Текст книги "Десять тысяч небес над тобой (ЛП)"

Автор книги: Клаудия Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

В конце концов, он бросает трубку и уходит. Телефон мой. Мгновение я сижу, глядя на распечатку с номером Пола, задаваясь вопросом, как я с этим справлюсь.

Потом я снова читаю звание: лейтенант Марков. И я набираю.

Три звонка и…

– Марков.

Голос Пола кается дождем после засухи. Я просто слышу его, а горло уже стягивает. Мне удается вымолвить:

– Лейтенант Марков? Это Маргарет Кейн.

– Мисс Кейн? – похоже, он думает, что это какая-то шутка.

– Да. Здравствуйте. Я надеюсь, что ничего страшного, что я позвонила.

– Конечно. Что-то случилось с докторами Кейн?

– Нет, нет, они в порядке! Я звоню, потому что, ну, я в Сан-Франциско, и я одна. Так что я подумала, что мы могли бы встретиться.

После небольшой паузы Пол спрашивает:

– Вы одна приехали в Сан-Франциско?

– Нет. Я приехала сюда с Тео, – кажусь ли я сердитой? Я пытаюсь. – Он был расстроен, потому что я… ну, он в бешенстве умчался. Так что теперь я буду одна в городе пару дней.

– Рядовой Бек оставил вас одну? – по крайней мере один из нас негодует искренне.

– Со мной всё в порядке! – я чувствую необходимость оправдать Тео, даже несмотря на то, что ссора полностью выдумана. – У меня есть гостиничный номер, чемодан, и билет домой через три дня. Но до тех пор…ну… мне пригодилась бы компания.

Молчание, тянется так долго, что я начинаю задаваться вопросом, не разорвалась ли связь. Наконец, Пол говорит:

– Вы позволите пригласить вас на ужин?

Он говорит так формально, но при этом, кажется, неуверенным. Он напоминает мне лейтенанта Маркова, и то, как он долго любил Великую Княжну Маргариту, не говоря ни слова. Я чувствую свою улыбку, как солнечный свет на лице.

– С удовольствием.

Следующее в этом бесконечном параде неловкости: готовлюсь к моему горячему свиданию с Полом, пока Тео находится в той же комнате.

Технически я одеваюсь в ванной, но он стоит прямо за дверью и критикует другие элементы моего гардероба.

– Твоя обувь ужасна, – говорит он, пока я борюсь с молнией. – Это, в лучшем случае говорит «обними меня».

– Я не собираюсь соблазнять его, – Мы с Полом никогда не обсуждали, будет ли считаться изменой, если мы будем с другими версиями себя. Наши отношения не такие, как у большинства людей. – Мне просто нужно, чтобы он, знаешь, был польщён тем, что я обращаю на него внимание.

– Поверь мне, – говорит Тео, более спокойно. – Он растает, как только увидит тебя.

Я притворяюсь, что не слышу его. Вместо этого я, наконец, заканчиваю борьбу с молнией, а затем делаю шаг назад, насколько могу, чтобы посмотреть на себя в маленьком зеркале.

Джози немного ниже, чем я, и ее грудь намного больше. Но для этого платья размер не имеет значения. Вырез лежит мягкими складками в греческом стиле, а потом платье свободно спадает вниз, спускаясь чуть ниже колен. Хотя у платья нет рукавов, часть красной ткани лежит на плечах почти до локтя. Оно не очень оголяет шею, руки или ноги, и ткань остаётся дешевой, но общий эффект, несомненно, сексуальный.

Мои короткие волосы заставляют меня вздрагивать. Если бы я могла забрать их в пучок, это выглядело бы идеально. Вместо этого я долго работаю со стрижкой-боб, и закрепляю волосы блестящим металлическим зажимом.

Помада здесь практически всегда используется тёмно-красная. Оттенок совпадает с платьем, так что я довольна этим. У меня нет украшений, кроме Жар-птицы, спрятанной в декольте, так что виден только намёк на золотую цепочку на шее. Я снова распускаю волосы, выхожу из ванной и улыбаюсь.

– Как я выгляжу?

Тео просто останавливается. Он смотрит на меня так, будто не может двигаться, не может даже дышать. Выражение его лица напоминает мне фото, которое я нашла в кошельке Маргарет.

Я думаю, возможно, что крошечное зеркало в ванной не отдавало должное этому платью.

Затем Тео выходит из оцепенения.

– Ты выглядишь потрясающе, моя дорогая.

– Очень по-британски, – глупая шутка. Я должна пошутить, отвлечь его, сделать что-то, чтобы снять напряжение между нами.

– Должен ли я сказать восхитительно? Великолепно? Как насчёт прекрасно? Прекрасно подходит.

Мне удается улыбнуться.

– Спасибо.

Надевая туфли, я качаюсь, каблуки – это не мое. Тео наклоняется ближе, так, чтобы я могла положить руку на его плечо. Хотя, как только я надеваю их, он не отходит назад. Я тоже не убираю свою руку.

– Знаешь… – его голос затихает.

– Что?

Тео качает головой.

– Лучше не договаривать.

Обычно я позволяла ему уйти от ответа. Сегодня я этого не делаю.

– Скажи мне.

Его взгляд встречается с моим.

– Я в крайне странном положении, потому что ревную к самому себе.

Трудно не отворачиваться, но я этого не делаю. Вспоминая Лондон, я признаю:

– Мы и до этого были достаточно близки.

– Но это был и не я! – Тео начинает смеяться, и я не могу не улыбаться. – Думаешь, это серьёзно? Этот Тео и эта Маргарет? Или это просто, знаешь, ухватить день, ухватить девушку, потому что не знаешь будет ли завтра?

Сначала я думаю, что я не смогу сказать и слова, но Тео заслуживает этой правды.

– Мы любим друг друга.

– Ты так думаешь?

– Я знаю, – я складываю руки на груди, крошечный барьер между мной и Тео, когда он стоит так близко. – Во время воздушного налёта я нашла фотографию с тобой в кармане. Ты написал на обороте: «со всей любовью».

Вообще-то, он сказал что-то о вечной любви, но, возможно, я могу упустить эту часть.

– Я могу в это поверить, – говорит он спокойно. – Это не значит, что чувство взаимное.

– Это так. Я нашла свои рисунки тебя. То как я нарисовала твоё лицо… – я переключаюсь с первого лица. – Она любит Тео из этого измерения. Глубоко. Полностью.

– Счастливый парень.

Когда наши глаза снова встречаются, мы оба слушаем слова, которые мы не сказали. Несмотря на то, что я не чувствую того же, что и Тео, он важен для меня, и, очевидно, между нами было больше, чем я когда-либо понимала. Он не ошибался, когда влюбился в меня. Просто не в той вселенной.

Я призываю всё мужество, чтобы сказать:

– В бомбоубежище… прямо перед взрывом…

– Я сказал то, что люди говорят, когда думают, что у них никогда не будет другого шанса, – говорит Тео. – Оставь это, хорошо?

Я должна. Я забуду. Как только выясню как.

Глава 10

Нет Пирамиды Трансамерика. Нет Башни Колубма. Или Жирарделли-сквер давно разбомбили до основания, либо он никогда не был построен. Люди, проходящие мимо меня по улице, кажутся более скрытными, меньше похожими на самих себя, как будто я окружена сотней чёрных пальто с меняющимися лицами. Это не тот Сан-Франциско, который я помню.

Однако, какая-то часть городского духа выжила. Я могу проехать на фуникулере часть пути, место, куда Пол пригласил меня находится в районе, всё ещё известном, как Чайнатаун.

Я стою на углу, тёмное длинное пальто крепко завязано на мне. На улице сегодня стало прохладнее, последний каприз зимы перед весной. Я думаю о том, одинаковые ли погодные условия в параллельных измерениях, вытащили ли мама и папа свитера из шкафа. Или, может быть, «эффект бабочки» всё-таки существует, и самые мельчайшие изменения в каждом мире порождают новый климат, новую бурю.

Между тем, Тео застрял в нашей комнате в гостинице, ожидая, что я вернусь и расскажу ему всё о том, как флиртовала с Полом.

Я постоянно вспоминаю фотографию, которую нашла в своём кармане, и надпись на обороте. Тео и другая Маргарет так сильно здесь друг друга любят. Я думаю… я думаю, что влюбилась в него прежде, чем даже познакомилась с Полом.

Странно не то, что я с Тео. Я могу признаться самой себе, что могу в него влюбиться, с его чувством юмора, глазами с искоркой, и такими губами, за которые убьют большинство девушек. Не смотря на тёмную сторону его личности, к которой я всё ещё не могу привыкнуть, у Тео много достоинств.

Странно то, что я не влюбилась в Пола.

Любовь этого Пола ко мне с таким же успехом могла быть вытатуирована у него на лбу. Все вокруг него видят это, неважно, как он старается оставаться на вежливом расстоянии, чтобы не оказывать мне большего внимания, чем он должен. Но он всегда обращает внимание на детали и эмоции, которых другие люди не замечают. Пол видит меня настоящую так, как никто и никогда.

Может быть, эта Маргарет просто не видит, насколько ему дорога?

Я с усилием подавляю расстройство. «Ты сначала даже не понимала его, помнишь? У тебя заняло почти год, чтобы понять, кто такой Пол на самом деле. Эта Маргарет сначала увлеклась кем-то другим. Так что ей понадобится больше времени. Но она в конце концов всё поймет, разве нет?»

Вопрос, как я думаю, в том, насколько сильно эта Маргарет любит Тео.

Если наши души одинаковые в мире за миром, тогда Тео должен быть каким-то фундаментальным образом тем же человеком, что Тео из Вселенной Триады, который нас всех предал. Я долго боролась с собой, чтобы не мерить Тео по действиям другого, но это безмолвное осуждение притаилось в глубине моего рассудка.

Хотя он молчал о своей собственной боли. Он отправился в опасное путешествие, нарушил своё собственное обещание не путешествовать между мирами. Помог мне приехать в Сан-Франциско и устроил свидание с другим мужчиной. Что касается Тео из Вселенной Триады – я не могу представить себе, чтобы он был таким храбрым. Но, конечно, мы здесь не только для того, чтобы спасти Пола, мы ещё ищем лекарство от Ночного Вора. Поэтому я не имею представления, похож ли Тео из этого мира больше на моего или на Тео из Вселенной Триады.

И в эту самую секунду посреди блеклой, безликой толпы я вижу Пола.

Его форма отличается от формы Тео и даже от той, в которой он был у нас дома: свежее, вся безупречно-белая, кроме тёмно-синих и золотых полосок на рукавах, знаков отличия офицера. На нём фуражка с тульей и маленьким флагом спереди. Он как будто вышел из сороковых годов.

Пол как будто сложен для того, чтобы носить форму. Я помню, как он выглядел в России, будучи солдатом и моим телохранителем.

И мне ещё приятнее поднять руку и помахать.

Он сразу останавливается.

– Ох, мисс Кейн. Я не ожидал, что вы будете… – так одеты, может быть. Или улыбаться. Но Пол только говорит: – здесь так скоро.

Сейчас ровно то время, которое мы выбрали, почти до минуты, он так пунктуален, что это пугает, словно у него внутри атомные часы. Я не заостряю на этом внимание.

– Эй, давайте заключим сделку. Если вы будете звать меня Маргарет, я буду звать вас Пол.

Ему требуется секунда, чтобы сказать:

– Хорошо, Маргарет.

– Договорились, Пол.

– Что ж, – говорит он, и, кажется не может сразу придумать ничего больше. Я подавляю улыбку, Пол так же неловок в этом измерении, как и в моём. – Итак, ужин. Я забронировал столик.

– Чудесно, – должно быть, он ведёт меня в особенное место.

Потом он добавляет:

– Сейчас немного мест, где могут хорошо готовить по новым стандартам рациона. Это исключение.

Рестораны кормят по карточкам? Я вспоминаю жалкую еду дома – сыр на тосте, персики в банке и яйца, которые на самом деле не яйца, и снижаю свои ожидания.

Оформление дешевого китайского ресторана определённо имеет силу не изменяться при путешествиях между измерениями. Красные и золотые веера раскрыты на стенах, маленькие бумажные светильники висят в углах. Они немного поблекли, как будто их давно уже никто не менял, но всё равно они добавляют комнате красок. Нас с Полом посадили на изогнутый диванчик прямо под одним из таких светильников. Рассадка идеальна – интимная, так что я могу не обращать внимания на шум и движение вокруг нас и просто быть с ним.

И предать его, шепчет голос Тео у меня в памяти.

– Поначалу я не понимал, почему ты не работаешь на заводе, – говорит Пол, вместо обычной человеческой беседы, как это происходило с Тео или вопросов о том, как я доехала. – Но его разрушили во время налета. Я забыл.

– Мне скоро придёт новое назначение, но пока я свободна, – говорю я, и это, вероятно, правда. Мама и папа сказали бы мне, если бы я собиралась сбежать, не предупредив никого.

Пол кивает.

– Я слышал, что на смене были молодые рабочие. Тринадцати и четырнадцатилетние. Это ужасно, – многие люди говорят такое о трагедиях, только потому что они чувствуют, что это надо сказать, но Пол на мгновение закрывает глаза, говоря эти слова, как будто ему больно об этом вспоминать.

Когда я думаю о том, что толпу учеников средней школы разорвало на куски на фабрике, уже наполненной взрывчаткой, у меня сердце тоже начинает болеть.

И ещё, дети тринадцати лет работают на фабрике? Тогда война уже закрыла школы. Это измерение, по меньшей мере, этот народ, которому принадлежит моя семья, друзья и все, кого я люблю, даже ближе к краю пропасти, чем я думала.

И ты та, кто столкнёт его вниз, напоминаю я себе. Мои родители верят, что проект Жар-Птица – это их последняя надежда, и моя работа – отнять у них эту надежду.

Я ненавижу Конли за то, что он заставил меня это сделать. Я ненавижу себя за то, что делаю это.

Но сидя здесь и глядя на Пола, сидящего на другом конце стола, я напоминаю себе, что осколок души моего Пола заключён в нём. Потерянный и совершенно одинокий, в мире, из которого нет выхода. Для него, думаю я, я смогу сделать что угодно. Даже это.

– Я рад что ты сегодня позвонила. У нас есть возможность поговорить, – он делает глубокий вдох, очевидно готовясь сказать что-то, что долго собирался. – Я сожалею, если поставил тебя в затруднительное положение после нашего разговора несколько месяцев назад.

Могу ли я простить Пола, не зная, за что прощаю?

Я пробую:

– О чём ты думал?

Руки Пола сжимают салфетку, лежащую у него на коленях.

– Мой отец всегда говорил мне, что ничто не должно стоять между мной и тем, чего я действительно хочу.

Я моргаю. Это звучит… ободряюще. До этого я всегда слышала, что отец Пола был каким угодно, но только не сочувствующим.

Он продолжает.

– Поэтому я подумал, что если приглашу тебя на свидание, несмотря на то, что подумают твои родители, или на то, что ты уже с кем-то встречаешься. Я неправильно понял глубину чувств между тобой и рядовым Беком. Если бы я понимал, я бы никогда ничего не сказал. Прости меня.

Я представляю всю картину: Пол стоит передо мной, вероятно, треплет в руках свою кепку, как он сейчас скручивает салфетку. Я, настолько поглощённая любовью к Тео, что не вижу хорошего человека, стоящего передо мной. Глубина его чувств осталась незамеченной, безответной. Моё сердце немного болит за него. По меньшей мере, я подарю ему сегодняшний вечер.

– Всё хорошо, – говорю я. – Правда.

– Ох. Хорошо. Я думал, что ж, я боялся, что ты больше не будешь чувствовать себя со мной легко. Или даже будешь бояться.

Пол действительно может быть страшноватым, с его крупной фигурой и грубыми чертами лица он выглядит скорее как пожарный или боец особого отряда полиции, чем учёный. Я видела, как люди смотрят на него, когда мы гуляем по Окленду после наступления темноты. В тени он выглядит так, как будто сможет побить тебя за пять секунд. И всё же, я видела, каким нежным он может быть, и от этого воспоминания я улыбаюсь.

– Ты доказал, что ты не такой большой страшный парень, как я думала.

Он смотрит в небо, как будто хочет рассмеяться, но не может.

– Большой страшный парень, – повторяет он.

– Нет. Это не ты.

– Рад это слышать, – вот и всё, на что Пол способен в плане флирта. Он настолько очаровательно не уверен в себе, что это напоминает мне моего собственного Пола. Боль от его потери смешивается со странной радостью от того, что я с Полом Марковым из этого мира, и внезапно мне сложно вспомнить, где заканчивается один и начинается другой. Не душа ли моего Пола привлекает нас друг к другу?

– Я надеюсь, что твои родители не расстроены из-за меня. Они могли понять моё поведение, как неуважение.

– Конечно нет. Мои родители знают, что ты хороший человек. Они в другом случае не работали бы с тобой.

– У нас всех есть долг.

– Дело не только в долге. Мама и папа думают, что ты очень умён, – говорю я. Это правда в моём мире, и, вероятно, в этом тоже. – Она даже зовёт тебя гением. Для большинства людей это значит, что ты действительно умён, но ты же знаешь маму. Когда она говорит гений, то имеет в виду именно это.

Гениальность – это не просто ум, объяснила она мне однажды. Это возможность видеть дальше, чем все вокруг, складывать разные концепции так, как остальным никогда не приходило в голову. Гений соединяет оригинальность и независимость. Это её наивысший комплимент, и Пол – единственный из её студентов, которого она описывала таким образом.

Пол наклоняет голову. Но я вижу его лёгкую, почти не верящую улыбку.

– Приятно слышать.

– Расскажи мне о Сан-Франциско, – говорю я. В бумагах, которые нашёл Тео, говорится, что у Пола военная квартира здесь, должно быть, он посещает базу в моём родном городе лишь время от времени. – На что это похоже – жить здесь? Расскажи мне обо всём.

Пол обычно так молчалив, что «расскажи мне обо всём» означает, что в ответ получишь максимум два предложения. Или этот Пол более словоохотлив, или у платья Джози есть волшебная сила. Потому что он начинает мне рассказывать, как он сначала приехал в город, и поскольку я могу читать между строк, он на самом деле рассказывает мне гораздо больше.

Он приехал сюда после того, как «пал Нью-Йорк». Очевидно, он родился в Нью-Йорке, так же, как и мой Пол, всего через несколько месяцев после того, как его родители иммигрировали. Он поступил на военную службу через три года, «на два года до призывного возраста». Программа по разработке оружия завербовала его, основываясь на его оценках в «обычных обязательных экзаменах». Которые, как я думаю, не имеют ничего общего с АОТ. Когда я спрашиваю его о музыке, оказывается, что он любит Рахманинова так же, как и дома, но никогда не слышал ни об одном музыканте последних пятидесяти лет.

Но опять же, Пол так очаровательно не сведущ в современной поп-культуре в любом измерении, что он всё равно бы не знал ни одного артиста, жившего в последние пятьдесят лет.

Даже эта более разговорчивая версия Пола чувствует себя неуютно, монополизируя беседу. Поэтому я пытаюсь сделать то, что умею хуже всего. Я флиртую.

– Тебе нужно позировать мне, – говорю я.

– Позировать?

– Как модель для моих рисунков. У тебя отличное лицо для этого, – мои мысли возвращаются домой, к тому моменту, когда мой Пол позировал мне, и показывал не только лицо, но, когда я начинаю думать в этом направлении, моё лицо становится таким же красным, как и платье.

– Лицо, как у модели. Едва ли, – говорит Пол, но я догадываюсь, что он польщён, и так смущён что не может подобрать слов. Пол не более игрив в этой вселенной, чем в моей.

Тогда можно немного повеселиться.

– Черты твоего лица прекрасно подойдут для портрета. Твой подбородок, брови, нос – прямые и сильные. Плюс у тебя удивительные глаза.

Выражение лица Пола застыло между недоверием и удовольствием. Вероятно, ему было бы уютнее, если бы я сменила тему, но я никогда не расписывала своему Полу как сильно я люблю каждый дюйм его лица. И мне бы, наверное, это понравилось. Если бы я знала, как легко сбить его с толку, то давно бы уже это попробовала.

– Твои глаза на самом деле серые, – говорю я тише, так что он наклоняется ниже, чтобы расслышать. – Сначала я подумала, что они голубые, очень светло-голубые, но на самом деле это не так.

– В моем паспорте написано «голубые», – он флиртует ещё хуже, чем я.

– Но ты же знаешь, что они серые, да? – может быть и нет. Пол никогда не был парнем, который проводит много времени, смотрясь в зеркало. – Что написано в паспорте о твоих волосах?

– Каштановые, – отвечает он, и это не совсем неверный ответ. Но и не совсем верный.

– Светло-каштановые, но ещё немного с рыжиной и немного золотистые, – я провела часы, смешивая краски, чтобы поймать нужный оттенок. Пола сложно поймать. – У тебя хорошие плечи, хорошая кожа, и вообще всё остальное.

– Ты говоришь так, как будто я очень привлекателен.

– Так и есть.

Этим я заслуживаю не улыбку, а скептический взгляд.

– Большая часть женщин с тобой не согласится.

Было время, когда я сама бы с этим не согласилась. Его красота не подходит для бой-бэнда, он был грубоват, его привлекательность нелегко рассмотреть. Однако, когда я рассмотрела его, меня начало тянуть к нему на первобытном, инстинктивном уровне, и я не могла этому сопротивляться.

Я подозреваю, что Пол сейчас чувствует то же самое.

Мы едим курицу с лапшой, это слишком неудобное блюдо для свидания, но я хорошо обращаюсь с палочками, и он тоже. Я поддерживаю беседу, а Пол, ну, он пытается флиртовать в ответ, неловкий как обычно, но я вижу, насколько он доволен происходящим.

Однако на половине ужина меня настигает мысль: что будет потом?

Как только мы с Тео сделаем свою работу, мы прыгнем из этого измерения навсегда. Я не слишком беспокоюсь о своих других воплощениях, они будут удивлены, оказавшись в Сан-Франциско, на поезде, где угодно, но они достаточно просто смогут найти дорогу домой. Я сомневаюсь, что они в большей опасности из-за войны, чем до этого.

Но Пол, вероятно, догадается, что на самом деле произошло. Он поймёт, что я не его Маргарет. И надежда, которую я вижу в нем сейчас, этот свет в его глазах, когда он смотрит на меня – это будет уничтожено.

Может быть, нет. Может быть, он отреагирует как Тео и его немного успокоит знание о том, что в другом мире я люблю его. Во стольких других мирах…

Нет. Потому что он будет иметь дело не только с разбитым сердцем. Он будет иметь дело с катастрофическим разрушением проекта Жар-птица и последней надеждой этого народа выиграть войну.

Ты заслуживаешь гораздо больше, чем это, думаю я, пока он рассказывает историю о путешествии сквозь линии фронта, покрывающие континент, по пути из Нью-Йорка в детском возрасте. Мы все заслуживаем большего.

Трагедия этого мира – это ещё один грех лежащий у ног Конли.

Но это делаю я. Это я ставлю жизнь Пола выше, чем целый мир.

Нет. Я не буду об этом думать. Я не могу. Война началась задолго до того, как я попала суда, и я не понимаю, как им может помочь Жар-Птица. Они хватаются за соломинку, вот и всё. Я просто… забираю эту соломинку.

Так я говорю себе. Но слова кажутся пустыми.

По меньшей мере я подарила Полу сегодняшний вечер, один вечер, когда его мечты, кажется, сбываются.

Когда мы выходим из ресторана, я просовываю руку под локоть Пола, чтобы идти поближе к нему. Тишина на улицах Сан-Франциско почти жуткая, для меня, но Пол, кажется, ожидает тишины.

Хотя я многое поняла из беседы за обедом, я не получила информации о том, как попасть на базу. Тео вёл себя так, как будто для меня ничего не стоит украсть портмоне Пола посреди обеда. У меня не было спецкурса по краже мелких предметов и искусству изворачиваться.

Только одно решение приходит на ум: остаться с Полом. Пойти дальше, чем мы с Тео хотели бы говорить в открытую.

– С тобой всё в порядке? – говорит Пол. – Кажется, ты мыслями где-то далеко.

– Думаю, так и было, – сосредоточься, напоминаю я себе. У меня не будет второго шанса.

– Я рад сегодняшнему вечеру, – потом он медлит, пытаясь найти правильные слова. – Я имею в виду, что сожалею, что между тобой и рядовым Беком что-то произошло, но я рад, что ты позвонила мне. Что мы провели вечер вместе.

Может быть, он не умеет флиртовать, но по большей части простые слова работают лучше. Неловкое, искреннее удовольствие Пола от моей компании говорит больше, чем любые хорошо подобранные слова. Даже если бы мы встретились сегодня в первый раз, если бы я не была уже влюблена в него, я бы всё равно почувствовала, как по моему лицу расползается улыбка:

– Я тоже.

Пол всё ещё пытается подобрать правильные слова:

– Я не… я не часто так делаю это, выхожу в люди, развлекаюсь.

– С женщинами, ты имеешь в виду? – легко бросаю я, зная, насколько неопытен мой Пол. Потом я понимаю, что здесь это может быть неправдой. Что, если он расскажет о другой девушке, о других отношениях?

Но он говорит:

– Ни с женщинами, и вообще ни с кем. Нам приходится так много работать, что редко остаётся время на что-то ещё. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Может быть и знаю. Однако, эта Маргарет, кажется, находит время для Тео между сменами на заводе.

Мысли о другом Тео отвлекают меня на секунду, но я рывком возвращаюсь к действительности, когда слышу слова Пола:

– Где ты остановилась?

Пол спрашивает, вероятно, думая, не должен ли он проводить меня или подождать со мной автобуса. От любого другого парня это был бы намёк, говорящий, что он не против приглашения в мой номер.

В моём номере Тео, так что это не вариант. Однако, если мы с Полом будем одни, если бы я могла совершенно отвлечь его, у меня было бы время, чтобы осмотреть его вещи, бумажник, и поиграть в Мату Хари, как мне советовал Тео.

Но я не пойду с ним в постель. Ни за что.

С лейтенантом Марковым я думала, что буду навечно заперта в теле Великой Княжны, и из-за этого я действовала по-своему, а не так, как должна была она. И я всегда знала, что Великая Княжна любила его, и, если бы у неё была возможность, она бы провела одну ночь с ним, и это был бы её выбор. Но эта Маргарет ещё не влюблена в Пола, и я не буду заниматься сексом с тем, с кем бы она не стала.

Даже поцелуй – это переход через грань. Этой Маргарет это бы не понравилось, и я поклялась, что никогда не украду первый поцелуй между Маргарет и её Полом. Но это не одно и то же, необходимость, а не только желание. Следуя этому плану, я могу убрать Жар-птицу в сумочку, чтобы он не заметил, целоваться с Полом до зари, а потом поискать информацию о лаборатории, когда он уснёт. Это умное решение, говорю я себе. Тактически верное.

Так и есть. Но я не могу отрицать, что так сильно хочу быть с Полом, что мне почти больно. Если бы я могла просто прижаться к нему, чувствовать его рядом со мной, то на какое-то время я бы не боялась за него. Рядом с Полом я чувствую себя сильной. Целостной.

И мой Пол внутри него – осколок его души.

– Мой отель не так далеко, – тихо говорю я. – Но думаю, что твоя квартира ближе.

Пол останавливается как вкопанный, явно поражённый.

– Я… – почти весело наблюдать, как он пытается подобрать слова. – Ты уверена?

– Я имею в виду… я не могу остаться на ночь. Пока нет. Но я бы хотела побыть с тобой ещё немного, если не возражаешь.

Бывают действительно неприятные парни, которые полагают, что девушка может пойти к парню домой ради чего-то кроме секса, и не постесняются воспользоваться ситуацией за закрытыми дверями. Но Пол не такой, ни в этом мире и ни в одном другом.

– Как пожелаешь.

Я смотрю в его глаза, и надежда, которую я там вижу, когтями раздирает меня. Если бы я только могла сделать так, чтобы он не узнал правду о сегодняшнем вечере.

Пол медлит, потом говорит:

– Это всё ради… мести?

– Мести? – я хочу отомстить Ватту Конли, но откуда Полу это известно?

Я понимаю, когда Пол продолжает:

– Рядовому Беку. За то, что оставил тебя одну в городе.

– Ох! Нет, дело не в этом, – поверит ли он в это? Поверила бы я? – Может быть, поэтому я позвонила тебе. Но я не из-за этого очень хорошо провела сегодня время и не из-за этого хочу остаться.

– Я бы не хотел, чтобы ты сделала что-то, о чём пожалеешь.

Пол, тебе точно нужно быть джентльменом именно сейчас?

– Не пожалею.

– Просто… – он делает глубокий вдох, взвешивая слова, которые собирается сказать. – Знаешь, когда ты мне начала нравиться?

Я не должна этого слышать. Это должна слышать только другая Маргарет. Пол не должен говорить это вслух тому, кто его обманывает. Но я не могу попросить его остановиться.

Он принимает моё молчание за разрешение продолжать.

– Помнишь ангар в Мирамаре, который мы использовали в качестве временной лаборатории? Цемент и голое железо. Я обычно не обращаю внимание на обстановку, но это место нагоняло на меня тоску.

– Это нагнало бы тоску на кого угодно, – говорю я, потому что это кажется правдой.

Пол улыбается.

– Но там было одно незакрашенное окно, помнишь? Где разбитые стёкла много раз заклеивали?

Я киваю, думая, почему Пол запомнил старое окно.

– Ты, наверное, не помнишь, но был день, в самом начале, когда мы убирали ангар и готовили его, вместе с тобой и Джози, в тот день я увидел тебя, стоящей и смотрящей вверх. Я спросил, на что ты смотришь, и ты сказала, на свет. Ты сказала мне понаблюдать за игрой света.

Выражение лица Пола совершенно изменилось, когда он рассказывал эту историю. Неловкость ушла, как будто что-то разгоралось внутри него.

Он продолжает:

– Лучи света проходили под крышей ангара. Ты сказала, что это было прекрасно, что ты хочешь однажды нарисовать это. Всё время, пока мы работали в ангаре, я не забывал смотреть на свет. Иногда мне казалось, что это просто единственный лучик радости, который был у меня. И я думал, если Маргарет смогла найти что-то прекрасное даже здесь, она сможет сделать прекрасным каждый день.

– Это совершенно поразительно.

– Я всегда думал, что если расскажу это тебе, то ты посмеёшься надо мной, – изогнутая улыбка Пола режет меня насквозь.

Наклоняясь ближе, я качаю головой.

– Я никогда бы не стала смеяться над такими прекрасными словами.

– Маргарет, – бормочет Пол благоговейным голосом, его пальцы скользят по моему подбородку, поднимая моё лицо к нему.

Его рот накрывает мой, сильный и тёплый. Все голоса внутри меня, виноватый, беспокойный, неуверенный, замолкают. В моей голове нет больше места ни для чего, кроме него.

Я так по тебе скучала. Мои руки сжимаются на лацканах его форменного пиджака. Он притягивает меня в свои объятия и поцелуй становится глубже, и я чувствую безопасность и успокоение, которое приходит ко мне только тогда, когда я в его объятиях. Вокруг нас ночь такая тихая, что я слышу, как у него перехватывает дыхание, тихий звук удовольствия, когда мы сплетаемся в объятиях. Он проводит рукой по моему плечу, пальцы скользят по моей шее. В любую секунду он прижмет меня спиной к ближайшему зданию, и я хочу этого.

Но вместо этого он продолжает ласкать мою шею, и это так благородно, и мило, и иронично, что от этого я только сильнее хочу его…

… пока его пальцы не смыкаются вокруг цепочки Жар-птицы.

Я дёргаюсь назад, когда он тянет, цепочка рвётся, царапая мою кожу. У меня ещё остается одна Жар-птица (какая? его или моя?), другую сжимает он. Пол делает шаг назад, наполовину повернувшись, чтобы рассмотреть Жар-птицу в своей руке. Пока он смотрит, выражение его лица меняется от неверия к гневу.

У Жар-птицы есть свойство предметов из другого измерения – видимая, осязаемая, но она едва ли будет замечена кем-либо, если на неё явно не указать.

Или если ты уже знаешь о них. Как Пол из этого измерения, который работает в проекте Жар-птица.

– Отдай обратно, – говорю я. Если я собираюсь вернуться домой и спасти своего Пола, мне нужны обе Жар-птицы. – Отдай мне её!