Текст книги "Секрет ее счастья"
Автор книги: Клаудиа Дэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Пока что.
Кэлборн совместно с Софией задумал на этой неделе женить своего близкого друга на ее дочери. Одновременно его посетила светлая мысль, что они с Софией могли бы стать особенными друзьями. А именно друзьями, которые в один прекрасный день станут любовниками.
Посему Кэлборн, не теряя ни минуты, рассказал Софии о пари, касавшемся жемчуга Мелверли, Луизы Керкленд, Даттона и Блейксли.
Он предполагал, что кто-то собирается очень скоро жениться, и, не будучи очень, удачливым человеком, жаждал наблюдать за тем, как София все устроит, с безопасной позиции. Он всегда старался занять самую безопасную позицию в отношении всех дел, касающихся брака. Кэлборн не нуждался в жене, поскольку он уже обзавелся весьма удовлетворительным наследником в лице семилетнего сына Олстона.
София была неподражаема в искусстве подыскивать жен мужчинам, не помышлявшим жениться. Пример тому – лорд Эшдон, который еще в понедельник располагал собой, а в четверг уже оказался женат.
Таково положение вещей.
– Вы заинтригованы этой новостью, не так ли? – спросил Кэлборн, закидывая ногу на ногу, устроившись в одном из самых прочных кресел Желтой гостиной.
– О да, – мягко сказала София. – Бесконечно занимательно наблюдать, на что способны мужчины ради расположения своей избранницы. Вы не находите?
Надеясь, что рассказ о пари поможет проложить путь к ее постели, Кэлборн получил жалящий намек. Пожалуй, он почувствовал это сильнее, чем хотелось бы.
Знатность прикрывала его от подобных уколов, к которым Кэлборн не собирался привыкать. Даже если бы они с Софией и оказались под одним одеялом, он бы не позволил, чтобы его использовали, оскорбляли или унижали, как она имела обыкновение проделывать это с мужчинами. И сейчас был самый подходящий момент, чтобы донести до нее эту мысль.
Он не сталкивался ни с чем подобным, лишь смутно осознавая, что София изменила очертания их отношений, одновременно и уязвив, и польстив ему. Неожиданно ему захотелось согласиться. Именно это Кэлборн и сделал.
Софии легко удавалось поставить его в тупик. Так ли неоспоримо ее желание оказаться с ним под одеялом?
– Думаю, мне понятно, чего добивается лорд Даттон этим вульгарным спором, – в раздумье продолжала София. – Он очень дальновидный человек, не так ли? А вот о чем думает лорд Генри Блейксли? Что ж, его действия говорят сами за себя, – улыбнулась она. – Не знаю, что сделает его мать, когда узнает об этом. Конечно, Даттон несет всю тяжесть ответственности за это постыдное пари, подвергающее опасности хрупкую репутацию девушки. Разумеется, можно оспорить, что Блейксли в это верит, – лепетала она, – но, судя по вашим словам, он идет на это, чтобы защитить ее от ущерба, насколько из ваших слов я поняла гнусные подробности этого неблагоразумного спора. Леди Луизу нужно защитить от грубых и меркантильных мужчин, не так ли? А кто же лучше защитит ее, чем один из виднейших герцогов королевства? И, само собой, женщина, хорошо разбирающаяся в самозащите от меркантильных мужчин.
София положила белую руку на свою белоснежно грудь. Кэлборн взглядом проследил за движением руки и не смог его оторвать. София, вздохнув, улыбалась:
– Я все правильно изложила, ваша светлость?
Им управляли. Он чувствовал это.
В этом таилась опасность.
– Абсолютно верно, леди Далби, – нежно ответил Кэлборн.
Не будь он герцогом, если позволит манипулировать собой даже такой соблазнительной и слишком проницательной женщине с крайне неопределенной, но весьма интригующей репутацией.
– Я думал, вы могли бы...
Он замолчал.
По сути, он сам точно не знал, о чем он подумал. Не подразумевалось ничего, кроме желания рассказать Софии о текущем положении дел касательно жемчуга Мелверли. Она была косвенно заинтересована в этом, поскольку жемчуг имел непосредственное отношение к поспешной свадьбе Кэролайн. Да, жемчуг был оружием в этом ухаживании. Можно было с уверенностью предположить, что он снова сыграет свою роль в лондонском сезоне 1802 года.
– Вы мне льстите, – сказала София, избавляя его от попыток закончить невысказанное.
Он это оценил. Герцоги и впрямь не должны распространяться по поводу неправильного обращения с жемчугом и частных пари.
– Что я нахожу очень трогательным.
София медленно улыбнулась и кончиками пальцев прикоснулась к жемчужной сережке в левом ухе. Это был дьявольски эротичный жест, самый значимый за всю историю его недельных наблюдений. Но он не смог бы объяснить почему.
Кэлборн снова скрестил ноги. Крепко.
София улыбнулась шире, опустила глаза и отпустила жемчужину.
– Конечно, я восхищаюсь вашим благородством, – сказала она. – Едва ли можно было ожидать меньшего от герцога, хотя ожидания так редко оправдываются. Как же волнующе обнаружить, что четвертый герцог Кэлборн превосходит любые желания и ожидания.
Он был уверен, что София поддастся ему; будучи герцогом, он не привык стесняться.
– Но должна признаться, – сказала София, склонив голову, – я просто не могу этого так оставить.
– Простите?
– Все очень просто, ваша светлость. Я не могу позволить этому пари продолжаться еще... сколько вы сказали? Еще три дня?
– Они сошлись на трех днях, и, я вас уверяю, не без шума. Я предлагал две недели, Даттон – неделю, а Блейксли настаивал на трех днях.
– Да, это неудивительно, – слегка улыбнувшись, сказала София, тотчас же опустив взгляд. – И я теоретически с ним согласна. В реальности же я должна сделать все возможное, чтобы уберечь леди Луизу от ловушек, расставленных безрассудными спорщиками.
– Я тут ни при чем, – сказал Кэлборн.
– Конечно, нет. Вы же, вероятно, выступаете здесь в роли, судьи, не так ли?
– Это просто спор, леди Далби. Вы и сами не раз затевали подобное, так ведь?
– Вы меня разоблачили, – сказала София, откровенно смеясь над ним. – Я виновата и каюсь, но, полагаю, не в последний раз. Однако нужно уберечь леди Луизу. Подумайте, что станет с моей репутацией, если я не спасу ее.
– Спасете ее, леди Далби? В этом нет нужды. Леди Луиза сделает то, что выберет сама. Она либо продолжит претендовать на эти жемчуга, либо нет. Чем вы здесь поможете?
– В самом деле – чем? – мягко, по-женски уступчиво ответила София. – Вы все для меня прояснили. Разумеется, все именно так, как вы говорите. Леди, скорее всего, поступит как леди. Правда, я не сомневаюсь, что леди Луиза поступит именно так, как поступила бы любая женщина в таких обстоятельствах.
Странно, но в ее устах это прозвучало зловеще и все-таки было правдой или очень похоже на правду. Иногда она как-то необычно формулировала свои мысли.
– Она будет сегодня в Хайд-Хаусе? – спросил Кэлборн.
– Думаю, она приглашена.
– Даттон и лорд Генри наверняка там будут. Вечер обещает быть интересным.
– Более чем уверена, – вкрадчиво сказала София. – Интересно, ваша светлость, а вы не хотели бы заключить пари?
– Какое пари?
– Дружеское пари, – сказала София, переместившись таким образом, чтобы сквозь легкий шелк платья проступил силуэт ее ножек. Кэлборн тоже переменил позу. – Держу пари, что Луиза Керкленд сделает свой выбор, и мы узнаем об этом завтра вечером. Три дня... здесь не требуется трех дней, чтобы принять решение.
– Так быстро? – рассеянно произнес Кэлборн, глядя на Софию и не в силах сосредоточиться. – Вы думаете, ее выбор будет известен уже завтра вечером?
– Я думаю, ваша светлость, что ее выбор будет известен уже завтра вечером, если вечером считать время до рассвета, – уточнила София. – Возможно, я заблуждаюсь, но, тем не менее, до завтрашнего вечера. Спорим?
– Спорим, – согласился он.
– А что насчет имени джентльмена? – спросила София. – Думаю, вы, мужчины, время от времени слишком много значения придаете своей притягательной персоне и совсем недостаточно – неизменной красоте жемчужного ожерелья. Но я останусь при своем мнении, если позволите.
Он, естественно, позволил. Женщина, сколотившая кругленькую сумму на собирании жемчуга и других пустяков, которые она принимала от мужчин, наверняка имела право на собственный взгляд. Однако Луиза Керкленд не была куртизанкой.
– Вы думаете, она предпочтет Блейксли Даттону? – спросил он.
– У Блейксли ведь жемчуг, не так ли? – отвечала она с улыбкой.
– Спорим. Я ставлю на Даттона. Что на кону?
– Не деньги, – сказала София, вставая. – Это было бы слишком примитивно. Скажем, интимный ужин в Кэлборн-Хаусе?
– С удовольствием, – сказал он, кланяясь. – Если лорд Даттон привлечет интерес леди в ближайшие двадцать четыре часа, я приму вас на интимном ужине в Кэлборн-Хаусе.
Где София должна оказаться единственной гостьей. Очевидная победа, если Луиза продолжит вести себя так, как вела себя эти два года.
– А если она выберет еще кого-нибудь к завтрашнему вечеру, то я устрою ужин, где вы будете почетным гостем. Похоже, что в этом пари я не могу проиграть, – сказала София и рассмеялась, глядя ему в глаза.
Он не мог не рассмеяться в ответ. О Софии Далби много чего говорили, но в чем все мужчины были едины – ее общество было очаровательно.
– Очевидно, я тоже не останусь внакладе, леди Далби. Увидимся на вечере в Хайд-Хаусе?
– Я непременно там буду, ваша светлость. Ведь вечер обещает быть занятным, не так ли?
Кэлборн готов был поклясться, что нечто сомнительное и провоцирующее прозвучало в вопросе Софии. Очень странно.
Глава 9
Луиза выглядела так великолепно, как только можно было выглядеть в платье из прекрасного белого муслина с дерзким декольте, предназначенным для лорда Даттона, переступившего порог Хайд-Хауса второй раз за неделю. Это была удача. Хотя в Хайд-Хаус приглашались сотни людей, только избранные попадали на празднование, дня рождения Айвстона. Для нее это был первый раз. Амелия, одетая в шелк цвета слоновой кости с замысловатой сине-фиолетовой отделкой на швах, была рядом с ней и светилась ликованием.
Сегодня они осуществят свои планы. Луиза наконец-то поймает в ловушку лорда Даттона, а Амелия соблазнит какого-нибудь подходящего герцога.
Вечер обещал быть впечатляющим.
– Мне кажется, я должна снова высказаться по поводу обоев, – сказала Мэри чуть громче, чем требовалось.
Луиза посмотрела поверх тетушки Мэри и обменялась едва заметной гримасой с Амелией. Удачно, что Мэри, леди Джордан, была очень маленького роста.
– Не то чтобы комната должна переделываться каждый год, – продолжала Мэри, диссонируя со своим нефритовым колье, так как зеленый ей совсем не шел, – но когда есть деньги, я полагаю, нужно находить способы их показать.
– Уверена, я бы нашла, – сказала Амелия, поправляя свое простое ожерелье из сапфира и бриллиантов, которое шло ей безукоризненно.
Естественно. С неправильно подобранным цветом не могло идти речи о привлечении благосклонного внимания джентльменов.
– Я и не знаю, для чего нужны деньги, если не для наслаждения от их траты, – сказала Луиза. – Я полагаю, тратить деньги Даттона будет исключительно приятно.
– Дорогая! – вмешалась в их разговор София Далби. Луиза даже не видела, как она подошла. – Несмотря на то что женщина должна быть уверена в финансовой силе мужчины, ей стоит воздерживаться от обсуждения таких вещей на людях. И хотя мужчинам нравится обладать толстым кошельком, им вовсе не хочется, чтобы их оценивали по нему.
– Я бы никогда... никогда и не подумала ничего такого! – выдохнула Луиза вполголоса, оборачиваясь, чтобы посмотреть, не услышал ли ее Даттон или кто-нибудь, кто его знал.
Глупо в самом деле – кто же не знал Даттона?
– Но естественно, все должно учитываться, – продолжала София, выждав, пока Луиза замолчала. – Разве не так, леди Джордан?
Тетя Мэри, которая вышла замуж по любви и весьма неудачно, в ответ лишь сердито глянула на леди Далби.
Луиза подозревала, что Мэри и София оказались в Лондоне одновременно. То что София все делала исключительно ради собственной выгоды, не нравилось Мэри. И не должно было нравиться. Это логично.
Но два года погони за Даттоном все больше убеждали Луизу в том, что логика вообще мало к чему имеет отношение, особенно к мужчинам и женитьбе.
– Конечно, – продолжала София, мало-помалу сдвигаясь со своим окружением сквозь толпу у дверей Голубой гостиной, – я точно знаю, что леди Амелия меня прекрасно понимает. Как вы мудры, дорогая, что постигли суть ситуации в таком юном возрасте.
Амелия вежливо улыбнулась в ответ и определила своему ожерелью более точное место, соответствующее умыслу. Охотиться на герцога – одно дело, но чтобы не знали, что ты охотишься на герцога, – абсолютно другое. Это представляло девушку в не очень выгодном свете, даже если и говорило о ее практичности. Большинство мужчин не требовали практичности от жен, довольствуясь расточительной красотой.
Мужчины ведь довольно примитивны.
Луиза и Амелия считали надоедливыми напоминания о том, что мужчины были необходимы для будущего девушки. Так шло до тех пор, пока Луиза не разглядела, а точнее – не полюбила лорда Даттона. Если она и считала Даттона глупым из-за того, что он за два года так и не поддался ее чарам, то уж надоедливым он ей не казался. Даттон был слишком великолепен, чтобы надоедать.
София грациозно провела их к герцогу и герцогине Хайд и их старшему сыну, Айвстону, которые стояли у дальней стены Голубой гостиной и принимали гостей, поистине удивительно, как ей это удалось. Гостиная, такая просторная, как и полагалось герцогской лондонской резиденции, была переполнена дамами в прекрасных платьях и джентльменами в белоснежных галстуках.
София улыбнулась и, присев, поприветствовала герцога и герцогиню, наклонившись, чтобы шепнуть ей что-то на ухо. Герцогиня холодно взглянула сначала на Луизу, а затем на Амелию. Её ясные глаза смотрели не очень-то дружелюбно. Можно даже сказать, что в ее взгляде отразилось подозрение и нерасположение.
Вот что случается, если довериться куртизанке.
Мэри, Луиза и Амелия тоже поприветствовали хозяев, Амелия присела особо глубоко, здороваясь с маркизом. Айвстон был видным мужчиной, даже не принимая в расчет наследство. Он был невероятно высоким, аристократически худым и поэтически белокурым. Но не настолько, как лорд Генри Блейксли, чьи волосы золотились, как у его матери, заметила про себя Луиза.
На самом деле в циничном и упорном взгляде Молли был отчасти виноват Генри. Взгляд ее стал еще более напряженным в ту минуту, когда Блейксли появился вместе со своим братом и стал саркастически улыбаться Луизе.
Повода для сарказма не было, но, видимо, иначе улыбаться он не умел.
Блейксли великолепно выглядел в вечернем костюме. Его не портила даже саркастическая улыбка и расчетливый взгляд, направленный прямо на нее.
Луизе нравилось это в лорде Генри. Нравилось, что, когда она находилась в его обществе, он всегда уделял ей внимание, не важно, с каким выражением лица. Он мог принять любой вид – она знала их все наизусть: безразличие, раздражение, нетерпение, веселье, скука, удовольствие, интерес. Но что бы ни выражало его лицо, каким бы ни было его настроение, он всегда был внимателен. Он был так не похож на Даттона, был его абсолютной противоположностью, и она все больше понимала и замечала эту разницу. Да и, в конце концов, неплохо было бы уже ее заметить.
– Лорд Айвстон, как замечательно вы выглядите сегодня, – сказала София, сложив свой веер цвета слоновой кости. – Вы излучаете мужественность и здоровье. Леди упадут в обморок.
Она флиртовала с ним. Впрочем, у Софии была отвратительная привычка флиртовать со всеми мужчинами. Луиза не раз наблюдала, как она кокетничала с Даттоном, и, казалось, Даттону это даже нравится.
– Если они упадут в обморок, леди Далби, – любезно ответил Айвстон, – то, боюсь, скорее от титула моего отца, а не от переполняющей меня мужественности.
София, не сдержавшись, засмеялась, а маркиз Айвстон покрылся румянцем. Луиза понимала и сочувствовала ему. Предательский румянец был проклятием для тех, у кого была белоснежная кожа, и для тех, кто вел беседу с Софией Далби.
– А кроме того, вы такой скромный, – сказала София с очаровательной полуулыбкой. – Вам никогда не удастся меня убедить, что женщины не падают в обморок, когда сталкиваются с... с переполняющей вас мужественностью? Как прекрасно вы выражаетесь, лорд Айвстон! Вы мне напоминаете вашего брата, лорда Генри. Он тоже весьма красноречив.
– Я и не думал претендовать, – сказал Айвстон почти шепотом.
– Не смущайся, Айвстон, – вмешался Блейксли. – Если бы ты знал леди Далби лучше, ты бы понял, что она совершенно очарована тобой, не так ли, леди Далби?
– Именно, лорд Генри, – сказала София, прелестно склонив голову.
Как раздражает это искусство Софии Далби быть прелестной. Луизе оставалось только сделать вывод, что София проводила часы у зеркала, практикуясь в этом.
То, что она сама проводила не один час у зеркала, тренируясь во взглядах, предназначенных лорду Даттону, и то, что эти тренировки давали весьма скромные результаты, было невыносимо.
– Мне так нравятся сыновья Молли, все до единого, – сказала София. – Надеюсь, все Блейксли порадуют нас сегодня присутствием?
– Мы так и не нашли предлога для отсутствия, который приняла бы наша мать, – сказал лорд Генри Блейксли. – Но мы пытались.
– Не пойму, с чего вам избегать ужина в честь вашего брата, – сказала Луиза. – В худшем случае это было бы совсем не по-родственному.
– А в лучшем? – спросил Блейксли, кинув на нее свой неистовый взгляд, который был так свойственен ему, что уже ничуть не пугал Луизу.
– В лучшем случае это было бы достаточно мудро, – в свою очередь, сказала София.
Луиза принимала в нем все. И нисколько не сомневалась, что из всех мужчин имеет права именно на него.
– Мудро? – спросила Амелия, поворачиваясь так, чтобы ее грудь выгодно смотрелась. Но Айвстон не смотрел на ее грудь, по крайней мере, старался не смотреть. Жаль. – Не могу понять, с чего бы вдруг это было мудро.
– Не можете? – переспросила София, наблюдая за тем, как Амелия пытается продемонстрировать свои достоинства. – Пять сыновей, и ни один не женат. Они должны бежать отсюда, как зайцы в высокой траве, и искать возможность спрятаться, чтобы не оказаться на обеденном столе, – продолжала она, мерцая темными глазами.
– Здесь всегда много свечей, – сказал лорд Генри, криво улыбаясь, так как одна сторона его рта всегда приподнималась неохотно.
Ему нравилось спорить с Софией Далби, это было заметно. Он не мог этого отрицать. Если бы они оказались наедине, она дала бы ему такую возможность.
– Мы должны вообразить себе, что мужчинам не нравится быть желанными? – сказала тетя Мэри отрывисто и не очень вежливо.
Луиза и Амелия снова обменялись взглядами поверх ее головы. Мэри была самой приятной наставницей, то есть легко управляемой, когда была в настроении.
– Давайте ничего не будем воображать, – сказала София. – В лучшем случае пустая трата времени.
– А в худшем? – спросил Блейксли.
– Упущенные возможности, – задумчиво ответила София, заманчиво улыбаясь ему.
Это было уже слишком. Луиза не собиралась простоять здесь весь вечер, наблюдая, как София Далби очаровывает каждого, кто заговорит с ней.
– Мужчинам нравится быть желанными? – спросила Луиза, пытаясь вернуть себе внимание Блейксли.
Он лишь коротко взглянул на нее, задержав взгляд на Софии Далби. Целые две секунды.
– Желанными – да, разумеется, – ответила София, – но не...
Голос ее умолк, и она вопросительно посмотрела на лорда Айвстона, явно пытаясь вовлечь его в разговор. Луиза осторожно взглянула на Амелию. У Амелии был недовольный вид.
– Но не преследуемыми, – с улыбкой произнес Айвстон, тряхнув головой так, что его ладно подстриженные волосы просто взметнулись навстречу Софии.
Это было ужасно, отвратительно и совсем невыносимо. София, похоже, не знала, как можно разговаривать с мужчиной, не пытаясь соблазнить его. Что еще хуже – ей всегда это удавалось.
Луиза была готова отдать если не руку, так жемчужное ожерелье, лишь бы иметь хотя бы половину ее успеха.
– Чушь! – сказала тетя Мэри. – Мужчины просто обожают преследования.
– В роли охотника, а не жертвы, – сказала Луиза. – Правда, лорд Генри?
– Откуда мне знать, леди Луиза?! – со сдерживаемым сарказмом прорычал он.
Его что-то злило, хотя Луиза не могла понять, что именно. Она была единственной, кто имел право на раздражение. И она была раздражена. Даже очень. Казалось, весь мир в это мгновение восстал против ее счастья. Собственно, все к тому шло еще с тех пор, как она покинула детскую. Но она не жаловалась. Она была достаточно стойкой.
– Ну, вот это точно полная чушь, – сказала София, задорно поглядывая на Блейксли. В самом деле, она смотрела на него сверху вниз как на плотское удовольствие, сгорая от нетерпения наброситься на него. Бесчестная, падшая женщина. Луиза едва сдержалась от жеста неодобрения. – Вы же не можете отрицать, что женщины считают вас неотразимым.
– Я не совсем уверен, что такой разговор уместен, – сказал Айвстон, бросив взгляд на Амелию.
Шея Амелии чуть порозовела, что хорошо оттенило ее кремовую грудь.
– Мы задели вас, лорд Айвстон? – спросила София.
– В принципе я не могу припомнить, чтобы мне уделяли столько внимания на моем вечере, – сказал он. – Леди Далби, вы великолепны. Отныне я буду чаще искать вашего общества. Я понимаю, почему Блейкс считает вас такой обворожительной.
Шея, грудь и щеки Амелии стали известково-белыми, а у Луизы перехватило дыхание.
– Блейкс? – певуче протянула София.
– Это семейное прозвище, – проскрипел Блейксли, – которое должно остаться в пределах семьи.
– Несмотря ни на что, оно очаровательно, – сказала София. – Удивительно, как я не слышала его раньше. Конечно, леди Луиза хранила вашу тайну, лорд Генри, не проронив ни слова.
Блейксли странно взглянул на Луизу. Ей это ничуть не понравилось.
– Я удивлена не меньше вашего, леди Далби, – сказала Луиза. – Я тоже не посвящена в тайны Хайд-Хауса.
Взгляд циничных голубых глаз Блейксли был пугающе неприятным. Он умел ранить взглядом.
– Как странно, – сказала София, глядя на Блейксли. – Мне думалось, что вы гораздо ближе. О, что ж, – пожала она плечами, – я, кажется, ошибалась. Надеюсь, вы не обидитесь, если я случайно назову вас Блейкс, лорд Генри?
– Если эта случайность произойдет наедине, леди Далби, я нисколько не буду возражать.
– Я вижу, мы понимаем друг друга, лорд Генри. Как приятно, – сказала София, глядя на Блейксли из-под черных ресниц.
Поскольку ресницы Луизы были рыжими, она не могла повторить этот номер. Да и не то чтобы она хотела... и не то чтобы с Блейксом. Абсолютно точно – не хотела.
– Может быть, вам и позволительно говорить о близости с джентльменами, – сухо сказала Мэри, – но моим подопечным непозволительно это слушать, леди Далби. Прошу нас извинить.
Мэри была слишком трезва, чтобы этим можно было воспользоваться. Все необходимо было срочно исправить. Иначе ужин пройдет без пользы. Как только Мэри попыталась увести Амелию и Луизу от будущего наследника герцога Хайда, все стало понятно. А ведь к их маленькой компании уже собирался присоединиться сам герцог Кэлборн.
Если Амелия нашла объект для восхищения, то Луиза чувствовала себя подавленной. Она не находила Даттона во все прибывающей толпе Голубой гостиной Хайд-Хауса. Нет, она его не видела. Но может быть, он здесь, только не спешит к ним присоединиться?
Даттон всегда так делал. И как это ему не надоедало?
Герцог Кэлборн поклонился и присоединился к их маленькой интимной компании. Амелию в тот момент невозможно было сдвинуть с места. Это был герцог в полном смысле этого слова; хотя у него уже был наследник, а значит, дети Амелии не могли ни на что претендовать. Но это было не главное. С четырехлетнего возраста Амелия точно знала одно – что она непременно станет герцогиней.
В ней Луиза никогда не сомневалась. Амелия была из тех женщин, которые должны были становиться герцогинями. Она смогла бы по достоинству оценить такой подарок, а следовательно, и мужчину, который его преподнес. Более счастливого брака нельзя было и вообразить. По крайней мере, Амелия так решила с шестилетнего возраста.
Амелия была очень дальновидной девушкой, что всегда восхищало Луизу. В самом деле, у каждой из них были такие хорошие планы на будущее, что их незамужнее положение казалось просто какой-то черной полосой в череде удач. Они выходили в свет уже два года. И с того времени все шло не по плану.
Дело можно было бы сдвинуть с мертвой точки, окажись тетя Мэри, по какому-то стечению обстоятельств, пьяницей, выпивающей по паре бутылок за день.
Это же совершенно невозможное мероприятие – добиваться мужчины, находясь рядом с трезвой и бдительной наставницей. Это было сложно, даже когда она была в настроении. Но конечно, герцоги оставались такими, какими и были, и Даттон оставался таким, как и был, а брачные дела – гораздо сложнее, чем они казались вначале. Никакие наставницы под хмельком здесь не помогли бы.
Ну и ладно, какая ерунда.
Ни Луизе, ни Амелии не удавалось приблизиться к цели. Этим и объяснялось столь безнадежное предприятие, как обращение за помощью к Софии Далби. Вряд ли это могло добавить чести, могло даже оказаться наиболее опрометчивым шагом в жизни Луизы, о чем Амелия рассуждала весь вечер, а Элинор посмеивалась, спрятавшись за своей книжкой.
В связи со сложившейся ситуацией, когда София открыто флиртовала и с Айвстоном, и с Блейксли, Луиза более чем пожалела о сделанном. А ведь ее предупреждали. Но конечно, она не пожалела о своей преданности Даттону. Нисколько.
Внимание Луизы привлек изящный реверанс Амелии, предназначенный герцогу Кэлборну. Принятая ею поза привлекательно продемонстрировала ее кремовую грудь и ложбинку уже второй раз за вечер. Но герцог Кэлборн был неуязвим даже для прелестей Амелии, так как он весь без остатка был поглощен Софией.
Это ужасно бесило.
– Леди Далби! – начал Кэлборн, пожирая ее взглядом. Вполне естественно. – Как я счастлив вас видеть! Лорд Айвстон, могу я пожелать вам всего наилучшего в ваш день рождения? Вы выглядите таким цветущим.
– Да, мы как раз говорили об этом, – сказала София, слегка обозначив улыбку: – Вам не кажется, что лорд Айвстон выглядит более мужественным, ваша светлость?
Лорд Айвстон покраснел и опустил белокурую голову.
– Здоровый румянец, – ответил Кэлборн, глядя не на Айвстона, а на Блейксли.
Странно. Блейксли выглядел как обычно – скучающим, высокомерным и более мускулистым, чем позволяла элегантность.
Острый взгляд голубых глаз не отрывался от лица Луизы. Чрезвычайно приятно. От Блейксли можно было ожидать такого внимания. Она не удивилась, заметив, что не испытывает неловкости от этого. А может, даже нуждается в этом?
Это не имело значения и даже косвенно не относилось к ее погоне за Даттоном. В самом деле, все, что происходило последние два года, было направлено только на эту цель. Блейксли понимал это лучше других.
Он был самым понимающим, самым любезным кавалером.
– Именно так, ваша светлость, – льстиво сказала София.
– Лорд Айвстон выглядит так, как подобает мужчине, – рискнула Амелия.
Беседа прекратилась. Все женские взгляды устремились на Амелию, все мужские – в пол.
– Очаровательно, – тихо сказала София, посмотрев на Амелию, чья грудь налилась тем же цветом, что и щеки Айвстона.
– Совершенно очаровательно, – подтвердил Блейксли. – Лучший комплимент, который мог получить мужчина в свой день рождения, леди Амелия. Вас можно поздравить.
– Я не совсем уверен, что подобные поздравления могут вывести меня из равновесия, – сказал лорд Айвстон, кривовато улыбнувшись. – Сегодня так много внимания уделяют моему цветущему виду, что я просто настаиваю, чтобы беседа продолжалась в том же духе.
Лорд Айвстон, казавшийся на первый взгляд достаточно неуклюжим в обществе, решил опробовать саркастический тон своего брата Блейксли. Как радостно для Амелии. Айвстон был бы таким хорошим мужем для нее.
Луиза посмотрела на Блейксли и заметила, что он посмеивается над Айвстоном, а тот явно подшучивает над Амелией. Вот это мило.
– Очень разумно, – сказал Кэлборн. – Я всецело поддерживаю, разумеется. Этот разговор должен быть посвящен исключительно лорду Айвстону. Согласитесь, леди Далби?
Странный поворот, нужно признать. Почему Кэлборна волнует и почему его должно волновать согласие леди Далби?
– Обещаю вам, ваша светлость, – сказала София, – ничего не будет сделано против ваших наставлений. Наш разговор останется только в том русле, как этого пожелали вы и лорд Айвстон. Надеюсь, вы удовлетворены?
– Насколько это возможно в вашем присутствии, леди Далби, – сказал Кэлборн, слегка поклонившись, в уголках его рта затаилась улыбка.
Весьма странно даже для герцога.
– Чувствую, здесь заключено пари, – сказал Блейксли.
Он всегда говорил что думал. Это качество делало его опасным собеседником. Луизе это всегда в нем очень нравилось, но заставляло проявлять некоторую осторожность.
– Мне угадать, в чем оно заключается, или это дурной тон?
– Я уверена, что вы не можете дурно себя вести, даже если попытаетесь, лорд Генри, – сказала София.
– Проверим? – ответил Блейксли. – А лучше, может быть, поспорим?
Что случилось с Блейксли? Таким разговором вряд ли можно чего-то добиться. Вечер мог быть испорчен. Что за дьявол, о чем думает человек, говоря такие вещи, не считаясь с тем, как это на нее повлияет? Это его худшее качество.
– Меня всегда интересуют всякого рода пари, – любезно ответила София, бросив быстрый взгляд на Луизу.
Как и следовало ожидать, Луиза покраснела.
Она чувствовала, что противна себе. В этот момент, а в общем-то и почти во все моменты своей жизни она бы многое отдала, чтобы быть темноволосой и смуглой. Ее собственная кожа, такая прекрасная, громко кричала каждому прохожему о том, в каком эмоциональном состоянии она пребывает, а это крайне неудобно.
– Не могу понять, почему я должна позволить юным девицам участвовать в таком скандальном разговоре.
Казалось, тетя Мэри не понимает, что ее роль – тихо стоять и наблюдать, как Амелия и Луиза занимаются поиском мужей. И где только выпивка в этой гостиной?
– Не говорите, что вы никогда не спорили, тетя Мэри, – сказала Луиза, стараясь сдержать острое раздражение в своем голосе, что не очень ей удалось, – я ведь слышала, как вы спорили с леди Эджуэр относительно размеров лорда Ферндона...
– Луиза! – громко воскликнула тетя Мэри.
– Я имела в виду его жеребят, – невинно закончила Луиза.
После чего Блейксли засмеялся, но быстро подавил взрыв смеха. Луиза улыбалась, несмотря на раздражение, вызванное репликой тети Мэри; ей доставляло удовольствие, когда Блейксли смеялся.
– Пари между женщинами никогда не может быть грубым, – важно сказала тетя Мэри. Важность была несвойственна тете Мэри, леди Джордан, ни в каком состоянии. Ей это просто не шло. – Какие бы они ни были, эти межполые пари крайне вульгарны.
