Текст книги "Завещание ночи. Переработанное издание"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

ПРОКЛЯТИЕ ДИЛЕТАНТАМ!

Арбат – Подмосковье, 1990-е

ДД в тысячный раз покачал головой.

– Это слишком опасно, Ким… Он может заподозрить неладное и… и что-нибудь сделает с Наташей.

Я вздохнул. За последние сутки сосуд моего терпения порядком опустел.

– Вот поэтому я и хочу, чтобы мы все продумали заранее. Все должно пройти гладко, без малейшего риска.

Он по-прежнему недоверчиво смотрел на меня.

– Мы должны настоять на том, чтобы Грааль был передан из рук в руки – в обмен на Наташу. Ты скажешь ему, что будешь один. Обмен, скорее всего, состоится где-нибудь в безлюдном месте – мне просто нужно будет получше замаскироваться.

– Как? – спросил ДД без особой надежды.

– Пошли на кухню, – сказал я. – Там и поговорим.

Дарий огромной бело-рыжей тенью неслышно вышел из кабинета Романа Сергеевича и, мягко ступая, пошел за нами.

– Ким, – бормотал ДД, – я же говорил тебе, он предупреждал, чтобы мы ничего такого не предпринимали… Разве ты не понимаешь…

– Заткнись, – сказал я. – И слушай. Ты будешь выполнять все мои приказы. Никакой самодеятельности, никаких рассуждений. Как в армии. Ты – дилетант. Я – профессионал. Понятно?

Взгляд его мне не понравился.

– Хорошо, – он пожал худыми плечами. – Договорились.

– Тащи арбалет, – сказал я.

Пока он ходил за арбалетом, я рассеянно гладил Дария и прикидывал, как и где мне лучше всего спрятаться. Если бы Хромец назвал место встречи заранее, я успел бы там окопаться, но на такой вариант рассчитывать было глупо. Он объявит свои условия в самый последний момент, и решать все придется прямо на месте. Можно было бы, допустим, спрятаться в багажник машины ДД, но я не был уверен, смогу ли я, выскочив из багажника, быстро и точно прицелиться и выстрелить из нового для меня оружия.

– Послушай, – сказал я, когда ДД вернулся в кухню, – а твой дед случайно не рассказывал тебе, как бессмертные реагируют на обычное огнестрельное оружие?

ДД вздохнул.

– Никак не реагируют. Хромца ведь после смерти Сталина пытались расстрелять…

– И что? – спросил я.

– Ну и тот остался жив, ты же сам видел.

– Я не про то! Ты представляешь себе, что происходит с человеком, когда в него попадает пуля?

– Приблизительно, – ответил ДД. Я усмехнулся.

– Происходит вот что: пуля, выпущенная из пистолета большого калибра – например, 9,45, как у меня, и с небольшого расстояния, отбрасывает человека назад с силой, равной примерно удару железным ломом. Я это к тому, что даже если выстрел не убьет Хромца, то отшвырнуть его он должен, особенно если выпустить в него всю обойму. А пока он будет собирать свои старые кости, к нему можно будет подойти с арбалетом вплотную и засадить стрелу между глаз.

– И кто будет стрелять? – спросил ДД с сомнением.

– Не ты, – успокоил я его. – Твоя задача – отвлечь его и отвести Наташу с линии огня. Вот так, например.

Я поставил на ребро спичечный коробок и разложил по столу четыре спички.

– Допустим, это машина. Здесь будет Хромец. Здесь – ты. Я, скорее всего, буду лежать в машине, на заднем сиденье. Ты отдаешь Чашу и быстро отходишь с Наташей вот сюда. Понял? А дальше уже – моя работа.

– Может быть, лучше упасть на землю? – предложил он.

– Хорошо, – сказал я. – Падай. Но не раньше, чем будешь уверен, что это действительно Наташа, а не очередная его заморочка.

Он захлопал глазами.

– А такое может быть?

– Может, – жестко ответил я. – Вспомни Тень. Вспомни собаку. При слове «собака» Дарий заурчал и положил мне лапу на колено. Грянул телефон. Я вскочил, но Дарий помешал мне, и ДД схватил трубку первым.

– Алло, – сказал он напряженным голосом. Потом, прикрыв ладонью мембрану, махнул мне рукой и отрицательно затряс головой. – Да, Игорь Александрович… Да, это Дима. Да, я вас внимательно слушаю…

Я вернулся в кресло, машинально взглянув на часы. Было без десяти четыре.

– Хорошо, Игорь Александрович, – продолжал бубнить ДД. – Конечно. Я понял. Да, разумеется…

– Дай карандаш! – прошептал он мне, снова загораживая мембрану рукой.

Я, не глядя, взял лежавшую на подоконнике авторучку и протянул ему.

– Записываю, – сказал ДД. – Да, понятно… Направо… Хорошо. Да, я. все записал. Что? Да, конечно.

Я послал ему выразительный взгляд и постучал пальцем по циферблату часов. Он этого не заметил.

– До свидания, Игорь Александрович, – произнес он деревянным голосом и повесил трубку.

– Трепаться будешь, когда все кончится, – сказал я. – Кто это был? Он отмахнулся.

– Знакомый деда, – ДД вырвал лист из блокнота, пробежал глазами, аккуратно сложил вчетверо и сунул в карман рубашки. – Из издательства.

Он поднялся и подошел к окну. Отдернул занавеску.

– Не светись, – прикрикнул я. Он послушно отодвинулся. – И вот еще что: к телефону буду подходить я. Понятно?

– Хорошо, – легко согласился ДД. – Послушай, Ким… Ты тогда подежурь у телефона. – Он виновато скосил глаза на дверь. – Мне надо…

– Да, – сказал я сухо.

Лучше всего коротать ожидание, занимаясь каким-то важным и сложным делом. Я положил на колени арбалет и принялся за его детальное изучение. Конструкция Нефритового Змея была, в общем, не сложной, но я не совсем понимал, как эту громоздкую и тяжелую штуку можно быстро привести в боевую готовность. Единственным выходом было тащить его с собой уже в заряженном состоянии и рассчитывать на один-единственный выстрел – собственно, наконечник-то все равно был один. В случае неудачи Нефритовый Змей еще годился на то, чтобы стукнуть противника по черепу.

Я положил стрелу в ложбинку, укрепил тетиву, потянул на себя тугой рычаг…

Стукнула дверь в кухню, щелкнул замок.

Я вскочил. ДД в кухне не было. Чаши тоже.

– Эй, – закричал я, бросаясь к двери, – эй, Димка, в чем дело?

Я ударил в дверь плечом и отлетел обратно. Высокая, крепкая дверь из толстого дерева даже не шелохнулась.

– Ким, – сказал за дверью виноватый голос. – Ты не вышибешь ее, это бесполезно.

Я перевел дыхание.

– Послушай, – я постарался говорить как можно спокойнее, – послушай, Дима, открой дверь! У нас мало времени, Хромец может позвонить с минуты на минуту!

– Он уже звонил, – сказал ДД.

Кретин, подумал я с бессильной злостью. Фантастический, небывалый дурак! «Игорь Александрович!» «Я записываю!» Урод.

– Он сказал, что если я буду не один, он убьет Наташу. Убьет сразу же, еще до обмена. Извини, Ким.

– Ты что, не мог дать трубку мне? – рявкнул я.

– Он же звонил еще раньше, – по-прежнему виноватым голосом объяснил ДД. – Пока тебя не было… Ты прости, что я тебя обманывал, но я очень боюсь за Наташу…

– Придурок, – сказал я. – Он же убьет вас обоих! Выпусти меня немедленно, иначе все пропало!

Несколько секунд мне казалось, что произойдет невероятное, и он откроет дверь. Но он и не подумал этого делать.

– Нет, – возразил ДД убежденно. – Зачем ему это? Ему нужна Чаша, Чаша, и ничего больше. Я уже все решил. Я отдам ему Грааль. Наташа…

– Это моя девушка! – крикнул я, удивившись собственному хриплому голосу. – Ты не имеешь права!

– Имею, – сказал ДД. – Я люблю ее.

Все бесполезно, подумал я. Его не переубедить.

– Открой дверь, скотина! – заорал я, дергая ручку. Толку от этого не было никакого. – Открой дверь, или я не знаю, что здесь устрою!

Он смущенно кашлянул.

– Извини, Ким. Мне очень неудобно так поступать. Но это единственный выход. Если ты поедешь со мной, Наташа умрет.

Я развернулся на каблуках и ударил ногой в замок. Дверь заскрипела, но не поддалась, ногу пронзила боль. Черт бы побрал эти старые постройки с запасом прочности на триста лет вперед!

– Дверь закрыта на засов, – сообщил ДД. – У тебя ничего не выйдет. Пожалуйста, подожди два часа. Тебе все равно не выбраться! Мы вернемся, и тогда можешь меня убить.

Мне показалось, что он уходит.

– Дима! – заорал я, что есть силы, – Дима, скажи хотя бы, куда он велел тебе ехать!

– Извини, – повторил он. – Лучше я не буду тебе ничего говорить – вдруг ты все же выберешься.

– Предатель, – удивленно сказал я.

– Ким, – сказал ДД, – я хочу, чтобы ты знал. Я очень благодарен тебе за все, что ты сделал для меня и для деда. Ты – прекрасный друг, Ким. Еще раз – прости.

– Я ненавижу тебя! – заорал я. – Вот доберусь до тебя и убью, слышишь, проклятый ублюдок?!

Хлопнула еще одна дверь – в прихожей. Я вновь ударил в дверь всем телом. Бесполезно.

Замок можно выбить выстрелом из пистолета, но что делать с засовом? Я взглянул на часы. Было пять минут пятого. Мы приедем через два часа, сказал ДД. Значит, до встречи осталось не больше часа. Разумно предположить, что встреча назначена на пять.

Я потер виски. Если бы точно знать, какое место Хромец выбрал для обмена!

В коридоре послышались какие-то звуки. Я бросился к двери и остановился, услышав тихое поскуливание Дария.

– Что, собака, – сказал я, – бросил нас твой хозяин.

ДД попросил у меня карандаш, вспомнил я. Я дал ему ручку, и он что-то записал в блокноте. Потом вырвал листок и засунул в карман…

Я кинулся к блокноту. На чистом белом листе были видны отчетливые следы, выдавленные стержнем авторучки. Нервничая, ДД слишком сильно нажимал на стержень, а вырвать второй листок, конечно же, не догадался. Классическая ошибка дилетанта.

Я с трудом проглотил застрявший в горле комок и вырвал лист из блокнота. Наклонно поставил его к падавшему из окна свету.

Следы были достаточно отчетливы, но почерк у ДД был ужасный. Впрочем, кое-что разобрать удалось сразу. 43-й километр, например. Однако километр чего? Я долго всматривался в витиеватые закорючки, пока не разобрал что-то похожее на «кзн к ж» – речь, скорее всего, шла о Казанской железной дороге. Это было уже кое-что. Дальше шел ряд неразборчивых знаков, но я помнил, что ДД переспросил у «Игоря Александровича», поворачивать ли направо, и утвердительно ответил на какой-то вопрос. Итак, от 43-го километра Казанки направо, пять часов – теперь я был уверен, что знаю если и не все, то самое основное. Оставалось выбраться из этой проклятой западни.

Есть старый проверенный способ, как выйти из запертой снаружи квартиры – вызвать пожарных и дождаться, пока они сломают дверь. Но на это требовалось время, а его-то как раз и не было. Нужно было искать другие пути. Я подошел к окну и с треском растворил его. Пятый этаж старого, дореволюционной постройки дома – примерно седьмой наших стандартных блочных коробок. Слишком высоко.

Я посмотрел налево. Метрах в двух к стене прилепился небольшой и не слишком надежный на вид балкончик – я не мог вспомнить, в какую из комнат огромной квартиры ведет его дверь. Два метра… совсем рядом, и все же добраться до балкончика можно было разве что по воздуху.

Я проверил, стоит ли на предохранителе пистолет, поглубже засунул его за пояс и полез в окно.

Минуту я провел, стоя на подоконнике и уговаривая себя, что допрыгнуть до балкончика мог бы даже ребенок. Было очень страшно. Ноги дрожали мелкой предательской дрожью. Потом я до боли сжал челюсти и с хриплым нечленораздельным криком рывком бросил свое тело вперед.

Секунду я падал куда-то в бесконечную пустоту, а потом руки мои ударились о ржавые перильца балкончика и ухватились за них. Прут ограды лопнул с глухим коротким треском, и я ощутил, как ноги мои уходят под балкончик, туда, где для них не было никакой опоры. Но пальцы уже вцепились в камень и тянули меня вверх, перебрасывая через покореженные перила. Я был на балконе.

Толку в этом оказалось немного. Я выиграл только свободу перемещения по квартире, но входная дверь все равно была заперта. Путешествовать по другим балкончикам не хотелось, времени оставалось в обрез – на бегство из кухни я потратил десять драгоценных минут. Повозившись с входной дверью, я определил, что ДД запер ее только на один замок – остальные два, впрочем, можно было открыть изнутри. Я отогнал Дария, царапавшего когтями дверь, приставил пистолет к замку и нажал спусковой крючок. Раздался оглушительный грохот, замок выбило с мясом, и дверь медленно и словно бы нехотя распахнулась.

Минута ушла у меня на то, чтобы затолкать обратно в квартиру Дария и закрыть дверь на задвижку изнутри – я сделал это, просунув руку в дыру от замка. Любой желающий мог так же свободно ее и открыть, но я надеялся, что собака до этого все-таки не додумается. На часах было шестнадцать двадцать две, когда я выскочил во двор дома ДД, озираясь в поисках такси. Переулки, отходящие от Старого Арбата в сторону Остоженки, не назовешь особенно людными и оживленными. Шанс поймать тачку был лишь на крупных улицах, и я, перепрыгивая через низкие штакетники и топча клумбы, побежал по направлению к метро «Кропоткинская».

И тут мне неожиданно повезло.

– Ким! – заорал знакомый пьяный голос, когда я выскочил на Гоголевский бульвар. – Кимчик! Старый ты разгвоздяй!

Я скосил глаза – перед входом в ресторан «Дядя Коля» жались элегантные иномарки. Дверцы одной из них, серебристого «Рено», были распахнуты, около нее стояли три парня и девушка. Один из парней, в пижонском белом костюме и зеркальных темных очках, остервенело махал мне рукой.

– Сюда ползи! – орал он. – Давай-давай, Кимуля!

Это был Боря Кулаков, мой злой гений, мажор из мажоров, трепло несравненное, фантастическое, человек, продавший меня ДД со всеми потрохами.

– Боря! – завопил я и бросился к нему.

Мы обнялись, и он полез ко мне целоваться. От него пахло дорогим коньяком и – почему-то – женскими духами. Я зашептал ему в ухо:

– Борян, мне срочно нужна тачка, очень срочно, понял? Я одолжу твою «реношку», вечером верну, подгоню прямо к подъезду, идет?

– О чем речь, Кимчик, – с готовностью запыхтел он, но, когда я оттолкнул его и полез в машину, пришел в себя. – Э, ты чего? – заорал он мне в спину.

За рулем сидела девушка. Я редко веду себя невежливо по отношению к прекрасному полу, но тут обстоятельства оказались выше приличий. Я толкнул ее плечом, и она, ойкнув, вывалилась из распахнутой дверцы машины.

Кулаков, наконец, сообразил, что я угоняю его тачку. Это открытие заставило его вцепиться мне в спину, и несколько секунд производить яростные попытки по извлечению меня из кожаных недр «Рено». Потом я изловчился и лягнул его своим хитрым ботинком между ног. Друзья, обалдевшие не меньше, приняли вмиг обмякшее тело, а я, перебравшись на водительское кресло, повернул ключ и ударил по педали газа. Машина мягко прыгнула вперед и выехала на тротуар. Я описал красивую петлю перед дверями ресторана и, выскочив на бульвар, рванул в сторону набережной.

Гнал я с постоянной скоростью 100, и, если до Таганской площади сзади еще раздавались редкие свистки, то, пролетая по Волгоградке, я в очередной раз убедился, что здешние гаишники на редкость ненаблюдательны и флегматичны.

Честно говоря, я плохо помнил, где нужно сворачивать с шоссе, чтобы выехать к сорок третьему километру Казанской железной дороги. Поэтому я два раза съезжал с шоссе на уходившие влево щебенки, на чем потерял еще минут десять. Тем не менее, ровно в 17.00 я проскочил мимо неприметной платформы с надписью «43-й километр».

Направо от шоссе уходила проселочная дорога, исчезавшая за плотной стеной леса. Я сбросил скорость до 6о и свернул на проселок. «Рено» мягко качало на пыльных ухабах. Держа левой рукой руль, я правой полез под майку и вытащил пистолет.

Дорога нырнула в лес.

Я напряженно всматривался в пролетающий за окном пейзаж, стремясь отыскать среди зелени серое пятно машины ДД.

Время: 17.05.

Еще через три минуты лес оборвался, открылась равнина с рассыпанными по ней игрушечными домиками и серыми коробками элеваторов. Вряд ли Хромец стал бы назначать встречу в такой отлично просматривающейся местности. Я развернулся и поехал обратно.

Никаких следов машины. Никаких следов ДД. Никаких следов Наташи.

Я остановил машину и достал из кармана листок.

43-й километр кзн к ж… какие-то закорючки… направо…

Я вгляделся в нечеткие следы с такой силой, что заболели глаза.

Что это за закорючки?

«П»… это точно… дальше не понять, кажется, «р», значит, п… р, дальше опять что-то непонятное, а потом совершенно отчетливое «з» и, кажется, «у». П… р… зу? Если предположить, что после «п» и «р» одинаковая закорючка, то это, скорее всего, гласная. «А»? Вряд ли. «Е»? Пере… зу? А если это не «у», а «д»? Переезду? К переезду? И направо?

Я резко развернул «Рено», подняв высокую стену пыли. Через минуту я увидел этот переезд – рядом с ним стояла вереница автомобилей, ожидавших прохода ползущего медленно, словно гусеница, длинного грузового состава.

Время: 17.15.

Товарняк, наконец, прошел. Вереница нехотя двинулась вперед.

Вот и дорога, незаметная лесная дорога, уводящая вправо от переезда.

Время: 17.18.

Я выжал 100.

Впереди мелькнуло серое пятно.

«Девятка» ДД стояла у обочины, съехав передними колесами в кювет. Дверца со стороны сиденья водителя была распахнута.

Я ударил по тормозам и вывалился из машины, перекатившись через голову.

Стояла летняя лесная тишина – пение птиц, скрип старых стволов, шум крон.

Я поднялся и пошел к машине ДД, сжимая в правой руке пистолет.

В «девятке» не было никого. Ни ДД, ни Наташи.

Я обошел ее. ДД лежал в придорожной канаве, неестественно подломив под себя левую ногу и обхватив руками затьшок. Цветастая рубаха-сафари была располосована на спине. Я присел около него на корточки.

На маленькой плеши, так удивившей меня в первую нашу встречу, темнело кровавое пятно. Он пытался закрыть его руками, а может, ему просто было очень больно, и он хотел дотянуться до источника боли, и пальцы его тоже были перемазаны кровью. Я очень осторожно приподнял его и, придерживая голову, перевернул.

Веки ДД дрогнули. На секунду стали видны глаза – озера боли на разбитом лице – а потом веки снова упали. Он издал странный булькающий звук, и из уголка его рта потекла тоненькая красная струйка.

– Спокойно, Дима, – сказал я, – спокойно. Все в порядке, я здесь.

Я перетащил его в «Рено» и уложил на заднее сиденье, поместив ему под голову круглую подушку с вышитым на ней пузатым чертенком. Затем я обшарил кусты около канавы – Чаши там, разумеется, не оказалось, но на влажной после вчерашнего дождя земле я обнаружил глубокие следы армейских ботинок. Рядом с ними были видны не такие отчетливые отпечатки огромных четырехпалых лап.

– Наташа! – закричал я, рискуя сорвать голос. – Наташа!

Никто не отозвался. Лес молчал, хотя птицы продолжали щебетать, деревья скрипеть, а ветер – шуршать в кронах.

Я отогнал «девятку» вглубь леса и вернулся к «Рено». ДД был еще жив, во всяком случае, очень слабый нитевидный пульс у него прощупывался. Я сунул пистолет в «бардачок» и поехал обратно в Москву.

ПАВЕЛ МОРОЗ, СЛУГА ДЬЯВОЛА

Москва, Котельническая набережная, 1990-е

– Перелом четвертого позвонка, – сказал Вадик Саганян, выходя из операционной и стаскивая окровавленные перчатки с изящных маленьких рук карточного шулера. – Череп проломлен в двух местах. Перелом ключицы и куча глубоких порезов на спине, но это, впрочем, уже несерьезно. Вообще-то люди с таким диагнозом долго не живут, но этот, может быть, еще и выкарабкается.

– Какие шансы? – спросил я. Он поморщился.

– Десять из ста. Прилично. Черт, хотел бы я поглядеть на того, кто дотянулся до четвертого позвонка этой каланчи…

– Такая же каланча, – сказал я. – А когда станет ясно, выберется он или нет?

Вадик пожал узкими плечами.

– К утру, возможно… Может быть, завтра к вечеру… Вообще, Ким, ты мне надоел. Ты создаешь столько проблем, что я в конце концов на минутку забуду о старике Гиппократе и прирежу тебя на операционном столе. Понял, придурок?

Вадик – один из очень немногих людей, которым я могу простить подобное обращение. Я подождал, пока он вытащит из кармана мятую пачку «Пегаса», ткнул его пальцем в живот и сказал:

– Это твоя работа, доктор Менгеле. Тебе за нее бабки платят.

– Бабки, – скривился Саганян. – Если бы мне платили за то, что я зашиваю, столько, сколько тебе за то, что ты режешь…

– За мной бутылка коньяка, – пробормотал я, чувствуя, что не могу больше поддерживать этот веселый разговор. – Спасибо, добрый доктор, я побегу…

– Э, – крикнул мне вдогонку Вадик, – только французского! Я, конечно, патриот своей родины, но пусть армянский коньяк пьют мои пациенты…

Я вышел на Сухаревскую площадь. Было уже совсем темно, золотые огни фар рябили в глазах, как огромный сумасшедший калейдоскоп. Я набрал городской номер ДД. Насчитал двадцать гудков и нажал отбой. Позвонил Наташиной тетке.

Тетка проинформировала меня о том, что Наташа была у нее последний раз вчера днем, то есть как раз до своего прихода ко мне. Я вежливо поблагодарил и попросил, чтобы Наташа обязательно позвонила Киму, если, конечно, появится. Тетка обещала.

Я подумал, кому еще можно позвонить. Звонить было некому.

Потом я отогнал «Рено» к дому Бори Кулакова. Делал я это чисто автоматически, точно так же, как и вытирал кровь с дорогой кожи сиденья, – небольшое бурое пятно там все же осталось. На улице Алексея Толстого я припарковал машину около угла кремовой башни и набрал номер Кулакова. Протрезвевший Боря обложил меня отборнейшим матом, но мне уже было все равно. Я повесил трубку и, засунув руки в карманы, двинулся вниз по темной пустой улице.

Следующие два часа я занимался спасением машины ДД. В кромешной тьме, упавшей на платформу «43-й километр», я с большим трудом отыскал нужный мне проселок и чуть не выбил глаз веткой, разыскивая спрятанную «девятку». Машина, к моему немалому удивлению, оказалась совершенно нетронутой – то ли на нее никто не успел наткнуться, то ли ни у кого не хватило фантазии представить себе, что новенькая «девятка» может стоять в лесу совсем бесхозной. Я зажег в салоне свет и несколько минут неподвижно сидел в машине, тупо глядя в непроглядный мрак за стеклом. Из темноты прилетело какое-то крупное насекомое, натолкнулось на лобовое стекло и поползло по нему, деловито перебирая тонкими ножками. Когда оно скрылось из глаз, я выключил лампу и завел мотор.

Стояла душная июньская ночь. По дороге, обгоняя меня, неслись к Москве автомобили – небольшие, компактные, полутемные островки комфорта и безопасности; и такие же островки мчались мне навстречу, слепя ближним светом. Я ехал медленно, невидящими глазами следя за дорогой. На меня обрушилось давящее ощущение одиночества.

Всю дорогу я убеждал себя, что Наташа уже сидит либо у ДД, либо у тетки, и злился, что не отдал ей второй ключ от своей квартиры. На моих часах было полвторого ночи, когда я поднялся на пятый этаж дома ДД. По-прежнему темнела рваная дыра на месте выбитого мною замка и глухо рычал за дверью Дарий, отпугивая непрошеных гостей. Меня он, впрочем, узнал, и, когда я открыл защелку, кинулся меня облизывать. Я быстро осмотрел квартиру, позвал: «Наташа!» и, не получив ответа, повел выгуливать пса.

Трудно объяснить, почему я продолжал выполнять эти будничные действия так спокойно, как если бы вообще ничего не произошло. Я ходил вокруг дома ДД, посматривая на весело рыщущего в кустах Дария, и твердил себе, что с Наташей все в полном порядке. Эта фраза, как заклинание, блокировала прочие мысли и не давала подумать ни о чем другом. Я представлял себе, как Наташа появляется у тетки, у девчонок в общаге, у каких-то своих мифических друзей-геологов и рассказывает им о своих невероятных приключениях. Пару раз я даже слабо улыбнулся.

Я свистнул Дария, вновь запер его в квартире, постаравшись на скорую руку замаскировать пролом в двери, сел в машину и поехал к себе.

На лестничной площадке никого не было. В коридорчике – тоже. На двери в квартиру не бьшо приколото никакой записки. Впервые, войдя в свою собственную квартиру, я почувствовал леденящий, тоскливый неуют и пожалел, что не завел автоответчик.

Часы показывали начало четвертого. Предпринимать какие-то шаги было слишком поздно, да и к тому же я не знал, какие. Оставалось только ждать. Я открыл бар, налил себе стакан коньяку, выпил и лег спать. Отключился я сразу, едва закрыл глаза, и снов в эту ночь не видел.

Разбудил меня звонок в дверь. Я прыгнул с кровати, метнулся в прихожую и выскочил в коридорчик, не озаботившись даже тем, что из одежды на мне были только плавки.

– Привет, Ким, – сказал маленький мальчик Пашка. – Ты опять играешь?

– Привет, Пауль, – отозвался я, наконец, подавив в себе непроизвольное желание взять его за ухо и выкинуть в мусоропровод. – Времени-то сколько?

– Десять, – вздохнул он. – Мама с папой на работе, а бабуля дрыхнет… Причины, по которым это прелестное дитя не посещает детского сада, остаются для меня загадкой. Я сказал:

– Пауль, я чертовски занят. Ты извини, дружище, но лучше заходи в какой-нибудь другой раз. Хорошо?

Он обиженно заморгал.

– Всегда ты так, Ким… С тобой играть стало неинтересно, ты все время говоришь – в другой раз. А я только хотел тихонечко посидеть и видик посмотреть, и все. А ты…

Я представил себе муку ожидания, нервную дрожь, вызываемую каждым телефонным звонком, подумал о том, что, в конце концов, Пашку можно будет выставить в любую минуту, и сказал:

– Ладно уж, фельдмаршал. Заходите. Только так: мне могут позвонить, и я должен буду быстро уйти. Тогда уж без обид, договорились?

– О'кей, – солидно ответил Пашка и шмыгнул в комнату.

Он с разбегу плюхнулся на колени перед шкафчиком, где стоят видеокассеты, и зашарил в них, выбирая, что же посмотреть на этот раз. Пашка пересмотрел практически все мои фильмы, кроме, может быть, «Восставших из ада» и «9 1/2 недель», а поскольку я своей видеотекой не занимаюсь, то дилемма, стоящая перед ним, обычно сводится к выбору между фильмом, который он видел уже три раза, и фильмом, который он видел только дважды.

– Ну-с, фельдмаршал, что будем смотреть?

Он пыхтел, как ослик старины Буридана, разрывающийся между двумя копнами сена. Наконец решился и сказал:

– Мультики, там, где про розовую пантеру!

Я хмыкнул и поставил кассету. Пауль залез с ногами в кресло и победно посмотрел на меня.

– Что будем пить? – спросил я.

Это ритуал. Он потер переносицу и глубокомысленно изрек:

– Коктейль-оранж.

Это значит – апельсиновый сок. Я прошел на кухню, налил ему в высокий стакан апельсинового сока и бросил два куска льда. Подумал немного и налил себе то же самое.

– Прошу вас, сэр, – сказал я, протягивая ему бокал.

Он внезапно улыбнулся совершенно нормальной детской улыбкой и неразборчиво пробурчал что-то вроде «спасибо». Иногда мне кажется, что если бы у меня был сын, то я хотел бы, чтобы он был похож на Пашку.

Я отхлебнул большой глоток сока, ушел на кухню и набрал номер Ната-шиной тетки. Номер не отвечал, и я с некоторым опозданием сообразил, что тетка, очевидно, ушла на работу.

На всякий случай я позвонил ДД, но, как и следовало ожидать, Дарий трубку не снял.

Я вернулся в комнату, сел в кресло и, сжимая в руке бокал, заставил себя смотреть на развеселые приключения розовой пантеры.

В 10.45 зазвонил телефон. Я рванулся к нему и расплескал остаток сока.

– Алло, – сказал в трубке смутно знакомый женский голос. – Ким, это ты?

– Алло! – заорал я. – Наташа! Наташа, я тебя слушаю, где ты?

В трубке замолчали. Потом раздалось покашливание и тот же голос обиженно проговорил:

– Я не Наташа. Это Даша, Ким, из салона БМВ… Помнишь?

– Нет, Даша, не помню, – зло рявкнул я и бросил трубку.

– Дура, – бормотал я, возвращаясь в комнату, – дура несчастная…

– Ким, – спросил Пауль, высовываясь из кресла. – А где Наташа?

– Хотел бы я знать, – буркнул я, успокаиваясь. – Смотри вон мультики лучше…

Но Пашку не так-то просто сбить с мысли.

– Она от тебя ушла? – спросил он.

– Пашка, я тебя убью, – пригрозил я. – Смотри видик и молчи. Но он уже вылез из кресла.

– Ушла, да?

Я встал, молча взял его за подмышки и вынес в прихожую. Пока я возился с замком, он заплакал – даже, скорее, не заплакал, а тихонечко завыл, и мне неожиданно стало жаль его и досадно за себя. Я сел на корточки и сказал ему:

– Она не ушла, Пашка. Ее украли.

Он моментально перестал выть. Сузившиеся обиженные глаза удивленно расширились. Пашка жадно сглотнул.

– Пришельцы?

– Нет, – сказал я, остро чувствуя абсурдность происходящего. – Не пришельцы.

Минут за десять я все ему рассказал. Упрощенно, разумеется, опуская многие детали и вообще стараясь, чтобы вся эта история выглядела сказкой. Он завороженно слушал, напрочь забыв о скачущей в соседней комнате розовой пантере.

– И он ее не отпустил? – спросил Пашка, когда я закончил рассказывать. Я покачал головой.

– Не знаю, Пауль. Я нашел только Диму… ну, Индиану Джонса. Надеюсь, что он отпустил Наташу, – ну зачем она ему? Ему же Чаша была нужна…

– Ким, – сказал Пашка, – ты говорил, он бессмертный? Я уныло кивнул. Пашка поскреб переносицу.

– А помнишь, в фильме «Большой переполох в маленьком Китае» тоже были бессмертные?

Я машинально кивнул.

– И им для бессмертия нужна была кровь зеленоглазой девушки. Я смотрел – у Наташи глаза зеленые…

– Что? – заорал я, вскакивая. – Что ты сказал?

Он испугался и снова захныкал. Я схватил его за маленькие ручки.

– Подожди, не реви, я не сержусь! Что ты сказал про бессмертных?

– Ну, ты не помнишь, что ли, Ким, – хныкал Пашка, – там был волшебник, в таком зале со статуями… Ему, чтобы не умереть, нужна была кровь девушки с зелеными глазами, а у той девушки как раз глаза были зеленые, в аэропорту… Ну, мы же вместе смотрели, Ким…

– Стоп, – сказал я. – Я все вспомнил.

Я представил себе Наташу, распластанную на каком-нибудь ужасном жертвеннике, возвышающегося над ней Хромца с огромным ножом в руке и вспыхивающие багровым светом глазницы хрустального Черепа. Кровавые жертвоприношения, непременный атрибут всей этой пресловутой черной магии. И как же я сразу не догадался!

Скорее всего, было уже поздно. С того момента, как Хромец заполучил в свои руки Чашу, прошло шестнадцать часов – странно, что мир еще не провалился в тартарары. Но судьбы мира меня сейчас занимали мало.

– Все, Пашка, – сказал я. – Ты молодец, я об этом не подумал. Но извини, брат, мне нужно сообразить, как ее спасти.

– Конечно! – отозвался он без особого энтузиазма. – О чем речь!

– Мультики досмотрим в другой раз, – пообещал я и вытурил его из квартиры. Не успел я, однако, закрыть замок, как он забарабанил в дверь ногами и руками.

– Ким, – выпалил он, когда я открыл ему, – я вот что… Я… Давай я тебе помогу. Мы вместе поймаем этого волшебника… давай, а?

Я заставил себя улыбнуться.

– Нет, Пашка. Я это сделаю один. А тебе потом все расскажу, идет? Он сник.

– Только не забудь – волшебника так просто не победишь! Должна быть какая-то хитрость, – буркнул он и поплелся к себе домой, теребя синюю маечку.

Я вернулся в комнату и выключил видео. Походил немного взад-вперед, приводя в порядок разбегающиеся мысли. Сделал стойку на руках.

Наташа была в беде. То, о чем я все время догадывался и в чем боялся себе признаться – что Хромец похитил ее не только в целях шантажа, – стало ясным после одной-единственной фразы моего маленького соседа. Если бы у меня хватило мужества предположить это с самого начала, шестнадцать часов не были бы потеряны так бездарно. А ведь за шестнадцать часов могло произойти все, что угодно…