Текст книги "Завещание ночи. Переработанное издание"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Я, пожалуй, поеду, может, Дима уже вернулся… Косталевич удивленно поднял брови.

– Племянник, – пояснил я. – Шустрый такой парнишка.

– Ким, – начала она, но я не дал ей договорить.

– Сядь, пожалуйста. Тебя это тоже касается. Саша, я хочу, чтобы ты нашел для меня одну вещь.

Подобные предложения Косталевскому поступают регулярно, так что он не слишком удивился.

– Что за вещь?

– Старинный арбалет. Китайский. Я точно знаю, что он у кого-то из московских коллекционеров. У тебя же есть связи в этой среде?

Косталевич самодовольно усмехнулся.

– Обижаешь, старик… А как он выглядит, этот арбалет?

– Никогда его не видел, – ответил я честно. – Знаю только, что называется он Нефритовый Змей.

– Гы, – сказал Косталевич. – Хорошо, что не Нефритовый Жезл. Пардон, мадмуазель.

– Есть еще одна особенность. У него есть стрела, которая называется Жало. Ее наконечник сделан из горного хрусталя. Второго такого арбалета в России нет, так что ошибиться здесь трудно.

Сашка извлек свой пухлый блокнот и быстро что-то в нем пометил.

– Так, с вещью все более или менее ясно. А теперь расскажи мне, зачем тебе она и что я, собственно, с этого буду иметь?

– Я намерен ее купить, – сказал я. – Твои, как обычно, десять процентов.

– А ты уверен, что владелец захочет ее продать? – скептически усмехнулся Сашка. – Коллекционеры, знаешь, народ прижимистый…

– Я готов сделать ему очень интересное предложение. Ударение на слове «очень». Понимаешь?

Косталевич разочарованно вздохнул.

– Понимаю, Ким. Извини, не имею привычки считать чужие деньги, но неужели ты в состоянии заплатить за эту вещь такую сумму, чтобы меня реально заинтересовали комиссионные?

Тут он меня, конечно, уел. Я и в самом деле не миллионер. Чем я мог расплатиться с владельцем Нефритового Змея, если он хотя бы приблизительно представляет себе стоимость артефакта? Ограбить банк? Продать квартиру?

– Саша, – сказал я ласково, – хотя ты, как обычно, пытаешься засунуть свой любопытный нос куда не следует, я тебе, пожалуй, отвечу. Ну, или хотя бы намекну. Представь на секундочку, что я в этом деле выступаю доверенным лицом некоего любителя древностей. Не посредником, а доверенным лицом. Чувствуешь разницу?

Он важно кивнул. Доверенное лицо, с его точки зрения – синоним лоха. А посредник – крутой делец, наваривающий неслабые комиссионные.

– Или думаешь, Саша, мне стоит обратиться к другому специалисту? Правду, кстати, говорят, что Марчелло искусствоведческий закончил?

Белозубая улыбка исчезла с лица Косталевича – ее будто ластиком стерли. Упомянутый мной Марчелло – вечный конкурент Сашки. Я с ним, правда, никогда не работал.

– Полное фуфло! Марчелло вообще в ПТУ учился, а диплом о высшем образовании купил… Ладно, считай, ты меня убедил. На предварительных переговорах можно на тебя ссылаться?

– Да, конечно. Только вот что – время не ждет. Тот, чьи интересы я представляю, может и передумать.

– Понял, – бодро сказал Сашка. Захлопнул блокнот и сунул его в карман. – Что ж, тогда не буду больше вам мешать. Очень приятно было познакомиться, мадмуазель! Ким, привет. Я тебе отзвонюсь.

– Как, даже чаю не попьете? – с непроницаемым лицом осведомилась Наташа.

Косталевич, не уловивший иронии, развел руками.

– Дела, дела! Покой нам только снится…

Он вскочил, как прыгучий резиновый шарик, и поспешил к выходу. На полпути обернулся и шутливо погрозил мне пальцем.

– А говорил – до сентября не работаешь!

– Что это за тип? – спросила Наташа, когда Косталевский скрылся за бамбуковой занавеской.

– Так, – неопределенно ответил я. – Гешефтмахер. Он тебе не понравился?

Наташа фыркнула.

– Нет, – и добавила после короткой паузы: – Именно так я и представляла себе твоих коллег по работе.

– Ты нашла замечательное слово, – сказал я рассеянно. – Коллега. Сашка Косталевич – мой коллега. Точно подмечено.

– Думаешь, он найдет владельца арбалета?

– Не знаю. В любом случае, сейчас это наш единственный шанс Как только Чаша окажется у нас в руках, мы превратимся в ходячие мишени.

– Ты это уже говорил.

– И еще раз скажу! Я вообще против того, чтобы доставать Чашу из укрытия. Лежала она там себе сорок лет и лежала, и еще пролежит…

– Нет, – твердо сказала Наташа, и я догадался, что она повторяет слова ДД. – Хромец наймет кого-нибудь, кто не боится змей, этот человек залезет в террариум и вынесет Чашу. В конце концов, это только вопрос цены. У вас же тут все продается и покупается…

Она сделала неопределенный жест рукой. То ли на ушедшего Косталевича намекала, то ли на всех завсегдатаев «Речных заводей».

– Можно подумать, у вас в тундре все по-другому, – зло сказал я.

Наташа была права: теперь, когда Хромец точно знал, где находится Чаша, ничто не мешает ему выкрасть артефакт чужими руками. Дело только в подборе подходящей кандидатуры. Некоторое время назад в этом качестве рассматривался я сам. До того, как попытался проломить Хромцу его лысую башку.

– Ладно, Ким, – она открыла сумочку и попыталась извлечь оттуда кошелек, но я ей, естественно, сделать этого не дал. – Я все-таки поеду. Нехорошо бросать Димину маму одну…

– Конечно, – сказал я. – Поезжай. Привет Дим Димычу.

Я смотрел, как она поднимается по лестнице – загорелые длинные ноги, туго обтянутые мини-юбкой бедра, туфельки на высоком каблуке. Половина мужчин в зале смотрели на мою девушку. Или уже не мою?

Мне все равно, подумал я. И хотя это была неправда, упрямо повторил: мне все равно.

РАРИТЕТ ЛОПУХИНА

Московский зоопарк – Алексеевская, 1990-е

– Здорово, парень, – сурово приветствовал меня Михалыч, – задерживаешься ты что-то… Я уж тут договорился, с кем надо, мол, свояк за меня немного метлой помашет, а тебя все нет да нет. Смотри, парень, дисциплина – она на любой работе важна.

С кем это он, интересно, договорился, подумал я тревожно. Излишняя активность уборщика мне не понравилась.

– Ясно, Иван Михалыч, – я поставил на стол роскошный кожаный кофр. Один мой клиент возил в этом кофре пять миллионов долларов, а я его охранял. После того, как деньги были благополучно переданы по назначению, благодарный клиент подарил кофр мне. Сейчас вместо пяти миллионов в нем лежала зеленая бейсболка с надписью Chicago Bulls и бутылка «Столичной».

– Ну, как договорились.

Михалыч принял бутылку как должное, но ворчать все же перестал.

– Вот смотри, – сказал он, – все твое хозяйство. Халат, рукавицы, скребок вон железный, метла, ведро… Короче, все что нужно… Убирать тебе не очень много осталось, я почитай что все уже и сделал… Но, конечно, к птицам можешь зайти, гадят они сильно, потом у зубра сейчас пустая вольера, тоже надо марафет навести, и опилок бы подсыпать не мешало…

– Сделаем, – заверил я его, натягивая грязноватый халат. – А опилки где брать?

– За сараем их целая куча… Бери, сколько влезет… – он едва заметно покачнулся. – Ты мне вот что скажи, парень: тебя с этой дурой, – он потряс бутылку, – ждать, или ты на работе не пьешь?

– На работе не пью, – легко подтвердил я. Меня совершенно не радовала перспектива возвращаться к поджидающему меня Михалычу. – Вы просто скажите мне, куда потом инструмент девать.

– Здесь и оставь, – тоже явно обрадовавшись ответил Михалыч. – Я все равно вечером зайду, проверю, что и как. Ну, значит, если все понял, дуй работать.

– Уже ушел, – я надел бейсболку и засунул пустой кофр глубоко под скамью. – Это пусть тут пока полежит, ладно?

Я подхватил ведро и метлу и вышел из сарая. За сараем я обнаружил большой кусок полиэтиленовой пленки, набрал в него опилок и засунул в ведро. Завершив эти несложные приготовления, я направился к террариуму.

Приближалась решающая фаза операции.

У террариума толпилась шумная галдящая толпа детей, наблюдавших, как надувают газом разноцветные воздушные шарики. Я протолкался сквозь этот живой заслон и, по-хозяйски раздвигая плечом образовавшуюся в дверях пробку, вошел внутрь.

Вправо уходил длинный коридор, одна из стен которого была застеклена. За ней находились демонстрирующиеся в террариуме земноводные – змеи, ящерицы, даже, кажется, жабы. Весь коридор был забит медленно продвигающимися вдоль стеклянной стены детьми и взрослыми, сплотившимися в монолитную колонну. С противоположной стороны находились лестница и перегораживающий ее легкий щит с надписью: «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА». Я поставил ведро и метлу под лестницу, уселся на подоконник так, чтобы видеть происходящее в коридоре, и принялся ждать.

Они появились минут через десять. ДД был в строгом темно-коричневом костюме и при галстуке. Он возвышался над толпою детей, словно скорбный Гулливер над шумными и беспокойными лилипутами. В руках у Наташи был скромный, но со вкусом подобранный букетик из пяти гвоздик. Я понял, что, несмотря на все превратности судьбы, ДД продолжает осаду.

Они сразу же свернули направо и прошли мимо, не обратив на меня никакого внимания. Расчет мой оказался точен – никто и никогда не замечает уборщиков и почтальонов. Я поднялся за ними на второй этаж и похлопал Лопухина по плечу.

– А кто это разрешил вам сюда заходить? – спросил я официальным голосом.

ДД испуганно обернулся.

– Мы, собственно, к Пирожниковой… – начал он и осекся. – Ким? Почему ты в халате?

– Конспирируюсь, – ответил я хмуро. – Вы, я вижу, тоже, – я кивнул на букетик. – Остроумно придумано.

ДД посмотрел на меня с немым укором.

– Здорово, Ким, – протянула Наташа с искренним одобрением. – Тебя просто не узнать… Ты прямо как рожден быть дворником…

– Уборщиком, – поправил я. – Ладно, к делу. Дима, доложи обстановку.

– Значит так, рассказываю вкратце, тем более, что Наташа кое-что уже знает… Я был у одной милой тетушки, знакомой деда еще с 56-го, с реаби-литанса… Она долгое время была сотрудницей террариума, к ней-то за помощью и обратился дед, когда решил спрятать Чашу…

Я вздохнул.

– Выходит, что о Чаше, кроме тебя и деда, знал еще кто-то? Да уж, строго секретная информация, нечего сказать…

– Нет, – замотал головой ДД. – Дед был абсолютно в ней уверен, но тайны все же не раскрыл. Она до сих пор полагает, что речь шла о рукописи книги… ну, в те времена иные рукописи были опаснее спрятанных сокровищ. Все эти годы Чаша хранилась в вольере с королевской коброй… в одной из деталей ландшафта. Было два коротких периода – один раз умерла старая кобра, и вольера временно пустовала, а потом террариум переносили на Новую территорию – когда Чаша оставалась практически без охраны, но Ольга Даниловна… та самая тетушка… относила ее к себе домой и там помещала к своим змеям.

– Забавная, наверно, бабулька, – задумчиво произнесла Наташа.

– Она замечательный человек! – с жаром воскликнул ДД. – А змей любит какой-то трогательной, беззаветной любовью, как иные старушки кошек или собачек…

– Не отвлекайся, – сказал я. – Лучше объясни, как она могла принимать Чашу за рукопись.

– Ну, она же находится в портфеле, – пожал плечами ДД. – А на ощупь это, очевидно, не совсем легко различить.

– Ты хочешь сказать, она ни разу не заглянула в портфель?

– Ким, ну это же железные старики, люди, прошедшие лагеря, ссылки… Если товарищ не разрешал раскрывать портфель – портфель не раскрывался.

– Ага, – сказал я. – Все понял. Продолжай, пожалуйста.

Тут мимо нас прошли, оживленно о чем-то беседуя, две женщины в белых халатах – очевидно, сотрудницы террариума. Они с интересом нас оглядели, но мой наряд уборщика, очевидно, успокоил их, потому что они не стали задавать никаких вопросов и скрылись в конце коридора.

– … Когда же она ушла на пенсию, секрет перешел к одной из ее учениц, научной сотруднице террариума, к которой мы сейчас и направляемся.

Я застонал.

– Еще кто-то в курсе?

– Не беспокойся, – снисходительно усмехнулся ДД, – Надежда Яковлевна – тоже кремень-женщина. Она старая диссидентка, участвовала в движении подписантов, КГБ ее не раз трясло. Никому и ни о чем она бы не рассказала, можешь быть уверен…

– КГБ ее трясло, – передразнил я. Терпеть не могу, когда любители начинают с умным видом рассуждать о профессионалах. – Во-первых, КГБ не «оно», а «он». Во-вторых, ты понимаешь, что если бы Хромец хоть немного бы почесался и выявил все послелагерные связи твоего деда, а потом прошелся бы по этим связям, то со своими костоломскими ухватками он не потратил бы много времени, чтобы узнать, где находится Чаша… Пусть даже они все думали, что это рукопись книги… Фантастическое разгильдяйство… – тут я запнулся, потому что одна из женщин, прошедших мимо нас две минуты назад, возвращалась обратно и на этот раз рассматривала нашу компанию излишне внимательно. Впрочем, и теперь обошлось без расспросов.

– Я вообще не понимаю, почему он так долго тянул, – сказала Наташа, когда сотрудницы зоопарка удалились на безопасное расстояние. – Сколько лет прошло…

– Да не знал он, что Чаша у деда! – воскликнул ДД. – Он вообще не знал, что дед – сын того самого Лопухина, который работал перед войной в Туве! И в пятьдесят третьем допрашивал его только из-за того, что дед нашел алтарь…

– Слушайте, – сказала Наташа сердито, – мы долго будем торчать на этой дурацкой лестнице? Может, мы все-таки пойдем за Чашей?

Я одобрительно посмотрел на нее и скомандовал:

– Вперед, славные рыцари Грааля!

Идти оказалось недалеко. Мы прошли полкоридора и остановились перед дверью, которую украшала табличка с надписью: «Пирожникова Н. Я. Старший научный сотрудник».

– Подождите здесь, – строго сказал ДД и, деликатно постучав в дверь, толкнул ее ладонью.

На секунду стала видна тесная комнатка и сидящая за столом миниатюрная женщина в очках, а затем дверь закрылась за узкой и длинной спиной наследника древней тайны. Наташа вертела в руках букет.

– Неудобно как-то, – пожаловалась она вдруг. – Принимать цветы от человека, у которого только что случилось такое горе… Как ты считаешь, Ким?

– Не знаю, – буркнул я. – Я бы просто не стал дарить.

– Но все же красиво… Смотри, белая, желтоватая, розовая, алая, бордовая… у него хороший вкус.

– Да, – сказал я. – Это у него есть.

Интересно, подумал я, что этот краснобай плетет сейчас Н. Я. Пирожни-ковой? Рассказывает, какие мы хорошие, старинные друзья Романа Сергеевича? И как старик нас любил и привечал?

Дверь распахнулась.

– Заходите, – сказал ДД. – Я вас представлю.

Церемония представления, однако, затянулась, так как Н. Я. Пирожнико-ва говорила по телефону. Причем говорила явно со своей бывшей наставницей Ольгой Даниловной.

– Да, Ольга Даниловна, – суховатым тоном соглашалась она с трубкой, – я поняла, Ольга Даниловна… Ну, разумеется, если вы ручаетесь… Да, и насчет друзей тоже… Я все понимаю, уверяю вас. Не беспокойтесь, Ольга Даниловна. Всего доброго.

Последние слова она произнесла совершенно официально. Пока она выслушивала указания Ольги Даниловны, я как следует ее рассмотрел. Было Пирожниковой Н. Я. лет сорок пять, у нее была маленькая изящная фигурка и скуластое татарское лицо с явно злыми карими глазами. Волосы она закалывала сзади в пучок, что, на мой взгляд, ей не шло.

Она резким движением положила трубку на рычаг и смерила нас с Наташей недоброжелательным взглядом. Я послал ей самую застенчивую из своих улыбок, но это не помогло.

– Здравствуйте, молодые люди, – сказала она наконец. Мы поздоровались, причем я так оживленно тряс головой, будто наше знакомство было моей затаенной мечтой. – Дима рассказал мне о вас.

Она вышла из-за своей конторки и, стремительно пройдя мимо меня, растворила маленький стенной шкаф. Накинула на плечи белый халат и вернулась к столу. Движения у нее были порывистые, и вообще она произвела на меня впечатление нервной особы. Раньше я полагал, что со змеями могут работать лишь чрезвычайно уравновешенные люди.

– Вы должны отдавать себе отчет, – продолжала она, застегивая пуговки халата, – что ни в каких иных обстоятельствах я не пошла бы на раскрытие нашего профессионального секрета людям со стороны… Но Ольга Даниловна ввела меня в курс дела, и я вынуждена отдать вам то, что хранилось в стенах нашего террариума несколько десятилетий…

Она сделала паузу, выдвинула ящик стола и достала оттуда, к огромному моему изумлению, зубило и здоровенный молоток.

– Но вы должны понимать, какую ответственность берете на себя, – грозно сообщила она, помахивая зубилом. Стоявший поблизости ДД даже отодвинулся. – Разумеется, времена изменились, но это не означает, что можно впадать в эйфорию…

Она молниеносно пересекла комнатку и распахнула дверь.

– Прошу! – приказала Надежда Яковлевна.

Мы вышли в коридорчик, где она торжественно вручила инструменты Лопухину, и сообщив, что ей нужно закрыть террариум, дематериализовалась.

– Крутая тетка, – сказал я, когда она скрылась из глаз. – По-моему, ей и змей-то никаких не надо…

Дмитрий Дмитриевич рассеянно смотрел на орудия труда, неожиданно оказавшиеся в его руках. Сочетание костюма, молотка и зубила делало его неотразимым и загадочным.

– Боюсь я, ребята, – сообщил он молотку и зубилу – на нас с Наташей он даже не взглянул. – Столько лет эта штуковина лежала тут, под надежным прикрытием… А теперь я… то есть мы… – он запнулся и недоговорил.

– Поздно пить боржоми, – сказал я грубовато. – Идея была целиком и полностью твоя, я вообще был против того, чтобы трогать Чашу… И сейчас против, если это тебя интересует… Но наследник – ты, тебе и было решать. Ты решил, а обратной дороги, извини, нет.

– Послушайте, – вступила в разговор Наташа, – а что, если выкинуть эту Чашу в море? Ну, куда-нибудь очень глубоко, так глубоко, что никаким водолазам не достать? Море-то огромное, этот ваш Хромец до конца времен будет искать…

– Натуля, – закричал я совершенно неожиданно для себя, – ты гений! Ты прелесть, Наташка!

Наташа улыбнулась мне, совсем как раньше, больше глазами, чем губами, но в это время заговорил ДД, и ее улыбка померкла.

– Давным-давно тиран острова Самос по имени Поликрат, которому всегда баснословно везло, решил испытать свою судьбу. Он снял с руки драгоценный перстень и швырнул со скалы в море… А на следующий день его повар нашел перстень в желудке только что выловленной рыбы. Это очень страшная легенда.

Мы удивленно посмотрели на него.

– Есть вещи, отмеченные печатью рока. Нельзя пойти наперекор судьбе, древние это отлично понимали. Если бы можно было сокрыть Чашу в глубинах океана, это сделали бы еще первые Итеру. Но, во-первых, у Чаши есть своя воля, непонятная нам… и в один прекрасный день она может вернуться. Во-вторых, у Чаши обязательно должен быть хранитель – один или несколько. Есть еще и в-третьих… но это вы поймете сами.

– И все же я считаю, что это был бы лучший выход, – упрямо заявил я. – По крайней мере, это избавило бы человечество от хлопот на очень длительное время. Нас в первую очередь, – добавил я, глядя на Наташу.

– А может быть, Дима и прав, – задумчиво сказала она. – Как-то трусливо получается: выкинул – и дело с концом. Может быть, ее можно использовать и в благородных целях?

Ей никто не ответил, потому что в этот момент рядом с нами образовалось маленькое турбулентное завихрение, и мы вновь оказались в приятном обществе стремительной Надежды Яковлевны.

– Ну, все, – выдохнула она. – Я закрыла здание, пойдемте, молодые люди.

– В гости к кобре? – игриво спросил я. Она не ответила.

Кобра безжизненно лежала на полусгнившем куске бревна над небольшим водоемом, в котором полоскалась бесцветная тонкая оболочка – ее старая кожа. Вольерчик у кобры был обставлен со вкусом, и, видимо, должен был напоминать ей родные места Северной Индии, откуда она происходила. Там имелась довольно натуральная скала, упоминавшийся водоем и спутанные космы кустов и трав, обозначающих джунгли. Нас кобра приняла за очередных зевак и не сочла нужным даже рассмотреть – веки ее были опущены, словно броневые щитки невиданной боевой машины.

– Стойте здесь, – скомандовала Пирожникова и исчезла. Объявилась она через несколько минут, отворив расположенную как раз напротив толстого обзорного стекла неприметную дверцу вольеры. Она была вооружена длинной палкой с петлей на конце и странного вида мешком, и я догадался, что кобре сейчас придется туго.

Палка стремительно опустилась, веки-щитки дрогнули, но было поздно. Кобра взмыла вверх, бешено извиваясь, описала длинную дугу и исчезла в мешке Пирожниковой. Даже не удостоив нас взглядом, Надежда Яковлевна скрылась за дверцей.

– Идите за мной, – приказала она, появившись снова, но уже без мешка и без палки.

Мы пошли. Впереди шагал ДД, косивший то ли под скульптора, то ли под каменотеса, за ним шла Наташа, а я замыкал шествие, то и дело оборачиваясь и проверяя коридор.

Внутри вольеры оказалось очень душно и влажно, от воды поднимался гнилостный сладкий запах. Пирожникова в своем белом халате легко, как лань, переступила по скользким камням и остановилась перед большим, бесформенным куском скалы.

– Видите трещину? – спросила она у покорно следовавшего за ней ДД. – Бейте в нее зубилом, там скреплено цементом, так что все очень несложно.

Бедняга ДД близоруко склонился над камнем, кое-как всунул в трещину зубило и пару раз очень удачно ударил молотком. На третий раз он попал себе по пальцам. Это было даже не смешно.

Я подошел и отобрал у него инструменты. Пирожникова неодобрительно покосилась на меня, но промолчала. «То-то», – злорадно подумал я.

Скала производила впечатление вполне натуральной. Тем не менее это все-таки бьши два разных камня, видимо, выдолбленные изнутри и соединенные так искусно, что я, например, не обнаружил бы шва. Но теперь зная, что углубление на влажной поверхности, заполненное какой-то зеленой тиной, – трещина, по которой нужно долбить, я справился с работой за пять минут. Пара отлетевших цементных крошек попали мне в глаз, и, пока я вынимал их, Пирожникова вместе с ДД оттащили одну половинку камня от другой. Раскрылся черный сырой провал, в глубине которого лежал какой-то обернутый в целлофан предмет.

– Там нет змей? – спросил я, не особенно надеясь получить ответ.

Но Надежда Яковлевна неожиданно хмуро ответила «не знаю» и засунула в отверстие отломанный в ближайших джунглях прутик. Реакции не последовало, и она, опустившись на колени, извлекла из глубин фальшивой скалы огромный черный портфель, заключенный в целлофановый мешок. Честно говоря, я обрадовался, что это сделала она. Даже после проверки прутиком мне как-то не хотелось соваться в это пахнущее гнилью отверстие. Да и вообще в этом гадюшнике я чувствовал себя немного неуютно.

– Держите, – она протянула портфель ДД и тот бережно принял его, прижав мокрый и грязный целлофан к отворотам своего прекрасного костюма. – Помните: ваш дед придавал огромное значение безопасности этой рукописи. Еще раз примите мои соболезнования.

– Спасибо, – поблагодарил Лопухин. – Я очень благодарен вам, Надежда Яковлевна. Мы все… очень благодарны.

Я сдержанно кивнул. Чем-то эта женщина мне нравилась, и это удивляло меня.

– Вот, – смущаясь, произнесла Наташа, протягивая Пирожниковой злополучные гвоздики, – вот, возьмите, пожалуйста… Вы, правда, так нас выручили, спасибо вам большое…

Мне показалось, что Пирожникова на секунду тоже смутилась.

– Нет, – отрубила она по прошествии этого незначительного отрезка времени, снова становясь самой собой. – Цветы совершенно ни к чему. Они, очевидно, были подарены вам молодым человеком, – взгляд ее проницательно остановился на Димке, – так пусть у вас и остаются. Уверяю вас, я делаю все это исключительно из уважения к Ольге Даниловне. Пойдемте, я провожу вас.

Когда мы подошли к лестнице, ведущей на второй этаж, я сказал:

– Минуточку.

Надежда Яковлевна остановилась и удивленно посмотрела на меня. Я наклонился и вынул стоявшие под лестницей ведро и швабру.

– А вы, молодой человек, являетесь сотрудником зоопарка? – с сомнением в голосе произнесла Пирожникова, впервые проявив хоть какой-то интерес к моей личности.

– Временно, – вежливо ответил я, извлекая мешок с опилками. – Крайне временно, если можно так выразиться.

Я взял из рук ДД портфель и с некоторым усилием затолкал его в ведро. Затем перевернул мешок и высыпал сверху гору опилок, совершенно скрывшую портфель от постороннего глаза.

– Надежда Яковлевна, – сказал я, закончив эти манипуляции, – я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы показали мне, где у вас расположен служебный вход, и позволили бы через него выйти.

– Вы уверены, что это необходимо? – бесстрастно спросила она. ДД кашлянул.

– Да, Надежда Яковлевна, так будет лучше.

– Ну что ж, – Пирожникова внимательно посмотрела на него. – Я выведу вас.

– Как договорились, – сказал я, оборачиваясь. – Точно по инструкции.

Через две минуты я, с ведром и шваброй в руках, вышел из неприметной дверки на задний двор террариума и двинулся, насвистывая, по территории извилистым, одному ему понятным маршрутом уборщика зоопарка.

По пути я пару раз проверился, но слежки за собой не обнаружил. Один раз в поле моего зрения попали пробирающиеся к выходу ДД и Наташа – они о чем-то ожесточенно спорили и ругались, как и было предусмотрено в сценарии. Было в сценарии и еще кое-что, о чем они не догадывались: метрах в десяти за ними шли, раздвигая мощными плечами толпу, двое крепких парней в свободных цветастых рубашках – друзья Зурика. Сам Зурик, а также еще один его приятель, двигались чуть позади, время от времени зорко поглядывая по сторонам. Я прекрасно отдавал себе отчет, что против Хромца с его знанием тайных и явных способов убийства эти четверо не выстояли бы, как не выстоял бы, наверное, вообще никто другой, но весь расчет у меня был на то, что Хромец не станет лезть в драку сам. А вот если бы он додумался нанять кого-нибудь еще и попробовать напустить на ДД и Наташу каких-нибудь мелких бандюков, то Зурик с компанией пришлись бы чрезвычайно кстати. Рассудив, что я обезопасил остальных участников концессии как только мог, я свернул к хозяйственным постройкам и вошел в полумрак сарая.

Михалыча на месте не было. Я поставил ведро на скамью и извлек из него портфель, безобразно замусорив все кругом опилками. Из-под скамьи я достал свой кофр и переложил портфель туда, автоматически отметив, что кофр после этого придется вымыть. Затем я стянул с себя синий халат уборщика и, положив в карман двадцать долларов, аккуратно повесил его на гвоздик.

Я покинул территорию зоопарка через калитку, любезно указанную мне Михалычем, прошел уже знакомой дорогой и оказался дома спустя полчаса после выхода из террариума.

Дома я первым делом сварил себе кофе и принялся ждать возвращения остальных рыцарей Чаши. Согласно сценарию, на кольце они должны были «поругаться» и поехать в разные стороны. За каждым из них последовали бы по двое ребят Зурика. И тем и другим пришлось бы слегка попотеть, перебегая из вагона в вагон и заскакивая в поезд перед самыми захлопывающимися дверями, но в итоге ДД и Наташа должны были встретиться у меня дома, уверенные, что не привели за собой хвост. Конечно, рано или поздно Хромец все равно догадался бы, что Чаша у нас… но так мы получали выигрыш во времени, а это было самое большее, что я мог сделать для ДД. Впрочем, для ДД ли? Этого я не знал.

Я сидел и ждал, борясь с сильным желанием посмотреть, что же находится в портфеле. Желание это достигло апогея, когда в прихожей раздался звонок, и я, сунув на всякий случай в задний карман пистолет, пошел открывать. Вид у ДД был встревоженный.

– Ким, – сказал он с порога, – по-моему, за мной шли какие-то люди. Мне, кажется, удалось от них оторваться, но боюсь, что вся наша конспирация раскрыта.

– Успокойся и проходи в комнату, – приказал я. – Все нормально, ситуация под контролем.

Только мы зашли в квартиру, на кухне заверещал телефон.

– Салют, Джокер, – сбивчиво заговорил в трубку незнакомый мне грубый голос. – Все путем, твой кореш доставлен. Бабы еще нет, но, как появится, Зурик тебе перезвонит.

– Все понял, – сказал я. – Отлично, спасибо, мужики.

– Я тут принял кое-какие меры предосторожности, – объяснил я ДД. – Те люди, что шли за тобой… они на самом деле тебя страховали. Молодец, что заметил.

ДД шумно вздохнул. Взъерошенные волосы делали его похожим на невероятно вытянувшегося птенца дрозда.

– А я думал, Хромец… Как ты-то добрался, Ким? – спохватился он. – Как Чаша?

– Как Чаша, не знаю, портфель я не открывал. А сам сверток в порядке, лежит у меня в кофре.

– Господи, – несколько нервно произнес Лопухин, – господи, неужели тот самый Грааль…

– Кофе хочешь? – спросил я, и в эту минуту в дверь позвонили снова. ДД дернулся и побледнел. «Долго он так не протянет, – с сожалением подумал я. – Нервы на пределе».

Но оказалось, что нервы на пределе были не у одного ДД. Когда я открыл дверь в наш коридорчик и, увидев, что на лестничной площадке стоит Наташа, сделал шаг по направлению к ней, сзади громко сказали:

– Паф! Ты убит, Ким!

Прежде чем я понял, кто находится за моей спиной, прошла вечность. Когда эта вечность все же истекла, я громко выдохнул распирающий легкие воздух, утер пот со лба и засунул обратно в задний карман пистолет, только что смотревший в голову малолетнего Пашки, торчавшему на пороге своей квартиры с неизменным скучающим видом. При виде пистолета он несколько оживился.

– Это ты так играешь, Ким? – спросил он.

В руках у него тоже был пистолет, только пластмассовый. При мысли о том, что могло бы произойти, если бы нервы мои оказались все же чуточку послабей, меня замутило.

– Да, – сказал я зло и пошел открывать. – В охоту на маленьких мальчиков, – добавил я через плечо.

– Рад тебя видеть, – поприветствовал я Наташу, закрывая за ней дверь коридорчика. – Как добралась?

– Нормально, – Наташа в отличие от ДД выглядела так, будто ее две минуты назад высадили из шикарного лимузина. – Дима вернулся?

– Привет, Наташа, – сказал Пашка, лишив меня возможности ответить. – А мы с Кимом играем.

– Привет, Пашка, – Наташа наклонилась к нему, заглянула в глаза и сжала маленькую ручку мальчика в своей. – Неужели ты меня запомнил?

– Конечно, – с достоинством отвечал Пашка, – я таких красивых навсегда запоминаю… А я к вам приходил вечером, а вас не было уже…

– Прости, брат, – сказал я, – это все вот этот длинный виноват, – я показал на ДД, вышедшего из квартиры посмотреть, почему мы здесь так замешкались. – Увел нас к себе в гости, видишь ли…

Пауль с неодобрением посмотрел на Лопухина.

– А у меня живот потом болел, – сообщил он в пространство. – Потому что я клубники немытой налопался…

В квартире снова зазвонил телефон, и я ринулся внутрь, оставив компанию обсуждать последствия поедания немытой клубники. Звонил Зурик.

– Ну что, Джокер, – спросил он, не тратя времени на приветствия, – девчонка у тебя?

– Да, – сказал я, – все в порядке, только что зашла.