Текст книги "Цапля для коршуна (СИ)"
Автор книги: Кира Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Глава 27. Свет и смерть
Толпа у Шетталя начала собираться с раннего утра. Прибытие королевской невесты обещало войти в анналы Гадарии, как шоу века.
Королевская площадь, мощеная гранитными плитами, уступала в размерах питерской Дворцовой примерно на четверть. То есть была по-настоящему огромной. В ее центре вместо Александрийского столпа была выстроена высокая полукруглая колоннада с интересным оптико-магическим эффектом. Если смотреть на колоннаду с некоторого удаления, казалось, что на ней прилегло отдохнуть розово-золотистое облачко – такие бывают на небе ранним погожим утром. Если встать у подножия и задрать голову, возникало ощущение, что колонны возносятся в бесконечность и, презрев законы физики, пронзают небесный свод. Неудивительно, что сооружение нарекли Облачными пиками.
Именно там, у пиков, был за одну ночь возведен огромный помост, убран ценным деревом, дорогими тканями пастельных тонов, цветами, зеленью и золотом. Под навесом с бахромой и гербами стояли два богатых резных кресла. Интересно, что на гербе Гадарии, помимо знаков истинной силы, внезапно нашлось место для имперских символов, в том числе для цапли и коршуна, крохотных, схематичных, но узнаваемых.
Сперва Лена упрекнула себя в нерадивости: плохо геральдические книжки читала. Но на небывалый герб таращились многие. Рэйды и лэйны шушукались, должно быть, прикидывая, какой поворот в политике знаменует собой обновление государственной эмблемы.
– А ты не удивлен, – шепнула Лена Диону.
Они пробирались между кресел для почетных гостей по правую руку от помоста – к своим местам. Лена была в синем платье из "розового" магазина, Дион в черном пиджаке с индиговым отливом. Они отлично смотрелись вместе.
"Муж" усадил Лену на бархатную подушечку, устроился сам и только тогда неохотно признался:
– Я видел проект.
Значит, это не реверанс в сторону общего прошлого Гадарии и Иэнны, а декларация о намерениях. Интересно, Аллиала знает, что в перспективе ей предлагают корону императрицы?
От помоста бежала парадная дорожка цвета бронзы и метрах в ста упиралась в круглую площадку, красиво выстланную коврами. Площадку обрамляли деревца в золоченых кадках, на деревцах пели птицы в золоченых клетках. Лена вспомнила про Дом Птиц в замковом саду. Надо все-таки раздобыть какого-нибудь туземного орнитолога: пусть посмотрит и скажет, кого из пленных пичужек можно отпустить.
Периметр временного архитектурного ансамбля, состоящего из помоста, мест для вип-персон, дорожки и посадочной площадки с птичками, был обозначен линией нарядных вымпелов, поставленных вроде бы для украшения, и оцеплением из королевских гвардейцев, поставленных вроде бы для охраны. На самом деле все было ровным счетом наоборот. Статные гвардейцы-удальцы в броской старинной форме служили, скорее, декорацией к торжественному действу. А вымпелы помечали защитный контур, созданный королевскими магами и запечатанный лично Айделем Шело.
На последнем уроке Лена решилась задать наставнику вопрос: можно ли с помощью магии контролировать свои действия во сне? Если в родном немагическом мире бродит столько сказок об управляемых сновидениях, уж здесь-то должно быть что-нибудь этакое! Айдель, естественно, заинтересовался подоплекой. У Лены наготове было целых три истории. Но начать она решила с самой обтекаемой и самой правдивой:
– Дело в том, что… – она замялась, делая вид, что подбирает слова. – Во сне я встречаюсь сама с собой. Мой двойник хочет от меня того, что я не в состоянии дать. А я настоящая не могу ни возразить, ни объяснить, ни уйти.
Почти каждую ночь Леннея, плененная в зазеркалье, стучала в стекло кулаками, обвиняла, требовала, и это порядком действовало Лене на нервы.
Она была готова сказать, что второе "я" ставит ей в упрек гибель родных и настойчиво призывает вернуть их к жизни, что разумеется, никому не по силам. Будь Лена на самом деле Леннеей, такой сон мог бы отражать чувство вины: ведь став рэйдой Герд, она фактически примкнула к вражескому лагерю. Но Шело не стал добиваться подробностей. Посмотрел на нее, задумчиво сжав пальцами подбородок.
– Сам я не занимаюсь снами и никогда не занимался. Правда, в юности меня мучили кошмары, и я придумал маленькую уловку. Брал веревочку, один конец привязывал к руке, другой к дверце шкафа и дергал, представляя себе человека, который являлся мне в кошмарах. На ночь накладывал поверх веревочки особый узор, и когда тот человек возникал в моих снах, узор-веревочка будил меня, выдергивая в явь. Но вам это вряд ли подойдет. Хотя если вы видите во сне то, что вас страшит или смущает… – Айдель сделал многозначительную паузу. – Я мог бы свести вас с мастером. Но примите совет: разрешать внутренние противоречия лучше в реальном мире. Может, вам просто поговорить по душам с тем, к кому тянется ваша вторая половина, или один раз пойти ей навстречу? – в голосе главмага, сделавшемся неожиданно мягким, проскользнули лукавые нотки.
Лена изумленно замерла, чувствуя прилив крови к щекам. Вон как он все понял! И фальшивку на запястье наверняка разглядел. А может, просто видел, что в ней, как у них принято выражаться, не раскрыт дар целительницы.
Давай, рэйда Герд, стань рэйдой Герд!
Ага, станешь тут…
За фееричным поцелуем на ступенях храма так ничего и не последовало. Ни после свадьбы – когда Лена отоспалась и пришла в себя, ни потом. Случалось, Дион приобнимал ее, целовал руку, дотрагивался губами до волос – коротко, почти по-братски, и в те недолгие мгновения, когда их тела соприкасались, Лена чувствовала, как учащается его дыхание и сильнее бьется сердце. Но ни разу он не попытался зайти дальше.
Были дни, когда она соглашалась, что так лучше: не бросаться в страсть, как в пучину, не прикипать друг к другу – хотя бы до разговора с Алиаллой. Да и просто – спокойнее, безопаснее. Были дни, когда хотелось взять "мужа" за грудки и спросить: какого Ричарда Гира ты изображаешь бесчувственный пень? Что за игры?
А иногда она ловила на себе взгляд Диона, видела его грустную улыбку, от которой начинало жечь в груди, и все здравые мысли летели, как поезд под откос. Она бы сама пришла к нему, если бы думала, что он ее ждет. Ее, а не свою маленькую рэйди, которая так и не стала рэйдой и теперь живет в чужом мире, не подозревая, как трепетно бережет ее человек, которого она обвинила во всех грехах…
– Не думай об этом, – сказал ей на ухо Дион.
Лена с испугом посмотрела на «мужа». У нее что, мысли на лице написаны?
Ах да… они же обсуждали герб. И политику.
– Я не об этом…
– А о чем?
Дион взял ее руку, наклоняясь еще ближе – теплое дыхание тронуло щеку.
"О тебе".
Должно быть, со стороны они выглядели парой воркующих голубков. Как и подобает молодоженам.
– Она беспокоится, – сказала Лена. – С утра. А сейчас затихла, как перед грозой.
Белая птица била крыльями, поднимая вокруг себя волны прозрачного лунного света, и перстень на руке то и дело начинал мерцать, так что пришлось повернуть его цаплей внутрь. Только когда Лена с Дионом оказались на площади, свет отхлынул, птица затаилась в тревожном ожидании.
– Неудивительно, – Дион бросил выразительный взгляд на небо. – Должно быть, ей тоже хочется знать, что все это значит.
И машинально погладил свой перстень с коршуном, который вынужден был надеть на встречу как формальный представитель Иэнны в Гадарии.
Именно в этот момент из облаков вынырнула черная точка.
Грянули трубы, взвился на тонкий флагшток королевский штандарт. Затрепетали вымпелы на магическом ветру. Людское море за оцеплением заволновалось, зашумело. Лене не нужно было оглядываться, чтобы понять: Лаэрт поднялся на помост. От него, как от бомбы в сто мегатонн, разошлась взрывная волна, вышибая воздух из легких и разум из головы. Люди в первых рядах закачались. Многие кричали, рвались вперед, тянули к королю руки, рыдали в экстазе, несколько человек упали на колени.
Почетные гости поднялись с мест, приветствуя своего монарха. Все очень сдержанные. Привычные.
Лена взяла Диона под руку, чтобы не потерять равновесие. Вот ей сейчас сдержанности не хватало. Белое пламя металось, как ошпаренное, птица била крыльями, стремясь сорваться в небо. Затылки благородных рэйдов перед глазами качались, дыхание перехватывало. В груди воздушным пузырем разрастался страх.
Дион перехватил ее руку, придержал за талию.
– Что с тобой?
– Не знаю. Ощущение, что надо убираться отсюда, – Лена старалась говорить шепотом. – Как будто сейчас произойдет что-то ужасное.
Она подняла голову к небу, пытаясь рассмотреть фугат Алиаллы. Было любопытно, чем удивят хваленые иэннские чародеи – может, их летательные аппараты похожи на сверхзвуковые лайнеры или на корабли пришельцев.
– Что? – спросил Дион.
Вид синего неба и белых облаков помог Лене немного прийти в себя. Аппарат княжны был уже достаточно близко, чтобы сделать вывод: если отличия и есть, все они внутри, а снаружи это такая же коробка, как обычные гадарские фугаты.
– Не зна… – начала Лена. – Ай!
В основание безымянного пальца вонзилась игла – как раз там, где сидела своенравная цапля.
Несколько голов повернулось на вскрик.
Лена растянула губы в улыбке:
– Простите. Оса.
Свет поднялся из глубин сознания девятым валом, оглушил и ослепил, вызывая непреодолимое желание закричать в полный голос: "Бегите все! Сейчас же!" Лена сама не поняла, как сумела сдержаться.
Княжеский фугат, блестя серебристыми боками, плавно опустился в центр застеленной коврами площадки, гвардейцы взяли на караул. Лаэрт не торопясь спустился с помоста и под ликование толпы зашагал по бронзовой дорожке.
Дион вдруг сжал Ленину руку и потянул за собой.
– Повод, – бормотал он. – Хороший повод…
Они выбрались из скопления придворных.
Лена оглянулась: из открытой дверцы фугата показалась тонкая фигурка – черные волосы собраны в высокую прическу, подол серебристо-белого платья шлейфом стелется по ковру.
Дион как раз успел увлечь Лену за колонну, когда цапля клюнула во второй раз.
Плиты под ногами содрогнулись, грянул громовой удар. Вернее, два удара с интервалом в доли секунды. Лену толкнуло между лопаток, она поняла, что падает – носом на гранит и с хорошим ускорением. В последний момент сильная рука перехватила ее под грудью, не дав удариться лицом, и тут же сверху придавила живая тяжесть.
Дион прикрыл ее собой.
Море света вышло из берегов, став машиной времени: на несколько секунд открылась дверь в будущее, и эти секунды распались на кадры замедленной съемки. Внутренним взором Лена видела огромную площадь, запруженную народом – и летящую во все стороны шрапнель, и каменные обломки, сбивающие людей с ног. Один ударил в колонну, за которой лежали Лена и Дион. Серьезного вреда не причинил, только оставил выбоину на полированном граните. Но от незаметного сотрясения что-то сорвалось с вершины – возможно, часть конструкции, которая создавала иллюзии над колоннадой. Обломок размером с кирпич падал прямо на спину Диону…
Лена позволила свету вырваться наружу, и плевать, что все увидят! Не так много его и оказалось, этого света. Ровно столько, чтобы хватило на щит для двоих.
Время вернулось к исходной точке – к моменту до видения. Лене не хватало воздуха. Больно было передавленным ребрам, больно щеке, прижатой к шершавому граниту. Над площадью гудело эхо взрыва, рвал уши многоголосый крик…
И вдруг наступила тишина, глухая, как смерть.
Секунды шли, а тишина все длилась и длилась.
Наконец Дион сдвинулся в сторону и помог Лене сесть.
– Цела?
– А ты? – хрипло спросила в ответ.
В какой момент исчез неумело выставленный щит, она не заметила.
Вгляделась в лицо "мужа", омытое странным светом, ища признаки боли. И увидела, что площадь вся окутана золотистым мерцанием. В воздухе зависли камни, выбитые из брусчатки, и шаровидные пульки шрапнели. Люди вокруг замерли истуканами. Способность двигаться сохранили только Лена и Дион, только цапля и коршун.
Прильнув друг к другу, они сидели на гранитных плитах, и во все глаза смотрели, как камни и пульки наполняются сиянием и истаивают в ничто, словно кусочки льда у раскаленной печи – а над площадью, на высоте примерно пяти метров, раскинув широкие легкие рукава, ангелом парит иэннская княжна Алиалла.
Глава 28. Свет и любовь
Лена знала, что Дион вернется поздно.
Третий день он улетал на службу фугатом, из ведомства спешил на экстренное заседание королевского совета, следом на очередное совещание по безопасности, затем шел проведать Айделя. До дома добирался к полуночи, коротко заглядывал к "жене" – поделиться новостями – и отправлялся спать.
Новости были невеселые, но любопытные.
Сразу после покушения на площади схватили пару киллеров. Небесное создание из Иэнны ткнуло пальчиком – и два бугая повисли в воздухе, беспомощно суча ножками, а подоспевшие гвардейцы и королевские ликторы повязали готовую добычу.
У добычи изъяли "самопалы" – магический аналог огнестрельного оружия, вроде тех трубок, которые Лена видела у слуг Диона. "Самопальщики" получили приказ добить короля и княжну, если после взрыва те, по случайности, выживут.
Но прежде всего террористы рассчитывали на две бомбы из экриктикума, вмонтированные в парадные пики гвардейцев. Бравый молодец – справа, бравый молодец – слева. Рвануло в тот момент, когда Лаэрт проходил между ними, а Алиалла была в десяти шагах. Едва ли гвардейцы знали, что держат в руках. Но спросить их уже нельзя – бедняг разнесло на кусочки.
Быть бы и Лаэрту покойником, если бы не истинная сила и предусмотрительность прежнего короля.
С возрастом мнительный Бодуэн стал бояться убийц. Присмотрел толкового мага и предложил избавить его от энтоля в обмен на необычную услугу. Отказаться тот, естественно, не мог. Через печать верности Бодуэн накачал избранника истинной силой. Печать выросла и пустила корешки, проникшие во все части тела, накрепко связав одаренного с его господином. Так Айдель Шело стал магическим щитом короля и в случае нападения должен был принять на себя удар, предназначенный Бодуэну.
Но связь работала в оба конца. Старик Бодуэн умер своей смертью и едва не утащил главного мага за собой. К счастью, взошедший на трон Лаэрт решил, что страховка от покушений ему тоже не повредит. Он напитал Айделя собственной силой, тем самым перенастроив на себя. И Айдель не подкачал.
Когда грянул взрыв, солнечный купол иэннской княжны спас всех, кроме несчастных гвардейцев и ее венценосного жениха, который оказался практически в эпицентре. Покушение удалось.
Но тут – трах-тибидох! – смертельные раны Лаэрта затянулись на глазах оцепеневшей толпы. В то же самое время сановники на вип-местах у помоста с ужасом наблюдали, как ни с того ни с сего начал истекать кровью Шело, верный пес короля, застывший вместе с ними, как букашка в янтаре.
Впрочем, Айдель не был бы главмагом, если бы не подготовился к такому повороту. Его защита сработала на пять. Поэтому он не отправился на небеса и сейчас лежал в королевских покоях, зависнув между жизнью и смертью, то есть в состоянии, которое в родном Ленином мире назвали бы комой.
Даже истинная сила, щедро отданная Лаэртом, не помогла.
Сам король, между тем, рвал, метал, лютовал и творил произвол. Знатнейших рэйдов за шкирку вынимали из теплых постелей по одному подозрению, с высших офицеров гвардии срывали эполеты, лэйнов и простолюдинов каждый день бросали в тюрьму десятками. Много ли реальных виновников попало в широкий невод королевских репрессий, было пока неясно. Один из членов королевского совета взорвал себя при задержании, еще одного взяли живым и объявили организатором заговора.
Лену опять посадили на карантин.
На этот раз она не спорила. Вдруг заговорщикам все еще неймется поймать в силок "последнюю цаплю Гадарии"?
За окном гас закат. Лена следила за игрой небесных красок, меланхолично листала конспект и думала о том, что ей, похоже, понадобится новый учитель. А еще – что Лаэрт плохо кончит, но перед этим, как Сусанин, заведет свое королевство в гибельные топи.
Интересно, какой процент населения недоволен королем на самом деле? Низы общества монарха чтили и побаивались – насколько можно судить по одной отдельно взятой больнице для бедных. Лена побывала там в компании Вийлы и Дотти, которые два раза в неделю задаром пользовали безденежных пациентов. Лене хотелось понаблюдать за магическим лечением, а заодно оценить настроения простых жителей Мельи.
Жители приятно удивили: Вийлу уважительно величали "матушкой", молоденькую Дотти – "дочкой" или "сестрицей". К магам были настроены благодушно, поскольку зла от них не видели. Один болтливый дедок слегка не от мира сего и вовсе считал, что при империи реки были молочными, берега кисельными, а дома пряничными.
Кого народ не жаловал, так это надзирающих: шныряют, вынюхивают, у старьевщика Пьека дочку забрали, у посудомойки Кетти – сына. О других истинных, скажем о служителях храмов, плохо не отзывались. Вообще никак не отзывались – просто настороженно замолкали.
А Лаэрт в глазах этих людей вроде как и истинным не был. При одном его имени лица больных озарялись благоговением.
Лену это расстроило. Хотя чего требовать от мусорщиков, прачек и бродяг, если даже Дион, человек думающий, образованный, от чистого сердца служил чудовищу!
Сад погрузился в сумерки. Сквозь прорехи облаков на бледно-лиловом небе глядела луна, как красавица с лучистым взором – сквозь прорези карнавальной маски.
В дверь постучали, и вошел Дион.
– Добрый вечер, Елена.
Таинственная улыбка в уголках губ, рука за спиной.
– А я как раз думала о тебе, – брякнула Лена, поднимаясь со стула. – Наверное, почувствовала, что ты идешь.
Смущаться и прятать глаза не стала. Брякнула и брякнула – что теперь краснеть?
– Я тоже думал о тебе.
Из-за спины явилась свежесрезанная чайная роза в капельках вечерней росы.
Сердце горячо бухнуло о ребра.
Дион еще ни разу не дарил ей цветов.
Нет, в покоях всегда стояли букеты, и их регулярно меняли. Наверняка прислуга получила указания. Но чтобы вот так, из рук в руки…
Что-то было в его голосе, во взгляде, прикованном к ее лицу…
С грохотом сорвало шлюз. Между Леной и Дионом открылся невидимый вакуумный туннель, обоих засасывало в свистящий поток – они стояли на месте и в то же время летели навстречу друг другу, как два скоростных поезда, которые сейчас расшибутся в лепешку…
– Что-то случилось? – пробормотала Лена, стряхивая наваждение. Хотелось теребить юбку, стискивать пальцы, поправлять воротничок. – Ты сегодня рано.
Не удержалась, отвела с виска прядь волос.
– Айделю лучше? Он очнулся?
Ой, дура! Даже если Шело встал на ноги и пошел плясать вприсядку, это не повод нести "жене" розу.
– К сожалению, нет. Но я подумал…
Лена приняла цветок, вдохнула сладкий аромат. Влажные сочные лепестки в тонких прожилках, похожих на папиллярные узоры человеческой кожи, просили заботы и нежности.
– Куда ты?
Дион поймал Лену за руку, когда она, озираясь, крутанулась вокруг своей оси.
– Надо поставить в воду.
– Да, я помню, ты привыкла все делать сама, – Дион улыбнулся. – Давай помогу.
– Да, я помню, ты привыкла все делать сама, – Дион улыбнулся. – Давай помогу.
В посудном шкафу с серебряной насечкой на дверцах отыскали вазу, высокую и узкую. Вдвоем вошли в ванную комнату. Лене сразу стало жарко. Словно это что-то неприличное – находиться вместе с Дионом в помещении, где она бывала голой. Словно они не воду для цветка набирали.
Каждый раз, когда их пальцы соприкасались, по телу пробегал разряд. "Я убью его, – думала Лена. – Если он сейчас уйдет, я догоню его и убью". Она не могла вспомнить, когда ее так пронимало в присутствии мужчины. Просто от того, что он рядом.
Ваза заняла место на столе, а они сели на диван.
– Я помню, что обещал тебе, – Дион глядел уже знакомым магнетическим взглядом, и Лена падала в глубину его зрачка, как в черную дыру. – Но там, на площади, я кое-что понял…
Подушечками пальцев он провел по ее щеке. Помедлил, явно давая возможность отстраниться. Затем его рука спустилась ниже и легла ей на шею под затылком.
Лена закрыла глаза, впитывая ощущения.
Жар его ладоней. Первое прикосновение губ. Поцелуй – легкий, едва осязаемый… нежный… настойчивый… чувственный, глубокий… горячий, безумный…
Ее повело, как на ступенях храма. Тогда истинные обработали их обоих, и это было даже кстати, она все равно собиралась целоваться так, чтобы площадная толпа билась в экстазе.
Сейчас не было ни толпы, ни хитрых служителей, но голова кружилась, как от вина. По жилам бежал ток, напряжение зашкаливало, сжигая предохранители, грудь разрывалась от нехватки воздуха.
Дион первым разорвал поцелуй, и они уставились друг на друга шальными взглядами, пытаясь отдышаться.
Лена дотронулась до его подбородка. Идеально выбрит. Весь свежий, пахнущий чем-то приятным, хвойно-травяным, с пряными нотками… И галстука нет.
– Давно ты вернулся?
– Полтора часа назад, – его губы дрогнули в полуулыбке. – Совет сегодня отменили.
Он потянулся к ее волосам – и выудил длинную шпильку, украшенную зеленоватой жемчужиной, за ней вторую. Расстегнул заколку за ухом. Лена почувствовала, что прическа начинает разваливаться.
– Я не Леннея, – сказала она.
– Я знаю.
– У меня прямые черные волосы. Короткие. До сих пор, – Лена чиркнула ладонью чуть ниже мочки уха – таким движением грозятся перерезать горло. – И глаза карие.
– Хорошо, – очередная шпилька воткнулась в спинку дивана.
– У меня широкие плечи, и ростом я с тебя.
– Неправда, я выше. Примерно на ладонь. Мою, разумеется.
Последняя шпилька – и Ленины волосы водопадом рассыпались по спине и плечам.
– Ты не можешь этого знать!
– Но знаю, – его взгляд смеялся.
В следующий миг он подался вперед, прижался лбом к ее лбу, зарылся пальцами в волосы.
– Дион… – прошептала Лена, чувствуя, что окончательно теряет голову.
– Что? – горячее дыхание – прямо ей в рот. – Хочешь прогнать меня?
– А ты хочешь уйти?
Еще один сумасшедший поцелуй, жаркий, но короткий.
В следующий момент Лена взлетела в воздух, цепляясь за шею и плечи Диона. Он толкнул спиной двери в спальню, боком пронес ее внутрь и опустил на скользкий прохладный атлас.
Лисси еще не разобрала постель. А двери остались растворенными. Надо бы сказать…
Но губы Диона уже скользили по Лениной шее, пальцы расстегивали пуговицы на платье, крючки плотного, глухого, как скафандр, белья и, пробираясь подо все преграды, щекотали разгоряченную кожу.
Потом преград не стало.
Лене очень хотелось рассмотреть Диона без одежды, но еще больше хотелось гладить и целовать. И самой гореть от его поцелуев. Они будто соревновались – кто вперед, кто больше, и проиграть было так же приятно, как и победить.
– Подожди! – Лена накрыла пальцами его губы. – Дверь.
Конечно, Лисси не увидит и не услышит ничего, что не должно происходить между мужем и женой, а если разнесет по замку, так это только на пользу… Но лучше без подробностей.
Дион проследил за ее взглядом и начал неохотно подниматься. Сразу стало холодно и одиноко.
– Не ходи, – шепнула Лена. – Я сама…
Она сосредоточилась, намечая точки на бронзовой ручке, на дверном полотне и петлях. Казалось, сейчас, когда мысли, горячее мартена в печи, путались и плавились, сотворить что-то магическое было просто невозможно – с ее-то жалким опытом! Но получилось легко и сразу.
Хлопнули створки, лязгнул замок.
Лена потянула Диона на себя и бережно коснулась губами иссеченной шрамами щеки. Он был третьим мужчиной, с которым у нее зашло так далеко – за всю жизнь лишь третьим, и ощутив его ладони между бедер, она испытала всплеск волнения, почти страха: как это будет, первый раз – с ним… А затем раскрылась навстречу, не желая медлить и осторожничать.
Сто пятьдесят оттенков неба в алмазах! Леннэя все-таки была девицей…
Ну и Льгош с ней!
В ответ из глубины сознания ударил фонтан света, теплый, живой, как парное молоко. Все наполнилось легкостью и блаженством, словно она не лежала, вдавленная в постель горячим мужским телом, а парила на облаке…
В море света, затопившем спальню, Дион казался стеклянным. Все, из чего состоит человеческое тело, детально очерчивалось световыми контурами, все пульсировало яркими чистыми цветами. Словно это не плоть и кровь, а некая энергетическая схема, прекрасная в своей прозрачности и гармонии.
В совершенной красоте был только один изъян – черный сгусток, от которого тянулись в глубину мозга гибкие щупальца, врастая в живые светящиеся ткани… Эту гадость Дотти называла скорпионом в клетке?
Что-то там виделось еще, но сейчас Лене было не до анатомического анализа. Она улетала на варп девять в туманность Андромеды. Сердце грозило остановиться, она почти теряла сознание – и очнулась, только когда Дион судорожно прижал ее к себе, не давая вздохнуть.
Долго не отпускал. Наконец, будто через силу, ослабил объятья, и они лежали, прильнув друг другу, не желая ни говорить, ни двигаться. Свет ленивым прибоем лизал их пылающие тела, а на запястьях сплетенных рук вместо фальшивых брачных узоров драгоценно мерцали настоящие.
Потом они вместе отправились в ванную, испачканное покрывало полетело на пол. Свет угасал, но его все еще было вдоволь. Стоило плеснуть чуточку, и на белом стеганом атласе не осталось ни пятнышка.
Когда снова легли в постель, сил у Лены хватило только на то, чтобы свернуться калачиком в объятьях Диона, положить голову ему на грудь и закрыть глаза.
В уме ленивыми водоворотами крутились мысли. О том, что хорошо бы остановить время, и пусть завтра с его проблемами не наступит никогда. О паразите, который нарушал стройность энергетических потоков в теле Диона, о черных щупальцах, осыпанных подозрительной медной пыльцой, и об отпечатках призрачных ожогов на кончиках его пальцев.
Наверное, она могла что-то сделать… Ведь могла же? С этой мыслью Лена уснула.
* * *
Пробуждение было внезапным и болезненным – как будто изнутри резанули клинком. Сознание еще не прояснилось, и Лена уловила лишь отзвук далекого крика, звучащего будто из другой реальности.
Сквозь веки сочилось солнце. Открывать глаза не хотелось. И Дион еще спал – его грудь ровно вздымалась, рука, обнимающая ее, была тяжелой и расслабленной.
Лена с удовольствием заснула бы опять, но по коже мурашками пробежала тревога. В тишине не слышалось никаких посторонних звуков, но Лена безошибочно поняла, что кроме них с Дионом в спальне есть кто-то третий.
В этот момент ясный женский голос произнес:
– Хватит спать, лежебоки! Утро на дворе.
