Текст книги "Корсар"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джек Дю Брюл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 26

Вертолеты ливийской армии неслись над пустыней, словно стая разъяренных ос. Все машины были российского производства, четыре или пять – пятнистые, камуфляжной окраски, остальные – тускло-серые, из сил ВМФ.

Джим Кублицки проработал в ЦРУ пятнадцать лет, но даже не предполагал, что полетит наблюдать за нападением ливийских вертолетов на укрепленный лагерь террористов. Мун лично согласовал его участие с Гами. На первый взгляд официальный Триполи оказывал им полнейшее содействие, однако и Мун, и Кублицки все еще сомневались. Главным основанием для подозрений был секретный отчет, который переслали из Лэнгли. Джим понятия не имел, как их сотрудникам удалось проникнуть в воздушное пространство Ливии в самый разгар поисков упавшего самолета. В любом случае главный вывод один: до аварии «боинг» госсекретаря вынудили совершить посадку в пустыне, предположительно чтобы забрать Катамору. Затем самолет разбили. Специально.

Кроме того, сообщалось, что вскоре на месте катастрофы появился вертолет с отрядом, имеющим целью запутать следствие. В отчете говорилось буквально следующее: «они прошлись по месту аварии, как торнадо по автостоянке».

Отчет экспертов из Комитета по безопасности на транспорте – разумеется, предварительный и страшно секретный – подтверждал сведения, полученные из Лэнгли. Несмотря на все старания террористов, обнаружились нестыковки, и их оказалось не так-то просто объяснить. Когда Мун пересказал Джуисону отчет ЦРУ, тот кивнул и подтвердил, что самолет вполне мог приземлиться до катастрофы.

На авиабазе в окрестностях Триполи, где концентрировались силы для нападения на лагерь, Кублицки познакомился с командующим операцией – полковником спецназа по фамилии Хассад. Тот объяснил, что Ливийская пустыня усеяна заброшенными базами еще с тех времен, когда его страна предоставляла убежище террористам. Последнее время правительство ведет с ними решительную войну – его подчиненные уничтожили большинство известных им лагерей, но наверняка есть и другие – неизвестные.

Хассад сел справа, рядом с пилотом, а Кублицки пришлось втискивать свои два метра на заднее откидное сиденье. С ними летела лишь горстка людей. Главные силы расселись по другим машинам.

Полковник обернулся, прикрывая рукой закрепленный на шлеме микрофон. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать ритмичный шум винта:

– Садимся через минуту.

Кублицки был поражен.

– Как? Мне казалось, мы должны прибыть уже после боя?

– Не знаю, как вы, а я планирую повоевать с этими тварями лично! – бросил Хассад, по-волчьи скалясь.

– Я с вами, полковник, но вы же не выдали мне оружия – только форму.

Ливиец вытащил из нагрудной кобуры пистолет и протянул Кублицки вперед рукояткой.

– Главное – не упоминайте в отчете, что я дал вам оружие.

Кублицки понимающе улыбнулся и щелкнул магазином – убедиться, что пистолет заряжен. В узкой щелке сверкнули тринадцать патронов, и он вернул магазин на место, однако снимать оружие с предохранителя не стал.

Американец сидел довольно низко и не видел, что делается за окном. Впрочем, он знал, что машина идет на посадку. Вот пыльный вихрь, поднятый винтом, закрыл все небо. Кублицки не был в настоящем бою со времен первой войны в Заливе. Впрочем, страх пополам с оживлением – чувство особое; однажды испытав, его уже никогда не забудешь.

Вертолет замер. Кублицки быстро отстегнул ремень. Выглянул. Обнаружил, что они сели всего в сотне метров от лагеря, и к месту посадки бегут какие-то люди в платках и с автоматами, других же вертолетов с бойцами нигде не видно.

Оживление прошло. Остался только страх.

Хассад открыл дверь, выпрыгнул – и тут же исчез из виду. В этот момент с грохотом открылась уже другая дверь – рядом с американцем. Тот заморгал от яркого света.

Двое смотрели друг другу в глаза всего несколько секунд, хотя Кублицки показалось, что прошла целая вечность. Внезапно опытный агент ЦРУ все понял и одним быстрым движением нацелил пистолет в грудь ливийцу. То, что он вначале принял за вопли ужаса, оказалось исступленными криками сотни глоток.

Кублицки четыре раза нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. В спину уперся ствол. Кублицки замер, а Хассад забрал пистолет.

– Боек спилен.

Полковник повторил фразу по-арабски, и толпа террористов радостно засмеялась.

Джиму Кублицки осталось жить несколько мгновений. Он пообещал себе умереть с достоинством. Не обращая внимания на автоматный ствол, он выпрыгнул из вертолета и бросился на Хассада, надеясь добраться до горла. Американцу не хватило самой малости. Короткая очередь из АК прошила спину по диагонали от пояса до лопатки. Удар швырнул Джима прямо к ногам Хассада. Ливиец замер в полной тишине, но вместо того, чтобы приветствовать врага, поверженного с помощью хитрости, плюнул на тело и ушел.

Командир базы Абдулла сидел у входа в палатку. Хассад нетерпеливо оборвал светские разговоры, которыми у мусульман принято начинать беседу, и перешел сразу к делу.

– Рассказывай о беглецах.

В организации аль-Джамы они были на одной ступени иерархии, однако Хассад еще и обладал неистовым темпераментом.

– Им конец.

– Всем? А, помню, ты же собирался взорвать мост. Получилось?

– Нет, – ответил Абдулла, – они проскочили, но слишком разогнались, не успели затормозить и упали в море.

– Кто-нибудь видел?

– Нет, но вертолет долетел от моста до угольной станции за пятнадцать минут. Причал был пуст – значит, они не успели выбраться. В двухстах метрах от берега нашли вагон – над водой торчала только крыша, и прямо на глазах у пилота он затонул.

– Отлично. – Хассад похлопал товарища по плечу. – Имам, да благословит его Аллах, расстроится, что не видел смерти своею предшественника, однако обрадуется, что побег не удался.

– Есть одна проблема, – заметил Абдулла. – Мои люди не могут сказать точно, но, кажется, бежать им помогли.

– Помогли?

– Грузовик, в нем несколько мужчин и вроде бы женщина. Они напали на лагерь одновременно с началом побега.

– Что за люди?

– Неизвестно.

– А машина?

– Скорее всего, затонула вместе с вагоном. Я уже объяснял, свидетели – необстрелянные новички. Эти могли от рвения принять свой собственный грузовик за чужой.

Хассад горько усмехнулся.

– Да уж, этим ребятам за каждым камнем агенты Моссада чудятся.

– Когда после завтрашнего перебазируемся в Судан, половину я оставлю. Возьму только самых многообещающих. С остальными и возиться не стоит.

– С количеством рекрутов у нас проблем нет – только с качеством. Кстати…

– Да-да.

Абдулла перекинулся парой слов с офицером, что топтался поблизости. Через мгновение офицер привел еще одного террориста: вместо пыльного изодранного камуфляжа и грязной куфии тот был облачен в новенькую черную форму и начищенные ботинки. Волосы аккуратно причесаны, лицо тщательно выбрито. Кожаные ремни портупеи так и сияют от каждодневного ухода, погоны на плечах искрятся золотом.

Рекруты тренировались с АК-47, из которых палили еще до их рождения, у этого же бойца оружие было новенькое. Полированный приклад, вороненый металл – нигде ни царапинки.

– Документы? – рявкнул Хассад.

Боец ловко забросил автомат за плечо и достал из кармана на рукаве кожаный бумажник. Хассад стал смотреть. Удостоверение личности военного было сделано их единомышленником там же, где печатают настоящие документы. Таких добровольных помощников в армии предостаточно, поэтому террористы без проблем нашли вертолеты для сегодняшней операции, а еще раньше сумели раздобыть Ми-24, который сбил самолет Катаморы.

Помимо удостоверения в бумажнике лежал пропуск сотрудника службы безопасности мирной конференции, которая открывалась завтра. Такие пропуска получать официально не рискнули – их подделывали прямо тут, в лагере. Один армейский приятель Хассада участвовал в конференции – Хассад сразу понял, что подделка идеальная.

Полковник вернул бумаги и спросил:

– Чего ты ждешь завтра?

– Возможности умереть во имя Аллаха и Сулеймана аль-Джамы.

– Считаешь ли ты себя достойным такой чести?

Боец помедлил.

– Достаточно, что имам счел меня достойным.

– Здорово сказано, – отметил Хассад. – Завтра ты вместе с соотечественниками нанесешь Западу удар, от которого он не оправится долгие годы, а может, и вообще никогда. Имам аль-Джама решил, что хватит им учить нас, как жить. Мы больше не допустим растления, которое несут их телевидение и кино, их музыка и вся их демократия. Им наступает конец. Они поймут, что их образ жизни не для нас и что скоро ислам восторжествует по всему миру. Аль-Джама верит, что ты достоин этой чести.

– Я не подведу его, – твердо произнес террорист.

– Свободен, – сказал Хассад и повернулся к Абдулле. – Превосходно, друг мой.

– С военной подготовкой проблем не было, – объяснил Абдулла. – Куда сложнее добиться преданности делу, но при этом не плодить фанатиков с безумными глазами.

Оба товарища знали, что очень многих смертников выдают нервозность и отсутствующий взгляд – таких даже гражданские сразу начинают подозревать. Пятьдесят человек, что сегодня отправятся в Триполи, будут окружены охраной, которая ищет именно таких, как они. Нужных людей отбирали из сотен кандидатов по всем лагерям и медресе Ближнего Востока.

Хассад бросил взгляд на часы.

– Через восемнадцать часов все будет кончено. Государственный секретарь США погибнет, а зал утонет в крови. Силы мира снова отступят, и мы продолжим учить людей, как жить правильно.

– Первый Сулейман аль-Джама писал: «Когда, защищая нашу веру от порчи, мы чувствуем, что наша воля слаба, что наша решимость потухла, что наша сила ушла, мы должны предпринять величайшее усилие и, если потребуется, принести величайшую жертву, дабы показать врагу, что мы никогда не сдадимся».

– Мне больше нравится другое изречение: «Не принявшие ислам оскорбляют Аллаха и заслуживают только пули».

– По заслугам они и получат.

– А теперь познакомь-ка меня с американкой. Скоро она взойдет на борт корабля, где встретит свою судьбу. Мне хочется на нее взглянуть.

ГЛАВА 27

Мечтам Кабрильо подольше полежать в ванне не суждено было сбыться. Он позволил себе быстренько принять душ, лишь когда убедился, что пленников устроили в трюме с максимальным комфортом. Фодль представил Хуану бывшего министра иностранных дел, у которого служил заместителем. Близился полдень; спасенным показали, в какой стороне Мекка, и они впервые за долгое время смогли помолиться.

Кабрильо одевался, когда Макс постучал в дверь и тут же, не дожидаясь приглашения, вошел. С ним были Стоун и Мерфи – последний так и не снял грязный комбинезон.

Увидев командира, Марк заявил:

– Так нечестно.

– Мне положено – я старший по званию, – беззаботно бросил Кабрильо, завязывая шнурки тяжелых ботинок. – Что у вас?

– Террористы, кажется, поверили в затонувший вагон – конечно, они же его своими глазами видели, – сказал Макс. Вертолет нарисовался минут через пятнадцать после вашего прибытия. Марк точно рассчитал время погружения.

Вмешался Эрик:

– Я направил к лагерю беспилотный аппарат. Пришлось подняться повыше, чтобы не засекли, поэтому качество съемки не фонтан, хотя в целом все понятно.

– И что же случилось?

– Ты был прав, – сказал Макс, – военным никто не сопротивлялся. Вертолеты вообще пришли фактически пустые.

– Наверное, заберут кого-то с собой, – предположил Хуан.

– Мы тоже так подумали, – кивнул Эрик. – Старенький Ми-восемь, который вез тебя до лагеря, придется набить под завязку.

– Сколько людей поместится в вертолеты?

– Не меньше пятидесяти.

– Приличный отряд.

– Их цель – конференция, – вставил Марк.

Стоун покачал головой.

– Не получится. Там колоссальные меры предосторожности. Террористу к членам делегаций на пушечный выстрел не подойти.

– Получится, если замешано правительство Ливии, – возразил Макс.

– Да, тут большой вопрос. Если Гами – это Сулейман аль-Джама, то знает ли об этом Каддафи?

– Еще бы Каддафи не знать. Он же сам назначил Гами министром.

– Допустим. Это, впрочем, не доказывает, что Каддафи в курсе его планов.

– А какая разница? – спросил Хэнли.

– Может, и никакой, но все равно нужно выяснить.

– И как же?

– Сейчас объясню. Марк, а эти вертолеты не сбить?

– Понадобится еще один беспилотник, – вставил Эрик. – У первого кончилось топливо, он упал. Впрочем, вот что я успел увидеть.

Он протянул командиру зернистую фотографию, снятую беспилотным аппаратом. Несмотря на ужасное качество, можно было различить, что двое вооруженных людей ведут к вертолету третьего.

– Это госсекретарь?

– Возможно. Если сравнить с охранниками, считая их среднестатистическими ливийскими мужчинами, то рост подходит, телосложение – тоже. На голове платок, так что волос не видно, иначе мы сказали бы наверняка: у Катаморы волосы длинные, до середины спины.

– Ты-то что думаешь?

– Думаю, это она и нам до нее не добраться. Не успеем.

Хуан нахмурился. Он сам принял решение спасать пленников, а не ждать террористов. Когда на одной чаше весов одна жизнь, а на другой – целая сотня, решение не зависит от того, чьи это жизни. Но все же она была так близко…

– Хорошо, а остальные вертолеты? – спросил Хуан.

– Можно послать второй беспилотник. Он наведет ракету, так что попадание я гарантирую, однако есть опасность, что там окажется госсекретарь.

– Варианты?

– Сбить вертолеты, если те пойдут над морем. Риск гибели госсекретаря остается – ее могут везти как заложницу.

– Да и все равно они полетят над пустыней, – предсказал Эрик.

Макс откашлялся.

– Слушайте, может, выложить все Оверхолту, а он предупредит делегатов о нападении?

– Лэнгстону-то скажем, – произнес Хуан, – только я не хочу, чтобы информация ушла на сторону.

– Это еще почему?

– По двум причинам. Во-первых, если о нападении станет известно, конференцию отменят, а всех делегатов за одним столом второй раз ни за что не собрать. Встреча должна пройти по плану. Во-вторых, у нас нет никаких доказательств, что Гами – это аль-Джама. Его вместе со всей организацией можно накрыть только там.

– На кону жизни не последних в мире людей!

– Вот хоть моя, – вставил Марк.

– Да, на такой риск мы еще никогда не шли, но я знаю, дело того стоит. Оверхолт не будет возражать. Он понимает: если прихлопнуть аль-Джаму перед самой конференцией, делегаты уж точно подпишут все, что нужно, и на много лет вперед. Мы получим сразу и мир, и второго террориста на планете.

– Хуан, мальчик мой, что-то я не уверен. Да, цель отличная, но вот цена…

– Доверься мне.

Хотя Макс все еще сомневался, он никогда не спорил с командиром и потому спросил:

– И как же мы все провернем?

– Подожди минуту. – Хуан обратился к Мерфи и Стоуну: – Что вы успели выяснить?

– Если не считать всяких сказок, то совсем мало…

– Постой, – перебил Макс, – а что они выясняли?

– Алана говорит, в склепе настоящего аль-Джамы должен быть какой-то Иерусалимский камень. О нем упоминал Перлмуттер, хотя даже он не в курсе, что это такое. Ну, Стоун?

– У нас только предварительные наброски – времени было мало. Есть два мнения о том, что такое Иерусалимский камень. Вернее, даже три. Третье – мнение большинства, в двух словах выражается просто: камень – миф. Но не будем о большинстве. Итак, по одной версии, Иерусалимский камень – это круглый полированный рубин, кабошон, размером с бейсбольный мяч, на котором вырезано некое изречение, предположительно сто пятнадцатая сура, которой нет в Коране, так как Мухаммед верил, что столь восхитительные слова можно доверить лишь драгоценному камню без единого изъяна.

– И что в ней говорится?

– Смотря за кого ты. Радикалы утверждают, что там про убийство неверных с утра до ночи, более умеренные – что там сказано о мире между мусульманами и христианами.

– В общем, никто толком не знает.

– Именно, – хмыкнул Марк. – Берем любой предмет, наделяем его способностью нести особое знание или силу, и вуаля – легенда будет жить в веках. Как ковчег Завета. Сплошной мухлеж, а до сих пор ищут.

– Переходи от комментариев к делу.

– Ладно. Говорят, что в Иерусалим его привез Саладин. Он взял город в тысяча сто восемьдесят седьмом году, и с тех пор камень хранился в кедровом ларце прямо под Куполом Скалы – там для него якобы нашлась потайная пещера. Еще легенда гласит, что всякий, увидевший камень, ослепнет или сойдет с ума. Очень удобно, правда? И вот пролежал он там, в подземелье, до Шестого крестового похода – это тысяча двести двадцать восьмой год. Тогда император Священной Римской империи Фридрих Второй договорился с египетским султаном, что весь Иерусалим, кроме Купола Скалы и мечети аль-Акса, перейдет под покровительство христиан. Впрочем, германские наемники в союзе с тамплиерами захватили Купол Скалы и вывезли камень.

– Зачем христианским рыцарям святыня ислама?

– А они не считали, что это мусульманская святыня. Помнишь, я говорил, что есть два мнения. Так вот, здесь они пересекаются. Видишь ли, тамплиеры вообще не верили, что Иерусалимский камень – это рубин. Они полагали, что это кулон, который тысячу лет назад носил человек по имени Дидим.

– Первый раз слышу, – удивился Макс.

– Тебе он известен как Фома Неверующий, один из двенадцати апостолов, – пояснил Эрик.

– А что же кулон?

– Ты помнишь, что библейский Фома не поверил в воскресение Иисуса и пожелал прикоснуться к его ранам. В Библии не сказано, коснулся ли он их в итоге, но тамплиеры были убеждены: коснулся. Они считали, что Иерусалимский камень – это кристалл, в который алхимик по имени Йоасаф заключил капли крови Христа, оставшиеся на пальцах у Фомы. Потом из кристалла сделали кулон, а он попал в руки мусульман, когда Саладин штурмовал Иерусалим.

– В таком случае мусульмане уничтожили бы кристалл, разве нет? – уточнил Хэнли.

– Вообще-то нет, – возразил Эрик. – Саладин уважительно относился к христианам и их церквям. Кулон он не вернул, но специально уничтожать тоже вряд ли стал бы.

– Так или иначе, не то рубин, не то кулон попал к тамплиерам. А как он оказался в могиле аль-Джамы?

– Так ведь корабль, который вез его на Мальту…

– …захватили берберийские пираты, – сам ответил на свой вопрос Хуан.

– Кто-то из предков аль-Джамы, – уточнил Эрик. – Кедровый ларец переходил от отца к сыну до самой смерти аль-Джамы. Генри Лафайет лично поместил его в могилу – там камень остается и по сей день.

– Полная чушь! – в сердцах бросил Марк. – Командир, видели бы вы сайты, на которых мы это нарыли, – сразу бы все поняли. Миф вроде лохнесского чудовища, снежного человека и «Летучего голландца».

– В мифе о Ноевом ковчеге крупица истины отыскалась – вспомни прошлое задание. – Командир помолчал. – От Лафайета нам точно известно, что в последние месяцы жизни аль-Джама пришел к миру между христианами и мусульманами. Выяснилось это совсем недавно, так? Значит, любители всяких заговоров пока не в курсе. Давайте рассуждать. Предположим, верна первая теория, и камень – это рубин с последней сурой из Корана. Что, если аль-Джама прочел надпись и слова Мухаммеда запали ему в душу? Такое ведь возможно?

– Возможно. Но с чего бы камень попал именно к нему?

– А почему нет? Аль-Джама был имам, все его предки промышляли пиратством. Даже если корабль тамплиеров ограбил кто-то другой, камень мог достаться им в качестве выкупа.

– Давайте ближе к делу, – вставил Макс. – В данный момент не так важно, что это за камень и где он. Куда важнее спасти госсекретаря и помешать планам аль-Джамы.

– Ты, помнится, упоминал, что ливийцы заявляют, будто аль-Джама – это наш друг Тарик Ассад.

– Ну да. Отвлекающий маневр.

– А что Эдди? Есть данные, что Ассад как-то связан с людьми аль-Джамы?

– Нет. Зато с сегодняшнего утра у его дома и в порту кишат агенты. Ливийцы и правда собираются его брать.

– Когда шум уляжется, у них уже будет козел отпущения, – пояснил Эрик. – Устроят показательный процесс и казнят его за организацию нападения.

– Не просто так ведь его выбрали? В чем-то Ассад все же замешан. Макс, пускай Эдди сам его возьмет. Нужно поговорить.

Кабрильо посмотрел на Мерфи. Давно небритый, он буквально обмяк в кресле. Казалось, силы оставили Марка, но нет – глаза светились жаждой деятельности. Последнее время над Мерфи часто подтрунивали и вот наконец взяли на настоящее задание. Он немало пережил за последние двое суток; впрочем, Хуан не сомневался: новое дело Мерфи по плечу.

– Ну как, готов к очередной поездке?

– Да. Только сначала душ.

– Отправляйтесь с Эриком в Тунис и отыщите могилу аль-Джамы.

Хуану не хотелось в столь напряженный момент оставаться без штурмана, но Стоун и Мерфи понимали друг друга на каком-то телепатическом уровне. Разумнее послать их вместе.

– «Охотничьих псов» с собой возьмите, – посоветовал Макс. – И не забывайте, что террористы захватили четвертого из группы Шепард.

– Да, Бамфорда. Эмиля Бамфорда, – вспомнил Марк. – Линда с Линком говорят, он просто пешка.

– Не расслабляйтесь, – продолжил Макс. – По словам археологов, в похитившем Бамфорда отряде не меньше дюжины стволов.

– Вас забросит Красавчик. За пару часов обернется.

– У меня в пустыне тайник с горючим, которое нам доставили во время первой поездки к Бамфорду.

– Отлично. Через два часа будете в воздухе. Для начала просто отыщите могилу. Если они уже там – наблюдайте и не лезьте. В бой не вступать ни в коем случае. Чеффи вызвался переговорить с пленными – он еще не закончил, но, судя по всему, аль-Джама придает могиле огромное значение. Лагерь в пустыне строили именно с этой целью. Будьте готовы ко всему.

– Всегда готов. Знаешь мое полное имя? Марк Готов Мерфи!

– И вовсе не «Готов», а Герберт, – решил подразнить друга Эрик.

– Плевать. Все лучше, чем Бонифаций.

У Кабрильо зазвонил телефон. Вахтенный из центра управления доложил:

– Командир, думаю, информация вас заинтересует. Радар обнаружил воздушную цель. Движется параллельно берегу неподалеку от базы террористов.

– Проследить можно?

– Нет. Появилась всего на секунду и тут же пропала. Видимо, идет над самой водой.

– Скорость и направление выяснили?

– Увы, нет. Только мелькнула на экране, и все.

– Ладно, спасибо. – Он опустил бакелитовую трубку на рычаг. – Люди аль-Джамы смываются.

Макс глянул на часы.

– Быстро они.

– Хотелось бы верить, что это мы их поторопили, – заметил Хуан, – только вряд ли. – Он помолчал. – Какого черта им понадобилось у побережья?

– Ты о чем?

– О вертолете. Зачем рисковать и приближаться к берегу, где их могут засечь? Эрик прав: им бы не высовываться из пустыни. Макс, разузнай о ливийском флоте. Составь список всех кораблей, на которые может сесть вертолет. Прямо сейчас.

– А ты?

– Я позвоню Лэнгстону и договорюсь, чтобы все сделали по-нашему. А потом пусть доктор Хаксли осмотрит рану и вколет обезболивающего. Придется еще побегать.