Текст книги "Десять тысяч небес над тобой (ЛП)"

Автор книги: Клаудия Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Но Конли знал что-то, чего не знали мы. Он понимал, что мы скоро захотим вернуться во Вселенную Триады, и не важно, что случится, мы нарушим соглашение.

Он знал, что скоро произойдет с Тео.

Глава 03

– Ты обманул нас, – говорю я Конли, мы стоим втроем в каменной комнате итальянского замка в соседнем мире. Пол переводит глаза с Конли на меня в замешательстве. – Говорят, что позволишь нам снова всё обдумать…

– Я так и сделал, разве нет? У вас было несколько недель, – Конли расправляет свои красные одежды так, словно гордится этим. – Пол Марков пришел в моё измерение, хотя вы были предупреждены, что это будет опасно. Он платит цену. Вот так просто.

Моё измерение, сказал он. Это значит, что я имею дело с Конли из Вселенной Триады. Не то, чтобы это что-то меняет, два Конли работают вместе, образуя одно целое.

– Кардинал Конли, я не понимаю… – Пол из этого мира выглядит безнадежно потерянным, и не удивительно. – Какой закон я нарушил?

Конли улыбается, воплощение милосердия и доброжелательности.

– Это между мной и вашей прекрасной дамой, отец Пол. Вы сможете поговорить с ней позже. А сейчас мне нужно побеседовать с ней наедине.

Пол встает между нами. Сейчас заметно как никогда, насколько он выше Конли, насколько сильнее.

– Вы на можете винить её в моей слабости. Это только моя вина.

Он потрясающий во всех вселенных? Я кладу ладонь ему на спину, маленький жест, говорящий спасибо.

Однако, Конли остается в притворно благожелательном настроении.

– Она не будет наказана. Более того, я слышал, что её родители осуждены священниками за их исследования. Сегодня я скажу Её Святейшеству, что официально беру их под свое покровительство. Видите? Всё будет хорошо. Теперь идите.

Но Пол всё равно сомневается, и я шепчу:

– Всё хорошо. Я скоро с тобой поговорю. Нам с Кон… кардиналом не понадобится много времени.

Наконец, Пол поворачивается, чтобы уйти, но бросает на меня последний взгляд с такой тоской, что моё сердце переворачивается. Но как только он выходит, Конли начинает смеяться:

– Ох, Маргарет, нам с тобой столько нужно обсудить.

– Что ты с ним сделал? – требую я. – Я проследила путь Пола сюда из твоей вселенной. Он получил напоминание, и кажется, что Жар-Птица работает…

– Неправильно, не так ли? Так, что большинство людей теряют себя в другом измерении. Ты не ценишь свой дар.

Так практически все люди путешествуют по мультивселенной. Без постоянных напоминаний они быстро становятся безмолвными безжизненными наблюдателями, когда их воплощение из другого измерения берет верх. Для маминых и папиных целей это не имеет значения, путешественники помнят всё, что они чувствовали через другие свои воплощения в каждом мире. Пока у тебя есть Жар-птица, ты всегда можешь вернуться домой и обдумать всё, что узнал.

Но, как я открыла во время своего первого путешествия, в этой процедуре есть серьезные недостатки. Например, можно потерять Жар-Птицу. Она может сломаться или её могут украсть. И если у тебя нет Жар-птицы и напоминаний, то ты остаешься в параллельной вселенной внутри другого своего воплощения, бессознательный, парализованный и заточенный навечно.

Поэтому очень полезно иметь «идеального путешественника», который всегда помнит, кто она такая, кто контролирует тело вне зависимости от обстоятельств.

Поэтому Триада превратила меня в такую.

Я всё еще до конца не понимаю, что со мной сделали. Устройство, которое Триада одолжила нам, казалось таким же, как и любое другое научное оборудование, и все, что я ощутила, когда произошло преобразование – это головокружение. Пол и мои родители дюжину раз объясняли мне, но для того, чтобы полностью понять их объяснения, нужно физическое образование.

Все, что я знаю – это то, что я могу отправиться в любое измерение и оставаться собой. Куда пойти, что делать, у меня полный контроль над происходящим. Я еще знаю, что можно создать только одного путешественника как я на измерение. В частности, создание более чем одного исключения из законов физики может серьезно дестабилизировать реальность.

Но я всё равно не понимаю, почему это так важно для Ватта Конли.

– Другие люди могут путешествовать по измерениям! Ладно, это немного сложнее. Это не имеет значения. Вы будете использовать Ночной Вор, вы уже так делали. И ты можешь путешествовать так же, как и я, так что ты сам можешь делать свои жуткие дела! Почему ты продолжаешь меня преследовать?

– Скоро будет важная работа, – улыбка Конли меркнет. – Сложная работа, и часть её – во вселенных, которые для меня недостижимы. Ты нужна Триаде, и скоро. Будь справедлива – я пробовал убеждать более мягко, разве нет? Если ты будешь работать на меня. то будешь вознаграждена лучше, чем в твоих самых смелых мечтах. Но, похоже, что нужны более жесткие меры, чтобы ты примкнула к нам.

– Например, похитить Пола и спрятать его в этом измерении, как с моим отцом?

К моему удивлению, Конли качает головой. Мигающий оранжевый свет факелов отбрасывает жутковатые тени на его лицо.

– Не совсем. В этот раз, я бросил тебе вызов.

– Ты имеешь в виду, что напоминание не сработало, – как Конли смог предотвратить пробуждение моего Пола? Жар-птица, кажется, работает нормально, кроме этого странного сообщения, которое я не понимаю.

Конли подходит к арочному окну и смотрит в него, хотя в мире без электричества ночной вид не стоит внимания. Лунный свет раскрашивает город блеклыми красками, здания простираются до подножья холма, на котором стоит замок. Он говорит:

– Я уже сказал тебе, но, подозреваю, ты была слишком расстроена, чтобы услышать.

– Сказал мне что?

Он поворачивается ко мне, снова самодовольный и прислоняется к каменной стене, сложив руки на груди.

– Разве твои родители уже не обнаружили опасность? Возможность расщепления?

Мои родители не говорили ни слова о «расщеплении», если только они не имели в виду настоящие щепки, которые как занозы застревали в коже. Я открываю рот, чтобы сказать Конли, чтобы перестал со мной играть…

… но потом понимаю, что родители говорили об этом. Они еще не придумали этому название, но они увидели опасность. Но мы не знали, насколько она была близка.

Эта беседа была только пять дней назад? Кажется, словно долгие, трудные годы прошли после неё.

– Мы должны были увидеть возможность до того, – сказала мама, говоря о том, что, как я теперь понимаю, называется расщеплением. – Сознание – это энергия. Энергия состоит из наборов квантов. Вполне закономерно, что эти наборы могут стать… разрозненными.

– Фрагментированными, – сказал По, будучи в ужасном настроении. – Опасность…

– Она отдаленная, – вмешался папа. Они втроем сидели вокруг радужного стола, кипы бумаг и светящийся ноутбук подтверждали что они работали без перерыва, даже после ужина в выходной.

Обычно, Тео бы работал с ними бок о бок, но сейчас была моя очередь мыть посуду и Тео вызвался помочь. Но он не мог сдержаться и вмешался:

– Ты в этом уверен, Генри?

– Абсолютно уверен. Вероятность этого ничтожна. Почти придется сделать это намеренно, не то, чтобы кто-то стал пытаться совершить такую глупость, – папа начал печатать на клавиатуре с таким усердием, что я поняла, что он пытается найти что-то такое же невероятное для сравнения.

– Отлично, – сказал Тео, вытирая ложки для салата. – Как будто Жар-птице нужно становиться еще более опасной.

Я пыталась призвать его к здравому смыслу:

– Ты как те люди, которые больше боятся летать, чем ездить на машине, хотя гораздо больше шансов умереть в автокатастрофе.

– Да, но если я в своем Понтиаке 81-го года, по меньшей мере я уйду из мира стильно, – сказал он я рассмеялась.

Пол со своего места на другом конце большой комнаты, посмотрел на меня, не с ревностью, но с надеждой. Он хочет, чтобы между нами с Тео стало всё как обычно. Это всегда значило смех.

Они всегда были такими хорошими друзьями. Кажется, что у них так мало общего, кроме интереса к физике, Пол в своей простой одежде из секонд-хенда, не знающий ничего о поп-культуре, а Тео носит фетровые шляпы и футболки Munford & Sons. Однако, они оба – аспиранты. Тео двадцать два, Полу только что исполнилось двадцать. Они оба поверили в мамин и папин проект Жар-Птица, когда в него верили немногие. И они стали частью нашей странной маленькой семьи. В то время, когда все принимали участие в переписывании законов вселенной, все чувства смешались.

– Мы должны быть этого ожидать, – сказала мама в первый раз, когда я обсуждала это с родителями. – Изоляция особей на долгие промежутки времени, вдали от других вероятных романтических партнеров, в частности во время активной фазы полового созревания, делает неотвратимым возникновение сильных эмоциональных связей.

– Мы любим друг друга не только потому, что провели много времени вместе! – протестовала я.

– Конечно нет, милая, – папа похлопал меня по руке. – Но всё равно, признай, что это помогло.

Пол и Тео влюбились в меня. Я влюбилась в Пола.

Не то, чтобы мне не дорог Тео. Я бы солгала, если бы сказала, что не чувствовала к нему влечения время от времени. На какое-то время, когда Пола обвинили в убийстве моего отца, я была больна от горя и предательства, и думала, что может быть, Тео, в конце концов, был мои единственным.

Но мы с Полом вернулись друг к другу. И Тео остался в стороне. Даже несмотря на то, что мы трое знали, что никто из нас не сделал ничего плохого, мы с Полом чувствовали себя неловко, когда Тео видел нас вместе.

Тем вечером, однако, я почти могла поверить, что ничего не случилось. Наш дом в Беркли Хиллз выглядел точно так же, с цветами в горшках в каждом углу и на каждой полке, с коридором, черным от краски для грифельных досок, и обильно покрытым формулами, радужный стол стоял именно там, где должен быть, стопки книг были почти так же высоки, как мебель. Простой рюкзак Пола и побитая сумка на ремне Тео примостились у двери рядом с моей джинсовой курткой и маминым велосипедным шлемом. Парни все так же почти жили с нами, как и большинство ассистентов моих родителей много лет подряд.

Но Пол и Тео всегда отличались от остальных. Ближе к нам, важнее. Я поняла это даже до того, как они закончили сборку первой Жар-птицы.

– Думал, что Джози сегодня приедет, – сказал Тео. – Разве она не возвращается из Сан-Диего?

– Нет, она сказала, что волны сегодня слишком хороши, чтобы их пропускать, – я выжала еще немного жидкости для мытья посуды в раковину. У меня были ярко-розовые резиновые перчатки, а Тео не утруждал себя ими, поэтому пузырьки покрывали его влажные руки. Пена пахла лимоном. – Она прилетит завтра.

Тео покачал головой.

– Если волны так хороши, то я не буду удивлен, если она вообще не приедет. Не похоже на Джози, если она пропустит возможность сёрфить.

– После того, что случилось с папой, или мы думали, что случилось… – мне не пришлось заканчивать предложение, потому что Тео бросил на меня понимающий взгляд. В нашей семье все были близки друг с другом, но теперь, когда мир повернулся против нас, и мы знали, каково будет потерять друг друга, мы стали еще ближе. С улыбкой я сказала: – Это её весенние каникулы. А как твои? Занимаешься чем-нибудь интересным?

– Я усвоил урок, – сказал он. В прошлом году Тео потащил Пола в Вегас. Пола выкинули из Дворца Цезаря за то, что он считал карты, потому что он не понимал, что казино считает, что «владеть теорией вероятности» то же самое, что «жульничать». Ему оставили его выигрыш, но он потратил все деньги на то, чтобы выкупить обратно машину Тео, потому что он проиграл её в баккара. Они сдружились еще больше, но Пол сказал, что не видит смысла в весенних каникулах.

Тео всегда будет видеть смысл в вечеринках. Но неважно, как хладнокровно бы он себя ни вел, он тоже хочет остаться с нами.

Но есть другие способы путешествовать…

Я давно хотела это спросить, но в тот вечер я наконец начала чувствовать себя достаточно уютно в обществе Тео, чтобы заговорить:

– Когда ты собираешься совершить путешествие? Самому посмотреть на другие измерения?

Он молча ставил тарелки в посудомоечную машину. Наконец, он сказал:

– Не знаю, смогу ли когда-нибудь.

– Никогда? – в последние два года Тео сильнее, чем остальных, возбуждала мысль о том, чтобы посмотреть на другие миры.

Он повернулся ко мне, и я не знала, видела ли выражение его лица когда-нибудь таким серьезным.

– Я видел, каково это с другой стороны, Маргарет. Это совсем не весело.

Прошлой осенью и зимой, когда мы разговаривали с Тео, когда он убеждал нас что-то сделать, мы говорили не с нашим Тео. Это было его тело, но сознание принадлежало Тео Беку из другой вселенной, который был шпионом и союзником Конли. Тот Тео устроил похищение моего отца и подстроил так, что Пола обвинили в его убийстве. Он превратил меня в «идеального путешественника» Конли, потом убедил меня отправиться в путешествие с Жар-Птицей.

С ним я сблизилась, думая, что папа мертв, его я целовала в другом измерении, и в момент слабости почти переспала с ним, и тот, кого Тео винит в том, что он разрушил всё, что могло бы между нами быть.

Но это в этом неправ. Для меня всегда был Пол, и никого другого быть не могло. Но тень другого Тео стоит между нами.

– Мне иногда его хочется, знаешь, – Тео смотрел в темноту за кухонным окном. – Я про Ночной Вор.

Ночной вор – это единственный способ нарушить правила путешествий между измерениями. Это лекарство, изумрудно-зеленое, которое вводится через инъекции. Его изобрели во Вселенной Триады, и он позволяет путешественнику между измерениями контролировать тело. Видите, путешественник, использующий Ночной Вор, обладает моими возможностями. Но у лекарства есть серьезные недостатки. Во-первых, оно вызывает привыкание и судороги. Во-вторых, Ночной Вор может быть изготовлен из того, что мы считаем бытовой химией, но, если ты во вселенной, где она не распространена, ты не сможешь им воспользоваться. Если сознание может легко путешествовать через измерения, то очень, очень сложно передавать материю. Поэтому забудьте о том, чтобы принести Ночного Вора с собой. В-третьих, действие спадает через сутки или около того, что значит, что, если у тебя нет новой дозы, ты в затруднительном положении.

Когда другой Тео завладел телом нашего, он принимал это лекарство в течение нескольких месяцев. Моему Тео, который стоял рядом со мной в ту ночь, касаясь моего локтя своим, пришлось пройти через ломку.

– Это не всегда так, – тихо сказала я. – Пол и я заботились о других наших воплощениях. Мы старались жить их жизнями, как только могли. Мы никогда бы не заставили их сделать ничего, что они бы не совершили сами.

Хотя, по меньшей мере однажды, в России, я. возможно, перешла границы.

– Я не сужу вас. Я знаю, что вы с Полом по-другому относитесь к путешествиям. Просто… – Тео притих. – Я видел, кто я такой, когда путешествую. Я сделал самое худшее, что только можно совершить с другими, потому что внушил себе, что «защищаю» тебя. Правда, я отдавал тебя прямо в руки Конли.

– Эй. Никто не пострадал, – я почти дотронулась до его плеча, но вспомнила, что на мне мокрые резиновые перчатки.

Он показал головой и его улыбка была жесткой.

– Не благодаря мне. Ладно тебе. Я помог им похитить Генри, – Тео жестом указал на моего отца, который мог бы быть приемным отцом для Тео. – Я подставил лучшего друга. И я потащил тебя в очень опасное путешествие, только чтобы доказать, что Ватт Конли сможет тебя потом использовать.

– Ты ничего из этого не делал?

– Делала другая версия меня. Ты говорила сотни раз – каждое из твоих воплощений одинаково в каком-то смысле. У нас одна и та же душа, или называй это как хочешь, – Тео прислонился к холодильнику и вздохнул. – Слушай меня. Когда физики начинают говорить о душе, они официально профнепригодны.

– Я не думаю, что это глупо – говорить о душе, – я никогда не говорила, но, когда начались наши путешествия, я узнала, насколько она настоящая, сколько она на самом деле значит.

Тео пожал плечами.

– Я говорю о том, что мы все видели опасность. В честности, когда у меня появляется хоть крупица власти, она сразу ударяет мне в голову. Никогда, никогда я не хотел бы превратиться в парня, который может сделать хоть что-то из того, что другой Тео совершил с тобой. Поэтому, я думаю, мне лучше остаться в стороне.

Мне хотелось ободрить его, но я не могла. Я начала верить, что через все наши версии действительно течет что-то одинаковое, мы – одна и та же личность, которая перевешивает наши разные положения в разных мирах. Беспощадность и самообман, которые мы видели в другом Тео, они должны быть скрыты внутри и нашего Тео, не так ли?

Когда наши взгляды встретились, я поняла, что он догадался, о чем я думала. Тео опустил вниз темные глаза от стыда за то, что он не совершал.

Тень, преследовавшая нас последние три месяца, снова упала между нами. Он вернулся обратно к тарелкам, нападая на них с новой силой, и я заняла место рядом с ним, как и раньше. Никто из нас не говорил, потому что нечего было больше сказать.

После этого Тео с головой погрузился в работу, унеся ноутбук на веранду.

– Мне нужно немного тишины, – сказал он, и у родителей была возможность не спрашивать, зачем. Пол проводил его, и мне потребовалось всё самообладание, чтобы не подслушать их беседу.

Как только дверь закрылась, мама небрежно сказала:

– Пол остается?

– Мам.

– Я не допытываюсь, – она снова села за радужный стол, готовая вернуться к работе. – Мне просто надо знать, что приготовить на завтрак.

Наша гостиная могла бы сойти за неофициальное общежитие университета. Когда аспиранты работали так тесно с моими родителями, они почти въезжали к нам.

Но мама не спрашивала, надо ли принести одеяло на диван.

Большинство родителей сошли бы с ума от одной мысли о том, что у их дочери-подростка будет секс. Мои еще не дошли до этой стадии, потому что они радовались тому, что мы с Полом вместе.

В январе, во время первой беседы с моими родителями о наших новых отношениях с Полом, мама, ни с того ни с сего, без связи со сказанным мною, между прочим, внесла предложение:

– Вам нужно выбрать способ предохранения. Нам нужно будет изучить статистику эффективности презервативов, гормональных таблеток, гормональных спиралей…

– О боже, – мой лицо, должно быть, стало ярко-красным. – Это… Мы не… это пока не проблема.

Это не имело отношения к произошедшему в России, это осталось между мной и Полом. И другой Маргарет в соседнем измерении.

– Но в конце концов будет, – легко сказал папа. – Вы с Полом молоды, здоровы, и очевидно, увлечены друг другом. Это всего лишь вопрос времени. И ты же не хочешь слишком рано забеременеть, не так ли?

Мама просветлела и посмотрела на папу.

– Хотя подумай о генетической комбинации их разнообразных талантов, Генри. Если они воспроизведутся, наш внук будет уникальным.

– Разве не так? – папа откинулся на спинку дивана, на котором они отдыхали, а я с недоверием уставилась на него. – Вам в любом случае нужно завести ребенка. Просто не сейчас.

– Ух, полегче, – я подняла руки вверх, словно могла физически остановить их мысли. Они не слушали.

– Беременность и рождение ребенка могут серьезно помешать твоей учебе и защите диссертации Пола, по меньшей мере, в ближайшем будущем, – разглагольствовала мама. Я думаю, если бы я дала ей календарь, она бы начала считать месяцы до идеально подходящей даты.

Папа взял её за руку.

– Знаешь, София, мы могли бы помогать. Даже могли бы полностью заботиться о ребенке, пока Маргарет и Пол закончат образование. Мы всегда хотели еще одного малыша. Так что дети могут начинать.

Мама просияла, как будто это была лучшая мысль на свете.

Когда я снова смогла заговорить, то произнесла:

– Вы… вы… вы самый плохой пример для подражания.

– Да, мы такие, правда? – мамина улыбка стала такой хитрой, что я наконец поняла, что они меня разыгрывают – по большей части. Я скомкала валявшуюся неподалеку футболку Джози и кинула в них, от чего они рассмеялись. Гораздо позже в тот же вечер мы с мамой сидели на террасе, и она наконец-то поговорила со мной более серьезно.

– Ты знаешь, как нам с папой нравится Пол, как мы его любим.

Я кивнула. Мы сидели бок о бок на деревянных ступеньках, который вели на наш маленький, почти вертикальный задний двор. Свет вокруг исходил только от гирлянд тропических рыбок, которые Джози развесила уже очень давно.

– Это же не испортит отношения между всеми?

Мама обхватила меня рукой.

– Маргарет, как бы ни был мне дорог Пол, ты моя дочь и всегда будешь для меня важнее. Если у вас будут затруднения, или вы расстанетесь, я на твоей стороне. Даже если ты не права! Ты знаешь, что ты важнее.

Это было очень мило, но я спрашивала не об этом. я не собиралась расставаться с Полом. На самом деле, я волновалась из-за Тео.

Она продолжила:

– Мы все – важная часть жизни друг друга и нашей работы. В какой-то степени – это всегда будет правдой. Неважно, что произойдет между тобой и Полом, эта связь останется, – она расчесывала пальцами мои волосы, такие же кудрявые и спутанные, как и её. – Отношения длиною в жизнь очень сложны. Для нового романа это большая ноша.

– Я знаю, – сказала я. Но я уже поняла, что мы с Полом предназначены друг для друга. Предназначены в буквальном, доказуемом смысле слова. Невозможно бороться с судьбой, и я не хочу пытаться.

Пол не ночевал у меня дома с тех пор, как мы стали встречаться в этом мире. Отчасти, потому, что мы чувствовали, что за нами постоянно следят, отчасти из-за того, что не хотел ранить чувства Тео, но главным образом, потому, что мы не хотели спешить. Хотели подождать нужного момента.

В России мы более чем поспешили.

В тот вечер, когда они обнаружили риск расщепления, папа вернулся в большую комнату как раз тогда, когда Пол пришел с террасы. Взяв меня за руку, Пол сказал родителям:

– Хотите еще раз проверить расчеты?

Мама и папа обменялись взглядами, потом она сказала:

– На сегодня с нас хватит. Сделаем это завтра в лаборатории и начнем с того, на чем остановились, – она подняла бровь. – Другими словами, у вас есть свободное время.

Это было меньшим поощрением, чем они думали. Целоваться в моей комнате не так весело, когда приходится думать о том, слышат ли нас мои родители, или, хуже, что они нам аплодируют. Я раньше слушала музыку в наушниках. Теперь я включаю динамики на громкость одиннадцать.

Пол неловко стоял рядом со мной, он еще не придумал, как пройти путь от «уважения к своим учителям» и «страстью к их дочери». Поэтому говорила я.

– Ладно, мы просто…

Потом мы услышали звук упавшего тела на террасе.

– Тео? – я отпустила руку Пола, чтобы подойти к раздвижным дверям, но мама успел первым. Он открыл их, потрясенный, выругался и бросился наружу. Я побежала за ним, но быстро застыла в ужасе.

Тео лежал, распростершись на террасе. Его ноутбук валялся в нескольких футах от него, свет экрана бросал отблеск на лицо Тео, на черноту в его глазах и неподвижность рта.

О боже. Он мертв? Он выглядел мертвым…

Тело Тео задрожало и начало биться в конвульсиях. Его руки и ноги начали трястись так сильно, что замолотили по террасе. Я выдохнула:

– Боже, у него припадок.

– Звони 911, – сказал Пол прямо у меня за спиной, и я услышала мамины шаги, бегущие за телефоном.

– Что делать? – спросил папа, стоя вместе со мной на коленях рядом с Тео. – Нужно положить что-нибудь ему в рот, чтобы он не проглотил язык?

– Нет! Определенно не это, – я слышала, что так нельзя делать, когда у человека припадок, но не знала, что еще делать. – Просто… побудь с ним. – Тео мог нас слышать? Я не знала. Я знала только, что моя кровь, казалось становилась то льдом, то кипятком. Мои руки дрожали. Как бы ни напугана я была, я понимала, что Тео, должно быть, еще более напуган. Поэтому я шептала: – Всё хорошо. Мы отвезем тебя в больницу, ладно? Мы тебя вытащим.

Папа пробормотал:

– Он никогда не говорил ни о какой болезни, ни о других случаях…

– Нет, – Пол выглядел мрачно.

Может, он был болен? Пожалуйста, пусть он будет болен. Но мы все знали, что у Тео не было эпилепсии. Мы знали, что в этом винить.

Ночной Вор. Лекарство, которым шпион Конли накачивал тело Тео снова и снова в течение нескольких месяцев, от которого у него до сих пор дрожали руки, и оно нанесло больший вред, чем мы думали. Тео не становилось лучше, ему стало хуже.

Конли сказал нам, что ему не нравится полагаться на Ночной Вор в путешествиях между измерениями, мы поняли, что препарат может быть вреден. Но в тот вечер я впервые поняла, как серьезны могут быть последствия.

Впервые я поняла что Тео может умереть.

И в тот вечер Пол решил пойти на всё, чтобы его спасти.

Глава 04

Ветер дует в окна без стекол Замка Святого Ангела, трепля вуаль, надетую на мои кудрявые волосы.

– Ты знал, что Полу придется прийти во Вселенную Триады, – говорю я Конли. – Чтобы найти лекарство для Тео.

– И это я тебе тоже могу дать. Ты можешь спасти их обоих, – тихо смеется он. – Ты избавишь Тео от пост-эффекта путешествий его воплощения из Вселенной Триады в ваше измерение, и избавишь Пола от последствий его путешествия в моё.

– Ты намеренно… расщепил Пола?

Улыбка Конли только становится шире.

– Виновен, каюсь.

Теперь я понимаю, почему напоминание не сработало. Оно могло разбудить душу Пола если… если его душа полностью находилась в его воплощении из этого мира.

Но Ватт Конли разорвал душу Пола на части.

Что бы я ни сказала Конли, этого недостаточно. Нет таких проклятий, которые бы выразили моё возмущение и ярость.

Вместо этого я бросилась на него.

Наши тела сталкиваются, и я ударяю его о стену, выбивая из его легких воздух с удивленным выдохом. Мы оба падаем на бок, но у меня получается восстановить равновесие. Его руки распростёрты на камне, красные одежды лужей растеклись вокруг него. Как бы я хотела, чтобы это была кровь.

Мной овладевает ужасное спокойствие. Может быть, так себя чувствуют люди, которые собираются совершить убийство.

– Ты убил Пола.

– Не убил. Он все еще не может дышать нормально. – Я расщепил его. Совсем не то же самое.

– Ты разорвал его душу на части! Ты сломал его!

Улыбка Конли не такая самодовольная, когда он растянулся на полу.

– Но я снова могу его собрать.

Что он имеет в виду? Потом я снова опускаю глаза на Жар-Птицу, на надпись, которую я никогда до этого не видела.

– Как оказалось, напоминания могут служить другим целям, – говорит Конли. – Они могут пробудить чью-то душу или забрать осколок. Ты думала, что потеряла Пола, но ты его уже спасла, часть его, вот так.

Осколок души Пола висит на этой цепочке, в кулоне, который я держу в руке.

Я наклоняюсь над Конли, чтобы схватить его балахон в кулак:

– Скажи мне, где ты спрятал другие осколки души Пола.

– Если хочешь эту информацию, – говорит Конли. – То должна её заработать.

Пять дней назад, в больнице, моим родителям позволили остаться с Тео, в то время как мы с Полом сидели в комнате ожидания. Если бы я управляла больницей, я бы постаралась сделать её местом, которое бы успокаивало. Вместо этого, комната казалось обставленной специально, чтобы наказать нас: резкий свет флуоресцентных ламп, неудобные стулья, стопка пожеванных журналов, как минимум годовалой давности, и кричащий телевизор в углу, где какой-то неприятный теле судья орал на людей, достаточно глупых для того, чтобы участвовать в шоу.

Мы с Полом держались за руки, но были слишком шокированы, чтобы успокаивать друг друга. Мы просто ждали.

Я прошептала:

– Тео никогда не говорил ничего о том, что всё еще чувствует себя плохо. Он признал, что ему все еще не хватает Ночного Вора, но ничего такого.

– Он почти ни во что меня не посвящал в последнее время, – Пол смотрел на свои побитые серые кеды, ему приходилось покупать даже обувь в комиссионном. – Я думал, ты была причиной его молчания. Мне никогда не приходило в голову, что он мог быть более обеспокоен чем-то другим.

Вся неловкость последних трех месяцев – странное молчание, Тео, который не приходил, когда мы его ждали, почему я думала, что это из-за моих отношений с Полом? Потому что я считала, что Тео ревнует, или по меньшей мере ему больно, но я никогда не заглядывала глубже. Я не задавала вопросы, которые должна была. Всё это время Тео страдал в одиночестве.

Пол пробормотал:

– Я должен был догадаться.

– Он слишком редко с нами был, чтобы мы заметили, – правда. Но это нам совсем не помогло.

– Были признаки. Но я не смог истолковать их, -

он наклонился вперед в стуле, опустив плечи, как будто только что поднял что-то тяжелое. – Я заметил, что теперь не так много водит машину. Что меньше выходит. Я думал, что после того что случилось, Тео просто хотел собраться. Но я должен был знать, что он никогда бы не пропустил весенние каникулы.

С этими словами Пол уронил голову в ладони, а я прислонилась к нему плечу. Я не знала, пытаюсь ли дать ему силы, или взять немного у него. В любом случае, это не сработало.

Мои родители не выходили почти до часу ночи. В ярком свете была видна каждая морщинка и седой волос, но не поэтому, казалось, что они постарели на десять лет за три часа. Их иссушил страх.

Надломившимся голосом я спросила:

– Как он?

– Нехорошо, – папа упал в стул напротив нас. – Для Тео нет сиюминутной опасности, но его жизненно важные функции, его анализы крови… врачи не знают, что думать.

Мама начала загибать пальцы, ходя между рядами стульев.

– У него анемия. У него повреждены легкие, как будто он несколько лет страдал от туберкулеза, который не лечили, конечно это не так. И мышцы на его ступнях и голенях – они настолько слабые, что один из врачей предположил, что Тео на ранней стадии мышечной дистрофии.

Я прикусила нижнюю губу, надеясь, что боль поможет сдержать слёзы. Голос Пола был хриплым, когда он спросил:

– Это же не так, да?

Мама покачала головой:

– Возможно, но сомнительно. Мы все знаем наиболее вероятную причину.

Ночной Вор.

– Какое бы отрицательное воздействие препарат ни оказывал на организм Тео, оно не прекратилось, когда он перестал принимать его, – сказала мама. – Очевидно, ущерб уже достиг точки невозврата.

Значение этих слов было очевидно, но я не понимала. Я не хотела понимать. Что-то у меня в голове отказывалось осознавать слова.

– Ему станет лучше, да? Теперь, когда он под наблюдением врачей?

Папа мягко сказал:

– Мы сейчас не знаем. Медики не понимают его состояния, что значит, что они не могут дать состоятельный прогноз. Но факт того, что его состояние ухудшается так долго после дозы Ночного Вора… чтож, это меня беспокоит.

Мама издала приглушенный горловой звук, словно она подавила крик боли. Я слышала этот звук только однажды, когда она открыла дверь и увидела там полисмена со шляпой в руке. Как будто она знала, что он собирается рассказать ей о папиной смерти, но отказывалась верить в это до тех пор, когда выбора уже не было бы.