Текст книги "Ужасы"

Автор книги: Клайв Баркер

Соавторы: Джозеф Хиллстром Кинг,Брайан Ламли,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Дэвид Моррелл,Чайна Мьевиль,Стивен Джонс,Кэтлин Кирнан,Роберта Лэннес,Адам Нэвилл,Брайан Ходж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

И потом мы рассказываем друг другу о том, что каждая из нас испытала, и, что гораздо реже, о тех впечатлениях, которые, по нашим ощущениям, мы делили с малышами. Тут есть некоторые вариации, чего я, собственно, ожидала. Но по сравнению с тем твоим сном, который я "перехватила", все их сны скорее похожи, чем не похожи друг на друга.

Боже мой, все вы, малюсенькие существа, вы там внутри, и вы растете в ужасе от того, что доносится до вас снаружи, правда?

– Значит, им было позволено уйти.

К такому умозаключению пришла одна из женщин сегодня вечером. Впервые кто-то при мне произнес это вслух, но, возможно, многие из нас интуитивно чувствовали, что это так. Потому что, несмотря на все тесты, на все теории, никто не смог объяснить происхождение этого бедствия, а тем более остановить его.

После этих слов все в группе, похоже, решили, что на сегодняшний вечер достаточно. Но я вот что хочу знать: правда ли, что ты получил разрешение от дюжин, от сотен эмбрионов, кто сказал тебе, как это сделать? Кто сказал тебе, что ты можешь? Кто тебе разрешил?

И меня мучит вопрос, что бы случилось, если бы я не проснулась той ночью, если бы я спала и ты бы тоже спал. Если я бы не убаюкала тебя, не успокоила, зная о том, что тебе там снится. Снится этот шум, это давление, которое вытесняет тебя раньше положенного срока… как мусор из грузовика. В таком темном месте, проходя через первый в твоей жизни сон, как ты мог определить, где реальность, а где нет?

А я, находясь здесь, снаружи, могла ли я оберегать тебя каждую секунду?

Сегодня нет занятий в школе. У меня нет занятий. Все остальные получают знания как обычно.

Я преодолела половину пути до школы. Шла пешком, размеренным шагом. Я всегда считала, что пешие прогулки полезны для нас… для меня и Головастика. Правда, после той девушки, прыгнувшей с колокольни, я внесла изменения в обычный маршрут. Ошибка с моей стороны. Если бы я не обходила церковь стороной, я бы имела возможность ежедневно противостоять тому, что тогда сделала бедная девушка у меня на глазах.

Квартал, по которому я шла, был заброшенным, но, с другой стороны, ближе к дому все кварталы такие, просто этот в своих лохмотьях смотрелся живописнее других. Здесь уже в четвертом поколении проживало семейство индусов, и пожилая женщина, достаточно старая, чтобы на своем веку успеть поменять пеленки как минимум трем поколениям своих земляков, держала цветочный магазин. Я еще не подошла к их дому, только переходила улицу, когда услышала чей-то крик. Мне было не понять, откуда он исходит, но он становился все громче и эхом отражался от кирпичных стен.

Еще до того, как я ее увидела, я поняла, кто она и почему кричит. В том месте уже собралась небольшая кучка зевак. Я шла в их сторону и думала: "С ней наверняка кто-то есть, кто-то должен о ней позаботиться…"

Но она была одна.

Она сидела, подогнув под себя ногу, на площадке возле лестницы, которая вела в комнаты на втором этаже. Над ней висел ряд почтовых ящиков, одной рукой она держалась за ручку двери. А второй…

Отчетливее всего я помню яркое красное пятно, расползающееся по желтой материи, намотанной вокруг ее бедер.

Кто-то показал на женщину пальцем и рассмеялся, это я тоже помню. И все, как только поняли, что происходит, пошли по своим делам. Возобновились прерванные на минуту разговоры, люди спешили уйти подальше от этой женщины. Я хотела ей помочь, правда хотела, и я помогла бы, если бы она хоть на минуту заткнулась. Но она все кричала, кричала и…

Я думаю, я не хотела выставлять тебя перед ней. Поэтому я развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась домой. В конце квартала я один раз глянула через плечо и увидела, что рука той женщины все еще тянется за порог квартиры.

В общем, мне нечем гордиться.

Сейчас есть только ты и я. Возможно, так будет до конца недели. Может, меня не оставит это чувство до тех пор, пока ты не появишься на свет.

Что меня мучит, так это то, что, когда я вспоминаю, как в последний раз посмотрела на эту женщину на пороге квартиры, как увидела ее вытянутую руку, как бы я ни старалась, я не могу вспомнить точно – молила она о помощи или… указывала. На нас.

Возможно, все это не стоило и выеденного яйца, если бы не дурацкий вчерашний сон. В этом сне ты шептал что-то на ухо своему брату. Как раз перед тем, как… ну, ты знаешь.

Я глупая, да? Первая беременность, сдают нервы и все такое прочее?

Я хочу того же, чего хочет любая мать для своего ребенка, я цепляюсь за надежду, что ты сможешь стать тем, кем захочешь. Верю, что вместо того, чтобы подчиниться окружающему миру, ты подчинишь его себе. Что ты сможешь сеять свои идеи, как сеют семена, они пустят корни, они распространятся, как пожар. Я надеюсь, что ты найдешь свой путь и сделаешь мир лучше.

Только вот сейчас мне вдруг пришла в голову мысль: а вдруг ты уже начал это делать?

Ну давай же, Головастик… скажи, что у меня невроз. Потому что чем больше я думаю о том, что произошло сегодня утром, тем яснее мне становится, что та женщина в действительности указывала на нас. Она обвиняла. Я хочу сказать, что тогда я на секунду встретилась с ней глазами. Но почему она нас обвиняла? Что мы ей сделали?

Не молчи, Головастик. Скажи, что у меня просто стресс. Что ты не уговаривал своего брата уйти. Нет, не шепча ему что-то на ушко, а в вашем общем сне. Скажи, что если я обращусь к докторам и потребую от них правды, они не ответят мне, что твой брат был не просто одним из потерянных… он был первым. Они не смогут доказать, что это эхо твоего ужасного сна длится до сих пор.

Скажи мне, что все шло как надо. Я только хочу, чтобы ты родился нормальным.

Ладно, хватит, все это будет уничтожено черным маркером. Но мне так хорошо оттого, что я избавилась от этого груза.

Помнишь нашего Эйнштейна: "Жизнь можно прожить двумя способами: так, словно чудес не бывает, либо так, словно все есть чудо".

Для меня в этой жизни каждый день, который мы с тобой провели вместе, – чудо. Обещаю: когда ты родишься, я буду славить тебя, как чудо. И ничто на свете не сможет это изменить.

А до той поры я обещаю хранить твой покой, я буду рассказывать о том, как сильно я люблю тебя, о том, что все будет хорошо… по крайней мере, я буду стараться. В последнее время с музыкой происходит что-то непонятное. Или я разучилась играть, или что-то не так с моими инструментами. Никогда не думала, что они могут издавать такие ужасные звуки.

Но тебе, кажется, это даже нравится.

Эти звуки подстегивают тебя, и ты танцуешь до тех пор, пока меня не начинает тошнить.

Роберта Лэннес
Другая семья

Роберта Лэннес родилась и живет в Южной Калифорнии, где в течение тридцати трех лет преподает английский язык, а также изобразительное искусство и компьютерную графику.

Первый рассказ Лэннес в жанре хоррор был напечатан в 1985 году в антологии Денниса Этчисона "Острый край" ("The Cutting Edge"). С тех пор писательница сочинила и опубликовала множество произведений, в том числе научно-фантастических и фэнтезийных. Роберта Лэннес решительно настроена отказаться от преподавательской деятельности ради литературы.

В 1994 году вышел отмеченный наградами документальный фильм Яна Керкхофа "Десять монологов из жизни серийных убийц", в котором режиссер использовал произведения Уильяма Берроуза, Роберты Лэннес, Генри Роллинза, а также материалы о Чарльзе Мэнсоне.

"Рассказ "Другая семья" связан с моим непреодолимым, сверхъестественным страхом оказаться в ловушке параллельного или альтернативного мира, где я смогу наблюдать за тем, что происходит в нашем мире, но буду лишена возможности вмешаться, – говорит Роберта Лэннес. – В детстве я, как и все, боялась привидений и того, кто прячется под кроватью, и не понимала, откуда берутся эти чудища. Кто-то сказал мне, что они живут в параллельном мире, но могут проникнуть в наш, забрать меня с собой, и я потеряюсь навсегда.

Когда мне было девять лет, мы всей семьей отправились на морской курорт в штате Орегон. Я помню туманные дни и растянувшиеся вдоль берега домики для отдыхающих, помню, как пропала маленькая девочка из соседнего коттеджа. Ее быстро нашли, но я тогда верила, что все это время малышка провела в плену у того, кто прячется под кроватью.

Замысел окончательно сформировался, когда мы с мужем поехали в его дом в Камбрии.[46]46
  Камбрия – графство на северо-западе Англии.


[Закрыть] Там, глядя на коттеджи, на песчаный пляж и уходящий за горизонт океан, я поняла, что эта история могла произойти только в Англии".

Маделайн брела по песчаному берегу к дому, и целых шестнадцать ракушек перекатывались друг через друга в ее ведерке. В руке у нее был зажат желтый совочек – она, как флажком, помахала им родителям, которые сидели на веранде. Ее мама положила книгу на колени и потянулась. Ее папа поправил очки на носу и продолжил вырезать очередную фигурку из прибитой к берегу коряги. Маделайн поставила ведерко у крыльца.

– Мама, я видела краба! Он ходит боком!

Мама спустилась с крыльца и приставила ладонь козырьком ко лбу. Она высматривала на берегу Николаса, старшего брата Маделайн. Ее светлая рубашка и шорты трепетали на ветру.

– Мам, смотри, сколько у меня ракушек! – Маделайн приподняла ведерко, и синяя пластиковая ручка натянулась под тяжестью ракушек, песка и воды.

– Ого, как много! Ты можешь их почистить, а потом, когда вернемся домой, продать на воскресной уличной ярмарке.

– Правда можно? Ой, спасибо, мам!

– Где твой брат, Мадди?

Маделайн посмотрела снизу вверх на маму, потом в сторону моря. Еще недавно Николас бродил по холодной воде и время от времени обдавал Маделайн брызгами. Он изводил сестру, цепляя ей на спину водоросли и шлепая на макушку лепешки мокрого песка. Никто не кричал на него за это с веранды, никто не спустился к воде и не увел его в дом. Мадди совсем не нравилось, что ему все сходит с рук. А теперь мама спрашивает ее, куда он подевался! Он оставался на берегу, когда она пошла показать маме с папой свои ракушки.

– Я его не вижу, мамочка. Может, он далеко заплыл? Ты сказала нам не плавать, потому что мы только что позавтракали.

На берегу можно было увидеть крошечные фигурки детей и их родителей, но день выдался пасмурный, и людей на пляже было мало. Большинство отдыхающих на побережье предпочли отправиться в ближайшие поселки. А те, кто снимал коттеджи на все лето, уже ехали в Италию или Испанию. Сезон заканчивался, и семьи, прибывшие сюда на время каникул, начали разъезжаться, так что многие дома пустовали в ожидании хозяев.

– Фрэнк, я пойду искать Николаса. В воде его нет, на берегу его тоже не вижу. Возможно, он забрался в один из пустых домов. Это на него похоже.

– Хорошо, иди, Хилди, я присмотрю за Мадди. – Папа улыбнулся с веранды Маделайн и продолжил вырезать свою фигурку.

– Мам, можно я пойду с тобой?

Ее мама сцепила руки и оглядывала берег.

– Я думаю, тебе лучше остаться. Я не хочу потерять второго ребенка.

Маделайн не могла этого понять. Ведь если она будет со своей мамочкой, как она может потеряться? Мадди смотрела, как ее мама легкой походкой идет по дощатому настилу, который тянулся от коттеджа к коттеджу. Мама обхватила себя за плечи, словно ей было холодно, ее коротко подстриженные волосы ерошил легкий бриз.

– Мадди, поднимайся на веранду и покажи мне свои ракушки.

Маделайн воткнула совок в песок, волоком протащила ведерко вверх по ступенькам и понесла к рабочему столу отца. Потом поставила ведерко на дощатый пол и посмотрела, что там на столе.

– Это птичка? – спросила она, накручивая на палец локон волос.

Папа улыбнулся:

– Да, это белая цапля. Если повезет, я найду на берегу корягу, которая сразу будет на что-то похожа. Эта вот будет птицей только после того, как я ее исправлю.

Мадди взяла со стола одну из кривых веток.

– Эта похожа на змею. А вон та похожа на ангела.

Папа показал пальцем на ее загорелую мордашку:

– Ты можешь стать художником, как твой папа. У тебя хороший глаз.

Маделайн коснулась пальцем правого глаза:

– Этот?

Папа от души рассмеялся.

– Что смешного?

– Ты смешная.

Мадди наблюдала, как он строгал и шкурил свою корягу, и думала, как хорошо, что она может вырасти и стать как ее папа с хорошим глазом. Прошло несколько минут, и она забыла про Николаса и про маму.

Николас, после того как папа накричал на него перед ужином, вел себя тихо. Маделайн забралась в постель и легла рядом с братом. Он был расстроен. Ник не любил, когда ему выговаривают, тем более при сестре. Он всегда говорил, что она любимица и ей никогда ни за что не попадает. Она-то знала, как он не прав. Ее посылали сидеть в своей комнате за то, что она трогала вещи брата, за то, что без разрешения входила в его комнату, за то, что смотрела телевизор, когда надо было делать уроки. Никто никогда не шлепал брата по попе за то, что он попользовался маминой помадой или разрешил собаке жевать мамины мокасины. И потом, когда они приехали в этот коттедж, казалось, ни маму, ни папу не волнует, кто кому что сделал, до тех пор, пока кто-нибудь из детей не пропадал из виду.

– Ты куда ходил, Ник?

– Спи, малявка. – Брат повернулся к ней спиной.

– Мне просто интересно. Мама очень испугалась, а папа сильно разозлился.

Николас, кривляясь, поойкал и снова умолк.

Мама подошла к двери в их комнату:

– Кому-нибудь нужно одеяло?

Маделайн приподнялась на локте, посмотрела на брата и вздохнула:

– Ник расстроен. Но у меня все хорошо. Почитаешь мне на ночь?

– Николас, будешь продолжать в том же духе, завтра же сажаю тебя в автобус и увожу домой. Ты убежал и очень нас напугал, и ты не выйдешь из дома до воскресенья, – строго сказала мама и продолжила уже совсем другим тоном: – Мадди, сладкая моя, мама устала. Я тебе завтра почитаю, хорошо?

Николас глубоко вздохнул, но ничего не сказал.

– Хорошо.

Маделайн была недовольна. Мама и папа в каникулы всегда были такими веселыми, а в этот раз они почти не разговаривали друг с другом. Николас вел себя так, будто что-то знает, но Маделайн не могла придумать, какой вопрос надо задать, чтобы узнать, в чем дело. В этот приезд мама все время читала, или готовила, или смотрела на море, а папа вырезал свои фигурки, ходил один купаться или ворчал, если был туман. Маделайн помнила радостный смех родителей, когда они, уложив их с Николасом спать, играли в карты. Помнила скрип кровати и довольные стоны, когда родители понарошку боролись наверху. Они всей семьей ездили в город, делали покупки и ели мороженое с хлопьями. Но это было в прошлом году. В этом году каникулы были скучными, и казалось, им не будет конца.

Мама закрыла дверь, в коридоре погас свет. Небо еще было светлым, и в комнату проникало янтарное сияние. Маделайн разглядывала на потолке тени и полосы света, которые шевелились в такт с колышущимися на ветру занавесками, и представляла себе разных фей и эльфов.

Они уже третий раз приезжали на побережье. Маделайн нравился этот коттедж, он был чище других и обставлен красивой мебелью. Теперь ей уже исполнилось восемь, и она могла оценить это по достоинству. Ей разрешали плавать без резинового круга, разрешали собирать камешки и ракушки, и, хоть и предполагалось, что Николас за ней присматривает, она могла побродить по берегу одна, если брат отвлекался. Не то что в прошлый раз, когда мама прилипла к ним как репей. Тогда кто-то из детей потерялся, и все родители играли вместе со своими детьми и не отпускали их от себя ни на шаг. Николас тогда весь извелся. Он и сейчас мучился. Ему уже двенадцать, он большой, а с ним обращаются как с ребенком.

Вероятно, Маделайн заснула, потому что когда она посмотрела на потолок в следующий раз, он был темным. Занавески не шевелились. Маделайн протянула руку туда, где должен был спать Ник. Брата там не было. Она выскользнула из кровати и прокралась по коридору мимо гостиной к кухне. Она боялась позвать Ника. Родители могли проснуться, и у него снова были бы неприятности.

Свет был загадочным, струился волнами. Полная луна бликовала на морской глади, и ее сияние отражалось на стенах. Маделайн подошла к окну у входной двери и выглянула наружу. На берегу – ни души, море сверкает под луной. Животик Маделайн напрягся, она икнула. Если Николаса нет в спальне, нет в кухне и в гостиной, значит, он может быть наверху в ванной. Маделайн подождала внизу у лестницы. Николас не появился.

Надо найти его и привести обратно! Брату не сойдет с рук эта выходка, и Маделайн могла себе представить, во что тогда превратятся их каникулы. Она открыла дверь и вышла из дома. Ночь была светлой, влажной и немного душной. Укрытый туманом мыс протянулся до самого горизонта и сиял, словно подсвеченный изнутри. Маделайн ступила на дощатый настил, и длинная футболка, которая служила ей ночнушкой, облепила ее бедра. Она подняла голову и посмотрела на окна комнаты, где спали родители. Надо было найти Ника, пока не рассвело, чтобы утром мама с папой ничего не заметили.

Интересно, в какую сторону он пошел, подумала Маделайн. В сторону города или наоборот? Она выбрала второе и, осторожно ступая босыми ногами по занозистым доскам, пошла по настилу. По пути она шепотом звала брата и разглядывала темные фасады коттеджей, гадая, есть там кто-нибудь или уже все уехали.

В самом конце деревянной дорожки стоял большой особняк в викторианском стиле. В башенке под самой крышей горел свет. Маделайн не отрываясь смотрела на окно, всей душой желая, чтобы там появился Николас, увидел бы ее и радостно замахал руками. Но свет погас, и надежды ее рухнули. Этот дом, единственный на побережье, был обнесен чугунной оградой. Николас не смог бы туда пробраться, да и дом пугал Маделайн одним своим видом.

Девочка развернулась и быстро зашагала обратно, ей стало очень страшно. Вокруг было так тихо. Заноза вонзилась ей в большой палец, и Маделайн остановилась. Она подняла ногу, но ее собственная тень не давала разглядеть ступню. Маделайн нащупала занозу, начала ее вытаскивать и повалилась на песок. Она вскрикнула, но песок в ту же секунду облепил ей рот.

– Ой, ой, ой!

Маделайн выдернула занозу и сплюнула песок. Вспомнив, что говорила мама о таких вот колотых ранах, она сжала палец и держала так, пока не появилась кровь, а потом обтерла палец подолом футболки.

Поднявшись на ноги, Маделайн взглянула в сторону коттеджа, что стоял напротив, и увидела чей-то силуэт на веранде. Она прищурилась, пытаясь разглядеть – Ник это или кто-то другой, но до веранды было слишком далеко. Тогда Маделайн похромала к низкой деревянной калитке и распахнула ее настежь. Человек не двигаясь стоял у входных дверей.

– Николас? – окликнула Маделайн, напряженно вглядываясь в смутный, темный силуэт.

Но когда она подошла ближе, перед ней оказалась девочка примерно такой же комплекции, такого же возраста, как она сама, и с такими же длинными каштановыми кудрями. Только на этой девочке было длинное, до колен, платье.

– Ты потерялась? – спросила Маделайн, с опаской приближаясь к девочке.

Девочка отрицательно покачала головой.

– Это твой коттедж?

И снова девочка покачала головой.

– Где ты живешь? Почему ты так поздно не дома?

Девочка показала в сторону стоящего в конце деревянного настила викторианского особняка. Особняк на фоне светлого неба был похож на резную заколку, которой пришпилили кончик ленточки-дорожки.

– Ты живешь в том большом доме?

Девочка кивнула. Когда она заговорила, у Маделайн возникло такое чувство, что ей знаком этот голос. Голос высокий и юный, но в то же время резкий, как будто металлический:

– Я не могу вернуться домой. Мой брат запер двери, а все уже спят.

Маделайн подумала о Николасе.

– А я не могу найти своего брата. Я думаю, он отправился исследовать берег. Если я помогу тебе попасть домой, ты поможешь мне найти брата?

Девочка подошла к краю веранды.

– Да, пожалуй. – Она спустилась по ступенькам и встала перед Маделайн. При свете луны казалось, что лицо ее вылеплено из бледно-желтого воска. – Я знаю, где любят прятаться мальчики. Там, за домом, оранжерея. Она большая, в ней много растений и много мест, где можно спрятаться. Ворота с той стороны сломаны. Пошли, покажу.

– Я – Мадди, – сказала Маделайн и протянула руку девочке, но тут же ее отдернула. Рука девочки была такой холодной, что от прикосновения к ней было даже больно.

– Извини. – Девочка вытерла руки о платье. – Меня зовут Селин. Моя мама француженка.

– А у меня имя французское, но моя мама из Ковентри.

– Мадди не похоже на французское имя, – высокомерно заметила девочка.

Маделайн нахмурилась. Ей совсем не нравились девочки-всезнайки.

– Мадди – уменьшительное от Маделайн, а Маделайн французское имя.[47]47
  Маделайн (Madeline) – английская форма имени Магдалина, более известного своим французским вариантом Мадлен.


[Закрыть] Так моя мама говорит.

– Ладно, хорошо, пошли, Маделайн, чье имя французское.

Селин прошла мимо нее к настилу и направилась в сторону особняка. Маделайн поспешила следом, палец у нее на ноге начал тихонько пульсировать. Они подошли к боковым воротам, о которых говорила Селин. Селин замерла на месте и смотрела на ворота, словно они были из раскаленного железа.

– Давай, Мадди. Они сломаны. Ты их только толкни.

Маделайн потянулась к щеколде, которая свободно болталась в листве увивающего ограду плюща, толкнула ворота, и они легко распахнулись. Тропинка, идущая от ворот, утопала в тени можжевельника, но Селин, едва они оказалась за оградой, уверенно пошла вперед.

Путь до оранжереи оказался неблизким. Тропинка петляла между деревьями, аккуратными клумбами и ухоженными лужайками. Селин плавно двигалась через сад, казалось, ее фигура излучает лунный свет.

– Мы пришли.

– О! – вырвалось у Маделайн, ей показалось, что большое стеклянное здание выросло из земли, когда она моргнула, потому что до этого его там не было.

Двойные двери были открыты, слабые огоньки освещали пространство в центре оранжереи, где стояли стол и стулья. Селин подошла к столу и повернулась к Маделайн:

– Он здесь. Прячется. Позови его. Когда он придет, отправь его домой. А потом ты поможешь мне вернуться домой.

– Но Николас может помочь тебе лучше меня. Ему уже двенадцать лет!

– Нет, только ты одна, – настойчиво сказала Селин и уперла руки в бока.

Маделайн оглядела оранжерею. Пахло торфом, цветами и свежей зеленью. От центра оранжереи разбегались тропинки. Николасу бы здесь понравилось, подумала она. Да, он здесь.

– Ник! Ник, выходи! Тебя сильно накажут, если ты не выйдешь.

– Правильно, правильно. Зови громче. Я подожду снаружи, – сказала Селин и прошла мимо Маделайн.

– Николас Чарльз Беннет, выходи сейчас же! – подражая напористости Селин, крикнула Маделайн.

Маленькие огоньки несколько раз мигнули, и Ник вышел из-за растущей в кадке пальмы. Лицо у него было чумазое, волосы всклокочены, будто он только что встал с постели, а шорты все в темных пятнах от грязных пальцев. Он посмотрел на свои колени, и Маделайн заметила, что они ободраны. Смущается, подумала Маделайн, он ведь любит быть таким крутым.

– Что ты здесь делаешь? – громким шепотом спросил Ник.

– Тебя ищу, глупый. – Маделайн сжала кулачки. – Я проснулась, а тебя нет. Если мама и папа заметят, что мы ушли, нас запрут в комнате до самого воскресенья!

– Только проболтайся, и ты у меня пожалеешь! – Ник ей угрожал, но по его голосу и позе было заметно, что мальчик растерян.

– Я не глупая и знаю, что, если все расскажу, меня тоже накажут. Иди обратно в коттедж, балбес!

– Что?! Не указывай, что мне делать. – Ник начал отступать в тень деревьев.

– Ну и хорошо, пусть тебя накажут. Мне все равно.

Маделайн развернулась и пошла к выходу из оранжереи. Она ожидала увидеть Селин, но в саду не было ни души.

– Селин? – шепотом позвала Маделайн.

Николас вихрем выскочил из оранжереи и остановился в нескольких метрах от сестры.

– Я возвращаюсь, потому что я так хочу. Мы все равно уже тут наигрались. – Он зло глянул на Маделайн. – Тебе тоже лучше вернуться, или я скажу маме с папой, что это я ходил искать тебя. – Сказав это, Ник побежал по тропинке и исчез в темноте.

– Он так похож на Пола, – сказала Селин за спиной Маделайн.

Маделайн подпрыгнула от неожиданности:

– Ты меня напугала! – Она переминалась с ноги на ногу – гравий колол босые ноги. – Кто этот Пол?

– Мой ужасный брат. Ему тоже двенадцать. Родители позволяют ему делать все, что он захочет. Его никогда не бранят и всегда дают сладости после ужина, что бы он ни натворил за день. Если я как-то не так на него посмотрю, он оставляет меня на улице и не впускает в дом. Я не могу пожаловаться ни родителям, ни прислуге. Они сочтут, что я непослушная девочка и сама ушла из дому, и меня накажут. Это несправедливо.

– Это ужасно! У меня тоже так.

Селин шагнула с тропинки на лужайку:

– Идем. Поможешь мне пробраться в дом через окно на задней веранде. По-другому никак.

Маделайн кивнула и пошла следом за Селин через лужайку к особняку. Они вышли на тропинку, которая вела к входу для прислуги, потом поднялись по ступенькам и оказались на площадке, которая и была задней верандой. Ряд низких окон заканчивался у массивных застекленных дверей. Селин приблизилась к тому окну, которое было дальше всех от этих дверей и ближе всех к входу для прислуги.

Девочки приникли к окну, прикрыли ладонями глаза с боков и стали вглядываться внутрь. В комнате было слишком темно, чтобы разглядеть детали, но Маделайн все же увидела кружевную салфетку на буфете и две темные картины в рамах, которые выделялись на фоне светлой стены. Это было совсем не современное жилище. Скорее оно походило на комнату, которую Маделайн видела в одном музее в Лондоне.

– Это задняя столовая. Здесь обедают слуги, потому что она за кухней. Иногда слуги забывают закрыть окно на щеколду. Они не очень хорошие. Вот в городе у нас действительно хорошие слуги. – Селин тряхнула головой в ответ на непонимающий взгляд Маделайн. – Окно слишком большое, мне тяжело толкать его одной. – Она отступила назад. – Попробуем вместе?

Маделайн вдруг расхрабрилась, ей стало любопытно:

– А можно я пойду с тобой?

– Нет! – почти взвизгнула Селин. – Ни в коем случае!

– Тогда я не буду тебе помогать. – Маделайн повернулась, чтобы уйти.

Селин ухватила ее за футболку и потянула к себе. Маделайн чуть было не упала на спину, но Селин удержала ее на ногах. Эта девчонка очень сильная, подумала Маделайн, высвобождаясь из рук Селин.

– Пожалуйста, – Селин обернулась к ней и сделала несчастное лицо, – помоги мне попасть в дом! А завтра можешь прийти сюда.

Тоже ничего, подумала Маделайн и согласилась. Собственно, на это она и рассчитывала.

Девочки прижали ладони к стеклу и надавили что было силы. Заскрипели деревянные рамы, и они поняли, что окно не закрыто на щеколду и начинает поддаваться. Селин переступила через подоконник в столовую:

– Найдешь обратную дорогу?

Маделайн кивнула в ответ.

– Завтра увидимся.

Селин махнула на прощание рукой и растворилась в полумраке столовой.

Стряхнув песок с лица, волос и ног, Маделайн тихонько прокралась по коридору к спальне. Дверь была приоткрыта. Маделайн раскрыла ее шире и увидела в кровати Николаса. Судя по дыханию, он крепко спал. Луна к этому времени зашла, и комната погрузилась в темноту, рассвет был уже не за горами. Маделайн подбежала к кровати, последний раз убедилась в том, что на ней нет песка, и юркнула под бок к брату.

День наступил жаркий и безветренный. Николас и Маделайн проснулись одновременно и посмотрели друг на друга.

Ник нахмурился:

– Ты где была? Я тебя ждал у коттеджа. Мама с папой могли заглянуть в комнату.

– Селин не могла попасть домой. Ее брат запер от нее все двери. Я ей помогла и сразу пошла домой. – Маделайн заметила, что брат действительно напуган, и добавила: – Извини.

Ник потер кулаками глаза:

– Я не видел никакой девочки.

– Ну вот ты, ты с кем играл в оранжерее? – Маделайн села, на ночнушке осталось темное пятно от крови из ранки на пальце.

– С Полом. Он живет в том большом доме.

– Твой Пол – брат Селин. Он – вредина. Так Селин говорит.

– Он крутой! Одевается он по-дурацки, но… да что ты понимаешь! Ты еще маленькая.

– Вот и не маленькая. – Маделайн скрестила руки на груди. – А что ты скажешь папе про свои коленки? Я видела их вчера вечером. Он поймет, что ты где-то лазил.

Ник сел и отбросил стеганое одеяло в сторону. Обе его коленки были сильно ободраны, а вокруг ссадин расползлись зеленые круги, словно он катался на коленях по газону.

– Вот черт!

Ник выпрыгнул из кровати, подскочил к двери и замер. Убедившись, что в коридоре никого нет, он вышел из спальни и поднялся по лестнице в ванную.

Маделайн стянула футболку-ночнушку и отыскала на полках комода чистые шортики с футболкой. Она с нетерпением ждала, когда Ник отмоет свои коленки, ей надо было в туалет. Устроившись на мягком стуле, Маделайн осмотрела раненый палец. Палец покраснел и начал распухать. Надо было вернуться в коттедж сразу, как только поранилась. Она натянула шортики и футболку и причесалась.

Ник торопливо вошел в комнату и плотно закрыл за собой дверь.

– Они еще не спускались?

Маделайн отрицательно покачала головой:

– Я их даже не слышала. Может, они еще спят. Мне надо идти. – Она выскочила за дверь и взбежала по лестнице в туалет.

Там она забинтовала больной палец, предварительно обработав его антисептиком. Сидя на унитазе, она вспомнила свои ракушки и представила, как будет продавать их на ярмарке, когда они вернутся домой. На вырученные деньги можно купить одежду для кукол, которую отказывалась покупать мама. Потом она поняла, что очень хочет есть, и удивилась, что до сих пор не чувствовала запаха папиного кофе. Он всегда начинал день с кофе. Она умылась и подошла к дверям родительской спальни.

Маделайн тихонько постучала, но казалось, ее сердце стучит громче. А вдруг она разбудила маму с папой и они все еще сердятся на Ника? Но солнце светило ярко, значит, утро давно наступило. Маделайн постучала громче. Потом подергала за ручку. Закрыто.

– Мам? Мам! Папа?

– Мадди! Где они? – крикнул снизу Ник. – Их нет на кухне, их нигде нет, – взволнованно тараторил он.

– Спальня заперта, Ник. Посмотри! – Маделайн посильнее толкнула дверь, чтобы брат мог услышать.

Николас, прыгая через ступеньку, взбежал на второй этаж и встал рядом с Маделайн. Они громко звали родителей, и Маделайн заплакала. Николас стучал кулаками в дверь.

– Сделай что-нибудь, Ник! – хныкала Маделайн.

Николас повернулся боком и всем своим худым, жилистым телом бросился на дверь. Потребовалось семь попыток, и на восьмой раз он влетел в спальню родителей. Там никого не было.

Маделайн вытерла глаза, но слезы остановить не смогла. Простыни на кровати родителей были смяты, на стульях приготовлена одежда на день. Маделайн вспотела от жаркого воздуха, который проникал в комнату сквозь открытое окно. Она оглядывалась кругом, словно ждала, что родители вдруг выскочат из-под обоев или выглянут из-за шкафа и радостно крикнут: "Сюрприз!"