Текст книги "Цапля для коршуна (СИ)"

Автор книги: Кира Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Ну и как? – полюбопытствовал Дион.

Она хотела ответить и… кажется, отключилась. На секунду выпала из реальности. А когда вернулась… Рука дрожала от напряжения, сжимая вилку так, что побелели костяшки пальцев. Вилка пронзала спинку лангуста, хвост его лежал на краю тарелки, а все остальное – на скатерти, залитой маринадом. По Лениным щекам и подбородку стекало что-то липкое, в ушах гас крик: "Ненавижу-у-у!"

Лена подняла потрясенный взгляд на Диона, хотела объяснить, что случилось, но он и так понял. Быстро встал, обойдя стол, салфеткой вытер Лене лицо и крепко обнял. Она зажмурилась, чувствуя удушливую беспомощность. Леннея все-таки пыталась отстоять себя, и только древние боги знают, чего ей это стоило.

У Лены задрожал подбородок, и она расплакалась – за них обеих.

Глава 33. Когда море выходит из берегов

Утром Лена надела серо-зеленое платье с перламутровыми пуговками и поясок, украшенный пряжкой в виде ракушки, попросила Лисси соорудить прическу строгую, но эффектную, и они с Дионом отправились к Алиалле.

На владельцев престижных фугатов правило "к королю только на лошадиной тяге" не распространялось, так что добрались быстро. Но во дворце подстерегала первая неудача. Лэйна Трюд, чопорная дама средних лет, приставленная к Алиалле кем-то вроде секретаря, объяснила, что ее высочество в сопровождении господина Шело изволили отбыть на осмотр королевского училища магии.

– Тем лучше, – заметил Дион, поворачивая назад.

Они шли по бесконечному коридору, устланному винно-красной дорожкой. По правую сторону дорожки тянулся ряд огромных окон, глядящих на дворцовый парк, по левую – ряд умеренно позолоченных дверей.

Без сомнения, вотчина главмага удобнее для сложных и секретных переговоров, чем королевский дворец. При условии, что Айдель освободился от поводка истинной силы и, вольно или невольно, не донесет на них Лаэрту…

Лена как раз собиралась обсудить это с Дионом, когда одна из дверей приоткрылась и им наперерез выплыл толстопузый господин с залысинами в пепельных, слегка растрепанных волосах.

– Вот вы где, Герд, – начал он, озабоченно дергая вислым носом, потом взгляд его водянистых глаз наткнулся на Лену, яйцеобразная голова качнулась в коротком поклоне. – Мое почтение, рэйда. Так вот, Герд…

Энергичный толстяк требовал прояснить ситуацию с закупками каких-то проверочных арок в рамках мер по обеспечению безопасности на дорогах и мостах.

– Я спешу, Вайле, – оборвал его Дион. – Давайте завтра.

Толстяк хлопнул себя по бокам и засопел с таким шумом, что Лена вздрогнула.

– Завтра? Я за вами третий день гоняюсь – и опять завтра?! Там же дела на четверть часа. Ознакомиться с предварительной сметой, указать, если вас что-то не устраивает…

Господин Вайле – или рэйд Вайле, кто его разберет – был до того раздосадован, что Лена тронула Диона за локоть.

– Может, посмотришь? Если это быстро…

– Очень быстро, добрейшая рэйда! – обрадовался толстяк, и Дион сдался.

За дверью, из которой выскочил Вайле, тянулся еще один коридор. Толстяк топотал впереди, поминутно оглядываясь.

– Тут есть небольшой зимний сад. Добрейшая рэйда может подождать там, а мы с вами пройдем в кабинет.

Дион взглянул с сомнением, но по правую руку как раз открылся холл, обильно заставленный кадками с комнатными деревцами, среди которых виднелись удобные диванчики, и это решило дело. Лена устроилась под высоким остролистым растением, похожим на драцену, пообещав, что не сойдет с места до возвращения мужа, и Вайле потащил его дальше.

Забавный тип этот Вайле. Лена уже привыкла, что мужчины перед ней расшаркиваются и поедают взглядами, а толстяк видел в "добрейшей рэйде" сперва помеху, потом помощницу в своем деле, и все. Лене он даже понравился: бюрократ-трудоголик!

Она окинула взглядом растения. Приятное местечко. Вокруг порхали крошечные магические бабочки, над струйкой воды, бьющей из розовато-коричневых камней, вилась радужная дымка.

Лена решила провести время с пользой, изучая узоры, из которых рождались эти чудеса. Так увлеклась, что заметила Лаэрта, когда тот был уже в двух шагах.

– Вижу, супруг бросил вас в одиночестве, – проворковал он, присаживаясь рядом и закидывая руку на спинку дивана за Лениными плечами. – Не вставайте! Не люблю церемоний.

Лена улыбнулась в лицо королю с прохладной вежливостью:

– Диона отвлекли дела, ваше величество. Однако он скоро вернется.

Глаза Лаэрта, одетого в цвета утренней зари, переливались медью, но Лена не ощущала давления. То ли привыкла, то ли он сдерживал напор своей силы.

– Скоро? Едва ли, – полные губы тронула добродушная усмешка. – Болтун Вайле займет вашего мужа самое меньшее на час.

Лена задержала дыхание. Король – знал? Он… подстроил это?! Мысли в голове завертелись сумасшедшей каруселью. Лена выхватила одну и вцепилась в нее, как в спасательный круг.

– Я хотела повидать вашу невесту. Расспросить об Иэнне. Но, оказывается, княжна Алиалла проводит время с господином Шело.

Король негромко рассмеялся и, склонившись к Лене, доверительно сообщил:

– Я сам попросил Алли съездить в училище и выступить перед студентами с парой иэннских трюков. Пусть видят, к чему стоит стремиться. А мы с вами пока побеседуем тет-а-тет, милая цапелька.

Он взял Ленину руку и поднес к губам. Глаза его вспыхнули голодным огнем, сила ткнулась в лоб, холодная и твердая, как дуло пистолета.

Где-то далеко панически вскрикнула Леннея. Белая птица заинтересованно подняла голову со дна светлого моря, приоткрыла клюв, прислушиваясь. И Лене почудилась, что внутри Лаэрта припал, готовый к прыжку, медный лев.

– Не думаю, что беседа со мной покажется вам интересной, ваше величество, – сдержанно ответила Лена, гася улыбку.

Король вдруг сжал ее пальцы так, что суставы хрустнули. Сила ударила ураганом, заставив деревца, никогда не знавшие ветра, согнуться и испуганно зашелестеть. Другой рукой Лаэрт стиснул Лене плечи, ткнулся носом ей в щеку, словно принюхиваясь.

– Ваше величество! – она надеялась громким восклицанием привести короля в чувство. – Вы сами вели меня к храму – как отец! Сами вручили Диону Герду…

Но он будто не слышал.

– Что-то в тебе есть… Веллет Туро это видел, Фран Коллар видел, даже слизняк Фабри. Почему я не вижу? И отчего меня так тянет к тебе?

Напор силы вырос, сдавил грудь, мешая вздохнуть. Лену накрыло мраком. Секунда беспамятства – и она вынырнула в реальность, как из пучины, жадно глотая ртом воздух.

Лаэрт больше не удерживал ее. Он сидел, подавшись назад, словно… Словно испугался.

– Что ты сказала? – выдохнул он.

Сохранять светскую мину больше не имело смысла. Наоборот, следовало показать королю всю неуместность его выходки. Лена вскочила на ноги, лихорадочно соображая, какой узор может помочь, но Лаэрт успел схватить ее за руку.

– Повтори, что ты сказала!

Лена прислушалась к эху в своей голове и застыла от ужаса.

"Во мне – истинная сила".

Перстень с цаплей предательски вспыхнул. Лена взмолилась: "Что ты делаешь? Заставь его отпустить меня! Позови Диона… Позови коршуна!"

Она еще надеялась спасти положение, воскликнув:

– Я сказала, что замужем! За вашим самым преданным сторонником, и вы сами благословили наш союз, ваше величество!

Лаэрт потянул цаплю с ее руки, но та будто приросла.

Рывок!.. Лене перебило дыхание, и перстень горячим угольком запрыгал в большой ладони короля. Сквозь пелену слез привиделось – вместе с ее оторванным пальцем. Белый луч метался из стороны в сторону, в ушах звучал негодующий птичий крик.

Лаэрт зашипел и с бранью отшвырнул свою добычу.

Так его, гада!

Палец дергало и пекло. Зажав левую руку правой, Лена проследила полет реликвии ин-Клоттов до фонтанчика. Перстень булькнул и скрылся в мелком бассейне, белый луч потух.

Король вдруг толкнул Лену на диван, лютое медное сияние вгрызлось ей в мозг отбойным молотком.

А потом сквозь грохот и боль прорвалось яростное:

– Лаэрт!!!

И она оказалась свободна.

Успела увидеть, как Дион тащит короля за шиворот, будто нашкодившего мальчишку, как падает деревце с перистыми листьями.

На этом все хорошее кончилось.

Воссияло медное солнце. В рот и нос Лене влили горячий металл, тело и голова спеклись в ком, сжались в пронзительно яркую точку – и разлетелись на мириады брызг, как вселенная в момент большого взрыва.

Но это была не смерть.

Лена пришла в себя в большой, залитой солнцем комнате с огромными окнами и богатой потолочной росписью в духе Лувра и Версаля. Только вместо античных богов в тогах и доспехах с высоты скалились свирепые варвары в шкурах, верхом на низкорослых мамонтах. Лена полулежала в объемном кресле, ее руки были прикручены к подлокотникам невидимыми, но тугими путами. На запястьях – черные энтоли, целых два. Даже лестно. Палец не болел и, кажется, не был ни сломан, ни вывихнут.

Напротив, в другом таком же кресле, сидел Лаэрт – нога на ногу, в руке бокал с игристым вином, лицо, озаренное солнцем, почти спокойно, но на щеках злой румянец, в зрачках – обжигающая медь.

– Очнулась, красавица? – он отсалютовал Лене бокалом. – Что хмуришься? Тебе кажется несправедливым, что такие, как ты, служат таким, как я?

"Такие, как ты" – это маги?

– Вы король, – тихо сказала Лена, с трудом ворочая сухим языком. – Вам служит вся Гадария.

Он расхохотался, тряхнув головой – по львиной гриве прокатился золотой перелив.

– Дерзкая колючка! Я объясню, почему мы смогли обуздать одаренных и обуздаем снова, если потребуется.

Король отпил вина, поднял бокал на уровень глаз и поглядел на Лену сквозь искристую жидкость.

– Дар – свойство тела, – объявил он. – Истинная сила – свойство духа, поэтому неизмеримо выше дара. Именно она делает человека равным божеству.

– Но разве истинное учение не гласит, что каждый человек – бог, творец себя самого и мира вокруг?

Лаэрт снисходительно усмехнулся.

– Это идеал, достижимый лишь для немногих.

– То есть вы обманываете?

– Я указываю цель.

– Где мой муж? – спросила Лена.

Без кавычек. Горечь когтем царапнула горло: слишком поздно…

– В темнице, – тон Лаэрта стал холодно-бесстрастным. – Там, где место изменнику, поднявшему руку на своего короля.

Он отставил бокал на низкий бело-золотой столик справа от кресла, сцепил пальцы в замок.

Лена сказала:

– Вы считаете, он должен был стоять и смотреть, как обижают его жену? – "Обижают" – несерьезное слово, нестрашное. Но и его король мог счесть оскорблением. – Вы бы на его месте поступили точно так же. Разве нет?

Лаэрт задумчиво кивнул.

– Да, это дилемма. Верность жене или верность королю? И тебе и мне он клялся перед лицом Истины. – А потом резко, жестко: – Что ты сделала с его печатью?

– Ничего.

– Глупо запираться, – щеки короля, пунцовые на солнце, брезгливо дрогнули. – Сейчас твой единственный шанс спасти его и себя – быть со мной полностью откровенной. Так что?

– Спросите свою невесту.

Лена надеялась, что это не ошибка. Что Алиалла ему не по зубам. Пусть они схватятся друг с другом. Может, пока от них летят пух и перья, у Лены появится шанс.

– О, я спрошу, – Лаэрт растянул губы в зловещей улыбке. – Но сначала решу с тобой, моя маленькая необыкновенная цапелька.

Он со вкусом причмокнул, и Лене пришлось как следует постараться, чтобы не показать отвращения.

Король взял со столика маленький мельхиоровой поднос. В центре подноса лежал черный перстень с белой цаплей. Лаэрт покачал поднос из стороны в сторону, перстень с легким стуком перекатился туда-сюда. Просто безделушка. Абсолютно безопасная.

– Я попросил мага-оценщика взглянуть на твое сокровище. Он уверен, что эта вещь создана во времена империи. Кто бы мог подумать, – Лаэрт поднял на Лену взгляд. – Наши историки не верят старым хроникам, считая, что в них больше вымысла, чем фактов. Наверное, они правы. Но хроники говорят, что Айолы ведут свой род от древних богов, а боги несли в себе силу двух начал. Что это такое, никто не знает. Книжные черви любят изощряться в терминах. Но по описанию больше похоже на истинную силу, чем на магический дар. И если это правда… Неужели сила проснулась через столько поколений!

М-энергия местного разлива, передаваемая по наследству? Тело Леннеи потому и подошло, что уже содержало в себе крупицу истинной силы?

Море света в Лене тревожно колыхнулось, пошло волнами.

И Лаэрт, кажется, почувствовал это. Наклонился вперед, жадно вглядываясь… не в лицо, глубже – в душу.

– Я этого не просила, – прошептала Лена.

– Разумеется, нет, – Лаэрт откинулся в кресле, щурясь от удовольствия. Даже сыто облизнулся, вызвав у Лены рвотный спазм. – Мы не выбираем свою судьбу. Она выбирает нас.

Зрачки короля превратились в огненные жала.

– Ты будешь служить мне, белая цапля Гадарии?

Лена ответила без колебаний:

– Да, если вы отпустите Диона.

– Ты ставишь условия своему королю? – его голос взлетел к потолку с могучими волосатыми варварами, как снаряд из катапульты.

Личинка ты навозная, а не мой король, подумала Лена.

– Я не ставлю условия, – сказала она. – И не требую. Я прошу. Освободите его. И я сделаю все, что вы хотите.

– Все? – Лаэрт нехорошо прищурился.

Под его взглядом у Лены скрутило желудок, но она не отвела глаз и не подумала забрать свои слова обратно. Меньше, чем на все, Лаэрт так и так не согласится. Меньшее он и рассматривать не станет.

– Покажи мне свою силу, – велел король.

Белая птица смятенно взвилась к поверхности моря, неся с собой водоворот чувств – жажду, страх, любопытство…

Ноздри Лаэрта раздулись и затрепетали.

– Я чувствую… Да… На этот раз – да, – он прикрыл глаза, будто смакуя изысканное вино. – Дар и истинная сила в одном человеке. В женщине! Не поверил бы, если б не видел сам. Ты уникальна, Леннея. Ты достойна большего, чем этот… неблагодарный холуй.

Лена до крови закусила губу, чтобы не выдать пулеметной очередью все, что просилось на язык.

– Твоя сила… – Лаэрт грезил наяву. – Она в самом деле другая. День и ночь. Огонь и вода. Что есть что? И что будет, если их смешать…

Он резко открыл глаза.

– Ты родишь мне сына, Леннея.

– А как же ваша невеста?

– Станет женой, – Лаэрт жестко усмехнулся. – Даже если Иэнна плетет против меня заговор. Она нужна мне. Ты ведь не метишь в королевы, цапелька? В любом случае, я не смогу жениться на тебе, пока твой муж жив. Не бойся, – новая усмешка, – он еще может быть мне полезен. И не потеряет своего положения. Я даже верну ему рудники ин-Скиров, если твой сын оправдает ожидания.

Путы опали с Лениных запястий. Энтоли остались.

– Иди сюда, – король похлопал себя по бедру. – Докажи, что твоя сила стоит моей щедрости. И я сейчас же велю выпустить Герда. Он сядет в свой фугат и полетит в Скир. А завтра ты присоединишься к нему. И будешь навещать меня – пока не понесешь. – Он вальяжно развалился в кресле. – Ну! Я жду. Или мне передать палачам, чтобы вырвали твоему чарушнику второй глаз?

Лена не двигалась.

Пульс бился в висках, как птица в силке.

Она готова была пообещать Лаэрту все, что угодно, хоть луну с неба. Но не ожидала, что платить по счетам придется прямо сейчас.

Рассудок велел соглашаться и терпеть – хотя бы пока Дион не выйдет на свободу. Не сахарная, в конце концов. Но чувства с оглушительным визгом вопили: "Нет!" Это был даже не страх и не обычная гадливость – глубинное органическое неприятие. Как будто если Лаэрт коснется ее, во всех клетках испарится цитоплазма или из крови исчезнет кислород. Неважно, что именно случится. Главное, что подпустить его к себе – все равно что умереть. И избавиться от этого чувства никак не удавалось.

Спасибо, хоть Леннея помалкивала. Что бы ни толкнуло ее на роковое признание, печать верности или глупость, сейчас Лена придушила бы девчонку голыми руками.

Зато цапля волновалась. Вскрикивала. Гнала по морю волну. И то норовила взлететь, то скрывалась на глубине.

Лена заставила себя встать.

– Можно мне воды? В горле пересохло.

Лаэрт предложил вина. Она отказалась и, осмотревшись, заметила графин на полированном столе у окна.

– Я налью себе?

Лене нужно было лишь повернуться к королю спиной и отойти на достаточное расстояние, чтобы шепотом позвать Линта: "Помоги мне! Я в беде!"

Призрак не откликнулся.

Слишком далеко от портала? Нужно время, чтобы добраться?

Лена обернулся к королю:

– Может быть, подождем вашу невесту и обговорим все с ней? Она имеет право знать. И наверняка ей известно, как правильно устроить соединение сил…

Лаэрт рывком поднялся с кресла, кипя яростью, такой плотной, что воздух завибрировал. Медный лев, таившийся в нем, вырвался на волю – и прыгнул, сбив Лену с ног. Падая, она вскользь ударилась затылком о край стола. Боль молнией прострелила голову, в глазах померкло. Но страшный скрипучий крик не дал потерять сознание.

Цапля взвиваясь в воздух – и медный лев запутался в ее распахнувшихся крыльях.

Плотина рухнула.

Море света хлынуло наружу, захлестывая Лаэрта с головой. Медное и белое слились в один циклонический вихрь, раскинувший свои спиральные рукава на всю комнату. Нет, за ее пределы! То ли битва на смерть, то ли любовные объятья.

Вихрь набирал силу, проницая стены, распространяясь вокруг с быстротой взрывной волны. Лена с ужасом и восторгом чувствовала, как эта волна катится по городу, ошеломляя обычных людей, магов, истинных, заставляя узоры вспыхивать ярче, а воду и пламя с алтарей – втягиваться в противоборство сил.

Казалось, вся энергия, разлитая между мирами, устремилась на улицы Мельи и дальше – в предместья, парки, на поля, к горам, лесам, морям, за границы Гадарии, а Лена была лишь каналом.

"Давай, давай," – шептала она.

Море вздыбилось волнами, накатило на оплот медной силы в самом сердце города, и два цвета переплелись, смешались, хлынули через порог храма Истины – к алтарю.

Лена следила за панорамой битвы, объемной и всеохватной, как 3D-кино. Реальный мир исчез; растворился в водовороте стихий королевский дворец. Вместе с расписным потолком, золоченым столом, массивными креслами – и Лаэртом.

Лена не видела, как король шатался и рвал на себе волосы, однако вскоре восстановил равновесие и медленно, словно борясь с ураганом, двинулся в ее сторону. Для нее существовала только бушующая сила – медно-красная и солнечно-лунная.

Могучий двуединый вал смел с постамента алтарь – тяжеленный камень взлетел к потолку, как мячик для пинг-понга.

Но тут на пути объединенного потока встала невидимая преграда – прочнее крепостной стены, тверже стали.

От столкновения Лену тряхнуло. Затылок отозвался жгучей болью. 3D-очки спали с глаз и разбились – ровно в тот момент, когда Лаэрт нагнулся к ней. Красный, потный, со сбившимся на сторону золотистым галстуком и с лицом, искаженным то ли злобой, то ли болью. Сильные руки сомкнулись на Ленином горле. Она ногтями впилась королю в предплечья, напрягая мышцы до рези в животе – но с тем же успехом могла бы царапать ствол векового дуба.

Энтолей на запястьях больше не было – сгорели в пожаре стихий. Лена отчаянно пыталась разглядеть хоть один магический огонек поблизости. Однако мир уже темнел, погружаясь в горячую душную немоту. Последнее, что она видела – как глаза короля вспыхнули адским пламенем, и медь погасла, открыв самую обыкновенную человеческую радужку.

Глава 34. Полет коршуна

Дион

По ту сторону темноты почудился шорох.

Шаги?

Дион вскочил и загрохотал кулаками по железной двери камеры.

– Требую встречи с Айделем Шело! Позовите лэйна Крами!

Он стучал и кричал, пока не осип, пока не онемели руки. Замер, ухом прильнув к запертому окошку.

Тишина, как в могиле.

Может, никого и не было? Пригрезилось – в пятый раз за час.

Отвернулся, сполз спиной по дверному полотну и уткнулся лбом в колени.

С лэйном Крами, начальником королевской тюрьмы, он был едва знаком. Но знал, что тот вхож к рэйду Скирсу ин-Вэйну, с которым у Диона сложились почти приятельские отношения. Да, пары мелких услуг по линии ведомства дорог и мостов недостаточно, чтобы рассчитывать на помощь в случае опалы. Тем более сейчас, когда даже члены совета ночами вздрагивали от шороха колес за окном, спрашивая себя: не за мной ли? Но это и давало шанс, что Скирс хотя бы выслушает. Высокое происхождение больше не гарантировало неприкосновенности. Король с одинаковой легкостью мог повесить и наемного убийцу с самопалом в рукаве, и выскочку-мага, и почтенного рэйда с родословной в тридцать поколений. Им надо держаться друг друга…

Но Скирс – это запасной вариант.

Вся надежда на Айделя. Он придет – хотя бы потому что обязан Елене жизнью.

Только будет поздно… Уже – поздно.

Дион сжал челюсти так, что, показалось, зубы крошатся.

Он успел остановить Фабри. И Лаэрта… тоже остановил. Так остановил, что теперь может лишь биться затылком о дверь, зная, что Елена – в руках деспотичного мерзавца.

Бездна льда! Он не думал, что до этого дойдет. Да, Лаэрт любил женщин, привык получать, что хочет, и не стесняться в средствах. Но расчет всегда значил для него больше, чем сиюминутные желания. Так почему сейчас?..

Дион рассмеялся зло и горько.

По чести сказать, увидев, как король притиснул Елену к дивану, он вообще ни о чем не думал. И все же бессознательно понял, что в этой картине не так.

Чтобы Лаэрт применил истинную силу, домогаясь женщины?.. Немыслимо!

И уловка с Вайле… Этот крючкотвор тряс бумагами, цепляясь к каждой букве, а в голове Диона крутилась мысль, что не стоило оставлять Елену одну. Они с Лютеном так и не успели сделать для нее сигнальный дифен. Но за несколько минут ничего не случится, так ведь? Это королевский дворец, а не портовый притон. Но тревога росла, не давая сосредоточиться.

Дион хорошо помнил, как сжал руку в кулак – просто чтобы привести себя в чувство. И ощутил странное: будто иэннский перстень на пальце шевельнулся.

Потом…

Беглый взгляд вниз, на руку. Охристый силуэт коршуна в черном камне. И внезапно – красная искра там, где полагалось быть глазу. Проскочила и исчезла.

Дион оборвал Вайле на полуслове и выбежал в дверь…

Сделай он это минутой раньше, все могло бы сложиться иначе.

Или нет?

Никто не знал, что он привезет Елену во дворец. Значит, Лаэрт принял решение внезапно, в считанные минуты придумал и организовал обманный маневр.

Он что-то знал. Об иномирном происхождении Елены. Об истинной силе.

Айдель не поможет. Никто не поможет. Даже Алиалла.

Или это ее затея? Потому и отец не откликался, сколько Дион ни звал.

Он зарычал, стискивая разбитые кулаки. А в следующий миг перестал дышать…

Снова это чувство – будто перстень пошевелился.

При аресте с Диона содрали все дифены, но драгоценности не тронули. Очевидно, маги и надзирающие из личной охраны короля гнушались обирать задержанных, а тюремные надзиратели не смели. Кто знает, вдруг король остынет, рэйд выйдет на свободу и отыграется за грабеж. Так что Дион сохранил и фамильный перстень ин-Скиров, и коршуна.

Под самым потолком было зарешеченное оконце, перекрытое каким-то тряпьем, всунутым под прутья. Света, сочащегося сквозь щели, едва хватало, чтобы угадать нары у стены и парашу в углу. Последняя заявляла о себе такой вонью, что и слепец не ошибется. Но Дион был благодарен судьбе за то, что отчасти сохранил ночное видение, которое развивалось у одаренных при продолжительном занятии магией. Пожалуй, сегодня оно работало лучше обычного. Он даже различал коршуна на пальце.

Силуэт птицы, раскинувшей крылья, вдруг очертил красный светящийся контур.

Сердце глухо ударилось о грудину. Что это значит? С Еленой беда?..

По телу прокатилась непонятная пульсация. В глубине пустой глазницы дернуло болью так, что он едва устоял на ногах, под веком стало горячо. Дион прикрыл его рукой, и краем ладони ощутил влагу, сочащуюся из-под накладки.

Творилось что-то из ряда вон выходящее. Воздух тревожно дрожал. Перед лицом ходили тени, как корабли под призрачными парусами.

Дион пошатнулся и присел на нары. От тощего тюфяка несло гнилью, стена за спиной была сырой и корявой.

Что дальше?

Для короля, для Алиаллы – Елена просто разменная монета. Женщина, которой не должно быть. Лишняя в своем мире, чужая в этом. Не нужная никому, кроме Диона.

А он заперт под замком, беспомощный и бесполезный.

Дион сдернул повязку, достал из кармана платок, прижал к кровоточащей глазнице. Похоже, гибельная магия, запертая в его голове, откликалась на изменения в мире…

А что такое дар, если не магия в голове?

И что такое его болезнь?

Паразит, похожий на скорпиона, как говорили целительницы. Или на черного спрута, как утверждала Елена. Дрянь, которая пьет его кровь, его жизнь, его… дар?

Дион с шумом втянул в себя воздух. Дрянь, как-то связанная с печатью, которая была разрушена, а теперь возрождалась. Он всегда чувствовал печать. Чувствовал истинную силу. Не так, как обычные люди, которые пригибались к земле, подавленные волей короля, ежились под его взглядом, видели отсветы пламени в его глазах – когда король хотел подчинять. Рыдали от счастья, падали на колени, пораженные аурой его власти и величия – когда король желал поклонения. Поддавались силе, но не осязали ее.

В то время как Дион видел, ощущал, принимал удары – не телом, а своей внутренней сущностью. Елена говорила, а он не верил…

Все это время он был слеп? Или сошел с ума сейчас?

Он привалился к стене, закрыл глаз, погружаясь в себя. Печать тлела внутри, тяжелая, будто отек остывающего металла, в дырах и окалине. Уродливая, как и ее носитель.

Дион усмехнулся.

Представил себе липкие нити, тянущиеся от печати вверх, выстроил формулу, обнажающую скрытое. Но чуда не случилось – узоры в голове остались мысленной конструкцией.

Не с той стороны он зашел. Боль. За нее надо цепляться. Не пытаться умерить и усмирить. Не глушить, не пережидать, впадая в оцепенение. Бередить, нагнетать, распалять сильнее! До предельного давления, до смерча, рвущего плоть в кровавые ошметки, до испепеляющего пожара. И если он сгорит в этом пожаре – так тому и быть. Того он и заслуживает.

Дион открыл глаз и уставился на пламенеющий красным перстень. Взгляд мутился, но было видно, как огонь набирает силу. Вместе с ним нарастала и боль.

Дион строил разрушительные узоры без остановки, один за одним. Призрачные формулы не могли воздействовать на окружающую действительность, но как заговоры древних шаманов, влияли на состояние ума.

Как там – преграда внутри разума? Он забыл это пафосное определение из вводного курса. Красивые, бесполезные слова… Его преграда – влажный черный монстр, чьи щупальца соединялись с отростками печати.

Елена сказала: сквозь шкуру твари сочится свет. Надо бить изнутри. Так, как если бы он вскрывал источник пресной воды, таящийся глубоко под землей.

Нужный узор составился сам собой.

Коршун на перстне вспыхнул и забил крыльями. Галлюцинация? Боль нарастала. Черепная коробка готова была треснуть. Дион стонал, не размыкая рта, потом не выдержал и закричал.

А потом мир содрогнулся, и оказалось, как раз этого толчка не хватало, чтобы прорвать нарыв.

В голове что-то лопнуло, Дион подумал, что сейчас умрет. Но… стало неожиданно легко.

Смрадная темная камера расцветилась красками. Мерцали в сумасшедшем ритме узоры заградительного кокона – просто захлебывались магией. А со всех сторон текла и бурлила, закручиваясь в спирали, истинная сила, знакомая и невиданная.

Диону почудилось, что коршун сейчас сорвется с перстня и улетит в небо. Туда, где бурлили водовороты энергий, меняя мир.

Туда, где Елена билась в руках душителя…

Дион отпустил коршуна – и сплел невозможный, не способный существовать узор.

Узор перехода.

Движение воли, один шаг – и тюремная камера развернулась в просторную бело-золотую залу, залитую светом и силой.

От молниеносной смены декораций закружилась голова. Диона подхватила пьянящая вольная ярость, понесла вперед. Взгляд прирос к широкой спине Лаэрта, разум, изголодавшийся по магии, выдавал решения с быстротой озарения, узоры ткались, как мысли.

Удавка на шею, петли на запястья. Подбросить в воздух, крутануть и уронить, не оглядываясь. Услышать, как тяжелое королевское тело с грохотом рушит низкий столик и оранские напольные вазы – еще времен империи. И тут же забыть о нем.

Потому что на полу – Елена. Лицо бледно до синевы, на шее красные пятна – следы мужских пальцев.

Белая зала отшатнулась во тьму. Остались только эти убийственные отметины на белой коже и тени под опущенными ресницами.

Дион осторожно приподнял голову жены, чувствуя кровь на сбившихся в ком волосах. Нет-нет-нет. Он не опоздал. Не мог опоздать…

Елена открыла глаза и слабо улыбнулась.

Облегчение сошло, как лавина, даже в голове зашумело, будто от шальдеронской сливовой настойки.

Вдруг зрачки Елены расширились, взгляд сфокусировался на чем-то за спиной Диона. Он не глядя выставил щит – который разлетается на осколки, как тонкое фужерное стекло под молотом истинной силы. Диона подкинуло и смяло медным прессом. Затрещали кости, застыли в спазме легкие.

Чтобы побороть одного истинного, нужно десять магов.

Не хватало ровно девяти. А Лаэрт не простой истинный…

В ушах нарастал звон. Мир сузился до злого бородатого лица на потолке, начал чернеть…

И вдруг распахнулся, как окно, во всю ширь.

Лаэрт зашатался, рухнул ничком, и Дион увидел Елену. Она стояла, сжимая обеими руками расколотый хрустальный кувшин и с изумлением взирая на огромного мужчину, распластанного у ее ног.

Магия бесполезна против истинной силы. Но истинная сила уступает грубой тяжести толстого хрусталя.

– Получилось, – прохрипела Елена. – Узор для силы рук…

Ее губы кривились от боли, но глаза сияли восторгом.

Дион чувствовал то же самое. Частью сознания он понимал, что творится нечто безумное, невообразимое. Покуситься на короля, по-настоящему – это конец всему. И не просто покуситься… Если Лаэрт жив, его придется добить. Но это не пугало. И печать не остановила Диону сердце. Печати… просто не было. Совсем.

Он бросил на дверь блокирующий узор – на какое-то время это сдержит стражу – и спешно повернулся к Лаэрту, который со стоном поднимался на ноги. Живучий, гад. Крепкий череп, густая грива. Дион подхватил с пола столешницу от разбитого столика. Но ударить не успел. Руки сковала медная хватка. Елена попыталась составить какой-то узор – ее швырнуло навзничь.

Вокруг плескался безбрежный океан силы. Дион вздохнул – и сила откликалась на его дыхание. На боль, на страх, на отчаяние. На трепет крыльев охряного коршуна.

Он не задавался вопросом, как это возможно. Просто поймал волну и ударил, будто хлыстом. И то же самое сделала Елена. В этот момент они думали и чувствовали одинаково, практически стали одним целым.

Какую-то часть силы Лаэрт перехватил, но остальное накрыло его с головой. Он содрогнулся всем телом, взмахнул руками…

– Пригнись! – крикнула Елена.

А дальше – оглушительный звон бьющегося стекла, блеск осколков в воздухе. Что-то надвинулось через проем окна, с треском вынеся раму.