранном халате и глазами, полными затаенной боли, и дрожащая Мила, сжимающая в руках тонкий ремешок сумки и смотрящая на Аиду не менее затравленным взглядом.

– Я не знаю, зачем я пришла, – голос Милы дрогнул, и она боялась, что непрошеные горькие слезы польются из глаз.

А когда Аида ответила:

– А я и не спрашиваю, – и протянула руки к Миле, приглашая в свои объятия. Мила упала в эти теплые мягкие руки в разрывающих грудь рыданиях.

Аида, как когда-то сама Мила успокаивала Архата, прижала ее к груди, гладила по кудрявым мягким волосам и несла успокаивающую чепуху. Вскоре Мила оказалась на диване, заботливые руки сняли туфли с уставших ног, а сама Аида устроилась возле Милы на стуле.

– Это они виноваты, – хрипела Мила в подушку. – Мои родители, они виноваты, что у меня ВИЧ.

Рыдания не давали сделать полноценный вдох и грудь Милы заходилась в рваных вдохах.

– Тише, тише, – шептала Аида, одной рукой укрывая Милу шалью, а второй все еще гладя по голове.

– Они… если бы не они…

– Понимаю, моя хорошая, понимаю. Все понимаю.

Казалось, Аида действительно понимала. Она слушала всхлипы Милы и не отходила от нее. От теплых ладоней пахло корицей и тестом. Мать всегда благоухала дорогими духами и косметикой. Этот контраст между всегда любезно-холодной матерью и мягкой лаской совершенно чужой женщины разрывало сердце Милы, и она вновь заходилась в иступленных рыданиях.

Аида тихо передвигалась по комнате, ставила старый чайник, включила плитку и вскоре комната наполнилась аппетитным ароматом борща.

Потом она помогла Миле сесть, подложила под спину подушку и начала кормить слабо сопротивляющуюся Милу.

– Надо кушать, а то смотри на себя, кожа да кости, ужас какой, – тихо приговаривала Аида, ложку за ложкой поднося к сухим искусанным губам Милы, и она послушно поглощала еду. В ее памяти вспыхнуло воспоминание, как Жанат точно так же кормил ее с ложки противной кашей. Сердце заходилось от боли предательства родителей. Но в еще большей тоске взвывало к любимому. Что она делает тут? Почему вместо того, чтобы искать утешения в сильных любимых объятиях, Мила сидит возле молчаливой женщины и поглощает самый вкусный борщ, который когда-либо пробовала?

Мила бросила взгляд на сгорбленную фигуру женщины, рыжие волосы с отросшими седыми корнями и узловатые пальцы. С такой заботой Аида заставила Милу выпить горячий чай, а взгляд такой теплый и такой ласковый, когда она гладила Милу по волосам, что Мила вдруг почувствовала, что значит материнская забота и ласка от совершенно чужой женщины.

Вот так в ее жизни получается, что она сближается с незнакомцами внезапно и сокрушительно и каждом из них черпает что-то новое, что-то для себя, что-то милое сердцу. Получает уроки, которые не смогли ей дать родители.

Мила оглядела чисто убранную комнату и на глаза бросился портрет молодой девушки. Радостная улыбка обнажила щербинку меж зубов, а полная фигура втиснута в джинсовый комбинезон. Край рамки был опоясан черной лентой.

Аида заметила взгляд Милы и ее глаза наполнились слезами.

– Это с тех времен, когда она еще была здорова. Моя девочка.

Мила сжала грубые ладони в руке, в немой и бесполезной попытке утешить. Аида улыбнулась сквозь слезы.

– Она так любила мой борщ. Хоть каждый день ей готовь!

– Это правда самый вкусный борщ, который я пробовала, – Мила помолчала. – Мне очень жаль.

Аида смахнула слезы и отошла к столу. Мила еще раз оглядела комнату и пробормотала:

– У вас выключатель скотчела кухонную дверь.

– Что значит тише?! – все же зашипела Мила и схватила Соню за руку. – Соня, ты вообще в своем уме?! Назови мне только имя и…

– И ты спустишь на него своего цербера с его сворой? – с надеждой спросила Соня.

– Конечно! О чем ты говоришь?! Да я ему сама отрежу яйца и …

– Тише, тише, тигрица, – хихикнула Соня. – Все не так страшно.

– Что значит не страшно?! Ты!..

– Ну как сказать изнасиловали, – закатила глаза Соня к потолку. – Ну не совсем изнасиловали… Ну как бы не туда…

– Что ты мямлишь, Соня? Как называть член хуем, так ты первая, а тут стоишь ни а, ни бэ! Говори, как есть, – начала опять закипать Мила от невнятного бормотания подруги.

Соня набрала воздуха. Выдохнула. Снова набрала воздуха.

– Софья! – непреклонно вымолвила Мила.

– Меня орально лишили девственности!

Пунцовая краска бросилась в лицо подруге, спустилась к длинной шее и даже окрасила глубокое декольте.

– Объясни по-человечески, ничего понять не могу, – Мила устало присела за стол. Соня устроилась рядом и выдала:

– Это чудовище, монстр, оборотень, нелюдь…

– Соня.

– Ладно, так вот стоило мне сказать ему, что видела я и побольше прибамбасы, так он меня в кабинете запер и … заставил… это… взять у него в рот!

Мила судорожно выдохнула и сжала руку подруги.

– Была ли в этом твоя добрая воля?

– Нет, батюшка, – Соня притворно склонила голову.

– Ты издеваешься? Говори, силой или добровольно?!

– Ну как бы… Конечно, я не хотела! Даже протестовала!

– Видать, слабо протестовала, – язвительно вставила Мила, любуясь смущением боевой подруги.

– Так против него ничего нельзя сделать, – пробормотала Соня. – Ты знаешь какой он страшный человек?

– Ты видела, с кем я связалась?

– Так твой Жанат еще сдерживает себя. А вот теперь представь, если бы не сдерживал. Во-во, – закивала головой Соня, когда увидела, как расширились глаза Милы.

– Соня, если он тебе досаждает, или угрожает, скажи только слово, – мягко попросила Мила.

– Эх, Милка-шоколадка. Попробую разобраться сама. Но обещаю, если ситуация выйдет из-под контроля, то я сразу прибегу к тебе.

– Что ж, если ты не считаешь, что после того, как чужой детородный орган побывал у тебя во рту, ситуация еще не вышла из-под контроля, то мне остается тебя только похвалить.

Смех девушку стал сигналом для голодных мужчин, которые ворвались в кухню и потребовали еды, стуча приборами по столу.

Соня почивала их обалденной запеканкой с индюшки, свежеиспеченными хрустящими хлебцами и долгожданными кексами к чаю. За столом слышался смех и перешучивания, часто милые, иногда переходящие все границы (угадайте, из чьих уст!) и Мила почувствовала, что, потеряв сегодня одну семью, нашла другую.

И как всегда мрачная тень расставания немного отравляла идиллию. Как хорошо было бы вот так каждый вечер сидеть за полным столом в окружении людей, ставших роднее и ближе кровных родственников. Ах, если бы это длилось вечно…

Мила с улыбкой слушала язвительную перепалку Жаната и Сони, и подруга не всегда выходила победителем (если честно, почти никогда). Но вместо яростных взглядов и ответных ударов Соня замолкала на секунду в задумчивости глядела перед собой. Миле только оставалось догадываться, о чем думает подруга, и она всей душой желала, чтобы это были приятные мысли.

Мила бросала на Жаната взгляды исподтишка и всегда ловила на себе ответные взоры. Они вели молчаливую беседу, слышную только им двоим и, когда сытный ужин подошел к концу, Жанат схватил Милу за руку и потащил к двери.

В спину им Соня пропела песенку:

«В каждой милой девушке,

В каждой застенчивой лапушке,

Могут быть где-то упрятаны

Пошлые гены прабабушки»

Мила бросила, не оборачиваясь:

– Софья, почему бы тебе не съесть свой кекс, чтобы заесть другой вкус во рту?

Злобное шипение послышалось за спиной и Мила загадочно улыбнулась в ответ на недоуменный взгляд Жанат.

Но все вопросы и разговоры остались забыты, после того, как за ними захлопнулась дверь спальни, создав для них свою отдельную вселенную, полную крепких объятии, поцелуев до одурения и нежных шептании в перерыве.

Мила потянула Жаната к кровати и тихо попросила:

– Люби меня, пожалуйста, люби меня.

И Жанат любил. Нежно и долго. Исступленно и властно. Он гладил ее кожу, целовал каждую впадинку, обводил языком самые чувствительные выемки, заставляя Милу метаться на подушку и вновь и вновь выкрикивать его имя.

Когда разгоряченная ополоумевшая Мила уже не могла терпеть и лишь слезно молила «Войди в меня, пожалуйста, войди в меня», Жанат склонился над Милой и свете настенных бра блеснули его бездонные глаза. Еще одно резкое движение бедром и Мила наконец-то соединилась с любимым, по котором тосковала каждую секунду расставания. Принимая мощные толчки Жаната и впиваясь в его губы, Миле лишь оставалось задыхаться от наслаждения и счастья, раз за разом, потом еще и еще…

За окном была глубокая темная ночь и углы комнаты спрятались в таинственных тенях. Но все было Миле ни по чем в объятиях самого сильного и могучего мужчины на свете. Храброго, который никого не боится…

– Жанат, – прошептала Мила в шею мужчины.

– М-м-м, – слабо отозвался Жанат.

– Я могу тебя кое о чем попросить?

– М-м-м.

– М-м-м – это да или нет? – Мила оперлась на локотки и открыла пальчиком закрытое веко мужчины.

– М-м-м – это значит, что я готов на все после всего, что было, – хрипло засмеялся Жанат и повернулся к Миле, закинув тяжелое бедро и руку поперек ее тела.

– Это на счет Сони.

Жанат откинулся назад и открыл тяжёлые сонные веки.

– Когда я слышу имя твоей подружки, это значит, что ничем хорошим это не кончится.

– Ну, пожа-а-алуйста, – протянула Мила и прижалась губами к темному соску Жаната и проворный язычок облизнул соленый кружок.

– Черт, – выдохнул Жанат. – Знаешь, на какие кнопки нажать. Говори.

– Обещаешь, что поможешь?

– Я не привык соглашаться на сомнительные сделки.

– В тебе сейчас говорит делец и бизнесмен. И я уважаю тебя за это, – ладошка Милы хлопнула по груди Жаната и тот слабо охнул. – Что ж, предлагаю обмен.

Повелительный наклон головы, а глаза стали сонно закрываться.

– Помнишь ту милую историю, которую я пообещала тебе рассказать? О том, как девушка пыталась засунуть мне руку в трусики.

Жанат широко распахнул глаза, резко привстал и навис над Милой. В глазах зажглась острая заинтересованность и готовность к сделке.

– Ну?

– Ты поможешь мне, а в обмен я тебе расскажу всю историю, – шепнула Мила и поцеловала мужскую шею. Кадык Жаната дернулся.

– Хорошо, я помогу. Твоя очередь, – выдохнул Жанат.

– Так быстро? А гарантии? – разочарованно протянула Мила и попыталась отодвинуться, но Жанат придавил ее тяжестью своего тела и не дал сдвинуться.

– Не увиливай. Я даю тебе свое слово помочь твоей несносной подружке, это и есть гарантия. Теперь твоя очередь. Выкладывай, – хрипло прошептал Жанат и начал покрывать открытую шею Милы поцелуями, потом резко поднял голову и проскрипел: – Только не говори, что это Соня пыталась залезть к тебе в трусы. А то ей не поздоровится. Я ее…

– Нет, это была одна знойная красотка. Было это лет пять назад…

Далее Мила под нежные и сводящие с ума поцелуи с придыханием пересказала Жанату кадры из лесбийского порно, которую она подглядела у брата на телефоне. История пошлая и развратная теряла нить по мере того, насколько страстными становились ласки Жаната. И Мила уже не помнила, что она говорила и где закончила рассказ, лишь глотала жадное дыхание Жаната и отвечала на его требовательные поцелуи, пока его мощный член входил в нее, доводя до оргазма раз за разом, потом еще и еще…