Текст книги "Право на счастье"
Автор книги: Кейт Коскарелли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Глава 45
Хитрость и ложь
За три дня до Рождества Рудольф привез Грэйс и Кейси домой. Грэйс совершенно безучастно смотрела на дом, где прожила долгие годы, ничем не проявляя радости возвращения. Кейси вышла из машины первая и подала ей руку:
– Мама, пойдем. Вот мы и дома.
Они обе очень похудели и теперь были скорее похожи на сестер, чем на мать и дочь. Казалось, что все наносное исчезло, оставив только то, что присуще обеим изначально, и если раньше сходства между ними было не много, то сейчас родство было налицо.
– Ты рада? Дом все такой же? – спрашивала Кейси, но Грэйс только улыбалась и молча кивала. Ни проблеска узнавания в глазах, ничего, что могло бы указать на то, что она понимает, где находится.
Садик благоухал цветами, посаженными и любовно выращенными Рудольфом. Повсюду в доме красовались красные розы в прозрачных вазах – символ наступающего Рождества. В гостиной стояла елка, распространяя смолистый хвойный аромат. Солнце из окна освещало праздничное убранство зеленой красавицы, зажигая шары.
– Мама, Рудольф сам украсил елку для тебя. Красиво, правда? Посмотри, он нарядил елку всеми нашими игрушками, даже теми, что помогала мне разрисовывать Кэт, когда я была еще маленькой.
Грэйс подошла к елке и пристально на нее посмотрела, поглаживая игрушки. Потянувшись, она достала большой серебряный шар, на котором было написано красной краской: «Кейси, 1963». Она произнесла всего одно слово: «Кэт».
Кейси подошла к маме поближе и заметила, что она беззвучно плачет.
– Кэт, – повторила мать, и Кейси напомнила ей:
– Кэт ушла от нас, мама. Она умерла больше десяти лет назад. Она заболела и уехала к себе домой в Филадельфию, где и умерла. Помнишь, как мы плакали, мама?
У Кейси тоже заблестели глаза при воспоминании о доброй ирландке, так бережно ухаживавшей за ними долгие годы.
– И Дрейка больше нет, – проговорила Грэйс.
Кейси кивнула:
– Да, мама, он умер, зато Пич здесь. Хочешь, я позвоню ей и приглашу к нам?
Грэйс покачала головой:
– Не сейчас. А где Лили?
– Лили? Какая Лили?
Грэйс не ответила. Сев на кушетку, она приложила платок к глазам, промокая слезы. Это был первый ее разговор за долгие недели молчания.
– Мама, я когда-нибудь видела Лили? – продолжала настаивать Кейси, решив, что эта ниточка может раскатать клубок, приведший к самоубийству.
– Лили тоже ушла от нас, – сказала Грэйс, покачав головой.
Позже, вечером, когда Грэйс уснула, Кейси позвонила Пич и спросила у нее, не знает ли она что-нибудь о Лили. Пич ненадолго замешкалась, но все же ответила:
– Я ни разу ее не встречала. Знаю только, что она была подругой твоей матери много лет назад, еще до ее знакомства с Дрейком. Я думаю, что Лили убили. У нее был маленький сын, которого Грэйс хотела усыновить, однако ничего не получилось, поскольку существует идиотский закон, не позволяющий одиноким женщинам усыновлять детей. – Пич быстро поняла, что проговорилась, и тут же добавила: – К этому времени Грэйс уже была вдовой.
«Из-за одного человека мы все становимся лжецами», – подумала Пич про себя. Многие годы она настоятельно советовала Грэйс рассказать дочери правду, и вот теперь сама строит очередную баррикаду лжи, чтобы защитить ложь, уже существующую.
– Мама очень переживала из-за убийства? – спросила Кейси.
– Да, конечно, но это было много-много лет назад, моя милая. Боюсь, это не имеет никакого отношения к ее теперешним проблемам. Вы придете ко мне на Рождество? Может, и твой профессор к нам присоединится?
– Я бы очень хотела, но, по-моему, этого не произойдет.
– Мне кажется, что все у тебя будет хорошо, и то, что ты потеряла ребенка, никак не отразится на ваших планах, – сказала Пич и, немного помолчав, вдруг решилась задать вопрос: – Ты ведь все ему рассказала, не так ли?
– Я расскажу ему, когда мы будем вместе. Какая разница, когда? Я знаю, это не так уж важно.
«Мать и дочь, обе одинаковы, – вздохнула Пич, – обе усложняют себе жизнь ненужной хитростью и ложью».
– Ты так не думаешь, иначе ты давно бы рассказала ему обо всем. Но теперь это уже действительно не мое дело и не спрашивай больше у меня советов. Увидимся на Рождество.
Пич бросила трубку на рычаг. Все получилось грубее, чем хотелось, но ей действительно было неприятно. Кроме того, Пич понимала, что обругала Кейси еще и потому, что сама с нетерпением ожидала реакции Джерри на эту печальную новость.
Может быть, Кейси и права, откладывая разговор до встречи. Может быть, увидев, как красиво они живут в теплой, солнечной Калифорнии, он и сам не захочет возвращаться в свой холодный, унылый Иллинойс. Ведь Кейси не хотелось туда возвращаться. Она была дитя солнечного Запада, да и кроме того, теперь от Грэйс она никуда не уедет.
Кейси уговаривала себя не переживать из-за Джерри и побольше подумать о матери. Завтра надо будет поездить с ней по магазинам, заглянуть на завтрак в «Скэнди». Шаг за шагом Кейси предстояло возвращать Грэйс в мир. Единственное, что ее сейчас тревожило, это как будет воспринято известие о выкидыше Джерри и матерью. Господи, как могло такое случиться? Жизнь была бы великолепна, не потеряй она ребенка.
Глава 46
Я умею делать чудеса
Пич не спешила обнаружить перед Домиником и Хорасом тот факт, что она знает, кто является хозяином положения. Намеренно она несколько дней не отвечала на звонки. Ей нужно было время подумать и определиться в своих действиях и, кроме того, было приятно их немного позлить. Пусть помучаются. Но в канун Рождества, когда все прощают друг другу обиды и дух доброжелательности витает над миром, не стоит держать зла. Довольно конфронтации. Пора разрешить проблему. Тогда и будет понятно, кто есть кто.
Она позвонила в офис Хорасу, и секретарша сказала, что он должен прийти с минуту на минуту. Пич заставила себя собраться и быть спокойной и выдержанной. Не время расслабляться. Может быть, еще предстоит побороться за свою независимость.
Интересно, почему не звонит Джейсон? Сказал, что вернется до сочельника. А сочельник уже завтра. Телефонный звонок прервал ее размышления.
– Миссис Малони? – спросил ее незнакомый мужской голос, впрочем, довольно приятный.
– Да. С кем я имею честь?
– Пьер Сенсени. Как поживаете?
В первый момент она не сразу сообразила, с кем говорит, и только спустя мгновение вспомнила специалиста по пластическим операциям, у которого была несколько дней назад.
– О, это вы. Как поживаю? Прекрасно. – «С чего это он решил позвонить?»
– Называйте меня, пожалуйста, Пьер. Я вам звоню не как врач.
– Понимаю, – ответила она, хотя на самом деле ничего не понимала; оставалось только ждать, что он как-то объяснит свой звонок сам.
– Прошу вас не считать меня слишком торопливым, миссис Малони, но после нашей встречи я думаю о вас каждый день. И я решился пригласить вас поужинать. Вы согласны встретиться со мной сегодня? Или в какой-нибудь другой день?
Пич была настолько растерянна, что не смогла ответить сразу.
– Вы меня удивили. Даже не знаю, что сказать.
– Скажите «да». Очень простое и короткое слово. Очень легко произносится и очень приятно на слух. Тем самым вы меня осчастливите. Еще ни разу в жизни я никуда не приглашал пациенток. Вы первая.
– Ну, если говорить честно, я уже не ваша пациентка, поскольку вы мне отказали. Но почему именно я?
Их встреча была мимолетной, и он вел себя вполне официально и корректно, никак не выражая симпатии.
– Не знаю. Вы ушли, а я все видел перед глазами ваше лицо и слышал ваш голос. Я ничего не могу объяснить, кроме того, что очень хочу узнать вас лучше. Мне хотелось, чтобы вы увидели, что я могу быть не только резким доктором. Так можно вас пригласить сегодня вечером в ресторан? Вы свободны?
Голос Пьера показался таким приятным, а лесть такой восхитительной, что отказаться она просто не могла.
– Да, я согласна. Но, если можно, пораньше. Я жду важного звонка.
Согласившись, Пич едва не схватилась за голову. Что она делает? Зачем?
– Прекрасно. В семь я за вами заеду.
Пич удивленно смотрела на телефон. Разве нельзя было сказать «нет»? Что подумает Джейсон? А какое, собственно, это имеет значение? Избегает ли Джейсон встреч с другими женщинами, только потому что спит с ней? И можно ли требовать от него верности? Самый лучший способ не стать навязчивой и занудной – это жить своей жизнью. Правильно? Абсолютно. И уже поэтому стоило согласиться на ужин с очень интересным мужчиной.
Снова зазвонил телефон. Пич уже решила, что Джейсон научился читать ее мысли на расстоянии и готов развеять последние сомнения, но звонили из офиса Хораса. Снова пришлось ждать, пока секретарь соединит ее с боссом. Следует сказать ему, чтобы отныне он звонил ей сам. Пич раздражали эти телефонные игры, которыми так любят забавляться солидные с виду мужчины.
– Доброе утро, моя дорогая. Как поживаешь? Я звонил несколько раз.
Голос его звучал вполне дружески.
– Прекрасно, Хорас. Только дел очень много. Надо поговорить. Обсудить некоторые вопросы.
– Конечно. Давай займемся делами после праздников?
– Нет. Я хочу покончить с ними сегодня. В три тебя устроит?
– Хорошо, раз ты настаиваешь. Мне надо перенести несколько встреч, но я сделаю для тебя это с удовольствием. Значит, буду тебя ждать в три.
– Я предпочту встретиться у себя дома. И позвони Доминику. Я хочу, чтобы и он пришел.
Поскольку весь день оказался расписанным по часам, Пич пошла выбрать наряды для обоих свиданий. Для вечера подойдет зеленое платье из тонкого трикотажа, прекрасно сочетающееся с изумрудными сережками, гармонирующими с цветом ее глаз.
Надо признать, жизнь ее с каждым днем становится все интереснее.
Доминик и Хорас прибыли точно к трем, Пич тоже была готова к встрече. Мужчины, как обычно, тепло поздоровались друг с другом. После того как всем подали чай, Пич сообщила гостям, что время ее ограничено и она хотела бы перейти к делу немедленно.
– Я принес сводки, о которых вы меня просили, – начал Доминик. – Как я уже говорил, вы весьма богатая женщина, Пич. В последнее время сумма вашего состояния несколько понизилась из-за нескольких очень плохих вложений, сделанных Дрейком в последние годы жизни. Но, как видите, траст составляет более ста пятидесяти миллионов долларов. Мы вкладываем средства, дающие невысокий, зато надежный процент. Нефтяные скважины в последнее время тоже стали убыточны, но, поверьте мне, вскоре цены на нефть поднимутся, и они начнут приносить серьезную прибыль.
– Я заинтригована: что это за таинственные неудачные инвестиции, которые сделал Дрейк? – сказала Пич.
– Мне тоже не все здесь понятно. Пусть Хорас объяснит. Он лучше разбирается в этих вопросах, чем я.
– Мне очень жаль, – заговорил Хорас, – и я действительно пытался отговорить Дрейка от явных спекуляций. Но вы знаете, каким он мог быть упрямым.
– Доминик, о каких нефтяных скважинах вы говорите? Я хотела бы посмотреть документы. Мы можем это отследить по вашим сводкам?
Банкир разложил бумаги на столе, и все трое склонились над ними. Пич пыталась понять, что означает каждый из столбиков цифр, на которые показывал Доминик, но он говорил намеренно быстро. Создавалось впечатление, что оба были замешаны в каком-то мошенничестве, но за руку она никого из них не поймала. Вдруг Пич прояснила для себя что-то очень важное.
– Доминик, это даты закупок, я правильно понимаю?
Банкир был явно озадачен.
– Совершенно верно. Это точные даты закупок. Почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что к этому времени Дрейк был слишком болен для того, чтобы принимать какие-нибудь решения. Он не мог ничего покупать. Он уже не мог говорить.
– Вполне вероятно, что он дал указание сделать закупки в этих компаниях задолго до того, как болезнь приняла такие формы. Поставки по заказам редко осуществляются немедленно. Для всего нужно время, – пояснил Хорас.
– Очень странно. Какой дьявол посоветовал ему эти компании? – потребовал ответа Доминик.
Хорас покачал головой:
– Понятия не имею. Похоже, он просто действовал с потолка.
– Возможно, болезнь подточила его тело, но мыслил он ясно до самого конца. Что касается всех других аспектов, решения его отличаются мудростью. Вам не кажется это странным, господин Хорас? – требовательно спросила Пич.
– Хорас, – сказал Доминик, – я бы тоже хотел выяснить предысторию всех этих закупок. У меня не осталось никаких документов, кроме чеков, по которым производилась оплата. Возможно, это просто способ замести следы. Если ты не сделаешь этого сам, придется нанять людей из группы раскрытия финансовых преступлений. Пусть выяснят, кто за этим стоит.
– Прекрасная идея, – заметила Пич. – Итак, я вижу, что являюсь держателем контрольного пакета крупных корпораций, а меня до сих пор не приглашали на заседания правления директоров. Как это понимать?
– Вы неправильно поняли, держатель – траст, а не вы лично.
– Но я главное доверенное лицо.
– Да, моя дорогая, – вкрадчиво заметил Хорас, – но вы только одна из трех. Другие двое – это мы с Домиником.
Пич поняла, что пора раскрывать карты.
– Ясно. Значит, теперь вы решили, что вы здесь главные?
– В общем, верно. Но только потому, что мы знакомы с деятельностью этих корпораций, а вы нет. И мы можем лучше действовать и только в ваших интересах, – прокомментировал Доминик.
– Уверена, что это так, но я уже большая девочка, Доминик, и собираюсь вести свои дела так, как считаю нужным. Я, правда, имею весьма ограниченный опыт в финансовых делах, но я способна к обучению. Поскольку деньги мои, приумножить их мне или потерять, решаю только я.
– Это не совсем так, моя дорогая, – отозвался Хорас. – Да, ты унаследовала деньги Дрейка, но он хотел защитить тебя и твою семью от неразумных шагов, передав бразды правления в руки профессионалов.
– То есть в ваши руки?
Гнев был готов вот-вот прорваться наружу. Эти двое действительно думают, что могут заставить ее признать себя совершенно беспомощной.
– Абсолютно верно. Дрейк не хотел забивать вашу симпатичную маленькую головку ненужными вещами, – попробовал пошутить Хорас.
Пич пригласила Майлза и попросила его сервировать коктейли.
– Мистер Беллер предпочитает виски с содовой, мистеру Петрони двойной скотч со льдом, а мне шампанское.
Мужчины попробовали было отказаться, но она остановила их взмахом руки, призывая к тишине:
– Возьмите бокалы. Вам сейчас захочется чего-нибудь крепкого. Джентльмены, пьем за эту маленькую симпатичную головку, за которую вы оба так переживаете. – Сделав глоток, она продолжила: – Настал мой черед, Доминик. Вы, конечно, знаете, что я наделена правом заменить любого из вас в любой момент, не объясняя причин, и могу передать право управления имуществом тому, кому захочу. При этом вы лично и ваш банк потерпите серьезные убытки, не так ли?
Банкир молчал, лишь желваки ходили под скулами. Пич продолжила:
– Я могу заменить и вас, Хорас, что я скорее всего и сделаю. Вы намеренно мне лгали, и если бы Дрейк мог видеть все это, он был бы в гневе.
Пич посмотрела на них сверху вниз и рассмеялась:
– И все из-за этой проклятой лодки! Если я ее куплю, то назову «Прозрением», потому что она вывела меня из тьмы собственного невежества. Я богатая женщина, и если мой замечательный муж сумел мне внушить, что богатство что-нибудь да значит, так это что-нибудь – власть. Каждый из вас стремился узурпировать власть над моим состоянием. Будем надеяться, из лучших побуждений. Вы думали, все, что мне нужно, это побрякушки, блестящая чешуя: машины, дома, слуги, украшения. Так вот знайте, воровство остается воровством, даже если вы считаете, что крали то, что мне вовсе не нужно.
– Пич, мне страшно неприятно твое подозрение в нашем воровстве. Черт меня побери, если я когда-нибудь что-то у кого-то украл! Хорас и я делали только то, о чем просил нас Дрейк: смотрели за тобой и…
Но Пич перебила Доминика:
– Мне очень жаль. Хотя слово выбрано неудачно. Я думаю, вам пора выслушать, что бы я хотела изменить.
Пич замолчала. С чего начать? Решение было принято, но никак не облекалось в слова. И вдруг наступила кристальная ясность. Она села, тон ее смягчился:
– Дрейк любил копить деньги. В этом был основной смысл его жизни, пока не родились дети. Но Дрейк умер. Он не мог взять деньги с собой, поэтому они больше не его. Они мои. Все мои, понимаете? Ваших в них нет ни цента. И теперь мне решать, как их использовать так, чтобы жизнь моя стала лучше, более интересной и значительной.
Хорас, прочистив горло, весьма взвинченно спросил:
– Пич, как следует тебя понимать?
– Я собираюсь творить добро!
Она победно засмеялась, банкир и адвокат опешили.
– Я собираюсь эти деньги раздавать. Я стану феей из сказки. Одним мановением руки я сделаю жизнь людей лучше.
Мужчины переглянулись. Брови у обоих поползли вверх. Перед ними стояла сумасшедшая.
– Не смотрите на меня так. Я не психопатка. И Форд этим занимался, и Рокфеллер. Я назову свой фонд именем Дрейка Малони. Я буду помогать молодым, старым, голодным. У меня будет штат, который поможет находить действительно нуждающихся. На кой дьявол нужны деньги, если их нельзя тратить?
– Пич, я не думаю, чтобы ты хорошо понимала, что стоит за твоими намерениями, вся наша жизнь зиждется на порядке в вопросах экономики и финансов…
– Валяй, Дом! Ты говоришь так, будто из-за меня развалится вся громадная машина великой американской экономики.
– Что скажут по этому поводу ваши дети, Пич? Устроят ли их твои радикальные планы, лишающие их наследства? – вмешался Хорас.
– Им я оставлю солидную часть наследства. Стив возьмет столько, сколько ему понадобится, чтобы наладить производство шампанского, – это дело всей его жизни. Я собираюсь все обговорить с Анной и Стивом, хотя и знаю, что они скажут. Для них деньги сами по себе ничего не значат. Быть может, оттого, что они никогда не нуждались ни в чем.
– И когда вы думаете начать? – спросил Хорас.
– В новом году. Но мне нужна уверенность, что вы не будете ставить мне палки в колеса. Не волнуйтесь, я не собираюсь пускать деньги на ветер или жить в бедности. Я намерена действовать так, чтобы деньги работали и на меня, и на других. Так вы со мной, Дом?
– Чем смогу, помогу. Ведь это я советовал когда-то Дрейку организовать благотворительный фонд. Это хороший способ уйти от сверхналогов.
– А как насчет вас, Хорас? Вы будете мне столь же хорошим другом, как и Дрейку?
– Я всегда старался действовать в ваших интересах и уж, конечно, не заслужил только что услышанных обвинений. Я сделаю все, что вы захотите.
– Обратите внимание, я никого из вас не виню. И я не прошу большего, чем принадлежит мне по праву. Я сама себе удивлена. Когда вы ко мне пришли, я не думала ни о чем, кроме того, чтобы получить полагающееся мне право самой управлять имуществом. Чего же я, собственно, хотела? Как и любой другой человек, я больше всего хотела власти. Дрейк чувствовал власть, приобретая, а я – раздавая накопленное. Как видите, не так уж сильно я от него отличаюсь.
Когда они ушли, Пич села у окна, глядя на вечерний, горящий огнями город. Куда же повернет ее жизненный путь? Где найдет она счастье? Может быть, живя всю жизнь в тени Дрейка, она была не так счастлива, как могла бы? Но теперь деньги подарят ей не только удобную красивую жизнь. Деньги – это еще и уважение, и влияние. У нее появилась сила менять окружающий мир, и эту силу дали ей в руки деньги, сделанные мужем.
Все. Кончилось время, когда она была только женой Дрейка Малони. Пора становиться самой собой. Сколько же в ней от прежней Китти О'Хара? «Китти, если ты еще жива, отзовись, моя молодость, будем творить чудеса вместе!»
– Я смогу сделать все невозможное, – прошептала Пич.
Глава 47
Еще одно соглашение
Мэгги подъехала к Белинде, застав ее распекающей грузчиков за то, что они кидают антиквариат в машину, как дрова.
– Слава Богу, что вы догадались приехать! Я все время боюсь, что они что-нибудь разобьют.
– Белинда, пройдемте в дом. Сейчас холодно, сыро, а вы без пальто. Так можно и простудиться.
Мэгги мягко, но настойчиво увела пожилую женщину в дом.
– Вы только посмотрите, как они несут этот шкаф. Одно неверное движение, и это изделие, простоявшее в целости двести лет, упадет и развалится на куски, – возмущалась она.
– Я вас уверяю, вы им только мешаете. Они профессионалы.
Белинда повела Мэгги в библиотеку.
– Белинда, вы ошибаетесь, оказывая давление на людей, которых вы нанимаете. Ваши усилия могут иметь результат противоположный ожидаемому. Не стоит заставлять этих мужчин нервничать… или настраивать их против себя.
– Мэгги, неужели я действительно заставляла вас нервничать и внушала к себе враждебность? – воинственно спросила Белинда.
Мэгги засмеялась:
– Честно говоря, вам не удалось. Но вы были очень близки к этому. А теперь попросите для нас кофе, пока я проверю, все ли они забрали.
Когда Мэгги вернулась, то застала Белинду сидящей в огромном кресле и всхлипывающей.
– Что случилось? – тревожно спросила Мэгги.
Старушка промокнула глаза вышитым батистовым платочком и трагическим голосом ответила:
– Мэгги, я старею, и мне так страшно. Я так хочу провести свои последние дни с сыном, и теперь я знаю наверное, что он намерен отказать мне в этом!
– Почему вы так думаете? Вы с ним разговаривали?
– Нет, я побоялась. Он мне дважды вчера звонил, а я боялась взять трубку. У меня предчувствие, что он хотел сообщить что-то плохое.
Мэгги стало жаль ее:
– Не печальтесь, Белинда. Я уверена, что он останется. Скажите Коннору, как много для вас значит его присутствие рядом с вами. Он поймет.
– Нет! Я не буду умолять. Если он вернется в Нью-Йорк, я не сделаю ничего, чтобы его остановить. У сына своя жизнь, и он имеет право жить как захочет.
– Белинда, если вы не можете поговорить с Коннором, предоставьте это мне.
К глазам Белинды сразу же вернулся молодой блеск.
– Вы действительно это для меня сделаете?
– Да.
– Как это благородно, Мэгги! – Белинда встала, она снова была во всеоружии. – А сейчас принесите мне пальто из кладовой в холле. Надо посмотреть, как они будут обращаться со столом.
К тому времени, как Мэгги приехала в Малибу, Элизабет уже приняла первый грузовик. У нее все прекрасно получалось. Мэгги сразу включилась в работу, при первом же удобном случае поблагодарив ассистентку за помощь.
– Да что вы, это же так здорово! На глазах дом превращается в нечто бесподобное, – искренне ответила помощница.
– Остается надеяться, что и Белинда разделит ваш восторг. Рекомендации миссис Корнуол могут принести нам много заказов, Лиз.
– Как может этот дом кому-нибудь не понравиться? Это же рай!
– Для тебя и меня может быть, но совсем необязательно для того, кто может себе позволить все, что угодно.
– Мне трудно представить нечто более изящное и комфортное. Вы знаете, иногда мне кажется, что иметь много денег не так уж и здорово. Не остается места для мечты.
– Неправда, Лиз. Белинда хочет вернуть сына, и она может купить свою мечту за деньги.
– Так вот для чего она старается… Хочет купить его с помощью этого дома?
– Да, но дом вряд ли поможет. Если он останется, то только из любви…
Последний грузовик разгружали почти в темноте. Дом, обставленный новой мебелью, выглядел потрясающе. Он будто звал к себе, уютный, теплый… Вдали, почти у горизонта, горели огни торгового центра. Мэгги еще раз прошлась по всем комнатам. Результат стоил всех усилий. Ей самой не хотелось отсюда уходить.
Интересно, будет ли она приезжать сюда просто так, в гости, не по делам? Наверное, нет. У Белинды она никогда не бывала как гостья, только в качестве наемного декоратора. Коннор? Едва ли. Непозволительно замужней женщине иметь друзей противоположного пола. Как бы трудно ни складывались отношения с Кирком, она все еще надеялась их наладить. Он оставался ее мужем.
Мэгги передала Лиз список подарков, которые необходимо купить к Рождеству, и по уши загрузила ее работой на следующий день. Дом заперли, и пора было возвращаться к своему очагу. Флорист довершит работу; утром двадцать четвертого она подъедет и все проверит. Больше здесь делать было нечего.
Мэгги вернулась домой в половине девятого. Холодно и пусто. Предстоял еще неприятный разговор с Кирком. Надо сообщить ему о Лиз. «Нет, только не сегодня», – решила Мэгги. Значит, и не завтра, и не послезавтра. Впереди праздники. Энджи приедет домой, и пусть этот праздник не будет омрачен.
Переодевшись в старенькие джинсы и свитер, Мэгги сварила себе кофе и приготовила бутерброд. Предстояло много дел дома. Елка, которую она заказала у Дугласа, стояла на заднем дворе. Затащив ее в дом, Мэгги, отдуваясь как паровоз, установила ее в гостиной. С чердака она достала ящик с игрушками и принесла его в комнату, чихая от пыли. Гирлянды, как назло, отказывались гореть. Пришлось проверять каждую лампочку тестером и после долгой возни удалось починить пару нарядных гирлянд. Украшая елку, Мэгги задумалась о том, что же все-таки в ее доме неладно. Все семьи украшают дом к празднику вместе, превращая это занятие еще в один маленький праздник, а ей всегда приходится проделывать это самой, одной в пустом доме.
Кирк приехал домой около одиннадцати, когда она опускала на ветки последнюю ленту серебристого дождя. Посмотрев на разбросанные на полу пыльные коробки, валяющийся тестер и проволоку, он пробурчал:
– Господи, ну и бардак.
Раздражение и обида росли, разрастались в Мэгги, но она не позволяла себе расслабиться. Зачем сначала ругаться, чтобы потом всеми силами стараться уладить скандал?
– Это точно. Я так рада, что ты пришел и поможешь мне все убрать. Правда, елка вышла на славу?
– Да, просто великолепно, как и все, что ты делаешь.
Через час все коробки были убраны, пол вычищен. Мэгги с нетерпением ждала, когда можно будет принять душ и нырнуть б постель. От усталости она просто валилась с ног. Однако у Кирка было другое, лирическое настроение.
– Давай посидим у камина с бокалом вина и поговорим, – предложил он.
Отказаться было нельзя.
– Ну конечно. В холодильнике есть бутылка шампанского. Открой, а я пока приму душ и переоденусь. Я чувствую себя не слишком готовой к празднику.
– Хорошо, только скажи, у нас есть чем закусить? Я голоден.
Мэгги подавила настойчивое желание посоветовать ему покормить себя самому, вежливо ответив:
– В холодильнике есть сыр. Спущусь через десять минут.
После теплого душа ее страшно потянуло в сон, она решила прилечь минут на пять, но уснула мгновенно и не проснулась даже, когда пришел Кирк, укрыл ее одеялом и лег рядом.
– Ты поедешь со мной встречать Энджи?
Голос, доносившийся откуда-то сверху, разбудил ее. Мэгги открыла глаза и увидела над собой голого Кирка с бритвой в руках. Сегодня? Неужели это уже сегодня? Господи, да она же оставила его одного с бутылкой шампанского и новогодней елкой!
– Нет. Я лучше останусь дома и побегаю по магазинам. Надо еще упаковать подарки, – ответила она, приказывая себе не волноваться и говорить как можно спокойнее. – Я приготовлю завтрак, а ты пока одевайся, – сказала она, накидывая халат. – Яйцо будешь?
– Два яйца. Вчера нечего было поесть вечером, и у меня урчит в животе.
– Бедняжка, – шепнула она так, чтобы муж не смог услышать.
После его ухода Мэгги развила бурную деятельность. В восемь тридцать приехала домработница, но Ди пришла только через час, и вид у нее был совершенно больной.
– У тебя такое зеленое лицо потому, что ты решила в честь праздника нарядиться елочкой, или ты заболела?
– Желудок болит. Наверное, какая-то инфекция, – ответила Ди.
– Так почему ты не в постели?
– Я не могла вас подвести, миссис Хаммонд. Я же знаю, как вы заняты.
– Сейчас же домой! Я и сама прекрасно управлюсь. Я уже почти все сделала, – солгала Мэгги, – не переживай. Увидимся после праздников, если ты поправишься, и тогда я вручу тебе рождественскую премию.
Ди ушла, а Мэгги попала в цейтнот. Времени не было даже на жалость к себе.
– Я сделаю то, что смогу, и плевать я хотела на все! – громко сказала она. – Энджи и Кирк раньше семи не вернутся. К их приезду я успею.
Мэгги удалось сделать почти невозможное и встретить дочь как полагается.
– Мама, как хорошо, что ты дома! – воскликнула Энджи, бросаясь обнимать мать. – Папа сказал, что елка украшена. Пойдем смотреть!
После ужина Энджи поехала к друзьям, а Мэгги принялась мыть посуду. Она уже начала было печь пирожки к завтрашнему ужину, когда в кухню зашел Кирк.
– Хочешь пойти в кино? – спросил он.
– Сейчас? Не могу. Мне надо приготовить тыквенный пирог и накрыть стол к завтрашнему ужину.
– А утром нельзя?
Она начала что-то выдумывать, и вдруг ей надоело изворачиваться.
– Мне надо упаковать подарки… И еще мне надо ехать в Малибу проверить работу флориста.
Как раз в это время позвонил телефон. Это была Лиз.
– Задание выполнено, Мэгги!
– Умница. Приезжай днем ко мне домой. Ди заболела. Мне надо с утра в Малибу. Подожди, если я задержусь.
Повесив трубку, она посмотрела на Кирка, который внимательно слушал весь разговор.
– Кто такая Лиз? – спросил он, и Мэгги поняла, что отсрочки не будет.
– Лиз – моя новая ассистентка. Она прекрасно работает.
– Когда ты ее наняла?
– Пару дней назад, – ответила Мэгги.
Голос ее слегка дрожал от волнения, в ногах появилась слабость. От страха или от усталости?
– Кирк, мы можем поговорить как друзья? Без злости? Как двое взрослых людей, старающихся понять друга друга и посочувствовать?
– О чем тут говорить? Ты и так приняла решение, мое мнение тебя не интересует… – начал он, но Мэгги перебила:
– Нет! Ты все переворачиваешь! Это ты решил, что я не могу работать, а мое мнение тебя не интересует! Разве ты не можешь меня понять? Неужели ты настолько эгоистичен, что не желаешь хоть немного проникнуться моими проблемами? Хоть раз попробуй посмотреть на все с моей колокольни.
Он поднял руки в знак полной капитуляции:
– Хорошо, хорошо, раз тебе так хочется, я готов еще немного потерпеть, но если мне покажется это слишком, нам пора заключить другое соглашение.
Страх уступил место гневу, и Мэгги не выдержала:
– Назови вещи своими именами, Кирк! Какое соглашение? О чем? Хватит прятать суть за ничего не значащими словами!
– Что я должен сказать?
Выведенная из себя его нежеланием пойти ей навстречу, Мэгги решила сама взять быка за рога. Будь что будет! Или пан, или пропал.
– Развод. Разве не этим ты меня пугаешь? Только на этот раз я выдвигаю ультиматум, а не ты. Да, я буду работать. Я люблю свое дело, я не позволю лишать меня того, что я люблю, из-за твоего детского каприза. Я люблю тебя и хотела бы сохранить брак, но жить так, как жила двадцать лет, я не хочу. Не желаю больше лелеять твой эгоизм. Если мы не можем быть партнерами… Равными партнерами… Кирк, разве мы не можем любить друг друга и заботиться друг о друге на равных?
