Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 67 страниц)

– Я нашла женщину, и с ней больной юноша, в коляске. Только они и могут сказать, когда это будет.

– Знаю, – сказал Арно. – Я слышал. Это есть специальные люди. Они очень ценные люди. Но окно совсем редкое. У нас теперь нет. Но дальше, где-то в Таллине, было. Там есть все это.

– В Таллине есть другое окно? – зачем-то спросил я. И подумал, что это первая ценная информация, которую я смогу привезти отсюда.

– Они очень хранят его. И правильно. – Арно сидел, вытянув культи и привалившись спиной к своей корзине. – Это есть опасно. Нельзя, чтобы все путалось. Мы уже умерли. Может, давно. Я умер в восемнадцатом году. Я был военный летчик. Я воевал с красными под Виипури. Потом я попал в плен, и под Новый год я ждал расстрела. Я давно умер. У меня новая жизнь.

– У вас все иначе? – спросил я.

– У нас есть цивилизация, – уверенно ответил Арно. – Это любопытно. Земля еще не открыта. Мы открываем ее. Если ты отнесешь мой журнал в Петербург или Хельсинки, то за мной придут люди и увезут меня. И мне сделают новые ноги. Протезы. И я снова полечу.

Он говорил просто и медленно, чтобы мы поняли. Он замолчал, и Люся продолжила свой рассказ:

– Когда я договорилась с Соней и возвращалась на вокзал, меня захватили бандиты. Меня стерегли, я не могла убежать. А дни там, на нашей Земле, бежали. И я не знала, сможет ли Егор пробиться ко мне. А если сможет, найдет ли он меня?

– Если бы он добрался до Киевского вокзала, – сказал Кюхельбекер, который незаметно подошел к нам, – я бы сказал ему, кто и где тебя прячет, императрица. Ведь мы планировали экспедицию. И не успели.

– Я вас не знаю, – сказал Арно, не двигаясь. Он смотрел на высокого костлявого министра, и тот ему не нравился.

– Меня можно и не знать, – сказал Кюхельбекер, – а вот я о вас все знаю. Вы воздухоплаватель с Запада. Ваш полет кончился здесь. И если бы мы победили, я бы вас допросил – нам очень важно знать ситуацию на Западе. Так как я – министр империи и ведаю ее безопасностью.

– Империи нет? – спросил Арно.

– Куда она денется! – ответил Кюхельбекер. – Под тем или иным названием она выживет. Куда ты денешь несколько сот человек, которые населяют эти края и которым нужна власть, защита и угнетение? Обратите внимание, с какой скоростью ветераны вылезли из своих нор, когда вы зарезали нашего императора. И прогнали вас.

– Не нас, – ответил Арно. – Мы здесь такие же пленники, как и вы, господин.

Кюхельбекер положил мне на плечо невесомую сухую руку и отвел в сторону.

– Послушайте, – сказал он, – я думаю, что у нас с вами могут быть общие интересы.

Он сделал паузу, ожидая моей реакции. Я молчал.

– Я человек пожилой и физически слабо развит. Вы же молоды и сильны. И вам и мне нужно выбраться отсюда. Помогите мне, и я вам помогу.

– А как вы мне поможете? – спросил я.

– Я вас провожу до университета, я покажу, где живет Соня, я помогу вычислить, когда открывается щель, – ведь я уже много лет курирую это направление.

– Вы не Кюхельбекер, – сказал я. – Кто вы такой?

– Ах, не тратьте времени даром, – сказал Кюхельбекер. – Я был комкором. В тридцать седьмом за мной должны были прийти. Вы найдете здесь немало таких же.

– А зачем вам псевдоним?

– Я не знаю, чья рука и когда захочет до меня дотянуться.

– Вы хотите сказать...

– Я ничего не хочу сказать, – оборвал меня Кюхельбекер. – Но наша Земля невероятно велика, сотни лет, если не тысячи, она наполнялась людьми, которым не нашлось места у вас. Что я о ней знаю? Лишь немного больше этого чудака-путешественника. Так вы согласны бежать со мной?

– Согласен, но я должен поговорить с Егором и Люсей.

– Разве они не остаются здесь?

– Все так сложно...

– В сущности, все так просто, – ответил комкор и пошел прочь. Он не стал отходить далеко, а гулял по окружности лежащей на земле оболочки воздушного шара.

Я подошел к моим спутникам.

– Кюхельбекер предлагает свою помощь, – сказал я, – в поисках Сони и отверстия.

– А что ему нужно взамен? – сразу спросила Люся.

– Чтобы мы помогли ему бежать отсюда. Он боится, что разбойники его догонят.

– И правильно боится, – сказал финн. – Они молодые и дикие. А меня брать не надо. Мне везде плохо. Я лучше останусь у оболочки шара. Если меня будут искать, они увидят сверху и возьмут меня.

– Иди с Гариком, – сказала Люся Егору. – Я вас провожу. А потом, наверное, останусь у Сони.

– Нет, я от тебя не уйду, – упрямо произнес Егор.

– Ну сколько можно, милый, – сказала Люся, гладя его по руке. – Это самоубийство. Хватит уж меня. Оставайся жив. Ты потом навестишь меня. А я не изменюсь. Я буду жить у Сони и ждать – сначала ты передашь мне записку, а потом приедешь меня навестить. Разве я плохо решила?

Она отчаянно старалась не заплакать.

Кюхельбекер, которому надоело ждать, подошел к нам.

– Когда вы отправляетесь? – спросила Люся.

– Сейчас, – сказал Кюхельбекер.

– Уже? – Люся вдруг испугалась. – Нет!

– В сущности, нам все равно, когда это сделать, – сказал Кюхельбекер. – Но лучше сейчас, пока бандиты заняты своими делами. Мы не знаем, что этот Веня придумает через полчаса.

Люся вдруг вцепилась в Егора. Она стояла совсем близко, так что ее грудь касалась его тела. Она стала шептать ему, думая, что никто не слышит:

– Егорушка, ты останься, ты потом их догонишь. Ты, пожалуйста, задержись, ты должен... ты извини, что я сама тебе это говорю, ты должен полюбить меня. Я же никогда ни с одним мужчиной еще не была, я себя для тебя берегла. Ты со мной побудешь, ну сколько хочешь, и сразу пойдешь за ними. Это недолго, честное слово, я знаю, но я не могу остаться так... Я же твоя женщина. Ну не уходи сразу!

– Курат, – негромко сказал Арно. – Курат.

Наверное, он услышал. Да и все слышали.

Но что ты тут скажешь? Скажешь – идите, ребята, мы подождем? Как это скажешь? Ведь для Люси это сейчас самая главная в ее жизни и, может быть, единственная тайна.

– Егорушка, – шептала она, касаясь губами уголка его губ.

Егор отстранил ее.

– Гарик, – сказал он. – Я думаю, что вы там, в институте, скоро пришлете человека. Скорее всего, это будешь ты. Главное – понять, может ли человек вернуться. Ты меня понимаешь? Пускай в следующий раз привозят хоть целую лабораторию.

– Егор! – закричала Люся.

– Погоди, Люська, – сказал Егор. – Ты мне скажи, ты как ездишь в город? На Комсомольский? Веня говорил, что ты в магазин ездишь.

– На велосипеде.

– И второй можно найти?

– Еще бы.

– Вот и отлично, – сказал Егор. – Мы ждем здесь месяц.

– Лучше не здесь, – посоветовал Кюхельбекер. – А напротив, в домике Пыркина. Там у них есть убежище. И велосипеды там спрячете.

– Правильно, – поддержала Люся. – Пыркин – мой друг.

Она повернулась к Арно.

– Молодой человек, – сказал воздухоплаватель Егору. – Вы возьмете мой журнал и отвезете в Петербург. И возьмите у меня схему пути. Я там пометил поселения и всякие нужные места.

– Нет, – сказал Егор. – Не сейчас. Только если Гарик не сможет вернуться. Мы ждем месяц.

– Егор, да послушай ты меня наконец! – закричала Люська.

– А сейчас мы пойдем к реке, – сказал Егор. – С тобой, Арно, мы не прощаемся.

– Это правильно. Не надо прощаться. Мы еще увидимся, – сказал финн.

Егор вел Люську за руку. Она все вырывала руку, но как-то несмело, как будто вдруг поняла, что все решает сейчас Егор. Может, потому, что ему есть что терять. Она уже потерпела поражение в войне со временем.

– Теперь, с вашего позволения, командую я, – сказал Кюхельбекер. – Я лучше знаю обстановку. Мы все расходимся. Так, чтобы сойтись к пристани с разных сторон. Если мы пойдем группой, мы слишком заметны.

Он был прав. Я пошел направо.

Егор спросил Люсю:

– Тебе что-нибудь надо взять в своей комнате?

На несколько секунд Люся задумалась, как бы мысленно припоминая свои вещи.

– Тут знаешь, что удобно, – сказала она. – Ничего человеку не надо. А если понадобится, то можно найти магазин. Только, Егорушка, еще раз подумай.

– Хватит. Я решил, – сказал он. – Все в порядке...

По знаку Кюхельбекера они пошли левее, Кюхельбекер направился прямо к лодке.

Никого не было вокруг, словно наступила сиеста.

Потом я увидел бандита, который сидел на земле у входа во Дворец спорта и копался в лежащей на коленях куртке. Вшей он там, что ли, искал?

Я старался изображать гуляющего бездельника, не знаю, как это смотрелось со стороны. Краем глаза я видел, как Кюхельбекер широко шагает к речке. Он раньше меня дошел до парапета и стал смотреть на воду. Где-то еще левее должны были идти Люся и Егор.

В сущности, до реки было недалеко, и я уж подумал, что, может, наш побег пройдет незамеченным. Но давно известно, что нельзя расслабляться. Как только ты решаешь, что все обошлось и тебя уже сегодня не вызовут к доске, как голос учительницы доносится через весь класс: «Гагарин, попрошу к доске».

Мои ноги незаметно двигались все быстрее, и я почти бегом выскочил на пристань речных трамваев и еле успел остановиться наверху. Одна лодка лежала на причале, две другие были привязаны и покачивались на незаметной волне, а вот четвертая – видно, ее унесло и опрокинуло – как раз в этот момент причаливала. Один из бандитов выскочил на причал, чтобы привязать ее, второй сушил весла.

Я стоял прямо над ними.

Слева, облокотившись на парапет, замер Кюхельбекер, а Люси с Егором не было видно – они еще не подошли.

Бандит увидел меня и сказал:

– Чего смотришь, лодки не видал? – Он был молод, и его круглое мучнистое лицо было усыпано веснушками.

– Помочь? – спросил я.

– А чего помогать?

Он сложил весла и выпрыгнул на причал. Второй бандит уже завязал узел.

Они поднимались наверх и прошли совсем рядом.

– Ты чего здесь стоишь? – спросил веснушчатый. – Сбежать решил?

– А тебе что за дело?

– У нас порядок, – сказал бандит. – Не ошивайся здесь, а то с атаманом Веней шутки плохи.

Он провел ребром ладони по горлу и засмеялся.

Они медленно пошли прочь. Я не двигался.

Слева подходили Люся с Егором. Появление бандитов было для них полной неожиданностью, и, вместо того чтобы продолжать гулять вдоль парапета, они резко остановились.

Это вызвало подозрение у бандита.

– Смотри, – сказал он, – сколько их здесь скопилось.

Кюхельбекер правильно сделал. Он повернулся и пошел прочь, заглядывая вниз через парапет. Ребята стояли как вкопанные.

Бандиты чувствовали неладное. Но им лень было предпринимать что-то.

Они уходили, порой оборачиваясь.

Когда они отошли метров на пятьдесят, я увидел, что из Дворца вышел Веня в сопровождении Григория Михайловича и одной из женщин. Он тоже увидел меня и поднял руку, то ли призывая, то ли приветствуя.

Видно, самым разумным было тогда пойти к Вене, поговорить с ним и вернуться к лодкам через час. Но мы все уже были заряжены бегством. Внутри сидел азарт, напряжение, которое не позволяло остановиться и разойтись. Именно этот кураж заставил меня, вместо того чтобы подчиниться Вене, кинуться по ступенькам вниз и начать распутывать узел. Пока я возился с ним – узлы всегда сопротивляются, если ты спешишь их развязать, – я услышал четкие частые шаги по лестнице – Кюхельбекер оказался рядом со мной. Он прыгнул в лодку и сел на банку. И тут же начал устанавливать весла в уключины.

– Ну где же Егор с Люсей?

Вот и они. Они сбегают вниз, а за ними, буквально в пяти шагах, бежит веснушчатый разбойник – он первым сообразил, что нас надо ловить.

Узел наконец-то поддался моим усилиям, и веревка упала на доски причала.

– Прыгай! – крикнул я Люсе, потому что мне показалось, что она оробела и медлит.

Люся прыгнула, лодка закачалась. За Люсей пошел было Егор, но остановился – одной ногой на носу лодки, второй – на причале. Он не хотел меня бросать.

– Да иди ты! – крикнул я. – Не мешай.

Веснушчатый сбежал по лестнице и ринулся ко мне. В руке у него был хорошо заточенный нож. Финский нож из моего хулиганского детдомовского детства.

Но именно воспоминание о детстве и позволило мне перехватить его несильную руку и вывернуть ее так, что нож упал на причал. Я подхватил нож. И был рад – заимел оружие. Я не намеревался им пользоваться, но я мог его при случае показать.

Пока я поднимал нож, бандит снова кинулся на меня, я отшвырнул его дальше, и Егор, оказавшийся у него на пути, толкнул бандита в сторону; громко плеснула вода – бандит упал в воду.

Но сверху бежал еще один.

– Держись! – крикнул я Егору и, сунув нож за ремень, сильно толкнул лодку. Так сильно, что сам еле-еле успел упасть на нос – ноги наружу – и сшиб Егора, который упал внутрь. Лодка опасно закачалась, и Кюхельбекер принялся ругаться, вспомнив, видно, как скакал в кавалерийскую атаку в отряде Буденного.

Лодка пошла от берега. Кюхельбекер зачерпнул слишком глубоко, но уже со второго гребка он принялся работать быстро и уверенно.

Егор присел за моей спиной, рядом с девушкой.

На лестнице появились другие бандиты. Они были возбуждены, веселы, как будто их пригласили поиграть мальчишки из соседнего двора.

Вот и Веня. Он остановился сверху и машет руками.

– У вас что, огнестрельного оружия нет? – спросил я.

– Оно сюда почти не попадает, – откликнулся Кюхельбекер. – Не знаю почему.

В руках у Вени был пистолет. Он держал его двумя вытянутыми руками, как шериф из Сан-Франциско.

Пуля взбила фонтанчик воды.

– Лавируй, – крикнул я. – Из всякого правила бывают исключения.

Кюхельбекер гребанул правым веслом, лодка вильнула. Щепка отлетела от борта и ударила меня по щеке.

Нас подхватило течением, и с каждой секундой мы уходили все дальше.

Бандиты возились у двух других лодок.

– Вас сменить? – спросил я.

– Смени. – Кюхельбекер тяжело дышал.

– Я сам, – сказал Егор.

Он переполз, поменявшись местами, на место Кюхельбекера и принялся грести быстрее.

Мы почти достигли земли, когда первая из двух лодок отчалила от вражеского берега.

Мы не могли пристать прямо к берегу: над нами нависал обрыв – набережная была облицована гранитом. Мы стали двигаться дальше, к Метромосту, где склон спускался к воде.

Там уже бегали две фигурки – я знал, что это Пыркин и Партизан. У бытовки, которую я тоже знал по рассказам Егора, стояла женщина, а у самой воды носился Жулик.

– Жулик! – закричала Люся. – Сейчас я к тебе приеду!

В первой лодке, которая уже отвалила и догоняла нас, стоял на носу Веня. Он все так же держал пистолет. И вдруг я понял, что именно сейчас, вот в эту минуту, он убьет Люсю. И вся наша история кончится нелепой трагедией.

Я кинулся на Люсю, свалив ее на дно, и Егор закричал:

– Ой, черт! – И отпустил весло.

Я не стал объяснять ему, что пуля летела в Люсю и я предчувствовал это. Но я не мог остановить пулю в воздухе.

– Кюхля! – крикнул я. – Возьмите весла.

Егор прижал руку к плечу, кровь лилась между пальцами. Люся кинулась к нему, но пользы от нее было ни на грош.

Кюхля безжалостно толкнул Егора в спину, и тот упал на руки Люсе.

– Веня! – закричал я. – Перестань стрелять! Я тебя собственными руками задушу. Понимаешь?

Мой голос пробился сквозь крики, которые неслись с бандитских лодок.

И тут наша лодка ткнулась носом в берег – здесь набережная шла в полуметре над водой. Лодку развернуло. Пыркин и Партизан, ничего не спрашивая, помогли Кюхельбекеру вылезти на берег, вместе с ним вытащили Егора. Затем последовала Люся, которая пыталась поддержать Егора и всем мешала, а затем я выскочил на берег и сильно оттолкнул лодку от берега.

– Ты идти сможешь? – спросил я у Егора.

– Постараюсь, – сказал он.

– Дуся! – крикнул Пыркин. – Салфетки принеси!

– Какие салфетки? – удивилась женщина, которая не отходила от бытовки.

– Белые, чистые. Перевязать.

– У меня голова кружится, – сказал Егор, будто просил прощения.

– Сколько их? – спросил я Кюхельбекера.

– Семь человек. Вооружены.

– У тебя оружие есть? – спросил я Пыркина.

– Ни в коем случае, – сказал тот. – Если найдут, то голову отвинтят. Подтвердите, господин Кюхельбекер. Нам ведь не положено.

Обе лодки противников приближались к берегу. Бандиты кричали и суетились, будто главной их задачей было перекричать друг друга.

– Тогда вам надо в убежище, – сказал Пыркин. – Вы ж помните.

– Далеко до него? – Я вспомнил, что и в самом деле шесть лет назад они уже там прятались.

– Они же за это всех остальных людей здесь убьют. Вы уйдете с нами, – сказал Кюхельбекер.

– Тогда пошли, – сказал я. – Только уходим все. И все вооружаемся. К счастью, мы живем в каменном веке и технология ничего не решает.

– Как вооружаться? – послушно спросил Пыркин, изможденный человек с лицом алкоголика из интеллигентов, в черном пальто без рукава и в оранжевой измазанной рубахе.

– Там арматура есть! – закричал широкоплечий карлик Партизан. – Мы им покажем, я им за Марфуту припомню.

Я забыл, кто такая Марфута и почему надо припоминать. Но готовность сражаться меня порадовала.

Люся хотела перевязать плечо Егору, но тот ответил ей неубедительно, но достойно:

– Погоди, Люсь, у меня же левое плечо. А сражаюсь я правой.

– Тем более! – настаивала Люся. – Это очень близко к сердцу.

Партизан побежал наверх, к бытовке, – видно, за оружием.

Я думал, как нам лучше воевать. У Вени есть пистолет – правда, я не был уверен, что у него достаточно патронов. У бандитов ножи и сабли. Это более опасное оружие, чем наша арматура или дубинки. Мы как бы представляем различные эпохи в развитии человечества. Мы – троглодиты, они – вандалы.

Если мы будем отступать по горе, они нас догонят, и обороняться на открытом месте трудно. А дойти до театра, сражаясь, просто невозможно.

– Давайте в бытовку! – закричал я. – Все в бытовку.

Так я загнал нашу армию в маленькую крепость, кое-как обшитую железными листами. Но в бытовке окна расположены высоко и в них не пролезешь, а дверь стандартная, ее может защищать один человек.

Егор шагал в гору широко, но его пошатывало. Люся придерживала его, но Егор отстранял ее руку.

Я вытащил из-за пояса нож и понял, что он для меня не оружие.

– Сможете им действовать? – спросил я Кюхельбекера.

– Славное «перо», – сказал министр. – Давай. А ты что, боишься?

Он употребил бранное слово. На его вопрос я ответил положительно:

– Мне проще саблей... или палкой.

– Понимаю, – сказал революционный комкор. – Этому учиться надо. А вот мясники сразу берут «перо» – такие из них разведчики получались, ты не представляешь.

Кюхельбекер был доволен. Ему неприятно было вооружаться палкой времен троглодитов. А кинжал – это уже настоящее оружие.

Незнакомая мне женщина – из обитательниц бытовки – бежала к Метромосту прятаться. Она не хотела воевать. Я подумал, что, знай я получше эти места, наверное, можно было бы оборудовать славные позиции среди бетонных конструкций.

В бытовку набилось много народу. Было тесно.

Старожилы – Пыркин и Партизан, императрица, министр Кюхельбекер и мы с Егором. Правда, Егора лучше отнести к женщинам – вряд ли он сможет сражаться. Хоть и хочет.

Он сел на скамейку. Люся стащила с себя белую блузку и начала снимать с Егора рубашку. Пускай, сколько-то минут у нее есть.

– Вы не думаете, что загнали нас в ловушку? – спросил Кюхельбекер.

– Пускай они нас штурмуют, – сказал я.

– А если подожгут?

– Посмотрим, – сказал я.

У нас – Пыркина, Партизана и меня – были длинные железные штыри. Тяжелое и, надеюсь, действенное оружие.

Кюхельбекер водил пальцем по острию финки, он быстро дышал, и ноздри у него раздувались – боевой конь вспомнил о сражениях.

Я подошел к двери.

И вовремя.

Нападающие подбирались к нашей крепости.

Я не сразу сообразил, что же мне это напоминает, потом вспомнил: один к одному – кадры из экранизации одного из бессмертных романов Фенимора Купера. Индейцы подбираются к бревенчатой крепости белых поселенцев. Но белые поселенцы не так просты, как кажутся, – и начинается бой!

Веня топал в строю, как настоящий командир, чуть отставая от передней линии. К моему удовлетворению, пистолета у него в руке, как говорится, не блестело. Он штурмовал нас голыми руками.

Остальные гуроны, они же могикане, сверкали саблями и кинжалами.

Они рассыпались по склону, скользя по голой и чуть влажной земле.

Жулик кинулся на них в атаку. Он полагал, что защита дома – его прямая обязанность.

Почему-то из всех врагов Жулик выбрал самого главного, Веню, и попытался тяпнуть его за ногу. Веня стал отмахиваться от него, и тут я впервые увидел – и не поверил глазам своим – цепочку привидений. Сколько Егор нам о них рассказывал!

Зеленоватые прозрачные тени покачивались, с любопытством наблюдая за нашим конфликтом. Издали они не казались страшными – некое электрическое развлечение.

Но Веня, видно, почувствовал жжение или удар током и бросился обратно.

Вот эти его метания, которые я описываю слишком подробно, заняли от силы три-четыре секунды, но внесли хаос в действия атакующих. Я получил отличную возможность спрыгнуть с крыльца и использовать очевидное преимущество перед бегущим на меня бандитом. Он и не подозревал о существовании восточных единоборств, а я увлекался ими со школьных лет и только в институте, достигнув определенных успехов, стал жалеть время на совершенствование. И хоть я многое позабыл, мне удалось достаточно эффектно, подобно Ван Дамму, взлететь в воздух, правой ногой вперед, и ударить бандита так, что до конца боя его можно было игнорировать.

Движение мое было рассчитано и на то, чтобы после столкновения с бандитом завершиться встречей с веснушчатым знакомцем, чтобы он не сообразил, кто и как его ударил.

Я успел подхватить его саблю – хорошую саблю, красивую саблю, он был недостоин такой сабли. Вторая валялась у моих ног. Она принадлежала моей первой, временно бездыханной жертве.

Я подобрал ее и, отпрыгнув к дверям нашего убежища, протянул моему основному помощнику Кюхельбекеру.

Тот саблю принял, но держал ее в левой руке – не выпуская из правой финский нож, который, как я понял, был ему больше по душе.

– Молодец, лейтенант! – сказал он мне.

Потери в рядах наших врагов были невелики, и реально они все еще превосходили нас численно.

Кюхельбекер обернулся и передал саблю Партизану.

– У-у-ух! – закричал Партизан и, оттолкнув Кюхельбекера, кинулся в бой.

Пыркин тоже вышел на крыльцо и стоял, неуверенно держа в руке железный штырь.

И вот тут началась свалка.

Мне теперь трудно вспомнить, кто с кем сражался. Для этого надо было снять все на видеопленку, а затем мотать ее на экране в замедленном темпе.

Вот клочки: Партизан сражается на саблях с бородатым черным бандитом – словно они на сцене «Гамлета», Кюхельбекер – вот это я помню – отводит руку с саблей Григория Михайловича – ну чего он, дурак, полез во взрослые игры? – и, сблизясь с ним, с каким-то наслаждением втыкает ему под ребро нож так, что рукоять упирается в плоть. И тут же вырывает нож обратно, давая возможность Григорию Михайловичу схватиться за грудь и, забормотав что-то невнятное, упасть ему под ноги. Кюхельбекер прыгает вперед, выискивая следующую жертву, а еще один пират, о нет, это разбойница, та самая, с тяжелым угорским лицом, кидается на порог, и Пыркин еле успевает поднять свою железную палку, чтобы отбить удар саблей. Я понимаю, что Пыркину не удержать второго удара, и достаю разбойницу кулаком. В ухо. Очень сильно. Она падает как подкошенная.

Видно, у меня такая роль – подбирать сабли. Правда, я делаю это вполне сознательно. Я уже знаю, что мы в этой битве народов победим, потому что в наших рядах есть по крайней мере три человека с опытом рукопашного боя – Кюхельбекер, Партизан и я, а разбойники – шайка хулиганов, совершенно необученных и непривычных встречать сопротивление. Так что чем больше оружия мы соберем, тем дольше они будут собирать следующую экспедицию за нами. Мне не хотелось, чтобы в этой войне убивали. Это явно противоречило целям моей научной экспедиции. Но остановить Кюхельбекера я не мог – иначе бы сам получил финкой в бок. В этом опасность случайного подбора союзников. Кюхельбекер убивать умел и любил.

Остались два разбойника. Еще один сражался с Партизаном, и Партизан его никак не мог одолеть. Я хотел было также свалить его без оружия, но меня неожиданно опередил Пыркин. Еще не опомнившись толком после своей схватки с разбойницей, он вдруг завопил: «Атанда!» – вспомнив слово из древнего дворового лексикона, и кинулся на помощь Партизану. Он раскроил разбойнику щеку, пошла кровь, хотя рана была неглубокой, разбойник завыл и побежал прочь. И этот вой послужил сигналом к бегству оставшемуся разбойнику и Вене, который до того в битву не вступал, ожидая благоприятного развития событий.

Подошло время считать раны, потери и трофеи.

У нас: один раненый более или менее серьезно – Егор. Он так и не принял участия в бою, потому что бессильно лежал на лавке. За время краткого боя Люся перевязала его и остановила кровь.

Партизан был ранен легко, даже не заметил этого в пылу боя, – у него было рассечено предплечье. Ничего страшного. Он даже гордился этой раной. Наконец-то бой и победа. И это понятно – маленькая бытовка была аванпостом империи. И ее жители находились в постоянном страхе перед бандитами. Время от времени бандиты совершали набеги и убивали или калечили кого-то из них.

Пыркин тоже был счастлив. Он ходил вокруг бытовки, размахивал саблей, вел себя словно пьяный, а Жулик не понимал, в чем дело и почему некоторые люди лежат на земле, прыгал вокруг них, нюхал кровь и лаял с визгом. А когда разбойница очнулась и на четвереньках поползла к реке, побежал рядом, тявкая.

– Пошли, – решил я. – Они обязательно вернутся. Может быть, Партизану и Пыркину пойти с нами?

– И не думай! – возопил Партизан. – Мы же теперь вооруженные!

– Погодите, Георгий, – сказал Кюхельбекер. – Эти люди – мои подчиненные. Они берегут форпост.

– Это точно, – согласился Пыркин.

– Веня не посмеет повторить нападение. Он не так глуп, как вы думаете, – добавил министр.

– Я не думаю, что он глуп, но он уже захватил ваш вокзал и убил императора.

– Зачем ему возвращаться сюда? Он же знает нашу цель – Детский театр. Если он и повторит нападение – то на театр. Но, насколько я знаю, людей у него осталось – кот наплакал. Несколько человек он потерял на площади Киевского вокзала, других – здесь. Остальные банды его не будут теперь поддерживать. Больше того, боюсь, что ему придется биться за жизнь с бывшими союзниками, а то и с собственными бандитами. Так что забудь пока о нем.

Я понял, что Кюхельбекер прав.

Мы попрощались с гарнизоном бытовки. Меня больше всего беспокоило, дойдет ли Егор до университета. Егор твердил, что дойдет. Он стыдился того, что не принял участия в сражении. Это было глупо.

Он поднимался медленно, хотя старался превозмочь боль и слабость.

– Ничего, – говорила Люся, – дома тебя быстро вылечат. Там врачи настоящие.

Егор не спорил с ней больше. Мне казалось, что он смирился с неизбежной разлукой. Мы по очереди поддерживали Егора.

Тропинка сначала шла довольно круто, но затем мы вышли на асфальт Воробьевского шоссе, и сразу стало легче идти.

Мы несколько раз останавливались отдохнуть. Впрочем, ощущение вневременья охватывало уже и меня – в сущности, куда спешить?

– Ты отлично дерешься, – сказал Кюхельбекер. – Тебя в армии учили?

– Восточные единоборства. Не слыхали?

– Это уже без меня. Но я бы хотел, чтобы ты у меня в армии вел курс. Мне нужна профессиональная армия.

– Вы хотите восстановить империю?

– Как бы она ни называлась, она все равно будет и в ней будут нужны солдаты. В этом суть человеческой природы.

По земным меркам мы шли до университета часа два. Музыкальный театр остался слева. Справа тянулся металлический забор новой территории университета.

Нам повезло.

Не пришлось топать до библиотеки. Соня шла нам навстречу, катя коляску. Одной рукой она толкала ее, в другой держала книгу, которую читала на ходу.

Первой ее заметила Люся и побежала к ней.

– Соня, Сонечка, как хорошо, что мы тебя встретили!

Соня близоруко щурилась, но потом всех узнала.

Мы стояли возле забора университета – чуть сзади вдали возвышались причудливые грани фасада Музыкального театра.

– Как понимаешь, мы по вашу душу, – сказал Кюхельбекер. – Давай сверим с тобой наши таблицы. Как поле? Есть надежда вскоре увидеть окно?

– Окно близко, – сообщила Соня. – Оно должно скоро открыться. Поэтому мы и пошли гулять. А вдруг встретим кого-то, кто спешит?

Она смотрела на Люсю.

– Спасибо, – сказала Люся.

– Нам нужно возвратиться домой. – Я показал на Егора. Вид у того был мужественный, как у генерала после Бородина.

Мы отошли к ограде, и Кюхельбекер вытащил какие-то листочки бумаги с цифрами. Примитивная система контроля здесь существовала. Соня водила пальцем по таблицам. Они сблизили головы, как заговорщики.

– Я сейчас высчитаю, когда будет следующая связь, – сказал Кюхельбекер. – Сейчас я дам тебе список того, что мне нужно. Я же тебе передам, как и прежде, драгоценности.

Он принялся составлять список.

– Неужели вы не боитесь, – спросил я, – что ветераны, если они теперь правят империей, не позволят вам остаться министром или кем-то у власти?

– Без сомнения, – сказал Кюхельбекер – Моя задача найти тех, кто поможет мне править и не обращать внимания на тех, кто будет выступать с речами.

– А мне они показались непримиримыми коммунарами, – сказал Егор.

– Теперь о бартере, – продолжал я. – Давайте ваш список, я его возьму, и мы посмотрим, что сможем для вас достать. Но в ответ мы просим не драгоценности, а возможность принять меня или кого-то еще из нашего института.

– Это нежелательно, – сказал Кюхельбекер.

– Почему?

– Пока ветераны у власти... не стоит дразнить гусей. Но как только положение стабилизируется, я тут же вам дам знать. Возвращайтесь. Мы с вами неплохо ладили.

Я знал, что никогда не буду ладить с этим комкором, хотя бы потому, что я видел, как умер Григорий Михайлович, бандит поневоле или, может быть, бандит-меломан – не знаю уж, как точнее... Уж очень хорошо Кюхельбекер умел пользоваться финкой.

По тротуару со стороны метро быстро шел нескладный маленький человечек, он махал левой рукой, а в правой нес чемоданчик, какие бывают у водопроводчиков.

– Доктор! – закричала Люся, как будто увидела лучшего друга.

Она побежала к нему.

– Леонид Моисеевич! – воскликнул Кюхельбекер. – Вот не ожидал. Как вам удалось?

– А я ушел из дворца, как только начались события, – сказал доктор. – Вы знаете, когда появляются бандиты, то в первую очередь режут масонов и евреев. А так как я единственный общепризнанный еврей в этом государстве, то я предпочел уйти. К тому же у меня есть одна идея. Я должен просить об одолжении того, кто намерен вернуться обратно.

– Вы не узнали меня, Леонид Моисеевич?

– Егор? – обрадовался доктор. – Это замечательно! Ты вернулся!

– Нет, – ответила Люся. – Я не могу этого позволить.

– Разумеется, – сказал доктор. – У нас опасно долго оставаться.

– Вы меня не поняли, доктор, – возразил Егор. – Я остаюсь здесь! Навсегда!