Текст книги "На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)"

Автор книги: Кирилл Москаленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 48 страниц)

Одра (Одер) и Ольша, по которым здесь проходила граница с Германией. В последующие дни части 126-го горнострелкового и 95-го стрелкового корпусов 38-й армии овладели сильно укрепленными пунктами Сырин, Блющув и Камень. 2 апреля они на этом участке форсировали Одру и завязали бой за расширение плацдармов на левом берегу"{335}.

Да, противник был отброшен за Одру, и мы сперва овладели тремя небольшими плацдармами, а вскоре соединили их в один, достигавший 6 км по фронту и 1,5 км в глубину.

Форсирование Одры оказалось делом нелегким, так как на ее западном берегу оборона противника была основательно насыщена долговременными сооружениями, о которых говорилось выше. Здесь отличились части 226-й стрелковой дивизии генерал-майора Н. А. Кропотина, 31-я и 32-я горнострелковые бригады полковников П. П. Купцова и А. В. Мельникова. Противник всячески препятствовал как форсированию реки, так и расширению плацдарма. Более того, сконцентрировав на узком участке четыре танковые и две пехотные дивизии, он стремился ударом в северном направлении отрезать и окружить всю ударную группировку нашей армии.

С целью отвлечения части вражеских сил с этого направления командующий фронтом приказал 1-й гвардейской и 18-й армиям перейти в наступление. Выполняя поставленную задачу, первая из них на своем левом фланге овладела г. Живец, а вторая – г. Ружомберок. Но даже это, судя по всему, не произвело впечатления на противника. Не считаясь с потерями, он продолжал контратаки в стык 38-й и 1-й гвардейской армий.

Особенность боевых действий тех дней в том и заключалась, что правофланговые соединения нашей 38-й армии, ломая сопротивление противника, продвигались вперед, а левофланговые, действовавшие в направлении наиболее мощного долговременного рубежа, не смогли его прорвать с ходу и были по существу остановлены перед ним. Такая же ситуация сложилась и на правом фланге 1-й гвардейской армии, где ее части наступали на Фриштат, Карвинну с целью обхода Моравской Остравы с юга.

Таким образом, при несомненном успехе, достигнутом на втором этапе операции, особенно по сравнению с первым, мы вынуждены были с огорчением констатировать, что поставленная задача не была полностью выполнена: войска армии не смогли овладеть Моравской Остравой.

Нет, на этот раз не было ошибки в выборе направления главного удара. Наступать следовало именно с севера. Суть дела заключалась в ином – в уже отмеченной недостаточности сил 38-й армии и в необходимости нанесения сильного, по-настоящему чувствительного для противника удара на вспомогательном направлении, способного отвлечь хотя бы часть вражеских сил из нашей полосы.

Стоило лишь вникнуть поглубже в сложившуюся обстановку, чтобы увидеть обоснованность такого вывода.

В самом деле, могло показаться странным, что противник, терпя поражение в Нижней и Верхней Силезии от войск 1-го Украинского фронта, перебрасывал оттуда в нашу полосу крупные силы – четыре упомянутые танковые дивизии, а также 68-ю и 371-ю пехотные, 4-ю горнострелковую. Наконец, и от наших ударов вражеские войска несли тяжелые потери. Кроме полевых войск, были разгромлены многие крепостные гарнизоны и фольксштурмовские батальоны, целиком уничтожены строительная бригада, учебная дивизия и другие части и соединения.

И тем не менее вражеское командование продолжало вводить против нас все новые и новые силы, стягивая их отовсюду. Но ничего удивительного в этом не было. Действовал все тот же план гитлеровской клики, имевший целью любой ценой удержать Моравско-Остравский район, сохранить в своих руках его промышленный комплекс, не допустить развития нашего наступления на пражском направлении.

И нам, и новому командованию фронта было ясно: нужно усилить наступающие войска; нанести удар неотразимой мощи. Этот вывод одобрила и Ставка, в связи с чем началась разработка нового плана продолжения операции. 5 апреля 38-й и 1-й гвардейской армиям было приказано перейти к обороне для подготовки к дальнейшему наступлению.

V

Обстановка на нашем и соседних участках советско-германского фронта способствовала успешному решению задач Моравско-Остравской наступательной операции. Справа 60-я армия 1-го Украинского фронта, наступая с северо-запада, также приблизилась к чехословацкой границе и нависала над группировкой противника в районе Троппау. В то же время 40-я армия 2-го Украинского фронта вела успешное наступление с юга в направлении г. Брно. Таким образом, конфигурация фронта в Чехословакии представляла собой дугу, выгнутую на восток, что благоприятствовало нанесению флангового удара с целью обхода Моравско-Остравского промышленного района ударом в направлении на Оломоуц.

Ставка решила воспользоваться таким преимуществом и отдала войскам соответствующие директивы. 2-му Украинскому фронту было приказано развивать наступление на север своим правым крылом и в районе Оломоуца соединиться с войсками правого крыла 4-го Украинского фронта, куда последние должны были наступать после овладения Моравской Остравой.

Таким образом, ликвидация моравско-остравской вражеской группировки по-прежнему возлагалась на 4-й Украинский фронт. Однако теперь в выполнении этой задачи ему должен был содействовать 2-й Украинский наступлением своего правого крыла с целью удара в тыл этой группировки. Одновременно и правое крыло нашего фронта было усилено передачей ему 60-й армии в составе трех стрелковых и танкового корпусов.

Все это и позволило спланировать и подготовить дальнейшее наступление на более прочной основе.

Для правильного понимания принятого решения следует иметь в виду, что дело тут было не только в более умелом по сравнению с прежним фронтовым планом определении необходимых мер. Это само собой разумеется. Но ради справедливости должен заметить, что, во-первых, теперь мы просто лучше знали, с какого рода обороной противника встретились, и, во-вторых, к рассматриваемому времени перед нами было значительно больше вражеских войск, чем в начале операции. Следовательно, требовались как соответствующее увеличение участвующих в их разгроме сил и средств, так и расширение масштабов операции.

Для выполнения директивы Ставки Верховного Главнокомандования генерал армии А. И. Еременко поставил войскам соответствующие задачи. 60-я и 38-я армии должны были действовать смежными флангами на западном берегу Одры, на участке Реснитц, Заудиц, Крановитц, наступая в южном направлении. Первой предстояло расчленить моравско-остравскую группировку противника ударом на Альтштат и отрезать ей пути отхода на запад. 38-й же армии было приказано овладеть Моравской Остравой во взаимодействии с 1-й гвардейской, которая наносила удар по восточному берегу Одры. После выполнения ближайшей задачи предписывалось всем армиям наступать на запад.

38-й армии предстояло по-прежнему наступать на Моравскую Остраву с северо-запада, но с участка, расположенного западнее прежнего, что сулило ряд преимуществ. Это стало возможным в результате двух обстоятельств.

Первое заключалось в том, что, овладев г. Зорау и наступая далее на юго-запад, правофланговые соединения нашей армии, как уже отмечено, прорвались на левый берег Одры южнее Рацибужа и, таким образом, непосредственно с севера нависали над Моравской Остравой. Теперь нас отделяло от этого города расстояние, вдвое меньшее, чем в момент удара в районе Зорау. Однако здесь перед нами была наиболее мощная оборона противника, да и плацдарм, который мы захватили, был маловат для сосредоточения сил и средств, необходимых для наступления.

В то же время правый сосед – 60-я армия генерал-полковника П. А. Курочкина, вошедшая в состав нашего фронта, после овладения Ратибором продвинулась также по левому берегу Одры еще несколько дальше на юго-запад. Это и являлось вторым важным обстоятельством, предопределившим выбор участка прорыва. Ибо в результате упомянутых действий нашей и 60-й армий появилась возможность нанести из ее полосы совместный удар на юг с целью обхода Моравской Остравы с запада.

Правда, на указанном участке также требовалось прорывать долговременную оборону. Однако в дальнейшем подходы к Моравской Остраве при наступлении с запада, несомненно, должны были представлять собой меньшие трудности, чем при ударе с севера, где оборона врага была более мощной.

Речь, следовательно, шла о довольно сложной перегруппировке сил нашей 38-й армии вправо, в полосу 60-й армии, частично передававшуюся нам. Расстояние, если считать по прямой, было небольшое, но скрытная переброска войск могла быть осуществлена лишь кружным путем.

Перегруппировке предшествовали некоторые изменения и составе армии. У нас остались 52-й и 101-й стрелковые, а также 126-й легкий горнострелковый корпуса. 95-й же стрелковый и 127-й легкий горнострелковый со своими полосами вошли в состав действовавшей слева 1-й гвардейской армии. Взамен нам был передан 11-й стрелковый корпус, находившийся до этого в резерве фронта и действовавший на правом фланге 38-й армии.

Это значительно облегчило переброску войск, так как перегруппировать пришлось лишь корпуса, действовавшие в основном на правом фланге армии. И все же дело это оказалось нелегким. Каждому корпусу пришлось при перемещении проделать путь, напоминавший дугу. Естественно, что для находившихся на крайнем правом фланге 11-го стрелкового и 126-го легкого горнострелкового корпусов она была меньшей, а для 101-го и 52-го стрелковых, действовавших левее, – большей. Это хорошо видно из схемы к стр. 512, где перегруппировка показана пунктиром.

Из той же схемы нетрудно понять, что если двум последним корпусам пришлось проделать долгий марш, то и первым было не легче. Ведь им нужно было дважды переправиться через Одру – сначала с плацдарма на правый берег, а затем, северо-западнее, – опять на левый. Главная же сложность состояла в том, чтобы переброску корпусов и их сосредоточение на участке прорыва осуществить скрытно. Эта задача потребовала от войск и командования исключительной собранности и четкости во всем, что было связано с перегруппировкой.

Осложняло, ее и то, что как раз 5 апреля, когда наши войска перешли к обороне с целью перегруппировки и подготовки наступления, противник в стыке 38-й и 1-й гвардейской армий начал производить частые и интенсивные контратаки, поддерживаемые танками и самоходными установками. Ему удалось несколько потеснить наши части и даже захватить ряд населенных пунктов. И нам пришлось уделить много внимания отражению вражеских контратак. К 12 апреля мы не только остановили продвижение врага, но и в основном восстановили свои позиции.

Таким образом, перегруппировка осуществлялась в напряженных и сложных условиях. Тем не менее войска с честью справились с ней. Производилась она только ночами, по тщательно разработанному плану и под непосредственным контролем Военного совета армии. Много энергии и изобретательности вложили в это дело командиры 101, 52, 11-го стрелковых и 126-го легкого горнострелкового корпусов генерал-лейтенант А. Л. Бондарев, генерал-майор С. М. Бушев, генерал-лейтенант М. И. Запорожченко и генерал-майор В. Н. Соловьев.

Хочу еще раз подчеркнуть, что ударная группировка на правом крыле фронта создавалась в момент, когда противник контратаковал на стыке нашей 38-й и 1-й гвардейской армий. Надо полагать, что этим он рассчитывал нанести нам такие потери, которые лишили бы наши войска наступательных возможностей. Но он не только просчитался в этом отношении. Увлекшись попытками осуществить данный план, вражеское командование не вскрыло переброски основных сил 38-й армии на новый участок. Таким образом, создание там сильной ударной группировки явилось для противника неожиданностью.

Не могу не отметить, что в этом, как и во всех мероприятиях по подготовке операции, я с удовлетворением чувствовал твердую руку и огромный опыт генерала армии А. И. Еременко и начальника его штаба генерал-полковника Л. М. Сандалова.

Идея наступления заключалась в стремительном выходе наших войск на р. Опава и форсировании ее с последующим поворотом в юго-восточном направлении на Моравскую Остраву. Овладеть ею мы должны были, таким образом, ударом с запада и северо-запада.

Этой задаче и соответствовал избранный участок прорыва. Как уже отмечено, он был расположен к западу от Одры. Ближе К реке сосредоточивались войска нашей 38-й армии, правее, т. е. еще западнее, – 60-й армии. Наша разграничительная линия справа тянулась теперь от населенного пункта Заудиц на Юг, а слева – от Сырина по рекам Одра и Ольша до Моравской Остравы.

Участок прорыва у нас был, однако, еще уже. Он составлял примерно треть полосы армии. Здесь ударная группировка армии в составе 11, 101 и 52-го стрелковых корпусов со средствами усиления сосредоточивалась на фронте от Заудица до Краковитца. Первые два корпуса, согласно моему решению, должны были действовать в первом эшелоне, третий – во втором. На 126-й легкий горнострелковый корпус в составе одной стрелковой дивизии и трех легких горнострелковых бригад была возложена оборона всей остальной полосы армии.

На направлении главного удара 38-й армии противник занимал господствующие высоты, обеспечивавшие наблюдение. Кроме того, лесной массив давал ему возможность скрытно маневрировать силами и средствами.

Однако и для нас здесь имелись существенные преимущества. Это направление обеспечивало выход войск кратчайшим путем к р. Опава и возможность быстрейшего ее форсирования. Не менее важно было и то, что здесь по существу исключалась возможность флангового удара со стороны группировки противника, ведущей бой с нашими частями на плацдармах к западу от Одры. Такую попытку мы могли легко нейтрализовать наступлением в юго-восточном направлении, что, в свою очередь, поставило бы в невыгодные условия вражеские войска.

Все это учитывалось нами при разработке плана наступления. Предусмотрели и меры в связи с некоторыми особенностями в действиях противника, выявившимися в последнее время. Они заключались в том, что когда наши войска после артиллерийской обработки легко вклинивались в оборону противника, то он, маневрируя танками, стремился быстро окаймить наши вклинения. Позиции, на которые выходили его танки и самоходные установки, довольно быстро обрастали пехотой. Если гитлеровцам такой маневр удавалось осуществить, то борьба принимала затяжной характер, уменьшая темп продвижения наших войск.

Для срыва подобной тактики мы обычно подготавливали противотанковые артиллерийские средства к тому, чтобы они не отрывались от передовых частей и подразделений, тем самым обеспечивая уничтожение танков противника. Так поступили мы и на этот раз. Тем более что у противника, как нам стало известно, имелось довольно много танков.

Перед нами оборонялись 68-я, 371-я пехотные, 97-я горнострелковая, 17-я танковая дивизии и несколько отдельных частей. Ближайшие же резервы состояли из 16-й танковой и полка 19-й танковой дивизий.

У нас танков было меньше – 5-я и 42-я гвардейские танковые бригады подполковника В. М. Тараканова и полковника В. С. Гаева, танковая бригада 1-го Чехословацкого армейского корпуса и 12-й гвардейский танковый полк. Но мы имели также 24-ю артиллерийскую дивизию прорыва полковника Г. М. Джинчарадзе, которая должна была сыграть важнейшую роль в сокрушении мощных "рубежей обороны. А для борьбы с вражескими танками нам были приданы восемь истребительно-противотанковых артиллерийских полков. Их мы и готовили к действиям, способным сорвать комбинации обороняющегося противника.

VI

В целом о подготовке к наступлению надо сказать, что она велась в не менее сложных условиях, чем перегруппировка. Это станет понятно, если учесть, что перегруппировку мы закончили 14 апреля, а наступать предстояло уже на следующее утро. Но важным залогом успеха было уже то, что переброска и сосредоточение войск прошли скрытно, незаметно для врага. Столь же успешно осуществили все подготовительные мероприятия.

В частности, в течение двух дней, предшествовавших наступлению, мы вели разведку боем силами от стрелковой роты до батальона при поддержке артиллерии и минометов. Все это время командиры дивизий, полков, батальонов, дивизионов, батарей и артиллерийские наблюдатели находились на своих наблюдательных пунктах. Следя за боем, они заседали огневые точки врага. Много ценных сведений доставили разведчики. Их данные дополнил опрос захваченных пленных. В результате этих мер удалось вскрыть систему огня противника, установить его группировку, определить передний край обороны.

В тех же целях широко проводилась инженерная разведка. Она помогла также определить наиболее удобные места для переправ через Опаву и Одру. Кроме того, инженерные части укомплектовали штурмовые группы для блокировки дотов, заготовили в лесах элементы мостов для последующей сборки скоростными методами. Наконец, ими были созданы группы разграждения, которым предстояло сопровождать войска, команды минеров для пропуска своих частей через минные поля и подвижные отряды заграждения, сосредоточившиеся на танкоопасных направлениях.

Были, разумеется, и недостатки в подготовке наступления. Наиболее существенный из них – слабая обеспеченность боеприпасами 76-мм дивизионных пушек и 122-мм гаубиц. Я понимал, что виною тому – трудности снабжения войск по еще не полностью восстановленным железным дорогам. Но все же и я и А. А. Епишев сочли себя обязанными обратиться к Военному совету фронта за содействием, надеясь, что он найдет возможность лучше обеспечить нас боеприпасами. По этому вопросу было послано следующее донесение:

"Военному совету фронта.

Из общего количества орудийных стволов, участвующих в артиллерийской подготовке в предстоящей операции, 50 процентов составляют 76-мм пушки и 122-мм гаубицы.

Боеприпасов на них отпущено 0,6 боекомплекта. Из них планируется 0,3 боекомплекта на артиллерийскую подготовку, на сопровождение – 0,1 и на бой в глубине – 0,2.

Такая голодная норма для прорыва сильной обороны противника слишком слабая. Прошу пересмотреть график отпуска боеприпасов для указанных калибров в сторону увеличения, чтобы иметь максимум 0,6-0,7 боекомплекта на артиллерийскую подготовку и 0,3 – на сопровождение и бой в глубине.

11.4.1945 г.

Епишев

Москаленко"{336}

К сожалению, трудности в снабжении боеприпасами, а также всем прочим испытывал и фронт в целом. Наряду с недостаточной пропускной способностью действовавших железных дорог была и другая тому причина. В то время главные усилия Красной Армии, ее ведущих фронтов были направлены на подготовку Берлинской операции. Там предстояло нанести последний сокрушающий удар по гитлеровской Германии. Поэтому снабженцы, естественно, и стремились в первую очередь полностью обеспечить всем необходимым войска, действовавшие на главном стратегическом направлении.

Что же касается нашего фронта, то ему явно не хватало нескольких дней для решения и этой проблемы, так как боеприпасы находились в пути. Но на просьбу генерала армии А. И. Еременко несколько отсрочить наше наступление Ставка ответила отказом. Это было вызвано ее решением нанести удар по Моравской Остраве на день раньше начала Берлинской операции, намеченной на 16 апреля. Следовательно, нам нужно было начать 15-го, и времени для полного завершения подготовки не осталось. Вероятно, поэтому и ответ А. И. Еременко на нашу просьбу о боеприпаеах гласил: "Такого количества снарядов не будет"{337}.

Мы сочли этот краткий ответ достаточно выразительным. Оставалось спланировать артиллерийскую подготовку в соответствии с имевшимися запасами снарядов, что мы и сделали. Задача несколько облегчалась тем, что боеприпасов к артиллерийским орудиям других калибров и к минометам у нас было достаточно.

Итак, мы едва закончили подготовку, как наступил день нанесения удара.

С утра 15 апреля ударная группировка фронта перешла в наступление. После артиллерийской подготовки, которая прошла вполне успешно, корпуса генералов М. И. Запорожченко и А. Л. Бондарева совместно с левофланговыми частями 60-й армии прорвали передний край обороны противника на фронте до 15 км и, преодолевая сопротивление гитлеровцев, продвинулись в глубину на 7 км. При этом они овладели 13 населенными пунктами. Части 60-й армии продвинулись на такую же глубину. Хорошо помогла нам 8-я воздушная армия. Ее части произвели в тот день 960 самолето-вылетов, громя врага с воздуха.

Нужно сказать, что уже тогда мы смогли отдать должное глубоко продуманному требованию Ставки не откладывать наше наступление. Оно, как уже отмечено, лишь на сутки предшествовало удару на Берлин и потому, с одной стороны, здесь сковало все имеющиеся войска противника, не позволив ему перебросить отсюда ни одного солдата, танка или орудия, а с другой – вражеское командование уже на следующий день лишилось возможности направлять сюда подкрепления.

Наступление наших войск развивалось медленно, но безостановочно. Противник стремился преградить им путь к Опаве, но тщетно. 17 апреля наш 11-й стрелковый корпус прорвался к этой реке. ЕГО 271-я стрелковая дивизия полковника И. ф. Хомича, взаимодействуя с 30-й стрелковой дивизией генерал-майора В. П. Янковского, овладела крупным населенным пунктом Краверже. Во взятии его западной окраины участвовала также левофланговая 322-я стрелковая дивизия 60-й армии под командованием генерала П. И. Зубова. Все они передовыми отрядами с ходу форсировали Опаву. Этот успех обеспечили воины приданной нашей армии 4-й горной инженерно-саперной бригады, которые под огнем противника в течение трех часов навели мост через Опаву.

В тот же день на южном ее берегу один из полков дивизии полковника Хомича занял селение Дворишко. А дивизия генерал-майора Янковского также силами полка овладела плацдармом к северу от Ститина.

В последующие два дня войска 38-й армии продолжали форсирование Опавы и увеличение плацдарма. Отражая многочисленные контратаки, мы расширили его до 10 км по фронту и 5 км в глубину. Переправились на южный берег также две стрелковые дивизии и 31-й танковый корпус 60-й армии. Вместе с их участком плацдарм был равен 15 км по фронту. Дальнейшему его расширению препятствовал долговременный рубеж обороны, проходивший по северным высотам горного хребта, вдоль бывшей границы между Чехословакией и Германией.

VII

Так мы вновь оказались перед мощными укреплениями, рассчитанными на длительное упорное сопротивление. И опять нам предстояло прорывать линию обороны. Причем по сравнению с ней прежняя была, как говорят, цветочками, а ягодки ожидали нас теперь.

Существовала лишь одна возможность: подавить вражеский огонь из долговременных сооружений путем их захвата или разрушения. Иного не было дано. Причем успех не мог быть достигнут разрушением лишь части дотов. Ибо все они имели общую систему огня и овладение одним или несколькими оборонительными сооружениями могло только несколько ослабить ее, но не решить задачу прорыва полосы обороны. Следовательно, предстояло ее "прогрызать" – методично, упорно и настойчиво.

Когда стала очевидной неизбежность такого "прогрызания", возник вопрос о его методах. Ведь доты имели амбразуры лишь в боковых и тыловых стенах. Подступы же к ним с фронта прикрывались плотным огнем соседних долговременных сооружений. В этих условиях были явно непригодны применявшиеся обычно формы и методы ведения боя. Они соответствовали требованиям наступления на полевую оборону. Здесь же нужно было иное.

В поисках решения данной проблемы мы пришли к выводу о необходимости действовать штурмовыми группами. И тут же приступили к их созданию. В каждой дивизии было сформировано по 4-5 таких групп. В их состав входили стрелковая рота, отделение саперов с запасом взрывчатки, 2-3 противотанковых орудия и несколько химиков с дымовыми гранатами или шашками.

Разумеется, была пущена в ход и вся наша артиллерия. А так как даже снаряды крупных калибров при стрельбе с закрытых позиций не давали нужного результата, то все орудия были использованы для ведения огня прямой наводкой.

Любопытно, что и это не всегда действовало – так прочны были стены дотов.

Например, по 9-амбразурному доту в районе населенного пункта Козмице с дистанции 1000 м было выпущено 28 снарядов 152-мм пушки-гаубицы. Мы насчитали 11 прямых попаданий. Но ни одно из них не пробило метровую стену дота, и его гарнизон продолжал оказывать упорное огневое сопротивление. Тут-то и вступила в действие одна из наших штурмовых групп. Причем сопровождал ее младший командир – чех, ранее служивший в этом укрепленном районе и знавший непростреливаемые участки перед дотом. Благодаря этому группа подобралась почти вплотную к стенам сооружения и с помощью огнеметов изгнала гитлеровцев.

Так шло "прогрызание". За три дня – с 19 по 21 апреля – наши части разрушили 10 дотов и 18 бетонированных пулеметных точек, захватили соответственно 10 и 8.

Столь же медленно продвигались мы вперед и в последующие два дня. Но подобные незначительные темпы прорыва не отвечали задачам разгрома группировки противника. Поэтому 24 апреля генерал армии А. И. Еременко принял новое решение. Ударным группировкам 60, 38 и 1-й гвардейской армий были определены еще более узкие участки фронта севернее, северо-западнее и западнее Моравской Остравы. Здесь надлежало нанести сосредоточенные удары с целью расчленения и уничтожения группировки противника и овладения городом.

Нашей 38-й армии предписывалось прорвать оборону в южном направлении. После этого мы должны были повернуть на восток, вновь форсировать Одру и. во взаимодействии с 1-й гвардейской армией овладеть Моравской Остравой, а затем наступать в западном направлении – на Оломоуц.

26 апреля войска армии возобновили наступление. Прорвав оборону противника, мы преодолели горный хребет южнее р. Опава.

При прорыве обороны был ранен член Военного совета армии Ф. И. Олейник. Помнится, 27 апреля я поехал днем на наблюдательный пункт 101-го стрелкового корпуса, расположенный в 400-500 м от переднего края. По дороге машина попала под артиллерийско-минометный огонь, который усиливался по мере нашего приближения к цели, но благодаря искусству водителя И. Тарасенко нам удалось подъехать к НП на 20-25 м, их я преодолел стремительным броском и скрылся в окопе. Вскоре позвонил Ф. И. Олейник и сообщил, что намеревается приехать ко мне. Ввиду обстрела противником дороги я настоятельно рекомендовал ему не приезжать, но вскоре увидел мчавшуюся машину, лавирующую между разрывами мин и снарядов. Оказалось, что это ехал Ф. И. Олейник. Он был ранен в тот момент, когда делал перебежку от машины до окопа, в котором мы находились.

Федор Иванович отказался тогда уезжать в стационарный госпиталь, а проходил курс лечения в медико-санитарном батальоне, с которым он и передвигался последние дни войны.

Накануне освобождения Моравской Остравы состоялась встреча с моим старым боевым товарищем генералом Л. Свободой. Он приехал в штаб нашей армии вместе с Клементом Готвальдом и другими руководителями Чехословацкого правительства. Незадолго до этого Л. Свобода сдал командование 1-м Чехословацким армейским корпусом и занял в правительстве своей страны пост министра национальной обороны. Но по-прежнему жил буднями боев. И это было хорошо видно по тому, с каким вниманием и заинтересованностью он знакомился с обстановкой и действиями наших войск. Нам же доставило огромное удовольствие рассказывать ему и другим членам правительства Чехословакии о мужестве и доблести воинов их страны, сражавшихся вместе с нами.

На следующий день, 30 апреля, войска нашей 38-й армии, продолжая успешное наступление, вышли в район, находившийся в непосредственной близости от западных окраин Моравской Остравы.

Труден был путь к этому городу с множеством заводских труб и силуэтами производственных корпусов. Мы видели: большинство труб дымилось, продолжался выпуск смертоносной продукции войны. Для нас это означало одно: быстрее освободить город, лишить гитлеровцев этого, ставшего для них важнейшим, источника получения оружия, разгромить действующую здесь вражескую группировку.

Теперь, когда позади были все многочисленные долговременные рубежи обороны и мы приблизились вплотную к заводам и жилым корпусам Моравской Остравы, ничто не могло нас остановить.

В тот же день войска 38-й армии прорвали последнюю полосу обороны противника и во взаимодействии с 1-й гвардейской армией, форсировавшей р. Одра севернее города, овладели Моравской Остравой. Вражеские войска, прикрываясь сильными арьергардами, начали общий отход.

В боях на подступах к городу и на улицах плечом к плечу с советскими воинами вела бои и 1-я танковая бригада из состава 1-го Чехословацкого армейского корпуса. Командовал ею отважный сын своей родины Владимир Янко. Бригада дерзко и самоотверженно сражалась на советских тапках за свободу и независимость своей страны. Многих она недосчиталась в своих рядах на трудном пути к Моравской Остраве. Среди павших смертью храбрых был и 23-летний офицер-танкист Стефан Вайда. На его счету было 20 подбитых вражеских танков. 21-й он уничтожил у самого города, на одерском плацдарме. Но для него этот подвиг был последним.

Стефан Вайда посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

Все чехословацкие воины сражались за освобождение Моравской Остравы с беспредельной храбростью и самоотверженностью. И их появление на улицах города вызвало у жителей непередаваемый восторг. Буквально в каждом квартале, как только он был очищен от гитлеровцев, сотни людей горячо приветствовали чехословацких и советских воинов-освободителей.

Моравско-Остравская наступательная операция длилась 52 дня. Она развивалась не по первоначально составленному плану и потребовала от войск существенных перемещений всего оперативного построения. Тем не менее в конечном итоге операция имела полный успех: противник потерял важнейший промышленный район, снабжавший немецкую армию военной продукцией, и при этом понес большие потери. Оставление города еще глубже подорвало моральный дух солдат и офицеров группы армий "Центр", что ускорило ее разгром.

В результате наших ошибок в подготовительный период и вследствие чрезвычайно сильной обороны, организованной врагом на железобетонных поясах, операция приняла затяжной характер.

Каждый этап представлял собой как бы самостоятельную операцию. Наиболее успешным и значительным как по размаху, так и по результатам действий был последний из них. Он и решил судьбу моравско-остравской немецко-фашистской группировки.

Радостная, восторженная встреча наших бойцов населением Моравской Остравы вновь продемонстрировала братство и дружбу советского и чехословацкого народов. В городе еще шел жестокий бой. Гремела артиллерия, наши танки и автоматчики громили врага. Не утихали ожесточенные бои в воздухе. Но ни град пуль, ни взрывы снарядов и бомб не смогли удержать жителей, выбегавших из домов и подвалов навстречу нашим бойцам. Они несли им ранние цветы и сохранившиеся от прошлого урожая фрукты, спешили утолить жажду разгоряченных боем воинов. Это была неповторимая картина единения, самозабвенной дружбы представителей двух народов, охваченных общими чувствами ненависти к врагу и радости победы.