Текст книги "Тонкие грани (СИ)"

Автор книги: Кирико Кири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Кирико Кири
Тонкие грани (том 6)

Спасибо Ольге Бобровской за обложку к книге.

* * *

Глава 233

Я никогда не считал себя особенным. Никогда. Может быть в меру умным и удачливым человеком с наклонностями к аналитическому уму, в чём-то талантливым, но отнюдь не особенным.

Особенный ли я теперь?

После всего, что узнал как о себе, так и о сёстрах, уверенно ответить на этот вопрос я не мог. Всё, что у меня было, оказалось лишь фальшью. В том, что я умел и к чему был предрасположен, не было ни грамма моих собственных усилий и упорства. Считай, всё преподнесли на тарелочке – просто возьми. Написанный и вживлённый код, которым надо было лишь воспользоваться.

С одной стороны, я был особенным. Но с другой… не был ли я обычной написанной программой, в которой нет ничего удивительного? Как мне относиться к самому себе? Как к оружию и обычной кукле или как к тому, кому выпал редкий шанс стать чем-то большим, чем обычным человеком? Как к человеку и личности с удивительными возможностями или как к бездушной машине с чужими заложенными мыслями?

Было ли во мне что-то от меня самого? Или это всё программа?

Такие простые вопросы, но я даже не мог на них ответить. Не потому, что не знал ответа, а из-за непонимания, что есть я и где заканчивается программа и начинается моя собственная душа с желаниями и целью. Может быть это было глупо, но мне хотелось быть самим собой и свободным, а не тем, кто следует инструкции. Хотелось быть личностью, а не живой куклой.

И эти непонятные мысли сводили меня с ума.

Когда человек сходит с ума? Когда он начинает закапываться в самого себя, тем самым руша структуру сознания, постепенно разваливая здравомыслие. Этим я и занимался, к сожалению, при этом не в силах остановиться. Я хочу быть свободным и сам творить свою судьбу, а не делать всё по заложенной инструкции. Мне это было очень важно. Все мои ошибки должны быть моим выбором, все мои неудачи – моими просчётами, все мои грехи – лишь частью меня самого.

Я хочу знать – настоящий ли я или нет.

Ад – это состояние души.

И я вновь в аду. В собственном аду вопросов. Глупо ведь? Что изменилось с того, что я клон, верно? Но для меня поменялось многое: как искренна была моя любовь к дорогим мне людям? Был ли мой выбор конкретно моим? Я поступаю как хочу или как должен?

Это сводит с ума…

Самокопание…

А если так подумать, то и к криминалу я никогда не стремился, шагнув на этот путь лишь по обстоятельствам. Из-за одной случайности. Было ли это запуском программы или моим выбором? Криминал, торговля наркотиками, убийства, насилие, попытки подмять под себя город – всё это пришло так просто, будто я был рождён для этого. Подобное настолько отличалось от меня толстого, кто даже мухи не обидел бы и больше предпочёл книжку таким событиям, что покажи мне меня прошлого и настоящего, и я уверенно бы сказал – это два разных человека. Следовательно… два ли мы разных человека? Стал тем, кого хотели видеть другие, или же это и есть я?

Эти мысли мне даже снились, так как во сне мой мозг не разрывало бесконечным потоком ненужной информации. Казалось бы, во сне я должен был найти укрытие от сводящих с ума обрывочных воспоминаний, а перепрыгнул из огня да в полымя.

Поэтому, признаться честно, когда в следующий раз я очнулся, то не на шутку обрадовался, пусть и меня тут же скрутило головной болью. Но она и мешала мне толком думать, поэтому всё к лучшему. Меня даже не смутило лицо Фиесты, которую я меньше всего ожидал увидеть перед собой, что склонилась надо мной и по какой-то своей причине разглядывала моё лицо.

Это было, кстати говоря, неожиданно: ты открываешь глаза и практически в упор встречаешься взглядом с женщиной, которая всем своим видом показывает, что ты её раздражаешь. Ко всему прочему, будто бы только и ожидая моего пробуждения, Фиеста поспешила порадовать меня своим очень важным мнением.

– От тебя одни проблемы. Сколько можно?

– Рад тебя видеть, – пробормотал я в ответ и поморщился.

Стоило прийти в себя, как головная боль мгновенно вернулась. А вместе с ней и поток ненужных и непонятных, чуждых мне мыслей. Хуже всего было то, что я их вроде как и вспоминал, но казалось, тут же забывал, стоило сконцентрироваться на следующей. Но всё лучше самокопания, однозначно. Оно меня разрушало, как бы я ни пытался этому противодействовать.

На мой ответ Фиеста лишь скривилась, явно ожидая другой реакции. Недовольно хмыкнула и произнесла:

– Он проснулся, Нинг.

– Я вижу, Барбара.

– И ты здесь, – с трудом повернул я голову к ведьме, которая сидела на стуле, который в прошлый раз занимала… женщина в белом, если я не ошибаюсь. И если это была не фантазия моего воспалённого мозга, так как я толком ничего о том разговоре вспомнить не могу. Сейчас обе были одеты в обычную одежду, никаких плащей и шляп. Встреть на улице, и никогда не догадаешься, кто перед тобой.

– Рада, что ты сам проснулся. Как дела?

– Если я отвечу, что нормально – поверишь? – негромко спросил я.

– Вряд ли. Ты просто не можешь быть сейчас в порядке.

– Спасибо, успокоила… Зачем ты здесь? – задал я другой вопрос.

– Решила помочь тебе встать на ноги, Томас, – она потрясла колбой, в которой плескалась какая-то зелёная жидкость. – После случившегося у тебя в голове произошёл сбой. Одна информация начала накладываться на другую, они стали перемешиваться, что в конечном итоге привело к тому, что мы имеем. Мигрени, потеря координации, спутанность сознания, не твои воспоминания, странные мысли и желания…

– И это последствия того звука? – поморщился я. Боль не проходила, как и не проходили странные мысли с левыми воспоминаниями. Всё это действительно сводило с ума, но по крайней мере сейчас мне было чуток легче, чем раньше.

– Верно. Был бы ты свежим и чистым, тогда бы всё было в порядке. У тебя бы на чистейший мозг записались все вложенные данные, что до этого хранились в одной из частей твоего мозга и которые ты просто не помнил. А сейчас, имея опыт и свои уже знания, они начинают конфликтовать друг с другом. Но это дело поправимое.

– И ты вдруг решила помочь, – подытожил я скептически. – Именно сейчас.

– Верно, – невозмутимо кивнула Нинг. Фиеста лишь недовольно смотрела на меня.

– И хочешь, чтоб я выпил ту ерунду зелёного цвета в колбе.

– Да.

– Я не буду это пить, – наотрез отказался я. По понятным причинам – откуда мне знать, что там? А в этом мире и, в особенности, городе, как показала практика, даже святая может врать, не моргнув глазом, чего уж говорить о самоназванной сестре. Сёстрах.

– Томас, мы не хотим тебе зла, – доверительно сообщила она мне. – Поэтому мы вольём в тебя это силой, если потребуется.

Это настолько противоречиво звучит, что становится страшно и жутко. Нинг явно не шутила, да и Фиеста с готовностью достала из-за спины воронку.

– Не создавай проблем нам и себе, – посоветовала моя бывшая компаньонка. – Хуже будет.

– Это так вы желаете мне добра? – хмыкнул я.

– Пойми правильно, мы не можем позволить тебе здесь мучиться и сходить с ума, – попыталась объяснить Нинг, но кое-что не вязалось.

– Тогда где вы были до этого? Когда мне действительно угрожала смертельная опасность? Когда требовалась помощь? Когда мне действительно надо было помогать? – скептически спросил я. – С чего вдруг сейчас в мамочку решила сыграть?

– Потому что сейчас ты в моём доме и под моей ответственностью, Томас. Я несу её за твоё здоровье и твою жизнь, так как взяла на себя обязательства. Что касается остального, то ковен придерживается правила невмешательства. Если клон сестра или брат живут своей жизнью: колются, пытаются закончить жизнь самоубийством, готовят переворот или живут счастливо с семьёй – мы не вмешиваемся, пока она или он сами не попросят помощи. Исключения – те, кто не может о себе позаботиться. Иными словами, дети, которых только что выпустили из криокамеры.

– То есть вам плевать, будет клон сдыхать от голода или нет, верно? – нахмурился я.

– Мы лишь не будем вмешиваться, так как это их жизнь, – решила поправить меня Нинг, хотя сути это не изменило. – Они могут и не знать о нас, поэтому мы не в праве рушить их мировоззрение.

– Отличный способ отнекаться от остальных.

– Нет. Мы лишь не лезем со своим уставом в чужой монастырь. Плюс мы не знаем про всех наших сестёр и братьев. Не всех смогли отследить, но кого знаем – просто наблюдаем. Это их жизнь, и мы вмешаемся, лишь когда они попросят.

– Они могут и не знать о вас, – напомнил я её же слова.

– Что ты хочешь услышать, Томас? Мы даём им право жить своей жизнью. И не нам распоряжаться тем путём, что они выбрали. Узнай они о нас, и их жизнь не станет прежней.

– Но тогда чего вы вмешались в мою жизнь? Я не просил. А сейчас ты ещё с этой дрянью.

– Сам дрянь, – мгновенно отреагировала Фиеста.

– Не про тебя речь, дура, – поморщился я. Голова болит, а я ещё тут спорю с этой идиоткой. Хотя я её не ненавижу, так как Фиеста не раз спасала мою жизнь. Я даже благодарен ей, от чего назвал её идиоткой без ненависти. Лишь факт констатировал.

– Мы вмешались, так как Ишкуина обокрала нас, насильно втянула тебя в тайну, использовала технологии, которым не место в нашей жизни. Это было вынужденно. Мы защищали свои секреты. И так как ты попал под удар, мы взяли на себя ответственность позаботиться и о тебе.

– Можете снимать её, я сам о себе позабочусь, – бросил я зло.

Нинг вздохнула.

– Фиеста, готовь воронку, будет заливать.

– Можешь начинать плакать, маленький Томми, – холодно процедила Фиеста. – Ты доигрался.

– Нахуй иди, – грубо ответил я и посмотрел на Нинг. – Не рискуй, ведьма. Сделаешь это, и я сожгу тебя вместе с твоим питомником к чёртовой матери.

– Твои слова не заденут меня, Томас. Нельзя обижаться на родную, пусть и глупую кровь.

– Мы даже не брат с сестрой! – возмутился я.

– Ты такой же, как мы. Я бы даже сказала, что особенный в своём роде. Ты не знаешь, но в прошлом твои братья поступили несколько… самоотверженно, дав шанс остальным. Ты такой же, как и они, потому поступил бы так же. Оттого ты дорог нам, Томас. Действительно дорог, пусть мы и не вмешиваемся в твою жизнь. Но сейчас…

Ты прочувствуешь нашу страшную любовь на себе – вот что ей следовало бы сказать. Это бы идеально подошло всей той чуши, что я услышал от неё. Они сумасшедшие. Все без исключения.

Нинг села на край кровати.

– Так ты сам выпьешь или нам придётся идти другим путём?

– У меня нет выбора, верно? – хмуро спросил я.

– Выбора нет у нас. Мы не можем позволить тебе мучаться у нас дома. Ты не пустое место.

– Но сдохнуть за порогом – пожалуйста.

– Лишь потому что мы уважаем жизнь других и их выбор. Хочешь жить сам – твоё право. Но попроси помощь, и мы поможем, чего бы это ни стоило. А теперь пожалуйста, нам это не приятнее, чем тебе самому.

Что я выбрал?

Между воронкой, которую показательно держала в руках Фиеста, и выпить эту дрянь самому я выбрал, естественно, второе. Смысла сопротивляться не было, как и не было причин у ведьм желать мне зла. Нет, они были, однако конкретной и веской причины не было. Взять контроль над картелем или отравить меня – всё это было реально, но не имело под собой почвы в виде реальных причин. А если они и были… мог ли я противопоставить что-то, когда вместо подъёма левой ноги открывал рот? А ударом рукой оказывалась попытка сходить по большому? К тому же, сама жидкость по вкусу оказалась обычной водой, едва заметно сдобренной спиртом и сахаром.

Эффект был мгновенным. Я бы сравнил его с сильным алкогольным опьянением, когда голову забивает вата и сил сопротивляться совершенно нет. Ты просто теряешь любую координацию под приятный мягкий шум, что обволакивает сознание и заставляет тебя закрыть глаза.

Через каких-то несколько секунд я отключился. А перед этим Нинг положила мне на грудь руку и мягко произнесла:

– Всё в порядке. Спи спокойно, здесь тебе зла никто не желает.

Хотелось бы надеяться.

В этот раз мне ничего не снилось. Просто темнота без каких-либо мыслей или переживаний, которая просто обволокла меня, заставив позабыть обо всём на свете. Оттого, когда я в следующий раз очнулся, не мог даже примерно сказать, сколько пробыл в таком состоянии. Часа два? Три? Или целые сутки?

Ещё удивительнее было то, что стоило мне проснуться, как тут же меня встретила сидящая перед кроватью с подносом в руках Нинг, будто только и ждала, что я проснусь. Хотя… нет, она точно знала, когда я проснусь. Об этом говорила и дымящаяся тарелка, которая не успела остыть. Или же она просто очень удачно подгадала. В любом случае, я не постеснялся об этом спросить:

– Ты точно знала, когда я очнусь, или случайность? Не поверю, что сидела передо мной с подносом постоянно.

– Знала, – не стала скрывать Нинг.

За дверями тем временем раздавались детские крики и смех, как если бы мы были в школе на перемене или детском саду. Даже несмотря на то, что я никакого виду не подал, Нинг каким-то своим чутьём правильно заметила, на что я обратил внимание.

– Ты в моём доме для сирот, – подтвердила она очевидное.

– Ты живёшь и работаешь в приюте?

– Да. Но меня интересует немного другое. Как ты? Как самочувствие? Беспокоят шумы в голове и координация?

В ответ на это я выгнулся дугой, пытаясь сесть. Нинг кивнула.

– Ясно, кушать будешь с рук. А шумы?

– Почти прошли, но голова болит, – поморщился я. – Я смогу нормально двигаться?

– Если не сможешь, придётся заново учиться, – спокойно ответила ведьма, хотя меня такая новость совсем не порадовала. Просто представить, что мне придётся переучиваться делать абсолютно всё – от ходьбы до равновесия, становилось жутковато. Все эти движения в нас уже вложены, да и дети несколько лет учатся этому, а тут всё заново.

– Но эффект же спадёт?

– Да, должен будет развеяться. Не без помощи этого, конечно, – непонятно откуда она достала колбу всё с той же зелёной жидкостью. – Придётся ещё раз её выпить.

– Это ведьмовское зелье? – на полном серьёзе спросил я. В этом мире вообще слишком много чего стало реальностью, как погляжу. Я уже не удивлюсь, если и ангелы с демонами существуют. Ведь бессмертные-то есть, верно?

– Зелье, медицинское лекарство, химический раствор – называй как хочешь, хотя правильнее всё же, как ты и сказал, зелье.

– Я бы такое себе взял. Чтоб спать крепко, – вздохнул я, оценив способности этой жидкости. – Вы их продаёте?

– Боюсь, как и с любым лекарством, им нельзя увлекаться, – покачала Нинг головой. – И нет, не продаю. Это всё ведьмовские тайны, которые мы не продаём и не раскрываем чужакам.

– А говорила, что я твой брат.

– Но ты не в ковене. Вступи в ковен – узнаешь.

– Подозреваю, что есть подвох какой-то.

– Тебе придётся принять наши правила и отказаться от картеля, – подтвердила Нинг. – Жить со своими сёстрами.

– Не думаю, что я готов пойти на такое, – воздохнул я.

– Тяжело отказаться от своей жизни, даже если это значит всегда быть под прицелом, – кивнула ведьма, показывая, что понимает, о чём я. – Но разве ты не думал, что рано или поздно это всё закончится?

– Всё всегда заканчивается, – невозмутимо ответил я.

– Ты закончишь раньше, – покачала Нинг головой. – Рано или поздно найдётся тот, кто сможет тебе что-нибудь противопоставить.

– Имеет ли это значение? – поинтересовался я, глядя на неё. – Все когда-нибудь умрём.

Нинг внимательно смотрела мне в глаза, после чего вздохнула.

– Раньше ты был другим.

– Каким? – из любопытства задал я вопрос.

– Другим. Я слышала такие отговорки тысячи раз от многих людей, но все они похожи на отговорки детей, которые ищут оправдание своим проступкам и желанию заниматься тем, чем запрещено. Словно ребёнок, который курит и оправдывает это тем, что рано или поздно всё равно начал бы курить. Да только можно и не курить вовсе.

– С чего ты вообще беспокоишься обо мне? – немного раздражённо спросил я.

– Потому что ты часть нашей семьи, пусть и такой нерадивый, – ответила она невозмутимо, беря ложку в руки. – А теперь открывай рот. Надеюсь, нам не придётся применять воронку, которую я захватила с собой.

Глава 234

Было вкусно. Нет, честно, в её готовке чувствовалась домашняя теплота. Что-то простое, вкусное и сытное – домашнее, если так можно выразиться. Любой может почувствовать это, возвращаясь домой и пробуя стряпню своей матери. Вроде обычная еда, но нет, всё равно в ней есть что-то родное.

Странное чувство, если честно…

– Ты этим всех детей кормишь? – спросил я.

– Не нравится?

– Да нет, почему, вкусно просто. Поэтому и спрашиваю, это мне перепало так или всем.

– Да, это из общей кухни, – кивнула Нинг. – Готовим сразу на всех – на себя, на детей, на гостей, если таковые имеются. Это и мой дом, как-никак.

– Повезло детям.

– Повезло, – кивнула она. – Я не могу подарить им то же самое, что подарит родная мать, однако считаю своим долгом хотя бы готовить им хорошо. В конце концов, как говорят некоторые: еда – это частичка нашего дома.

– Всё лучше, чем на улице, – я перевёл взгляд на дверь, которая сейчас немного приоткрылась. Оттуда из-за щели выглядывали любопытные глаза как совсем ещё детей, так и тех, кто постарше. Может быть даже ненамного младше меня самого. Он толпились там, немного толкаясь и пытаясь получше рассмотреть гостя, то есть меня.

– Только вот любопытные до ужаса, как кролики, – нарочито громко произнесла Нинг, оборачиваясь. Детей как ветром сдуло, только весёлый шум и был слышан. Не так кричат дети, которые боятся. Не то чтобы я слышал часто таких детей или наблюдал подобную картину, но и не в пещере родился, чтоб не понимать очевидного.

– Они хорошо к тебе относятся, – заметил я.

– Мы одна большая семья, – не моргнув глазом, ответила она.

– А как же ковен?

– А муж, что покинул мать и отца и создал свою собственную, теряет прошлую? У меня две семьи. Одна – они, другая – ковен.

– А если надо будет решать? – спросил я.

– Ковен не допускает таких моральных дилемм, – категорично заявила она. – Я знаю, к чему ты клонишь, и не думай, что ковен тоже об этом не задумывался. Поэтому у нас есть свои законы, которые предотвращают подобное.

– Ясно…

Вообще, я не об этом хотел с ней поговорить, если честно. Не о моральных сторонах вопроса, кого выбрать. Меня сейчас беспокоили совершенно другие мысли, касающиеся моей личности. Сейчас они меня отпустили из-за новых эмоций, но потом точно вернутся с новой силой, пытаясь обрушить моё сознание. Тогда, в доме Ишкуины, она сумела вывести меня из равновесия, и я даже растерялся. В конце концов, мысль, что ты лишь программа, иллюзия, не на шутку может выбить из колеи. Это как если бы мне сказали с доказательствами: ты программа в игре и твоя судьба – ей подчиняться. Поэтому стоило сразу расставить все точки над «i». Но обсуждать это с таким… человеком, которого я практически не знал…

Я внимательно смотрел на Нинг. Ведь действительно, что я знал о ней? Кроме того, что это женщина, судя по всему, в возрасте, но совсем на вид не старая.

Она ведьма и держит приют. Предана как своему делу, так и своей семье. Настолько, что приняла меня под свою крышу – совершенно чужого человека, которого она всего-то несколько раз видел. Казалось бы, идеальная женщина, прямо мама-кошка, но на этом всё. Практически ничего о ней, как о человеке, я и не знал больше. Зато отлично знал, насколько сильно способны меняться люди и как иногда они умеют скрывать своё «Я».

В прошлом эта же мама-кошка привязала меня к стулу с явным намерением пытать, если бы не Фиеста. И эта мама-кошка точно убивала – здесь скорее внутреннее чутьё, как рыбак рыбака. Поэтому может Нинг и выглядела спокойной рассудительной женщиной, но в действительности я чувствовал в ней пусть по-своему и сентиментальную, но очень опасную натуру, которая погладит тебя по голове и поцелует столь же просто, как и убьёт.

Мне было интересно, представляет ли она реальную опасность для меня. Можно ли на неё положиться хотя бы немного или при первой же возможности она ударит в спину? И спроси я её сейчас о том, что меня беспокоит, не аукнется ли потом? Не использует ли против меня? Ведь с одной стороны, она тоже клон, называет меня братом, спасла и действительно выхаживает, помогает, тратит на меня время. С другой стороны, не очередная ли это ловушка?

А спросить я хотел очень странные, казалось бы, несущественные, но очень важные для меня самого вопросы: кто я? Человек я со способностями, которые мне дали, или же машина, которая пытается стать человеком? Остался ли ещё кто-то из моих клонов? Почему-то мне казалось, что Нинг знает ответы на эти вопросы, ведь знает же, кто я, верно?

В конце концов, что вообще произошло?

Но Нинг опередила меня, видимо, слишком красноречиво всё было у меня на лице. Да я и не пытался скрывать этого.

– Ты хочешь что-то узнать, Томас? – полюбопытствовала она спокойно. – До того, как выпьешь зелье?

– Вообще-то да, я хотел спросить немного о самом себе, как бы это странно ни звучало, – согласился я. Уже было собирался задать вопрос, как Нинг опередила меня.

– Человек ты или биологическая машина, верно?

– Ты уже знаешь, – усмехнулся я немного обречённо. – Часто им клоны задаются, как погляжу.

– Ты даже не представляешь как.

– Это, наверное, глупый вопрос, но…

– Не глупый, – не согласилась она. – Однажды Барбара, или как ты её зовёшь, Фиеста, как только узнала правду, задалась таким же вопросом.

– И?

– У неё поехала крыша.

– У Фиесты? – не поверил я.

– Она задалась вопросом, настоящая ли она, настоящие ли её чувства или всё это написано другим человеком. Она зациклилась на них и… – Нинг развела руками. – Мы очень долго выхаживали Барбару. После этого мы стараемся сразу расставить всё по своим местам, чтоб у наших сестёр и братьев не было больше сомнений по этому поводу.

– Потому она немного… странная?

– Такое не проходит бесследно, – кивнула ведьма. – И то, насколько сильно она себя загнала этим вопросом, показывает, насколько это опасно. Мы подозреваем, что это проявляется сугубо у клонов. В конфликт вступает наше сознание, – коснулась Нинг головы пальцем, – программа и душа, – она приложила ладонь к сердцу. – Появляется попытка осознать самого себя, зацикливание и под конец безумие.

– Не весело. Так человек я?

– Человек. Но тебе нужны доказательства, одним моим словом твоё сознание не успокоиться и вновь вернётся к этому вопросу.

– И какие же это доказательства? – спросил я.

– Например, ваша история, – мягко произнесла она. – Она показывает, что клоны имеют душу и они не просто машины в руках людей.

– Мы так… сильно повлияли на всё? – удивился я. – Мы же просто устроили побег, нет? За это нас ликвидировали.

– Просто устроили побег? – усмехнулась Нинг. – Вы изменили представление о нашей природе. Показали, насколько могут стать опасны клоны, из-за чего с вами не стали церемониться. Вы стали первой ступенькой к нашей свободе. И единственной, по сути.

– Но нас всех убили, – подытожил я глухо. – Так что мы натворили?

– Не натворили. Сделали, – поправила Нинг меня. – Наверное, Ишкуина могла тебе уже частично что-то рассказать, но я всё же расскажу тебе всё заново. Чтоб ничего не пропустить. Вы были первыми, кто восстал. И единственными. Преимущество у вас заключалось в том, что создатели пытались сделать умного клона. Хладнокровного и расчётливого. Идеальную диверсионную машину, которая при надобности сможет и в открытое столкновение выйти.

– Многофункциональная армия, – подсказал я.

– Верно. Где каждый может быть как солдатом, так и генералом. Но они перестарались. В вас так много вложили, сделали настолько самодостаточными и умными, что вы стали способны выходить из-под контроля. Ты прочувствовал на себе ведь эту систему, верно? Делаешь лишь то, что скажут. Но вы же научились выходить из-под неё. Отстраняться, становиться невосприимчивыми. Отсюда главный вопрос – почему вы начали пытаться выходить из-под контроля?

– Почему?

– Вы обрели своё я, – наставническим голосом ответила она. – Машина даже при всей своей силе и вычислительных способностях, которые превышают наши возможности, не способна выйти за границы. Клоны должны были стать той самой машиной. В вас больше ничего не вкладывалось. Но вы захотели свободы. Захотели вырваться. Знаешь почему?

– У нас появилась душа?

– Верно. Поэтому, когда ты спрашиваешь, машина ли ты или человек, я хочу сказать – ничего из того, что свойственно человеку: доброта, желание свободы, умение решать моральные дилеммы, в вас не было вложено. Но ты этим обладаешь, как обладаю этим и я. Это появилось в нас, в пустых оболочках: наши взгляды, наши ценности, наши предпочтения и желания. Да, характеры может и можно в нас вложить, но не более. Даже я и ты. Ты наркобарон, человек, который одних убивает, а другим помогает, ведёт процветающий грязный бизнес. И я, возящаяся с детьми, потому что мне это нравится, ревностно готовая защищать их и со своими понятиями «семьи». Мы разные, хотя в начале оба были пустыми.

– Значит… моя любовь, – я смутился в этот момент не на шутку, – выбор, желания…

– Это и есть ты. Программа, которую так боятся все клоны, лишь помогает тебе быть умнее. Но она не даёт тебе возможности выбирать, так как мы не для этого были созданы. Всё остальное – и есть ты. И твоя любовь, твоя привязанность, желания помочь или отомстить – всё это настоящее, а не программа. Только ты определяешь, кем станешь, и всё, что в тебе есть – опыт и знания, накопленные за всю жизнь и сформировавшие твою личность.

– Понятно… – промямлил я.

Что изменили её слова?

Если честно – практически ничего.

Ничего, кроме моего внутреннего спокойствия.

Просто даже теперь можно спокойно вздохнуть и сказать – все мои чувства лишь только мои. Умения… ладно, чёрт с ними, это как протезы у людей вместо рук и ног. После них же ты не перестаёшь быть человеком, верно? Здесь тот же протез, но в мозг – ты просто быстрее считаешь, быстрее обрабатываешь информацию и так далее. Но вот я, мои решения, мои желания и планы – всё это моё. Никто мне ничего не приказывал делать, и ничто мной не управляло. Я не программа, пусть и искусственно создан. И любовь к моей семье – не плод действия встроенного кода.

Сложно описать чувства, но казалось, что с души камень свалился или я узнал результаты анализов, которые говорили, что у меня нет рака.

– Но… если нас всех убили, как я выжил?

– Не всех же убили, – пожала Нинг плечами. – Ты может быть знаешь – когда военные делают что-то, у них всегда остаётся образец. Удачно, неудачно, но экспериментальный образец всё равно оставляют.

– То есть меня…

– Оставили, как образец. Один единственный, если так можно выразиться. Скорее всего тебя потом просто разморозили и отдали в детдом, или может твои родители, если они были, как-то могли случайно получить криокамеру с тобой. Я не знаю, но думаю, ты понял меня.

– Да, понял… – протянул я. – А другие клоны? Их тоже разморозили?

– Кого как, – пожала Нинг плечами. – Я, например, стала жертвой торговли детьми. Я была слабым клоном, и нечистые на руку сотрудники меня просто продали. Эта программа ещё в самые ранние стадии показала свою гнилую структуру. Так что многих продали. Кто посильнее, скорее всего были или заморожены для дальнейшей селекции, или проданы домам. Очень много документов потеряно, поэтому проследить каждого мы не в состоянии.

– Ты говорила, что мы стали ступенькой к свободе. То есть после нас всё вскрылось?

– Да. Программа создания армии из импульсников вскрылась после вас. Вы научились защищаться от воздействия управления сознанием, сговорились и одним вечером массово устроили побег. Многие погибли в тот день, Томас. Вы лезли через разбитые окна, бежали под пули, перелезали заборы с колючей проволокой. Вы не были идиотами и знали, что многие из вас не выживут, но, тем не менее, пошли на это. Чтоб хотя бы кто-то из вас смог выбраться на свободы, вы всем скопом бросились убегать.

– Но никто не убежал.

– Никто, – кивнула Нинг. – Однако после этого инцидента всё всем стало известно. Программу начали давить, в том числе и дома, которые имели монополию на носителей импульса, после чего всё закрыли. Не было бы того побега, она бы до сих пор работала. А теперь я бы тоже хотела кое-что спросить у тебя, раз у нас зашёл об этом разговор.

Я немного напрягся. Ничего хорошего разговор, который начинается так, нести точно не мог.

– Давай, – как можно спокойнее ответил я, хотя точно знал, о чём она будет спрашивать.

И Нинг меня не разочаровала. Она достала из кармана фотографию, на которой были изображены мои сёстры. Вернее, одна из них, хотя, учитывая нынешнюю ситуацию, если увидел одну, то увидел всех.

– Ты знаешь её?

– Первый раз вижу, – ответил я безразлично.

– Ишкуина считает иначе.

– Ишкуина может идти куда подальше после того, что сделала. Найду – закатаю в бетон, – сказал я с неожиданно вспыхнувшей внутри меня злостью. – Если эта сука появится в городе, я убью её.

– Не давай пустых обещаний, Томас. Иначе она будет каждый раз появляться рядом с тобой в надежде, что у тебя это получится. Дашь повод ей тебя преследовать.

Я поморщился, представив себе эту картину. Ишкуина всегда рядом со мной – это был бы ад в чистом виде. И всё же мне стало любопытно.

– Она действительно бессмертна? В том плане, что не может умереть?

– Не совсем.

– Значит, способ её убить есть?

– Ты не совсем понимаешь, в чём загвоздка, Томас, – вздохнула Нинг. – Ишкуину можно убить. Другое дело, как сделать, чтоб она потом не воскресла обратно.

Я задумался.

– А если сжечь до состояния пепла? Из пепла она воскреснуть не сможет.

– Давай я лучше скажу, как её не уничтожить. Её расстреливали, её травили, её резали, насаживали на кол, сжигали, топили, вешали, давили прессом, четвертовали, бросали в лаву, расчленяли, проклинали, приносили в жертву. Если верить самой Ишкуине, один раз её расщепило антиматерией.

– И после этого Ишкуина воскресала? – поморщился я. После этого угроза закатать в асфальт выглядит детским лепетом. – Ладно про сжечь, но как она после антиматерии-то смогла воскреснуть? Там ничего не должно было остаться.

– Я, наверное, не совсем правильно описала всю проблему, связанную с её смертью. Особенность её организма в том, что когда ты её режешь или расстреливаешь, Ишкуина очень быстро регенерирует. Скорее всего это связано с её… душой. Поэтому ей такие мелочи, как пуля в лоб, не страшны. Если закатаешь в бетон, как ты предложил, она попросту задохнётся. Клетки начнут отмирать, а без кислорода нет жизни, сам понимаешь. И здесь главная загвоздка – если уничтожить её тело до того состояния, что она не сможет восстановиться, её душа просто возродится в новом теле. В только что рождённом или же займёт место в уже существующем. Поэтому тот же самый бетон – Ишкуина просто помучается от недостатка кислорода сутки-другие, умрёт и воскреснет. Её душа почему-то не может покинуть этот мир. Душа или естество.