Текст книги "Покорение горца (ЛП)"
Автор книги: Кинли Макгрегор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
CLAIMING THE HIGHLANDER
KINLEY MACGREGOR
После потери своего старшего брата в междоусобице с кланом Мак-Дугласов Мэгги, дочь Блэра из клана Мак-Аллистеров, придумывает дерзкий заговор с целью заставить горцев отказаться от военных действий: пока не завершится вражда, ни одна женщина из обоих кланов не будет готовить еду своему мужчине или делить с ним постель.
Когда записной повеса Брейден принимает вызов и обещает положить конец бойкоту женщин, он явно переоценивает свои силы, так как Мэгги выросла среди мужчин и знает цену его обходительности и очаровательным улыбкам. От горца потребуется больше, чем его красивая внешность и хорошо отрепетированные слова, чтобы одержать победу и спасти девушку от врагов, жаждущих видеть ее повешенной.
First Avon Books paperback printing: March 2002
Original Publication Date: March 05, 2002
Avon Books
Copyright © 2004 Kinley MacGregor
All right reserved.
ISBN: 0380817896
Файл создан: Sunny
ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора.
Посвящается Монике, которой так не терпелось прочесть историю о Брейдене, Нэнси за ее мудрые советы и смех, Лиссе за большой труд и важное проникновение в самую суть, моим друзьям Рики, Селесте, Валерии и Шерил, которые помогли мне остаться в здравом уме во время безумия.
Как всегда, посвящаю свою книгу моим мальчикам: Кабалу, Мадугу и Иэну, моей матери и, с особенной признательностью, моему собственному герою, Кену, который научил меня верить в вечную любовь, когда я была уверена, что она меня надолго покинула. Вы подарили мне крылья, чтобы летать, и свободу, которая мне была нужна, чтобы выяснить свои пределы. Спасибо вам.
Особая благодарность победителям моего конкурса, которые придумали имена различным персонажам моей книги:
Пэт Гамбэри – Эйслин,
Фатин – Кенна
Лесли – Локлан.
И больше всего я благодарна тебе, Читатель. Пусть с тобой всегда пребудут любовь и счастье.
Кинли Мак - Грегор .
Глава 1
Лондон, времена правления Генриха II (1) .
У красивого, как грех, и еще более опасного, чем сам дьявол, Брейдена (2) Мак-Аллистера был только один недостаток – он обожал всех женщин без исключения. В свои двадцать пять лет он украл неисчислимое количество сердец и очаровал женщин больше, чем звезд на небе.
Поговаривали, что в час его рождения даже повитуха была покорена игривым выражением личика младенца.
Эта женщина, которая помогла явиться в мир добрым пяти дюжинам малюток, тут же провозгласила дитя проклятием для любой девицы, которая будет так глупа, что подарит свое сердце такому, как он. Ибо в этом мальчишке, определенно, сидел бес. Это было видно невооруженным глазом.
Брейден и сам не мог понять, почему женщины так его пленяли. Он только знал наверняка, что все они вызывали его восторг. Ему было неважно, молода женщина или в возрасте, замужем или нет, красавица она или дурнушка, потому что в каждой он видел некое пламя, перед которым, как мотылек, не мог устоять. Женщины платили тем же, восхищаясь им.
Куда бы он ни пошел, всюду на его пути женские головки склонялись друг к другу с хихиканьем и вздохами, его слава сердцееда перелетала из уст в уста. Те из женщин, кто был знаком с его постельными талантами, смотрели свысока на тех, кому эти таланты были известны лишь по слухам.
Мак-Аллистер же одаривал всех встреченных им особ женского пола шаловливой улыбкой. Он всегда был готов, отбросив дела, подарить минуту-другую любой дочери Евы, что не прочь поразвлечься.
Воистину, этот мужчина жил ради сладострастия, ради тихих, нежных вздохов удовольствия очередной своей возлюбленной в момент, когда он наслаждается, даря ей рай.
В постели он никогда не считал себя как следует удовлетворенным, пока его дама как минимум три или четыре раза не воспарит к небесам. А, надо сказать, этот повеса любил получать удовлетворение в полном объеме.
Как ни странно, его семья считала такое поведение пагубной склонностью.
Хоть убей, Брейден не мог сказать точно, что именно в женщинах так его пленяло. Может, запах? А может, ощущение мягких, податливых рук, скользящих в пылу страсти по его обнаженной коже?
«Нет», – возражал он сам себе – больше всего ему нравилось ощущать на языке вкус женского тела.
И прямо сейчас он был окружен сразу тремя дамами, сестричками из Гента (3), соперничающими в попытках привлечь его внимание.
Впрочем, одна из сестер, по имени Пайети, ныне имела к Генту весьма отдаленное отношение, так как прошлой зимой вышла замуж за Руфуса Ноттингемского. И хотя Мак-Аллистеру очень нравился старый граф, всё же, на его взгляд, это было сродни преступлению – привязать полную жизни молодую женщину к мужу в три раза старше нее. Особенно, если этот муж обожал своих соколов и гончих гораздо больше, чем свою прекрасную новобрачную.
Пайети, вопреки своему имени (4), напропалую флиртовала с Брейденом с самого момента его появления в Англии. Он прибыл сюда три месяца назад, чтобы навестить своего брата и принести присягу на верность за свои английские ленные владения сюзерену, королю Генриху II.
Стараясь по мере своих сил избежать ссор с англичанами, красивый горец до сих пор ловко ускользал от хитроумных попыток юной графини его соблазнить.
Он даже не вспомнил об этих ее бесплодных ухищрениях, когда нынешним утром получил письмо от Руфуса. Граф приглашал Брейдена в свою резиденцию для разговора о кое-каких шотландских поместьях, которые надумал продать.
Однако, прибыв на место, шотландец с удивлением узнал, что хозяин вместе со своими братьями отбыл этим же утром во Францию, а в замке его с нетерпением ждут Пайети и ее сестры.
Первым порывом Мак-Аллистера было ретироваться.
Но как он, простой смертный, мог отказать этим трем небесным созданиям, когда они лежали перед ним буквально полуодетые? Воистину, противиться такому искусу было выше его сил. Сопротивление повесы было недолгим, учитывая способ искушения такого большого ценителя наслаждений, как он.
Если дамы были не прочь соблазнить его, то уж он-то точно не возражал против их намерений.
Три обольстительницы опрокинули горца на кровать, и каждая начала наслаждаться его телом так, как подсказывала ей фантазия. С радостью отдав себя в полное распоряжение разгоряченных женщин, Брейден расслабился и просто получал удовольствие от того, что они ему так щедро предлагали.
– Милорд, расскажите нам еще раз о том, как вы сразили Килгаригонского дракона, – промурлыкала Пэйшнс, бросая на пол его темно-синий сюрко (5).
Пруденс в это время упорно тянула правый сапог, пока тот не соскочил с его ноги, одетой в чулок.
– Нет, мне больше нравится та часть ваших похождений, в которой вы расправляетесь с разбойником по дороге в Лондон, – заявила она.
Пайети скользнула руками по бедрам Брейдена, завела под них руки и жадно сжала его ягодицы:
– Что до меня, то мне больше по душе эта часть (6).
– Ах, дамы-дамы, – вздохнул исполненный довольства Мак-Аллистер, – с чего же мне начать?
Задрав свой киртл (7), Пайети одним движением оседлала шотландца, попутно одарив его видом своей соблазнительной голой попки. Графиня самым неприличным образом поерзала по его бедрам, а затем расправила вокруг себя желтую ткань платья и отогнула его верхнюю часть так, что на обозрение Брейдена выпали две роскошные выпуклости.
– Почему бы нам не начать с этого места? – спросила она, призывно поглаживая рукой свою левую грудь.
– И то верно! Выглядит, как очень походящее местечко для начала, – ответил соблазняемый горец мгновенно охрипшим голосом.
Но прежде чем он успел как следует уважить графиню, дверь в комнату распахнулась и раздался разъяренный вопль:
– Пайети!
Шотландец приподнялся на локтях и увидел стоявшего в дверях Руфуса. Губы его были искажены гневом, лицо графа пылало ярче, чем угли в костре, отчего седина ухоженной бороды еще сильнее бросалась в глаза.
Брейден проворчал себе под нос:
– Ну почему едва захочешь слегка поразвлечься, так сразу набрасывается какой-нибудь жаждущий твоей крови разъяренный отец, брат или муж?
«Если бы ты, братишка, сперва женился на женщине, а уже потом прыгнул в ее постель, у тебя бы не возникло такой проблемы», – прозвучал в голове знакомый голос, заставив Мак-Аллистера вздрогнуть.
Ох, да что его брат Син вообще мог знать об этом? Ведь он также как и Брэйден, давно и упорно избегал священных уз брака.
Пайети с пронзительным негодущим воплем соскользнула с шотландца. Ее сестры забились в ближайший угол комнаты, и их дрожащие в свете камина и сальных свечей тени заплясали на стене.
Горец с искренним сожалением вздохнул. Что ж, по крайней мере, до этого момента точно было весело.
И что прикажете поделать с этими мужьями? Ну почему никогда нельзя полагаться на их слово, когда они заявляют, что уезжают в другую страну?
Казалось бы, мужу следовало проявить большее уважение к своей жене и не врываться к ней без доклада. Ведь это откровенная грубость!
– Да как ты посмел? – прорычал Руфус, стремительно влетая в комнату. В самом ее центре, уперев руки в бока, уже стояла Пайети.
– А как посмел ты? – закричала она в ответ, наступая на своего разгневанного мужа. Граф ринулся было к оскверненному супружескому ложу, где лежал Брэйден, но графиня поймала своего благоверного за край его сюрко и развернула к себе лицом.
– Ты говоришь мне, что уезжаешь, только для того, чтобы явиться именно в тот момент, когда я решаю немного поразвлечься. Я начинаю думать, что ты лжешь мне нарочно, только ради того, чтобы всякий раз, неожиданно возвращаясь домой, проткнуть копьем или мечом очередного мужчину, которого я покорила!
При этих словах брови Мак-Аллистера удивленно взлетели вверх: вот как? Так сколько же мужчин уже «покорила» графиня до него?
Сощурив глаза, в которых еще пылала ярость, Руфус прошипел:
– Женщина, клянусь: я бросил бы тебя уже в первую неделю после нашего венчания или избил так, что ты не поднялась бы с постели, если бы не богатство твоего отца и уверенность, что он станет после этого моим смертельным врагом.
– До чего же хорошо, что у меня такие родственники, – парировала она и, указав на шотландца, всё еще лежащего на кровати, добавила: – Знаешь, я уже начинаю подозревать, что тебе нравится протыкать этих молодых мужчин просто мне назло.
Руфус в гневе выпятил грудь:
– У меня не было бы ни малейшей причины протыкать их копьем, если бы они сперва не насаживали на свои копья тебя!
«Эх, если бы мне на самом деле удалось сегодня зайти так далеко с этими тремя прелестницами!» – подумал с сожалением Брейден.
Увы, время для появления старым графом было выбрано неудачно. По правде говоря, шотландский любезник еще даже поцеловать графиню не успел.
Он медленно встал с кровати:
– Пожалуй, мне пора откланяться.
– Пожалуй, тебе пора умереть! – произнес жестко Руфус, оттолкнув в сторону жену.
Горец и раньше не раз попадал в схожие ситуации, поэтому знал, что главное в таком случае – не паниковать. Воистину, спасти его голову от расставания с плечами сейчас могло только хладнокровие.
И уж точно, последнее, чего он хотел, – это умереть на английской земле. Если ему и суждено погибнуть, то, во имя всего святого, пусть это случится, когда его ноги касаются шотландской почвы. А еще желательно, чтобы при этом шотландская девушка стонала над ним от горя. Ну, или под ним. От страсти.
– Я бы предпочел отложить встречу с Создателем еще на несколько лет, если, конечно, ты не возражаешь, Руфус, – миролюбиво произнес Брейден.
– Тогда тебе следовало бы держать руки подальше от моей жены,– рявкнул в ответ граф.
Вообще-то, Брейден, ублажая сегодня графиню, даже не успел пустить свои руки в дело, но сейчас был явно неподходящий момент указывать на это графу. К тому же, такое поведение недостойно рыцаря и еще больше скомпрометировало бы даму. Несмотря на всё свое нахальство, юная графиня все-таки нравилась любвеобильному горцу, и он ни в коем случае не хотел причинить ей вреда.
Руфус выхватил свой меч из ножен, а Пайети в это время предусмотрительно отступила в тот же угол, где уже прятались ее сестры.
Шотландец быстро прикинул расстановку сил.
Младший из пяти братьев, Брейден стал воином с того момента, когда впервые смог сжать в руке меч. На протяжении всей жизни только его братья могли сражаться наравне с ним. И он явно превосходил сноровкой этого глупого англичанишку, размахивающего сейчас перед ним оружием.
Хотя Мак-Аллистер никогда не уклонялся от убийства врага в бою, он искренне считал, что по таким ничтожным поводам, как дамская неверность, кровь проливать не подобает. Женщина не сто́ит того, чтобы мужчина из-за нее расставался с жизнью.
Если бы он только мог убедить сейчас в этом рассвирипевшего графа!
Брейден широко раскинул руки:
– Ну же, будьте благоразумны, Руфус. Ведь вы же вовсе не желаете сражаться со мной.
– Не хочу сражаться с тобой, ты, безмозглый шотландский дикарь? После того, чем ты тут занимался? Увидимся в аду, где тебе и место, нечестивый пес!
Горец с трудом подавил смешок. Как мило. Оскорбления. Жаль старику не хватает практики. Старшие братья Брейдена могли бы так поднатаскать его, что он пускал бы кровь врагу без оружия, одним только своим языком.
– Давайте вести себя рассудительно.
– Рассудительно? – Руфус чуть не задохнулся от такой наглости. – Ты, жирная немытая свинья с вареными мозгами!
Он резко, без предупреждения, сделал выпад мечом.
Мак-Аллистер без труда уклонился, но так как кончик меча просвистел буквально в нескольких дюймах от его горла, шотландец решил, что вот сейчас уж точно настала пора распрощаться с графом Ноттингенским
– Ну, ну, Руфус, – произнес он, пытаясь отвлечь противника и между тем медленно, крошечными шажками продвигаясь к балкону. – Ты же знаешь, что в схватке ты мне не ровня. Я легко могу выстоять против дюжины таких вояк, как ты.
Руфус отступил с многообещающей улыбкой:
– Тогда ты наверняка будешь рад услышать, что я прихватил с собой трех своих братьев.
Именно в этот момент троица, о которой шла речь, ввалилась в комнату и обнажила мечи.
«Сам напросился», – мрачно подумал Брейден.
Он замер, разглядывая новых противников.
Всем троим уже, похоже, перевалило за пятый десяток, но по тому, как уверенно они держали в руках мечи, было видно, что это обученные рыцари, много сражавшиеся на своем веку и до сих пор готовые воевать, а не придворные щеголи, откупившиеся деньгами от службы в королевском войске.
Не то, чтобы это действительно испугало Мак-Аллистера, потому что обычные рыцари были ему не страшны. Не придет тот день, когда шотландский горец будет повержен такими воинами.
Но и дураком Брейден тоже не был. Четыре тренированных рыцаря против одного полураздетого невооруженного горца – к таким ставкам в игре он не привык.
Он решил сыграть на английской благовоспитанности графа:
– Этот перевес сил вообще-то не слишком честный, – заявил он Руфусу.
– Так же, как и твоя попытка наставить мне рога, – отрезал тот.
«Сплошное веселье», – мелькнуло в голове у Брейдена.
Граф снова бросился на своего обидчика. Шотландец схватил подушку с кровати и отбил ею выпад смертоносного лезвия, затем прыгнул на кровать и перекатился по матрасу, лишь на волосок увернувшись от целившего ему в плечо Руфуса, промахнувшегося и запутавшегося лезвием меча в складках балдахина.
Вскочив на ноги с другой стороны кровати и бросив быстрый взгляд в сторону братьев графа, горец увидел, что они окружают его, готовясь атаковать.
– Брейден!
Бросив подушку, которую всё еще сжимал в руках, он обернулся на возглас и увидел в углу Пайети. Графиня держала его меч. Поцеловав рукоять, она протянула оружие.
Мак-Аллистер схватил меч и поблагодарил неожиданную союзницу буквально за мгновение до того, как один из братьев ринулся на него. Шотландец без труда отразил его удар и ловко вывернулся из угла, но путь к балкону теперь был прегражден сразу всеми четырьмя рыцарями, напавшими одновременно.
Брейден пока неплохо держался, но сдерживать натиск в одном сапоге становилось все труднее. Будь прокляты англичане с их чудны́м платьем: неудобной обувью и кучей предметов одежды! Дома, в Шотландии, у него точно бы не возникло таких хлопот.
Подумать только: и эти англичане называют его возлюбленных шотландских братьев отсталыми варварами! По крайней мере, горцы знают, как одеваться для удобства и здоровья.
И, самое главное, для неожиданных свиданий.
С сегодняшнего свидания Брейден очень хотел удрать, не пролив ни капли английской крови, и такой шанс ему представился, когда в пылу борьбы Руфус вдруг потерял равновесие и споткнулся.
Повернувшись к стене, Мак-Аллистер перерубил шнур, на котором держался подвесной канделябр.
Граф и его братья шарахнулись в сторону от тяжелого светильника, рухнувшего вниз. Закрепленные в нем горящие свечи рассыпались, поджигая комнату сразу в нескольких местах.
Пока противники метались, затаптывая огонь, горец кинулся к укрывавшимся в углу дамам. Он выхватил из рук Пэйшнс свой сюрко, из рук Пруденс – сапог, а из рук Пайэти – плащ.
– Прощайте, мои прекрасные леди, – улыбнулся он и коснулся щеки Пайэти в нежной ласке. – Если ты когда-нибудь отважишься посетить Шотландию… – он кинул взгляд на направлявшегося к нему Руфуса и торопливо добавил, – то оставь мужа дома.
Затем он бросился в открытую дверь, ведущую на балкон, изящно спрыгнул на землю и поднял взгляд. Три сестры смотрели на него сверху.
– Вспоминай нас с любовью, – окликнула его Пруденс, нежно помахав рукой.
– Всегда, мои дорогие, – послал он им еще одну улыбку.
Одарив дам на прощание торопливым воздушным поцелуем, несостоявшийся любовник натянул второй сапог и помчался в конюшню.
У него оставалось совсем мало времени, чтобы выбраться из замка, прежде чем граф и его братья бросятся в погоню. Не то чтобы Мак-Аллистер боялся этих рыцарей. Напротив. Он и вправду мог убить их всех, но в этом-то и была проблема. Брейдену претило убивать человека из-за легкого флирта.
Женщины были забавны. Они были его raison d’etre (8). Однако ни одна женщина не стоила его жизни, и он бы никогда не лишил жизни другого человека из-за женщины.
Много лет назад он уже усвоил один суровый урок.
И вообще, пора домой. Эти англичанки довольно приятны, но все-таки больше других Брейдену были желанны девушки шотландского Нагорья. С нежными, певучими голосами и яркими улыбками, они – словно дарованные землей прекрасные самоцветы. Настало время вернуться в их объятия, которые они вновь раскроют для него. Да и кое-что еще они раскроют перед ним с превеликой радостью.
Горец улыбнулся своим мыслям.
Со скоростью тренированного воина он оседлал своего коня и покинул конюшню прежде, чем граф сумел выбраться из центральной башни своего замка. И разумеется, еще до того, как его преследователь выскочил во двор, Брейден уже промчался через за́мковые ворота.
Перемахнув через живую изгородь – последнее препятствие на пути к свободе – всадник устремился на север.
Вперед, Дьяун! (9), – подбодрил он своего черного жеребца, наклонившись к его чуткому уху. – Посмотрим, какие еще неприятности мы сможем найти на своем пути. Ведь мы же их наверняка найдем?
______________________________
Примечания переводчика:
Генрих II Плантагенет по прозвищу Короткий Плащ, 23-й король Англии (5 марта 1133 г. – 6 июля 1189 г.), первый английский король из династии Плантагенетов, коронован 19 декабря 1154 г. Название Плантагенеты произошло от того, что отец Генриха II – Жоффруа Красивый – украшал свой шлем веткой Дрока (лат. planta genista).
В виду наличия различных вариантов произношения гэльских и прочих имен, все имена персонажей романа даются в авторской транскрипции, если таковая оговорена автором.
Гент– город во Фландрии, (современной Бельгии), в описываемые в романе времена являлся вторым по величине городом Европы, уступая только Парижу.
Piety – «благочестие» (англ.)
Сюрко («supertunic», «surcote») – европейская верхняя одежда IX-XIV вв., одевавшаяся поверх туники. Развилась из прямоугольного куска ткани с прорезью для головы и рук, позднее стала Т-образной формы, доходила до лодыжек, а затем превратилась в просторный плащ, похожий по покрою на пончо, без рукавов, длиной чуть ниже колена, с разрезами в передней и задней части, часто украшенный гербом владельца.
Здесь в оригинале игра слов, звучащих одинаково: "tale" – рассказ, сказка, история (англ.), "tail" – одно из значений этого слова – "задняя часть" (англ.)
Киртл – облегающее женское платье IX-XV вв., обычно имеющее шнуровку, с коротким или длинным рукавом и юбкой, расклешенной от бедра.
Raison d’être – «смысл жизни» (фр.)
Дьяун (Deamhan) – на языке шотланских кельтов (гэльском), которым во времена, описанные в романе, пользовалось население Северо-Шотландского нагорья, означает «демон».
Глава 2
Килгаригон, Шотландия, три недели спустя.
Локлан Мак-Аллистер был, по мнению большинства, человеком дела и разумным мужчиной. Вождю клана (9) и полагалось быть именно таким.
Но это…
За двадцать восемь лет своей жизни он еще не сталкивался ни с чем подобным.
Где это видано: ни одна женщина в Килгаригоне не будет готовить пищу своему мужчине и не разделит с ним ложе до тех пор, пока он, их лэрд (10) не согласится прекратить вражду с Робби Мак-Дугласом!
Мак-Аллистер всё еще не мог прийти в себя от такого безрассудного требования. Воистину, женщины сошли с ума. Все сразу. Но сильнее всех свихнулась Мэгги инген Блэр (11).
Он уже готов пойти и задушить бабью предводительницу собственными руками.
И он был далеко не единственным, кто жаждал это сделать. Снисходительность мужчин клана быстро истощалась, и до Мак-Аллистера уже доходили слухи о том, что его горцы собираются разобраться с этой девчонкой своими силами.
Каждое утро он опасался, что обнаружит ее несчастный разлагающийся трупик, прибитый гвоздями к дверям его цитадели (12) или свисающий с крепостной стены.
Вождь раздраженно окинул взглядом чистый, богато украшенный зал своего замка.
Его младший брат Ювин, расположившись за столом, раскраивал ножом кусок мяса, который несколько минут назад голодный лэрд самостоятельно попытался поджарить.
Лучше бы он посолил и зажарил свои кожаные сапоги. Определенно, подошвы получились бы на вкус не хуже, чем эта говядина.
Если бы не серьезность положения, Локлан бы рассмеялся при виде Ювина, пытающегося пристроить длинные ноги так, чтобы они не торчали из-под стола. Немного было в клане мужчин, чей рост приближался бы к росту брата, в котором было целых шесть с половиной футов (13). И хотя Ювин было сухопар, тело его было настолько мускулистым, что при взгляде на него даже самые крепкие воины судорожно сглатывали от испуга.
Но гораздо больше, чем размеры, в Ювине пугал его суровый нрав. Улыбался он нечасто. Собственно говоря, он полностью избегал общества большинства людей и очень редко выбирался из пещеры в холмах, которую называл своим домом.
Однако, не смотря на угрюмость, Ювин обладал способностью зрить в корень и называть вещи своими именами. Именно по этой причине лэрд и вызвал младшего брата, прервав его отшельническое уединение.
– Что же мне делать? – обратился он к Ювину, пытающемуся разжевать мясо. Тот старательно работал челюстями и больше напоминал в этот момент корову, которая перетирает зубами жвачку, чем того воина, каким знал его Локлан.
Кое-как проглотив полупережеванную говядину, гигант философски ответил:
– Учись стряпать сам, если не хочешь протянуть ноги с голодухи.
– Ювин! – прорычал Локлан. – Я серьезно!
– Так и я тоже, – пробурчал в ответ здоровяк, отталкивая деревянный поднос с остатками мяса.
Он сделал огромный глоток эля (14), чтобы перебить мерзкий вкус обугленной говядины во рту и заявил:
– Тебе нельзя и дальше питаться такой дрянью, а то не дотянешь и до следующей недели.
– Ювин… – начал Локлан.
Но тот, не обратив внимания на предостерегающий тон брата, перебил:
– По-моему, эту проблему очень даже легко решить.
Локлан замер:
– И как?
– Идешь на церковный двор и вытаскиваешь оттуда эту самую Мэгги инген Блэр, вскинув на плечо. А затем заставляешь ее приготовить нам что-нибудь по-настоящему съедобное.
Вождь шумно вздохнул:
– Думаешь, мне самому такое не приходило в голову? Но ведь она же находится на священной земле, неприкосновенность которой я не могу нарушить.
Ювин медленно поднялся из-за стола:
– Тогда это сделаю я. Скорее в аду покроется льдом трон Сатаны, чем я позволю еще хоть одной женщине сделать из меня посмешище.
– Это верно, – прервал разговор знакомый голос. – Чтобы насмехаться над тобой, Господь послал на Землю меня.
Локлан обернулся и увидел самого младшего своего брата, Брейдена. Тот стоял в дверях зала с растрепанными, словно от быстрой скачки, волосами, небрежно перекинутым через левое плечо черно-зеленым пледом (15), и проказливым, как всегда, взглядом.
Первый раз за последние две недели предводитель клана рассмеялся и, пересекая комнату, чтобы как следует поприветствовать своего вечно странствующего и непочтительного братца, воскликнул:
– Ну-ну, вот и вернулся к нам блудный сын!
Он приблизился к Брейдену и вдруг заметил за его спиной человека, молчаливо стоявшего в тени. Лэрд остановился как вкопанный, с застывшей на лице улыбкой.
Нет, не может быть...
Локлан моргнул, не веря собственным глазам. Много лет прошло с тех пор, как он последний раз видел своего сводного брата Сина (16). Даже будучи ребенком, Син был гораздо серьезнее Ювина и исполнен непонятной ненависти.
Когда юноша, против воли, был отослан ко двору английского короля, к которому питал злобу их отец, он уже тогда поклялся, что нога его больше не ступит к северу от Адрианова вала (17).
Локлан представить себе не мог, что же заставило брата изменить клятве, но он определенно был этому рад, потому что любил его и очень по нему скучал.
Взгляд черных глаз Сина совсем не изменился – он по-прежнему был безрадостным и одновременно пронзительным, словно заглядывал на самое дно человеческой души. Волосы у Сина были такими же черными, как и у Брейдена и Ювина. Что удивительно, он носил их длинными, словно настоящий горец, а не коротко остриженными, как у англичан.
Но вот одет он был полностью на английский манер: в черный сюрко, кольчугу и рейтузы. Даже сапоги на нем были английского кроя. И, что было довольно странно, на его одежде не было никаких опознавательных знаков (18).
– Что это? – спросил Локлан Брейдена, оправившись от удивления. – Ты вернулся из Англии с гостем?
Он протянул руку старшему брату. Син с минуту задумчиво смотрел на нее, прежде чем, наконец, пожал.
Локлан похлопал его по спине и произнес:
– Рад тебя видеть, брат. Сколько лет, сколько зим!
Напряженные черты лица Сина слегка расслабились, и в этот момент Локлан понял, насколько тот был неуверен в радушном приеме.
– Я побоялся отпускать Брейдена одного, – произнес Син, прерывая рукопожатие. – После того, как он столько раз был на волосок от смерти в Англии, я опасался, что он вернется домой не раньше, чем какой-нибудь очередной бедный ревнивый муж или отец проделает в нем хорошую дыру.
Ювин, узнав Сина, издал радостный крик и, подбежав, сгреб его в медвежьи объятия. Сопротивляясь могучей хватке, Син проворчал:
– Поставь меня на землю, ты, огромный уродливый ilbaidh (19).
Ювин засмеялся:
– Вот как, не забыл, значит, свои корни! С этими английскими одежками на твоем горбу я сперва не понял: то ли мой большой братец воротился, то ли Брейден опять кого-то завоевал.
Как всегда, младший брат воспринял подначивание спокойно, но лицо Сина приняло убийственное выражение.
– Кстати, о завоеваниях, – поспешил встрять Брейден. – А где все женщины? Я еще не встретил ни одной с тех пор, как пересек границы владений Мак-Аллистеров.
– О нет! – шумно вздохнув, повернулся к нему Ювин. – Разве Брейден в состоянии провести целый час без девицы? Локлан, скорее пошли за лекарем, пока нашему братцу не сделалось совсем дурно от гнета воздержания.
Брейден прищелкнул языком:
– Это вовсе не повод для зубоскальства. Нехорошо мужчине обходиться так долго без женской ласки. Его мужские соки ударяют в голову, и незаметно для окружающих он превращается в мрачного, раздражительного зверя.
При этих словах Брейден повернулся к Ювину, выпучил глаза и с поддельной заботой в голосе воскликнул:
– Так вот что произошло с тобой!
Он обнял Ювина за плечи:
– Пойдем, брат! Надо поскорее найти женщину, пока тебе совсем не поплохело.
Губы шалопая сморщились в гримасе притворного сочувствия.
Ювин резко сбросил руку Брейдена со своего плеча:
– Может, хватит валять дурака?
Он повернулся к Сину:
– Лучше забери его обратно в Англию, пока я не проткнул его мечом.
Ювин и Брейден не могли общаться без обычного обмена колкостями, поэтому Локлан проигнорировал их привычное добродушное подтрунивание друг над другом.
Он взглянул на старшего брата:
– Я рад, что ты вернулся домой. Слишком давно ты не решался посетить Нагорье.
Син скупо кивнул:
– Из всего, что я оставил в этом забытом Богом месте, я скучал лишь по тебе, Киранну, Брейдену и Ювину. Без обид, но мне больше по вкусу английская роскошь, чем здешнее дикое существование.
Ювин скривился с отвращением:
– Ты говоришь, как настоящий англичанишка.
Син сощурился от нанесенной обиды.
– Хватит! – вмешался Локлан, прежде чем последовал ответ оскорбленной стороны.
Не хватало еще, чтобы между братьями снова пролилась кровь – над Сином нельзя было издеваться безнаказанно.
И несмотря на все слова, произнесенные в гневе в прошлом, двери родного дома всегда были широко открыты перед ним.
Локлан строго обратился к Ювину:
– Никаких оскорблений. По крайней мере, в адрес Сина. Вот на Брейдена можешь нападать, сколько хочешь.
Младший Мак-Аллистер вскинулся в ответ:
– И где же твоя братская любовь?
Локлан коварно улыбнулся:
– А это она и есть. Заметь: я-то тебя пока не дразнил.
– Вроде как. Но я уверен, ты еще исправишь этот промах, – парировал Брейден, обернулся и обвел глазами зал.
Еще до того, как Брейден произнес хоть слово, Локлан уже знал, о чем тот подумал. Ведь впервые на его памяти навстречу возвратившемуся домой младшему брату не выбежала целая армия женщин, расталкивая друг друга локтями, чтобы предложить ему еду и прочие радости, которыми они были бы счастливы его одарить.
– Где все служанки? Почему они не несут нам поесть? – удивился Брейден.
Локлан открыл было рот для объяснений, но Ювин остановил его:
– Нет, пожалуйста, позволь мне самому все объяснить, – в глазах Ювина заблестел так редко появляющийся теперь шаловливый огонек.
– Давай, если это доставит тебе удовольствие, – уступил Локлан.
– О да! – лучась удовлетворением, Ювин повернулся к Брейдену. – Помнишь Мэгги инген Блэр, сестренку Ангуса и Эйдана?
