Текст книги "Завещание ночи. Переработанное издание"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Тенгри покарает тебя, – прошептала женщина. – Тенгри всех вас сожжет своими молниями за смерть нашего отца Хутууса…

– Возьмите ее и детей, – приказал Чэнь Тан.

Тут от дверей протиснулся одноглазый воин и что-то зашептал ему на ухо. Видя, что Чэнь Тан отвлекся, даос быстро подошел к маленькому врачу и тронул его за шею. Тот испуганно отскочил.

– Не бойся, – прошептал Ли, – я тоже врач, не солдат… Я спасу тебя. Ты поможешь мне?

Маленький тибетец посмотрел на него с плохо скрываемой надеждой.

– Конечно, господин… Я сделаю все, что ты скажешь… Воины схватили меня на равнине, мы шли в Усунь за травами… Я не по своей воле служил Хутуусу, но лечил я его хорошо…

– Потом, – нетерпеливо перебил даос. – Я дам тебе тамгу. С ней ты пройдешь через все посты. Ты должен вынести из дворца вот это, – он снял с плеча и протянул тибетцу арбалет, – тот испуганно отпрянул. – Не бойся, но знай – в этом оружии есть сила. Если ты решишь присвоить его себе, ты умрешь. Иди в горы, в урочище Четырех Камней. Жди меня там три дня. Если я не приду, иди в Парфию, в Ктезифон. Найди человека по имени Шеми. Он астроном, изучает звезды… Отдашь ему арбалет и получишь награду… Ты все понял?

– Да, господин, – в полной панике пробормотал тибетец. – Урочище Четырех Камней, ждать три дня… Если не… тогда в Ктезифон, к астроному Шеми… Я все сделаю, господин…

– Вот тамга, – сказал Ли, вкладывая ему в ладонь тяжелую бронзовую пластину. – Если спросят, говори, что тебя послал Ли Цюань, врач господина Тана.

– Хорошо, господин, – тибетец поклонился и начал пятиться к выходу. – Я все, все сделаю… – У выхода он столкнулся с рослым воином и испуганно ткнул ему под нос тамгу. – Вот тамга, тамга… Господин велел пропустить!

– Зачем ты отпустил его? – спросил Чэнь Тан, подходя. – Быть может, он шпион.

– Он здесь недавно, – рассеянно ответил даос, поглядывая на плачущих детей. – И он хороший врач.

Про себя он отметил, что Чэнь Тан первый раз назвал его на «ты». «Всегда что-то меняется, – подумал он. – Я явственно чувствую, как что-то изменилось совсем недавно».

– Вот что, любезный Ли, – нетерпеливо проговорил Чэнь Тан, снова переходя на привычный тон. – Стрелок Гоу рассказывает странные вещи. Будто бы им не удалось подвергнуть казни того лиганца… ну, предателя, убившего черного демона. Будто бы он возвращался к жизни после удара меча и после шелкового шнура… И он говорит, что знает секрет бессмертия.

Даос отшатнулся от него, будто увидев чудовище. Чэнь Тан с любопытством наблюдал за его реакцией.

– Неожиданное продолжение нашей сегодняшней беседы, не так ли, уважаемый господин врач? Не далее как час назад вы пытались уверить меня, что бессмертие недостижимо. Забавно, что судьба предлагает нам разрешить наш спор здесь и сейчас, в разворошенном вражеском гнезде… Эй, стрелки, введите предателя…

– Не стоит делать этого, господин Тан, – странно охрипшим голосом сказал Ли. – У вас сегодня великий день, стоит ли омрачать его соприкосновением с темной стороной тайного знания?

– А, – перебил его Чэнь Тан, – так, значит, вы признаете… Но вот и наш герой.

Четверо солдат втащили в покои человека, назвавшегося Гаем Валерием Флакком. Лицо его было залито кровью, на шее и на груди виднелись свежие розовые шрамы. Шлем с него сорвали, и Чэнь Тан вздрогнул, увидев ровный, высокий, как купол, голый череп, тяжело нависающий над горящими ненавистью глазами.

– Вот, господин, – доложил шедший впереди одноглазый Гоу. – Мы пытались убить его, как ты и велел, но дыхание каждый раз возвращалось к нему, а раны заживали быстрее, чем мы успевали вытереть меч. Он, однако, не сопротивлялся и все настаивал на встрече с тобой.

Чэнь Тан, не сводя глаз с пленника, сделал шаг назад и уселся на ложе рядом с телом Хутууса.

– Ну, лиганец, – сказал он, – ты своего добился. Я слушаю тебя. Что ты хотел сказать мне?

– Господин, – с трудом ворочая языком, пробормотал легионер, – я же предупреждал тебя, что это бесполезно… Давным-давно я получил от могущественных магов Запада дар бессмертия… Твои солдаты могут причинить мне боль, но они не в силах убить меня…

– Ты откроешь мне тайну дара? – небрежно спросил Чэнь Тан. – Я ведь и вправду могу причинить тебе очень сильную боль, бессмертный… Как ты отнесешься к тому, что тебе изо дня в день будут перепиливать переносицу конским волосом, продетым в уголки глаз? Не спорю, твоя кость, возможно, будет каждый раз зарастать, но ведь и у палачей моих впереди много времени… Подумай, лиганец…

– Ты напрасно пугаешь меня, господин, – прерывистым голосом сказал пленник. – Я не собираюсь скрывать эту тайну от тебя, хоть ты и обошелся со мной жестоко… Я ведь не зря помог тебе захватить Хутууса, перебив его охрану и убив Нама… Я и твоих солдат мог убить, господин, так же легко, как убил всех этих… – он кивнул в направлении мертвых римлян.

– Ты говоришь неясно, лиганец, – возразил Чэнь Тан. – Если ты бессмертен, если ты мог в одиночку справиться с семерыми сильными воинами, почему ты сдался? И почему ты готов отдать мне секрет бессмертия, секрет, который, как я понимаю, ты должен был хранить как самую великую драгоценность мира?

Громадный легионер выпрямился в руках державших его солдат, и Чэнь Тан с тревогой увидел, что силы возвращаются к нему с каждой минутой.

– Потому, господин, – ответил Флакк, и голос его звучал теперь уверенно и ровно, – что я не хозяин своего бессмертия. Я уже сказал тебе, что получил в свое время этот дар от могущественных магов. Эти маги держат в своих руках ключи от вечной жизни, они вольны дарить ее людям или отнимать по своему усмотрению.

– В жизни не слышал более забавной сказки, – нервно сказал Чэнь Тан. – Однако продолжай.

– Поэтому я или кто другой из получивших бессмертие не способны передавать наш дар другим людям. Но в твоем окружении, господин, находится человек – или, точнее, существо, владеющее Ключом К Вечной Жизни. Я заметил его еще со стен, ваши лошади скакали рядом…

– Прикажите ему замолчать, – вмешался даос. – Он обманывает вас, господин Тан, я чувствую исходящие от него волны ненависти и лжи…

Чэнь Тан взмахом руки остановил даоса. Он внимательно наблюдал, как смотрят друг на друга эти двое – тишайший врач Ли и убийца-легионер. И в какой-то момент внезапно понял, кого так мучительно напоминал ему лиганец.

Если бы не кровь, делающая костлявое лицо римлянина дикарской маской, если бы не лишний локоть росту, не выдающие привычку к тяжелому мечу рубящие движения рук, Чэнь Тан не сомневался бы, что перед ним братья. Возможно, от разных матерей, но связанные чем-то большим, чем кровь. И люто ненавидящие друг друга.

– Да, – сказал Флакк. – Да, господин, ты понял. Это тот, кто выдает себя за лекаря, колдун по имени Ли Цюань, хранитель Железной Короны.

Даос напрягся, как для прыжка. По его худому желтому лицу стекали крупные капли пота.

– Эй, – позвал его Чэнь Тан, – эй, любезный Ли, это правда? Ты действительно владеешь каким-то чудодейственным талисманом? И, если этот человек знает тебя, не может ли так случиться, что и ты также знаешь его?

Ли усилием воли подавил сковавший горло спазм.

– Я никогда не видел этого человека, господин Тан, – ответил он напряженным голосом. – Я полагаю, что человек этот либо обманщик, либо безумец, каких так много в западных землях. И я не знаю никакого талисмана, дарующего бессмертие.

– Смотри-ка, – сказал легионер на непонятном никому, кроме даоса, странном певучем языке. – Итеру научились лгать. Скоро они научатся убивать, а, Младший?

Ли подавил внезапно пришедшее желание ответить пленнику на том же языке и, повернувшись к Чэнь Тану, сказал, пожимая плечами:

– Видите, он совершенно безумен, как я вам и говорил… Мне кажется, милосерднее будет еще раз попытаться казнить его. Может быть, попытаться расстрелять его из арбалетов…

При этих словах страшная волчья гримаса исказила костлявое лицо легионера. Он рявкнул, рванувшись вперед, к Чэнь Тану:

– Вам достаточно поглядеть в его заплечный мешок, господин… Талисман, имеющий вид Железной Короны с камнем Чандамани, все время находится при нем. Он не расстается с ним ни на секунду… Проверьте мои слова, господин…

Даос сорвался с места. Но в то же мгновение громадина-легионер, легко расшвыряв своих конвоиров, прыгнул к дальней стене, где застыли в руках воинов-ханьцев жена и дети несчастного Хутууса. Он схватил детей за тонкие запястья и рывком выхватил из лап стражей.

– Стой! – загремел под потолком спальни его полный ненависти голос. – Стой, Ли Цюань, или эти дети умрут!

Он сжал тонкие шейки детей своими огромными ладонями и слегка приподнял в воздух. Он был похож на чудовищного кукольника, разыгрывающего странное представление с наряженными в прелестные платьица куклами.

Чэнь Тан широко раскрытыми глазами смотрел на этот спектакль. Он видел, как даос, непонятным образом оказавшийся уже в дверях, остановился и обернулся. Видел, как торжествующе посмотрел на него лиганец, продолжавший держать задыхающихся детей над залитым кровью полом спальни. Затем Чэнь Тан поднял руку и приказал:

– Стрелки! Этого и этого – на прицел.

Арбалетчики повернулись, выполняя приказ. Ли понял, что упустил момент для бегства. Стрелы арбалетчиков не слишком пугали его, но дети… корчившиеся в руках Гая Флакка дети… они были слишком высокой ценой.

– Ты проиграл, Младший, – спокойно сказал лиганец, ставя детей на ноги. – Отдай Корону.

Чэнь Тан кивнул. Одноглазый Гоу подошел к даосу и протянул руку за мешком. Ли невольно отстранился.

– Я предупреждаю вас, Тан, – произнес он странным неживым голосом, – к бессмертию эта вещь не имеет никакого отношения. Я предупреждаю вас также, что если Корона попадет в руки этого человека, все мы увидим только смерть.

– Я не верю вам, драгоценный Ли, – оборвал его Чэнь Тан. – Один раз вы уже обманули меня, сказав, что не знаете этого человека… Напрасно вы полагаете, будто я не способен отличить правду от лжи… Давайте Корону.

– Дети, Младший, дети, – напомнил Флакк.

Он чуть повернул правую ладонь, и девочка пронзительно закричала. «Я совершаю ошибку, – лихорадочно думал даос. – Мне нельзя было жалеть детей. Судьба мира важнее ».

Он медленно снял с плеча холщовый мешок и вытащил из него небольшой обруч кованого железа с укрепленным на выступе-клюве желтоватым камнем неправильной формы. Гоу требовательно протянул руку. Даос обреченно вложил в нее корону.

– Отлично, – сказал Чэнь Тан. Он взвесил корону на руке, повертел и примерил. Она оказалась впору, клюв с камнем нависал чуть выше переносицы. – Каким же образом я могу открыть этим ключом двери Вечной Жизни?

– Никаким, – ответил Ли. – Это ловушка, глупец!

– Ты должен принести жертву, – хрипло выдохнул из своего угла лиганец. – Ты должен убить прежнего хозяина Короны, тогда его дар перейдет к тебе… Только ты можешь это сделать, ты, владеющий Ключом Рассвета, Камнем Чандамани, Короной Высшей Власти! Маг, называющий себя Ли Цюанем, бессмертен и неуязвим для всех, кроме тебя, господин! Ты можешь получить бессмертие, убив его!

Чэнь Тан сосредоточенно потер бровь.

– Ты слышал, любезный Ли? Этот странный человек предлагает мне убить тебя… Не скрою, любезный Ли, мне было бы жаль расставаться с таким приятным собеседником и искусным врачевателем, однако, если чело-. век этот не лжет, то скоро мне вообще не понадобятся врачеватели… Можешь ли ты что-нибудь добавить к словам лиганца, мой драгоценный Ли?

Ли заговорил, тщательно подбирая слова:

– Этот человек лжет. Если ты попытаешься убить меня, сила, заключенная в Короне, сожжет тебя. Он останется единственным владельцем талисмана, и спустя недолгое время земля содрогнется от ужаса. Не бросай в пропасть камня, порождающего лавину, Тан.

– Я слышал тебя, – сказал Чэнь Тан. – Я должен признать, что задача, поставленная перед нами нашим западным другом, достойна древних мудрецов. Конечно, я рискую, совершая убийство с помощью магического талисмана, но, с другой стороны, я не могу доверить эту задачу никому другому, поскольку тогда этот другой станет хозяином Короны и обладателем дара бессмертия… И, честно говоря, драгоценный Ли, я сомневаюсь, что еще кто-нибудь из моих людей будет так глупо благороден, что променяет бессмертие на жизнь двух степных щенков… Я выбрал, мой благородный Ли.

Лысый легионер тяжело задышал в своем углу, ладони его еще крепче стиснули тонкие детские шейки. Ли печально посмотрел на поднимающегося с ложа Чэнь Тана и медленно проговорил:

– Такова-то твоя благодарность мне, Чэнь Тан. Я спас тебя от укуса Королевы Песков, я лечил тебя от болотной лихорадки, я следовал за тобой всюду… И теперь ты платишь мне… чем? Смертью?

– Мне и вправду жаль делать это, – сказал Чэнь Тан. – Но ты же сам говорил мне, что у даосов нет рецептов на все случаи жизни и что они уславливаются действовать одним способом, а в ходе дела прибегают к другому… Я оказался хорошим учеником. Прощай.

Одновременно с его последними словами даос прыгнул к дверям. Но это было уже не хорошо продуманное движение тренированного бойца, а рефлекторный рывок жертвы, обреченный на неуспех. Метательный нож, тяжело свистнув в воздухе, ударил Ли под лопатку. Даос сделал два торопливых шага и упал на пороге спальни. Чэнь Тан, словно не веря в содеянное, приподнялся на цыпочки, чтобы рассмотреть получше.

– Я… бессмертен? – громко спросил он, обращаясь к неподвижному телу даоса. Воины с плохо скрываемым ужасом смотрели на него. – Эй, лиганец, теперь я бессмертен? – Он повернулся к легионеру и вдруг схватился обеими руками за голову. – Эй! Что это! Что такое?!

Флакк мрачно наблюдал, как обруч на голове китайца наливается темно-багровым пульсирующим светом. Чэнь пытался сорвать Корону, но она как будто становилась все меньше и меньше, сжимая его череп раскаленным кольцом.

– Лиганец! – взвизгнул Чэнь, бросаясь к легионеру. – Сними это!

Гай Валерий Флакк отшвырнул полузадушенных детей в сторону и сильным толчком широкой ладони бросил Чэнь Тана обратно на ложе. Китаец завыл и, обхватив голову руками, стал кататься по пропитанным кровью Хутууса медвежьим шкурам. Воины остолбенело наблюдали за ним, даже арбалетчики, державшие на прицеле лиганца, опустили свое оружие и смотрели на извивающееся на ложе вопящее существо.

Корона сияла уже ровным пурпурным светом. Когда железный обруч сжег кожу и стал прожигать кость, римлянин быстро опустился у стены на корточки и закрыл ладонями лицо.

Даже сквозь сомкнутые веки он увидел ослепительное сияние, вспыхнувшее там, где корчился в страшных муках господин Чэнь. То вырвалась наружу скрытая сила Камня Чандамани, Ключа Рассвета. Гай Валерий Флакк знал, что все, видевшие эту вспышку, ослепли по крайней мере на полчаса.

Потом он поднялся, тяжелыми шагами прошел к ложу и сорвал корону с обуглившегося черепа Чэнь Тана. Она снова превратилась в холодный обруч из метеоритного железа, а камень выглядел как непримечательный мутно-желтый кристалл. Но это была Железная Корона, сокровище мира людей.

Гай Валерий Флакк пошел к дверям, переступая через ползавших по полу воинов. У трупа Ли Цюаня он помедлил, борясь с искушением, но в конце концов не выдержал и поставил свою ногу на бритый затылок. «Вот и все, – подумал он мрачно. – Я начинаю выигрывать войну».

За его спиной женщина с лицом эфталитки, плача, прижимала к себе детей в нарядных одеждах и повторяла, захлебываясь слезами: «Молнии Тенгри поразили их… Молнии Тенгри сверкнули с небес, и не стало убийц Ху-тууса… Тенгри не дал им уйти в свои степи живыми… Молнии Тенгри сверкнули с небес и сожгли их…»

Гай Валерий Флакк бросил на нее быстрый взгляд, и, крепко сжимая Корону в громадном костлявом кулаке, вышел из зала.

ЧЕРЕП, КОРОНА, ЧАША

Москва, Арбат, 1990-е

– У меня только один вопрос, – сказал я. – Черт, то есть у меня к вам много вопросов, но пока что – один. Откуда вы все это знаете?

Было уже черт знает как поздно. Я протрезвел окончательно и чувствовал какой-то противный озноб – то ли от холода, то ли от того, что мне наговорил Лопухин-старший. Рассказывать он умел, это бесспорно.

– Это очень долгая история, Ким. Для меня она началась еще перед войной, в Туве. Мой отец, археолог, раскапывал там древнее святилище… храм Скрещенных Стрел. В легендах говорилось об алтаре, высеченном из цельного куска малахита и украшенном надписями на загадочном языке давно исчезнувшего народа. Отец был одержим мыслью найти этот алтарь – Розеттский камень Азии, как он его называл. Однако стать новым Шампольоном ему было не суждено…

Роман Сергеевич снял очки и принялся протирать их мягкой тряпочкой. – Мне было тогда тринадцать лет. Рядом с нашим лагерем находился ламаистский дацан… знаете, что это такое?

– Разумеется, – сухо ответил я.

– Похвально. Вышло так, что я подружился с настоятелем дацана, старым ламой Джамбиевым. Утром того дня, когда наша экспедиция должна была двинуться в обратный путь, я тайком от отца прибежал попрощаться со стариком. И стал свидетелем ужасной расправы, которую учинили над монахами дацана солдаты тувинской Красной армии…

В ту пору в республике шла борьба с буддизмом. Монастыри закрывали, бесценные книги пускали на растопку печей, но до убийств дело не доходило никогда. А тут, прямо на моих глазах, солдаты расстреляли всех лам и послушников монастыря…

– И этого… Джамбиева тоже?

– Не перебивайте меня! – неожиданно разозлился Роман Сергеевич. – Участь настоятеля оказалась еще страшнее, но я узнал об этом гораздо позже. Поняв, что дацан окружен, старый лама вывел меня через подземный ход. На прощание он дал мне некий предмет, взяв с меня обещание хранить его всю свою жизнь. Это и была та самая Чаша, которую искал Хромец.

Когда я вернулся в лагерь, отец страшно на меня рассердился – ведь я задержал отправление экспедиции. Если бы я рассказал ему о том, что был в дацане, и о том, как расстреляли монахов, он бы наверняка разгневался еще больше. И я решил, что расскажу ему о Чаше позже. Просто спрятал ее среди своих вещей и привез в Москву. А вскоре отца арестовали…

У отца были друзья в Кремле. Спасти его они не могли, но предупредили, что его фамилия включена в черные списки НКВД. И отец успел отправить маму и меня к дальним родственникам в Пермь, велев маме как можно быстрее сменить фамилию. Только это нас и спасло…

Много позже я узнал, что расправой над монахами дацана руководил Хромец. Звали его тогда Александром Резановым, и он носил погоны капитана НКВД…

– Постойте, постойте, – сказал я. – Что значит «тогда его звали Резановым»? А на самом деле его как зовут?

– У него много имен, Ким. Как его называют сейчас, мне неизвестно. Он лично допрашивал папу, пытался выяснить, где находится Чаша. Ведь настоятель сказал, что Чашу увезли в Москву русские ученые…

– Зачем же он вас выдал? Ведь вы говорите, что лама сам отдал вам Чашу и велел хранить ее всю жизнь?

Роман Сергеевич побарабанил сухими пальцами по подлокотнику кресла.

– Видите ли, Ким, Хромец убил Джамбиева. А потом допросил его, уже мертвого. Тот череп, который вы искали в Малаховке… это ведь настоящий Череп Смерти, изготовленный великими магами древности… помимо всего прочего, он позволяет говорить с мертвыми. А мертвые, в отличие от живых, никогда не лгут. Убитый настоятель не мог обмануть Хромца, но он каким-то чудом сумел не упомянуть обо мне. Он сказал правду – Чаша действительно отправилась в Москву с экспедицией моего отца – но не всю правду. Это стоило жизни моему отцу, но спасло Чашу и меня…

Он снова замолчал, но на этот раз я не стал лезть к нему с расспросами. Видно было, что эта история здорово его взволновала.

– У папы было больное сердце… через две недели после ареста он умер в тюрьме. Конечно, Хромец допросил его еще раз… уже после смерти. И окончательно уверился, что настоятель направил его по ложному следу – ведь отец ничего не знал о Чаше.

Но я в то время тоже не понимал, какое сокровище мне было доверено! После войны я поехал в Москву, поступать в МГУ на исторический факультет, и оставил Чашу у родственников в Перми, там она и валялась в чулане, среди других моих вещей… Но я даже не думал ее прятать! Не то, чтобы я забыл слова старого ламы и данное ему обещание… просто в молодости значение многих вещей бывает скрыто от нас. Не обижайтесь, Ким, это не в ваш огород камушек. А впервые я понял, что Чаша представляет собой какую-то ценность, при весьма драматических обстоятельствах…

В пятьдесят втором я защитил кандидатскую диссертацию по тувинским погребениям бронзового века и выхлопотал разрешение на небольшую экспедицию в Туву – туда, где мой отец копал храм Скрещенных Стрел. Я хотел осуществить его мечту – найти малахитовый алтарь с надписями. И мне это удалось! Я обнаружил его почти сразу же! Алтарь оказался именно таким, как его описывали легенды – огромная глыба малахита, отшлифованная по краям, с тремя углублениями для священных предметов и вырезанными в камне скрещенными стрелами. С четырех сторон алтарь покрывали надписи на двух языках – один напоминал очень архаичную форму санскрита, другой, как это ни фантастично звучит, был ничем иным, как иератическим письмом древнего Египта…

– В Туве, – на всякий случай уточнил я.

– Да, молодой человек! Я прекрасно понимаю, что мой рассказ вызывает у вас недоверие. Я и сам, признаюсь, сначала подумал, что имею дело с мистификацией. Знаете, в начале века было модно подделывать различные старинные артефакты. Одна скифская корона, изготовленная одесскими умельцами, чего стоила… Здесь, однако, был совершенно другой масштаб. Во-первых, чтобы покрыть мелкими значками четыре грани огромного алтаря, требовалось не меньше десяти лет кропотливой работы. Во-вторых, алтарь надо было еще закопать в землю… и довольно глубоко, к тому же. При этом культурные слои над алтарем не были повреждены. После долгих раздумий я пришел к выводу, что имею дело с подлинным и к тому же очень древним памятником.

Разумеется, я скопировал надписи и сделал множество фотографий. Фотографии и негативы я увез с собою в Москву, а копии отправил бандеролью на кафедру археологии. Возвращение мое было поистине триумфальным – еще бы, совершить такое открытие в двадцать шесть лет! Конечно, я понимал, что без титанической работы, проведенной моим отцом, открытие алтаря никогда бы не состоялось… однако даже упомянуть имя отца в отчете об экспедиции я не мог! Ведь он был официально признан врагом народа, а я уже четырнадцать лет жил под другой фамилией…

Но радость моя была недолгой. Спустя несколько месяцев после возвращения из экспедиции меня арестовали. За мной пришли ночью – в лучших традициях тридцатых годов. Отвезли в Лефортово, во внутреннюю тюрьму МГБ. Допрашивал меня лейтенант по фамилии Мороз, неплохой, в сущности, человек… насколько это возможно для следователя госбезопасности… но уж очень большой энтузиаст. Видно было, что он ни черта не смыслит в археологии, но почему-то весьма интересуется всем, что было связано с раскопками храма Скрещенных Стрел. Каким-то образом я почувствовал, что его интерес связан с Чашей, которую отдал мне настоятель дацана. Про Чашу, а тем более про обстоятельства, при которых она мне досталась, я не рассказывал никому. Решил промолчать и сейчас. И, как выяснилось, очень правильно сделал. Потому что однажды в комнату, где Мороз меня допрашивал, вошел высокий, бритый наголо полковник МГБ…