Текст книги "Айсберг"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Много раз – сколько именно, он не мог бы сосчитать, – Питт выбирался со дна, из ревущего прибоя, таща на себе Ханневелла. Снова и снова перевязывал он океанографу руку, только чтобы снова потерять сознание. Всякий раз, как эти события возникали в его сознании, он отчаянно пытался удержаться, не впадать в беспамятство, но сдавался перед непобедимым фактом: изменить прошлое невозможно. Это кошмар, думал он, выбираясь на окровавленный берег. Ценой огромных усилий он заставил глаза не закрываться, ожидая, что увидит пустую спальню. Да, он в спальне, но она не пуста.

– Доброе утро, Дирк, – послышался мягкий голос. – А я уж не надеялась, что вы проснетесь.

Питт заглянул в улыбающиеся карие глаза высокой девушки, сидевшей в кресле у его кровати.

– Последняя птичка с желтым клювом, прыгавшая на моем подоконнике, нисколько не была похожа на вас, – сказал он.

Девушка рассмеялась – рассмеялись ее карие глаза. Она убрала за уши длинные пряди рыжевато-золотистых волос, встала и прошла к изголовью кровати: ее движения лучше всего было сравнить с течением ртути по извилистой трубке. Шерстяное красное платье плотно облегало фигуру типа «песочные часы»; платье кончалось чуть выше красивых коленей. Девушку нельзя было назвать экзотической красавицей или чрезмерно сексуальной, но она обладала той женской притягательностью, от которой тает сердце любого мужчины.

Она коснулась бинта на его голове, и улыбка сменилась озабоченностью Флоренс Найтингейл.

– Туго вам пришлось. Очень больно?

– Только когда стою на голове.

Питт узнал ее. Девушку звали Тиди Ройял, и у нее были причины для озабоченности. Внешне легкомысленная, на самом деле Тиди способна восемь часов подряд печатать по сто двадцать слов в минуту и ни разу не зевнуть, а стенографировала еще быстрее. Это главная причина, почему адмирал Джеймс Сандекер сделал ее своим личным секретарем. Во всяком случае, так утверждал сам адмирал.

Питт сел и заглянул под одеяло, чтобы проверить, есть ли на нем одежда. Только трусы.

– Если вы здесь, это может означать только одно: где-то поблизости и адмирал.

– Через пятнадцать минут после того, как мы получили ваше сообщение из консульства, мы уже летели на реактивном самолете в Исландию. Адмирал потрясен смертью доктора Ханневелла. Он винит себя.

– Ему придется встать в очередь, – сказал Питт. – За мной.

– Он говорил, что вы будете так себя чувствовать. – Тиди пыталась «щебетать», но получалось плохо. – Угрызения совести и, вероятно, попытка мысленно изменить прошлое.

– Адмирал, должно быть, перенапряг свою сверхпроницательность.

– О нет, – сказала она, – я имела в виду не адмирала. – Питт вопросительно нахмурился. – Звонил некий доктор Йонссон из маленькой деревушки на севере; он дал работникам консульства точные указания относительно вашего лечения.

– Лечение, дьявольщина! – рявкнул Питт. – А кстати, вы-то что делаете в моей спальне?

Она как будто обиделась.

– Я вызвалась добровольно.

– Добровольно?

– Да, посидеть с вами, пока вы спите. На этом настаивал доктор Йонссон. С той минуты, как вы вчера вечером закрыли глаза, здесь постоянно дежурили работники консульства.

– Который час?

– Десять минут одиннадцатого. Вечера, должна добавить.

– Боже, убиты почти четырнадцать часов! Где моя одежда?

– Думаю, ее выбросили в мусор. На тряпки она не годилась. Вам придется занять что-нибудь у консульских работников.

– В таком случае не подыщете ли мне что-нибудь самое простое, пока я быстренько приму душ и побреюсь? – Он посмотрел на нее взглядом «только не кусайтесь» и сказал: – Ладно, дорогая, отвернитесь.

Она продолжала стоять лицом к постели.

– Мне всегда было интересно, какой вы по утрам, когда проснетесь.

Питт пожал плечами и отбросил одеяло. И уже был на полпути к тому, чтобы встать, но произошли три вещи: он внезапно увидел сразу трех Тиди, комната растянулась, словно резиновая, а голова у него страшно заболела.

Тиди подскочила, схватила его за руку, и лицо у нее снова стало как у Флоренс Найтингейл.

– Пожалуйста, Дирк, вам еще рано ходить.

– Ничего, все в порядке. Просто слишком быстро поднялся. – Он все-таки встал, качнулся, и Тиди подхватила его. – Вы плохая сиделка, Тиди: слишком переживаете за пациентов.

Несколько секунд он держался за нее, пока три Тиди вновь не стали одной, а комната не приняла обычный вид; только головная боль не проходила.

– Вы единственный пациент, за которого я бы хотела переживать, Дирк. – Тиди крепко держала его и не пыталась убрать руки. – А вы никогда не пробовали меня соблазнить. Стояли рядом со мной в пустом лифте и даже не узнавали. Иногда я даже начинала сомневаться, знаете ли вы о моем существовании.

– Я прекрасно знал о вашем существовании. – Дирк оттолкнулся от девушки и медленно направился в ванную, стараясь не смотреть Тиди в лицо. – Ваши данные: рост пять футов семь дюймов, вес сто тридцать пять фунтов, окружность бедер тридцать шесть дюймов, окружность талии – поразительные тридцать три дюйма, и бюст, вероятно, тридцать шесть дюймов в обхвате, третьего размера. В целом фигура, достойная обложки «Плейбоя». Сверх того светло-каштановые волосы, обрамляющие умное, привлекательное лицо с блестящими карими глазами, курносый носик и прекрасной формы рот в окружении двух ямочек; ямочки видны, только когда вы улыбаетесь. О, чуть не забыл. Две родинки за левым ухом… и в данный момент ваше сердце бьется со скоростью примерно сто пять ударов в минуту.

Она стояла, как ошеломленный победитель телешоу, мгновенно лишившийся дара речи. Подняла руку и коснулась двух своих родинок.

– Боже! Не верю своим ушам. Это нереально. Я вам нравлюсь… вы меня действительно замечали!

– Не увлекайтесь. – Питт обернулся в дверях ванной. – Вы мне очень нравитесь, вы понравитесь любому мужчине, но я в вас не влюблен.

– Вы… вы никогда этого не показывали. Ни разу не пригласили меня на свидание.

– Простите, Тиди. Вы личный секретарь адмирала. У меня правило – никогда не затевать ничего с теми, кто к нему близок. – Питт тяжело оперся на косяк. – Я уважаю старика, для меня он больше, чем просто друг или шеф. И я не стану усложнять положение, устраивая игры за его спиной.

– Понимаю, – покорно сказала она. – Но никак не представляла вас в роли героя, жертвующего героиней ради пишущей машинки.

– Да и вы не то чтобы отвергнутая девственница, в отчаянии уходящая в монастырь.

– Нам обязательно ссориться?

– Нет, – одобрительно сказал Питт. – Но будьте умничкой и раздобудьте мне одежду. Посмотрим, так же ли точно вы определите мои размеры, как я ваши.

Тиди ничего не ответила, продолжая стоять, одиноко и в то же время с заинтересованным видом. Наконец в чисто женской досаде качнула головой и вышла.

Ровно два часа спустя, в поразительно хорошо сидевших брюках и спортивной рубашке, Питт сидел за столом напротив адмирала Джеймса Сандекера. Адмирал казался усталым и старым, гораздо старше своих лет. Нерасчесанные рыжие волосы стояли гривой, а по щетине на лице было ясно, что адмирал не брился по меньшей мере два дня. В пальцах правой руки он небрежно держал массивную сигару; посмотрев на цилиндрический кончик сигары, адмирал, не закурив, положил ее в пепельницу. Потом что-то буркнул относительно того, что рад видеть Питта живым и все еще целым в нужных местах. Потом налитыми кровью глазами стал пристально разглядывать Питта.

– Достаточно предисловий. Ваш рассказ, Дирк. Послушаем.

Но Питт не стал рассказывать. Он сказал:

– Я потратил целый час, подробно описывая, что произошло с доктором Ханневеллом и со мной с того момента, как мы покинули международный аэропорт в Далласе, и до того, как фермер и его сын привезли нас в консульство. Я также включил в отчет свои личные мнения и оценки. Зная вас, адмирал, рискну предположить, что вы прочли мой отчет по крайней мере дважды. Мне нечего добавить. Сейчас я могу только отвечать на ваши вопросы.

На той небольшой части лица Сандекера, которая оставалась для мимики, отразился искренний интерес, если не явное любопытство, вызванное непочтительностью Питта. Адмирал выпрямился во все свои пять футов шесть дюймов, явив взорам синий костюм, нуждавшийся в глажке, и посмотрел на Питта свысока – его любимая тактика, если он готов произнести речь.

– Мне хватило и одного раза, майор. – На этот раз никаких «Дирков». – Когда мне нужны саркастические замечания, я обращаюсь к Дону Риклсу или Морту Салу [6]6
  Дон Риклс – американский сатирик, актер эстрады, кино и телеведущий. Морт Сал – американский комический актер и драматург.


[Закрыть], уверенный в их профессионализме. Я сознаю, что в течение семидесяти двух часов с тех пор, как я утащил вас с теплого пляжа в Калифорнии, вы успели привлечь внимание береговой охраны и русских, морозили задницу на айсберге, глядя на сожженные трупы, не говоря уж о том, что в вас стреляли; потом упали в Атлантический океан и на ваших руках умер человек. Но это не дает вам права делать выговор вашему начальнику.

– Прошу прощения за проявленное неуважение, сэр. – Слова были правильные, но им не хватало искренности. – Однако если я немного резок, это потому, что я чувствую фальшь. У меня сложилось явственное впечатление, что вы бросили меня в сложный лабиринт, но забыли дать карту.

– Правда?

Тяжелые рыжие брови приподнялись на восьмую дюйма.

– Начнем с того, что мы с Ханневеллом оказались на очень тонком льду, используя лучший корабль береговой охраны как пункт дозаправки. Вернее, это я думал, что мы его так используем. Но не Ханневелл. Он-то знал, что все дело – розыгрыш с начала и до конца. Когда коммандер Коски связался с командованием береговой охраны в Вашингтоне, чтобы получить подтверждение приказа о нашем присутствии, я подумал, что мы угодим за решетку. Я смотрел на Ханневелла; он изучал карты, словно ничего не происходило. Рука не дрогнула, и на лбу не выступила испарина. Он был совершенно спокоен, поскольку знал, что вы обо всем позаботились еще до того, как мы вылетели из Далласа.

– Не совсем. – Сандекер взял сигару, закурил и бросил на Питта проницательный взгляд. – Коммандер как раз был настроен на прием из Флориды штормового предупреждения. Вы уже пересекали Новую Шотландию, когда я смог до него добраться. – Он выпустил к потолку большое облако дыма. – Пожалуйста, продолжайте.

Питт откинулся на спинку стула.

– В айсберге мы увидели туманные, почти неразличимые очертания судна. Береговая охрана понятия не имела, в каком оно числится регистре судоходства. Но прошло четыре дня, а никакого расследования не начинали. «Катаваба» была всего в нескольких часах хода, но ее не известили о находке. Почему? Потому что-то кто-то на самом верху, обладая огромной властью, так приказал.

Сандекер повертел сигару в пальцах.

– Полагаю, вы понимаете, о чем говорите, майор?

– Дьявольщина, нет… сэр, – ответил Питт. – Не зная фактов, я строил догадки. Но вы с Ханневеллом не ломали головы. У вас не было ни малейшего сомнения, что погибшее судно – это «Лакс», яхта, которая уже больше года числится пропавшей. У вас были точные доказательства. Как и откуда вы их получили, не могу сказать, но они у вас были.

Зеленые глаза Питта блеснули. Он смотрел в глаза Сандекеру.

– В этом месте мой хрустальный шар заполняется туманом. Я удивился, но Ханневелл был искренне поражен, когда мы обнаружили, что «Лакс» сгорел. Этого не было в плане, верно, адмирал? На самом деле именно в этот момент всё, включая ваши подробно разработанные планы, начало рушиться. Против вас работал кто-то, кого вы не приняли во внимание. Кто-то, обладающий возможностями и ресурсами, которых ни вы, ни организация, на которую вы работаете, не учитывали.

Вы уже не управляли событиями. Даже русские были сбиты со следа. Против вас работал изощренный мозг, адмирал. И его послание было написано огненными буквами: этот парень действует не ради мороженого и торта на дне рождения.

Он убивает людей, как экспериментатор убивает личинок насекомых. Игра называется «цирконий». Я в ней не участвую. Можно потерять одного-двух людей в погоне за состоянием, но не всех же. Ханневелл много лет был вашим другом, адмирал. Моим – всего несколько дней, и я потерял его. Я отвечал за него и виноват в его смерти. Его вклад в благосостояние общества так велик, что я могу только мечтать о подобном. Лучше бы там на берегу умер я, а не он.

Сандекер никак не реагировал на его слова. Он задумчиво постукивал пальцами по крышке стола, не отрывая взгляда от лица Питта. Потом встал, обошел стол и положил руку Питту на плечо.

– Вздор! – тихо, но решительно заявил он. – Чудо, что вы оба добрались до берега. Ни один букмекер в мире не примет ставку на то, что безоружный вертолет собьет вооруженный пулеметом реактивный самолет. Виноват только я. Я получал намеки на то, что может произойти, но оказался недостаточно умен и не угадал расклад. Я не вводил вас в суть дела, потому что в этом не было необходимости. Вы были лучшим кандидатом на должность «извозчика». Как только вы доставили бы Ханневелла сюда, в Рейкьявик, я бы ближайшим рейсом вернул вас в Калифорнию. – Он замолчал и взглянул на часы. – Через час шесть минут разведывательный реактивный самолет Военно-воздушных сил вылетает в аэропорт Тайлер в Нью-Джерси. Оттуда вы сможете добраться до западного побережья.

– Нет, адмирал, спасибо. – Питт встал со стула и подошел к окну, глядя поверх острых, освещенных солнцем крыш города. – Я слышал, что исландки прекрасны особой холодной красотой. Хотел бы убедиться в этом лично.

– Я могу приказать.

– Не стоит, сэр. Я понимаю, что вы хотите сделать, и благодарен вам за это. Первое покушение на нас с Ханневеллом удалось лишь отчасти. Второе было гораздо более изощренным и коварным, и целью был я один. Третье станет шедевром. Я бы хотел задержаться и посмотреть, как его поставят.

– Простите, Дирк. – Сандекер вернулся к дружеской манере. – Я не собираюсь взмахом руки лишать вас жизни.

Прежде чем встать над вашей могилой, я прикажу арестовать вас и предать суду военного трибунала за умышленное уничтожение правительственной собственности.

Питт улыбнулся.

– Я как раз собирался поговорить с вами о служебных распоряжениях, адмирал. – Он пересек комнату и небрежно сел на край стола. – В течение прошедших полутора лет я выполнял все приказы вашей конторы. И не усомнился ни в одном из них. Однако пришло время кое-что выяснить. Первое: надо проверить, можете ли вы отдать меня под трибунал. Сомневаюсь, чтобы Военно-воздушные силы примирились с тем, что один из их офицеров предстанет перед морским судом. Второе, более важное: НПМА – не капитанский мостик флагманского корабля. Поэтому вы не мой командир. Вы просто мой босс – не больше и не меньше. Если мое неподчинение оскорбляет морские традиции и ваши чувства, вам остается только уволить меня. Вот как обстоят дела, адмирал, и мы оба это знаем.

Несколько секунд Сандекер не отвечал, но в его глазах появилась улыбка.

Потом он запрокинул голову и расхохотался – могучим горловым басом, и его хохот заполнил всю комнату, от ковра до потолка.

– Если есть человек хуже нахального Дирка Питта, пусть заболеет сифилисом и сгниет в аду! – Он вернулся за свой стол, сел и заложил руки за голову. – Ладно, Дирк, возвращаю вас в команду, но обязуйтесь подавать прямые мячи и не играть свою игру. Согласны?

– Вы начальник.

Сандекер заметно поморщился.

– Ну хорошо, предположим, вы расскажете мне все с самого начала из уважения к вашему… начальнику. Я читал ваш отчет, но хочу услышать устный рассказ, из первых рук. – И он посмотрел на Питта с непререкаемым выражением. – Договорились?

Сандекер выслушал Питта, потом спросил:

– Он так и сказал: «Господь с тобой…»?

– Только это. И умер. Я надеялся, что доктор Ханневелл даст мне ключ к тому, где был «Лакс» с момента исчезновения и до тех пор, когда его обнаружили в айсберге, но ничего не услышал, кроме истории Кристиана Файра и лекции о цирконии.

– Он делал, как ему сказали. Не хотел втягивать вас.

– Это было два дня назад. А сегодня я увяз по горло. – Питт через стол наклонился к старшему собеседнику. – Так что давайте. Вы хитрый старый лис. Что происходит?

Сандекер улыбнулся.

– От вас приму это в качестве комплимента. – Он выдвинул нижний ящик стола и поставил туда ноги. – Надеюсь, вы понимаете, во что ввязываетесь.

– Понятия не имею, но все равно рассказывайте.

– Хорошо. – Сандекер откинулся на спинку кресла и несколько раз затянулся. – Вот что происходило. Впрочем, уйма подробностей отсутствует, так что во многом это лишь предположения. Примерно полтора года назад ученые Файри успешно сконструировали и построили подводный атомный зонд, способный распознать от пятнадцати до двадцати неорганических элементов на океанском дне. Эти элементы подвергают облучению нейтронами, которые выпускает искусственно создаваемый элемент кельтиний-279. Активированные нейтронами, элементы на океанском дне испускают гамма-лучи, которые анализирует и регистрирует крошечный детектор зонда. Во время испытаний в Исландии зонд зафиксировал и определил объемы месторождений магния, золота, никеля, титана и циркония, причем циркония в огромных, неслыханных количествах.

– Кажется, я понимаю. Без зонда залежи циркония невозможно отыскать, – задумчиво сказал Питт.

– Приз в данном случае не редкий элемент, а сам зонд.

– Да, зонд открывает обширные незадействованные возможности подводной добычи полезных ископаемых. Тот, кто им владеет, конечно, не завладеет всем миром, но зато создаст могущественную финансовую империю с возможностью черпать средства из казначейств любого государства с богатым рудами континентальным шельфом.

Питт несколько мгновений молчал.

– И это стоит такой бойни?

Сандекер колебался.

– Все зависит от силы желаний. Есть люди, которые не убили бы за все богатства Земли, но есть и такие, кто, не колеблясь, перережет горло за кусок железа.

– В Вашингтоне вы мне сказали, что Файри и его команда направлялись в США для переговоров с нашими фирмами. Полагаю, это была ложь?

Сандекер улыбнулся.

– Скорее, небольшая неточность формулировок. У Файри была назначена встреча с президентом, которому он должен был продемонстрировать работу зонда. – Адмирал посмотрел на Питта и заговорил увереннее: – Я был первым, кому Файри сообщил об успешном испытании зонда. Не знаю, что рассказал вам о Файри Ханневелл, но это был мечтатель и мягкий человек, который не наступит ни на муравья, ни на цветок. Он хорошо представлял себе, какие блага способен принести человечеству его зонд. Он также понимал, что зонд будут беззастенчиво эксплуатировать, если он попадет в руки хищников, и потому решил передать свое изобретение государству, которое использует его в благородных и милосердных целях; во всяком случае, такой вздор записан у меня в блокноте. Но нужно отдать должное доброжелателям всего мира: они честно пытаются помочь нам, то есть остальной мрази.

На лице его отразилась боль.

– Какой позор! Кристиан Файри был бы сейчас жив, если бы проявил эгоизм и алчность.

Питт понимающе улыбнулся. Было хорошо известно, что адмирал Сандекер, несмотря на свою стальную броню, в глубине души гуманист и редко скрывает ненависть и отвращение к алчным промышленникам: потому-то его нечасто приглашают на приемы.

– Разве американские инженеры не могут разработать такой зонд сами?

– В сущности, мы уже разработали один такой зонд, но по сравнению с зондом Файри он все равно что велосипед рядом со спортивным автомобилем. Люди Файри совершили прорыв и на десять лет опередили все, что могли создать мы и русские.

– Есть догадки, кто украл зонд?

Сандекер отрицательно покачал головой.

– Нет. Очевидно только, что за этим стоит хорошо финансируемая организация. Все прочие подробности держат в глубокой тайне.

– А в какой стране есть необходимые ресурсы для…

– Можете забыть о таких рассуждениях, – перебил Сандекер. – ЦРУ уверено, что за этим не стоит никакое иностранное правительство. Даже китайцы хорошенько подумали бы, прежде чем убить два десятка людей из-за невинного, совершенно неизвестного прибора. Нет, здесь чьи-то частные интересы. Чья тут финансовая выгода, – он беспомощно пожал плечами, – можно только гадать.

– Ну хорошо, таинственная организация заполучила зонд и нашла на морском дне сокровища. Как они собираются их поднимать?

– Им этого не сделать, – ответил Сандекер, – без высокотехнологичного оборудования.

– Ерунда какая-то. Зонд уже больше года у них в руках. Что хорошего это им дало?

– Они его использовали, очень интенсивно, – серьезно сказал Сандекер. – Исследовали каждый квадратный фут континентального шельфа Атлантического побережья Южной и Северной Америки. И применили с этой целью «Лакс».

Питт с любопытством посмотрел на него.

– «Лакс»? Не понимаю.

– Помните доктора Лена Матаджика и его ассистента? – Сандекер стряхнул пепел в пепельницу. – Джека О’Рейли?

Питт нахмурился, вспоминая.

– Я подвозил им по воздуху припасы три месяца назад, когда они разбили лагерь на ледяном поле в Баффиновом заливе. Доктор Матаджик изучал течения на глубине десять тысяч футов, пытаясь доказать свою любимую теорию, что слой теплой воды на глубине мог бы растопить северную полярную шапку, если бы удалось его поднять.

– Что последнее о них вам известно?

Питт пожал плечами.

– Как только они занялись повседневными хлопотами, я улетел в Калифорнию, в океанографическую лабораторию. А почему вы спрашиваете? Вы же планировали и координировали их экспедицию.

– Да. Планировал, – медленно повторил Сандекер. Он протер костяшками пальцев глаза, потом свел ладони. – Матаджик и О’Рейли погибли. Самолет, который увозил их с ледяного поля, упал в море. Следов не найдено.

– Странно, что я ничего не слышал. Должно быть, это произошло совсем недавно.

Сандекер поднес к сигаре новую спичку.

– Если быть точным, вчера исполнился месяц.

Питт уставился на него.

– Почему такая тайна? В новостях ничего не было об этом крушении. Меня, вашего директора отдела особых проектов, следовало информировать одним из первых.

– Кроме меня об их гибели знает только один человек – радист, принявший их последнее сообщение. Я не стал делать объявлений, потому что все равно не могу поднять их из водяной могилы.

– Простите, адмирал, – сказал Питт. – Я совершенно огорошен.

– Ну, ладно, – тяжело сказал Сандекер. – Пять недель назад я получил сообщение от Матаджика. Во время разведочной поездки О’Рейли заметил у северного конца ледяного поля рыболовный траулер. Не стремясь к общению, О’Рейли вернулся на базу и рассказал об этом доктору Матаджику. Они вдвоем отправились обратно и нанесли дружеский визит рыбакам, чтобы определить, не нужна ли им помощь. Странные это были рыбаки, рассказал Матаджик.

Корабль шел под флагом Исландии, но почти весь экипаж состоял из арабов, а остальные представляли по меньшей мере шесть разных стран, в том числе и Соединенные Штаты. Похоже, в их дизеле сгорел подшипник. Вместо того чтобы дрейфовать, пока идет ремонт, они решили высадить экипаж на ледяное поле, чтобы матросы размяли ноги.

– В этом нет ничего подозрительного, – заметил Питт.

– Капитан и экипаж пригласили Матаджика и О’Рейли на борт отобедать, – продолжал Сандекер. – Тогда это казалось простой вежливостью. Позже стало ясно, что это была попытка избежать подозрений. Но случайно получилось наоборот.

– Итак, двое наших ученых тоже попали в список лиц, которые видели то, что не должны были видеть.

– Угадали. Несколько лет назад Кристиан Файри принимал доктора Ханневелла и доктора Матаджика на борту своей яхты. Вид траулера, конечно, изменили, но, как только Матаджик ступил на борт, он сразу узнал в судне «Лакс».

Если бы он ничего не сказал, возможно, они с О’Рейли были бы сегодня живы. К несчастью, Матаджик без всякого умысла спросил, почему гордый роскошный «Лакс» превратился в обычный рыболовный траулер. Этот простодушный вопрос повлек за собой страшные последствия.

Их могли бы убить тогда же. Привязать к телам груз и похоронить в океане – никто бы никогда ничего не узнал.

Но одно дело, когда пропадает судно со всем экипажем. Газеты забыли о «Лаксе» через неделю после его исчезновения. Но два человека с правительственной исследовательской станции? Маловероятно. Пресса годами будет писать о загадочно опустевшей станции, преувеличивая смысл произошедшего. Нет, если Матаджика и О’Рейли нужно было устранить, для этого существовали менее заметные способы.

– Например, сбить невооруженный самолет в воздухе без свидетелей?

– Должно быть, так и произошло, – негромко сказал Сандекер. – Когда ученые вернулись на базу, у Матаджика вдруг возникли сомнения. Капитан траулера просто перевел всю свою команду на борт «Лакса». Вполне возможно, говорил себе Матаджик. Но, если судно зарабатывает ловлей рыбы, где же эта рыба? На корабле нет даже ее запаха. Он связался по радио с головной конторой НПМА, все рассказал мне, сообщил о своих подозрениях и предложил – пусть береговая охрана проведет обычное обследование траулера. Я приказал им быть наготове и выслал на север самолет, чтобы как можно быстрее вернуть их в Вашингтон и получить подробный отчет. – Сандекер с мрачным лицом снова стряхнул пепел с сигары в пепельницу. – Я опоздал. Должно быть, капитан траулера перехватил сообщение Матаджика. Пилот сел на ледяное поле и забрал их. После чего все трое исчезли.

Сандекер сунул руку во внутренний нагрудный карман кителя и достал измятый и сложенный листок бумаги.

– Вот последнее сообщение Матаджика.

Питт взял листок и развернул его на столе. В нем говорилось:

SOS! SOS!

УБЛЮДОК НАПАДАЕТ. ЧЕРНЫЙ. НОМЕР МАШИНЫ…

На этом радиограмма обрывалась.

– А вот и черный реактивный самолет!

– Совершенно верно. Теперь, когда свидетели исчезли, проблемой капитана оставалась береговая охрана. Корабль мог появиться в любую минуту.

Питт задумчиво посмотрел на Сандекера.

– Но береговая охрана не появилась. Ее просто не вызвали. Вам придется объяснить, почему вы молчали, хотя были уверены, что три человека из НПМА убиты. Забиты, как скот бригадой мясников.

– Тогда я не был в этом уверен. – Уклончивость не в характере Сандекера. Обычно он решителен и прям, как удар молнии. – Вероятно, не хотел, чтобы сукины дети порадовались своему успеху; я подумал, пусть лучше гадают. Конечно, это все равно что хвататься за соломинку, признаю, но ведь они могли сделать непредусмотренный шаг, допустить ошибку, которая вывела бы их на чистую воду, когда и если я вызвал бы призраки Матаджика и О’Рейли.

– Как вы руководили поисками?

– Известил все разведывательные и спасательные службы северных районов, что с исследовательского корабля НПМА пропало ценное оборудование, и запросил все отчеты. Надеялся, что кто-нибудь видел, какая судьба постигла самолет. Но ничего не вышло. – Сандекер взмахнул сигарой, и этот жест подчеркнул его беспомощность. – Я так же тщетно ждал, что кто-нибудь заметит траулер, чье описание совпало бы с «Лаксом». Но и траулер словно растворился.

– Поэтому вы были уверены, что в айсберге подо льдом именно «Лакс».

– Скажем, уверен на восемьдесят процентов, – сказал Сандекер. – Я также связался с администрацией всех портов от Буэнос-Айреса до Гус-Бей на Лабрадоре. Из двенадцати портов сообщили о заходе и уходе исландского рыболовного траулера, отвечающего описанию видоизмененной надстройки «Лакса». Траулер шел под названием «Сертси». Кстати, по-исландски «сертси» означает «подводная лодка».

– Понятно. – Питт порылся в карманах в поисках сигареты, потом вспомнил, что на нем чужая одежда. – Рыбак с севера вряд ли будет заходить так далеко в территориальные воды. Единственное объяснение – работа с зондом.

– Мы словно столкнулись с беременной крольчихой, – хмыкнул Сандекер. – Одно решение рождает целый выводок неразрешимых загадок.

– Вы связываетесь с коммандером Коски?

– Да. «Катаваба» остается у погибшего корабля, и группа специалистов тщательно изучает его. На самом деле перед тем, как вы встали с постели, я получил оттуда сообщение. Три тела положительно опознаны как тела членов экипажа «Лакса». Остальные обгорели до неузнаваемости.

– Словно в рассказе Эдгара Алана По. Файри, его команда и «Лакс» исчезают в море. Примерно через год одна из наших исследовательских групп натыкается на «Лакс» с другим экипажем. Затем этот самый корабль превращается в обгоревший корпус, заключенный в айсберг вместе с останками Файри и первоначального экипажа. Чем больше я думаю об этом, тем больше ругаю себя за то, что не сумел перехватить разведывательный самолет, летевший в аэропорт Тайлер.

– Вы были предупреждены.

Питт криво улыбнулся, потрогав повязку на голове.

– Иногда мне кажется, что я чересчур часто вызываюсь добровольцем.

– Вы, вероятно, самый везучий ублюдок в мире, – заметил Сандекер. – Пережить две попытки покушения за одно утро.

– Кстати: как там наши друзья-полицейские?

– Их допрашивают. Но, если не использовать методы гестапо, вряд ли кто-то из них назовет даже свое имя, звание и личный номер. Твердят, что их все равно убьют, так зачем давать нам информацию?

– Кто ведет допрос?

– Агенты ЦРУ на авиабазе в Кефлавике. Исландское правительство сотрудничает с нами, ведь Файри был здесь чуть ли не национальным героем. Исландцы не меньше нас хотят знать, что случилось с «Лаксом» и зондом.

Сандекер замолчал и снял с языка крошку табака.

– Если вы удивляетесь, почему НПМА ввязывается в это дело, вместо того чтобы оставаться в стороне и подбадривать ЦРУ с его армией супершпионов, ответ есть – вернее, был – Ханневелл. Ханневелл месяцами работал с учеными Файри, вкладывал свои знания в конечный результат – успех зонда. Именно Ханневелл сыграл существенную роль в применении кельтиния-279. Только Ханневелл знал, как выглядит зонд, и только он мог успешно разобрать его.

– Это, конечно, объясняет, почему Ханневелл должен был первым оказаться на борту потерянного корабля.

– Да, кельтиний в очищенном состоянии очень нестабилен. В определенных условиях он может взорваться с мощностью тридцатитонной фосфорной бомбы, но с большими отличиями. Кельтиний горит медленно и все на своем пути превращает в пепел. Не в пример многим обычным взрывчатым веществам взрывное давление у него невысокое, примерно как у ветра, дующего со скоростью шестьдесят миль в час. Горящий кельтиний может расплавить стеклянную оболочку, но не взорвет ее.

– Значит, моя теория огнемета неверна. Это зонд вышел из строя и превратил «Лакс» в гигантский костер.

Сандекер улыбнулся.

– Тепло.

– Но это означает, что зонд уничтожен.

Сандекер кивнул. Он перестал улыбаться.

– И поэтому все: убийства, зонд, поиски подводных сокровищ – все это зря.

– Возможно, у организации, которая за этим стоит, есть конструкция зонда и планы восстановить его.