Текст книги "Корсар"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джек Дю Брюл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 10

Едва сверкающие медью двери лифта разъехались, открывая выход на самую нижнюю палубу «Орегона», Кабрильо почувствовал ритмичное биение. Застланный ковром коридор ходил ходуном, и дело было не в новейших двигателях, а в самой дорогой стереосистеме, которая когда-либо покидала порт на борту судна. Музыка, ревущая за дверью единственной в этой части корабля каюты, напоминала взрывы, а вокал – вопли дюжины дерущихся кошек. Вой становился то громче, то тише, никак не согласовывался с общим ритмом, а каждые несколько секунд взвизгивали колонки, к которым подносили микрофон.

Именно из-за музыкальных вкусов Марка Мерфи (если, конечно, они соотносились с понятием «музыка») других кают поблизости не было.

Кабрильо замер у открытой двери. Сотрудникам корпорации выплачивалось очень щедрое жалованье, так что они могли обустраивать свои каюты, как сочтут нужным. У самого Хуана стены были обшиты деревом экзотических пород – каюта напоминала не жилище моряка, а английское поместье. Франклин Линкольн, который вырос в нищете на улицах Детройта и двадцать лет прослужил на флоте, где спать приходилось в любых условиях, поставил подвесную койку, тумбочку и металлический шкафчик. Все оставшиеся деньги он тратил на «харлей», собранный по спецзаказу. Каюта Макса была забита разномастной мебелью, точно купленной на распродаже.

Особняком стояли каюты Марка и его закадычного приятеля Эрика Стоуна. Эрик воплотил несбыточную мечту студента – напичкал комнату всевозможными игровыми приставками. По стенам висели плакаты: полуобнаженные красотки и анонсы новых игр. На полу поверх покрытия из антистатического каучука тянулось несколько сотен метров всевозможных кабелей. Спал Эрик в углу на вечно расстеленной груде простыней и одеял.

Марк ценил минимализм. Его каюта была выкрашена серой матовой краской, а на полу лежал подходящий по тону ковер. Одну стену целиком занимал шестиметровый экран видеосистемы, собранный из отдельных дисплеев. Из мебели имелись только два кожаных кресла, огромная кровать и угловатый комод. Изюминку интерьера составляли четыре семифутовые аудиоколонки. Марк утверждал, что острые углы повышают качество звука, поэтому система напоминала здание Музея Гуггенхайма в Бильбао, спроектированное Фрэнком Гери. Хуан не понимал, каким боком слово «качество» относится к дряни, которую слушает его специалист по системам ведения боя.

Мерфи и Стоун стояли у дисплея, разглядывая спутниковые снимки, присланные Оверхолтом. Пока «Орегон» полным ходом несся в сторону Ливии, Кабрильо успел согласовать с Лэнгстоном контракт, но которому они становились поисково-спасательной группой, и теперь его подчиненные размышляли, с чем придется иметь дело. Хуан также запросил снимки, которые, он ни секунды не сомневался, Управление военно-космической разведки сделало в первые же часы после исчезновения госсекретаря.

Специально для поисков упавшего самолета Марк и Эрик переписали стандартные алгоритмы распознавания образов. Тем же самым, причем на куда более мощном оборудовании, занимались десятки специально обученных людей в ЦРУ, однако Хуан не сомневался, что его подчиненные обнаружат «Боинг-737» первыми.

Хуан щелкнул выключателем, чтобы привлечь внимание друзей. Мерфи выключил звук.

– Благодарю. А что это за группа? Вдруг случайно их диск куплю.

– Это же «Блюющие музы»! – ответил Марк, потрясенный невежеством командира.

– Теперь уж точно не ошибусь.

Мерфи был в драных джинсах и футболке с надписью «Педро в президенты». Черные волосы сбились в копну, но, к удивлению Хуана, клочковатую бородку Марк сбрил. Эрик, по обыкновению, нарядился в рубашку и легкие брюки.

Кабрильо провел рукой по подбородку Марка и заметил:

– Давно пора было избавиться от этой гадости!

– Одна девчонка в Интернете сказала, что борода мне не идет.

После головомойки, которую устроил Кабрильо за прокол в Сомали, к Марку вернулась прежняя самонадеянность. Сэм Прайор сказал, что зла на Мерфи не держит, но, когда его, Сэма, выпишут из лазарета, Марку придется выполнять его поручения.

– Мудрая женщина. Женись. Ладно, как успехи? Хотя постойте. Это еще что такое?

Командир ткнул в побережье милях в пятидесяти западнее легко узнаваемого жилого района в предместье Триполи. Почти прямая береговая линия в этом месте изгибалась, образуя прямоугольный залив идеальной формы, очевидно искусственный, но гигантского размера.

– Приливная гидроэлектростанция нового типа, – ответил Эрик. – Всего месяц назад заработала.

– А я думал, в Средиземном море прилив невысокий, – удивился Хуан.

– Так и есть, но тут дело не в разнице уровней. На этом месте раньше был глубокий залив с узким горлом. Они перегородили вход дамбой, откачали воду, а потом расширили и углубили бухту. По самой верхушке дамбы расположены шлюзы, за ними водоспуск. Во время прилива вода течет через шлюзовые ворота вниз, вращая турбины, а уж они вырабатывают электричество.

– Бред какой-то. Как ни углубляй залив, он рано или поздно наполнится.

– Вы забываете о местоположении, – ухмыльнулся Эрик. Секрет станции он разгадал сразу, а сейчас, заметив озадаченное лицо Хуана, добавил: – Пустыня.

До командира дошло.

– Испарение! Здорово.

– Да, дело не в глубине, а в площади поверхности резервуара. Ливийцы определили интенсивность испарения и, исходя из нее, вычислили площадь, которой хватит для требуемой мощности. К закату искусственное озеро пересыхает, потом начинается прилив, вода крутит турбины, и весь цикл повторяется.

– А как же?..

– Соль? Ее вывозят грузовиками по ночам и продают в Европу для борьбы с гололедом. Энергия из возобновляемого источника, никакого загрязнения, да еще пара миллионов долларов в год за соль набирается.

– Есть одна проблема, – вставил Марк. – Со временем из-за обильного испарения будет меняться климат.

– В отчете говорится, что изменения незначительные, – Эрик защищал полюбившийся проект от Марка, на которого было не угодить.

– Отчет писала итальянская компания, которая проектировала электростанцию. Конечно, они скажут, что изменения незначительные, но на самом-то деле откуда им знать?

– Нас это не касается, – вставил Кабрильо, пока Марк не развил очередную теорию заговора. – Наше дело найти самолет. Как успехи?

Мерфи залпом выпил полбанки «Редбулла» и ответил:

– Мы прикинули несколько сценариев. Первый: самолет взорвался в воздухе либо из-за отказа оборудования, как рейс восемьсот [7]7
  Рейс 800 – «Боинг 747» авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнс», 17 июля 1996 года потерпевший катастрофу над Атлантическим океаном у побережья Лонг-Айленда. Согласно официальному заключению, причиной аварии послужил взрыв топливного бака из-за неисправности электропроводки, однако существуют теории, что самолет был сбит ракетой ВМФ США или неизвестного террориста.


[Закрыть]над Лонг-Айлендом, либо в результате попадания ракеты, опять же как рейс восемьсот, если вы верите в эту версию. В таком случае, учитывая вероятную скорость и высоту, обломки разлетелись по территории сотни в две квадратных километров.

– Если хотя бы примерно не знать места аварии, обнаружить обломки практически невозможно, – добавил Эрик, рукавом протирая очки.

– Нам известно, когда пропала связь с экипажем, – напомнил Марк. – Если сопоставить курс, скорость и расчетное время прибытия в Триполи, получается, что это произошло над Тунисом, у самой границы, а место падения – уже в Ливии.

– Это тот самый район? – спросил Хуан, разглядывая на дисплее снимки пустыни.

Марк помотал нестриженой головой:

– Нет, тот район мы уже проверили – ничего. Нашли только брошенный грузовик и море автомобильных следов. И то и другое, вероятно, принадлежит пограничникам. А самолета нет.

– Это хорошо, – заметил Кабрильо. – Значит, он не взорвался в воздухе.

– Не факт, – покачал головой Эрик. – Если причина аварии неизвестна, просчитать вероятные последствия крайне сложно. Вдруг отказала система подачи кислорода, пассажиры и экипаж задохнулись, а самолет летел дальше, пока не кончилось топливо? Тогда он мог упасть километров на восемьсот восточнее Триполи, а то и дальше, в морс. А если отказал двигатель, они бы еще долго планировали.

– Все это не объясняет радиомолчания, – возразил Кабрильо. – Пилот сообщил бы о неполадке.

– Разумеется, – начал оправдываться Марк. – Однако мы должны рассмотреть все варианты, чтобы лимитировать – вот словечко-то! – область поиска. Вряд ли радио отказало одновременно с двигателями, хотя совпадения не исключены. О, вспомнил! Фэбээровцы допросили тех, кто обслуживал самолет перед вылетом? Вдруг диверсия?

– Лэнгстон сказал, что их как раз сейчас допрашивают.

– Экипаж пусть тоже пробьют по базам. Вдруг кто-нибудь из «Аль-Каеды» затесался?

– Весь экипаж из ВВС. Трудно поверить в их причастность.

– То же самое ЦРУ говорило об Олдридже Эймсе, а ФБР – о Роберте Ханссене. [8]8
  Олдридж Эймс – сотрудник ЦРУ, руководил подразделением контрразведки. Роберт Ханссен – сотрудник ФБР. Оба были осуждены за шпионаж в пользу СССР.


[Закрыть]– Несмотря на выдающийся интеллект или, наоборот, благодаря ему, Мерфи обожал указывать другим на ошибки. – Будто ребят из ВВС не подкупишь! Они могли посадить самолет на секретной базе, тогда сейчас ливийцы допрашивают государственного секретаря. – С горящими азартом глазами Мерфи обернулся к Эрику. – Спорим, ее пытают водой? После того, что наши устроили в Гуантанамо… Или подсоединили электроды к ее…

– Джентльмены, не стоит забегать вперед, – перебил Хуан, прежде чем подчиненные перешли к более изощренным техникам ведения допроса.

– Да, простите, – буркнул Эрик, который во время пламенной тирады приятеля ни слова не проронил. – На случай отказа обоих двигателей мы прикинули возможную скорость и высоту. Если считать, что они снижались на пятьдесят метров в минуту, получаем зону поисков примерно в восемьдесят морских миль.

– Так это она на экране?

– Не совсем… – ответил Эрик.

Марк тут же перебил друга.

– Вариант одновременного отказа двигателей и радио мы рассматривали, да только быстро отбросили и придумали кое-что получше.

«Мозговой трест» едва не вывел Хуана из себя, но он сдержался, зная, что Эрик с Марком обожают выставлять свой интеллект. Ну так пусть их покрасуются.

– И к чему вы пришли?

– У самолета отвалился хвост!

– Или часть хвоста, – уточнил Эрик.

– Структурное повреждение хвоста почти наверняка привело бы к отказу радиоантенн, чем и объясняется молчание, – вставил Мерфи. – Ответчик при этом тоже отключился бы.

– В зависимости от тяжести повреждения, – подхватил эстафету Эрик, – самолет мог еще какое-то время лететь. Машина в этом случае очень неустойчива, почти неуправляема. Пилотам остается лишь регулировать тягу двигателей.

– Опасность в том, что «семьсот тридцать седьмой» топливо не сливает. Пилотам приходится нарезать круги, сжигая горючее, или рискнуть садиться с полными баками.

Хуан хотел задать вопрос, но Марк его опередил:

– Они приземлялись в Лондоне, была короткая встреча с английским министром иностранных дел. Там же и дозаправились. По моим расчетам, после инцидента горючего оставалось еще примерно на час полета.

Кабрильо кивнул.

– Даже с минимальной скоростью еще пару сотен миль они протянули бы.

– Но не стали, – вмешался Эрик, – иначе попытались бы сесть в Триполи.

– Действительно. Где ж они тогда?

– Мы объединили два возможных сценария: отказ двигателя и разрушение хвоста, – с гордостью заявил Марк. – Вполне правдоподобно. В этом случае зона поиска сужается до ста квадратных миль. Мы наткнулись на странный объект, но это оказалась скала, похожая на самолет. А еще нашли вот что. – Мерфи ткнул в экран.

Хуан подался вперед. На экране виднелась гористая местность, добраться туда можно было лишь на вертолете или мощном внедорожнике. Марк увеличил масштаб.

– Вот это да! – прошептал командир.

У самой вершины горы стоял самолет, вернее, то, что от него осталось. Обломки разбросало по склону в радиусе полумили. На земле виднелся след первого удара, потом машина, вероятно, поднялась в воздух и вновь рухнула на брюхо, скользя и разваливаясь на куски. Примерно на полпути от точки второго удара до обугленного остова начиналась выжженная земля. Почерневшую трубу фюзеляжа – уцелело примерно две трети – окружали обломки крыльев. Один двигатель валялся в трех десятках метров от самолета, второго видно не было.

– Есть шанс, что хоть кто-то выжил?

В душе Хуан уже знал ответ.

– Мне жаль, командир, – ответил Эрик. – Если кто и остался в живых, сигналов о помощи они не подавали. Оверхолт обещал новую серию снимков часов через десять. Мы сравним их с этими и посмотрим, не изменилось ли что. Впрочем, судите сами: разве кто-то мог выжить после такого? Тем более был пожар.

– Да, ты прав. Просто не хочу в это верить! Фиона Катамора была замечательным госсекретарем. Очень жаль, что она так погибла, да еще и перед самой конференцией. – Катамора мертва… Страшная правда железными тисками стиснула сердце Кабрильо. – Молодцы, что обнаружили место падения. Перешлите на мой компьютер точные координаты, а я передам начальству. Нечего тратить время специалистов, раз самолет уже найден. Лэнгстон наверняка пожелает, чтобы сначала все осмотрели мы, а потом сообщит ливийцам. А они, кстати, где ищут?

– В нескольких сотнях километров, – ответил Марк. – По-моему, они просто соблюдают протокол: знают, что у США есть спутники, вот и копошатся, пока наше правительство не сообщит, где искать.

– Наверное, – согласился Хуан. – Так или иначе, нужно туда попасть. Вертолет скрытно не запустишь, так что намечайте маршрут для «КОТа».

– Макс не любит это название.

– «Комбинированный оперативный транспорт» – он сам придумал. Язык сломаешь, вот и прозвали «КОТом». А Макс по любому поводу ворчит, – Хуан пытался шутить, но от мысли о погибших в авиакатастрофе отвлечься не мог. Закрыв глаза, он чувствовал их ужас за мгновение до удара о землю. О чем думала перед смертью Фиона Катамора?

Через час Хуан восседал у себя в каюте, закинув ноги на стол, и курил кубинскую сигару. Клубы дыма медленно собирались в потолочных кессонах. Все было готово к прибытию в Триполи следующим вечером. Чуть раньше он соединился с загадочным посредником в Никосии, которого ни разу в жизни не видел и знал лишь под ником Малютка. У Малютки имелись связи по всему Средиземноморью, и за определенную плату он уладил таможенные формальности с выгрузкой «КОТа». И вдобавок выбил визы для тех, кто вместе с Кабрильо планировал отправиться в горы. Лэнгстон был непреклонен: следовало убедиться, что госсекретарь действительно погибла.

Хуан не испытывал восторга от необходимости обыскивать место крушения, однако понимал: проверка неизбежна.

Он снова погрузился в созерцание снимка. Что-то в этой авиакатастрофе было не так, но что именно, Кабрильо понять не мог. Он нашел в Интернете фото аналогичных крушений, и особой разницы не заметил: никаких вопиющих несоответствий, только мелочи. И все же что-то было не так…

Кабрильо прекрасно говорил по-арабски, ведь во время службы в ЦРУ ему доводилось бывать в Ливии. Два предыдущих задания оказались куда прозаичнее. В первый раз он помогал одному генералу с семьей бежать из страны; во второй – тайно встречался с ученым, который якобы разрабатывал ядерное оружие для Каддафи. Ничего полезного тот не знал, толку вышло чуть. Ливийцы Хуану нравились, чувствовалось, что правительство они недолюбливают, но на крайние шаги не решаются. Вот они, издержки жизни в полицейском государстве!

Интересно, хоть что-то поменялось? Действительно ли Ливия поворачивается лицом к Запалу или американцы для них по-прежнему враги? По его сведениям, в коридорах власти имелись сторонники как первого, так и второго варианта. Для себя Хуан уже все решил: он не признает, что гибель самолета Фионы Катаморы – несчастный случай, пока сам не прослушает записи «черного ящика»; он не поверит, что она мертва, пока своими глазами не увидит результаты анализов ДНК, образцы для которых требовал Лэнгстон.

Хуану хорошо работалось в ЦРУ: он обладал великолепной интуицией и знал, когда к ней прислушиваться. В корпорации по тем же самым причинам работалось еще лучше.

В авиакатастрофе было что-то не так, и Кабрильо поклялся выяснить, что именно.

ГЛАВА 11

Неожиданно стало известно, что лоцман, которого направили провести «Орегон» в порт Триполи, их связной. Он был среднего роста, обходительный, с курчавыми темными, чуть седеющими волосами. Брови у агента срастались на переносице, а один из передних зубов оказался обломан, причем, замолкая, ливиец постоянно его облизывал. Хуан сделал вывод, что дефект совсем недавний. Предположение подкрепляла едва заметная ссадина в уголке рта.

Ливиец объяснил, что ему очень нужны деньги; семья-то большая. Мол, шурина на днях уволили со стройки в Дубае, пришлось приютить его выводок. Родители, хвала Аллаху, живы-здоровы, но прокормить их никаких средств не хватает, плюс приближаются две свадьбы, а значит, и дополнительные траты. Вдобавок приходится постоянно спонсировать тетушек, дядюшек и двоюродных братьев.

Все это он выложил по пути от трапа до каюты Хуана.

– Вы так великодушны, господин Ассад, – бесстрастно ответил Хуан, который ливийцу совершенно не верил. Он подозревал, что все «левые» доходы Ассад тратит на любовницу и зуб ему выбила либо она, либо жена.

Тот протестующе махнул рукой – метеоритом сверкнула в полутьме зажатая между пальцами сигарета. Солнце зашло, до берега было еще далеко, и слабый свет городских огней с трудом проникал сквозь заляпанные солью иллюминаторы. Горела лишь тусклая настольная лампочка. Кабрильо прибег к маскараду в легкой форме: темный парик, очки, марлевые тампоны за щеками. Ему не хотелось, чтобы Ассад его разглядел; впрочем, опыт показывает, что такие люди в подробности вдаваться не любят.

– Приходится изыскивать способы. – Ливиец выложил на стол кожаный дипломат и открыл крышку. – Наш общий друг с Кипра сказал, что вам нужно переправить на берег грузовик и оформить визы со штампами о пересечении границы на троих мужчин и одну женщину.

Лоцман извлек из дипломата кипу бумаг и печать. Знакомая процедура. Хуан протянул паспорта, изготовленные на «складе» Кевином Никсоном. Настоящими в паспортах были только фотографии.

Ассад записал имена и номера документов, проставил штампы и вернул паспорта, после чего вручил Хуану еще какие-то бумаги.

– Отдадите их таможенникам, которые будут осматривать грузовик. И вот, возьмите, – Ассад положил на стол автомобильные номера, – с такими в нашей стране ездить гораздо проще.

Теперь не придется снимать номера с чужой машины.

– Вы так предусмотрительны! Спасибо!

Ливиец улыбнулся.

– Бизнес – это забота о клиенте, согласны?

– Несомненно.

– Вы хорошо запоминаете номера?

– Что, простите?

– Хочу оставить вам номер мобильного, только никуда его не записывайте.

– Да, конечно. Давайте.

Ассад выпалил набор цифр.

– Объясните тому, кто возьмет трубку, как с вами связаться, и я перезвоню в течение часа. – Он хихикнул: – Если, конечно, не буду с женой!

Хуан улыбнулся.

– Уверен, ваши услуги не потребуются, но все равно спасибо.

Внезапно маска добродушия слетела с лица Ассада, глаза под сросшимися бровями сощурились.

– Не представляю, какой вред могут причинить моей стране трое мужчин и женщина в грузовике, но если в новостях мелькнет хоть что-то подозрительное, я тут же свяжусь с властями. Знакомых у меня достаточно!

Предупреждение Хуана не впечатлило. Чего-то подобного он даже ожидал, потому что слышал о десятках схожих ситуаций. Кое у кого и правда хватило бы пороху выполнить угрозу. Возможно, Ассад из таких, внешний вид у него соответствующий. В этом случае вскоре после звонка он отправится на рыбалку и не вернется.

– Правительство США, наверное, очень расстроено гибелью государственного секретаря?

Избитая фраза позабавила Хуана.

– Скорее всего. Впрочем, вы же видели мой паспорт – я канадец. Понятия не имею, что творится у наших южных соседей.

– Они будут искать место катастрофы?

– Да, вероятно. – Кабрильо оставался совершенно невозмутим.

– Откуда вы родом? – вдруг полюбопытствовал Ассад.

– Из Сент-Джонса.

– Это Новая Шотландия?

– Ньюфаундленд.

– А, ну да. На острове Гаспе.

– Нет, это полуостров.

Ассад кивнул. Проверка проведена. Возможно, капитан и правда канадец.

– Думаете, ваше правительство захочет помочь южным соседям? – поинтересовался лоцман.

Хуан понял: собеседнику нужно убедиться, что они здесь именно в связи с крушением самолета. Учитывая время их появления, других вариантов ливиец просто не представлял. Впрочем, успокаивать Ассада Кабрильо не собирался.

– Уверен, канадское правительство с радостью предоставит Америке любую посильную помощь.

Ассад снова заулыбался.

– Вчера вечером по телевизору выступал министр Гами. Всех, кто располагает какой-либо информацией о самолете, он просил сразу сообщить властям. Это ведь в общих интересах, да?

– Вероятно, – ответил Хуан. Допрос ему надоел. Он вытащил из стола пухлый конверт. – Думаю, на этом наша сделка завершена.

Ливиец взял конверт и, не вскрывая, сунул в дипломат.

– По мнению нашего общего друга с Кипра, вы человек слова. Я ему верю и пересчитывать не буду.

Хуан едва удержался от смеха. Он не сомневался: пока «Орегон» подходит к причалу, ливиец пересчитает деньги, и не раз.

– Бизнес – забота не только о клиенте, но и о репутации.

– С этим трудно поспорить. – Оба поднялись и обменялись рукопожатием. – Не буду вас задерживать, капитан. Пожалуйста, проводите меня на мостик!

– Почту за честь.

По убеждению Кабрильо, организованная преступность зародилась еще в финикийских портах, когда при погрузке украли первую амфору с вином. Наверняка чарку-другую дали охранникам, чтобы смотрели в другую сторону, но кто-то все видел и угрозами заставил воровать дальше. На простейшем примере отчетливо заметны три основные составляющие преступного мира: воры-исполнители, коррумпированные охранники и главарь, которому надо платить. За несколько тысячелетий изменился только масштаб. Каждый порт – это целым мир, который при любой, даже очень жесткой, власти сохраняет определенную автономию, а в ней процветает коррупция.

За годы мореплавания Хуан видел подобное сотни раз; работая на ЦРУ, неоднократно пользовался портовом преступностью как воротами в криминальный мир города. При круглосуточной погрузке-разгрузке товар сам плывет в руки. Неудивительно, что в годы расцвета мафия активно сотрудничала именно с профсоюзом водителей грузового транспорта.

Всеобщая контейнеризация грузов на время покончила с мелкими кражами, ведь теперь товары хранятся в ящиках на таможенных складах. Однако вскоре главари сообразили, что можно воровать целыми контейнерами.

Хуан с Максом Хэнли стояли на крыле мостика и разглядывали док. Ароматный дым из трубки Макса перебивал вонь бензина и гнилой рыбы. Прямо напротив самоходный гусеничный кран выгружал контейнер. Свет не горел, даже фонарь на верхушке крана не включили. На тягаче с прицепом, для которого предназначался груз, фары были потушены. Только одинокий матрос играл фонариком. Господин Ассад с «Орегона» направился прямиком туда и вместе с капитаном судна наблюдал за разгрузкой – с моря их силуэты едва просматривались. В таком мраке за обменом конвертами не проследить, но Эрик засек его с помощью инфракрасной камеры.

– Похоже, Малютка умеет подбирать людей, – заметил Макс. – Наш друг Ассад трудится как пчелка.

– Как там говорил Рено в «Касабланке»? «Я всего лишь бедный продажный полицейский»?

У Кабрильо затрещала рация.

– Командир, крышку люка подняли. Все готово!

– Отлично, Эдди! Ассад сказал, что «КОТа» можно выгружать нашим краном, так что действуйте!

– Понял.

Как и загадочное судно напротив, «Орегон» стоял без огней. На другом конце гавани рельсовые краны разгружали огромный контейнеровоз под ослепительным светом натриевых ламп. Дальше тянулись штабеля контейнеров, за ними ограда, потом склады и высоченные нефтяные резервуары.

Палубный кран «Орегона» поворачивался, пока стрела не застыла над открытым люком, тогда с барабана размотали стальной трос. Его конец ненадолго исчез в трюме, а потом трос выбрали через полиспаст. Стрела приняла на себя груз.

В темноте много не увидишь, но очертания машины Хуан все же разглядел. «Комбинированный оперативный транспорт», детище Макса, напоминал самый обычный грузовик, украшенный эмблемой несуществующей нефтяной компании, однако за непримечательным фасадом скрывалось мерседесовское шасси «Унимог», единственная часть конструкции, избежавшая серьезной доработки. Турбодвигатель с увеличенным диаметром и ходом поршня отрегулировали так, что он развивал мощность восемьсот лошадиных сил, а на закиси азота давал и больше тысячи. Толстые самозаклеивающиеся шины с глубоким протектором и регулируемая подвеска обеспечивали клиренс почти в шестьдесят сантиметров, на пятнадцать сантиметров больше, чем у знаменитого армейского «хаммера». Бронированная кабина с четырьмя сиденьями выдерживала винтовочный выстрел в упор, такой же броней обшили угловатый кузов.

Впервые услышав о задумке Макса, Эрик с Марком немедленно прозвали его доктором Кью, в честь конструктора хитроумного оружия из эпопеи о Джеймсе Бонде. Под передним бампером «КОТа» прятался пулемет тридцатого калибра, в бортах – устройства для запуска управляемых ракет. Дымогенератор позволял создавать позади машины густую завесу. В крыше имелся незаметный люк, откуда вели минометный огонь. Там же можно было установить еще один пулемет или автоматический гранатомет. Кузов трансформировался сообразно поставленной задаче: операционная, радиолокационная станция, помещение для десанта на десять человек в полной экипировке – все, что душе угодно.

При этом внешне «КОТ», этакая сухопутная версия «Орегона», не отличался от обычного грузовика ничем, кроме размера шин. Вздумай кто-нибудь открыть задние двери – увидел бы лишь округлые бока шести двухсотлитровых бочек с топливом. В случае детального осмотра их можно было вытащить: там и правда хранилось топливо, запаса хватало на восемьсот миль без дозаправки. Дальше шел еще один ряд бочек, на сей раз фальшивых, а за ними скрывались внутренние помещения грузовика. Предполагалось, что вытаскивать бочки второго ряда не придется.

– Ну, Макс, проверим, на что способна твоя штуковина!

– Ты вечно сомневаешься, – угрюмо бросил Макс.

Кабрильо посерьезнел.

– Понял, что делать?

– Как только вы выберетесь из Триполи, я иду морем на запад, жду в нейтральных водах к северу от места аварии и готовлю вертолет, чтобы вылететь в течение десяти минут после получения сигнала.

– Мы будем далеко, вертолет едва дотянет, но для страховки сгодится. Если все пойдет по плану, мы двинемся в Тунис, а ты – за нами вдоль берега.

– А если не по плану?

Хуан сделал большие глаза.

– Когда это у меня что-то шло не по плану?

– Да хоть пару дней назад в Сомали, а до этого в Греции, год назад в Конго, и…

– Да, правда…

В рулевой рубке затрещал динамик. Хуан снял со стены микрофон.

– Кабрильо!

– Командир, «КОТ» на причале, все готово. По последним данным, поисковые группы ливийцев в пятистах километрах от места аварии.

– Спасибо, Линда. Встречаемся у трапа в пять.

Хуан вернулся к Максу. Тот чистил трубку, постукивая ею о релинг. Искры падали вдоль борта и одна за другой гасли у поверхности воды.

– Увидимся через пару дней.

– Договорились!

На «Орегоне» было не принято желать друг другу удачи перед началом ответственной операции.

За рулем сидел Хуан, рядом с ним Марк Мерфи, а сзади – Линда Росс с Франклином Линкольном. Все четверо облачились в комбинезоны защитного цвета – такие носят нефтяники в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Линда коротко постриглась, спрятала волосы под кепку и благодаря мальчишеской фигуре вполне сошла бы за молодого рабочего.

Огни Триполи скрылись за горизонтом уже после заката. Машин на прибрежном шоссе почти не встречалось, каких-либо препятствий – тоже. За час езды группу Кабрильо лишь раз обогнал автомобиль с включенной мигалкой и сиреной, но грузовик не привлек внимания полицейских, и вскоре они скрылись за горизонтом.

Фальшивые паспорта особой тревоги не вызывали; впрочем, Кабрильо предпочел бы подольше сохранять инкогнито. Обычной проверки документов он не боялся; совсем другое дело, когда перегораживают шоссе и вымогают деньги у водителей. На этот случай у него имелась пачка наличных, однако ситуация легко могла выйти из-под контроля.

Марк ввел в бортовую навигационную систему маршрут до самого самолета, но им не повезло: преграда ждала именно там, где следовало свернуть с шоссе в пустыню. Прямо за поворотом полицейские заблокировали трассу двумя машинами, так что из двух полос свободной осталась лишь одна. Патрульный в светоотражающем жилете что-то говорил в открытое окно встречного седана и светил фонариком в салон. Еще двое полицейских сидели в машине, а четвертый наверняка прятался поблизости.

Снижая скорость, Хуан спросил:

– Мерфи, а подальше можно свернуть?

Тот покачал головой.

– Я прокладывал маршрут по спутниковым снимкам. Если не повернуть здесь, придется карабкаться по отвесным склонам. В темноте не видать, но слева начинается серпантин, а иначе наверх не подняться.

– Другими словами, сейчас или никогда?

– Боюсь, что так.

Кабрильо остановил грузовик подальше от импровизированного блокпоста, чтобы пропустить встречный автомобиль. В потайном отделении справа от сиденья Хуан нащупал свой любимый браунинг «файв-севен». Снаряженная патронами СС190, эта пушка пробивала любой бронежилет, а ее магазин вмещал целых двадцать патронов. Впрочем, время стрельбы еще не пришло.

В остановленной полицейскими машине ехала семья. Свет фонаря освещал бледную, с головы до ног облаченную в черное женщину. Она укачивала ребенка, громкий рев которого перекрывал завывания ветра. На заднем сиденье сидел еще один ребенок. Смысла разговора мальчик явно не понимал, однако чувствовал напряжение в голосе отца: тот ругался с полицейским.

– Интересно, это простая проверка или mordida? – спросил Линк.

Испанским словом, буквально означающим «укус», в Мексике называют взятку.

Хуан открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг полицейский отпрянул от машины и вытащил пистолет. Женщина в страхе завопила, ее крик заглушил даже плач младенца. Мужчина в водительском кресле умоляюще поднял руки.

Дверцы полицейской машины распахнулись, и оттуда, на ходу выхватывая оружие, выскочили еще двое полицейских. Один двинулся к пассажирской двери седана, второй побежал в сторону Кабрильо и его команды, целясь из пистолета в кабину.

Смутные опасения Хуана сменились безудержным гневом. Они не успевали спасти людей!

Мерфи распахнул бардачок. Оттуда мгновенно выскользнула панель с плоским дисплеем, клавиатурой и крошечным джойстиком. Пока он готовил пулемет к бою, полицейский выстрелил в окно легковушки.

Голова безоружного водителя разорвалась, кровь залила лобовое стекло, и происходящее в седане скрылось из виду. Полицейский выстрелил еще дважды – крики женщины и ребенка резко оборвались. Четвертым выстрелом убили старшего мальчика. А ведь началось с обычного вымогательства!