Текст книги "Десять тысяч небес над тобой (ЛП)"

Автор книги: Клаудия Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Всё очень сложно, – в тысячу раз сложнее, чем ты можешь себе представить. Тем не менее, я должна это услышать. – Да, продолжай. Объясняй.

Пол стоит там и смотрит потерянным взглядом, от которого мне всегда хочется спасти его.

– Это был несчастный случай. Даже твои родители должны знать, что это был несчастный случай. Я ненавижу себя за это больше, чем они когда-либо смогут. Даже больше, чем ты.

Его глаза не встречаются с моими, вместо этого он смотрит на моё предплечье, на рваный красный рубец, который я заметила сегодня утром. Боль дошла до костей. Я смотрю на шрам, потом снова на него.

– Я был расстроен. Мы оба были расстроены. Так что мне не стоило садиться за руль. Ты не ошибаешься, обвиняя меня в этом, – сейчас Пол уже умоляет. – Но твой отец, кажется, думает, что я сделал это нарочно. Маргарита, я бы никогда не хотел, чтобы ты пострадала.

Мы попали в аварию, пока Пол был за рулем. У меня теперь болит рука. Но почему мои родители ненавидят его? Автокатастрофа может случиться с кем угодно. Почему я отказалась даже видеться с ним?

Потом я вспоминаю, что сказал Пол. Рискую предположить:

– Мы… были расстроены.

– Теперь всё это кажется таким глупым, – говорит он. – Я не собирался больше подходить к вашему дому, а ты сказала, что я должен забыть об этом. Справиться с болью, простить твоих родителей. Боже, как бы я этого хотел. Тогда ты была бы в порядке, и мы были бы счастливы, и ты всё ещё могла бы…

Пол задыхается от собственных слов, потом тяжело садится, слишком расстроенный, чтобы заметить моё замешательство.

Медленно я говорю:

– Если бы ты мог сделать это снова, не крича на этот раз, если бы мы вернулись в машину, что бы ты мне сказал?

Он этого не ожидал. Но он пытается с этим справиться.

– Я бы сказал, что, то, что я не согласен с Софией и Генри по поводу технологии Жар-птицы, не означает, что я чувствую к тебе что-то иное. Когда я избегал их, я не избегал тебя. Только их. Я чувствовал, что величайшая работа в моей жизни была отнята у меня.

Конечно. Пол бы возненавидел их решение отказаться от проекта Жар-птица. Как только он отвечает на вопрос, он не хочет ждать ответ.

Пол продолжает:

– Я не должен был говорить злых слов о твоих родителях, вообще, но особенно перед тобой. Это поставило тебя в ужасное положение. И я думаю, им стало легче ненавидеть меня после этого.

Если бы у меня было время успокоиться после этого ужасного спора в машине, честно, я бы, наверное, поняла. Как бы я ни любила своих родителей, они иногда сводят меня с ума. И я бы поняла, какой сокрушительный удар это нанесло его исследованиям и надеждам. Так что я до сих пор не понимаю, почему он так волнуется из-за аварии.

Пока он не говорит очень тихо:

– Тебе лучше? Я имею в виду, у тебя получилось рисовать?

Тогда всё сходится воедино: чувство вины Пола, гнев моих родителей. Отсутствие каких-либо материалов или новых картин в моей комнате. Падение вилки со спагетти, боль, когда я держу что-то чуть больше кисти. Мои родители поощряют мой новый «интерес к кино», потому что боятся, что я больше никогда не смогу рисовать.

Эта трагедия принадлежит другой Маргарет, а не мне. Когда я вернусь домой, моя рука будет в порядке, без каких-либо отметин, и я смогу рисовать столько, сколько мне нужно. Но всё же я чувствую боль от потери этой Маргарет. Искусство – это единственное, чем я когда-либо хотела заниматься. Это моё призвание, моя страсть. И чёрт возьми, я хороша! Не многие подростки получают возможность организовать собственный показ в галерее. Не многие обладают навыками, которые могли бы привести их в RISD, не говоря уже о Рускине. Профессиональным художникам очень трудно зарабатывать на жизнь, я искренне верю, у меня есть шанс.

В этом мире шанс Маргарет был упущен.

Может быть, моей руке станет лучше. Но я уже знаю, что врачи Маргарет не питают особых надежд. Если бы была надежда, Пол не сидел бы здесь с не сожалел бы. Мои родители не возненавидели бы его.

И эта Маргарет тоже.

Я говорю единственное, что приходит в голову.

– Не имеет значения, что мы спорили, когда это случилось. Тогда я злилась на тебя.

Он отрицательно качает головой.

– Нет, этого бы не произошло. Но ты не ошибаешься, обвиняя меня. Я вёл машину. Это была моя обязанность остановиться, если я отвлёкся. Я не сделал этого, и я причинил тебе боль, и я клянусь тебе, если бы я мог вернуться назад во времени и изменить ситуацию, даже если бы мне пришлось встать между тобой и другой машиной, я бы сделал это. Я бы… – Пол издает какой-то тихий звук, который мог бы быть смешком, но нет. – Жаль, что мы никогда не занимались путешествиями во времени.

– Мама и папа не должны были выкидывать тебя из отдела. Не за это.

– София и Генри чувствовали вину за то, что не защитили тебя. За то, что привели меня в твою жизнь, – Пол встречается с моим взглядом только на мгновение. – Нет, они не были разумны. Но есть вещи и похуже, которые родители могут сделать, когда любят своего ребёнка так сильно, что это делает их неразумными.

Хуже того, быть замешанным в организованной преступности и быть более лояльным к мафии, чем к собственному сыну. Его предательство со стороны его родителей позволяют ему простить моих.

Я помню, как мама разговаривала со мной после того, как я впервые сказала ей, что мы с Полом вместе. Она сказала, что как бы они ни заботились о Поле, они всегда будут на моей стороне, даже если я ошибаюсь. Думаю, она говорила правду. И теперь, после этого мира, я вижу, как мои родители реагируют на горе. Это их разъяряет. Заставляет их переходить в нападение.

Пол пожимает плечами, отметая крах своей академической карьеры.

– Я еду в Цюрих писать диссертацию. Я перееду, как только смогу. Тебе не нужно больше беспокоиться обо мне, и никогда больше. Я обещаю тебе.

– Я верю тебе, – говорю я. Он выдыхает, как будто очень долго задерживал дыхание. Пол не просит и не ожидает прощения или искупления. Он просто хочет, чтобы я чувствовала себя в безопасности.

Что случится с Полом этого мира? Найдёт ли он в Цюрихе других людей, которые полюбят его? Наставники, которые становятся приёмными родителями, как мои, не находятся так часто.

Пол изучает моё лицо, интересно, что он там видит. Наконец он говорит:

– Это всё?

– Не совсем. Сделай мне одолжение?

– Всё, что угодно.

Я встаю на ноги и снимаю запасную Жар-птицу с шеи. Он смотрит на неё, не понимая, по-видимому, проект не продвинулся достаточно далеко в этом измерении, чтобы он узнал её сразу. Поэтому я просто говорю:

– Стой спокойно.

Пол кивает и остаётся неподвижным в своём кресле, даже не глядя прямо на меня, когда я накидываю цепь ему на шею. Как только все четыре осколка души моего Пола воссоединятся, он должен пробудиться в этом теле.

Пожалуйста, пусть это сработает. Пожалуйста, пусть Конли не лгал мне. Пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне вернуть его снова.

Я делаю глубокий вдох, нажимаю последнюю последовательность и опускаю Жар-птицу.

Он встряхивается, хватается за ручки кресла и широко раскрывает глаза. Когда он смотрит на меня, он шепчет:

– Маргарита?

Мой Пол, наконец-то.

Мы тянемся друг к другу в одно и то же мгновение, и каким-то образом я оказываюсь у него на коленях, и мы обнимаемся так крепко, что едва можем дышать. Всё, что мне пришлось сделать, всё, через что я прошла, всё это стоило того. Для него.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

Глава 29

Мы держимся друг за друга так крепко, что ничто не может разлучить нас. Большие руки Пола лежат на моей спине, он качает меня, я целую его губы, щёки, веки, грудь. Даже наше дыхание поднимается и опускается в одном ритме, как будто мы слились вместе. Как будто я прыгнула не в другую версию себя, а в его.

– Я так боялась, – задыхаюсь я. – Тебя разорвало на части. Конли разорвал тебя на части…

– Ты имеешь в виду моё сознание…

– Расщепили. Конли расщепил тебя на четыре части.

Он ругается по-русски.

– Я помню только этот мир. Ни один из других.

– Ну, поверь мне, ты побывал везде. Италия и Нью-Йорк и даже страшная мировая война. Ты правда этого не помнишь?

– Я помню только, что был здесь. Мы разберёмся с теорией позже. Теперь со мной всё в порядке, – Пол целует мою шею, потом ловит моё лицо в ладони. – Я не нашёл лекарство для Тео, перед тем как они меня поймали.

– Всё в порядке! Я достала его. Мы, ну, нам пришлось сделать кое-какую грязную работу для Триады, но всё в порядке, потому что я думаю, что знаю, как обратить это против них.

Он хмурится, без сомнения, задумываясь о том насколько грязной была работа. Но потом я вижу, как его лицо становится отрешённым.

– Несколько минут назад, то, что я сказал…

– Забудь это. Это между другим Полом и другой Маргарет. Это не имеет к нам никакого отношения, – зная это, я чувствую себя невероятно свободной. Как будто я могу воспарить на крыльях, унося Пола за собой.

– Но я причинил тебе боль, – Пол смотрит на мою раненую руку.

– Не специально. И это был не ты, точно так же, как это была не я. Хорошо? – чтобы объяснить это Полу, потребуется время, так же как мне потребовалось много времени, чтобы поверить в это.

Не похоже, что он может полностью принять это.

– Ты… она больше не может быть художником.

Это больно, даже если это не я. Но я говорю ему то, что, надеюсь, эта Маргарет когда-нибудь поймёт, то, что мне, возможно, придётся принять и самой.

– Есть и другие профессии. Другие способы быть творческим человеком и вести хорошую жизнь. Она разберётся с этим.

Пола это не утешает.

– Тео в безопасности?

– Да. Он даже отправился со мной, потому что сказал, что, если ты сделаешь это, чтобы спасти его, он сделает это, чтобы спасти тебя.

– Вот идиот, – говорит Пол самым ласковым тоном, на какой он был способен. – Где он сейчас?

– Япония. В этой вселенной Тео Бек получает докторскую степень в Японии, но наш собственный Тео уже вернулся домой. Он будет ждать нас там.

Пол осматривает квартиру.

– Этот Пол, – он слегка смеётся, но без юмора. Я могу сказать, что он смущён тем, как далеко зашла эта версия. – Ему нужна нормальная жизнь.

– Да, наверное. Посмотри на это с другой стороны, по крайней мере, ты не застрял в апокалиптической войне. Ты об этом совсем не помнишь?

Если это так, он может вспомнить, что я целовалась с другим Полом. Ой-ой.

Вместо этого он качает головой.

– Этот мир – единственный, о котором я помню. Думаю, так оно и было… в этом измерении меня было больше, чем где-либо.

– Ну в военной вселенной ты не много пропустил.

Я говорю это, чтобы отвлечь его, но Пол цепляется за новую информацию.

– Конли ведь не заставил тебя работать на него?

– Не больше, чем необходимо, – говорю я.

– Что ты мне не договариваешь?

Есть так много всего, и угроза главного офиса настолько ужасна, что не хочется говорить об этом вслух. Сейчас я просто хочу вернуться домой с Полом.

Но Тео вернулся туда, где ему и место, целым и невредимым. Он сейчас говорит моим родителям о риске. Мы с Полом вместе в объятиях друг друга. Нет причин не рассказать, если он этого хочет.

Итак, я начинаю с Италии, с объявления Конли о том, что он сделал, и рассказываю обо всём. Если я буду что-то скрывать, мне будет только неловко говорить об этом позже. Поэтому я рассказываю ему о том, как оказалась в постели рядом с Тео, в мире, где выбрала другой путь. Я объясняю, как польстила ему попыткой добыть секреты, и что мы поцеловались, что я обидела Пола из этого мира, и он причинил мне боль в ответ. Но я подчёркиваю, что сделка, которую мы заключили, превыше всего.

– С ними всё будет в порядке, так что я не причинила вреда. Мне не нужно было играть в игру Конли. Видишь?

Пол кивает. Похоже, он в шоке.

– А что потом?

– Потом я оказалась в Нью-Йорке, где… где ты занялся бизнесом со своим отцом.

Всё его тело напрягается. Я понимаю, что он хочет, чтобы я встала с его колен, поэтому я встаю, Пол начинает расхаживать по комнате.

– Я не мог. Я бы никогда.

– Не мог, – говорю я как можно мягче. – Но это произошло по крайней мере в одной вселенной.

– Откуда ты это знаешь? Как ты узнала об этом?

– Я пыталась связаться с тобой и это напугало твоих, хм, коллег и они, ну, похитили меня.

Он побледнел.

– Боже. Мой отец не…

– Я не пострадала. Пол, ты мог бы поговорить со мной об отце. Я бы не стала осуждать тебя за то, что он сделал.

– За то, что, я мог бы сделать, – его голос стал грустным. – При определённых обстоятельствах.

– Не зацикливайся на…

– Как тебе удалось сбежать? Я знаю, что ты бы не оставила там другую Маргарет.

– Тео привёл копов ко мне. Мне удалось выбраться наружу.

Пол приближается ко мне.

– Ты что-то скрываешь.

– Пока мы с Тео пытались сбежать, ты нашёл нас. Когда я достала осколок, думаю, это тебя разозлило.

– И?

Глубокий вдох.

– И ты выстрелил Тео в колено. В оба.

Пол стонет и отворачивается. Он отворачивается лицом к стене, поднимая обе руки над головой, как будто его арестовывают.

– Он умер?

– Нет! Нет, врачи были уверены, что он справится.

– Тогда он просто потеряет одну или обе ноги, – говорит он категорически. – Наш Тео тоже должен был это почувствовать.

– Тео специально сказал мне не винить тебя за это! Ты не тот человек, который решил работать с твоим отцом. Я имею в виду, как бы ты мог?

– Тео, лучший человек, чем я, – говорит Пол. Его настроение портится, смотреть на него сейчас, всё равно что смотреть, как грозовые тучи сгущаются и затмевают голубое небо. – Что дальше?

Это еще хуже, но здесь виновата я, а не он.

– Я вернулась в русскую вселенную. Я хотела быть в мире, где тебя нет.

– Я не виню тебя.

– Я просто хотела всё обдумать где-то, где я думала, что буду в безопасности.

Почувствовав моё колебание, Пол спрашивает:

– С Великой Княжной всё в порядке? Если её отец узнает о нас…

– Она хранила большой секрет, – я заставляю себя посмотреть ему в глаза. – Пол, она беременна.

Он поворачивается ко мне, почти злой. По его лицу проносится понимание и мне не нужна телепатия, чтобы понять почему он злится, его недоверие настолько сильно, что он хочет думать, что я шучу, и он хочет ненавидеть меня за то, что я использую в качестве шутки, что-то столь личное и ранящее. Хуже всего видеть, как он понимает всю правду.

– У неё будет ребёнок? – Пол едва ли может произнести что-то громче, чем шёпот. – По моей вине?

– По моей вине. Это я сделала выбор, помнишь? Ты был лишь тенью в сознании лейтенанта Маркова.

– Но что, если я имел значение? Если я подтолкнул его к грани того о чём он мечтал и что сделал?

У меня нет для него утешения на этот раз. Самая страшная ошибка в моей жизни была в чужом теле, в чужой жизни, и я никогда не смогу её исправить.

– Мы оба знаем, что это я виновата.

– С ней всё будет в порядке? – голос Пола дрожит, и я помню, что он прожил в лейтенанте Маркове почти месяц, любя Великую Княжну так же сильно, как любил меня. Это не заставляет меня ревновать, только напоминает мне, что я не единственная Маргарет, ради которой он пожертвовал бы всем. – Она не может скрывать это вечно.

Я подхожу к нему и кладу руки ему на грудь. Он не отвечает, даже когда я говорю:

– Она хочет ребёнка. Владимир знает, и он обо всем позаботится.

– Это наш ребёнок, – говорит Пол. – Твой и мой.

Я помню слабое щекотание золотой рыбки и дрожь, которая прошла через меня, когда я почувствовала ребёнка Пола внутри.

– Да. Так и есть, – я пытаюсь улыбнуться. – Нам удалось забеременеть до того, как мы переспали. Это требует таланта.

Он не смеётся. Он не может. Даже неудачно пошутив, я чувствую себя дешёвкой.

Поэтому я стараюсь вернуть нас в настоящее.

– Послушай меня. Мы имеем дело с последствиями наших действий. Я даже не уверена, что мы сможем сделать это.

– Сделать что? – спрашивает Пол.

Я не знала, что скажу это до того момента, как это прозвучало из моих уст.

– Путешествовать через измерения снова.

Его глаза встречаются с моими, и как бы он ни был удивлён, я думаю, он согласен.

– Не нужно сейчас мучиться из-за этого, – говорю я. – Есть вещи, которые мы должны сделать как можно скорее. Я хочу отвезти это лекарство Тео, чтобы посмотреть, сможем ли мы вернуть его в форму. И нам нужно поговорить с мамой и папой обо всём, что такое главный офис и как мы можем общаться…

И о плане главного офиса разрушить столько вселенных, сколько потребуется, пока они не вернут свою Джози. Мне нужно рассказать об этом Полу. Но не сейчас. Он выглядит усталым и измученным от того, что я сказала раньше. Он ранен. Остальные подождут, пока мы вернёмся домой. Когда мы будем все вместе, мы сможем построить планы по защите, тогда он сможет с этим справиться. Но не сейчас.

Я протягиваю руку, чтобы обнять его за шею, но Пол отталкивает меня, мягко, но твёрдо.

– Маргарет, прости меня.

– За что?

Он долго стоит на месте, резкий свет от одной дешёвой лампы рисует его профиль резкими линиями и удлиняет его тень на стене. Здесь пахнет плесенью, тут грязно и грустно. Симпатичный зелёный кампус и уютный таунхаус, кажется, принадлежат совсем другому миру.

– Ты много говорила мне о том, как измерения сводят нас вместе, раз за разом. Ты заставила меня поверить, что мы принадлежим друг другу в любом мире, который мы сможем найти, – Пол делает глубокий вдох. – Я верил в судьбу ещё до того, как влюбился в тебя. Я видел это в уравнениях. Вплетены в ткань самой Вселенной. Но ты помогла мне понять, что мы были частью судьбы, ты и я.

– Это не значит, что мы одинаковы во всех мирах, – говорю я. – Да, есть что-то мощное, что мы разделяем и, возможно, это душа. Но мы каждый раз разные люди.

Это откровение для меня, а не для него.

– Я знаю. Когда я путешествовал и терялся внутри других Полов Марковых, я всегда чувствовал разницу. В том, как они думали, говорили и мечтали, как я никогда не смогу.

Он говорил мне об этом и раньше, но до сих пор я не понимала.

К этому моменту Пол выглядит несчастным, как будто он предпочёл бы быть где угодно в мультивселенной, но не здесь. Но он всё ещё смотрит на меня с такой сильной любовью, что я почти физически чувствую её.

– Разве ты не понимаешь? Мы оказываемся в мирах, настолько изменённых, что едва можем их понять. Когда мы такие разные люди, мы не можем понять, как мы можем быть сделаны из одной и той же ДНК. Но так много раз, так много, я только причинял боль всем вокруг меня. И больше всех, я обидел тебя. Что, если это наша общая судьба? Что, если это не любовь, а боль?

Это не то путешествие, которое я хотела. Не тот Пол, которого я знала. Но я смотрю на это сквозь призму того, что я только что ему сказала, представляя Тео, истекающего кровью в Нью-Йоркском переулке, и Великую Княжну Маргариту, беременную, скрывающуюся…

– Эй, – я обнимаю его за талию. Его руки упираются мне в плечи, хотя я не могу сказать, ласка это или прелюдия к тому, чтобы снова оттолкнуть меня. – Ты не только делаешь мне больно. Ты помогаешь мне и любишь меня. Ты спасаешь меня. Не забывай об этом, потому что я никогда не забуду.

– Посмотри на шрам на руке.

– Это был просто глупый несчастный случай!

– Да и нет, – выражение его лица омрачается. – Я помню, что сказал тебе Пол перед аварией, потому что он думает об этом снова и снова, прокручивая это как петлю в голове. В тот день это было как будто бы мой отец завладел моим телом. Как будто его слова слетали с моих губ. Всю злость, которую он на меня бросил, я держал внутри, чтобы бросить на тебя. Так что да, я виноват в том, что с тобой случилось, и могло быть и хуже.

– Не ты. Это сделал другой Пол Марков, и я за него не переживаю.

Пол не убеждён в этом. Это видно по тому, как печальны его глаза. Но когда он проводит пальцами по моим волосам, я черпаю надежду из его прикосновений. Он говорит:

– Ты никогда не знаешь, когда остановиться, не так ли?

– Я узнаю, когда придёт время, но пока нет, – как он может говорить такие вещи? После всего, что мы видели и делали, как он может верить, что ему суждено причинить мне боль?

Но потом я вспоминаю, Пол провёл последние пару недель в версии этого мира, который погряз в депрессии и вине. Эта печаль задерживается внутри него, это так легко стряхнуть. Мне не следовало рассказывать ему о стрельбе или о Великой Княжне, когда он был в таком состоянии, потому что теперь он смотрит на меня, как в последний раз.

– Послушай меня, – говорю я. – Мультивселенная бесконечна. Так что, да, мы проходим через некоторые ужасные вещи вместе, и я видела версии тебя, которые темнее, и мне всё равно. Я хочу тебя, даже если ты сломаешься. Я хочу тебя, несмотря ни на что. Твоя темнота, твой гнев, чего бы ты ни боялся внутри себя – это не имеет значения. Я люблю тебя абсолютно, разве ты не видишь? Я даже хочу худшего из тебя, потому что это всё ещё часть тебя, – я прижимаю руку к его груди, как будто могу послать всё, что чувствую, прямо в его сердце. – Я хочу тебя, когда это безумно, когда это страшно, когда это невозможно, потому что в тебе нет ничего, что могло бы причинить мне боль, хотя бы наполовину, как отсутствие тебя.

Пол старается сохранить самообладание, он не смотрит мне в глаза.

– Ничто не может причинить мне столько боли, как вред тебе, и это именно то, что я сделал. Я сломал твоё тело, напал на твоих друзей, оставил тебя беременной и одинокой. Разве ты не видишь закономерность? Судьба реальна, Маргарита. У меня есть уравнения, чтобы доказать это, и теперь мы оба живём с этим.

– Пол, не…

– Я любил тебя достаточно, чтобы оставить тебя, – говорит он. – Когда я впервые использовал Жар-птицу, я знал, что могу не вернуться. Для меня это не имело значения, для меня ничего не имело значения, пока ты была бы в безопасности. Ты могла бы жить без меня. Если мне снова придётся тебя бросить, я это сделаю. Это как отрезать собственную руку… – он задыхается, когда смотрит на мою открытую руку и тёмный шрам.

Только тогда я понимаю, Пол может не помнить сознательно другие версии себя или вселенные, в которых они обитают. Его подсознание, однако, глубоко затронуто этим. Он ещё не видит этого, но я вижу. Этот фатализм, вера Пола в то, что он может только навредить мне, был построен как стена между нами, камень за камнем.

Отец Пол в средневековой Италии думал, что и Бог, и церковь разлучат нас навсегда. Между тем, лейтенант Марков из военной вселенной уже напрасно преследовал меня, он смирился с тем, что я люблю другого. Пол, который попал в русскую мафию? В двадцать лет он ожесточён, окружён насилием, почти такой же пленник, как и я, связанный в том подвале. Он знал меня только как жертву, свою жертву. И теперь Пол живёт в версии, которая потеряла всё, что имело для него значение: сначала проект Жар-птица, затем его близкие отношения с моими родителями, затем я.

Конли сделал это специально? Или это просто совпадение? В любом случае, все разочарования, гнев и страдания этих четырёх жизней пустили корни в моём Поле. Он больше не верит ни в нашу судьбу, ни в себя.

Последние несколько дней научили меня тому, как сильно влияют мои действия на измерения и тех Маргарет, которых я посещаю. Теперь, в скорбных глазах Пола, я вижу, что и они оказывают влияние на нас. Возможно, меня защищали как «идеального путешественника», но Пола нет. Его осколки потребовали ужасной цены.

Я провела все это путешествие, пытаясь вернуть Пола из других вселенных. Но когда он стоит передо мной в этой кембриджской квартире, он кажется дальше от меня, чем когда-либо.

Чтобы уговорить Пола покинуть это мрачное место, потребуется время, не минуты, не часы, а дни или недели и это время я не хочу проводить в этом измерении. Когда мы будем дома, он придёт в себя. Он должен.

– Пойдём домой, хорошо? Давай сосредоточимся на Триаде и обсудим это вместе. У нас не так много времени, чтобы работать против Конли. Это самое главное.

Пол кивает. Наличие конкретной цели помогает ему держать себя в руках.

– Да. Давай. Но сначала ты должна вернуться домой. Если другой Пол и Маргарет очнутся в его квартире…

– Это было бы плохо. Хорошо, – но я не могу заставить себя отойти в сторону. – Ты последуешь за мной. Пообещай.

– Да. Я обещаю.

Затем он притягивает меня к себе для поцелуя.

Когда наши губы встречаются, Пол прижимает меня к себе, как будто не хочет отпускать. Я открываю рот, наклоняюсь к нему. Ночь, которую мы планировали провести вместе, во время поездки моих родителей, я хочу, чтобы Пол понял, что у нас всё ещё будет это, и многое другое. Когда всё закончится, мы всё ещё будем друг у друга.

Я могу сказать, что он целует меня так отчаянно, потому что он думает, что это может быть в последний раз. То, как я его целую, должно сказать ему, что это не так. Даже близко.

Десять тысяч небес и миллион миров, и мне всё равно будет недостаточно чтобы разделить с тобой. Не меньше, чем навсегда.

К тому времени, когда мы расходимся, я уже дрожу. У Пола разбито сердце. Он кладет руку на Жар-птицу, прижатую к груди.

– Скоро увидимся.

– Хорошо, – говорю я, направляясь к двери.

Я отказываюсь прощаться.

Возвращаясь на велосипеде к Кембриджскому дому моей семьи, я концентрируюсь на мыслях о том, что мне нужно, чтобы Маргарита запомнила лучше. Она будет моим посланником в этот мир, мир, в котором мы нуждаемся больше всего. Нам нужно знать, как общаться по всей мультивселенной. Это единственный способ победить Триаду. И поскольку Конли однажды шпионил в этом измерении, он может вернуться снова. Если он это сделает, и он увидит, что у вас есть эта технология, у вас будет ещё больше проблем, чем у нас. Но не стоит бояться. Клянусь, если мы будем работать вместе, у нас будет шанс победить. Быть в безопасности от Триады навсегда.

Я знаю, что она поверит мне, она не сможет не чувствовать, что я говорю ей правду. Но что будут делать эти версии мамы и папы? Они будут стоять с нами на одной стороне или скажут, чтобы мы держались подальше?

Когда мой велосипед скользит по подъездной дорожке нашего дома, я останавливаю его. Я уже поцарапала одно её колено, прыгнув в её измерение в неподходящий момент, меньшее, что я могу сделать, это избежать повреждения другого. Я устанавливаю подставку, готовлюсь к прыжку.

В порыве я лезу в сумку и достаю пудреницу. Когда я открываю её, я смотрю в зеркало, так близко, как только могу подойти к этой Маргарет, и говорю только одно слово:

– Пожалуйста.

После этого я захлопываю пудреницу и бросаю её в сумку. На другом конце города, даже, наверное, сейчас, Пол готовится прыгнуть через измерения со мной. Это не будет нашим последним путешествием вместе. Я должна в это верить.

Я беру Жар-птицу в руки и смотрю, как этот мир исчезает, смывается как акварель.

Возвращение в собственное тело всегда намного легче, чем любой другой прыжок. Родители не смогли мне научно объяснить этот факт. Но вернуться домой? Это так же легко и просто, как скользнуть в тёплую ванну.

Я открываю глаза и вижу Тео, стоящего надо мной. Хотя его лицо слишком бледное, под глазами синяки, он улыбается и говорит:

– Давно пора.

– Хорошо, ты справился. Как ты себя чувствуешь?

Он делает задумчивое лицо, когда чешет затылок.

– Бывало и получше. Но, эй, у тебя ведь есть лекарство, верно? Я имею в виду данные для лекарства.

– Верно. Ты почувствуешь себя лучше в мгновение ока, – я встаю с кровати и иду в главную часть дома в поисках родителей. Тео должен быть так же готов, как и я, чтобы заставить их работать над воссозданием этого решения.

– Где мама и папа?

– Когда я приехал, их не было дома. Возможно, они в университетских лабораториях, пытаются найти другой выход из этой ситуации или создают другую Жар-птицу.

Несомненно. Ну, они вернутся к обеду, потому что они никогда не едят в кампусе. Судя по наклону лучей солнца через стеклянную дверь, сейчас середина дня.

– Ты проверил, не вернулся ли Пол?

– Ты нашла его, да? – Тео не даёт мне пять и не празднует каким-либо очевидным образом. Это немного странно, я видел, как он танцевал победный танец только потому, что ему удалось попасть скрепкой в шляпу через всю комнату, но потом я вспоминаю насколько он слаб. Он вернулся в это избитое тело, которое находится на грани провала. Мы не можем терять время.

Волна сильного головокружения захлёстывает меня, заставляя мой желудок переворачиваться, когда весь мир становится искристым и тёмным.

– Ой, – говорю я, положив одну руку на голову. – Что это было?

Тео кладёт руку мне на плечо, едва касаясь.

– Ты через многое прошла. Неудивительно, что ты устала.

Усталость – это не то, что я почувствовала. Жар-птица должна была сработать правильно, если бы что-то было не так, меня бы сейчас не было дома. Что бы это ни было за ощущение, оно не покинуло меня. По крайней мере, оно не настолько сильное.

– Значит, Пол собирался вернуться в то же время, что и ты? – спрашивает Тео.

– Именно так он и сказал, – я знаю, что Пол не нарушит этого обещания и всё же я не буду чувствовать себя полностью уверенной, пока не поговорю с ним или не увижу его здесь, в нашем собственном мире. Я медленно поднимаюсь на ноги, голова кружится, но я полна решимости идти дальше. – Где я оставила телефон? Я хочу позвонить ему.

– Не волнуйся, – говорит Тео. Он уже смотрит на радужный стол, куда я обычно не кладу телефон, но думаю, с этого можно начать. – Успокойся ты найдёшь его, Мег.

Мег.

Только один человек когда-либо называл меня так – Тео.

Но не мой Тео.

Я поворачиваюсь к нему с ужасом. По тому, как его улыбка застывает, я могу сказать, что он знает, что я знаю, кто он на самом деле. Тео из вселенной Триады вернулся.

– Это было прозвище? – говорит он. – Бьюсь об заклад, это было прозвище.

– Почему ты здесь? – требую ответа я. – Почему вселенная Триады послала тебя? Тео больше не выдержит.

– Придётся, – говорит Тео, безумно спокойно. – Как и тебе.

Затем он подходит ко мне поближе, и я вижу, что у него в руках: шприц, наполненный изумрудно-зелёной жидкостью. Ночной вор.

Я отскакиваю от него, но он хватает меня и роняет меня. Приземление на деревянный пол выбивает из меня дух и на мгновение всё, что я могу сделать, это просто пытаться дышать.

– Извини, Мег, – говорит Тео, опускаясь на колени и прижимая меня к полу. – Но ты же знаешь. Цель оправдывает средства.

Я чувствую, как игла вонзается мне в руку.

Ты идиот, хочу сказать я. Ночной вор помогает путешественникам взять верх над телом хозяина. Что это должно сделать со мной, пока я в своём собственном теле?

Может, он просто отравляет меня этой дрянью…

Затем меня охватывает дрожь. Подавляющая, парализующая. Я пытаюсь пошевелить рукой, но не могу.

Я слышу, как мой голос срывается с моих уст, говоря слова, которые не принадлежат мне.

– Как раз вовремя, – говорю я.

Улыбка Тео становится более искренней.