Текст книги "Московское воскресенье"

Автор книги: Клара Ларионова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Глава восьмая

Легкие сумерки опустились на землю, и сейчас же зашевелились густые сады. Техники приподняли тяжелые ветви и выпустили на волю зеленые, как трава, самолеты.

Сняв чехлы, в последний раз, больше для очистки совести да еще для того, чтобы не стоять без дела, механики осмотрели самолеты, хотя уже знали, что моторы работают безотказно. Но и прослушав машины, они отошли лишь на шаг.

К самолетам подошли штурманы. Два часа назад они получили боевую задачу. Перед вылетом нанесли на карту линию боевого соприкосновения с противником и подробно разработали маршрут полета.

Катя летела в первый раз, но Женя уже бомбила эшелоны на станции и могла поделиться опытом.

– Главное – следи за ветром! Может случиться, нацелишься верно, вовремя дернешь бомбосбрасыватель, а силу ветра не рассчитаешь – и все пропало.

Катя наблюдала, как Женя готовится к полету. Она подхватила обеими руками отросшую копну золотистых волос, натянула шелковый подшлемник, потом надела кожаный шлем. Ее улыбчивое лицо сразу стало суровым. Она поспешно отошла от Кати, даже не попрощавшись. А ведь она уходила навстречу смерти, и кто знает, суждено ли им встретиться!

Но Евгения влезла в кабину, что-то сказала летчице, и обе с улыбкой помахали Кате. Не завидуй!

Федотова, подпрыгнув, ухватилась за винт, крикнула кому-то:

– Берегись, расшибу! – и повернула его. Мотор загудел, и самолет зарулил на старт.

Четыре точки уже растаяли на горизонте, а Катя все ждала свою летчицу, задержавшуюся на командном пункте. Мимо нее пробегали техники, проходили вооруженцы, разговаривая приглушенными голосами.

– Берегитесь, бомбы несем!

По всему аэродрому разносились короткие восклицания:

– У кого есть запасная лампочка?

– Антонову к начальнику штаба!

– Кто видел Федотову?

– Вот я, вот я! – послышался голос Маши Федотовой.

– Эх, бомбочки хороши, – тянула нараспев Зоя Малахова, техник по вооружению, – везите их скорее фрицам, пусть подавятся.

Нырнув под крыло самолета, она подвесила бомбу, приняла из рук помощницы вторую, закрепила, строго наказала:

– Смотри, штурман, не промахнись!

– Говори тише, – остановила ее помощница.

Вооруженцы отошли. К самолету подошла летчица Полевая, осветила Катю карманным фонариком, весело спросила:

– Готова?

Она посмотрела на Катю свысока и насмешливо сказала:

– Лезь в кабину, штурманенок!

Но Катя не обиделась. Она летела в первый раз и еще ничем не проявила себя. Ей казалось, что все помнили, как она на тренировочных полетах сбилась с маршрута. Помнила это и Надя Полевая, потому так пренебрежительно и обратилась к ней.

Проглотив оскорбительное слово «штурманенок», Катя полезла в кабину.

Влажный ветер ударил в лицо. Самолет побежал, разрывая густые волны июньского луга. И снова Катя испытала то знакомое волнение, когда, как перед прыжком, приостанавливается дыхание. Но вот самолет оторвался от земли и, словно поднимаясь по лестнице, начал набирать высоту.

И потянулась внизу темная степь.

Катя представляла, как торопливо перекапывают ее саперы, сея в чернозем мины всех сортов: противотанковые и противопехотные. По спящим цветам расползается, как повилика, колючая проволока. Траншеи и рвы, словно русла рек, пересекают степь. Армия закапывается в землю. Заботливые руки артиллеристов снимают с пушек увядший ковыль, который еще утром был зелен и неотличим от травы, и стволы орудий начинают согреваться, словно от первого выстрела в них проснулась жизнь. По травяным зарослям бредут автомобили, на ощупь пробивая дорогу. Похожие на стога свежескошенного сена, стоят танки. И кругом, вдыхая свежий аромат степи, люди готовятся к бою.

Катя следила за стрелками часов. В кабине было тесно. Из кармана, приделанного к стенке кабины, высовывались ракеты. Две осветительные бомбы, которые вооруженцы сунули в последнюю минуту, лежали у нее на коленях. Сзади стоял пулемет, а внизу висели фугаски. Катя не могла пожаловаться на то, что плохо подготовлена.

Внимательно разглядывая темную землю, она ждала, когда появится отблеск реки. Реку не спрячешь от ночного самолета, не замаскируешь камуфляжными сетками. И на этой реке немцы готовят переправу, чтобы ударить по Ростову. Надо положить бомбы так точно, чтобы задержать их.

Катя нетерпеливо поглядывала на землю. Уже должна быть река, ведь они летят, а не ползут. Ее охватило такое волнение, что она крикнула летчице в переговорную трубку:

– Давай быстрее!

Летчица ничего не ответила, только откинулась от приборной доски, и Катя поняла, что она недовольна ею. Нельзя показывать нетерпение.

Но вот блеснула река. Не успела Катя опомниться, как услышала глухие слова летчицы:

– Приготовиться.

Самолет подходил к переправе слева. Немцы, конечно, слышали его, но ни одной вспышкой не обнаруживали себя.

«Спрятались? Сейчас мы вас разыщем!»

Две светящиеся бомбы повисли над рекой, как люстры. И сразу стал виден мост и машины на нем.

– Захожу на цель, – сказала летчица.

На секунду Катя задержалась, уточняя угол прицела, потом дернула ручку бомбосбрасывателя.

Самолет подпрыгнул, освобожденный от груза, и пошел быстрее, словно летчица торопилась уйти. Но штурман еще не успела сбросить весь груз. Перегнувшись через борт, она начала бросать мелкие бомбы. Вдруг мгновенный страх сковал ее. Огня от взрыва нет! Она взглянула вниз, и сердце ее словно остановилось: бомбы упали в воду.

В следующее мгновение самолет снова развернулся и повис над мостом. Катя повернулась к пулемету и стреляла по машинам.

В ответ к самолету полетел разноцветный поток трассирующих пуль. Пули летели то выше самолета, то ниже, то сбоку, все догоняя его. Катя инстинктивно сжалась, словно надеялась, что так в нее труднее будет попасть.

Но когда она справилась со своим страхом, оглянулась, вокруг уже была темнота и только вдалеке вспыхивали разрывы.

«Кажется, вырвались?» Но зенитки еще стреляли им вдогонку. «Мимо! Опять мимо!»

Самолет уходил, утопая в плотной темноте. Облегченный вздох вырвался из груди Кати, потом ее охватила огромная нежность к летчице, которая так ловко вывела самолет из беды. Все в ней медленно оттаивало, она с наслаждением потянулась, распрямляя спину.

«А ведь нас чуть не убили», – подумала она и так глубоко вздохнула, словно вытолкнула из горла запекшийся комом страх. Сердце заиграло, захотелось петь.

– Вырвались, Наденька, вырвались!

Летчица помолчала, потом глухо сказала:

– Сундук ты, а не штурман.

Катя удивленно вскинула брови, нерешительно переспросила:

– Что-о?

– Я говорю – к черту такого штурмана!

Словно огнем полоснуло Катю: «Вот оно что! Вот в чем главное. А я осмелилась думать о своей жизни. Я радовалась, что осталась жива. Я и забыла… Я смогла на минуту забыть, что не выполнила задания. Что теперь скажут в полку?»

Небо заметно светлело. Сквозь рассвет, как сквозь мутное стекло, виднелись земля, нитка железной дороги, квадраты домиков шахтерского поселка.

«Еще пять минут лёта… еще три», – мысленно отмечала Катя.

Вот и аэродром. Открылся первый огонь, а после разворота – второй и третий. Земля! Сердце сжалось, когда самолет побежал по лугу. Луг покрыт росой. Еще несколько часов – и взойдет солнце, и луг засияет разными цветами, а Кате уже не придется радоваться. Она промахнулась. Она не остановила врага, и, может быть, завтра эти цветы раздавят немецкие танки.

Надя Полевая медленно вылезла, сняла перчатки, шлем и стала осматривать самолет. На плоскостях и на фюзеляже зияли пробоины.

– Двадцать две, двадцать три, – чуть не плача, считала она. – Как изуродовали машину! А мы даже в цель не попали… Я же кричала: «Бросай, бросай!» А ты заснула, будто на печке, а когда проснулась, было уже поздно.

Сдерживая слезы, Полевая поглаживала рваные плоскости. Потом ударила ладонью по крылу и крикнула:

– Я с таким штурманом летать не буду!..

К самолету подбежали техники.

– Как у вас? Все в порядке? – крикнула Федотова и начала осматривать самолет; на ней был комбинезон со множеством карманов, набитых всевозможными инструментами, которые звенели при каждом шаге.

– Где вас так раздолбали? – спросила она испуганно и, не получив ответа, крикнула подбегавшим девушкам: – Смотрите – чистое решето!

К самолету торопливо подошла Маршанцева. Выслушав летчицу, она стала осматривать самолет, хотя с первого взгляда поняла, все.

– Паршивые немцы, – угрюмо произнесла она, – как изуродовали машину… Перья торчат во все стороны. Не пойму, как вы долетели на жердочках. – Голос ее дрожал, в нем чувствовалась большая обида.

Наблюдая за командиром, Катя старалась угадать свой приговор. Сейчас вот командир поднимет голову и скажет: «Штурмана отчислить», что будет означать: выгнать из полка.

Осмотрев самолет, Маршанцева вздохнула.

– Придется вам подождать, пока исправят… Федотова! – окликнула она техника.

– Слушаю, товарищ командир! – отозвалась Федотова, вынырнув из-под крыла.

– Где инженер полка? Надо срочно исправить машину.

– Завтра будет готова, товарищ командир, – решительно заявила Федотова.

– Идите отдыхать, – сказала Маршанцева девушкам.

– Как завтра? – заволновалась Полевая. – Надо сегодня исправить, чтобы мы успели еще один рейс сделать. Мы должны обязательно вылететь. Штурман Румянцева должна научиться…

Но техник Федотова, высунув голову из-под машины, внушительно перебила:

– Самолет не летчик, ему и отдохнуть надо.

– Нельзя на нем летать, – строго сказала Маршанцева и, помолчав, добавила: – Я не хочу похоронные по домам рассылать. – И вдруг, заметив растерянность на лице штурмана, добавила уже спокойным тоном: – Промах надо будет завтра исправить.

Отвернувшись от летчиц, она взглянула на часы. «Семерка» опаздывала уже на пять минут. Тревожные морщинки пересекли ее лоб, и она торопливо пошла на старт.

Летчица враждебно глядела на Катю: «Сидеть без дела? Другие делают по четыре-пять вылетов! Сидеть без дела из-за этой неповоротливой толстухи? Из-за этого комода? Да разве такая кадушка может быть штурманом? Сегодня же попрошу другого».

Метнув на Катю уничтожающий взгляд, Полевая пошла с аэродрома.

Сначала Катя хотела догнать ее, извиниться. Извиниться? За что? Нет, Надя напрасно рассердилась на нее, обругала ее сундуком. Она уж не такой сундук. Совсем не сундук. Она штурман. И она получила строгий урок, теперь она уж не промахнется. Пусть только Надя подождет, посмотрит – и увидит.

Глава девятая

Вечерело. На горизонте таяла алая кайма заката. Тени тяжелых бомбардировщиков еще плыли по полю, а сопровождающие их истребители давно пронеслись как стрелы. Должно быть, вырвались из большого пекла. И потрудились на славу – небо над Таганрогом было огненным.

Катя считала самолеты. Полчаса назад они прошли над ее головой и теперь возвращались благополучно. Сейчас эти парни будут отдыхать: выпрыгнут на землю, доберутся до леска и растянутся там в высокой траве.

Небо темнело, и полк ночных бомбардировщиков был готов к работе.

Ночные бомбардировщики идут на цель без сопровождения истребителей. На них бомбы да пулемет «шкас». А скорость у этих самолетов от ста до ста пятидесяти километров в час, – значит, при встрече с противником летчик должен побеждать только ловкостью и умением маневрировать.

Утром командир полка вызвала к себе штурмана Румянцеву и, как бы утешая ее, сказала:

– Нет таких ошибок, которые нельзя было бы исправить. – Немного помолчав и взглянув на Катю сузившимися глазами, будто пряча улыбку, добавила: – С летчицей Полевой вы не сошлись характерами… Сегодня полетите с Нечаевой.

Катя чуть не забыла о субординации, чуть не бросилась на шею командиру. Летать с Дашей!.. Это была ее заветная мечта.

Конечно, все в полку узнали, что Катя промахнулась. Евгения даже попыталась утешить ее:

– Я же говорила, я же предупреждала – помни о ветре. При сбрасывании ты не рассчитала силу ветра…

Хотя Кате и приятно было бы все свалить на ветер, но она понимала, что ветер ни при чем. Она просто растерялась и чуть-чуть прозевала время. На секунду запоздала – и бомбы прошли мимо цели.

«Такой промах уже никогда не повторится», – клялась она себе, вылетая на новое задание. Теперь она уже чувствует себя уверенно. Она тщательно подготовилась, так проработала маршрут, что даже мысленно видела весь путь. Глаза ее стали штурманскими, зрячими.

– Поживее собирайся! – крикнула она летчице.

Нечаева тихо улыбнулась. Вон она как! Эта неуклюжая, неповоротливая Катя теперь не уступала в проворстве лучшей спортсменке, так легко впрыгивала в кабину. Ее стремительность была заразительна.

Но Даша не торопилась: проверила калибр бомб, контровку взрывателя, даже пощупала бомбу рукой, затем направилась в кабину. В ватном комбинезоне было душно, но зато на высоте в нем удобно. Она похлопала по плечу штурмана:

– Все в порядке! Летим!

Навстречу самолету хлынул алый поток. Приглядевшись, Катя поняла, что ушедшие вперед экипажи начали свое дело. Теперь уже нельзя было и думать подкрасться к немцам незамеченными.

Мимо них, сигналя огоньками, пролетели отбомбившиеся самолеты за новым грузом. Катю охватило возбуждение. Не отставать от подруг, сделать как можно больше рейсов, закидать немцев бомбами, задержать наступление!

– Скорость! – крикнула она летчице.

Нечаева улыбнулась: «Какая горячая! Подходящий для меня штурман. Напрасно Полевая обрушилась на нее. Катя ведет себя смело».

Даша не ожидала этого. Она не очень-то доверяла этим москвичкам, сменившим книги на самолет. Они долго не могли привыкнуть к морозам, очень часто на полетах вид у них был совсем не такой геройский, как на шахматных турнирах или философских дискуссиях. Однако они изо всех сил старались скрыть свои слабости и держались в норме. Хотя Катя похожа на своих, но она выносливее всех. Веселая и доброжелательная, она недосыпала, но помогала отстающим. Надю Полевую даже обучала грамматике. Вот и сейчас она ведет себя молодцом, и хотя в душе, может быть, и трусит, но не показывает этого.

Катя смотрела вперед, где багровое зарево полосовало небо. Зарево приближалось, и надо было не попасть в его свет. Самолет набрал высоту и стал подкрадываться к цели.

Она взглянула на часы: до цели еще далеко. Вдруг небо над ними вспыхнуло, будто звезды спикировали на самолет. Яркий свет ударил в глаза. На мгновение ослепнув, она наклонилась к приборной доске.

Сеть прожекторов раскинулась в полнеба, и самолет запутался в ней.

– Левее, левее! – закричала Катя, щуря глаза от слепящих лучей.

Она смотрела во все стороны, выискивая темные места, куда можно было бы вывести самолет. Слева огненными пунктирами проносились трассирующие очереди. Потом пули начали задевать плоскости. Немцы старательно прицеливались.

– Правее!.. Еще!.. Ах, черти!

На мгновение Катя замолчала. Воздух словно кипел, и самолет подбрасывало. Были мгновения, когда Катя не понимала, что же такое происходит: летчица ли так волнуется, или самолет уже не подчиняется ей? Но и в эти мгновения она все же успевала поворачиваться во все стороны, отыскивая выход из огня.

Скоро она увидела пламя, ярко освещавшее переправу. На мосту что-то горело.

– Впереди цель. Внимание!

Летчица повела самолет по боевому курсу.

По мосту двигалась колонна машин. Самолет подошел к ней, и, когда центр колонны оказался в прицеле, штурман сбросила бомбы. Летчица развернула самолет на обратный курс.

С еще большей яростью накинулись на них прожекторы. Но летчица, ловко маневрируя, стремилась вывести самолет в темноту. Слушая команду штурмана, Нечаева кидала самолет то вверх, то вниз, уводя его по ломаной линии.

Уже пахнул в лицо теплый ветер степи, и девушки с облегчением вздохнули.

– Здорово напугалась? – спросила летчица.

– Не успела, – искренне созналась Катя.

«Это мне нравится, – подумала Нечаева. – Такой штурман мне по душе. Такому штурману можно спокойно отдать себя «на сбережение».

Глава десятая

Кроме боевых задач у штурмана, как и у всякого бойца, есть множество мелких, но важных дел. И вот утром, после вылетов, когда все отправились спать, Катя побежала к знакомой шахтерке постирать воротнички.

Белые домики шахтерского поселка по самые трубы утопали в садах. Зеленая стена садов отгораживала их от черной дороги, змейкой сползавшей от шахт. По долине пробегал красный ручей откачанной из шахт воды.

Но возле шахт было тихо. Даже ручей не бурлил, словно иссякла красная кровь земли. Не видно было и шахтерок возле копров, на которых висели плакаты и призывы к женщинам помогать мужьям бить врага.

Смутная тревога охватила Катю. Она быстро зашагала к белому домику, в котором уже не раз бывала у шахтерки, играла с ее детьми, пила чай, разговаривала о жизни. Катя любила поговорить с женщинами, которые умели зарабатывать хлеб.

Привычно распахнув дверь, Катя в изумлении остановилась на пороге: все в доме было перевернуто, разбросано; трое испуганных детей сидели на краю стола и торопливо ели из одной чашки. Не успела Катя разобраться, что тут произошло, как вошла хозяйка. Бледная, словно больная, она несколько секунд приглядывалась к Кате, затем ахнула и запричитала:

– Голубушка солдатик! Вот какие дела-то! Немец-то уж Миус перешел! – Голос ее задрожал, слезы наполнили глаза. – А вы говорили, что они дальше ни шагу не ступят. А вот идут. Сюда идут. Плохо, значит, вы защищали нас! – Всхлипнув, она опустилась на скамью. – Сегодня нас рассчитали. Говорят, шахты водой зальют, чтоб немцу не достались.

Все эти дни Катя утешала шахтерку. Она не лгала ей, она говорила только то, во что сама верила, говорила, что враг дальше не пройдет. И вот сейчас она не знала, что ответить этой плачущей женщине.

Но женщина и не ждала ответа, она махнула рукой с таким отчаянием, словно поняла, почему молчит Катя.

– Неужели на шахтах совсем прекратили работу? – спросила Катя, сознавая, что говорит не то и спрашивает только для того, чтобы нарушить тягостное молчание.

Но шахтерка вместо ответа лишь покачала головой и крикнула ребятам:

– Ешьте скорее! Куда теперь с вами денусь?! Дети перестали есть. Стало так тихо, что Катя услышала их испуганное дыхание. А шахтерка сидела, опустив голову, безвольно уронив на колени сильные руки, которые умели держать отбойный молоток с такой сноровкой, словно это была скалка. И вот у этих рук отняли работу. Они сразу ослабли, как слабеет воздушный провод перфоратора, когда прекращается подача воздуха. А где нет воздуха – нет работы, нет и жизни.

– Значит, вы уходите? – тихо спросила Катя. Впервые ей пришлось увидеть тех, кто вынужден испытать всю тяжесть отступления.

– Уходим, – сказала шахтерка, – уходим бог знает куда. Кто для нас хлеб и крышу припас? Куда идти с такой оравой? Чи ребят, чи узлы в руки брать? Ума не приложу!

– Я сбегаю в райком, узнаю, – сказала Катя и направилась к двери, но вдруг остановилась и нерешительно добавила: – Вы пока соберите необходимое…

Она побежала к калитке, расталкивая кусты, и вдруг остановилась: «В райком?.. А если там скажут: «Какое отступление? Что вы панику наводите!..» Нет, нельзя бежать. Надо прийти спокойно, ни о чем не спрашивая, понаблюдать – и тогда станет ясно, что делать дальше».

Поправив пилотку и подтянув ремень, она вышла за калитку и увидела на дороге обоз. Шахтеры уходили. Подслеповатые лошади, черные от угольной пыли, медленно тащились по улице.

Катя побежала обратно в дом и стала помогать шахтерке одевать детей.

С первого же воза закричали:

– Анна, давай ребят, тут им оставили место!..

Лошади остановились, и Катя начала подсаживать детей, подавать узлы.

Шахтерка стояла и оглядывалась. Вокруг были люди, с которыми она прошла всю жизнь. И ей не так уж страшен становился неведомый путь. Она уходила не одна, а всем миром.

– Что ж, до свидания, голубушка солдатик, бог даст, еще и увидимся. Не сердись, если вгорячах и обидела. Не твоя вина, что нам приходится уходить. Спасибо тебе за помощь.

– Не горюй, мать, – перебил ее старый шахтер, сидевший за кучера на возу, – нам уходить не страшно, земля везде своя. Вот немцу уходить потруднее будет. Как он свои пуховые перины потащит?.. Помню я, как наши горнозаводчики драпали: несет, несет чемодан, да и кинет, сто шагов пробежит – да другой оставит; к железной дороге голяком дошли. Сноровки на тяжелую работу у богатых нету…

Воз заскрипел и пошел. Седые тучи пыли поднялись и заслонили даль, куда скрылись обозы и люди.

Катя прислонилась к дереву и смотрела на дорогу. Дети скоро запросят есть. Шахтерка набьет мозоли на ногах и станет седой от пыли…

– Катюша, дорогая, – обняла ее подбежавшая Надя. – Понимаешь, как все это глупо и по-бабски вышло! Мы вроде с тобой поссорились. Не может быть в нашем полку ссор, не может! Прости меня и давай летать вместе.

Катя не сразу и поняла, о чем говорит Надя. Угрюмо посмотрев на нее, она твердо сказала:

– Нет. Я буду летать с Дашей. Буду учиться очень точно уничтожать врага.

В ту же ночь полк получил задачу бомбить колонны автомашин и переправы.

На штурманских картах передний край обороны был изображен зигзагообразной линией, клинья немецкого фронта уже подходили к Ростову.

Маршанцева ставила боевую задачу и смотрела на летчиц строгим взглядом, стараясь внушить им, что они должны понимать не только то, что она говорит, но и то, о чем думает.

– Задача ваша простая: не давать немцам скапливаться на переднем крае. Бомбить окопы, артиллерийские позиции. Работать четко, ни одной бомбы мимо цели! – Тут она взглянула на Катю, и Катя мгновенно подобралась и взглядом ответила ей: «Нет, я больше не промахнусь».

Самолеты поднимались в небо с интервалом в пять минут. Теплые струи воздуха доносили запахи горелой земли и железа, и, если бы не было ракет, трассирующих лент и вспышек орудийного огня, летчицы все равно знали бы, что они подлетают к передовой линии.

Катя следила только за целью, забыв о зенитном огне, о возможной атаке.

Со второго рейса уже труднее стало подходить к цели. Немцы встречали самолеты шквальным огнем. Надо было действовать осторожно и внимательно, отбомбившись, уходить в темноту, прятаться в дымные тучи, потом снова заходить – и уже с запада, откуда их не могли ждать.

На третьем рейсе огонь стал еще яростнее. Видно было, что немцы подтягивают новые и новые силы. Раза три Кате пришлось свернуть с курса, чтобы найти новый подход.

Обстрел продолжался и тогда, когда, по их расчету, под ними уже должны были находиться свои.

– Бросай красную ракету! Что они там, ослепли?! – крикнула летчица, измученная преследованием.

Катя стала давать сигналы наземным частям, предупреждая, что летит свой самолет, но обстрел не прекращался. И она поняла, что враг продвинулся еще на несколько километров.

На земле шел бой. В пламени видны были танки, идущие к аэродрому.

Самолет развернулся влево от танковой колонны и пошел на аэродром. Катю поразило, что посадочные огни были очень скупы. Чтобы не привлечь внимания немцев, Даша убрала газ, и самолет мягко спланировал.

Но едва он коснулся земли, к ним подбежала штурман эскадрильи Галина Руденко. Лицо ее было такое бледное, что светилось в темноте. Порывисто дыша, она сказала:

– Наши перебазировались. Летите за нами…

Через несколько минут два последних самолета снялись с аэродрома.