Текст книги "Завещание ночи. Переработанное издание"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

ОЧНАЯ СТАВКА

Москва, Внутренняя тюрьма МГБ в Лефортово, 1953 год

Когда дверь распахнулась, и на пороге появился высокий, бритый наголо полковник МГБ, следователь Павел Мороз быстро отодвинул стул, вскочил и вытянулся в струну. Но бритый небрежно махнул рукой:

– Сиди, Паша, сиди. А вот ты… – голос его угрожающе зазвенел, – ты, сволочь, встал! Встать, кому говорят!

Роман Сергеевич поспешно вскочил на ноги. За ту неделю, что он провел в тюрьме, его еще ни разу не били, но соседи по камере объяснили, что это зависит от следователя. Мороз был добрым следователем. А вот бритый полковник, судя по всему, злым.

– Ну что, лейтенант, – спросил он, рассматривая Романа Сергеевича холодными глазами рептилии, – раскололся твой подследственный?

– Никак нет, товарищ полковник! – отрапортовал Мороз. – Повторяет одно и то же. Никаких древних предметов культа при раскопках не находил, надписи на алтаре сфотографировал, но не прочел, поскольку не владеет этим… санскритом. Все показания запротоколированы.

– В несознанку, значит, играем, – зловеще произнес бритый. – Ясно. Выйди, Паша.

– Есть, товарищ полковник! – Роману Сергеевичу показалось, что в голосе лейтенанта прозвучало явное облегчение.

Когда за Морозом закрылась дверь, бритый подошел к подследственному так близко, что тот почувствовал его странный, пробивавшийся сквозь резкие ноты офицерского одеколона, запах. Этот запах был хорошо знаком археологу – так пахли хранилища древностей, запасники музеев, где пылились артефакты давно минувших веков. Но сейчас так пахло от живого человека, и это пугало Романа Сергеевича больше, чем неподвижные змеиные глаза полковника.

Полковник протянул огромную костлявую лапу, и Роман Сергеевич зажмурился в ожидании удара. Но бритый всего лишь схватил его за подбородок и несколько раз повернул голову – вправо, влево, потом опять вправо. «Как коня на ярмарке выбирает… – некстати подумал Роман Сергеевич. – Сейчас заставит показать зубы…»

– Откуда ты узнал о храме Скрещенных Стрел? – спросил бритый, резко отпустив подбородок археолога.

Тот покачнулся – после недели допросов у него разладилась координация движений – но устоял на ногах.

– Храм был открыт немецким исследователем Иоганном Кюббе в 1864 году, – заученно ответил Роман Сергеевич. – Я использовал книгу Кюббе при подготовке кандидатской диссертации. Это важный для науки памятник…

– Каким образом тебе удалось так быстро найти алтарь? – перебил его полковник. – У тебя были какие-то записи?

– Нет, – записей и вправду никаких не было – все бумаги отца пропали где-то в архивах НКВД. – Просто везение. Знаете, новичкам везет…

– Тебе кто-то помогал?

– Простите?

Дурацкая привычка переспрашивать уже не раз подводила Романа Сергеевича в этих стенах. Но если лейтенант Мороз после каждого его «простите?» и «правильно ли я вас понял?» всего лишь выходил из себя и начинал орать и брызгать слюной, костеря на чем свет стоит гнилую интеллигенцию, то полковник отреагировал гораздо спокойнее. Он ткнул археолога пальцем куда-то под ребра и отошел на пару шагов, чтобы подследственный не наблевал ему на ботинки.

– Повторяю вопрос, – произнес он равнодушно. – Тебе кто-то помогал найти алтарь?

– Нет, – прохрипел Роман Сергеевич, извиваясь на полу, как перерубленный лопатой червяк. Внутренности его терзали раскаленные клещи. – Никто… мне… не помогал…

– Ты прочел надписи на алтаре?

– Нет… только… сфотографировал… я не знаю санскрит…

– Там были надписи и на другом языке.

– Иератическое письмо… тем более… я же не египтолог…

– Однако то, что это иератическое письмо, ты определил. Ты лжешь мне, Роман. А лгать мне нельзя. Итак, ты прочел таблички Итеру?

– Не знаю… что это… я… первый раз… слышу о них… – прохрипел археолог.

Бритый эмгэбэшник присел на краешек стола и достал из кармана плоский серебряный портсигар. Отщелкнул крышку, извлек зеленый леденец и бросил в рот.

– Сейчас ты поедешь со мной, Роман. Я покажу тебе один предмет – думаю, любой археолог мира был бы счастлив его увидеть. Однако вряд ли твое счастье продлится долго. Потому что живым из моего кабинета ты уже не выйдешь.

Он вкусно похрустел леденцом.

– Я мог бы оставить тебе жизнь, Роман. Если бы ты говорил правду. Но ты лжешь и упорствуешь в своей лжи, не оставляя мне другого выхода. Мне придется подвергнуть тебя допросу пятой степени. А это допрос, после которого не выживает никто.

– Я не понимаю… о чем вы говорите… я рассказал все, что знал… правда…

– Я хочу получить ответы на несколько вопросов, – терпеливо сказал бритый. – Кто показал тебе место, где находится алтарь. Как ты определил, на каких языках написаны тексты Итеру. Кто еще, кроме тебя, их видел. И, наконец, что тебе известно о предмете, напоминающем сделанную из камня чашу.

Археолог почувствовал, что его сердце сжали ледяные пальцы. Если бы полковник смотрел сейчас на него, то наверняка обо всем бы догадался. Но как раз в этот момент бритый снова спрятал портсигар с леденцами в карман и надавил серебристую шляпку звонка на столе Мороза.

– Отведите подследственного в мою машину, – велел он появившимся на пороге конвоирам. – Я спущусь через пять минут.

Дальнейшее Роман Сергеевич запомнил плохо. Вот он, зажатый между двумя солдатами в зеленой форме, едет куда-то в машине с черными занавесками на окнах. Вот его выводят из машины в каком-то огромном подземном гараже, заставляют наклонить голову, больно нажимая на шею.

Вот железный лифт, грохоча и содрогаясь, поднимается все выше и выше, минуя этаж за этажом. Таких высоких зданий не бывает, думает Роман Сергеевич, или мы не поднимаемся, а, наоборот, спускаемся под землю? Конвоиры куда-то делись еще в гараже, в кабине только он и бритый полковник. И Роману Сергеевичу страшно, невыносимо страшно, как бывает, наверное, страшно кролику, оставшемуся наедине с удавом…

Окна в кабинете полковника были плотно занавешены шторами, поэтому понять, где они находятся, археолог так и не смог. На заваленном бумагами столе надрывался телефон. Бритый поднял трубку и тут же положил ее обратно на рычаг. Затем, не оборачиваясь, прошел тяжелыми шагами к стоявшему в углу сейфу и щелкнул замком. Распахнул стальную дверцу.

В сейфе на обитой красным плюшем полке лежал тяжелый черный пистолет с длинным хищным стволом и странный череп из прозрачного материала – то ли камня, то ли стекла – тускло сверкающий круглыми полированными глазницами.

ЧЕРЕП, КОРОНА, ЧАША (продолжение)

Москва, Арбат, 1990-е

– Вот так я впервые воочию увидел Череп Смерти, – усмехнулся Лопухин-старший. – А заодно познакомился с Хромцом. Думаю, он собирался убить меня, а потом допросить с помощью Черепа. Для этого и притащил в свое логово. К счастью для меня, как раз в этот момент люди Серова арестовали заместителя Берии Кобулова. Это же был июнь пятьдесят третьего, в МГБ шла грандиозная чистка. Полковник Резанов, как я узнал позже, считался доверенным лицом Кобулова. В общем, пока он готовил меня к допросу пятой степени, за ним пришли. Началась перестрелка, я потерял сознание, а пришел в себя уже в своей родной камере в Лефортово.

– Вас разве не отпустили? – наивно поинтересовался я.

– С какой стати? Мороза-то ведь не тронули, слишком мелкая была сошка, и он исправно довел мое дело до суда. Мне дали пять лет по какому-то абсурдному обвинению, а в пятьдесят шестом освободили подчистую по амнистии. К тому моменту следы Резанова давным-давно затерялись – однажды я слышал, что похожего зека видели в одной из зон Воркутлага, но это вполне могло быть совпадением.

– Одну минуту, – снова перебил я Лопухина-старшего. – Значит, в тридцать девятом он командовал расстрелом монахов в Туве. В пятьдесят третьем дослужился до полковника МГБ… сколько же лет ему сейчас, по-вашему?

– Две с половиной тысячи, приблизительно, – не задумываясь, ответил Роман Сергеевич. – Точнее сказать не могу, поскольку часть текстов Итеру не поддается детальной расшифровке…

Я восхищенно присвистнул. Старик явно не любил мелочиться.

– Не свистите в помещении, молодой человек, – тут же заворчал он. – Подобное выражение эмоций есть проявление недоверия к рассказчику.

– Простите, – сказал я. – Вырвалось. Но тогда получается, что в битве при Талас участвовал он сам? В натуральном виде?

– А вы как думали? – так же ворчливо поинтересовался старик. – Итеру практически бессмертны, а Хромец, к несчастью, один из них…

– Кстати, – снова перебил я его, – а что такое «Итеру»?

– Это шумерское слово. Означает оно приблизительно – «охранители», «наблюдатели». Табличкам Итеру больше четырех тысяч лет, а возможно, что и все шесть. Первоначально они были написаны на шумерском. В начале первого тысячелетия до нашей эры их дополнили и перевели на древнеегипетский. Затем папирусы с переводом попали в Азию, где мастера, строившие храм Скрещенных Стрел, вырезали тексты Итеру на стенках малахитового алтаря. В последнем тексте, добавленном уже гораздо позже, говорилось о гибели Хранителя Ли Цюаня и обретении Нирахом Проклятым Железной Короны – первого из сокровищ великой триады.

– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – попросил я. – Триада – это что? Череп, Корона и Чаша?

– Правильно, – старик удостоил меня одобрительного кивка. – Череп Смерти, Корона Власти и Чаша Могущества образуют Великую Триаду.

– А откуда Хромец все-таки узнал, что Чаша у вас? Роман Сергеевич вздрогнул.

– Чаша, – повторил он как бы с сомнением. – Чаша… – И вдруг совершенно другим, подозрительным голосом осведомился: – А почему вы думаете, что он об этом знает?

– Слышал, пока ждал в коридоре, – объяснил я. – Не то чтобы я подслушивал, но нужно же мне было как-то подготовиться…

– Подготовиться, – передразнил меня Лопухин и вдруг мелко и противно захихикал. – Ну надо же было додуматься… Наброситься с кастетом на Тень Хромца… Представляю, как он развеселился…

Я попытался представить себе развеселившегося лысого мордохвата и не смог.

– Я же не предполагал, что это Тень, – сказал я. – Думал, что имею дело с нормальными живыми людьми. И, кстати, если уж на то пошло, не слишком честно с вашей стороны было вовлекать меня в эту историю, не объяснив предварительно, что и как…

Он мало-помалу перестал смеяться. Утер большим желтым платком заслезившиеся глаза.

– Да, да, – произнес он более человеческим тоном. – Меа culpa, mea maxima culpa… Слишком много просчетов, слишком. Я недооценил противника. Я начал свои действия против него так по-дилетантски, так неумело… Ваша экспедиция в Малаховку это только подтверждает, к сожалению.

– Насчет собаки могли бы и предупредить, – проворчал я. – Но вообще-то было бы неплохо, если бы вы рассказали мне, откуда спустя столько лет вновь возник этот чертов череп…

– Это не чертов череп, – Лопухин-старший недовольно пожевал губами. – Это Череп Смерти. Артефакт, которым пользовались древние майя, когда хотели убить кого-либо на расстоянии.

В глубине сельвы стоят огромные пирамиды, сложенные из белого камня. В толщах стен, в мрачных подземельях спрятаны маленькие каморки с каменными столами. В этих каморах перед установленными на столах Черепами Смерти индейские жрецы совершали свои жуткие обряды, посылая проклятие и смерть на голову избранной жертвы. При этом жертва могла находиться как угодно далеко – Стрела Мрака находила ее везде.

Я вздрогнул.

– Стрела Мрака? Но ведь Хромец…

– Пообещал ее мне? Да, это вполне в его силах, но, думаю, живой я ему пока нужен все-таки больше… Так о чем это мы? Ах, ну да, Черепа Смерти… Когда-то их насчитывалось несколько десятков, большинство уничтожили испанские миссионеры после Конкисты. Но настоящих Черепов, обладающих Силой, годных не только на то, чтобы нести смерть, было немного.

Он пошевелил пальцами, будто считая.

– Один навсегда затерялся где-то в болотистых джунглях Конго, очень давно, когда еще существовал архипелаг, связывающий Америку с Африкой… Второй достался малоизвестному конкистадору греческого происхождения Педро Кандиа и утонул вместе с ним у берегов Кипра. Третий был унесен одним из Итеру в Анды, где хранился в святилищах инков. Именно он в 1533 году попал в лапы Хромца.

Он потянулся к столу, взял изящную вересковую трубку, с видимым усилием извлек из бокового кармана кисет и принялся неторопливо набивать трубку табачком. Неторопливость его меня несколько раздражала, тем более, что в соседней комнате Лопухин-младший неизвестно чем занимался с моей девушкой, но подгонять старика было неудобно.

– Железная Корона, как вы помните, была у него еще раньше. Таким образом, ему оставалось сделать последний, решительный шаг – найти Чашу. Если бы он ее получил, цель его была бы достигнута.

– Не понимаю, – сказал я.

– Дело в том, что все три предмета – Чаша, Корона и Череп – сами по себе обладают некими магическими свойствами. Можно сказать, что каждый из них отмечен печатью Силы. Так, хозяин Черепа может посылать Стрелу Мрака и разговаривать с мертвыми. Корона дает власть над живыми, впрочем, ее мощь так велика, что погубила уже не одного владевшего ею человека. Чаша… – старик помолчал. – Нет, пожалуй, Чаша ничего не может дать непосвященному, кроме ни с чем не сравнимого ощущения причастности к величайшей тайне Вселенной… Но только собранные вместе, скованные в одну цепь, эти предметы наделяют своего владельца истинным Могуществом.

– Мистикой попахивает, – безжалостно сказал я. – Можно описать это в более конкретных терминах?

Лопухин снова развеселился. Пыхнул трубочкой.

– В более конкретных? Пожалуйста! Действующую Триаду можно сравнить с волшебной палочкой.

– С чем, с чем?

– Ну, с волшебной лампой Аладдина. Эта штука начинает исполнять желания.

Отлично, подумал я. Бессмертный, хромой и лысый шумер – или египтянин? – две с половиной тысячи лет рыщет по всему свету в поисках волшебной палочки. Браво, Ким. Ты связался со сказочниками.

Сказочники, однако, не тычут своих слушателей пальцами в селезенку, не натравливают на них собак размером с письменный стол и не растворяются в воздухе у них перед носом.

– Ладно, – сказал я миролюбиво. – Три штуки, взятые вместе, исполняют желания. Лысый за ними охотится. Чаши у него нет. Он приходит к вам. Почему он думает, что Чаша у вас?

Роман Сергеевич крякнул.

– А вы настырны, Ким. Все-таки я в вас не ошибся.

Слышать это было приятно, но я ожидал от старика не комплиментов.

– Тогда, в пятьдесят третьем, он и мысли не допускал, что Чаша может быть у меня. Ведь он же не знал, что я сын того самого Сергея Лопухина! А поскольку он не придавал моей персоне большого значения, то и поручил вести следствие Морозу. И только когда почувствовал, что лейтенант не может меня расколоть, решил вмешаться сам. Поэтому при первой нашей встрече его интересовал только алтарь, а точнее, тексты Итеру, вырезанные на алтаре. Про Чашу же он спросил, скорее, для проформы. Думаю, это и спасло мне жизнь – если бы он заподозрил, что Чаша хранится у меня, то занялся бы моим делом лично.

Летом пятьдесят седьмого я снова приехал в Туву. Руины храма мне удалось обнаружить без труда, а вот алтарь бесследно исчез. Заметьте, Ким – речь идет о глыбе малахита весом как минимум в тонну…

– Хромец его разбил, – предположил я. – На миллион маленьких кусочков. И продал оптом каким-нибудь ташкентским цеховикам.

– Вы думаете? – нахмурился Роман Сергеевич. – Да нет, чушь. Алтарь нужен ему целиком, он же намерен собрать на нем всю триаду…

Он опять принялся рассуждать о своей мистике, и я счел нужным вернуть разговор в более конкретное русло.

– Итак, в пятьдесят третьем он вас потерял. Прошло много лет. И вот однажды…

– Вот именно, Ким! – непонятно отчего оживился Лопухин-старший. – И вот однажды я обнаружил в архивах нашей кафедры… вы не представляете себе… ну, догадайтесь же!

– Еще один череп, – предположил я. – С надписью «на долгую память от Хромого».

Старик обиженно поджал губы, и я подумал, что наша беседа, похоже, подошла к своему финалу.

– Ценю ваше чувство юмора. Нет, Ким. Я обнаружил нераспечатанную бандероль с копиями текстов Итеру! Помните, я говорил вам, что фотографии увез с собой, а копии послал на кафедру бандеролью?

– Помню. А почему ее не распечатали?

– Бог его знает! Возможно, она пришла уже после того, как меня арестовали, и на кафедре предпочли сделать вид, что ничего не получали. Выкидывать тоже рука не поднялась, ну и сдали в архив… У меня просто руки тряслись, когда я разрывал пожелтевшую от времени оберточную бумагу! Представляете, послать бандероль самому себе – из прошлого в будущее! Это же фантастика, Ким!

«Ну уж не большая фантастика, чем лысые громилы двух с половиной тысяч лет от роду», – подумал я, но, помня об обидчивости старика, промолчал.

– К несчастью, у меня не было никаких доказательств подлинности этих текстов, – продолжал между тем Лопухин-старший. – Алтарь пропал, фотографии и негативы были уничтожены Хромцом. В моем распоряжении находились только копии текстов, написанных неизвестно кем и неизвестно когда. Я понимал, что действовать мне следует очень, очень осторожно. На этот раз я сделал несколько копий текстов Итеру и спрятал их в надежных местах. Отдать их на расшифровку я, как вы понимаете, не мог – это вызвало бы подозрения и ненужные вопросы. Поэтому мне пришлось выучить санскрит.

– Ого, – с уважением сказал я. – Серьезно вы к делу подошли…

– На то, чтобы прочесть тексты Итеру у меня ушло семь лет. Я узнал, в чем сила великой Триады. Я узнал, как был создан орден Хранителей. Я прочел о преступлении Нираха Проклятого и о войне, которую он объявил другим Итеру. Помимо всего прочего, я, наконец, понял, какое сокровище отдал мне на хранение старый настоятель дацана. Одним словом, я получил почти полную информацию об одной из самых мрачных тайн человеческой истории… почти. На южной стороне алтаря имелся небольшой фрагмент, написанный китайскими иероглифами. Судя по всему, это был самый последний текст Итеру, созданный спустя несколько веков после гибели Ли Цюаня. Конечно же, мне безумно хотелось узнать, что же написано в этом фрагменте, но, к сожалению, я не знал китайского. А выучить иероглифы, как некогда санскрит, мне не позволял возраст…

«Да какие ваши годы!» – хотел утешить я Лопухина-старшего, но сдержался. Выглядел он заметно старше своих лет – видно, лагерный опыт не прошел для него бесследно.

– После долгих раздумий я отдал китайский фрагмент одному своему хорошему знакомому, сотруднику музея имени Пушкина…

– Он жив? – быстро спросил я.

Роман Сергеевич изумленно взглянул на меня.

– Конечно. А почему вы спросили?

– Да так, паранойя разыгралась, – махнул я рукой. – И что же, расшифровал ваш знакомый надпись?..

– Не сразу, но расшифровал. В китайском фрагменте речь шла о некоем оружии, с помощью которого якобы можно было убить Хромца. Помните, Ли Цюань отправил в Ктезифон врача-тибетца с поручением отдать Итеру Шеми арбалет по имени Нефритовый Змей?

– Помню, – вздохнул я. – Вы извините меня, ради бога, Роман Сергеевич, но мне кажется, мы все дальше удаляемся от темы… Про тексты я уже все понял. Не понял только, откуда все-таки взялся Череп.

– Спустя три месяца после того, как доцент… как мой знакомый расшифровал китайский фрагмент, я нашел в почтовом ящике конверт. Вот этот. Роман Сергеевич поднялся из кресла и, величественно запахнувшись в плед, подошел к разбитым книжным полкам. Осторожно, чтобы не пораниться, запустил руку между книгами и вытащил длинный белый конверт.

– Можете взглянуть.

На конверте каллиграфическим почерком было выведено «Господину Лопухину Р. С.». И все. Ни почтового штемпеля, ни обратного адреса. Конверт просто бросили в почтовый ящик.

– Внутри была полароидная карточка и бумажка с адресом. Второй Садовый проезд, дом двадцать семь. Вы там недавно были, Ким.

– Ничего не понимаю, – сказал я искренне.

– Что ж, попробую вам помочь. Хрустальный Череп в нашей стране один – и он находится у Хромца. Каким образом он сохранил его в той кровавой каше пятьдесят третьего, я не знаю и знать не хочу. Но когда я получил эту карточку, я сразу понял, кто мне ее послал. Мне пришла черная метка. Читали Стивенсона?

– Читал. А зачем адрес?

– Я подумал, что он хочет меня выманить. Наверное, мне нужно было скрыться, сидеть ниже травы и тише воды, но за эти годы я смертельно устал прятаться. В общем, я решил принять вызов.

– Благородное решение, – сказал я. – Но малость необдуманное. Теперь он точно знает, что Чаша у вас.

– Отчего же? – теперь старик возвышался надо мной, как вещающий с римского Форума трибун. Перекинутый через плечо клетчатый плед лишь усиливал это сходство. – Он может только предполагать. Ведь настоятель не сказал, кому отдал Чашу…

– Вы уверены?

– Разумеется. В противном случае я попал бы в лапы Хромца еще в тридцать девятом. Думаю, что Хромец догадался сам, только уже гораздо позже. Может быть, после того, как я вновь взял фамилию отца… хотя вряд ли, это произошло довольно давно. Наверное, виной всему этот китайский фрагмент…

– Так или иначе, он взял след, – сказал я жестко. – И теперь уже он вас не отпустит. А Чаша… она действительно у вас?

Старик подозрительно посмотрел на меня.

– А почему вы думаете, что я вам отвечу? Я пожал плечами.

– Вы правы. Это не мое дело. Но если бы у вас не было Чаши, вам вряд ли понадобился бы Череп.

Вот тут мне, наконец-то, удалось его удивить. По крайней мере, полминуты старик выглядел растерянным, однако быстро пришел в себя.

– А зачем, по-вашему, мне нужен Череп? – спросил он ехидно.

– Уж и не знаю. Что там эта Триада, говорите, делает? Исполняет желания? По-моему, нормальная мотивация…

Лопухин-старший досадливо хмыкнул.

– Триада, Ким! В том-то и дело, что ВСЯ Триада. Оставим сейчас в стороне вопрос о Чаше… но Короны-то у меня никогда не было! И я совершенно не представляю, где ее искать. Поэтому ваше предположение следует отмести, как абсурдное. Поймите, Ким, Череп нужен был мне вовсе не для того, чтобы загадывать какие-то желания. Я хотел его уничтожить!

Теперь пришла очередь удивляться мне.

– Туплю я что-то, Роман Сергеевич, – сказал я.

Он отчаянно запыхтел трубкой. Я с тревогой отметил, что тихое пение, доносившееся из соседней комнаты, смолкло.

– Видите ли, Ким. Из трех звеньев цепи только Череп поддается физическому уничтожению. Все-таки он был придуман разумом человека и сделан человеческими руками. Корону, говорят, можно расплавить, однако сила не в ней, а в камне Чандамани, который ее венчает. В текстах Итеру написано, что это небольшой, неправильной формы кристалл желтоватого цвета. И кристалл этот нельзя ни расколоть молотом, ни поцарапать алмазом.

– А Чаша? Вы не пробовали уничтожить ее? Старик с укором посмотрел на меня.

– А вы бы смогли решиться на такое? Впрочем, одного прикосновения к ней достаточно, чтобы понять – эта вещь не принадлежит нашему миру. Не знаю, откуда она появилась на земле, но человек бессилен что-либо с ней сделать. Достаточно сказать, что в западной традиции эта Чаша известна как Грааль, сосуд, в который была собрана кровь распятого Христа.

– Елки зеленые, – сказал я, не сдержавшись. – Вот и до Грааля добрались.

– На самом деле Чаша гораздо старше, – продолжал Роман Сергеевич, проигнорировав мое нетактичное замечание. – Во времена Распятия она уже была очень древней. Но важно сейчас другое. Как Чашу, так и Камень уничтожить нельзя. Конечно, можно себе представить, что в раскаленной плазме солнечного ядра с ними что-нибудь произойдет, однако это не более чем область чистой теории. Поэтому для того, чтобы разрушить Триаду, нужно разбить Череп Смерти.

– Зачем вообще ее разрушать? Ну, исполняет она себе желания – и пусть. Пожелайте себе, в конце концов, вечную молодость. Ну, не хотите молодости, пожелайте золотую ванну. Или «Мерседес» шестисотый. Или лысый этот ваш пусть что-нибудь пожелает, может, волосы у него вырастут. Честное слово, Роман Сергеевич, не понимаю…

Старик посмотрел на меня, как смотрит психиатр на доброго, безобидного идиота.

– Если Чаша достанется Хромцу, он пожелает отнюдь не новую шевелюру.

– А что? – спросил я устало. Беспредметность разговора начала меня раздражать.

– Затрудняюсь ответить. Я не могу себе представить масштабов и характера возникающих в его нечеловеческом мозгу желаний. Но в любом случае это было бы ужасно.

Он дососал свою трубочку и аккуратно положил ее между крыльями бронзового дракона, когтями вцепившегося в столешницу.

– В текстах Итеру говорится, что за все существование земной цивилизации Триада собиралась только дважды. И оба раза последствия были роковыми.

– Интересно, интересно, – подбодрил я его. – История что-нибудь сохранила?

– Последний раз это произошло около двенадцати тысяч лет назад, – сухо сказал старик. – Погибла Атлантида.

Я многозначительно промолчал. Грааль, Атлантида, что там еще у нас в джентльменском наборе? Летающие тарелки и линии пустыни Наска?

– После катастрофы, стершей с лица Земли блестящую цивилизацию того века, запретное знание о силе Триады передавалось из поколения в поколение в замкнутых кланах уцелевших жрецов, – продолжал между тем Роман Сергеевич. – Я полагаю, Итеру были наследниками этих кланов. Каждый клан владел одним из трех звеньев цепи. Раз в сто лет хранители собирались вместе и обменивались информацией. Но сами Чаша, Череп и Корона были спрятаны в тайниках, разбросанных по всему свету. Собирать же их вместе было запрещено под угрозой уничтожения души того, кто нарушит запрет.

Хромец был когда-то одним из Хранителей Чаши. Мне так и не удалось выяснить, почему он решился преступить законы Итеру. Но однажды он возжелал завладеть всей Триадой и начал свою охоту.

– Значит, Чаша была у него с самого начала? – уточнил я. – Тогда как же она оказалась в дацане?

– Другие Итеру, принадлежавшие к клану Чаши, успели спрятать ее. – Старик утер пот со лба, и я с удивлением заметил, что он волнуется. – И спрятали так хорошо, что две тысячи лет потребовалось Хромцу, чтобы отыскать хотя бы след ее… То на север, в Киммерийские степи уводила его легенда о Граале, то на южные острова, то на запад, в крепости альбигойцев. В сказаниях Чаша Грааль наделена удивительным свойством перемещаться в пространстве, а на деле каждый из Итеру, оказавшись в какой-либо стране, специально распускал всякие басни о Чаше, чтобы сбить со следа Хромца. Но Хромец был настойчив. Одного за другим выслеживал он Хранителей и, не в силах выпытать у них секрет сокровища, убивал их.

– Неувязочка, – сказал я. – Они же были бессмертны.

– Вы напрасно стараетесь поймать меня на лжи, молодой человек, – обиделся Лопухин. – Да, Итеру были бессмертны, потому что каждый из них получал в свое время дар вечной жизни от Чаши. Но бессмертие это не было абсолютным, как не бывает абсолютной ни одна вещь в нашем мире… Помните миф об Ахилле?

– Помню, – кивнул я. – Мама его за ногу держала, когда купала в Стиксе, а подлый Парис подстрелил героя аккурат в пятку.

– Вот-вот, – подхватил старик. – У каждого Итеру существовала какая-то оговорка его личного бессмертия. Это была своего рода пуповина, связывавшая Итеру с миром людей, потому что став бессмертными полностью, они могли бы неузнаваемо перемениться.

– Стоп, – сказал я. – Стоп, стоп, стоп. Что же получается – Хромец тоже бессмертен не полностью?

– Естественно. Его тоже можно убить, только нужно знать, как. Все хранители знали уязвимые места своих собратьев. Но Итеру не умели убивать сами, они теряли эту способность во время долгого обучения в своих школах… Хромец был в некотором роде бракованным экземпляром, учителя не вытравили из него жестокий инстинкт убийцы. И это давало ему огромное преимущество: он был охотник, а они – дичь. Хромец настигал Итеру одного за другим и убивал. Некоторых сам, некоторых – чужими руками, используя не представлявших себе его истинных целей негодяев, судьба которых всегда бывала ужасна… Так он убил Ли Цюаня, Хранителя Короны. Так он убил Шеми, Хранителя Черепа и многих других, пытавшихся встать у него на пути. И когда погиб последний бессмертный хранитель, судьба Чаши оказалась в руках обычных людей. Таких, как лама Джамбиев, таких, как я…

Уж не знаю, насколько можно было верить всей этой истории, но последние слова он произнес с такой горечью, что мне стало его по-настоящему жаль. Груз, который старик взвалил на свои плечи и который нес все эти годы, в конце концов сломал ему спину.

– Мне кажется, я понимаю… – начал я, но он не дал мне договорить.

– Потому-то я и решил уничтожить череп. Я всегда боялся умереть, оставив Чашу Хромцу. Его расчет прост: он бессмертен, у него в запасе вечность, и рано или поздно он обшарит все тайники Земли и найдет последнее сокровище Триады. После гибели настоятеля дацана я долгое время оставался единственным человеком на планете, знающим тайну Грааля, и это знание измучило меня больше, чем лагеря и всякого рода притеснения, которые мне пришлось претерпеть. Не так давно я раскрыл все своему внуку, потому что не сомневаюсь в его нравственных качествах и способности сделать правильный выбор. Но, будучи уверен в его моральной готовности, я боюсь, что…

Он опять начал мямлить, и я перебил его:

– Что, если дело дойдет до открытого столкновения, Хромец попросту убьет Диму?

Старик опустил глаза – теперь он стоял передо мной, как нашкодивший школьник-переросток перед строгим учителем.

– Подумайте сами, Ким, – еле слышно произнес он. – Хромец – прирожденный убийца, на его счету не одна сотня жизней. Да вы ведь и сами имели с ним дело, не так ли?

– Откуда у вас такие сведения? Он едва заметно усмехнулся.

– Ярость, с которой вы на него накинулись…

Я автоматически посмотрел на осколки стекла, тускло поблескивающие в свете настольной лампы. Лопухин перехватил мой взгляд и сочувственно покачал головой.

– Крепко вам досталось? Ну да ладно, теперь-то вы по крайней мере знаете, с кем имеете дело. Конечно, он убьет Диму, не моргнув глазом. Поэтому мне и пришла в голову мысль найти себе сильного союзника…

Он помедлил, как бы раздумывая, стоит ли договаривать фразу до конца.

– На случай, если Хромец все-таки решит от меня избавиться. Ну что ж, подумал я, по крайней мере, честно.

– А экспедиция в Малаховку была просто проверкой на вшивость?

– Нет… не только. Конечно, это было своего рода испытание… достаточно опасное, кстати… а ведь я до сих пор не рассчитался с вами за проделанную работу.

Несколько секунд я непонимающе смотрел на него. Потом вспомнил, как нанимал меня ДД, и мне стало смешно.

– Не стоит, право. Я очень мило провел время. Кроме того, Черепа я не достал, так что…

– Ну нет, молодой человек, – Лопухин-старший торжественно поднял палец. – Мы заключили честный договор, вы проникли в дом, и не ваша вина, что Черепа там не оказалось. Позвольте же мне выполнить мои обязательства.