Текст книги "Секрет ее счастья"
Автор книги: Клаудиа Дэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
София нисколько не сомневалась в пользе насильственного воспитания. Мужчин, в конечном счете, это настолько улучшало, что они, несомненно, должны были испытывать удовольствие от результата.
Молли, герцогиня Хайд, оценила обстановку. Она видела, как ее сыновья, стараясь поменьше привлекать внимание, что вряд ли было возможно, встали и вышли из гостиной. Взгляд, которым она обменялась с мужем, показывал, насколько герцогиня возмущена. Все же она старалась вести себя так, чтобы праздник Айвстона не был нарушен столь странным событием. Но тут на ее глазах Айвстон встал и вышел, за ним последовал Джордж Грей, а затем ухмыляющийся Пенрит.
Чем ближе к полуночи, тем больше все в этот вечер выходило из-под контроля. Даттон поднялся, чуть не опрокинув стул и стоявшего за ним лакея, и вышел через парадную дверь в Голубую гостиную. Можно было подумать что он не собирается искать Луизу, так как все обратили внимание на то, что она вышла из Красной гостиной через дверь, ведущую в гардеробную. И если София не ошибалась, а она в таких случаях никогда, не ошибалась, раздался достаточно характерный звук удара тела о дверь.
И любому, даже самому неискушенному очевидцу стало понятно, что это был за звук.
А уж София определенно была знатоком в такого рода делах.
Итак, усмехаясь, она просто последовала за теми, кто отправился на поиски Луизы и лорда Генри.
Вечер, похоже, выдался занимательный и незабываемый, в точности как она ожидала.
Глава 14
Блейкс великолепно целовался. Луизе не с кем было сравнить, но он определенно знал, что делал.
А вот она уже не была уверена в том, что творит.
Чем бы она ни руководствовалась до того момента, как оказалась наедине с Блейксли, все меркло в сравнении с возможностью целовать его и получать ответные поцелуи.
Он очень, очень хорошо все делал.
Казалось, лорд Генри был даже слишком настойчив в демонстрации своего таланта, но, странно, теперь он продолжал отстранять ее, поднимал голову, отталкивал ее руки от своего чудовищно толстого жилета. И все для того, чтобы сказать удивительно бессмысленные слова.
– Если нас увидят, вы пропали, – повторил он уже не в первый раз.
Блейксли сковал ее запястья теплыми кандалами своих рук. Это вовсе не раздражало, хотя ей бы больше понравилась возможность прикасаться к нему, скромно обвив руками его плечи или шею. Вот так, просто и скромно.
– Мы будем вынуждены пожениться, – сказал он перед тем, как поцеловать Луизу в щеку.
– Я же говорила и говорю вам, Блейкс, – ответила она, поворачиваясь так, чтобы наконец покончить с этим дурацким целованием щеки, полностью прижаться своими устами к его, – нас не найдут. Я не пропаду.
– Да, но зато я пропаду, – дышал он где-то рядом, его губы скользили по ее лицу и шее, прижимались к ее плечу. Луиза была так довольна, что оказалась в платье с сильно открытыми плечами. – Вы уже погубили меня, Луиза. Чего вы этим добиваетесь?
Она похихикала, уткнувшись в его плечо, затем ее губы коснулись его щеки, и он в ответ прижал ее к себе, домогаясь ее всем своим существом. Ей хотелось почувствовать его на себе, это было странно. Луиза хотела, чтобы он прижал ее снизу, прижал ее бедра. Очень своеобразно, но это было так.
Поддавшись инстинкту, нужно было идти до конца.
Все так неопределенно, но что касается погибели, Блейкс никогда не допустил бы этого. Он был очень упрям, хотя бы потому, что не позволил ей трогать себя и допустил только самые короткие поцелуи.
Луиза знала, что эти поцелуи могли быть и длинными, поскольку она однажды видела, как ее отец, надоедливый Мелверли, целовал одну из своих любовниц в Королевском театре больше трех минут, не отрываясь. Было более светло и, вероятно, более откровенно.
– Я намерена продолжать губить вас, как только могу, – сказала она. – Теперь, пожалуйста, поцелуйте меня, Блейкс, мне нужно тренироваться.
– Едва ли, – прохрипел он, отталкивая Луизу и вырываясь из ее рук.
Упрямый и своевольный. Она ничего не сказала, предоставив Блейксли самому подумать обо всем, потому что ему явно стоило собраться с мыслями. Казалось, ему нравилось целовать Луизу, иного и нельзя было ожидать. В последние несколько минут она решила, что невероятно подходит для поцелуев и что это было великолепное качество, которое следовало развивать.
– Вы должны вернуться. Вы не можете так долго отсутствовать. Это заметят. Уже заметили, – добавил он, поднимая голову и прислушиваясь.
Казалось, за дверью что-то происходит. Похоже, что лакей разлил суп. Это не волновало их здесь, в мерцающем свете, когда его губы были совсем близко от ее.
Блейкс отступил от Луизы на шаг, потом еще на шаг.
– Всего лишь подают ужин, – сказала Луиза, жадно преследуя его.
Она должна была признать, что Блейкс просто создан для поцелуев. Как ей повезло, что он так доступен.
Шум распространялся и усиливался, и вот даже Луизе стало ясно, что их очень быстро окружили со всех сторон за пока еще закрытыми дверями. Стоит ли говорить о том, что двери недолго останутся закрытыми, и кого, как не их, застанут в уединении в Желтой гостиной?.. Несмотря на все шутки по поводу утраты чести, угроза была вполне реальной, и Луиза, естественно, хотела ее избежать.
Жаль только, не могла придумать, как это сделать.
– Делайте же что-нибудь! – выпалила она, пятясь, как загнанный зверек.
– И что же вы предлагаете? – поинтересовался Блейксли, схватив ее за руку и потянув податливое тело через Желтую гостиную в гардеробную Хайдов, плотно закрывая за собой двери.
Ту же самую дверь той же самой гардеробной, где не более недели назад леди Кэролайн и маркиз Эшдон были пойманы, как говорили, в очень компрометирующей ситуации, достаточно компрометирующей, чтобы заставить их пожениться на следующее же утро.
От внимания Луизы не ускользнуло, что Блейкс разыграл уже знакомую пьесу с жемчугами, девушкой, гардеробной и так далее.
Она кинула свирепый взгляд на Блейксли и сердито выпалила, понизив голос:
– Что вы задумали с этой комнатой?
– А что задумывали вы с поцелуем, мужчиной и жемчужной нитью? – парировал он.
Так. Это уже слишком.
Упрямый, своевольный и грубый.
– Вы единственный мужчина, с которым я целовалась, с жемчугом или без. А кстати, когда я получу свой жемчуг?
– Вы из-за этого целовали меня? Чтобы вернуть жемчуг?
– А зачем же еще? – прошипела она так неистово, будто минуту назад не была кроткой, как лань.
Мужчины склонны к крайностям, вынуждая в мгновение ока менять мнение о них. Изменчивые создания, плодящие изменчивость, куда бы они ни пошли, и с кем бы ни соприкоснулись.
– Вы, разумеется, не можете думать, что я целовала вас просто так. У меня же есть принципы как-никак.
– Да, принципы, позволяющие вам горячо и настойчиво целовать мужчину, всего лишь в надежде получить жемчужное ожерелье. Прекрасно, Луиза, прекрасно.
– Вы, естественно, не можете полагать, что я стану целовать мужчину без обещания чего-то особенного вроде жемчужного ожерелья! Едва ли стоит меня так дешево ценить, лорд Генри. Кроме того, я делаю это, чтобы выиграть пари и вернуть себе свою же собственность! Конечно, весь этот спектакль, такой глупый, как я теперь понимаю, устроен ради благой цели.
– Лишь в вашем путаном маленьком уме, Луиза! – разозлился Блейксли.
Путаном, подумать только! Да он грубиян, изменчивый, как флюгер. Не стоил он того, чтобы позволять ему целовать ее.
Постойте! А не часть ли это пари, заключенного в Белой гостиной? Скомпрометировать легкомысленную леди Луизу? Даже если она и была легкомысленна с мужчинами, сердце принадлежало одному только лорду Даттону.
О да, лорд Даттон. Он тоже искал ее вместе со всеми? Если он обнаружит ее с лордом Генри, что будет тогда? Как бы то ни было, Луиза не была уверена, что это поможет ей, и поэтому не могла рисковать.
– Спасибо за... за обучение, лорд Генри, – сказала она со всей гордостью, какую только могла собрать в себе, принимая во внимание то, что они прятались в неосвещенной комнате в самый разгар герцогского ужина. – Я уверена, что буду использовать все, чему вы меня научили, только в лучших целях, когда выйду замуж.
Она ждала, что Блейксли вспылит, пытаясь поставить ее на место. Ведь она сама провоцировала его. Ответом была тишина. Не та расслабленная тишина темной комнаты. Нет, то была полная тишина, в которой скользит змея, готовящаяся к нападению. Ужасный человек, он пытается играть на ее и без того расшатанных нервах. Шум толпы, казалось, окружил и готов был взорваться над ними.
Блейксли ничего не делал.
Поначалу.
Луиза влепила бы ему пощечину, если бы представилась возможность.
– Вы сами знаете, как устроен мир, Луиза, – шептал он тихим, но пронизывающим, как мартовский ветер, голосом. – Вы были наедине с мужчиной, и он целовал вас. Никто теперь не женится на вас, кроме меня.
– Никто не узнает! – снова огрызнулась она.
Луиза ненавидела, когда Блейксли вел себя так – он был слишком уверен в себе, а еще больше в ней.
– Все будут об этом знать, и отнюдь не потому, что им расскажу. У вас вид, как у женщины, которую целовали, причем страстно. Вы думаете, это не заметно? Вы думаете, я буду трогать вас и не оставлю и следа?
– Не стоит говорить, как какой-нибудь инквизитор, – фыркнула она, поднимая руки, чтобы поправить платье и проверить прическу.
Вроде бы все было в порядке, за исключением ее локонов, которые на ощупь, казалось, более чем... распушились.
– Неужели? – сказал Блейксли, и она почувствовала улыбку в его голосе. Чудовище. – Полагаю, так и есть, все-таки это правда.
– Не думаю, что меня волнует ваше мнение, – произнесла Луиза почти шепотом.
Голоса вокруг них теперь звучали совсем близко, и не было ничего забавного и приятного, если ее застигнут при таких компрометирующих обстоятельствах, пусть даже с Блейксли.
Естественно, кому придет в голову ставить ей в вину, что она подарила несколько невинных поцелуев Блейксли?
Разумеется, Луиза не столько поддавалась, сколько нападала, ее поцелуи вовсе не были такими уж невинными. Стоит ли рассуждать о невинности, которой больше не обладаешь?
О Боже!..
Зачем она сама отдалась в руки Блейксли?
Он явно интересовался тем же, когда спросил:
– Почему вы целуете меня, Луиза? Почему меня?
Она не знала, что ответить, поэтому оставалось только сказать правду, горькую правду.
– Я точно не знаю, Блейкс, – мягко ответила Луиза, – возможно, я чувствую себя... в безопасности с вами.
Блейксли прыснул жестким, коротким, лающим смешком и сказал:
– Всегда безопасный, всегда надежный Блейкс! Я не безопасен, Луиза. Я такой же мужчина, как и остальные.
Готовое сорваться объяснение и признание было прервано тем, что дверь, ведущая из гостиной в гардеробную, отворилась, и лорд Даттон во главе толпы элегантно одетых людей направил свет канделябра на Луизу и Блейкса, не оставляя им ни капли спасительной темноты, чтобы укрыться.
Это, наверное, был первый раз, когда Луиза поняла, что Даттон ее раздражает. Стоило бы признать, что его появление также впервые оказалось нежелательным.
Великолепные глаза Даттона переходили с одного на другого, рот приоткрылся от удивления. Многочисленные братья Блейксли создавали фон, бросая сердитые взгляды на Луизу и Генри, а за ними виднелись София Далби и Молли Хайд. Становилось все более многолюдно и все более унизительно.
– Что вы здесь делаете? – спросил Даттон.
– Прячемся, – вполне правдоподобно ответил Блейксли, взяв Луизу под руку, как если бы они шли к чаю.
– А до этого? – любезно осведомился Айвстон, однако не без любопытства.
Хотя, судя по блеску его прозрачно-голубых глаз, это любопытство было призвано лишь как-то сгладить явное неудовольствие матери.
Молли выглядела, по меньшей мере, озадаченно.
– Целовались, – ответил Блейксли, и снова так разумно.
При этом Даттон метнул на Луизу взгляд, острый, как кинжал. С детства воспитанная в столкновениях с Мелверли, она готова была к отражению удара. О, его взгляд ранил, но Луиза не хотела доставлять ему удовольствия, показав это. Она вздернула подбородок, повернулась к толпе, взглянув на Молли. Отливающий холодом оружейной стали взгляд Молли дал ответный залп.
Луиза потупилась, но успела мельком взглянуть на Софию, которая дружелюбно ей улыбалась.
– Молли! – нежно залепетала София. – По-моему, у вас самая скандальная гардеробная в Лондоне. Вы непременно должны поделиться со мной вашим секретом.
Глава 15
Казалось, маркиз Даттон не верил своим глазам. Ну, хотя бы в этом они сошлись, ведь Луиза тоже не до конца верила в произошедшее.
Можно было подумать, что вечер испорчен, что, поставленные в такое затруднительное положение, гости должны были врассыпную броситься на улицу или хотя бы обратно за стол.
Но все происходило не совсем так, потому что, в конце концов, это были сливки лондонского общества, и они-то гораздо больше любого другого сословия любили хорошие скандалы. События, к которым они, несомненно, тяготели, – это как бы особый вид социальной справедливости. Поскольку все происходило в музыкальном салоне, смежном с Голубой гостиной, то предполагалось, что любой желающий, прижавшись ушами, носом, плечами и бог знает чем еще к закрытым дверям, мог удовлетворить банальное любопытство забавы ради.
Луиза знала об этом, потому что то же самое произошло, когда Кэролайн Тревельян не больше недели назад скомпрометировала себя и была обесчещена сперва в Желтой гостиной, а затем в гардеробной Хайдов. Луиза сама была среди тех, кто прикладывал ухо к дверям, когда происходили переговоры.
То, что ситуация полностью повторяется и что София – движущая сила этих событий, не было простым совпадением.
Луиза знала, что София приложила руку, чтобы устроить это. Конечно, знала, но, к несчастью, доказательств не было. Также к несчастью, если бы они и были, вряд ли это могло чем-нибудь помочь. Она была обесчещена и должна выйти за Блейкса.
А что касается Блейкса, он выглядел не очень довольным такой перспективой. Это было совершенно нелепо, ведь ему определенно нравилось целоваться с ней. Луиза не была дурочкой. Она понимала, что значила та выпуклость в его бриджах, которая была определенно обязана своим появлением ее поцелуям.
Это было очевидно даже сейчас.
– Его чувства к вам более чем очевидны, не так ли? – послышался негромкий голос Софии в шумной толпе.– Так очаровательно, ведь правда, что мужчины просто не могут скрыть свое влечение к определенной женщине. Конечно, нынешняя мужская мода очень сильно этому способствует. Иначе как женщина может узнать, что у нее правильный вырез платья или что ее волосы хорошо уложены? Мужчины очень помогают судить о таких вещах, не так ли?
– А что вы здесь делаете, леди Далби? – спросила Луиза, уходя от темы, хоть и не смогла удержаться от того, чтобы быстро скользнуть взглядом по должным и недолжным местам мужских бридж.
Складка Даттона, как всегда, была неподвижна. Теперь, будучи обесчещенной, она могла позволить себе изучить именно эту область при любой возможности, находясь с ним в одной комнате.
Даттон был угнетающе постоянен в отсутствии реакции и поддержании безупречной линии ноги.
Теперь, потеряв былую невинность, она получила право оглядеть музыкальный салон, исследовав не только одеяние Блейксли, но и мистера Грея, который не оставлял своей привычки пялиться на нее при любом удобном случае. И казалось, любую встречу с Луизой он воспринимал именно как такой случай.
Впрочем, официально Джордж Грей находился в комнате, потому что София мило напомнила Хайдам, что он является ее сопровождающим на этом вечере.
Что-то непохоже, но Хайды это приняли.
София же находилась в гостиной по просьбе Молли, которая настаивала на том, что нуждается в женской поддержке в такой сложный час. Сложностью, очевидно, была угроза вторжения Луизы в ее семью.
Амелия оказалась в комнате, потому что здесь была тетя Мэри, заявившая, что, поскольку планировка дома не менялась, она не может бросить без присмотра свою племянницу. Тетя Мэри все еще была сильно навеселе и – о ужас! – намеревалась еще более усугубить положение.
Разумеется, здесь присутствовал Блейкс, равно как и его братья.
Естественно, это принесло Амелии некоторое удовлетворение, так как ей представился случай явить свою добродетель, продемонстрировать обеспокоенность догадками в отношении Луизы и в конечном счете выиграть от сравнения с падшей кузиной. Амелия, как не преминула отметить Луиза, выглядела восхитительно свежо, невинно и особенно девственно.
По пути в музыкальный салон Луиза попыталась бегло взглянуть в зеркало и была шокирована, обнаружив, что она выглядит не так уж свежо, не слишком невинно и не особенно девственно. Ее локоны обвисли и растрепались, рот опух и покраснел, а платье помялось. Единственное, что она могла бы сказать в свою защиту, что ее все же не уложили и что она не проиграла. Хотя никто и не думал ее слушать, а мелочи такого рода не имели значения. Она оставалась девственницей, но, очевидно, этого было уже недостаточно.
Блейксли был прав, но из-за разделявшей их толпы у него не было возможности напомнить об этом. Именно этот момент он выбрал, чтобы приподнять брови в притворном удивлении.
– Кажется, лорд Генри абсолютно доволен таким поворотом событий, – сказала София. – Так оно и должно быть.
Луиза лишь смотрела на нее с немым недоверием.
– Блейксли так хорошо все устроил, – продолжала София, – мне совершенно ясно, что он полностью очарован вами вот уже, по меньшей мере, год, а может, и два. Замечу, что Блейксли – невероятно привлекательный мужчинами у него есть замечательное поместье в Вессексе, так ведь?
– В Эссексе, – поправила Луиза, находясь все еще в размякшем состоянии, которое она принимала за шок.
– Ах, Эссекс, но если я не ошибаюсь, оно приносит двадцать тысяч в год?
Луиза не собиралась опускаться до того, чтобы обсуждать с Софией доходы Блейксли. Само собой, это привычка куртизанки, от которой та не хотела или не могла отказаться, выйдя замуж за Далби.
И все же двадцать три тысячи, а не двадцать, если быть точным.
– Боюсь, он не обсуждал этого со мной, – сказала Луиза, воспользовавшись чистейшей, хотя и весьма уклончивой правдой. – Он так же никогда не проявлял ко мне никаких... чувств.
София тихо засмеялась, привлекая к себе повышенное внимание всех братьев Блейксли, включая Айвстона, которые показывали... какие-то движения... пониже их жилетов.
Оказалось, что быть обесчещенной означает открыть себе доступ к любым наблюдениям и возможность говорить на любые темы. Конечно, София не стала бы говорить с ней так, как сейчас, если бы ее положение в обществе не изменилось радикально.
Луиза могла только догадываться, как Мелверли воспримет подобные новости.
Она надеялась, что это его убьет. Медленно.
– Что вы, дорогая, разумеется, проявлял! – с готовностью отозвалась София, легонько потянув Луизу в сторону. – Как еще должен мужчина из этого города, страны, столетия демонстрировать свое внимание, если не составив вам компанию в погоне за одним из своих знакомых?
Луиза почувствовала, что краснеет. Конечно, так оно и есть. Она подозревала что-то, но только не это. Возможно, оттого, что вывод был слишком неудобным, а она старалась делать все только так, как ей было удобно. А ей было очень удобно использовать помощь Блейксли в определении следующего места, где должен появиться Даттон. Конечно, Луизе совсем не хотелось строить догадок, почему Блейксли поступает именно так.
Потому что она была не дура, потому что она увидела бы правду такой, какая она есть, потому что представления о чести ей были не чужды, а в итоге ей пришлось бы остановиться.
Но поскольку в этом до сих пор не было необходимости, Луиза не утруждала себя размышлениями. Без всяких условностей жизнь более удобна. Следовало бы отдавать себе в этом отчет, раз уж имеешь такую привычку, на что Элинор при каждом удобном случае обращала ее внимание. Чертенок.
– Естественно, в мои дни все было не так, – продолжала София, очевидно, совершенно не беспокоясь, что пустилась в размышления перед столь неблагодарной аудиторией. – Мы более откровенное и более приземленное поколение, более... о, может быть, самое подходящее слово «яростные». Да, более яростные и откровенные, без всяких этих отступлений и «с вашего позволения», которые так обычны сегодня. Что ж, если Блейксли хотел вас, почему бы не...
– Просто не схватить меня и не затащить в лес? – перебила Луиза, оскорбившись за Блейксли и особенно за поколение.
– Ну, – улыбнулась София, – почему бы и нет?
– Потому что он джентльмен!
– Дорогая, этот джентльмен обесчестил вас.
– Нет, леди Далби, это я обесчестила его! Это я целовала его! Страстно и много раз.
Из-за того, что Луиза спорила громче, чем собиралась, хотя, по сути, она не собиралась спорить вообще, все, кто был в гостиной, смотрели лишь на нее. В том числе и Даттон, хотя для чего здесь находился Даттон, она еще не определила.
В последовавшей оглушающей тишине все взоры с почти поэтическим чувством обратились к Блейксли, который, слегка пожав плечами, спокойно сказал:
– Это правда. Она целовала меня. Страстно и много раз.
При этих словах Даттон, казалось, собрался упасть в обморок, чего она совсем не могла понять.
– Молодец, Луиза! – произнесла София, разряжая напряженную атмосферу, нависшую над всеми. – Это прекрасно – видеть, что в наши дни есть кто-то, готовый добиваться того, чего хочет.
Под этим стоило подразумевать, что Луиза хотела Блейкса. Но ведь это абсурдно, так как она хотела Даттона, исключительно его и вопреки всему. Единственным препятствием служил весьма заметный недостаток интереса к ней со стороны Даттона.
– Кто расскажет Мелверли? – спросила Молли, все еще крайне неприязненно глядя на Луизу.
Луиза, к счастью, уже начала приобретать иммунитет.
– О, позвольте мне, – сказала София, выступая вперед.
– Нет, позвольте мне, – сказал Блейксли. – Я думаю, вы достаточно постарались сегодня, леди Далби.
У него было очень необычное выражение лица, не то чтобы раздосадованное, но, пожалуй, подозрительное.
– Разве? – откликнулась София. – Я не заметила, что вообще что-то сделала. Думаю, вы можете доверять этому, лорд Генри.
– А мне казалось, мы уже определили, что леди Луиза полностью ответственна за данное положение дел, – безжалостно сказала Молли.
Луиза совсем не была уверена, что будет рада такой свекрови.
– Я очень ей в этом помогал, – сказал Блейксли с намеком на черный юмор.
В результате его братья засмеялись именно так, как обычно смеются мужчины над чем-то неподобающим, если уж не сказать непристойным. Луиза слышала всю жизнь такой смех от Мелверли. Теперь она смогла его прочувствовать на себе.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – вполголоса произнесла София. – Это наводит на мысль, не устроено ли все лишь ради того, чтобы получить желаемое.
– Простите? – сухо сказала Молли.
– Что это значит? – поинтересовался вслед за ней герцог Хайд.
София деликатно пожала плечами:
– Я уверена, нет таких, кто не заметил, как лорд Генри демонстрирует свое внимание леди Луизе.
– Да уж, это трудно не заметить даже слепому, – констатировал Даттон. – Это слишком очевидно даже для случайного наблюдателя, а здесь случайных и нет.
Все, кто был в комнате, уставились на лорда Даттона. Такие разные, братья лорда Генри взглянули на него с единодушным выражением недружелюбия. Что ж, этого следовало ожидать. Честь брата могла пострадать, если признать, что он одурачен в любви, к чему Даттон, очевидно, пытался свести дело.
Конечно, Луиза не видела этого, она, без сомнения, не заметила этого. Она так хорошо умела не замечать подобные мелкие и неудобные детали, что не заботилась ни о чем. Но подобное замечание, сделанное публично, выставило Блейксли в дурном свете, и она просто не могла этого так оставить, Луиза должна была выйти замуж за него, в конце концов, а ее муж, каков бы он ни был, не мог служить поводом для насмешек. Нужно было спасать репутацию Блейксли, которую как раз сейчас разрушал лорд Даттон. Спасать немедленно.
С этого момента никто не посмеет сказать, что она плохая жена для Блейкса. Этот акт героизма должен заглушить все возможные замечания немедленно.
Луиза посмотрела на Молли.
Молли посмотрела на нее.
– Я, конечно, ничего такого не заметила, – сказала Луиза. – Лорд Генри был не более чем любезен со мной во всех поступках и разговорах. Он был и остаётся истинным джентльменом.
– Что касается меня – нисколько не сомневаюсь, – подытожила речь Луизы Молли.
Что, разумеется, было призвано подчеркнуть то, что Луиза полностью виновата во всем происшествии с поцелуями.
Может быть, это и правда, но не та, которую стоит выставлять напоказ. Такого рода вещи жили своей жизнью, и Луиза была совсем не уверена, что эхо этой ночи перестанет звучать даже тогда, когда ее собственные дочери выйдут в свет. И что она им тогда скажет? Что она вышла замуж за их отца, потому что приперла его к стене в Желтой гостиной и до бесчувствия целовала?
Нет, ни за что.
– Ну, Молли, – успокаивающе сказала София, – матери просто не замечают подобного за своими сыновьями. Но так уж заведено.
Вот уж вряд ли кто-нибудь поверит, что сама София Далби не уделяет особого внимания малейшим деталям в отношении своего сына, графа Далби. Он же мужчина, не так ли? София Далби, как все знали, была кем-то вроде эксперта по части мужчин, хоть и не оправдала надежд Луизы относительно жемчугов. В этом деле Блейкс продвинулся намного дальше.
Луиза предпочла бы закончить все дело, выйдя за другого, пусть не за Даттона, но, в конце концов, вернув свой жемчуг. Конечно, если Блейкс был точен в деталях этого ужасного пари в Белой гостиной – ведь она так и не поняла его сути.
– Это не имеет значения, – сказал Хайд. – Дело сделано. Мелверли следует сообщить обо всем в деталях. Есть только одно решение в данных обстоятельствах, и не важно, что к ним привело. Девушка обесчещена. Они должны пожениться.
– Есть и другой путь, – донесся голос мистера Грея из затененного угла комнаты.
Все обернулись с нескрываемым удивлением. Нужно признать, они совершенно забыли о его присутствии. Какую еще роль мог сыграть в этом спектакле племянник Софии?
– Вам есть что предложить, сэр? – спросил Хайд не без надежды, что его слова могли сойти за оскорбление.
Стоило вспомнить, что семья Блейксли была вовсе не в восторге от подобной женитьбы...
До чего же нелепо! Луиза была дочерью маркиза, не так ли? Даже если этим маркизом оказался Мелверли, это ведь вовсе не ее вина, так ведь?
– Пожалуй, – мягко ответил Грей, чей темный силуэт практически сливался с тенью, и только мерцающий блеск черных глаз выдавал его. Это очень сбивало с толку. – Я хочу ее. И у меня есть причины полагать, что она хочет меня. Я возьму ее. С удовольствием.
И, само собой, все в комнате уставились на Луизу: выражение лиц отразило все чувства от шока до жестокого удовлетворения, которое, разумеется, исходило от Молли.
– Какие причины? – прорычал Блейксли, глядя на нее, а не на Грея.
Да, определенно! Этот вечер обещает стать самым оскорбительным из всех, что ей приходилось переживать.
– Но ведь я тоже джентльмен, – только и сказал Грей, его рот даже не шевельнулся, чтобы обозначить улыбкой шутку.
Дикарь, в самом деле, безосновательно напавший на ее репутацию.
– Дорогая, – сказала София Луизе достаточно громко, хоть и делала вид, что шепчет, – вы определенно женщина редких качеств. Мне даже стыдно признать, но я и не думала, что у вас такие… масштабы.
Если это был не решающий удар, то близко к тому.
– Вы целовали его тоже? – осведомилась София, жизнерадостно улыбаясь – самое жестокое, что она могла сделать.
– Конечно, нет! – резко ответила Луиза, ища глазами союзников.
Но их не было.
– Она целовала вас? – спросила Молли Грея.
Мистер Грей только улыбнулся и продолжал молчать.
Это было уже чересчур. Даже Амелия и тетя Мэри молчали, ведь Амелия не могла раздражать свою будущую свекровь, ставя себя в один ряд с Луизой. И как могла тетя Мэри защищать свою подопечную, если сама спала пьяным сном в уголке козетки?
– Если она еще ранее была обесчещена, я не понимаю, почему Блейкс должен быть крайним? – спросил Джордж Блейксли, с подозрительной заносчивостью глядя на Луизу и щуря свои миндалевидные глаза.
Ей всегда нравился Джордж Блейксли, но на безопасном расстоянии. Он был третьим сыном Хайдов, таким же белокурым, как и все, высокомерным, какими имели обыкновение быть сыновья герцогов, но достаточно милым.
С этой минуты он не казался ей милым.
– Ну, так и есть, – сказала София задумчиво, будто обсуждались заслуги некого оперного сопрано.
– Разве ей здесь место? – вспылила Луиза, указывая на Софию.
– Я хочу, чтобы она была здесь, – сказала Молли. – Полагаю, данная ситуация... в конце концов, потребует свидетелей, не являющихся членами семьи.
Значит ли это, что она намекает на возможность судебных разбирательств?
– Я защищаю ваши интересы, леди Луиза, – учтиво заметила София. – Вы должны учитывать это, даже если имеете что-то против меня.
Подобное заявление совсем нелогично. Хотя ничто не поддавалось логике с тех пор, как она постучалась в дверь Софии сегодня утром. Что за ужасный порыв, рожденный отчаянным желанием добиться Даттона раз и навсегда, решение, принятое так давно и так удивлявшее теперь? Конечно, поведение Даттона в этой комнате ничем не располагало Луизу к нему. Разумеется, подобный порыв мог бы возникнуть еще тогда, два года назад, когда ее охватила внезапная всепоглощающая страсть. Но ведь целуя Блейкса всего несколько минут назад, она так же поддалась слепому побуждению. И посмотрите, к чему это привело.
Да, пожалуй, она слишком импульсивна, чем постоянно вредит себе.
Но изменись она сейчас – делу это не поможет.
– Я хочу ее, – повторил мистер Грей абсолютно ни к чему. Это звучало так, будто она была бифштексом, и, судя по взглядам семьи Хайд, сходство было налицо. – Я не понимаю, почему она должна выходить за лорда Генри из-за простого поцелуя.
– Это было больше, чем простой поцелуй, – сказал Блейксли неизвестно для чего, не принимая во внимание, что репутация Луизы могла пострадать.
– Но если вы не...
– Напротив! Все было! – отрезал Блейксли. – И при том взаимно, даю слово!
– Похоже, придется поверить, – сказал Грей с некоторым оттенком юмора в голосе.
В самом деле, эти американцы такие странные, и их представления о приличиях тоже озадачивают. Видимо, многое в Софии можно объяснить ее американскими, то есть индейскими корнями.
– У нас здесь есть правила, – сказал Блейксли, – правила поведения. Мы целовались, и мы должны пожениться, чтобы не подорвать репутацию дамы.
– Думаю, она может выйти замуж за любого, чтобы сберечь свою репутацию. Рад буду жениться, – сказал мистер Грей. – И меня не придется заставлять, – добавил он, бросив на Блейкса многозначительный взгляд.
