Текст книги "Дорога к озеру Коцит (СИ)"

Автор книги: Кирилл Каратаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Огонь бережно укрывал своим милосердным теплом исстрадавшееся тело ангела. Элати лежала, полуприкрыв глаза и иногда чуть вздрагивая от ран и совсем свежих воспоминаний. Воспоминаний, которые были гораздо мучительней боли.

Я не расспрашивал жрицу о том, что ей пришлось испытать в замке безумия, сейчас это принесло бы только новую боль и совсем ненужные слёзы. Когда придёт время, она сама расскажет, если захочет. И почему-то я был уверен, что гордая леди вряд ли когда-либо снизойдёт до оскорбляющих её память откровений.

А ночь, не теряя времени на наши тревоги, тихо и ласково накрывала мир своим благостно ослепляющим одеялом. Тактичный ветер почти не оборачивался в нашу сторону, а старое, раскидистое дерево, под широкими ветвями которого мы остановились, молчаливо сторожило такой необходимый сейчас покой.

– А ведь когда-то я думала, что само небо благословило меня на любовь и гармонию, – тихий голос Элати неожиданно выдернул меня из невесёлых раздумий. – Наивность юности, подумает сейчас каждый, кто услышит. А я скажу не наивность, но счастье. То единственное счастье, которое у меня когда-либо было. А я ведь совсем не берегла его, не понимая и не тревожась. А вот теперь его уже не достать, даже если взлететь выше самих небес. Даже если отдать всё, что имеешь, а потом украсть и отдать заново, а потом снова украсть…

– Как крылья, леди? – я не стал поддерживать этот больной разговор, беспокоясь в основном о вещах более приземлённых.

– Алые, – в который раз за этот долгий день пара прозрачно-кричащих капель упали из золотых глаз ангела.

– Ну, уже даже не розовые, – после нескольких процедур к крыльям Элати и, правда, почти вернулся их естественный цвет. Но слова мои были пусты, я знал, что леди говорит о другом.

– Отныне они навсегда останутся алыми, мастер, – жрица, рывком села, широко распахнув глаза, наверное, для того чтобы снова не заплакать, – и никогда более мне не увидеть их другими.

– Попробуй рискнуть, крылатая, – я как можно более понимающе взглянул на неё, – иногда стоит рискнуть, чтобы увидеть новый рассвет.

Элати грустно усмехнулась. – Надоело, мастер, мне бы отвлечься, – леди вновь упала на землю, разбросав серебряные волосы по траве. Я только сейчас заметил, что отдельные локоны были не серебряные, а седые.

– Так, расскажи что-нибудь, крылатая, – я и сам был бы рад отвлечься от невесёлых раздумий, – что-нибудь из наивно-счастливой юности, что-нибудь красивое и бессмысленное.

Признаться, я думал, что она откажется, но бледные губы ангела послушно приоткрылись.

Лики ветров в волшебстве возрождений,

Смех облаков, блеск невинных грехов.

Зарево снов, гром влюблённых стремлений,

Шелест шагов, шёпот светлых стихов.

– Это рассказывала мне мать, – впервые за много дней улыбка Элати перестала быть печальной, – она очень любила такие стихи – красивые и бессмысленные. Она говорила, что они не врут, просто не умеют. К сожалению, я запомнила лишь этот.

– Что ж, давай так и закончим этот проклятый день, крылатая, – я устало облокотился об дерево, – красиво и бессмысленно. Мы оба слишком устали для чего-то иного. А завтра всё только продолжится и, не дай пламя, наполнится пугающим смыслом. Спи леди, и пускай ты не увидишь снов.

5

Коцит становился всё ближе. Об этом мне говорили и знакомые тропы, и прохладный свежий воздух, и просто тренированные чувства старого Мастера Дорог. И с каждым новым шагом, приближающим к выстраданной нами цели, всё сильнее менялось поведение ангела. Нет, она не боялась и не нервничала, наоборот, все её поступки начало пронизывать какое-то нереальное вдохновение. Элати стала гораздо более задумчива, но лицо её при этом не окрашивалось ни скорбью, ни сомнениями. Её шаг приобрёл ещё большую лёгкость, а окрепшие крылья стали блистать какой-то неестественной белизной.

– Спокойней, крылатая, – приходилось мне одергивать её, когда шаг леди становился неприлично и опасно поспешен.

– Я спокойна, мастер, – отвечала она дрожащим от непонятного нетерпения голосом, не оборачиваясь ко мне.

На том наши немногочисленные диалоги, как правило, и заканчивались.

А потом она начала танцевать. Это было уже совсем близко от ледяного озера. Я разводил, какой уже по счёту, костёр, нежно высекая игривые искры, а Элати самозабвенно сдирала шкуру с чудом встреченного днём толстого и малоопасного местного зверька.

Внезапно леди оторвалась от своего востребованного организмом занятия и медленно, плавно встала. Рука её потянулась навстречу чему-то невидимому и неосязаемому. Крылья распахнулись влюблённым приветствием, а глаза затуманила дымка желанного миража.

– Он зовёт меня, – ноги ангела устремились в незнакомый мне медленный танец, влажный рот зовуще приоткрылся, руки резко дернулись, пытаясь дотянуться до понятного лишь ей.

– Началось… – сказал я это скорее для себя, понимая, что спокойного ужина опять не получится.

Я не стал рисковать и дёргать её Путь, не слишком хорошо осознавая, какие последствия могут последовать от таких действий в подобном состоянии. И всё же общую картину посмотреть я был обязан. И, как оказалось, смотрел я не зря. Рядом с ускользающим от меня Путём Элати я увидел несколько других не совсем ясных для меня Путёй. Они кружили вокруг ангела, направляя и поддерживая её отрешённый танец. Они словно рассматривали её, оценивающе поворачивая то в одну, то в другую сторону.

Вот по ним я ударил не раздумывая. Пути рассыпались на осколки, словно дешёвое стекло, но меньше чем через мгновения на их месте оказались новые, в точности повторяющие облик первых. Но это были именно новые, а не те же самые Пути. Я ударил и по ним, но вновь их место оказалось занято. Одноразовые Пути, Пути не живых, Пути тех, кто никогда не был живым. Пути не жизни, но чего-то высшего, чем жизнь, чего-то недостижимого для смертных, чего-то навсегда закрытого для них.

Внезапно похолодало. В лицо усмехнулось чьё-то могучее дыхание. Усмехнулось не зло и не насмешливо. Усмехнулось не нам, усмехнулось самому себе. Усмехнулось без цели и без цены. Это было дыхание самого Коцита. Дыхание ледяного сердца Ада. Оно не спрашивало и не требовало. Оно просто было и с этим оставалось только мириться. Мириться и терпеливо ждать, когда оно улетит искать себе другую забаву.

Но Элати явно не хотела набираться терпения. Её когда-то медленный танец сейчас срывался в бешено-быстрых движениях. Крылья и руки метались в невероятных изгибах, взгляд потерял всякую связь с реальностью, волосы диким вихрем разбивали на осколки сгустившийся было туман. С губ её срывались короткие призывные возгласы. Она всё дальше уходила от так до конца и не разгоревшегося костерка. Уходила на зов своей роковой цели. Уходила без сомнений и советов. Как видно, Коцит решил, что время для встречи уже пришло, и крылатая леди была с ним полностью согласна. А моё мнение их, увы, мало интересовало. Вот только, я давно привык входить без стука.

Путь ангела блистал передо мной пьяным узором. В этот момент он был открыт и доверчив как никогда более. Оставалось лишь потянуть, потянуть бережно, почти нежно, потянуть так, чтобы она сама пошла за ним. Пошла, желая, а не подчиняясь. И я потянул, и тело её послушно дёрнулось мне навстречу, но ласковой клеткой остановили её посланцы Коцита. Я вновь потянул, и вновь её остановили.

Леди больше не уходила вдаль, ускользая в фантастическом танце, но и ко мне она, увы, не приближалась ни на миг. Застыв среди двух яростно зовущих её сил, желая их обеих, не делая и не стремясь сделать выбор, Элати всё медленнее и неувереннее рассыпала по воздуху свои волосы. Движение её становились всё более мягкими и неловкими. Вместо алчных стонов изо рта вылетали лишь короткие вздохи. А крылья, как отцветающие лепестки, опадали на спину. Ангел будто засыпал, не желая больше участвовать в этой борьбе за её тело и душу и покоряясь после воле победившего.

А ещё через минуту она просто упала на милостиво принявшую её землю. В этот же момент я дёрнул уже изо всех сил. Тело Элати послушно упало к моим ногам. В лицо плюнули обжигающим холодом. Коцит был оскорблён и разгневан. Его добыча внезапно досталась другому, тому, кого он не привык замечать и уж тем более не привык ему проигрывать. Но ведь это был ещё не Коцит, это было лишь его дыхание. Леденящее сердце и пронзающее разум, но не имеющее ни его власти, ни его мудрости, а значит вполне способное проиграть.

Расталкивая заледеневший вокруг воздух, я с трудом выбросил перед собой когда-то обожженную руку. Выбросил без твёрдого знания и с долей глупой надежды. Но впервые за долгие годы ко мне в гости на секунду зашла успокаивающая вера. Вера ни во что, ни за чем и не навсегда. Она будто подтолкнула мою длань и снова унеслась в неизвестные для меня дали, в места грёз и весёлого смеха, в места, куда я не знал дороги.

Лютый мороз и разрывающий жар на несколько почти вечных мгновений определили моё тело ареной своей нежданной битвы. Я словно превратился в обугленный кусок льда, сгорая и замерзая насмерть одновременно. Я упал на колени, продолжая при этом упрямо вытягивать вперёд свою плавящуюся руку и мечтать об умеренном климате. Не знаю, встал бы я, если бы холод оказался сильнее огня, но, слава ему уже упомянутому, случилось наоборот.

Ещё мгновение и единственное оставшееся в этом месте дыхание было моё. Ну, ещё и ангела, но его я не слышал. Леди действительно заснула, и на лице её не отражалось ни борьбы, ни тревог. Всего того, что вернётся к ней, когда её глаза откроются вновь. Вернётся и прибавится.

Я докуривал внезапно безрадостно прошедшую трубку. Наверное, даже её чудесный дым не в силах справиться со всеми горестями дорог. Хотя возможно на этот раз я просто плохо забил табак.

Неожиданно Элати потерянно зашевелилась. Неловко сев, она обхватила себя руками и прижалась взглядом к догорающему костру. Потом жрица медленно и как-то неохотно перевела взгляд на меня. Частая дрожь сотрясала её молящее об успокоении тело.

– Мне холодно, дьявол, – губы её затряслись ещё сильнее, чем тело, – Великое Небо, как мне холодно.

Замерзающие на исцарапанных щеках слёзы слепыми комками покатились в радостно зашипевшие угли. Её смертельная тоска, казалось, стала физически ощутима.

Я сам не знал, что способен на подобное, но в тот момент мысли могли лишь оскорбить дело. Я встал и тихим, успокаивающим шагом подошёл Элати. Моя остывшая рука опустилось на её холодное плечо. Её голова в беззвучных рыданиях упала мне на грудь. Я желал отобрать у неё хоть частицу той невыносимой боли, которую сейчас испытывала она. Желал и не мог. И мне оставалось лишь ненавидеть себя за это, а ей лишь прощать. И я ненавидел, а она прощала.

Я смотрел вдаль. Там усмехаясь и маня, нас ждал Коцит. Ждал терпеливо и безмятежно, ждал, чтобы не наказать, а лишь сыграть. Но сыграть только в свою игру. Уже завтра мы будем стоять на его блистающих берегах. Уже завтра свершиться то, ради чего мы столько прошли и столько потеряли. Уже завтра мы поймём, чего стоил наш поход. Уже завтра.

Я положил вновь заснувшую Элати на её новый (который уже) плащ. Прозрачными полосками замерли на её щеках незабытые слёзы. Великое Пламя, пусть эти слёзы будут последними.

Глава 6. Коцит. Часть 1

Его блеск ослеплял и заставлял вздрагивать. Его невидимый взгляд пугал и завораживал. Его владения были пусты и совершенны. Перед нами лежал грозный и задумчивый Коцит. Величайшее чудо и величайшая тайна Ада. Островок равнодушного льда в море бушующего пламени. Но этот островок не способен был поглотить не один, даже самый яростный пожар.

Коцит не любил огня, и на его берегах никогда не разводили костров. Коцит не любил шума, и на его землях всегда было тихо. Коцит не любил гостей, и страх всегда был вечным спутником пришедшего. Но тот же страх никогда не мог остановить искателей сокровищ и разгадок. А после страха всегда наступало разочарование. Ведь Коцит не давал ни первого, ни второго. Никто и никогда не слышал про найденные на его просторах богатства. А на просьбы о разгадке хоть одной из его несчитанных вечностью тайн, Коцит лишь холодно улыбался. Но через несколько мгновений разочарование проходило, и вновь появлялась вера во все те грёзы, которыми скитальцы укутывали Коцит в своих снах.

Невольно на меня накатили воспоминания о первом походе к ледяному озеру. В те дни я был значительно слабее, глупее и нетерпеливей чем сейчас. Но в тот раз я шёл простыми дорогами и поэтому привёл своих спутников к цели совсем без крови и почти совсем без тревог.

Я навсегда запомнил первую улыбку Коцита. Его ледяной поцелуй, который мог потушить любой костёр. Слава Пламени, близко к озеру мы в тот раз не подходили, довольствовавшись экзотической охотой на редких ящеров в его окраинах. Но даже, когда горизонт закрывал от нас его бледный свет, наши глаза всё равно устремлялись в сторону ледяного оскала Коцита. И когда мы уходили, наши спины чувствовали его ответный, тяжёлый и насмешливый взгляд.

Я перевёл мой отражающий лёд взор на Элати. Её глаза были широко раскрыты, рука нервно прикасалась к бледной щеке, а вторая крепко стиснула чудом вынесенный из замка отверженных меч.

– Соберись, крылатая, – я успокаивающе положил руку на её плечо, – остался последний шаг и его надо пройти.

– Я помню, мастер, – признаться, ответ оказался несколько резче, чем я ожидал. – Надо, так надо, веди.

Из-за невысокого холма неожиданно выглянула скучная морда незнакомого мне зверя. Вероятно, тоже не узнав меня, местный обитатель меланхолично зевнул и пошёл как раз в ту сторону, в которую собирался направиться и я. Его длинный пушистый хвост волочился по земле, собирая пыль иоставляя грубо-плавный узор.

Я двинулся вслед этому узору, не отпуская взгляда с Пути зверя, но и не пытаясь пока прервать его философствующее времяпрепровождение. Мне почему-то показалось, что он абсолютно доволен своим существованием. Что у него нет врагов и сомнений, что его простые и понятные желания всегда находят своё исполнение. Что его глупая, бессмысленная жизнь по-своему прекрасна и наполнена. Что ему можно даже завидовать, хотя как показала практика и не долго.

Прозрачной струной шею счастливого животного пронзило копьё из цельного куска льда. В поле зрения неторопливо появились несколько дьяволов и, не скрываясь, начали приближаться в нашу сторону. У всех, кроме одного, в руке игриво лежало уже увиденное ледяное копьё. Волосы их были абсолютно белы, большую часть лица закрывали щедрые бороды, а взгляд был наполнен откровенным презрением.

Вот их я узнал сразу. Точно такие же дьяволы появились перед нами и в прошлый мой визит к Коциту. Они называли себя Стражи льда и, по моему скромному убеждению, были, по большей части, фанатичными дураками. Кучка дьяволов, поставившая себе целью служение ледяному озеру, исполнению его придуманной воли и защите от нереальных врагов. Не знаю, почему Коцит терпел эту горстку идиотов, но это, увы, было так. И даже более, он в своей неизмеримой и опасной милости дал этим фанатикам часть собственной непознанной силы. Силы, с которой приходилось считаться всем без исключения. Памятуя об этом, я тяжело вздохнул в предвкушении нелёгкой беседы. Что касается Элати, то ей уже было во многом всё равно, через что и уж тем более через кого придётся переступить, чтобы сделать таки обещанный последний шаг.

– Вы вступили в земли Великого Коцита, – вот так без приветствий и поклонов и начался наш разговор.

– В курсе, – надеюсь, я достойно перехватил эстафету.

– Что забыли вы в этих благословенных льдом местах? – взгляд дьявола был очень хмурым и излишне гордым.

– Мозги, и не здесь, а дома, – прошептал я про себя. – Мы хотели бы отдать дань трепета и почтения, упав на колени у берегов Великого Коцита, – это я сказал уже вслух и сказал я именно то, что местная стража жаждала услышать.

Суровое лицо говорившего немного разгладилось, на губах появилась снисходительная улыбка, – это великая честь и, чтобы её добиться, вам придётся пройти нелёгкой дорогой.

Я застонал про себя. А я то своим грешным разумом уж подумал, что нелёгкие дороги остались где-то позади. Но нет, как оказалось, у порога всё лишь начинается заново.

– И где же эти дороги? – я старался быть спокойным. – Столь нелёгкие и столь желанные для нас.

– Следуйте за нами, – группа дьяволов с идиотской надменностью развернулась и размеренно двинулась в давно уже выбранном мной направлении.

По ходу движения один из них резко выдернул копьё из тела покинувшего этот холодный мир зверя. В свою очередь, проходя мимо, я невольно бросил взгляд на так спокойно и бесцельное убитое животное. И вновь мне показалось, что он не так уж опечален этим безрадостным событием. И этот вечный и неузнанный до поры сон станет для него вполне неплохим времяпрепровождением.

– Зачем? – Элати спрашивала не у меня и не у Стражей, она спрашивала у Коцита, и оставалось лишь догадываться, ответил ли ей местный хозяин.

А уже через полчаса мы вышли на высокий утес, за которым собственно и начинался истинный лёд Коцита. Высота утёса составляла не менее километра, и удобного спуска я, увы, в округе не различал. Правда, об удобном спуске речи и не велось.

– Лишь тот, чья душа чиста, тело крепко, а разум спокоен, может ступить на берега Коцита, – всё тот же дьявол начал заученно декламировать опереточную речь. – Многие шли, но немногие доходили. Теперь пришла и ваша очередь заслужить право преклонить колени перед Великим Льдом, – и в достойном словам жесте рука Стража метнулась в сторону, указывая на низкий заледеневший проход в скале. – Вот начало того пути, который или выведет вас к лику Великого Коцита, или подарит последний, холодный приют.

Да, перспектива, мягко говоря, оказалась сомнительной. Но, похоже, иной предлагать нам никто не спешил. Я хмуро и по возможности быстро взвешивал шансы. Лезть в неведомую дыру, по словам Стражей, предоставляющей малощадящие шансы на выход, откровенно не хотелось. Однако отказ от предложенного и поиск собственного пути был связан с достаточными трудностями для того, чтобы откровенно загрустить.

К сожалению, силу сторожащих покой Коцита придурков я знал доподлинно и, слава благословенному пламени, не из собственного опыта. Однажды небольшой отряд Мастеров Огня Ордена Предвечного Пламени решил совершить экскурсию к ледяному озеру. И их, как и нас, встретили у кромки собратья сегодняшних стражей. Ну, а разве огонь когда-либо договориться со льдом. В итоге уйти, а вернее унести души с озера удалось лишь паре мастеров, а ведь силу адептов Предвечного Пламени знали все. После этого трагично-показательного конфликта связываться со слугами Коцита не желал более никто. И я не считал необходимым делать для себя каких-либо исключений из этого мудрого правила. Да и неужели ещё остались такие дороги, которые смогут меня остановить.

– Ну, тогда мы пойдём, – я жестом показал ангелу суть нашего дальнейшего движения, – счастливо оставаться.

– Стойте, – я нехотя повернулся на излишне властный голос Стража. – Пусть твой спутник покажет своё лицо.

– Он покажет его лишь Коциту, – я начал постепенно отступать к входу в пещеру.

– Но захочет ли Коцит видеть его? – сомнения, сомнения.

– Так спроси, – бросил я на ходу и, не желая более разговаривать на эту крайне чреватую для нас тему, быстрым шагом направился к вдруг ставшему гораздо более актуальным проходу. Элати отставала от меня на полвздоха.

Там оказалось холодно, скользко и необычно светло. Это оказались первые и самые верные впечатления от этого места. Пройдя в оскорбительный лаз, мы очутились в небольшой пещерке, полностью инкрустированной сверкающим льдом. Элати сразу же поскользнулась на отражающем наши тела полу, и я едва успел подхватить вскрикнувшего от неожиданности ангела.

А, в целом, обстановка была радикально аскетична, и из заслуживающих внимания объектов я нашёл только один, но впрочем именно тот, который и был нам нужен. Из пещеры отходил довольно широкий и изрядно блистающий проход, успокоено наклонённый вниз. Слава огню, он был один. Стараясь как можно более аккуратно ступать по обнажённому льду, мы со всей возможной невеликой скоростью устремились в этот безводный ручей, для того чтобы поскорее влиться в могучий Коцит.

Приятной прогулки, увы, не вышло с самого начала. Для того чтобы не упасть и не укатиться лбом в твёрдую стену, приходилось контролировать свой Путь практически каждую вторую секунду, а после этого управляться с Путём жрицы, уже несколько подрагивающей от не слишком сильно, но вполне настойчиво кусающегося мороза. Проход между тем постепенно расширялся и утаскивал потолок всё выше, превращаясь в большую и, если смотреть издалека, весьма красивую дорогу. Вблизи же, увы, было сложно найти достаточно времени для лицезрения местных красот. А совсем скоро его стало ещё меньше. Нам невольно, но предсказуемо пришлось войти в контакт с первым местным обитателем.

Он сидел на корточках на узком выступе из стены, явившись на встречу, вероятно, из узкого лаза, расположенного рядом. Он, казалось, целиком состоял изо льда. Его полупрозрачное тело было худым, маленьким и резко контрастировало с большой и колоритной головой, которая еле держалась на короткой, хрупкой шее. Его большие глаза с вялым интересом смотрели на нас, длинные, похожие на сосульки клыки совершали неоднозначные кусательные движения, а изо рта его извергался поток коротких непонятных слов и звуков, вырывающихся под аккомпанемент режущего слух визгливого скрежета.

Прежде чем ударить, я замешкался на несколько непростительных секунд. Но уж больно необычный был Путь у этого любителя раздражающих монологов. Изощрённо тонкий и хрупкий он, тем не менее, предсказуемо не гнулся и не уступал в выборе дальнейшей дороги. По всему выходило, что его придётся ломать. Ломать сами основы теории Пути.

Как я уже смел заметить, секунды размышления оказались крайне непростительны для столь опытного мастера, как я. А вот мой ледяной изумитель вынес из них вероятно максимум того, на что был способен. В одно мгновение заставляющий морщиться скрежет сменился диким, пронзающим разум криком. Крик оглушил и развернул землю быстрее мысли. Я больно ударился головой о коварный лед, едва успевая почувствовать и осознать эту боль.

Парализующий вопль веселящимся эхом отражался от блистающих стен пещеры и в клочья рвал последние остатки самообладания. Чувство ориентации безвременно покинуло меня, причём даже не попрощавшись. Вокруг остались лишь лёд, боль и вкус крови на разбитых губах. И всё же я сумел нет, не ударить, скорее отмахнуться от этого заставляющего грызть ледяные стены крика. Правда, мне хватило и сил и ума для того, чтобы отмахнуться во все стороны.

Крик благословенно оборвался, сменившись градом ледяных осколков. Я с трудом и всевозможным достоинством поднялся. Уши всё ещё разрывало пульсирующей болью, а когда я дотронулся до раскалывающейся головы, то на руке остались пару капель крови. К некоторой несвоевременной зависти, Элати выглядела гораздо лучше меня, исключая разве что прикушенных от всё той же новоприобретённой боли губ.

Осколки, аппетитно захрустевшие под ногами, являли собой вероятно последнее напоминание о нашем крикуне, что, честно говоря, не могло не радовать. С другой стороны, если его сородичей окажется здесь столько же, сколько осталось осколков, то мои бедные уши уже скоро закажут себе в меру скромный реквием.

– Мне тяжело стоять, мастер, – леди посмотрела на меня виновато-требовательным взглядом, – идём.

После подобного предложения мне ничего не оставалось, как подчиниться этому полуприказу-полумольбе, тем более что я вполне верил в слова ангела. Всегда тяжело стоять, когда тебя кто-нибудь настойчиво зовёт. А Коцит должен был звать крайне настойчиво.

Ещё несколько совсем недолгих секунд были проведены в почти безтревожной и в целом размеренной ходьбе, однако за очередным поворотом мои дальнейшие планы по схожему времяпрепровождению оказались нахально нарушены.

Мелькая десятками щупалец, оканчивающихся фантастического вида клешнями, длинными когтистыми пальцами, острыми шипами на волнительно круглых костяных шарах, в десятке метров от нас из абсолютно гладкой стены вылетело извивающееся ловким телом существо и, не успев ни дать рассмотреть себя более пристально, ни, что было более актуально, повторить судьбу своего встреченного нами приятеля, нырнуло в противоположный хитро блеснувший лёд, погрузившись в него, словно в ровную поверхность ленивой реки.

Ещё пара аккуратных шагов и с обманувшего доверие потолка неправильной формы каплей упало ещё какое-то подобие неудавшейся жизни, без какой бы то ни было помощи разбившееся об улыбнувшийся пол на множество тончайших пластинок, на мгновение образовавших какой-то неясный символ, а после благополучно слившись с ледяной поверхностью.

Признаться, местная фауна окончательно меня заинтриговала и, учитывая их уже продемонстрированную хрупкость, заинтриговала без дикого биения сердца, что в наших и без того непростых условиях было крайне приятно. Однако, несмотря на все эти плюсы, шаг мой не стал менее осторожен, а помыслы менее решительны.

Очередной, выскочивший практически из-под ног обитатель пещер, имеющий в своём арсенале россыпь маленьких, шустро бегающих по телу глаз и большой обвисший, но, тем не менее, стопроцентно ледяной живот стал, наконец, долгожданным объектом приложения моей заскучавшей было силы. Не придумав ничего нового, он послушно рассыпался на порядком поднадоевшие уже льдинки, старающиеся прыгнуть под неаккуратный шаг.

– Глупая жизнь, глупая смерть, – Элати прервала своё неожиданно недолгое молчание, – да и жизнь ли? Интересно насколько они живые, мастер?

– Меня признаться более беспокоит, насколько они мёртвые, – я как всегда старался перестраховаться, – помедленнее, крылатая, дальше может быть слишком интересно.

И я сам порядком замедлил и без того не слишком резвый шаг. Впереди становилось слишком шумно. И шум этот не был наполнен ни радостью встречи, ни нетерпением страсти, он до высоких краёв был наполнен беспощадной битвой. А ещё через минуту мы имели сомнительное счастье лицезреть, что я, увы, не ошибся в своих предположениях.

Мы очутились на явно недостаточно высоком выступе, с которого начиналась средних размеров пещера, оказавшаяся почти полностью забитая разнообразными представителями местного зоопарка. И они не находили времени для того, чтобы стоять без дела. Они с явным и бездумным азартом убивали друг друга.

Насколько я мог судить по первым секундам вероятно совсем недавно разгоревшегося конфликта, здесь не было ни сторон, ни даже небольших фракций. Каждый был сам за себя и каждый хотел остаться последним. Я сильно сомневался, что в этой бойне есть какой-то тайный смысл, но она пробудила во мне некий извращённый интерес. Интерес не к самому процессу, но к его результату. Интерес к тому, кто же станет победителем в этом смертельном марафоне и какова всё же будет его награда, кроме сохранённой жизни. А разве и этого мало?

Я коротко взглянул на стоящую рядом жрицу и даже в её прохладном взоре разглядел искорки неприкрытого азарта. А после вновь направил свои глаза в самый центр разворачивающегося побоища. Тем более, что посмотреть явно было на что.