Текст книги "Секрет ее счастья"

Автор книги: Клаудиа Дэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Нужно было нанести Мелверли удар. Соблазнителю женщин, предстояло встретиться лицом к лицу с соблазнителем его дочери. В этом явно было что-то комичное, но сомнительно, что он смог бы это оценить, поскольку имел не слишком развитое чувство юмора.

– Милорд Мелверли, – поклонившись, сказал Блейксли.

– Лорд Генри,– сказал Мелверли, – что вам понадобилось от меня в такую рань?

Было одиннадцать утра, но Блейксли прекрасно понимал, что Мелверли скорее всего не ложился до рассвета.

– Буду краток, лорд Мелверли, – сказал Блейкс. – Я пришел просить вашего позволения жениться наледи Луизе.

Мелверли взглянул на него из-под кустистых бровей, густо поросших сединой.

– Почему она должна выходить за вас? Четвертого сына герцога? Она может рассчитывать и на лучшее. Ей следует рассчитывать на лучшее.

Блейксли это немного задело.

– Я обесчестил ее, милорд. Я должен и собираюсь на ней жениться. Хайд сейчас позаботится о специальном разрешении, чтобы при первой же возможности защитить ее нашим именем.

Мелверли сердито взглянул в свою чашку с чаем и глубоко вздохнул.

– Она сама это позволила, я полагаю.

– Простите?

Мелверли взглянул на него с откровенной враждебностью.

– Она позволила это. Она позволила вам обесчестить ее. Я полагаю, вы не изнасиловали ее?

– Я не насиловал ее, нет, – сказал Блейксли и все его мысли о комичности ситуации испарились. – Но что касается ее позволения, вы же не думаете, что она остановила бы это? Вы не хуже меня знаете, что мужчина, рассчитывающий на удовольствие, не допустит никаких преград для своего желания.

А это уже имело прямое отношение к Мелверли. Слухи о нем были бесконечны и легендарны.

– Чепуха! – прорычал Мелверли, уставившись на Блейксли без тени смущения. – Эта женщина требует поступков; женщина ее уровня и положения так же требует согласия. Вы не убедите меня, что Луиза не сделала это ради того, чтобы опозорить меня, но это ей не удалось. Да еще и с четвертым сыном. Она, по крайней мере, могла бы проявить разум и метить повыше. Разумеется, ее мог обесчестить какой-нибудь герцог или граф. Вас, лорд Генри, выставили дураком. Я не приму вас. Вы не женитесь на ней. Пусть она будет обесчещена. Этой несдержанностью и непослушанием она похожа на свою мать. Пусть она осознает, если сможет, цену строптивости.

Блейксли потерял дар речи.

А Мелверли, к несчастью, сохранил.

– Хорошего дня, сэр. Я считаю, вы не достойны.

И с этими словами Блейкса проводили из библиотеки.

Элинор наблюдала за тем, как лорд Генри покидал библиотеку, видела выражение его лица, видела, как он обменялся парой слов с лордом Айвстоном, видела потрясенный взгляд Айвстона, видела, как они покидали дом с гораздо большим возбуждением, чем то, с которым входили в него, и сделала безошибочный вывод, что Мелверли лишил Луизу всех шансов хорошо выйти замуж за человека, который явно и преданно любил ее.

Это было очень в духе Мелверли. Она знала, что произойдет нечто подобное, еще когда прошлым вечером Амелия рассказала ей о том, как обесчещена Луиза. Амелия, как и следовало ожидать, вовсе не была склонна рассказывать все, но от Элинор невозможно было отделаться. Она почуяла неладное по тому беспорядку, в котором находилась прическа Луизы. В итоге Амелия была вынуждена рассказать то немногое, что знала, и ее слова дали повод Элинор заявить, что уж она-то не допустила бы своего обесчещивания, вот только знать бы, как это происходит в первый раз.

В самом деле, на первый взгляд все происходило не так уж и просто. Дело выглядело очень запутанно, со множеством разнообразных передвижений и свидетелей. Элинор не была полностью уверена, что поняла, как Луизе удалось все это осуществить, но уважение к ней в результате значительно возросло.

Не так уж просто быть обесчещенной именно тем мужчиной, которого выбрала сама.

И ведь у Луизы не было возможности получить подробные сведения из романов и пьес, следовательно, ею была проделана впечатляющая работа.

Элинор дождалась, пока захлопнулась передняя дверь, дворецкий скрылся из виду, и побежала наверх в комнату Луизы. Амелия и Луиза ждали ее, Амелия – с надеждой на лице, к чему у нее была склонность, а Луиза – со скептическим выражением лица, к чему она была чаще расположена. Элинор надеялась, что на ее лице светился ум, поскольку была почти уверена, что это и есть ее отличительная черта.

– Что он сказал? – спросила Луиза, отставив в сторону чай.

– Я, собственно, ничего не слышала, Луиза, – сказала Элинор. – Ты знаешь, как Андерсон медлителен всякий раз, когда дело касается Мелверли. Если бы я подобралась поближе, меня бы заметили, но я видела, как лорд Генри выходил, вместе с Айвстоном, кстати. Как красивы они оба. – Амелия покраснела. Неудивительно. Айвстон был наследником герцогства. – Не то чтобы они показались обрадованными, Луиза. Точнее, лорд Генри был совсем недоволен и...

Она не могла заставить себя сказать это.

– Недоволен и?.. – воскликнула Луиза.

– Шокирован, я бы сказала так, – закончила Элинор.

Какое-то время Луиза ничего не могла произнести. Она просто смотрела на ковер под своими босыми ногами. Ей нравилось при удобном случае ходить босиком, привычка, которую презирал Мелверли, что, естественно, закрепило ее в ряду прочих привычек Луизы, также презираемых отцом.

– Мелверли отказал ему, – наконец сообщила Луиза, подгибая одну ногу и касаясь ковра кончиками пальцев другой. – Он отказал Блейксли в просьбе жениться на мне. Я должна была это предвидеть.

– Он никак не мог этого сделать, – сказала Амелия. – Он не стал бы. Ведь это будет повод для скандала.

– Зачем ему думать об этом сейчас? Он является предметом скандалов уже на протяжении сорока лет. Он привык, – вздохнула Луиза.

– Но ты его дочь! – воскликнула Амелия.

Луиза взглянула на Амелию, затем окинула взглядом Элинор и сказала:

– Не для него, нет.

Что, естественно, все объясняло.

– И он не дал никаких объяснений? Никакой причины для отказа? – спросил Айвстон.

– Нет. Не поверишь, Мелверли обвинил во всем ее, – ответил Блейксли.

– Принимая в расчет то, что я знаю о нем, могу поверить, – заметил Айвстон.

Они пришли в Мелверли-Хаус пешком, потому что это было недалеко, и погода стояла хорошая для апреля. Блейксли теперь был этому рад; ему нужно было пройтись, подвигаться, подумать. Для него все явилось полной неожиданностью, но не для Луизы. Она знала своего отца. И, вполне вероятно, могла предвидеть его реакцию.

Но кто из женщин благородного круга мог рассчитывать на такой поступок со стороны своего отца?

Луиза, насколько он знал ее, могла.

А это замечание по поводу того, что она ищет кого-то повыше рангом, кто стоил бы того, чтобы обесчестить ее? Не Даттон ли был тем, на кого она рассчитывала эти два длинных года? Не потому ли она следовала повсюду за ним, пытаясь привлечь его внимание и интерес, чтобы соблазнить его на действия?

И все для чего? Мелверли не отдал бы ее замуж даже обесчещенную.

Блейксли не находил в этом смысла.

– Ты все еще хочешь ее, – сказал Айвстон.

Это не было вопросом.

– И намерен получить ее, – заявил Блейкс.

– Значит, ты нуждаешься в мудром совете, который приведет тебя к тому, чего ты хочешь от Луизы Керкленд. Я знаю, кто тебе поможет.

Блейксли хорошо понимал, о ком шла речь. Он пришел к тому же заключению, поскольку был только один человек в Лондоне, достаточно хитрый, чтобы обвести вокруг пальца и подчинить себе Мелверли.

София Далби.

София Далби наблюдала, как небеса сгущались в тяжелые серые облака. Пошел мелкий дождь, тихо стуча по окнам. Она сидела у огня в Белой гостиной, потягивая из чудной чашечки кофе, слушая со все возрастающим интересом о столь необычных, но все же предсказуемых событиях, произошедших в Мелверли-Хаусе не более часа тому назад.

Конечно, прекрасное занятие для дождливого вечера, и это убеждало, что на Лондон всегда можно рассчитывать как на источник нескончаемой череды событий. Большего и нельзя было пожелать от города.

– Не уверена, что до конца понимаю, в чем затруднение, лорд Генри, – сказала София, мило улыбаясь. – Вы вели себя честно с самого начала. Если лорд Мелверли хочет таким интересным способом наказать свою дочь, что ж, это не должно касаться вас. Ваша репутация едва ли будет запятнана его действиями. А в некоторых кругах она даже возрастет.

Блейксли, казалось, готов был вспылить. Это так его красило, собственно, как и любого мужчину. Мужчины вообще так любят всю эту беготню и убийства. Считалось просто хорошей манерой предоставить им такую возможность.

– А что насчет Луизы? – быстро спросил Блейксли.

– Я думаю, Мелверли ясно дал понять, лорд Генри, – сказала София невозмутимо. – Луиза Керкленд не ваша забота.

– Она стала моей заботой, когда я поцеловал ее, – возразил Блейксли. – Она останется моей заботой до конца моих дней.

– Но это только в том случае, если бы вы были женаты на ней... и отписали бы ей ваше поместье, чтобы увидеть ее благополучие после вашей смерти.

– Естественно! – выпалил он. – Но суть моего визита – найти способ жениться на Луизе.

– Заставить Мелверли дать разрешение жениться на ней, – разъяснил Айвстон.

До чего приятный мужчина лорд Айвстон, и как он не похож на Блейкса внешне; один так сдержан и спокоен, другой – рассудителен, но порывист. Сложно было не заметить, что они были гораздо более похожи внутренне, чем внешне. Такое часто встречается среди братьев и сестер. Что ж, стоит только посмотреть на нее и Джона. Такие разные. Такие похожие. Во всем, что составляет основу, стоило бы добавить.

– И вы пришли ко мне, – сказала она сладко.

Мужчины с трудом выносили женщин, которые говорили сладко, когда они сами находились в высшей степени волнения. Поэтому, конечно, она так и делала.

– Я чрезвычайно польщена, но немного смущена. Как именно я могу, по-вашему, помочь? У меня нет связей с Мелверли, и я совсем не могу придумать причины, которая дала бы мне право вторгаться в семейные дела самого интимного характера. Или у вас есть предложения?

Разумеется, у Блейксли их не было. Если бы были, если бы они вдвоем пришли к единой мысли, то уже бежали сломя голову, пытаясь осуществить задуманное.

– Вы должны знать Мелверли! – выпалил Блейксли в той манере, которая проявлялась в минуты волнения.

Это ему безукоризненно шло.

– Разумеется, я знаю Мелверли, но отнюдь не на короткой ноге с ним, – любезно ответила София и добавила: – Или вы имели в виду что-то еще?

– Нет, конечно, нет, – чопорно произнес Блейкс, проведя рукой по волосам в безумном возбуждении.

Пожалуй, она никогда еще не видела Блейксли более аппетитным. Луизе повезло, что она обзавелась таким восхитительным мужчиной.

– Постарайтесь расслабиться, лорд Генри, – сказала София. – Уверена, решение вашей проблемы лежит на поверхности. Меня удивляет, что вы сами не додумались до него.

– А именно?

Он окинул ее взглядом, показавшимся непреклонным и опасным. Это было в нем самым чарующим. Какое же прекрасное время ждет Луизу вместе с этим мужчиной, и какие же у них будут интересные дети!

– Вижу, что придется выложить все, как есть, – сказала она, поглядывая из-за своей кофейной чашечки. – Я с удивлением вижу, что двое столь замечательных мужчин, коими, несомненно, вы являетесь, раньше не поняли, что произошло. Но ничего страшного, я буду молчать.

– Так в чем же дело? – вскипел Блейксли.

София улыбнулась, довольная его злостью и нетерпением. А как же еще такому темпераментному мужчине, как Блейксли, проявлять свою любовь? Его можно было бы представить себе павшим на одно колено со слезами на глазах, чего, к восторгу Софии, нельзя было сказать о принце Уэльском. Милый принц был так заманчиво неуправляем.

– Я хочу указать лишь на то, что леди Луиза была обесчещена раз и навсегда. Вами, что очень кстати. Вы обесчестили ее, лорд Генри, и она, судя по всему, чрезвычайно довольна этим. Если Мелверли откажет в женитьбе, не дав вам возможности все правильно сделать, тогда что вам остается – только продолжить в том же духе!

– Прошу прощения? – переспросил Айвстон, его щеки вспыхнули, а замечательные глаза загорелись.

– Может быть, я недостаточно ясно выразилась, – сказала она спокойно, отставляя свою чашку. – Я исправлюсь. Девушка обесчещена. У нее нет никакого будущего, кроме того, что ждет любую обесчещенную девушку в самой низкой комедии «Друри-Лейн». Она не выходит замуж. Что ж, тогда она должна найти покровителя. Почему бы вам не стать им, лорд Генри? У вас явно есть влечение друг к другу, или я не права? Ведь она немного развлекла вас?

Блейксли потерял дар речи. Но это продолжалось недолго.

– Вы хотите, чтобы я стал ее покровителем? Сделать из нее содержанку? Так это и есть ваше решение?

– Дорогой, – сказала она с легким предостережением, – не я же задирала ее юбки. То, кем она стала, с чем она столкнулась – дело ваших рук, а не моих.

– Я настаивал на свадьбе! – яростно выкрикнул Блейксли.

– Хотя в этом не было смысла, – хладнокровно ответила София. – Это был жалкий необдуманный план. Но, – сказала она с улыбкой, – во имя спасения.

– План состоял в другом, – возразил Айвстон, – не в том, чтобы обесчестить, а в том, чтобы жениться.

– Дорогие! – нежно сказала она, глядя на обоих.

И вправду, мужчины подобны большим детям, когда дело касается любви. Они не видят никаких нюансов. Чисто патетически это было очаровательно.

– Луиза обесчещена. Этого уже никак не исправить, верно? Теперь определимся, чего мы хотим добиться.

– Зачем нужен план, чтобы она стала моей? – спросил Блейксли, уставившись на Софию почти с ненавистью.

Конечно, ему хотелось бы выплеснуть свои чувства на нее. Что еще оставалось мужчине, когда он ненавидел даже мысль о том, что сделал?

– Она уже моя.

– Как же вы романтичны, лорд Генри, – усмехнулась София. – Но позвольте, я кое-что поясню вам. Она не становится вашей от того, что вы ее поцеловали или, – сказала она, пристально глядя на него, – совали свои руки, куда не следует.

Блейксли взглянул на нее с хмурым беспокойством. Великолепно. Все, как она и подозревала. Был только один способ так помять муслин именно этого вида, что и продемонстрировала Луиза, выйдя из гардеробной во второй раз.

– Женщина, собирающаяся вступить в полусвет, должна прежде иметь действительное финансовое соглашение на бумаге, и лишь за тем будут разрешены прочие тесные связи.

– Она не собирается... – разбушевался Блейксли, оборвав Софию.

Действительно, говоря о Луизе, он становился агрессивным. Как очаровательно.

– Позвольте, я продолжу, – сказала она, прерывая горячий поток бессильных что-либо изменить заявлений. – Вы хотите жениться на Луизе, так?

Получив в ответ кивок, она вновь спросила:

– Мелверли отказывает вам, так?

На это Блейксли не стал кивать, а только нахмурился. Очень в его духе, если учесть высочайшую степень возбуждения. Невозможно ожидать хладнокровия от человека, погрузившегося в пучину сердечного кризиса.

– Вы, это ясно, должны заставить Мелверли сдаться, ведь так? Как еще это можно сделать, дорогой Блейксли, если не следовать единственным путем, который он оставил вам обоим?

По мере того как Блейксли начинал понимать, его глаза загорались. Ну, наконец-то!

– Начните официальную подготовку платежных документов, не забыв удостовериться, что ваш клерк может допустить разглашение информации. Потребуются дом, слуги, денежное содержание, но я не сомневаюсь, что вы знаете все остальное в деталях.

– Не знаю, согласится ли она на это, – усомнился Блейксли, искоса взглянув на Айвстона.

– Полагаю, вы ее недооцениваете, лорд Генри, – сказала София, – но я, конечно, поговорю с ней, если вы посчитаете нужным.

– Я не уверен, что Луиза вообще захочет говорить с кем-то из нас, – сказал Блейксли.

На что просто невозможно было ответить вежливо, так как со смехотворной очевидностью явствовало, что Блейксли абсолютно не понимает суть отношений между Луизой и Мелверли.

Мелверли не понимал глубины гнева Луизы, думая, что она будет ждать с его стороны скандалов по поводу Блейксли и замужества. Он действовал из чистого желания насолить ей, изображая озлобленность – эмоцию, до боли знакомую Луизе. Впрочем, она умела придумывать способы избежать равнодушия и жестокости Мелверли.

На этот раз лучший из них состоял в том, чтобы добежать до Далби-Хауса и оповестить Софию.

Они встретились в гостиной, симпатичной, хорошо освещенной комнате, выдержанной в оттенках синего и желто-коричневого цвета, за быстро, остывающим чаем. Ни одна женщина не была расположена откладывать какие бы то ни было обновления, даже в холодный дождливый день.

– Лучше остаться в рамках любезности или поговорить начистоту, как женщина с женщиной? – спросила София, глядя на Луизу.

Луиза была в прекрасном платье бледно-пшеничного оттенка с черной вышивкой, украшающей корсаж. Эта смелая модель была ей очень к лицу, что подтвердил оценивающий взгляд Софии.

– Я собираюсь выйти за Блейкса, – сказала Луиза в ответ.

– Вы уже знаете, как это устроить? – поинтересовалась София.

– Я собираюсь заставить Мелверли дать свое согласие.

– И как вы его заставите?

– Пока не знаю как, – призналась Луиза, ненавидящая терпеть поражение даже в таких мелочах.

Но уж если бы ей понадобилось провести отца, она хотела бы получить помощь лишь одной женщины во всем Лондоне. Эта женщина славилась способностью не только соблазнить любого понравившегося мужчину, но и перехитрить любого, кто попадался на ее пути.

– Я только знаю – это должно быть и будет сделано.

– Конечно, это можно устроить, дорогая, – улыбаясь, сказала София, – и я как раз знаю как. Если вы последуете моему совету, вы не только получите Блейксли, но и помешаете Мелверли в его замыслах. Вы доверитесь мне? Вы будете делать так, как я скажу?

Какие знакомые слова, вот только у нее нет ни жемчугов, ни Даттона, чтобы убедиться, что Софии можно доверять и следовать ее советам. Почему она не придает этому значения сейчас? Потому что теперь важно совсем другое. Блейкс и Мелверли – только они имеют значение.

– Я готова подчиняться всем вашим указаниям, леди Далби, – сказала Луиза.

Ирония заключалась в том, что именно этого добивался от нее Мелверли, но так и не услышал.

Глава 22

Мелверли завел привычку наведываться в Королевский театр по четвергам во время сезона. Он делал это не из любви к театру, а чтобы показать обществу свою последнюю пассию. Эмили Бейтс, сестра той самой Салли Бейтс, которая в связи с беременностью уехала куда-то под Ньюкасл, до рождения ребенка (по слухам – от Мелверли), являла собой симпатичный пример проститутки, розовощекой и с ямочками на щеках, хихикавшей в постели.

София знала это по рассказам того, кто бывал с Эмили и убедился в этом сам. Естественно, София была удостоена его доверия и имела удовольствие причислять себя... ну, скажем, к особо доверенным лицам.

– Ричборо, само собой, мне все рассказал, – сообщила София. – По его словам, она хихикала в самые горячие моменты, что, по-моему, не на пользу ни ей, ни ему. Конечно, есть много вещей, которые может делать мужчина в такие моменты, что может рассмешить женщину. Особенно с Ричборо.

– Вы это знаете не по собственному опыту? – спросила Энн Уоррен, с некоторым удивлением посмотрев на Софию.

– Не жеманничай со мной, Энн. Ты не хуже моего знаешь, что не только Ричборо – самый болтливый из мужчин нашего круга, но и я, к несчастью, имела возможность узнать, над чем так потешалась милая Эмили.

– Полагаю, я считаюсь слишком невинной, чтобы обсуждать такие дела с вами, София, – сказала Энн. – Или, в крайнем случае, я могу притвориться таковой.

– Разумеется, ты должна притворяться со Стэви, чтобы он любил тебя и защищал, но как женщины мы должны быть честны в таких вещах. Чтобы иметь возможность защищаться, как ты понимаешь.

– От чего это вы ее защищаете? – спросил Даттон, появившись сзади в их ложе.

– От кого – это был бы более правильный вопрос, – тут же ответила София. – От таких мужчин, как вы, лорд Даттон. Вам слишком быстро удается запятнать честное имя женщины.

– Но не имя честной женщины, – сказал Даттон. – Это большая разница.

– Само собой, это не касается леди Луизы, – сказала Энн, живо подобрав аргумент, – ведь она так же честна, как и ее имя.

– Была, пока события в Хайд-Хаусе не погубили одновременно и ее добродетель, и ее доброе имя, – сказал Даттон, нагло уставившись на Энн.

Она не обратила на это никакого внимания. София улыбалась и развлекалась тем, как Энн управлялась с Даттоном. У нее это хорошо получалось для девушки, которой не было и двадцати одного.

– События, к которым я не был причастен. По крайней мере, сначала.

– Полагаю, обсуждение леди Луизы вряд ли разумно или отвечает ее интересам, – сказала Энн.

– А почему вы так заботитесь о ее интересах, миссис Уоррен? Я и не знал, что вы в таких хороших отношениях с ней, – поинтересовался Даттон.

– Я в хороших отношениях с любой женщиной, которая должна защищать свое честное имя, лорд Даттон, от джентльменов, которые для забавы готовы его запятнать. Я кое-что повидала, лорд Даттон. Вам это может показаться интересным – у меня есть правильный вкус к тому, чего я хочу и чего хотеть не стоит, – ответила Энн.

София и впрямь была поражена. Это было прекрасным примером морального превосходства, и ничто не могло сильнее взбесить Даттона. Отличная проверка для Энн, и она великолепно справилась.

– А именно? – спросил Даттон, и его взгляд стал ледяным.

– О, не давите на нее, лорд Даттон, – вмешалась София. – Вы же отлично понимаете, чего так хочет миссис Уоррен, а именно – лорда Ставертона, и он хочет ее, дорогой мой, и они непременно поженятся в следующем месяце и будут очень довольны и определенно скучны своей респектабельностью. И у вас и у меня будет очень мало причин навещать их. Кстати, о визитах, как прошла ваша встреча на рассвете с лордом Генри? Я так мало знаю об этом, но, кажется, все должно быть невероятно интересно.

– Мы хорошо размялись, леди Далби, – сказал он, отводя взгляд от Энн с таким холодным пренебрежением, что это можно было принять за комплимент высшей пробы. – Более того, мы положили конец нашему спору.

– А разве между вами не было заключено пари? – спросила София.

– Было, – ответил Даттон, – и Блейксли его выиграл, о чем я должен с сожалением сообщить.

– Как печально, – сказала она. – Возможно, в следующий раз вам повезет больше.

После чего взгляд Даттона снова, будто магнитом, притянулся к Энн. Вот это мило.

– Может быть, – сказал Даттон.

– О, здравствуй, Маркем, – воскликнула София, поворачиваясь в кресле, чтобы подать сыну руку.

Маркем, граф Далби, поцеловал ее и потом поприветствовал миссис Уоррен с той же учтивостью, кивнул Даттону и слегка поклонился, на что Даттон ответил тем же, старательно избегая смотреть на Энн. Как очаровательно.

– Ты будешь сегодня вечером с нами или у тебя другие планы?

– Я собирался остаться на первый акт, – сказал Маркем,– если найдется место.

– Я как раз уже уходил, лорд Далби, – сказал Даттон, кланяясь дамам.

Энн проигнорировала его. София мило улыбалась и смотрела ему вслед. Маркем проследовал за ним и сказал что-то приглушенным голосом, прежде чем вернуться.

– Что ты сказал ему? – спросила София, когда Маркем сел, положив ногу на ногу.

– Я только напомнил ему, что миссис Уоррен очень дорога тебе и соответственно всем Тревельянам. Так как его имя замешано в истории с леди Луизой Керкленд, ему стоило бы избегать чего-либо подобного в отношении миссис Уоррен, – ответил он. – Надеюсь, я не поставил вас в неудобное положение, миссис Уоррен, тем, что считаю своим долгом оберегать от всякого рода распутников.

– А сколько всего есть видов распутников, Маркем? – спросила София. – И к какому из них относишься ты?

Маркем улыбнулся ей.

– Мама, есть такие вещи, которые мужчине не подобает обсуждать с женщинами из его семьи.

– Не сомневаюсь, это все самое интересное, – сказала София. – Ну, ничего. Я сама все разузнаю. А теперь скажи-ка, куда ты собираешься после первого акта?

– Дядя Джон что-то придумал для нас, но пока держит это в секрете.

– Для всех вас, мальчики? – сказала София.

– Да, для всех нас, мальчиков, – передразнил ее Маркем.

– Что ж, дорогой! Я ничуть не сомневаюсь, что ты мужчина, а самое главное для мужчины, чтобы он сам себя считал мужчиной, – сказала София. – Мне только интересно, на чем основано это мнение. И конечно, нужно признать, что лорд Генри определенно мужчина. Его поступки это доказывают.

– Потому что он обесчестил женщину? – спросил Маркем.

– Не будь глупым, дорогой, – сказала София. – Для того чтобы обесчестить девушку, не требуется особых способностей. Я говорю о том, что он сделал после этого, что может доказывать или опровергать его мужественность. И я не имею в виду сегодняшнюю утреннюю дуэль.

Хотя именно это она и имела в виду.

– А что же тогда?

Соболиные брови Маркема вопросительно взметнулись.

– Как что? Естественно то, чем он занят в эту минуту.

При этом Маркем и Энн Уоррен одновременно взглянули на ложи, находящиеся по другую сторону зала. Как обычно, все было заполнено публикой, сверкавшей, будто россыпь драгоценных камней в чьей-то шкатулке. Блестящие и жестикулирующие, разговаривающие, спорящие – все вели себя так, как им нравилось. Пьеса на сцене еще только начиналась, а вот представление в стенах Королевского театра было уже в самом разгаре, и его участники ждали подходящего момента для своей реплики.

Вышло так, что все взгляды были устремлены на ложу герцога Хайда, потому что там, на виду у всех, и в первую очередь у маркиза Мелверли, сидели лорд Блейксли и леди Луиза Керкленд в очень нескромном, но чрезвычайно идущем ей платье и без всякой наставницы.

Они были одни. Их прекрасно было видно. Они вели себя, к наслаждению публики, очень и очень, неблагопристойно.

София широко улыбнулась и, указывая рукой в сторону ложи Хайдов, сказала:

– Вот что делает настоящий мужчина, Маркем. Не просто обесчещивает девушку, но и делает это прямо на глазах у ее отца.

– Вы уверены, что он видит нас? – спросила Луиза.

– Мы видны всем, Луиза,– ответил Блейкс.

– Тогда приступайте, Блейкс. Соблазняйте меня, давайте же!

Блейкс кинул на нее взгляд и саркастически сказал, по крайней мере, ей так показалось, ведь он не мог сказать это всерьез.

– Будет лучше, если вы мне поможете.

– И что я должна, по-вашему, делать? Задрать юбки и поставить ноги на перила? – прошипела она, стараясь выглядеть беспечно и решительно – так, чтобы проявить все те качества, которыми, как предполагалось, были в избытке наделены куртизанки.

Но она совсем не была опытна. Уж не в этом, конечно. И очень, очень обеспокоена.

Не так уж просто обесчестить себя публично, чтобы отомстить собственному отцу. Но Мелверли был таким отцом, который заслуживал подобного отношения для того, чтобы достичь цели. Слава Богу, она привыкла проявлять волю и характер. Хотя отнюдь не терпела всякого рода жертв, считая, что одного раза было бы более чем достаточно.

Именно так.

Она просто не могла вообразить, что когда-либо решится повторить что-либо подобное.

– Звучит многообещающе, – буркнул Блейкс с недовольством, что вряд ли можно было принять за решимость. – Но я не думаю, что вы готовы. И пока вы не стали отрицать и доказывать мне обратное, я тоже не готов позволить этому произойти. Так что пусть уж ваши юбки прикрывают ваши ножки, Луиза. Я почти уверен, хватит и того, что вы здесь и со мной.

– Очевидно, вы абсолютно не представляете, кто такой Мелверли на самом деле, – сказала она, прикрываясь веером так, чтобы незаметно следить за отцом.

Он все еще не заметил ее. Или если заметил, то пока не подал виду.

Чего не скажешь о других.

Она видела Софию в ее ложе, рядом с Энн Уоррен, выглядевшей божественно прекрасно. Вот за что она и не любила эту женщину. Между ними сидел граф Далби, очень импозантный, высокий, худой, с невероятно темными глазами, которые были устремлены прямо на нее.

Но на нее смотрел и лорд Даттон, чья ложа располагалась ниже, – Луиза обнаружила это сразу, поскольку два года она тщательно изучала все, что относилось к Даттону. Его взгляд, откровенный и томный... от него по спине бежали мурашки. Он сражался на дуэли из-за нее, потому что поцеловал, а Блейкс был крайне недоволен этим. Как и должно быть. Блейкс же поцеловал ее первой...

Ах да, хорошо, сначала она поцеловала, что в результате и привело к таким последствиям. И вот она, по причинам, которые все еще пыталась для себя уяснить, выбрала Блейксли. И по каким-то другим причинам, о которых она еще не успела как следует подумать, вовсе не расстраивалась из-за своей привязанности к нему.

Как бы то ни было, Луизе было интересно, не расстраивается ли Блейксли хоть немного из-за того, что теперь так тесно связан с ней. Из-за нее и Даттона, а она считала, что это их совместная вина, Блейксли сражался на дуэли сегодня утром. Впрочем, она не напоминала ему об этом, ведь женщины, как ни глупо, не должны замечать таких вещей, как дуэли, распутства и игорные долги, которые наносят урон положению семьи. Это не ее вина, что она оказалась не глупа и обладает трезвым взглядом на жизнь. И особенно на такую ее сторону, как распутство, которое жило, совершенно точно, в ее собственном доме.

Ее взгляд снова вернулся к Мелверли и его нынешней пассии, которая была очень уж похожа на ту актрису, Салли Бейтс, своим сильно затянутым корсетом. Мелверли постоянно заглядывал в ее декольте, а даме явно доставляло удовольствие предоставить ему эту возможность.

Может, и Блейкс хотел бы бегло заглянуть в декольте Луизы? Судя по Мелверли, почетному специалисту в распутстве, как раз этим и нужно было заниматься с женщиной сомнительной репутации. Создается впечатление, что достаточно мужчинам несколько раз заглянуть в одно и то же декольте, и репутация женщины становится более чем определенной.

– Загляните в мое декольте, – шепнула она Блейксу из-за веера.

– Прошу прощения?

– Полагаю, вы раньше никогда и не думали заглядывать туда? – сказала она, усиленно подавая ему знаки глазами.

– Я так понимаю, вы ждете от меня признаний в развратных мыслях о вас и вашем бюсте?

– Было бы лучше, если бы вы были хоть немного понастойчивей в развращении меня, – сказала она язвительно, с шумом сложив веер. – Я думала, что мы едины в том, каким образом можно добиться согласия от Мелверли.

– В данный момент, – сказал он решительно, – все, чего я хочу, связано только с вашим декольте и его выреза достаточно, чтобы заставить меня быть очень несдержанным.

– Надеюсь, что вы найдете основания заняться мной и моим декольте, и ваша несдержанность будет направлена именно в это русло? – спросила она, расправляя плечи, так что ее корсет раскрылся немного откровеннее, разумеется, только во имя достижения их общих целей.