355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Клайв Баркер » Ужасы » Текст книги (страница 10)
Ужасы
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 23:15

Текст книги "Ужасы"


Автор книги: Клайв Баркер


Соавторы: Джозеф Хиллстром Кинг,Брайан Ламли,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Дэвид Моррелл,Чайна Мьевиль,Стивен Джонс,Кэтлин Кирнан,Роберта Лэннес,Адам Нэвилл,Брайан Ходж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

– Какая пара?! – крикнул он, но полицейские его проигнорировали.

Через затуманенное собственным дыханием стекло Ренни видел, как Пинки вперевалку спустился с крыльца и направился обнюхивать лежащие на носилках укрытые простынями тела. Потом хряк потыкался мордой в шины одной из полицейских машин, словно он самая обыкновенная свинья. Свинья, которая не отличает чайную чашку от кормушки для кур, а джакузи от лужи воды.

– Какая пара?

Тела погрузили в "скорую". "Скорая" укатила по подъездной дорожке. Один из копов рывком открыл заднюю дверь джипа и сунул под нос Ренни чье-то обручальное кольцо.

– Видишь, что выгравировано внутри, ублюдок? – прорычал он. – Видишь? Это кольцо твоего папаши. Твой отец и твоя мать были в подвале. Ты зарубил их и закопал в земляной пол.

– Я – что? Нет! Они просто уехали и так и не вернулись.

– Дерьмо, никуда они не уезжали! – Коп зажал кольцо в кулаке и убрал кулак из-под носа Ренни. Потом он положил кольцо в пластиковый пакет и захлопнул дверь джипа.

– Это все Пинки! – Губы Ренни скользили по стеклу. – Пинки их всех убил. Ему не нравится, что я контролирую его жизнь. Ему не нравится жить здесь со мной. Он хочет, чтобы меня наказали!

Восемь лет назад Пинки еще не родился на сеет.

Ренни выпрямился и сдвинул брови.

Значит?..

Один из полицейских кивнул в сторону Пинки:

– Я слышал, эта тварь может выделывать разные штуки. Эй, хрюшка, хрюшка, можешь написать для нас свое имя на земле? Напиши свое имя, хрюшка.

Пинки вильнул задом и вывел копытом на земле четыре буквы "X", "Р", "Я", "К". Потом отошел к дому и улегся перед крыльцом.

– А что, я думаю, для хряка – хорошо, – сказал полицейский. – Нельзя ждать большего от такого тупого животного. Свиньи делают то, чему их учат, и больше ничего. Они более предсказуемы, чем люди. Не то что этот ублюдок в машине, скоро его поджарят, как бекон.

Товарищ копа усмехнулся, тряхнул головой и подошел к машине. Через минуту он уже выруливал джип по направлению к шоссе, Ренни на заднем сиденье уперся лбом в стекло и безумными глазами смотрел на проплывающие мимо деревья.

Они не разрешали мне быть с девочками. Они сказали – секс – гадость, заниматься этим неправильно. Они говорили, я не должен трогать себя или еще кого-то, они говорили, что все мне дали и больше мне ничего не нужно.

Они сказали, что сделали это со мной, чтобы я ни о чем таком не волновался.

Ренни почесал в паху, в том месте, где когда-то были его гениталии. Перед глазами поплыли розовые и оранжевые пятна. Во рту появился привкус крови.

Пинки, что ты со мной сделал?

Марк Сэмюэлс
"Глипотех"

Марк Сэмюэлс родился в Лондоне, и этот великий город оказал большое влияние на творчество писателя.

Признанные мастера мистической прозы – Томас Лиготти, Т. Э. Д. Клайн и Рэмси Кэмпбелл назвали его сборник рассказов 2003 года "Белые руки и другие жуткие истории" ("The White Hands and Other Weird Tales") значительным вкладом в литературу.

Увесистая повесть Сэмюэлса "Лицо сумерек" ("The Face of Twilight") не так давно вышла в издательстве "Publishing PS". Рассказы писателя появлялись в антологиях "В одиночестве на темной стороне" ("Alone on the Darkside"), "Страшные истории. Выпуск 3" ("Terror Tales. № 3") и "Лучшее за год. Мистика. Фэнтези. Магический реализм. Выпуск 19" ("The Year's Best Fantasy and Horror. № 19"). В настоящее время Сэмюэлс работает над своим первым романом в жанре фэнтези, место действия которого – окруженный вечной мерзлотой подземный город.

"Пару лет назад совершенно неожиданно меня пригласили принять участие в трехдневном семинаре, который проводила организация, занимающаяся вопросами "человеческого потенциала", – вспоминает писатель. – Однако, прежде чем согласиться, я навел справки и заподозрил, что цель этого "семинара" – психологическое воздействие, направленное на выманивание честно заработанных денег и формирование долгосрочной зависимости.

Замечу, что организация, куда меня зазывали, не имеет ничего общего с монстром "Глипотех", который целиком и полностью является плодом моего воображения".

Франклин Криск в целом терпимо относился к своей работе, да и к коллегам тоже. Конечно, и работа, и сотрудники его утомляли, но невыносимой атмосферу в офисе делали шум и жара. На перекрестке возле издательского дома «Маре» рабочие в спецодежде ремонтировали дорогу. Производимый ими шум скорее напоминал скрежет когтей по школьной доске, нежели треск отбойных молотков, который можно было бы ожидать в подобном случае. Лето было в разгаре, но служащие офиса, чтобы заглушить шум, вынуждены были закрыть все окна. Так как комфорт сотрудников мало волновал руководство компании, кондиционеры в издательстве отсутствовали и в переполненных помещениях температура была невыносимо высокой. Свежая рубашка Криска намокла от пота, в висках пульсировала боль.

Но Криск и не думал протестовать. Он поражался тому, что его все-таки приняли на работу в эту компанию, расположенную в четырехэтажном белостенном здании на площади Фиттон. Теперь-то Криск ясно понимал, что слишком долго пробыл за океаном. Двадцать лет, прожитых в Японии, в Киото, привели к тому, что найти работу на родине для него стало почти нереально. Криск (не особенно отдавая себе в этом отчет) до такой степени заразился японской манией соблюдения ритуалов и правил социального общения, что даже его речь стала соответствовать восточным образцам, и это отдаляло его от других сотрудников издательства.

Несмотря на то что Криск подавал несколько заявок на разные незначительные должности, которым, как он считал, более соответствовала его квалификация, работа в "Маре" стала единственной предложенной ему вакансией. В обязанности Криска входили ввод данных по отчислениям в компьютерную систему, распечатка результатов и последующая рассылка авторам. Иными словами – восьмичасовое сидение перед тусклым монитором. Компьютеры, которые компания выделила для выполнения подобных операций, давно устарели. У них не было дополнительной памяти, где можно было бы разместить какие-нибудь другие программы, которые позволили бы отвлечься от нудной работы. Не было и доступа в Интернет, даже электронной почты, чтобы связаться с внешним миром, и то не было!

И вот теперь еще этот шум и жара! Больше всего угнетало то, что дорожные рабочие были постоянно скрыты за возведенными ими же самими щитами и никто не мог разглядеть, что именно они там делают. Дорожное покрытие напоминало стеганое одеяло из серых лоскутов, яркость которых зависела от давности укладки.

Рабочих можно было увидеть только мельком, когда они выныривали из-за щитов и направлялись в свой грязно-зеленый фургон или выходили из него. Странно, но никто из них не был замечен с лопатой или киркой в руках. Несмотря на жару, неизменно экипированные в невообразимую черную робу, эти труженики ни у кого не вызывали желания подойти и прямо спросить, чем они, собственно, там занимаются. Они совсем не походили на шумных грубоватых работяг, наоборот, это были молчаливые, неулыбчивые типы с бледными физиономиями, со ртами как щели и с глазами как большие чернильные кляксы. Их ненормально длинные руки и ногти были черными от грязи, и один из сослуживцев Криска в шутку предположил, что они роют землю голыми руками. На борту фургона было написано "Глипотех Реконструкция". Кто-то из сотрудников "Маре" сказал, что, когда он набрал указанный на борту телефонный номер, на том конце ему никто не ответил. Как бы то ни было, через несколько дней щиты были убраны и наступила благословенная тишина. По странному стечению обстоятельств тогда же прогремела гроза и наконец-то спала невыносимая жара. Двойное облегчение – прекратился изматывающий нервы скрежет, пришла долгожданная прохлада.

– Сэр, – сказал Криск в своей формальной японской манере, от которой так и не сумел избавиться по возвращении с Востока. – Пожалуйста, будьте так добры, объясните мне этот момент поподробнее. Вы сказали, мне следует пойти. Но не могли бы вы прояснить свое предложение. Прошу вас сделать это, разумеется, со всем моим уважением.

– Я просто предлагаю вам улучшить качество своей жизни, – отвечал Джеймс О'Хара, поморщившись от изысканной вежливости Криска. – Я наблюдал за вами какое-то время, и мне кажется, что вы бездарно тратите свои силы. "Глипотех" поможет вам сфокусироваться на собственной жизни, укажет путь к осознанию своего потенциала, о котором вы даже и не подозреваете.

Криск пару секунд смотрел на шефа, прикидывая, как лучше ответить. А его шеф просто стоял, заведя руки за спину, и улыбался. Криск припомнил: "Глипотех" было написано на фургоне рабочих, которые неделю назад ремонтировали дорожное покрытие на площади. Но он не мог представить себе, какое отношение они могут иметь к данному предприятию. Словно прочитав его мысли, О'Хара заметил:

– Да, да… "Глипотех" работает в различных направлениях. Курсы психологической трансформации, так же как и реконструкция зданий и дорог, являются одним из аспектов их деятельности. Я всерьез рекомендую вам пройти эти курсы. Помните, что многие ваши коллеги на них уже записались, и, если вы к ним не присоединитесь, это будет выглядеть…

Не было смысла продолжать, чтобы убедить Криска. Начальник говорит подчиненному, что будет лучше согласиться. Перспектива впасть в немилость не прельщала Криска. Эта работа, пусть и скучная, ему нужна. В конце концов, у него есть долг перед издательским домом "Маре".

– Сэр, – отвечал он, с трудом удержавшись от выработанного годами легкого поклона, – разумеется, я согласен. Нет необходимости продолжать обсуждение. Скажите мне время и место проведения занятий. Я с радостью приму в них участие.

Вернувшись из кабинета шефа к своему рабочему столу, Криск осторожно поинтересовался у коллег, поступали ли им предложения пройти курсы "Глипотеха". Предложения поступали всем, а некоторым сотрудникам давали ясно понять, что отказ принять предложение О'Хары вызовет недовольство начальства. Из этих разговоров Криск сделал вывод, что большинство из них воспринимают курсы "Глипотеха" как своего рода семинар, который повысит эффективность работы и моральный дух сотрудников издательского дома "Маре".

Позже, в тот же день, один из младших сотрудников разнес по отделам издательства флаерсы. На каждом – логотип «Глипотех Реконструкция», выполненный так же, как и на фургоне дорожных рабочих. Под логотипом жирными буквами был выведен призыв:

"Оцени воздействие, которое окажут наши курсы на ТВОЮ жизнь!"

И далее мелким шрифтом короткий текст: "У тебя упадок сил, отсутствуют жизненная перспектива и сила воли? Ты плывешь по течению, вместо того чтобы контролировать события? Мы гарантируем – с нами ты исправишь ситуацию и обретешь цель! Используя наши ментальные технологии, ты без страха преодолеешь все препятствия, почувствуешь радость от вновь приобретенного смысла жизни и добьешься успеха как в личной жизни, так и в работе. Приходи на наш вводный семинар с открытым сердцем и душой. Твоя жизнь слишком дорога, чтобы тратить ее впустую! Присоединяйся к нам!"

Текст сопровождался информацией о том, где и когда будет проводиться семинар: в Грантхэм-отеле, всего в нескольких минутах ходьбы от издательского дома "Маре". Но когда Криск ознакомился с часами работы семинара, настроение у него ухудшилось. Занятия должны были проходить два дня подряд с десяти утра до десяти вечера. Более того, эти два дня приходились на ближайшие выходные.

По офису пронесся сдавленный стон сотрудников. До каждого прочитавшего подброшенные флаерсы дошло, что их всех облапошили и на курсы они будут тратить свое личное время, а не время компании, и причем на якобы добровольной основе.

По мере приближения конца недели в офисе нарастало вялое недовольство, хотя никто и не высказывал его вслух. Без сомнения, молчанию сотрудников способствовал тот факт, что единственный из них, у которого хватило мужества выразить свое нежелание быть обманутым, в тот же день был уволен с работы. Этот сотрудник, которого звали Дэвид Хогг, обнаружил свой стол пустым уже через пять минут после разговора с О'Харой. Самого Дэвида охранники силой выпроводили из здания, а через несколько мгновений на улицу следом выбросили и его личные вещи.

Криск в этот момент стоял у дверей, через которые вышвырнули Хогга. В компании проводилась борьба с курением, и Криск каждый час украдкой наслаждался сигареткой именно в этом месте. После того как он помог бывшему сослуживцу собрать разбросанные вокруг вещи, у них состоялся короткий разговор.

– Простите… – сказал Криск, – но, если позволите, я бы хотел спросить, почему издательство "Маре" так грубо с вами обошлось?

Хогг застонал.

– Я знаю все об этих семинарах "Глипотех", – наконец ответил он. – Я сказал О'Харе, что ни за что на свете не пойду на них, я и других предупредил, чтобы они держались от "Глипотеха" подальше. Мы разругались в пух и прах, и он сказал, чтобы я выметался. Я мог бы такое порассказать вам об этом "Глипотехе", они…

От дерзости Хогга у Криска мурашки пробежали по спине. Вызвать недовольство О'Хары – все равно что вызвать недовольство всего издательского дома "Маре"! Криск быстро огляделся по сторонам, его пугала перспектива быть замеченным рядом с уволенным сотрудником. Один потерянный уик-энд – ерунда, он готов и на большие жертвы ради того, чтобы угодить начальству. Извиняясь и бормоча слова сочувствия, Криск попятился от Хогга как от прокаженного и быстро проскользнул обратно в здание "Маре". Он знал, что О'Хара легко обоснует свое решение уволить Хогга, ведь тот совсем недавно устроился в компанию и пару раз появился на работе в нетрезвом виде.

Вернувшись к своему рабочему столу, Криск еще раз пробежал глазами по флаерсу "Глипотеха". Да, раздувать скандал из-за какого-то семинара по мотивации – это слишком.

В субботу утром, ровно в десять (О'Хара всех предупредил, что опоздания не приветствуются), Криск в числе сотни таких же, как он, сотрудников «Маре» сидел в актовом зале Грантхэм-отеля. В зале стоял приглушенный шум голосов, обычный, когда собирается такое количество людей. Оглядевшись по сторонам, Криск заметил нескольких коллег из своего офиса и кивком поприветствовал их. У самого входа в зал сидел О'Хара.

В конце зала располагалась сцена, а за ней экран, на который можно было проецировать слайды.

Кто-то у входа подал сигнал человеку в конце зала, массивные двери открылись, и появился мужчина в дорогом, превосходно сшитом костюме. Мужчина уверенным шагом прошел между рядами кресел к сцене. То, как он держался, впечатляло, казалось, его окружает аура несгибаемой уверенности в себе. А еще – по крайней мере, на взгляд Криска, – в этой уверенности сквозила некоторая доля высокомерия.

Мужчина поднялся на сцену и послал в зал обезоруживающую улыбку. Ему было около сорока пяти, ухоженные черные волосы зачесаны назад с высокого лба.

– Добро пожаловать, незнакомцы, а в скором будущем – друзья! – звонко и проникновенно произнес он.

Перед аудиторией явно стоял человек с большим опытом публичных выступлений.

– Хочу поздравить каждого, кто принял решение прийти на наш семинар, – продолжал он. – Я уверен, никто из вас никогда об этом не пожалеет. Позвольте представиться: Хастейн Эббон. Как я понимаю, – тут он опять одарил зал своей неотразимой улыбкой и насмешливым взглядом обвел собравшихся, – некоторые из вас хотели бы узнать, на что они, собственно, подписались. Одну вещь я хочу прояснить прямо сейчас. Вы можете уйти, вас никто не неволит. Это правда. Но если вы уйдете, другого шанса в этой жизни у вас уже не будет. То, что произойдет с вами в ближайшие несколько дней, можно назвать персональной революцией.

В задних рядах кто-то хихикнул. Криск глянул через плечо и увидел, что это была женщина за тридцать, очень полная, в очках, вся в черном.

– Эй, эта леди, вон в том ряду, сейчас выразила то, что у многих из вас на уме. Мол, ладно, бросьте, все это обычное выколачивание денег, так? Но это не так, друзья мои. Если вы примете то, что мы можем вам предложить, если вы действительно открыты для этого, поверьте, ваш мир изменится навсегда.

Эббон выдержал паузу.

– Кто-нибудь желает уйти?

Он не отрываясь смотрел на полную женщину. Та опустила голову, и вид у нее был смущенный.

– НЕТ?

В зале повисла напряженная тишина. Сейчас, подумал Криск, встать и уйти может только человек, обладающий такой же уверенностью в себе, как Эббон. Таковых не нашлось.

Криск вдруг почувствовал себя неуютно. Это не было похоже ни на один из тех семинаров по мотивации, которые ему приходилось посещать. А посещал он их немало, еще до того, как его наняли через агентство на работу в Японии. Сейчас происходило нечто совсем иное. И впервые Криск задумался о том, не было ли его решение сохранить лояльность по отношению к издательскому дому "Маре" ошибкой.

Эббон улыбнулся:

– Да, позвольте заметить, это необычно. Вы явно гораздо умнее последней группы, которая посещала наш семинар. Правда, в тот раз публика была из южных районов города…

Несколько человек в зале рассмеялись, и напряжение спало.

Через два часа Криск понял, что значительное количество людей в зале уже проходили курсы «Глипотеха» раньше. Они становились гидами новичков, инструктировали их, как правильно соблюдать предложенный «Глипотехом» протокол. Например, задавать вопросы без разрешения было нельзя. Дремать на занятиях непозволительно. А те несколько перерывов на перекус и кофе новенькие могли проводить только в компании с приставленными к ним гидами. В основном все разъяснения и дискуссии велись вокруг «технологии», предлагаемой «Глипотехом», часто употреблялись такие термины, как «момент эврика» и «шаблоны». Под первым, по всей видимости, понимался такой момент в жизни индивида, когда счастье находится на расстоянии вытянутой руки. В то время как под вторым подразумевались привычки индивида – например, приемы, которые человек использует, чтобы оправдать отказ делать то, что от него требуется.

Подобных терминов было множество, но вскоре Криск потерял к ним интерес и перестал слушать бесконечные разъяснения. На его взгляд, все это было убогой смесью психологии и нравоучений, для вящей привлекательности приправленной дзен-буддизмом.

То, что последовало дальше, вызвало у Криска приступ тошноты. Вернувшихся после перерыва попросили подойти к микрофону на сцене и поведать аудитории о своих слабостях, психотравмах и поражениях. К тому времени, когда подошла очередь десятой выступающей (казалось, эта леди была довольно опытна в такого рода публичных исповедях), Криск начал подозревать, что многим, подходящим к микрофону, нравится изливать душу на публике. Он даже предположил, что к этому занятию можно пристраститься. Ведь после всех этих слез и стенаний следовала бурная овация. Первые два признания публика встречала жидкими аплодисментами, но потом по щекам участников семинара начали струиться слезы. Зал захлестнула волна такой теплоты и симпатии, что Криск с великим трудом удержался от того, чтобы самому не выйти на сцену и не принять участие в публичном самобичевании.

Когда участники семинара начали поголовно исповедоваться в своих слабостях, Криск обратил внимание, что за ним неотрывно наблюдает О'Хара. Криск был единственным сотрудником "Маре", который еще не поддался царящей в зале отеля истерии.

Эббон периодически возвращался на сцену, в одно из таких своих явлений он разъяснил присутствующим понятие "монолог", над которым работает "Глипотех".

– "Монологи", – бодрым голосом сказал он и фальшиво улыбнулся, сверкнув зубами, – это способ, с помощью которого мы интерпретируем то, что с нами происходит, и пытаемся справиться с неудобной для нас ситуацией. Рассмотрим один пример. Предположим, ваш босс накричал на вас за то, что вы опоздали на работу. Ваша реакция? Вы разозлились, вы раздражены, ВЫ ИЩЕТЕ ДЛЯ СЕБЯ ОПРАВДАНИЯ! А затем вы убеждаете себя, что босс плохой человек, только потому, что он испортил вам настроение. Вы используете монолог, чтобы избежать правды. Итак, первое – посмотрите правде в глаза. Проблема не в вашем боссе. ПРОБЛЕМА В ВАС САМИХ. Да, примите это, и примите искренне. Понимаете, о чем я сейчас говорю? Монолог – это когда человек говорит с самим собой и никого больше не слушает, потому что он зол или боится. Разве кто-нибудь из вас не занят тем же прямо сейчас, ДАЖЕ КОГДА Я ГОВОРЮ?

Криск заерзал в кресле. Люди вокруг него с энтузиазмом закивали, словно у них в мозгу зажглись лампочки. Они впитывали каждое слово Эббона. Атмосфера в зале, казалось, сгустилась от всеобщей экзальтации и охватившей всех слепой веры.

Закончив свои разъяснения, Эббон пригласил участников семинара поделиться примерами собственных "монологов" с присутствующими. Толпа ринулась к сцене, желающих было столько, что пришлось организовать очередь.

Один за другим люди поднимались на сцену и изливали в зал свои истории о том, как плохо они относятся к своим матерям, к своим детям, даже к своей работе, и все потому, что, вместо того чтобы принять ответственность на себя, перекладывают ее на других. Все бы ничего, но Криска беспокоил тот факт, что некоторые из выступавших – по крайней мере, ему так казалось – по вполне разумным и объективным причинам имели право на негативные чувства. Один человек поделился историей о том, как он возненавидел свою смертельно больную мать, которая четыре года была прикована к постели. Все это время он ухаживал за ней, мыл, кормил, а в благодарность за все это мать перед смертью сказала ему, что ненавидит его и хочет видеть дочь, которая не могла видеть свою мамашу в таком состоянии. Почему этот человек не имел права обидеться на неблагодарную мать? Было ясно, что он ее любил, а ему было отказано в естественной в таком случае взаимности, где логика? Следующая выступающая поведала всем о том, что была изнасилована, а потом, воодушевившись, простила насильника и заявила, что частично сама была соучастницей в совершенном над ней надругательстве. Заурядный случай, если бы не сводящая с ума мешанина фактов.

Если мозг всех присутствующих озарился ярким светом, то мозг Криска укрыла прохладная и успокаивающая, как тень в солнечный летний день, темнота.

"Я не хочу отказываться от своей боли, – рассуждал он про себя, – она мне нужна. Она часть меня, часть целого, такая же часть, как моя радость. Это не рак мозга".

Поражаясь самому себе и поразив весь зал, Криск не торопясь встал и, не обращая внимания на жесткий взгляд О'Хары, направился к выходу.

– Пожалуйста, извините, – бормотал он на своем странном английском каждому, кто был в состоянии его услышать, – но это просто промывание мозгов, не более того.

Когда Криск вышел из актового зала, к нему направился незнакомый мужчина. Мужчину сопровождали два типа в такой же робе, какая была на рабочих, снующих у припаркованного напротив издательского дома «Маре» фургона «Глипотеха».

– Вы уходите? – с вызовом, но тем не менее оставляя пространство для переговоров, спросил мужчина. – Не советую. Ваше желание уйти именно сейчас как раз указывает на то, что вы остро нуждаетесь в нашей помощи.

Мужчина не обращал внимания на две угрожающего вида фигуры, стоящие по бокам от него, однако их молчаливое участие в этом неприкрытом давлении на Криска было очевидным.

Криск заметил, что вблизи рабочие "Глипотеха" выглядели еще более жутко, чем на расстоянии. По каким-то непонятным причинам рукава их черной робы были слишком длинными, полностью скрывали руки, а манжеты болтались, оставаясь пустыми. Их мертвенно-бледные лица с прорезями вместо ртов и черными пятнами глаз абсолютно ничего не выражали, складывалось впечатление, что они вылеплены не из живой плоти, а из оконной замазки.

– Я совершил непростительную ошибку, – сказал Криск, – Вся вина лежит только на мне. В дальнейших объяснениях нет необходимости. А теперь я ухожу.

Мужчина не двинулся с места, он молчал, словно обдумывал свои дальнейшие действия. Криск забеспокоился. Его взгляд скользнул по бейджику на лацкане пиджака незнакомца (пока проходил семинар, все должны были ходить с бейджиками), потом по безликим физиономиям рабочих "Глипотеха". Криск обратился к мужчине лично.

– Мистер Коллинз, вам придется меня пропустить, – сказал он, голос его был поразительно ровным и не выдавал страха, разъедающего Криска изнутри. – Я предупредил своих друзей, что, если я не позвоню им в пять вечера, они должны приехать и забрать меня отсюда. В случае необходимости они прибегнут к помощи полиции. Мои действия обусловлены предостережением коллеги против посещения семинара "Глипотеха". Увы, данная предосторожность оказалась неприятной необходимостью.

– В ней не было никакой необходимости, уверяю вас, мистер Криск. Мы не вербуем людей в круг своих друзей. Если вы считаете, что должны уйти, уходите. Вы свободны, выбор за вами, – отвечал Коллинз, он едва сдерживался и последние слова буквально прошипел.

Криск прошмыгнул мимо охранников "Глипотеха", пересек холл и вышел из Грантхэм-отеля. Едва оказавшись на улице, он содрогнулся при мысли о том, как его встретит в понедельник О'Хара, ведь что бы там ни было, Криск все еще оставался служащим издательского дома "Маре".

Но в понедельник, когда Криск пришел на работу, ему показалось, что все забыли о его поступке. О'Хара приветствовал его сияющей улыбкой (хотя сам вид улыбающегося шефа, по мнению Криска, представлял ужасное явление). Криск, как обычно, занялся вводом данных в компьютер и погрузился в работу. Однако постепенно в поведении коллег он заметил что-то новое, и в этом не было ничего зловещего, а просвечивало скорее нечто вроде жалости к нему. Трудно было не заметить, что теперь коллеги Криска частенько использовали в разговорах терминологию «Глипотеха» и выполняли свои обязанности куда с большим усердием, чем прежде.

И только вечером, уже дома, Криск убедился в том, что его отказ досидеть семинар до конца привел-таки к реальным последствиям. Телефон зазвонил в семь часов, как раз когда Криск готовил себе на ужин суши.

– Алло, мистер Криск, это Джон Коллинз из "Глипотеха". Надеюсь, вы не возражаете против моего звонка. Я бы хотел закончить разговор, который у нас состоялся в последний раз. При встрече в "Глипотехе", помните?

Криск безмолвно застонал. Ему страшно хотелось швырнуть трубку, но правила этикета не позволяли сделать это.

– Полагаю, нам больше не о чем говорить, – отвечал Криск. – Я занят приготовлением ужина. И вообще предпочел бы не обсуждать больше эту тему…

– Уверяю вас, это не займет много времени, – оборвал его Коллинз. – Я просто хотел уведомить вас о том, что в конце этой недели начинается новый курс, и мы были бы рады пригласить вас поприсутствовать. Забудьте о том, что было, начните все заново. Многие наши лучшие друзья не сразу пришли к абсолютному принятию того, что предлагает "Глипотех".

– Простите, но мне это неинтересно, – отрезал Криск.

– Пожалуйста, пересмотрите свое решение. Не стоит торопиться. Подумайте хорошенько. Я перезвоню вам завтра или в любое удобное для вас время. Видите ли, вы не можете звонить нам, это против протокола…

– Не перезванивайте! Как вы вообще узнали номер моего домашнего телефона? Это вторжение в частную жизнь, я сообщу в телефонную компанию о грубом нарушении…

– Позвольте быть с вами откровенным, мистер Криск. Мы навели справки. Мы знаем, что ваше заявление о друзьях, которые якобы должны были прийти на семинар, – всего-навсего сочиненный вами монолог. Видите ли, у нас есть список ваших звонков, в телефонной компании понимают, что это ради вашего же блага. Их менеджеры и служащие нашли последний семинар "Глипотеха" весьма полезным для реконструкции их…

Криск бросил трубку. А потом позвонил оператору.

– Алло, оператор? – сказал он. – Это Фрэнклин Криск, мой номер четыреста пятьдесят шесть шестьдесят семь триста четыре. Я хочу сообщить о "Глипотех Реконстр…"

– Да, конечно, сэр, – перебил его бесцветный голос. – Я переключу ваш звонок на номер соответствующего департамента.

Но в соответствующем департаменте Криску отвечали нескончаемые гудки. А когда он во второй раз позвонил оператору, его моментально перевели на линию, отвечающую одними лишь короткими гудками, не дав даже закончить предложение. После седьмой попытки Криск сдался.

Прошло всего два дня, и Криск понял: то, что он поначалу принял за странную снисходительность со стороны О'Хары и других сотрудников издательства, на деле является первым тактическим шагом в психологической войне. Криск подозревал, что изначально ему просто предоставили возможность сомневаться. Благодаря своей убежденности в действенности семинаров «Глипотеха» сотрудники «Маре» верили в то, что Криск, несмотря на неудачный старт и отказ сотрудничать, рано или поздно все-таки попадет в сети их догм. Но шли дни, а отношение Криска к идеям «Глипотеха» оставалось таким же непримиримым, как в тот момент, когда он на глазах у всех покинул семинар, и тогда поведение сослуживцев начало понемногу меняться. Внешней враждебности они не проявляли, но стали до крайности навязчивы. Не проходило и часа, чтобы кто-нибудь из сотрудников не упомянул о том, как благотворно влияют технологии «Глипотеха» на их жизнь, о том, какую радость теперь приносит им работа, и о том, с каким нетерпением они ждут встречи со своими товарищами по семинару. Все это намеренно говорилось неподалеку от стола Криска, по всей видимости, для того, чтобы он почувствовал себя изгоем, чудаком или ненормальным, который не понимает своей выгоды.

Джон Коллинз или какой-нибудь другой энтузиаст "Глипотеха" продолжали названивать ему домой, иногда по три-четыре раза за вечер, но Криск обрывал разговор и бросал трубку, как только узнавал голос звонившего. Тогда они прибегли к помощи целой роты подставных лиц, что позволяло заставать Криска врасплох, и это буквально сводило его с ума. Все попытки связаться с телефонной компанией и заставить их уладить проблему, по-прежнему оставались безрезультатными. Криск всерьез начинал думать, что телефонная компания является одним из филиалов загадочного "Глипотеха".

Звонки изматывали, но оказались мелочью по сравнению с ударом, который почувствовал Криск, когда обнаружил, что находится под наблюдением. Прямо напротив его подъезда припарковался фургон компании "Глипотех Реконструкция". По вечерам, когда Криск выглядывал в окно, фургон всегда стоял там, а за лобовым стеклом грязно-зеленой машины были ясно видны белые лица оперативников, которые неотрывно смотрели на него черными пятнами глаз.

Прошла еще одна неделя. Криск не давал повода к увольнению – безупречно выполнял свои обязанности и всегда вовремя приходил на работу. О'Хара и другие сотрудники с нарастающей неприязнью реагировали на Криска, который не изменял своей позиции. Их жизнерадостность как будто дала трещину, словно сам факт существования Криска был причиной какого-то душевного дискомфорта глипотеховцев. Так обстояло дело или иначе, но в одном Криск был уверен: глипотеховцы никогда не осмелятся в этом признаться. Он начал подозревать, что те, кто прошел семинар и заявлял, будто получил от этого по максимуму, в глубине души до ужаса боялись разочаровать «Глипотех», обнаружив малейшее сомнение в успехе их психологической реконструкции. Все они теперь платили значительные суммы, чтобы пойти на курсы продвинутого уровня. Тем, кто не мог заплатить такие деньги, издательский дом «Маре» выдавал беспроцентный кредит, так что на семинарах было гарантировано присутствие практически всех сотрудников.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю