Текст книги "Пари куртизанки"

Автор книги: Клаудиа Дэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Мисс Пенелопа Прествик чуть не рассмеялась во весь голос.

Амелия Кавершем попыталась толкнуть лорда Крэнли, прямо на глазах его брата. Это был довольно странный способ завоевать благосклонность герцога. Однако, судя по выражению лица Айвстона, он был не столько оскорблен, сколько восхищен. Это было странно, и это не сулило ничего хорошего.

Сам факт такого обращения с Крэнли, телосложением напоминавшим скалу, утверждал – если кто-то еще нуждался в доказательствах, – что Амелия Кавершем не имеет ни малейшего представления о том, как вести себя в обществе мужчин с титулом и состоянием. Судя по всему, для девушки, обладающей всеми возможными достоинствами, она совершенно не знала, как их использовать.

Пенелопа была уверена, что справится с этим гораздо лучше.

– Что она делает? – спросил сестру Джордж.

– Выставляет себя дурой, – был ответ Пенелопы.

– Что за великолепное развлечение! – произнес маркиз Пенрит у нее над ухом. – Вы превзошли всех, мистер Прествик, мисс Прествик. Мои комплименты.

О Боже! Он явился сюда? Разумеется, маркиз был приглашен, как и все остальные, но Пенелопа не думала, что он придет. Лучше сказать – надеялась на это.

Маркиз Пенрит имел опаснейшую репутацию в том, что касалось молодых незамужних женщин. Ходили слухи, на которые Пенелопа обращала столько же внимания, сколько и на прочие сплетни, что этот человек с легкостью мог склонить невинных девушек к разным скандальным вещам. Считалось, что дело было в его голосе – бархатном, ласковом, обволакивающем, наполняющем негой и томительным волнением. Даже особы, никогда не испытывавшие романтических чувств, в один миг теряли голову, стоило им лишь раз оказаться с маркизом наедине.

Возможно, Пенелопа была не такой уж неопытной, как другие, поскольку уже обменялась несколькими вполне невинными поцелуями с весьма привлекательным молодым конюхом отца в их поместье в тот день, когда ей исполнилось двадцать. Она не испытывала никаких сожалений по этому поводу, поскольку девушке, нужен небольшой опыт в общении с мужчинами до того, как она на всю жизнь свяжет себя брачными узами. Посему Пенелопа знала достаточно о репутации Пенрита, чтобы шагнуть поближе к брату.

Однако потом она заглянула в зеленые кошачьи глаза маркиза, окинула взглядом его густые темно-русые волосы, гибкую фигуру… и остановилась. Джордж был совсем рядом. Что могло случиться?

– Боюсь, лорд Пенрит, – сухо сказала Пенелопа, что было несколько опрометчиво, ибо нет ничего хуже, чем показать мужчине, что ты нервничаешь, – что я должна переадресовать ваши комплименты леди Амелии и лорду Крэнли, которые не слишком считаются с правилами светского этикета.

Как только она произнесла эти слова, то немедленно захотела взять их обратно. Она изъясняется как синий чулок. Пенрит будет презирать ее.

Маркиз, высокий и стройный, восторженно взглянул на девушку. Может быть, он все-таки неплохо к ней относится?

– Мисс Прествик, – нежно произнес он, отчего по ее коже пробежал холодок, – вы заметили, что леди Далби стоит рядом с леди Амелией? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Клянусь, что эта девушка действует отнюдь не независимо. Как и лорд Крэнли, хотя он, вероятно, об этом и не догадывается.

Какая чепуха, лишенная всякой логики! Какое отношение имеет леди Далби к событиям сегодняшнего вечера? Конечно, это достаточно скандальная персона, это правда, однако не станет же она заставлять леди Амелию совершать такие опрометчивые поступки?

Или она ошибается? Пенелопа слышала кое-какие сплетни о дочери Софии, жемчужных ожерельях в чулане Хайд-Хауса, уж не говоря о прочих слухах; говорят, будущая леди Далби бежала по Парк-лейн, преследуемая ее нынешним мужем. Пенелопе, как и любому человеку, все это казалось любопытным, однако когда сплетни превращались в абсурдные выдумки, то теряли всякую привлекательность. Пустая трата времени слушать все эти бредни.

– Полагаю, это должно расстроить лорда Крэнли, – тихо произнес Джордж. Он был очень чувствительным, именно это редкое для братьев качество и делало его компанию такой приятной. По наблюдениям девушки, большинство из них были просто несносны. Далеко ходить за примером не надо: брат Амелии, лорд Хоксуорт, редко выходил из дома, редко открывал рот – и то лишь затем, чтобы позлить сестру.

– Вряд ли. Мне кажется, что Крэнли все знает.

– Вы так считаете? – немного резко спросила Пенелопа, видя, что Пенрит улыбается ей самой сердечной улыбкой, какую можно представить.

– Думаю, – мягко проговорил Пенрит низким и глубоким голосом, что вызвало еще одну волну дрожи Пенелопы, – что мужчина редко догадывается о том, что им манипулирует София Далби, а если все же поймет…

– То не станет возражать, – закончил Джордж, заговорщически улыбнувшись Пенриту.

О Господи! Подобные беседы всегда бессмысленны.

– Это звучит довольно… – Пенелопа изо всех сил старалась не выглядеть слишком строгой, – интригующе.

– Если это загадка для тебя, Пен, – ответил Джордж, – то подумай только, каково Крэнли. Посмотри на него.

Действительно, бедный Крэнли выглядел как растерянный мальчишка, он во все глаза смотрел на Амелию Кавершем. На мгновение Пенелопа испытала к девушке что вроде жалости.

Но ненадолго.

Положив ладонь на грудь Крэнли, Амелия не ожидала, что почувствует жар под перчаткой, что прикосновение окажется таким огненным, что взгляд в его карие лаза окажется таким волнующим и опасным.

– Вы пытаетесь толкнуть меня? – спросил тот насмешливым шепотом. – Я пока ничего не чувствую.

Это была ложь. Она отлично знала, что он лукавит.

Выражение его глаз, прерывистое дыхание, вполне соответствующее ее собственному, пульсирующий жар его могучей груди – все кричало о том, что это неправда. Его взволновало прикосновение девушки, и это приводило его в ярость.

А она была рада этому.

Амелия тут же забыла об Айвстоне, о Софии, о Руане и обо всех остальных. И видела лишь Крэнли. Хотела одержать над ним верх.

Она снова толкнула. Тот не сдвинулся ни на дюйм. Лишь глаза широко раскрылись – ледяные, беспощадные.

Амелия подняла вторую руку, чтобы удвоить усилия: ей так хотелось победить его.

Брови Крэнли удивленно приподнялись. Но ей уже было все равно. Амелия просто мечтала сдвинуть его с места. Довольно глупое намерение, но оно внезапно стало самым важным. Все остальное перестало существовать. Лишь этот упрямец и твердая решимость не поддаваться ей.

Амелия толкнула посильнее, напрягая спину.

Крэнли схватил ее за запястья и отстранил от себя непринужденным движением. Это ужасно разозлило девушку. Его грудь была всего в паре дюймов от нее, лицо склонилось над ней, глаза напоминали осколки льда, рот вытянулся в напряженную от ярости струну, а тело дрожало от едва сдерживаемого гнева.

Крэнли с трудом сдерживал ярость. Он хотел закричать, разбить что-нибудь, давая выход эмоциям.

Но он не сделал этого. И не попытался.

– Вы почувствовали мое усилие, лорд Крэнли? – прошептала Амелия, опаляя своим дыханием его лицо. Он был так близко. Посреди его лба, между бровей, образовалась морщина – несомненно, заслуженная. Слишком уж часто он хмурился.

– Нет! – прорычал он, хмурясь еще сильнее. Невероятно.

– А сейчас? – еще тише спросила она, выкручивая свои запястья и ощущая, что его хватка слабеет.

Крэнли разжал руки со словами, которые не следует упоминать. Затем сделал шаг назад.

– Я победила! – торжествующе воскликнула Амелия, не в силах отвести взгляд от его глаз, карих и упрямых.

– Я бы сказал, – мягко проговорил Айвстон в полной тишине, – леди Амелия права, Крэнли. Весьма необычный подход к собеседованию.

– Но чрезвычайно эффективный, – заметила София.

Амелия и Крэнли продолжали смотреть друг на друга с каким-то удивлением, не в силах отвести глаза.

Мисс Пенелопа Прествик глядела на леди Амелию Кавершем и графа Крэнли с плохо скрываемым ужасом. Честно говоря, ее чувства были попросту написаны у нее на лице.

Это был полный провал.

Ее бал запомнится не великолепным оркестром, который она выписала из Неаполя; не чудесными ранними розами в оранжерее, за которые ей пришлось выложить кругленькую сумму, поскольку ни она, ни Джордж не имели никаких способностей к садоводству; не ее элегантным муслиновым платьем с тончайшей вышивкой, что, по уверению ее модистки, было последним писком моды.

Нет, о нем будут говорить лишь потому, что Амелия Кавершем толкала лорда Крэнли до тех пор, пока тот не был вынужден в растерянности отступить.

– Она снова это сделала! – воскликнул Пенрит, чьи зеленые глаза сверкали от возбуждения. Очень странно. – Вы бы решились поставить на то, когда состоится свадьба?

Джордж ухмыльнулся:

– Мне не стоит признаваться в этом, но я не слишком удачлив в пари. Я потерял десять фунтов на браке Луизы Керкленд, поскольку был уверен, что та выйдет за Даттона.

Пенелопа изумленно уставилась на брата.

– Извини, Пен, мне не стоило обсуждать это при тебе. Хотя после того, что только что произошло в нашем собственном доме… – Он пожал плечами. – Только подумай, что будет с нашей репутацией после этого.

– Да уж, поверьте мне, – подтвердил Пенрит. – Об этом будут говорить месяцы, а возможно, годы. Чрезвычайно удачно, – добавил он, изучая группу, которую образовывали София, Руан, Айвстон, Крэнли и Амелия…

Но где же компаньонка девушки? Пенелопа оглядела комнату и наконец обнаружила леди Джордан, которая с жаром обсуждала что-то с герцогом Кэлборном. Когда он появился?

– Хотя, – продолжал Пенрит, – поскольку София Далби заявила своей целью найти герцога в мужья леди Амелии, не думаю, что ее ждет удача. Эта женщина предпочитает придерживаться своих планов. Любопытно, участвует ли в пари она сама?

– В книге «Уайтса» ничего нет, – отозвался Джордж с таким видом, будто они не обсуждали самые абсурдные и ужасные вещи.

Пенелопа всегда считала брата приятным, милым молодым человеком. По крайней мере таким он ей казался. Возможно, она изучила своего брата не так хорошо, как считала. Пенрит, конечно, слыл повесой, и от него она не ожидала ничего другого, но Джордж – ее брат! Оказывается, девушка совсем не знала его.

– София никогда не станет подписываться собственным именем, – сказал маркиз, с улыбкой глядя на Пенелопу, без всяких угрызений совести включая ее в их сомнительную беседу. – Она всегда просит кого-то другого сделать ставку за нее. Запутывает следы, поскольку почти всегда выигрывает. Если у нее есть постоянный псевдоним, то это невероятно повышает шансы.

– Леди Далби не могла поставить на это, – сказал Джордж, глядя на Амелию и Крэнли. – Где же логика?

Перед тем как ответить, Пенрит посмотрел на Софию. Пенелопа поняла, что тоже глазеет на нее. Если леди Далби заключила пари и проиграла его – хотя что и каким образом София могла выиграть или проиграть его оставалось для Пенелопы загадкой, – та выглядела необыкновенно спокойной. Более того, довольной. Чем же, ради всего святого?

– Не знаю, – ответил Пенрит. – Я не думал об этом, однако… дама вовсе не выглядит расстроенной, не правда ли?

Разумеется, София не выглядела огорченной. Да и с какой стати? Плакать надо было Пенелопе, и у нее была на то причина, хотя Джордж и Пенрит не догадывались об этом. Очевидно, маркиз оказывал дурное влияние на всех, кого встречал, даже на ее дорогого брата. Девушка преисполнилась решимости спасти его от этого вредного воздействия немедленно или по крайней мере сразу после того, как закончится бал, что теперь уж произойдет достаточно скоро.

– Не понимаю, почему вы спрашиваете об этом меня, Кэлборн, – огрызнулась леди Джордан. – Это была вовсе не моя идея, и я не одобряла ее. Я полагала, что вы испытаете облегчение.

Мэри более двадцати лет имела дело с Олдретом, отцом Амелии. Она не испытывала страха перед герцогами, какими бы рослыми или требовательными они ни были. Разумеется, Олдрет был более строг и внушал куда больший трепет, чем Кэлборн. В данную минуту тот вел себя словно ребенок, которого в наказание лишили его пони. Несомненно, через час он забудет обо всем и отвлечется на что-нибудь новое. Все мужчины таковы.

– Как можно говорить так, если вы прогнали меня, словно школьника? – спросил герцог.

Очевидно, их мысли текли в одном направлении, по крайней мере в том, что касалось поведения Кэлборна словно избалованного ребенка.

– Значит, вы бы предпочли, чтобы вас самого всесторонне оценили, сделали выводы и в июле состоялась бы свадьба? – заключила Мэри, поскольку это был единственный возможный исход событий, если принимать во внимание настрой Софии.

Она с неохотой предоставила леди Далби возможность поступать с Амелией так, как той заблагорассудится, но лишь из-за того, что брак Луизы получился таким удачным. По правде сказать, ни Амелия, ни ее кузина не слишком преуспели на поприще замужества по разным Причинам, но если есть результат, кого волнуют обстоятельства? Во время своего первого сезона Мэри имела успех, как и обе ее сестры, одна из которых вышла за Мелверли и произвела на свет Луизу, вторая – за Олдрета и родила Амелию. Жаль, что их браки были неудачными!

Брат Софии Джон помог сестре убедить Мэри, что способ, принесший удачу Луизе, будет хорош и для Амелии. Она неохотно была вынуждена согласиться, так как желала своим племянницам лучшей участи, чем та, что досталась ей с сестрами. Разумеется, Марта, ее сестра и герцогиня Олдрет, до последнего вздоха клялась, что она счастлива в браке, однако Мэри не верила ни одному ее слову. Мужчина, который завел любовницу-француженку чуть ли не в день свадьбы и содержал ее до сих пор, не может быть хорошим мужем. Это совершенно очевидно.

Мэри хотела лучшего для Амелии. София намекнула – поскольку она никогда точно ничего не обещала, – что с ее помощью девушка обретет достойного мужа.

Так как девушка хотела выйти только за герцога, Мэри любезно позволила проводить собеседования, по крайней мере не стала этому препятствовать. Кэлборн ушел невредимым, чего нельзя было сказать о его гордости. Если у него была хоть капля разума, он должен был понять, что легко отделался. Однако он был упрямым мужчиной. К тому же – герцогом.

Неужели ему понравилась Амелия и он решил, что упустил свой шанс?

Мэри фыркнула. Да, гордости у герцога явно больше, чем разума.

– Может, и хотел, – ответил Кэлборн, вздергивая подбородок, отчего стал выглядеть точно так, как обиженный ребенок. – Полагаю, в случае со мной все вышло не вполне справедливо.

– Вы подразумеваете поведение моей племянницы?

Он покраснел.

– Что бы я ни имел в виду, полагаю, что я заслуживаю еще одного шанса произвести достойное впечатление.

Мэри пожала плечами. Она перешагнула определенный возрастной рубеж, частенько была нетрезва, и ей было все равно, что думают о ней герцоги и графы. Ей было наплевать на их мнение.

– Зачем вам это нужно, Кэлборн? – спросила Мэри недоуменно. Герцог был моложе ее на десять лет. Она может говорить ему все, что хочет.

Кэлборн, по-настоящему привлекательный мужчина даже при своем высоком росте, осмотрелся, словно чувствовал себя неуютно. Без малейших затруднений он мог смотреть поверх ее головы. Мэри была миниатюрной женщиной, что чрезвычайно нравилось ей самой.

– Я видел это в книге в «Уайтсе». – Герцог понизил голос. – Что был сброшен со счетов. Что был отвергнут. За мой чрезмерный рост.

– Только Амелия считает его таким. – Мэри почувствовала, что просто обязана сказать это.

Кэлборн был неплохим человеком. Можно сказать, даже очень неплохим. Уж она-то общалась со многими титулованными особами, и далеко не обо всех можно сказать такое.

– Но это записано в книге! – с обидой произнес Кэлборн.

Мужчины и их ставки… Они свели в могилу ее мужа и сделают то же самое с ней. Муж Мэри умер весьма некстати, оставив ее без единого фартинга. Спустя неделю после его кончины стало очевидно, что у нее будут проблемы. Пришлось отдавать многочисленные долги. Именно они и стали причиной того, что она вынуждена была стать вечной компаньонкой при Луизе и Амелии. Теперь, когда одну племянницу успешно выдали замуж, настала очередь другой. Разумеется, была еще Элинор, но теперь о ней может позаботиться Луиза. Замужней старшей сестре следует позаботиться о младшей и подобрать ей достойного мужа.

Хотя дочь ее сестры слишком легкомысленная. Вспомнить хотя бы суматоху, которую она устроила перед собственной свадьбой! Если бы только Мэри могла выдать Амелию удачно, тогда можно было бы подумать и об Элинор.

Мэри взглянула на Кэлборна. Она была почти в два раза ниже его, что ее ничуть не смущало. По правде говоря, даже нравилось. К тому же он казался весьма энергичным, что гораздо лучше бездеятельности. Возможно, герцог – неплохая партия для Амелии. Как знать?

– Не вижу, почему бы вам не попробовать еще раз? – медленно протянула Мэри. Даже для нее это прозвучало слишком прямолинейно. – Я имею в виду, что вас довольно быстро исключили из соревнования, здесь я согласна, и полагаю, что во имя справедливости вам следует позволить еще раз побеседовать с леди Амелией.

Вот так намного лучше.

– Вы так полагаете? – с энтузиазмом переспросил Кэлборн, снова сделавшись похожим на мальчишку. Это было так очаровательно! Даже Мэри заметила это, несмотря на легкое опьянение. – Вы позволите?

– Ну разумеется, – благородно ответила она. – Честная игра и все такое. Так и должно быть в приличном обществе.

Глава 14

Внимание Энн Уоррен и лорда Даттона, как и всех прочих в этой гостиной, оказалось приковано к попытке леди Амелии оттолкнуть лорда Крэнли со своего пути.

Удивительное поведение для девушки, у которой прежде недоставало смелости даже для того, чтобы повысить голос. Разумеется, теперь она действовала, руководствуясь советами Софии Далби, и это объясняло все. Впрочем, все равно непонятно, почему девушка, мечтающая выйти за герцога, которым Айвстон однажды станет, если проживет достаточно долгую жизнь, толкает руками его брата, словно лакея. Крайне странный способ обольщения, однако Айвстон не выглядел ни в малой степени удивленным. Более того, он, казалось, получал удовольствие от этой сцены.

Что ж, это было уже что-то. Когда Айвстон осмеливался выйти в свет, что случалось крайне редко, он обычно казался скованным, но сегодня он был сама любезность.

– Кажется, леди Амелию представили лорду Крэнли, – как можно небрежнее сказал Даттон Энн. Та напряглась.

Девушка выглядела восхитительно в белоснежном муслиновом платье. Она напоминала богиню, для завершения образа недоставало лишь целомудренности. Что ж, тем лучше. Он завлечет Энн Уоррен в свою постель, обручена она или нет.

Даттон прекрасно знал, что лорд Руан осведомлен о его страсти к этой девушке. Однако, будучи чрезвычайно сдержанным, он ни разу не продемонстрировал, что ему о чем-то известно, и Даттон высоко это ценил. Для английского графа было бы невежливо проявлять нечто большее, чем сдержанный интерес к предмету увлечения его приятеля, а он не любил демонстрировать дурной вкус. Даттон не мог не думать о том, что план Руана поможет ему уложить в постель Энн, и тогда он наконец избавится от своей одержимости этой кокеткой.

Так все и произойдет, он уверен.

– Я думаю, нас это не касается, – мягко ответила Энн. – Не представляю, что лорд Крэнли мог сделать, чтобы заслужить подобное обращение.

– Вот как, мисс Уоррен? – с легким сарказмом спросил Даттон. Когда она выйдет за Ставертона? Через неделю? Или две? Почему бы девчонке не перестать все усложнять и просто не отдаться ему? – Возможно, я мог бы помочь вам разгадать эту загадку.

Его слова отнюдь не обеспокоили Энн, на что он отчасти рассчитывал, а скорее позабавили. Она выглядела спокойной. Когда у женщины такое выражение лица, она обычно не спешит в постель к мужчине. Что за дьявол вселился в Энн? Ведь еще недавно, до помолвки со Ставертоном, он мог заставить ее вспыхнуть, всего лишь взглянув в глаза девушки.

Честно говоря, она очень изменилась с тех пор, как он насильно поцеловал ее в белой гостиной Софии, однако Даттон предпочитал не заострять на этом внимания. Возможно, это лишь совпадение. Должно быть, так и есть. Ну конечно. Других вариантов просто не существует.

– Лорд Даттон, – мило, но с сарказмом произнесла Энн, – вы так забавны, когда пытаетесь поддерживать образ повесы, соблазнителя девушек в темных углах. Я уже не девочка, дорогой. Неужели вы этого не заметили?

– А я весьма безжалостен, мисс Уоррен. Вы еще не убедились? – парировал он несколько поспешно. Черт, слишком поспешно. Это вовсе не тот разговор, которым можно соблазнить женщину и заманить в свою постель. Вышло слишком торопливо, слишком грубо. Хотя… может иногда сработать, если повезет.

Энн медленно осмотрела его с ног до головы, задержавшись взглядом на его бриджах, и на мгновение задумалась о его словах.

– Лорд Далтон, я заметила абсолютно все, включая ваше желание, чтобы я упала вам прямо в руки как спелое яблоко только потому, что вам этого хочется. Верить в то, что каждое ваше желание должно быть исполнено, – это так по-мальчишески, однако я уже переросла свое увлечение юношами и предпочитаю взрослых мужчин. Если быть точной, то моего жениха – лорда Ставертона. – Она сопроводила светский тон суровым взглядом. Когда он открыл рот, чтобы ответить, она добавила: – По-моему, я достаточно ясно выразилась.

– А как же моя просьба быть представленным леди Амелии? – перебил он.

– Но вы уже знакомы с ней, не так ли? Разве вы не принимали участия в помолвке ее кузины и лорда Блейксли? Если желаете поговорить с Амелией, кто же вам мешает? Но должна предостеречь вас, лорд Даттон, что вы ни в малой степени не соответствуете ее критериям. Как и моим, кстати. Приятного вечера!

С этими словами она пошла прочь сквозь толпу, настойчиво прокладывая себе дорогу. Даттон же остался стоять с открытым ртом и, как ни печально признать, с разбитыми в пух и прах планами. В который раз.

Музыканты старались изо всех сил. Они настроили инструменты и были полностью готовы к балу. Однако никто не выстраивался в пары, чтобы начать танец. Гости просто не могли сделать этого, все они были слишком заняты, наблюдая за леди Амелией и лордом Крэнли и сплетничая при этом.

– Кажется, развлечение затягивается, – усмехнулась София. – Полагаю, с этим ничего нельзя поделать? – Поскольку она смотрела прямо на Крэнли, произнося это, он отлично понял, чего та хочет. К тому же на этот раз он сам был того же мнения.

– В таком случае мне следует устранить препятствие, не правда ли? – С этими словами Крэнли, не спрашивая согласия девушки, взял Амелию за руку и повел ее прочь из бального зала.

Она пошла за ним не по своей воле. Нет, девушка, конечно, упиралась, чтобы этот нахал почувствовал сопротивление, однако не решилась открыто бросить вызов.

– Я вовсе не собиралась уходить, – упрямо пробормотала она.

– Но когда этого хотят другие, следует подчиниться, – мрачно произнес Крэнли, поскольку эта строптивая девчонка ужасно раздражала его.

Она была прямолинейной, высокомерной и непокорной. Эти черты он ненавидел в мужчинах, женщинах и животных, а уж в той, которая собралась женить на себе кроткого и ласкового брата лишь из-за его титула, они были просто невыносимы. Если бы он родился первым и стал наследником Хайда, Амелии пришлось бы столкнуться с куда менее сговорчивой и послушной добычей. Захотела бы она выйти за него, если бы герцогом был Крэнли, а не его брат?

Он знал ответ на этот вопрос.

Как можно более деликатно он провел девушку сквозь толпу, которая мгновенно расступилась перед ними, ведь представление, к сожалению, закончилось, затем прочь из зала, через гостиную, где было слишком много свидетелей, а затем – в оранжерею.

Амелия упиралась всю дорогу, что лишь доказывало ее невероятное упрямство. Поскольку у нее не было другого выхода, она все-таки продолжала идти – как можно более грациозно. Хотя, кажется, не слишком старалась. В тот вечер, когда Блейкс скомпрометировал Луизу, и когда решение об их свадьбе было принято едва ли не голосованием, Амелия сидела на диванчике, воплощая собой невинность, непорочность и целомудрие – по крайней мере тогда, когда видела, что Айвстон смотрит на нее. Когда же он отворачивался, выражение ее выразительного лица тут же менялось. Оно становилось решительным – надо заполучить его титул. Только и всего. Такова была ее цель.

Маленькая Амелия, хорошенькая блондинка, мечтала стать герцогиней.

Но у этой девчонки ничего не выйдет. Она не получит его брата. Айвстон заслуживает лучшей пары!

…Оранжерея была довольно тесной, поскольку ее заполняли огромные горшки с розовыми кустами. Вокруг благоухали цветы всех оттенков – от пурпурно-красного до бледно-розового – и создавали гармоничный фон для Амелии в ее белом муслиновом платье, с ее золотистыми волосами, сияющими в свете трех хрустальных люстр.

Весьма привлекательная для глаз картина, подходящее для соблазнения место; в этом Крэнли почудилась ирония.

Когда он отпустил девушку, она была в ярости, особенно когда обнаружила, что Крэнли заслоняет собой единственную дверь, а таким образом – и путь отступления.

– Если вы собираетесь скомпрометировать меня, лорд Крэнли, я не позволю! – огрызнулась она.

Еще чего не хватало! Неужели она вправду думает, что он привел ее сюда с гнусной целью?

Он мог бы, конечно, решиться на это. Ведь все достаточно просто. На это потребовался бы минимум усилий, ведь именно так его брат поступил с ее кузиной всего несколько дней назад, о чем, вероятно, сейчас думала Амелия.

Опозорить девушку было чрезвычайно легко.

Но зачем? Он не станет этого делать, поскольку в этом случае ему придется жениться на ней. А он вовсе не желает этого. Не хочет ни ее кристальных голубых глаз, ни золотых волос, уложенных и завитых на греческий манер, ни ее пухлых губок. У нее просто крошечный рот, а губы, изящно очерченные, кажутся такой легкой добычей. Так просто наклониться и попробовать их на вкус.

– Не позволите? – спросил он и шагнул к ней, задевая колючий кустарник, отчего несколько розовых лепестков упали на кирпичный пол. – Как же вы остановите меня? Оттолкнете?

Приблизился еще на шаг.

Амелия отступила назад. Глаза девушки стали огромными.

– Я сделаю больше, лорд Крэнли, – сказала она. – Гораздо больше.

Конечно, этим высказыванием она преследовала цель запугать его.

Неужели она не понимает, что не сможет достичь желаемого? Бояться не в его характере. И уж конечно, его не устрашит светловолосая девчонка, чей локон выбился из прически, маня отбросить его.

– Так что же вы предпримете, леди Амелия? – мягко спросил он, делая еще один шаг. Бутон дрогнул и осыпался каскадом нежных лепестков. В этом было нечто символичное, но он не мог, не хотел об этом думать. – Вас научили, как защищать свою честь? Вы в курсе, как обороняться от молодого человека, который слишком рьяно вас преследует? – Он знал, что ответ будет отрицательный. Она ничего этого не знала. – И учитываете ли вы, – продолжал он, – что если хотите заполучить Айвстона в мужья, то сначала вам придется иметь дело со мной? Вы полагаете, я позволю вам так просто поймать его в ловушку?

Амелия перестала пятиться, что слегка разочаровало его. Крэнли уже начал было находить удовольствие в преследовании девушки среди душистых роз.

– Почему нет? – выпалила она. – Ему надо жениться, а мне – выйти замуж.

– Все верно. Но только не на вас.

– Почему же? – Ее голубые глаза были вопрошающими, голос стал резким. – Я свободна, не так ли? Это неоспоримый факт.

– Почему? – спросил он.

– Я вас не понимаю. – Она стояла среди роз, сама напоминая нераспустившийся бутон. Свет причудливо преломлялся в хрустальных гранях люстры, подобно тому как лунный свет играет в листве. Лирика! Он становится сентиментальным, это настораживает.

– Почему Айвстон? Потому что вы хотите быть герцогиней, Амелия, только и всего. Для вас важен только титул. А я решил, что вы не сделаете из него еще одну жемчужину для вашей короны.

Он произнес это зло, с жаром, хотя пытался быть холодным и отстраненным, пытался не позволить ее обаянию затронуть его.

Амелия стояла неподвижно – возможно, потому, что он не давал ей возможности пошевелиться.

– Почему нет, если ваш брат согласен? – спросила она упрямо. – Из меня выйдет прекрасная жена.

– Прекрасная герцогиня, вы хотите сказать?

– Разве это плохо? – ледяным тоном произнесла она.

– Но быть хорошей женой – не то же самое, что быть титулованной особой. – Крэнли сделал еще шаг к ней. – Неужели вы можете просто ткнуть пальчиком в мужчину и предложить ему свое тело? Вы способны на это, Амелия?

Он был намеренно груб, чтобы шокировать и напугать ее. Но цели не достиг.

– Это происходит каждый день, Крэнли. Каждый божий день. Почему я не могу поступить так же, как все?

Она, как бы между прочим, отстранилась от него. Но места почти не осталось. Отступать было некуда.

– Почему, Крэнли? – Ее огромные голубые глаза смотрели умоляюще. – Почему вы препятствуете мне? Я должна выйти замуж. Почему не за Айвстона?

– Ни за что, – ответил он. – Думаете, он ничего не видит?

– Что вы имеете в виду? – удивленно спросила она, и неожиданно в глазах Амелии он увидел слезы.

– Ведь вы заняты, – пробурчал он, приближаясь и заставляя ее почти вжиматься в кустарник. Лепестки осыпали ее, шипы рвали тонкую ткань платья. Но все же она продолжала отступать. Крэнли все еще видел в ее глазах решимость выйти замуж за его брата.

– Занята? Как вас понять, Крэнли? – Она вздернула подбородок.

– Нет, Эми, – хрипло проговорил он. – Вы понимаете меня прекрасно.

– Ошибаетесь, милорд. Кем же я занята? Кто скомпрометировал меня? Никто. И никто этого не сделает. А теперь позвольте мне пройти.

– Нет.

– Дайте мне пройти, Крэнли, – повторила она тверже.

Она была в ловушке из роз, неужели этот грубиян не понимает? Она не может уйти, даже если бы он позволил ей. А он не мог сопротивляться. Никогда не мог. И не пытался.

Крэнли поднял руки и легко коснулся ее плеч кончиками пальцев. Она отпрянула, отчего шипы еще сильнее порвали ее платье, они тоже будто держали ее в объятиях.

Крэнли подался вперед, приподнял пальцем ее подбородок, еще раз взглянул в ее голубые глаза и в последний раз – ибо это должен был быть последний раз – поцеловал ее. Ее губы раскрылись, словно… да, словно лепестки. Теплые, влажные и податливые. Он целовал ее сильнее и дольше, чем собирался, хотя Крэнли вовсе не хотел этого делать, и, несмотря на желание прижать девушку к себе, он остался неподвижным.

Он целовал ее среди роз.

Он целовал ее в темной тишине оранжереи.

Он целовал ее, зная, что никогда не станет желанным мужчиной для нее.

А когда поцелуй закончился – когда он сам завершил его, – Крэнли медленно отстранился, изучая подернутый страстью взгляд ее блестящих голубых глаз, провел рукой по волосам, так что выбившийся локон упал на плечо девушки, и сделал шаг назад.