Текст книги "На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)"

Автор книги: Кирилл Москаленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 48 страниц)

2. Ставка приказывает произвести перегруппировку войск 1-го Украинского фронта с целью усиления правого крыла фронта, имея ближайшую задачу – разгром киевской группировки противника и овладение Киевом.

Для чего:

– 3-ю гвардейскую танковую армию Рыбалко перевести на участок фронта севернее Киева, используя ее здесь совместно с 1-м гвардейским кавкорпусом. Слабые в ходовом отношении танки Рыбалко оставить на месте для пополнения ими 8-го гвардейского и 10-го танковых корпусов. Поступающие на пополнение фронта танки использовать в первую очередь для укомплектования танковых корпусов Рыбалко;

– усилить правое крыло фронта тремя-четырьмя стрелковыми дивизиями за счет левого крыла фронта;

– использовать также для усиления правого крыла фронта 135 и 202 стрелковые дивизии, передаваемые вам из 70-й армии резерва Ставки;

– привлечь к участию в наступлении на Киев 60-ю и 38-ю армии и 3-ю гвардейскую танковую армию.

3. Наступательные действия на букринском плацдарме вести остающимися здесь силами, в том числе танковыми частями, с задачей притянуть на себя возможно больше сил противника и при благоприятных условиях прорвать его фронт и двигаться вперед.

4. Переброску Рыбалко произвести так, чтобы она прошла незаметно для противника, используя макеты танков.

5. Переброску Рыбалко и трех-четырех стрелковых дивизий с левого крыла начать немедленно и закончить сосредоточение их на правом крыле к 1-2.11.43 года.

6. Наступление правого крыла начать 1-2.11.43 г., с тем чтобы 3-я гвардейская танковая армия начала действовать 3– 4.11.43 г. Левому крылу начать наступление не позже 2.11.43 г.

7. Разгранлинию между Белорусским и 1-м Украинским фронтами оставить прежнюю. Из состава 61-й армии Белорусского фронта передать с 24.00 25.10.43 г. две левофланговые стрелковые дивизии в состав 13-й армии 1-го Украинского фронта.

8. Исполнение донести.

Ставка Верховного Главнокомандования

Сталин

Антонов"{90} .

Перемены коснулись и меня. 27 октября командующий фронтом на основании решения Ставки приказал мне срочно сдать 40-ю армию и принять 38-ю, которой предстояло наносить главный удар в операции по освобождению Киева.

Нелегко было расставаться с хорошо сработавшимся коллективом управления 40-й армии и ее героическими войсками.

Сформированная в августе 1941 г. в составе войск Юго-Западного фронта, она с тех пор прошла славный боевой путь. За ее плечами были кровопролитные схватки со 2-й танковой группой Гудериана, рвавшейся в глубь нашей обороны. В 1942 г., имея в своем составе дивизии, недостаточно укомплектованные современными техническими средствами борьбы, она приняла на себя удар лавины вражеских танков и вынуждена была уступить более мощной силе. Став у Воронежа несокрушимой стеной, воины 40-й армии сковывали крупные силы противника в то время, когда решалась судьба Сталинграда и Кавказа.

Затем наступил час расплаты. Много замечательных страниц в историю разгрома противника на юге вписали войска героической 40-й армии, с которыми я прошел от Воронежа до букринского плацдарма на Днепре. За это время они осуществили несколько блестящих операций, прославивших наше советское оружие. Многие воины армии пали в боях за освобождение Родины, но их боевые товарищи продолжали храбро и умело громить врага.

За время войны мне довелось в разное время командовать несколькими армиями. И каждое расставание оставляло на сердце грусть. И тем более трудно было прощаться с 40-й армией, которой я командовал дольше, чем другими, свыше года. Успел привыкнуть и полюбить многих работавших здесь со мной.

Но приказ звал туда, где я, видимо, был сейчас нужнее. Тепло, по-братски распрощавшись, я убыл в 38-ю армию. Впрочем, с двумя близкими товарищами мне, к счастью, не пришлось расставаться. Это были Алексей Алексеевич Епишев, назначенный членом Военного совета 38-й армии{91}, и Александр Григорьевич Батюня, ставший моим заместителем на новом месте службы.

За неделю до меня ушел из 40-й армии и К. В. Крайнюков. Немногим меньше года продолжалась наша совместная боевая служба. Она началась накануне контрнаступления под Сталинградом и продолжалась до Днепра. Трудный, но славный участок пути к победе прошли мы вместе. Успехи войск нашей армии и неудачи сблизили нас, поэтому я с большим сожалением расставался с Константином Васильевичем, опытным и умным боевым комиссаром, трудолюбивым, настойчивым и всесторонне развитым политработником. Но наше содружество не обрывалось окончательно, так как он, уйдя от нас, стал членом Военного совета нашего же фронта.

38-я армия с февраля 1943 г. являлась правым соседом 40-й армии, и мы постоянно взаимодействовали в боях под Касторным и севернее Белгорода, под Сумами и на Курской дуге, а последнее время – при выходе на Днепр. Ее фронт проходил у Киева по левому берегу, а главные силы были сосредоточены севернее города на плацдарме. Этот плацдарм был захвачен в конце сентября, в следующем месяце несколько расширен в ходе наступления и обладал некоторыми преимуществами для использования войск по сравнению с букринским плацдармом.

Прибыв 28 октября на командный пункт 38-й армии, я познакомился здесь с другим членом Военного совета полковником 3. Ф. Олейником, начальником штаба генерал-майором А. П. Пилипенко, начальником оперативного отдела полковником Н. Л. Кремниным и командующим артиллерией армии генерал-майором В. М. Лихачевым, а также с начальниками отделов и служб. На следующий день прибыл А. А. Епишев, а еще несколько дней спустя и А. Г. Батюня. В командовании фронта тогда тоже произошли некоторые изменения. 31 октября на должность заместителя командующего прибыл генерал-полковник А. А. Гречко{92}, с которым я был знаком еще с декабря 1941 г. по совместной службе в 6-й армии Юго-Западного фронта. Знал я, что он служил затем на Южном фронте, участвовал в битве за Кавказ, где командовал успешно 12, 18, 47 и 56-й армиями.

... Последние дни октября были наполнены напряженной подготовкой к наступлению с лютежского плацдарма, которое собственно и должно было положить начало Киевской наступательной операции. К ее подготовке было приковано все внимание – и наше, и командующего фронтом с его штабом.

Первая трудность состояла в том, что потребовалось в крайне короткие сроки осуществить перегруппировку большого количества сил и средств. Уже в ночь на 26 октября, когда я был еще в 40-й армии, мы начали переправлять с букринского плацдарма на левый берег Днепра все ее средства усиления. Переправилась также и 3-я гвардейская танковая армия в полном составе. После этого войска должны были совершить форсированный марш на расстояние 150-200 км, затем переправиться через Десну и вновь через Днепр – на лютежский плацдарм.

Особенно трудно было артиллеристам, которым не хватало средств тяги и транспорта. Так, частям 7-го артиллерийского корпуса прорыва из-за нехватки тягачей пришлось перевозить свои орудия в два-три рейса. По-прежнему имелись перебои в снабжении горючим.

Хотя переправу войск с букринского плацдарма на левый берег Днепра мы начали ночью, тем не менее она осуществлялась под активным воздействием артиллерии и авиации противника, что резко снизило ее темпы. На устойчивость наведенных мостов и паромов резко влияли непрерывные взрывы авиационных бомб. Были и прямые попадания, вынуждавшие тратить много времени на восстановление переправ. В целом же перегруппировка прошла успешно. Много сделали для этого инженерные и химические войска. Первые построили мосты и обеспечивали их эксплуатацию, а вторые искусными дымовыми завесами маскировали переправы от налетов авиации и ударов артиллерии противника. Это до некоторой степени уменьшило число попаданий снарядов и бомб. Например, 28 октября, когда группа вражеских самолетов бомбила переправы, связывавшие букринский плацдарм с левым берегом, дымовая завеса помешала ей причинить ущерб.

Саперы, которые навели еще в период форсирования Днепра три моста понтонный и два деревянных, много раз восстанавливали их после причиненных врагом разрушений. Мастерство наших инженерных частей вынужден был признать впоследствии даже бывший гитлеровский генерал Меллентин. "Русские, – писал он, – навели через Днепр несколько переправ, причем проявили настолько большое искусство в этой области, что сумели построить мосты для переправы войск и лошадей с настилом ниже уровня воды"{93}.

Чтобы скрыть от противника уход с букринского плацдарма на север танковой армии и артиллерии усиления, 40, 27 и 47-я армии изготовили и расставили в своих полосах обороны большое количество макетов танков и орудий. Сделано это было столь мастерски, что по скоплениям этих макетов авиация и артиллерия противника усердно наносила удары вплоть до перехода наших войск в наступление севернее Киева. До этого момента и радиостанции ушедших частей работали с прежней нагрузкой на старых местах дислокации.

Все это позволило скрыть от противника осуществленную в короткий срок большую и сложную перегруппировку войск с букринского плацдарма на лютежский.

Прибыв в 38-ю армию, я располагал буквально считанными днями для ознакомления с обстановкой в ее полосе. Ибо требовалось немедленно приступить к подготовке операции. И потому, не теряя времени, объехал войска и осмотрел местность. Сопровождал меня начальник штаба армии генерал-майор А. П. Пилипенко, с которым я встречался еще минувшей зимой, когда он был начальником штаба Воронежского фронта.

Лютежский плацдарм получил наименование от населенного пункта Лютеж и по форме напоминал равнобедренный треугольник, вершиной которого на севере являлось устье р. Ирпень. Боковыми сторонами треугольника были на востоке р. Днепр, а на западе р. Ирпень. К югу его основанием являлась линия между населенными пунктами Мощун и Вышгород, удаленными друг от друга на 14 км. Расстояние с севера на юг равнялось 19– 20 км. Значительная часть плацдарма была покрыта лесом.

К северу от устья р. Ирпень небольшие плацдармы удерживали войска 13-й армии генерал-лейтенанта Н. П. Пухова и 60-й армии генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского.

Всего лишь 10 км отделяли от Киева линию обороны 38-й армии на лютежском плацдарме. Она проходила в основном в 1– 2 км западнее р. Ирпень – от ее устья до населенного пункта Мощун, затем круто поворачивала на восток, заканчиваясь на Днепре, у Вышгорода, который она разделяла на две части. Здесь сосредоточились почти все силы армии: две стрелковые дивизии – на рубеже р. Ирпень, а шесть – фронтом на юг, против главных сил противника, прикрывавших Киев. 5-й гвардейский Сталинградский танковый корпус и 1-я чехословацкая отдельная бригада находились также на плацдарме, в районе НовоПетровцы. Полосу обороны армии, тянувшуюся по восточному берегу Днепра от Вышгорода до Триполья, оборонял сравнительно небольшой сводный отряд.

К началу ноября перед войсками 1-го Украинского фронта противник имел 30 дивизий, из них 7 танковых и 2 моторизованные, более 3600 орудий и минометов, до 400 танков и штурмовых орудий, 665 самолетов. Из этого количества перед фронтом 38-й и 60-й армий действовало 12 пехотных и 2 танковые дивизии. Плотность артиллерии и минометов на 1 км обороны не превышала 38-40 единиц. Однако оборона врага, особенно в полосе предстоящих действий 38-й и 3-й гвардейской танковой армий, была довольно прочной. Здесь она имела глубину до 14-15 км и состояла из трех полос. Кроме того, непосредственно к северу от Киева гитлеровцы использовали противотанковый ров, вырытый нашими войсками еще летом 1941 г. Позиции противника состояли из траншей, ходов сообщений и хорошо оборудованных огневых точек. Наибольшая плотность инженерных сооружений была в полосе шоссе Лютеж-Киев. В глубине на особо важных направлениях имелись оборонительные рубежи. Все дороги были заминированы, села превращены в опорные пункты.

Нам предстояло сокрушить оборону врага, и первым условием успешного выполнения этой задачи была скрытность подготовки.

Благодаря принятым мерам переправа войск с букринского плацдарма на левый берег проходила в основном незаметно для противника. Но еще важнее было достичь такого же результата во время их марша на север и в особенности при переброске на лютежский плацдарм.

Легко представить себе, сколько поистине героических усилий потребовалось для этого от всех, кто участвовал в перегруппировке. Ведь на лютежский плацдарм до 1 ноября должны были рокироваться большие войсковые массы и целый поток материальных средств. То были 3-я гвардейская танковая армия, переправой которой руководил заместитель командующего фронтом генерал-полковник А. А. Гречко, 23-й стрелковый корпус генерал-майора Н. Е. Чувакова в составе трех стрелковых дивизий, 7-й артиллерийский корпус прорыва генерал-майора П. М. Королькова, несколько стрелковых дивизий, которые вошли в 21-й стрелковый корпус генерал-майора В. Л. Абрамова, 21-я зенитная артиллерийская дивизия, 9-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада и другие части для усиления 38-й армии.

Переправа и здесь производилась только ночью. Однако не хватало мостов, и нужно было строить новые под бомбами и снарядами врага. Но и организация переброски войск не исчерпывала забот. Необходимо было еще и скрытно, с соблюдением строжайшей маскировки, сосредоточить на плацдарме вновь прибывающие соединения и части.

И на все это нам было отведено всего лишь несколько дней. Директива фронта требовала готовности войск к исходу 1 ноября. Правда, наступление 38-й армии, намечавшееся на 2 ноября, было затем отсрочено на сутки для накопления необходимого количества боеприпасов, но все же время для подготовки было ограниченным.

В том, что подготовка была своевременно и успешно осуществлена, огромная заслуга всех воинов армии, командиров и политработников ее соединений и частей. Прекрасно организовал генерал-майор А. П. Пилипенко работу возглавляемого им штаба, от четкости которой по существу и зависела во многом организация всей подготовки. Значение деятельности штаба армии в те дни было особенно велико еще и потому, что нам предстояло наносить главный удар в операции по освобождению Киева.

III

38-й армии в составе 21, 23, 50 и 51-го стрелковых корпусов и 1-й чехословацкой пехотной бригады с приданными армии 5-м гвардейским танковым корпусом и 7-м артиллерийским корпусом прорыва было приказано нанести главный удар с рубежа Мощун, Вышгород в направлении Дачи Пуща-Водица, Святошино, ст. Жуляны, Васильков. Прорвав фронт противника, мы должны были обеспечить ввод 3-й гвардейской танковой армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Далее нам предстояло обойти Киев с запада, освободить его и к исходу 5 ноября выйти на рубеж Васильков, Триполье. 3-я гвардейская танковая армия с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом, составлявшие подвижную группировку фронта, получили задачу к тому же сроку достичь района Фастов, Белая Церковь, Гребенки.

Напомню, что севернее лютежского плацдарма находились позиции 60-й армии генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского, но между ними и фронтом 38-й армии существовал обращенный в нашу сторону выступ. Он был занят войсками противника, угрожавшими оттуда тылу 38-й армии. Поэтому армии генерала Черняховского было приказано наступать в юго-западном направлении и разгромить оборонявшегося там противника, очистив от его войск междуречье Ирпени и Здвижка и обеспечивая ударную группировку фронта с запада. С целью воспрепятствовать переброске в полосу наступления последней сил противника, действовавших против наших войск на букринском плацдарме, 40-я и 27-я армии также должны были перейти в наступление и, развивая его в направлении Пии, Кагарлык, Белая Церковь, сковать там вражеские дивизии. 159 – карта; 160

Таким образом, основная идея этого решения заключалась в том, чтобы главным ударом с лютежского плацдарма и вспомогательным с букринского разгромить группировку противника, освободить Киев и тем самым создать благоприятные условия для освобождения Правобережной Украины.

Принятое мною на основе директивы фронта решение было изложено в боевом приказе войскам армии.

Я счел необходимым нанести главный удар внутренними флангами 50-го и 51-го стрелковых корпусов во взаимодействии с 5-м гвардейским танковым корпусом в общем направлении на Святошино. Им приказывалось расчленить группировку противника в северном секторе обороны Киева и, уничтожив ее по частям, выйти на фронт Любка, ст. Беличи, северная окраина Приорки. В дальнейшем действия по овладению Киевом возлагались на 51-й стрелковый корпус. Главные же силы армии должны были к исходу 4 ноября достичь рубежа Дачи Буча, Забуча, Лычанка, Музычи, Бобрица, Будаевка, Лесники и во взаимодействии с южной группировкой фронта окружить и уничтожить вражеские войска в районе Киева.

Вспомогательный удар планировалось нанести силами левобережного сводного отряда, находившегося в районе острова Казачий (южнее Киева). Он должен был к исходу первого дня наступления ударной группировки армии переправиться через Днепр и перерезать дорогу, идущую с юга через Пирогово на Киев.

Предусматривалось двухэшелонное оперативное построение войск армии в наступательной операции. В первом – 50-й, 51-й стрелковые и 5-й гвардейский танковый корпуса, во втором – 21-й и 23-й стрелковые корпуса. Такой боевой порядок обусловливался сложившейся в районе Киева обстановкой.

Не приходилось сомневаться, что противник не отдаст Киев без упорной борьбы. И мы ожидали, что уже в первые дни нашего наступления он попытается сорвать его сильным контрударом. Именно на этот случай нам были необходимы достаточно мощные вторые эшелоны, способные как парировать удары врага, так и обеспечить наращивание усилий первого эшелона армии для развития стремительного наступления.

В соответствии с этим решением войскам армии были поставлены следующие задачи.

50-му стрелковому корпусу генерала С. С. Мартиросяна в составе 163, 232 и 167-й стрелковых дивизий с 39-м армейским танковым полком было приказано нанести главный удар своим левым флангом в направлении Дачи Пуща-Водица, ст. Беличи, развернув 74-ю стрелковую дивизию для прикрытия правого фланга от удара противника по восточному берегу р. Ирпень. Окружив и уничтожив противника в районе Мостище, Дачи Пуща-Водица, высота 114,2, он должен был к исходу первого дня выйти главными силами на рубеж указанной высоты, ст. Беличи, Берковец.

В дальнейшем ему надлежало развивать наступление на Святошино, Жуляны, Пирогово и, достигнув к исходу третьего дня линии Бета Почтовая, Кременище, Лесники, Пирогово, быть в готовности к нанесению удара в направлении Германовки.

51-му стрелковому корпусу генерала П. П. Авдеенко в составе 136, 240 и 180-й стрелковых дивизий с 20-й и 22-й гвардейскими танковыми бригадами 5-го гвардейского танкового корпуса предстояло нанести главный удар правым флангом в направлении Детский санаторий, Сырец. Разгромив вражеские войска в районе Детского санатория, северной окраины Приорки и южной части Вышгорода, он должен был к исходу первого дня выйти на рубеж Берковец, северная окраина Приорки. Дальнейшая его задача

состояла в том, чтобы, развивая удар в направлении Сырец, Соломенка, ст. Киев-2 товарная и введя в бой 1-ю чехословацкую отдельную бригаду, достичь к исходу второго дня населенных пунктов Отрадный, Сырецкие лагеря, а также ст. Киев, Петровка товарная, к концу следующего дня – линии Мышеловка, Совки, Соломенка, Подол, к исходу 5 ноября – овладеть Киевом.

23-й стрелковый корпус генерала П. Е. Чувакова действовал в составе 23, 30 и 218-й стрелковых дивизий, а также 74-й стрелковой дивизии, которая переподчинялась ему после выхода 50-го стрелкового корпуса на рубеж Любка, Берковец. Сразу же после этого он должен был наступать вдоль восточного берега р. Ирпень и с утра 4 ноября атаковать противника на фронте Мостище, Гореничи. К исходу того же дня ему надлежало выйти на рубеж Дачи Буча, Забуча, Лычанка, Неграши, Музычи и быть в готовности к отражению контрударов немецко-фашистских войск с запада и к продолжению наступления вдоль Житомирского шоссе.

21-й стрелковый корпус генерала В. Л. Абрамова начинал наступление двумя стрелковыми дивизиями – 135-й и 202-й. Сосредоточив их к вечеру третьего дня в лесу южнее Дачи ПущаВодица и используя успех 50-го и 23-го стрелковых корпусов, он должен был за сутки продвинуться до Белгородки, Бобрицы, Будаевки, Веты Почтовой. На четвертый день ему предстояло принять в свой состав также 71-ю и 340-ю стрелковые дивизии, после чего, по мере продвижения левого крыла 60-й армии к Раковке и Озерам, сворачивать фронт противника.

Существенная роль в операции отводилась 5-му гвардейскому танковому корпусу. Ему приказывалось поддерживать бой 51-го стрелкового корпуса не менее чем двумя танковыми бригадами, чьи силы должны были действовать в качестве танков НПП. Далее ему надлежало иметь в резерве мотострелковую и танковую бригады, а также танковый полк для развития прорыва в направлении Святошино, на участке 50-го стрелкового корпуса.

Прорыв я решил осуществить на 6-километровом участке, с тем чтобы обеспечить там максимально возможное массирование артиллерии. Дело в том, что весь наш фронт в сторону Киева равнялся 14 км, и при равномерном распределении на нем имевшихся орудий и минометов получалось не более 185 стволов на километр. Директива же фронта требовала довести их до 300. Поэтому и было предпринято сосредоточение основной массы артиллерии и минометов на узком участке.

Здесь, в полосах наступления 50-го и 51-го стрелковых корпусов, к артиллерийской подготовке были привлечены как их собственные средства, так и орудия и минометы 7-го артиллерийского корпуса, двух других стрелковых корпусов, а также 3-й гвардейской танковой армии, 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 1-й чехословацкой отдельной бригады. В результате мы сосредоточили на 6-километровом участке 88% всех имевшихся орудий и минометов, создав здесь весьма высокую плотность – в среднем 380 стволов на километр фронта.

Но и при этом распределение артиллерии не было равномерным. Учитывая характер предстоявших действий, мы сосредоточили в 51-м стрелковом корпусе по 344 орудия и миномета на 1 км фронта, а в 50-м – по 416{94}, не считая гвардейских минометов, в том числе и приданной нам 3-й гвардейской минометной дивизии.

Такая высокая плотность артиллерии при прорыве вражеской обороны была тогда создана впервые за весь прошедший период Великой Отечественной войны. Кстати, немецко-фашистские генералы накануне Курской битвы утверждали, что прорвут оборону советских войск техническими средствами борьбы. Но, как известно, и это им не помогло. Прошло четыре месяца, и мы стояли уже на пороге Киева. Причем, перед нашими техническими средствами – артиллерией, минометами, танками, авиацией не устояла вражеская оборона ни на так называемом Восточном вале, ни, как мы увидим, в Киевской наступательной операции. Успех этой операции, помимо всего прочего, означал еще и крупную техническую победу Вооруженных Сил Советского Союза, обеспечившую при огромном размахе боевых действий минимальные потери в людях. И немалый вклад в это важное достижение был внесен 38-й армией.

То обстоятельство, что участок прорыва был чрезвычайно узким, сначала вызывало сомнение в правильности решения. Опасение состояло в том, что противник огнем артиллерии и минометов с флангов мог прошить всю эту небольшую полоску земли и тем самым застопорить наше наступление.

Беспокойство по этому поводу выразил и представитель Ставки маршал Г. К. Жуков, присутствовавший на одном из наших совещаний. Это было 1 ноября, когда я собрал в Новопетровцах, в местном колхозном клубе, членов Военного совета, командиров корпусов, дивизий и бригад, среди которых находился и командир чехословацкой бригады полковник Л. Свобода, начальников политотделов, а также командующих артиллерией армии, корпусов и дивизий. Совещание проходило под руководством командующего фронтом Н. Ф. Ватутина. Кроме него и маршала Г. К. Жукова, присутствовали члены Военного совета фронта, заместитель командующего А. А. Гречко и начальник штаба С. П. Иванов.

Когда я доложил замысел операции и свое решение, предусматривавшее, в частности, сокращение участка прорыва вдвое, Георгий Константинович заметил:

– А не прошьет ли противник огнем с флангов боевые порядки частей прорыва?

Но обменявшись мнениями с Н. Ф. Ватутиным, поддержавшим мое решение, он также дал свое согласие.

Здесь же мы отработали на картах операцию, уточнили порядок выполнения задач войсками армии. Собравшиеся договорились и обо всем, что относилось к взаимодействию, а затем разъехались по соединениям, чтобы на местности еще раз проверить свои замыслы и поставить задачи войскам.

Что касается выбранного мною весьма узкого участка прорыва, то именно "нетипичность" такого решения для армии и обеспечила в дальнейшем успех, явившись неожиданностью для вражеского командования. Кроме того, мы учитывали еще два существенных фактора. Первый из них заключался в том, что покрытая лесами местность в районе предстоявших действий сильно ограничивала наблюдение противника. Второй же – намеченная быстротечность операции не оставляла врагу достаточного времени, чтобы принять эффективные ответные меры.

Итак, четыре дня и четыре ночи непрерывно работали штабы армии, соединений и частей над созданием ударной группировки. Одновременно гола постановка задач войскам и организация взаимодействия. Повсюду, от корпуса до взвода, она производилась непосредственно на местности.

Кроме того, со всем командным составом армии мы отработали каждую деталь предстоявших боевых действий, особенно вопросы взаимодействия артиллерии и авиации со стрелковыми и танковыми частями. Большая работа была проделана также по инженерному оборудованию исходного положения для наступления. Командные и наблюдательные пункты командиров всех степеней для лучшего управления боем располагались в непосредственной близости от своих войск.

Мы с командующим 3-й гвардейской танковой армией генералом П. С. Рыбалко обосновались вместе на моем командном пункте, оборудованном в Новопетровцах. Наблюдательный пункт был устроен на безымянной высоте юго-западнее этого населенного пункта, в 200 м от переднего края противника. Здесь же было оборудовано два блиндажа для генерала Н. Ф. Ватутина, который со своей оперативной группой и занял их 31 октября, чтобы лично наблюдать за действиями войск.

В полосе 38-й армии, от устья р. Ирпень до Триполья, на фронте в 90 км оборонялись части немецко-фашистской 4-й танковой армии в составе девяти дивизий – 68, 75, 82, 88, 208, 223, 323-й пехотных и 7-й и 8-й танковых, усиленных артиллерией резерва главного командования противника. Кроме того, следовало ожидать, что в ближайшие дни после прорыва обороны вражеское командование перебросит сюда значительную часть сил из числа 14 пехотных, 5 танковых и 2 моторизованных дивизий, находившихся на других участках в полосе фронта.

Мы понимали, что в этом случае резко уменьшится созданное нами превосходство сил на главном направлении, снизится темп наступления, бои примут тяжелый, напряженный характер. И соответственно готовили войска.

В эти дни под руководством членов Военного совета армии генерал-майора А. А. Епишева и полковника 3. Ф. Олейника политорганы, партийные и комсомольские организации соединений и частей провели большую и содержательную работу по мобилизации всего личного состава на выполнение поставленной нам исключительно ответственной задачи. Особое значение ей придавало то, что она совпала с подготовкой к празднованию 26-летия Великой Октябрьской социалистической революции. "Освободим Киев к 26-й годовщине Великого Октября" – этот лозунг стал основой всей политической работы в войсках армии.

В подразделениях и частях накануне наступления состоялись короткие митинги. Такая форма обращения к бойцам перед боем стала у нас традицией и являлась одним из звеньев, обеспечивавших успех операции.

Хочу подчеркнуть, что слово писателя в годы Великой Отечественной войны играло важную роль в формировании и укреплении в каждом советском человеке, в каждом воине Красной Армии любви к социалистической Родине и ненависти к захватчикам. Большое моральное воздействие оказывали произведения Алексея Толстого, Михаила Шолохова, Алексея Суркова, Ильи Оренбурга, Константина Симонова и других наших писателей и поэтов. Они тонко понимали думы и чувства советских людей и умело, вдохновенно писали о любви к Отчизне. Их статьи, публиковавшиеся главным образом в "Правде" и "Красной звезде", перепечатывались во фронтовых и армейских газетах.

Накануне наступления в нашей армии побывал И. Эренбург. Его выступление на митинге было опубликовано в армейской газете "За счастье Родины": "Мы должны спасти Киев. Мы должны опередить факельщиков. Мы должны обогнать смерть. Киев ждет. Он ждет в смертельной тоске. Нет без Киева Украины. Нет без Киева нашей Родины. На нас смотрит сейчас вся Россия. Здесь, у седого Днепра, идут грозные бои. От них зависит судьба Киева. От них зависит и наша судьба. Если выбьем немцев из Киева, они покатятся в Германию. Немцы хотят, чтобы Киев стал их опорой. Киев должен стать их могилой"{95}.

Накануне наступления личному составу был объявлен приказ Военного совета фронта о решительном штурме Киева. В нем говорилось о великой чести, выпавшей на долю войск фронта в освобождении столицы Украины. Битва за Киев, указывалось в приказе, это – борьба за вызволение всей Украины, за разгром противника и изгнание его с советской земли.

Обращаясь к воинам, Военный совет фронта писал: "Боевые друзья! В боях с врагом вы показали величественные примеры отваги, мужества и героизма. Грудь многих из вас украшена орденами и медалями. Около тысячи бойцов, сержантов, офицеров и генералов нашего фронта удостоены высшего звания – Героя Советского Союза. Вы разгромили врага на Дону. Вы разгромили немецкие дивизии под Белгородом. От Дона до Днепра вы победно прошли сквозь пламя и лишения войны. Вы героически форсировали Днепр и подошли к стенам великого Киева". Во имя его освобождения приказ призывал "не щадить ни сил, ни крови своей, ни самой жизни... Стремительным ударом рассекать вражеские войска, окружать их и брать в плен. Тех, кто не сдается, беспощадно уничтожать..."

Как я уже говорил, наступление войск 38-й и 60-й армий было перенесено на 3 ноября, что было связано с большими трудностями в накоплении материальных запасов. А за два дня до этого противнику был нанесен удар с букринского плацдарма, имевший целью ввести его в заблуждение, сковать силы на второстепенном направлении и не дать возможности использовать их против главной ударной группировки наших войск, готовивших наступление севернее Киева.