Текст книги "Колыбель тишины (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

У Арины такой семьи никогда не было.

Но всё ведь однажды бывает впервые, не так ли? Всё в порядке. Всё хорошо. Арина улыбается своей семье и думает, что бы им ещё приготовить. Да что бы она ни сделала – главное, что они вот так могут проводить короткие тёплые мгновения.

О большем она не просит.

========== «Яблони в цвету» (Сашка) ==========

Комментарий к «Яблони в цвету» (Сашка)

for Рейо.

по постику: https://vk.com/keisi_fox?w=wall-128532342_929

Когда зацветают яблони, улицы наполняются свечением. Свечение не яркое, не такое, что могло бы ослепить, однако город словно сиянием окутывается – нежно-розовым, белым, светло-сиреневым. Распускающиеся на тонких деревьях соцветия красят Октябрьск в весенние тона, стройные яблони вдоль дорог склоняются к людям, красуясь, норовя показаться в своём праздничном убранстве. Люди любят цветение. Они останавливаются и любуются, фотографируют, словно плёнка может запечатлеть живую красоту и аромат; движения становятся мягче, плавнее, улыбки становятся спокойнее. Время, когда всё просыпается, кажется воистину волшебным.

Но среди ласки и неги всегда искрит маленькая буря. Проносится мимо, стуча по покрытиям дорог, перепрыгивая белые полосы на сером асфальте, сворачивая за угол и подныривая под вывески, огибая прохожих, отталкивая замешкавшихся в своих кучных компаниях подростков, попутно пугая стаю птиц – голуби отрываются от земли с хлопаньем, десятки крыльев затмевают солнечные лучи, а причина их мимолётной тревоги смеётся и кружится. С ней кружится и подол светлого платья, пышная юбка разлетается волнами; девочка улыбается, улыбкой перекрывая солнечное тепло – она сама похожа на солнышко в такие моменты, хоть и редко кто её такой может назвать.

Девочка несётся знакомыми улицами, теми, что каждый шаг её встречают привычно. Она не знает названий, памятников и магазинов, но она знает, что здесь на пути встречается парк, а дальше – набережная, и ей не нужно больше. Она дочь этого города; она не помнит своё рождение и то, как росла, но зачем ей это? Всё, что нужно, она уже получает. Она получает даже сверх меры, потому что ей это доступно. Этот мир не добр к девочке; к девочке добр лишь один в этом мире человек.

Она мчится к нему, игнорируя мяуканье испуганной кошки, только у перекрёстков затормаживая. Дыхание рвётся наружу смешками; девочка вертится юлой, в круглых жёлтых глазах отражаются проспекты, а вдоль них – розовые деревья. В зелёной траве мешаются лепестки цветов, и девчонка присаживается, разглядывает, но вновь подскакивает и бежит дальше. Её шаги – худые ноги в коричневых сапожках, руки придерживают широкий подол, юбка колышется – отдаются каждым вздохом, и девочка улыбается и смеётся словно всему миру открыто.

– Санёк, ты? – окликают её. Она останавливается ворохом сизого и радостного; длинные светлые волосы спадают по спине, передние пряди она отбрасывает привычным жестом, смотрит весело и с любопытством. Ей машет Мефодий, мимо проходивший: – Куда несёшься?

– Яблони цветут! – кричит она восторженно. – Максим ещё не знает!

«Как же, будто он в окно не смотрит», – думает Мефодий, но счастье девочки так безоблачно, так легко, что не хочется его обрывать, и он желает удачи и дальше идёт; Сашка бежит вдоль улочки, вихрями за её шагами разлетаются рано опавшие лепестки. Она по пути подхватывает несколько цветов, всего лишь раскрывая ладонь – они сами срываются с ветвей в полёте, а так она их вовремя подбирает, не даёт коснуться пыльной земли. Сашка сворачивает на знакомую улочку, к зданию «Консультации», внутрь запрыгивает резво – она на подоле, как в фартучек положив, несёт кипу розовых цветов, и охранник, узнавая, пропускает её. Максим в здании, она помнит – Максим много работает, он наверняка ещё ничего не видел!

Сашка не задумывается о мелочах вроде того, что наставник занят. Она не задумывается, что цветение яблонь в каждом году ожидаемо. Она не задумывается, что он, естественно, всё давно видел. Человеку, который всегда к ней добр и всё ещё её терпит, девочка несёт красивые цветы, потому что уверена – он обрадуется, они ведь красивые, яркие такие, пахнут приятно, конечно, ему понравятся. Клиентов нет, и Максим сидит за столом в кабинете, дверь открыта – она словно приглашает, а Сашка запрыгивает, запыхавшаяся, сияющая лучисто, и Максим отрывается от бумаг и поднимает на неё удивлённый взгляд.

Она многое бы хотела ему показать – то, что не передаётся материально. Она многое хотела бы ему рассказать – жаль, что не настолько много слов знает и не может складывать их в ёмкие фразы. Она за многое ему благодарна и за многое его любит, многим восхищается и многое уважает – но она не может передать это. Сашка ещё ребёнок, её непосредственность и неопытность дают о себе знать, и она не может пока с этим бороться. Но однажды, однажды…

Сашка делает сейчас всё, что может. Она не слишком сильна и не слишком умела, но у неё открытая душа и храброе сердце, и она просто хочет, чтобы наставник был так же – или хотя бы немножечко! – счастлив. Чтобы он тоже улыбался. Если Сашка может вызвать у него улыбку – ей не нужно больше.

– Макси-и-им! – восклицает она, и смехом в её голосе золотится весна. – Смотри, яблони цветут!

========== «Апельсиновое мороженое» (Роан/Каспер) ==========

Комментарий к «Апельсиновое мороженое» (Роан/Каспер)

На майско-июньский челлендж.

День 1: «Мороженое в его руках растаяло».

– 2008 год, июль

Настолько душно, что прямо дышать нечем. Умирающие от жары люди прячутся в своих бетонных клетках, носов не высовывая, в каждом более-менее уважающем себя магазине работают все имеющиеся вентиляторы, прогоняя тот же душный воздух – никакого облегчения. Пока термостойкая Люси и нетермостойкий Ливрей скрываются, заявляя, что нужно-таки закончить начатое, Каспер и Роан провожают их глазами. У них неожиданно выкраивается время на отдых; ещё и с погодой повезло.

– Прогуляемся? – легко предлагает Роан. Солнце жарит нещадно, но бессмертный, кажется, сияет ещё ярче – век бы любоваться. Касперу остаётся надеяться, что его мысли не написаны у него на лице. Всё-таки он не очень привык к собственным чувствам… пусть и принял их.

Они идут гулять. Вечный юноша и растущий со временем подросток. Наставник с бесконечным опытом и его шестнадцатилетний ученик. Каспер думает, что со стороны они смотрятся довольно обычно; он неосознанно проводит кончиком языка по пересохшим губам и ловит внимательный взгляд Роана. Однако, когда наставник начинает говорить, его голос звучит обыденно:

– Давай за мороженым заглянем, сил нет терпеть!

Деньги находятся только у Каспера, но финансы – вообще не то, о чём они беспокоятся. Роан в безразмерной и тонкой рубашке закатывает рукава. Каспер в майке, но ему всё равно жарко. Роан теребит ворот, расстёгивает верхние пуговицы. Проглядывают изящно очерченные ключицы и выемка между ними; Каспер отворачивается, мечтая, чтобы прохлада молочного отдела подействовала и на него.

В маленьком захудалом магазинчике находится апельсиновый лёд – один. Остальное, видимо, скупили, и у сонной кассирши в красном фартучке Роан невозмутимо говорит:

– Да поделим мы, без проблем!

Если бы всё было так просто, Каспер сам бы предложил! Вот с Люси или Ливом – легко. Но не с Роаном. То-о-олько не с ним.

Они выходят, вновь ныряя в страшный зной, и Каспер быстро надрывает упаковку. Льдинки с оранжевого штопора уже стаяли, Каспер поспешно протягивает палочку Роану. Тот чуть наклоняется – они почти одного роста, но Кас руку не поднимал – и мягко обхватывает губами мороженое. Ещё и глаза поднимает. Ох, лишь бы списать румянец на жару!..

– Ва-а, холодно! – Роан распрямляется, сияя глазами. – Благословенный холод! В этом веке люди не могли изобрести ничего лучше!

– Любишь мороженое? – спрашивает Каспер, в свою очередь надкусывая. Апельсин красит привкусом лета. Морозец пробегает в дыхании, и от удовольствия парнишка сладко жмурится.

– Если есть «любимая еда», то у меня это мороженое, – кивает Роан. – А твоя?

Странные вопросы, какая ему разница-то? Но Роан всегда спрашивает других. Всегда ждёт от них рассказов. Каспер пожимает плечами.

– Кофе, наверно.

– Сам варишь?

– Учусь. Хм… и тебе могу сварить.

Он говорит это быстро, чтобы не успеть усомниться в идее. Поглядывает на Роана, а тот чуть ли не мурчит.

– С радостью попробую, – торжественно заявляет бессмертный.

Каспер немного (ли?) счастлив.

Они проходят по безлюдной тихой улочке, по очереди передавая друг другу мороженое, и Каспер совсем млеет от тепла и близости человека особенного, улыбается полусонно на его улыбку и смотрит, как Роан надкусывает сладость. Она уже грозит вот-вот растаять, им стоит поторопиться… Каспер, принимая палочку, ощущает липкий холод на кончиках пальцев.

– Тает! – ужасается Роан.

Мороженое валится, стекает по ладони оранжевым ручьём, и Каспер, чертыкаясь, чуть его не роняет; Роан хлопает себя по карманам, салфеток не находит, подаётся к ученику и, деловито беря мороженое в рот прямо в таком положении, хлопает уже по карманам Каспера – тоже ничего не находится, как и возможности у Каса отреагировать. Палочку Роан выбрасывает, Каспер трясёт рукой, разбрасывая неприятные капли, и бессмертный перехватывает его за предплечье.

– Стой ты, сейчас…

Взгляды пересекаются, и в глазах Роана проносится лёгкая, как свежий ветер, искра. Каспер замирает – чужой язык безо всякого стеснения проводит по его пальцам, ещё и ещё. Силы небесные, Роан ему руку облизывает! Каспер дёргается, до корней волос заливаясь краской, но бессмертный и не думает его выпускать, недовольно мычит и придвигает к себе. Веки полуопущены, на светлых ресницах пляшут солнечные лучи. Словно окоченевший от изумления Каспер не успевает поймать момент, когда Роан совершенно естественно – и совершенно непристойно – чуть посасывает его пальцы и лишь затем отпускает.

«Не смотри вниз, не смотри, не смотри…»

– Вот и всё! – Роан довольно облизывается, его улыбка приобретает выражение чуть лукавое. – Так тоже неплохо, м?

Каспер едва выдыхает, и дело не в жарком воздухе.

Он тоже любит мороженое. Правда. Но, пожалуй, когда его ест Роан, Касперу нравится больше.

========== «Правильный выбор» (Борис) ==========

Комментарий к «Правильный выбор» (Борис)

На майско-июньский челлендж.

День 2: «Правильный выбор».

Намёк-недоспойлер на побочку «Стрельба по амулетам» (ещё нет на сайте).

– 2010 год

Борис не помнит ошибок за собой. Лично он всегда считал, что поступал правильно – и поступал так, исходя из выбранного. Борис не оступался. Только не он.

– Прекрати, – говорит он. Борис не оборачивается, но он не верит зеркалам и помнит, насколько лживы их отражения. В зеркале знакомое лицо приобретает выражение непривычное – неприкрытое, честное, искажённое болью. Но Борис всё равно на него смотрит. – Я сделал это не ради тебя.

Ещё одним его выбором было решение с людьми не сближаться и к себе их не подпускать.

– Да неужели? – У Михаила голос надламывается, и эту надломленность он не пытается спрятать. – Круценко, ты…

Продолжение не следует. Борис поправляет воротник и вспоминает всех людей, с которыми успел пересечься. Они были для него, пожалуй, одинаковыми. Видимо, и для Каринова. Тем страннее, что сейчас Михаил здесь, и Борис, честно говоря, не считает это решение верным.

Нужно поступать так, чтобы потом не жалеть. Чтобы возможности нельзя было назвать упущенными. Чтобы не пришлось разбираться с последствиями – или хотя бы полноценно эти последствия контролировать. Это Бориса план и жизненные устои. Это его мотивация и его норма.

Что же он творит сейчас?

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – говорит Михаил.

– Могу то же сказать тебе.

– Это мой выбор. – Каринов склоняет голову. – Чтоб ты знал, сейчас я действую так из-за тебя. Благодаря тебе и ради тебя. И я считаю этот выбор правильным.

Михаил тоже в себе не сомневается.

В зеркале Борис видит себя – таким, каким привык себя воспринимать, и одновременно совсем другим. Он всегда действовал, исходя из принципов, и не придавал значения сути. Что же теперь иначе? Врать себе Борис тоже запретил, потому отвечает и сейчас.

Он всегда выбирал правильно. Но именно этот его выбор является самым лучшим.

– Я тоже, – он отворачивается от зеркала. Чуть щурится. – Я не ошибаюсь.

Михаил кивает.

Они оба решают идти вперёд.

========== «Щенок» (Настя) ==========

Комментарий к «Щенок» (Настя)

На майско-июньский челлендж.

День 3: «За тобой увязался щенок».

Кажется, я обещала сюжетный поворот, но он не состоялся.

Вторю стилю сенпая – сначала пишешь, потом сносишь, потом пишешь заново.✧

– 2017 год, декабрь

Возвращаясь домой, она о многом думает. Обходя знакомыми дорогами, помахивая пакетом из магазина, вспоминает произошедшее и всё ещё голову ломает, с чего им начинать. Если тренировки уже назначены, то приступать ещё нельзя – рана не полностью зажила. Даже сейчас активно двигаться немного неудобно, хоть уже и не больно: на лифе всё заживает, как на собаке…

Ах, на собаке. А вот и упомянутая. Настя успевает только услышать тоненькое испуганное тявканье – настолько тихое, что не было бы поймано, если б не странность – и резко оборачивается. Какие-то дворовые пацаны загнали в угол площадки маленький силуэт, и Настя ещё не успевает понять, кто это, когда сама уже в полпути. Прикрикивает – ей хватает навыка, чтобы бить по затылкам, не пробивая черепные коробки – и пацаны разбегаются, а Настя присаживается на корточки перед зашуганным созданием.

Это оказывается щенок. Крохотный и грязный, какая-то помесь, дрожащий с большой лопоухой головы до кривых тоненьких лапок. Рёбра наружу, снег и грязь путаются в чёрной шерсти на спинке, а белую на груди превращают в серую тучку. Щенок опасливо косится умными тёмными глазами на защитницу, а Настя сначала размышляет – в пакете нет ничего, что можно дать – и встаёт, направляясь к ближайшему ларьку. К её удивлению, щенок увязывается следом, топая худыми, как тростинки, лапами по снегу. Он держится на расстоянии и не подходит, но смотрит очень внимательно, как Настя покупает сосиску в тесте, как усаживается на застывшую в сугробе дворовую карусель и отщипывает маленькие кусочки.

Он даже решается подойти. Получает лакомство, жадно проглатывает, потом ещё. Настя кормит его осторожно, чтобы не стало потом плохо, и наблюдает, с каким отчаянием щенок вгрызается во всякую полученную благодать.

– А мы с тобой похожи, – вздыхает она с неловкой улыбкой и тут же вздрагивает: действительно, в цель попала. Сравнивать себя с уличными животными она не пробовала раньше, но сама ситуация располагает. Щенок доверчиво льнёт к её ногам грязным оборвышем, смотрит преданно, хотя ещё минуту назад не подходил. Одного осколочного обещания тепла ему хватает, чтобы поверить. Наверно, Михаил приручил Настю как-то так же.

Она была похожа на этого щенка. Да и сейчас, возможно, что-то осталось – оценивать себя со стороны трудно. Зато она точно помнит холод, голод и лишения, и помнит, как тёплые руки Михаила перебирали волосы, позволяли свернуться в его защите и расслабиться. Настя – тот ещё щенок. Оборванный, беспородный и раньше ничейный. Может, поэтому она так остро сочувствует этому загнанному крохотному созданию.

– Ничего страшного, – говорит она словно ему, но, кажется, самой себе. – Если ты выдержишь сейчас, потом будет лучше. Тебя найдут люди, которым не будет всё равно. Они помогут тебе стать кем-то особенным. Согреют и будут любить. И ты их полюбишь. Если ты выдержишь сейчас – ты выдержишь навсегда.

Щенок лижет ей пальцы, у него шершавый язык и круглые тёмные глазки, и он позволяет погладить себя по спинке. Симпатичный, если отмыть. Если научить и вырастить – прекрасный пёс. Из Насти тоже получится что-то сильное и прекрасное, если она позволит этому получиться. Девушка улыбается.

– Подыщем тебе дом, – оптимистично заявляет она щенку. – Если пойдёшь за мной, малыш, точно найдём!

Она встаёт и делает несколько пробных шагов, оглядывается – щенок ковыляет за ней. На подгибающихся лапках, слабый, израненный холодным месяцем и жестокостью людей – но упрямо ковыляет, готовясь ко всему, лишь бы получить обещанное тепло. Верно. Такой же. И она такая же. Настя наклоняется и поднимает его на руки; зажившую рану лишь слегка покалывает и быстро отпускает. А она несёт малыша домой. Дома они с Роаном и Антоном обсудят, кому можно передать питомца – у себя-то держать не стоит.

Они обсудят это с людьми, которые её саму подобрали. Настя улыбается. Щенок тёплый и старается лизнуть её в лицо. Он уже знает, что с ним всё будет хорошо.

Наверно, знай она тогда, что однажды всё наладится, было бы легче. Но уже поздно жалеть, да и сложилось будущее правильно. Настя, может, и та ещё уличная дворняжка, но она способна быть сильной – для тех, кто её когда-то пригрел.

Это её благодарность. И это её намерение.

========== «До бесконечности» (Кали/Гамлет) ==========

Комментарий к «До бесконечности» (Кали/Гамлет)

На майско-июньский челлендж.

День 4: «Бинтовать раны».

– 2017 год, июль

Кали его ненавидит. Она повторяет себе это каждое утро, просыпаясь, потому что просыпаться зачастую не хочется. Её бы воля – она утонула бы в своих кошмарах и не выныривала бы на поверхность. Кошмары хотя бы интереснее. Лекторий же её душит.

Кали – молодая девушка, ей двадцать лет, у неё отпадная фигура, шикарные волосы, прелестные глаза, она внешне само совершенство. И выгребная яма для характера. Может, дело, конечно, в её прошлом, но не особо приятно признавать, насколько глубоко ты прогнил. Кали завидует Йореку, бывшему в условиях ещё хуже, но почему-то не унёсшему с собою эту черноту. Она вот сломалась. Но признавать себя слабой не хочется тоже, и Кали твердит, что справляется со всем на ура.

Но, просыпаясь, всё равно себя ненавидит, как ненавидит и человека, с которым просыпается. Гамлет не сопит и не чихает во сне, а ещё у него тело привлекательное, горячее, Кали нравится. И каждое утро он всегда находит её взглядом и приветствует. Кали обычно отворачивается – ненавидит этот ритуал. Для неё всё сплетено из ненависти, даже зубы сводит.

– Надеюсь, ты скоро умрёшь, – ворчит она, потягиваясь до хруста в спине и спуская ноги на пол. Гамлет проводит ладонью по её пояснице, его пальцы замирают у копчика, а Кали смотрит на себя в зеркало рядом с кроватью. Взъерошенная, а вид здоровый. Она выжила на улицах, не потеряв незабвенной грешной своей красоты. Чем не удача?

– Доброе утро, Кали, – говорит он, его голос глубокий и мелодичный. Он садится, и густые чёрные волосы рассыпаются по плечам. На левом длинная рана, едва-едва перетянутая бинтами, и Кали зло мечтает, что она откроется где-нибудь в неудачном месте, чтоб он истёк кровью и наконец подох.

До бесконечности этого просить тоже можно.

День мало чем отличается от других. Кали проводит его в компании своего отряда; после Охоты он несколько изменился, и Гамлет тоже в него включён, а ещё шаман и какой-то хрен с пепельно-сиреневыми волосами. Гамлет недвусмысленные метки оставляет, и Кали злится, находя во взгляде новичка покорность. Ну да, на девчонку вожака нельзя претендовать. Скука какая. И где там Гамлет, куда упёр? Кали даже в окно высовывается, чтобы проверить – и обнаруживает его внезапно.

На просохшей от дождей дорожке он стоит ровно, но она видит: поперёк белоснежного рукава рубашки проступили кровавые пятна, и Гамлет хмурится, глядя на это, но ничего не предпринимает. Если он использует странность, то только ухудшит ситуацию, так ничего не заживёт.

«Чтоб ты сдох, Гам!» – думает Кали, в истеричной спешке разворачивает все ящики и прямо через окно выбирается на улицу, несётся к парню, и бинт длинной белой лентой трепыхается в её ладони. Гамлета приходится усадить на траву, но о состоянии его брюк никто не заботится; Кали сердится, шипит, как драная кошка, и заменяет ему бинты, перевязывает рану.

– У тебя нежные руки, – говорит Гамлет, наблюдая за её действиями, и его бледному лицу постепенно возвращаются краски. Он тянется её поцеловать, и Кали прокусывает ему губу: она не хочет иметь с ним ничего общего, она его вообще ненавидит! Заправляет бинт аккуратно и заявляет, чтобы он сейчас же топал в медкабинет, пусть осмотрят и сделают что-нибудь. Гамлет склоняет голову: – Благодарю.

– Сдохни уже! И почему вечно нужно за тобой носиться, сволочь неблагодарная?!

– Потому что сама того хочешь, – философски говорит Гамлет и перехватывает здоровой рукой её за предплечье, не давая ударить себя по голове; целует запястье и отпускает, улыбаясь. – Чем мы не прекрасная пара? Ненависть до бесконечности, ненависть до гроба. В горе и в радости…

Бинт лежит хорошо, рана снова не откроется – во всяком случае, до помощи нормального врача доживёт. Кали фыркает и отворачивается, направляясь обратно в кабинет. О том, что она всё-таки выскочила к нему на помощь, хоть ничего смертельного и не было, она старается не думать. Ни к чему.

До бесконечности? Да запросто. Её чувства долго выдерживаются. Её яда хватит его растворить.

Нужно только прекратить вот так позволять прорывать свою защиту…

========== «Баланс» (Михаил) ==========

Комментарий к «Баланс» (Михаил)

На майско-июньский челлендж.

День 5: «Зима, на улице минус тридцать».

– 2018 год, январь

Солгал тот человек, что назвал зиму белой – никакая она не белая; в её мягкой палитре смешиваются тона самого разного серебра, от снежного до искристо-молочного, седое серебро скользит электрическим эхом, разносится звенящим голубистым бликом. Сиреневым по капле, а в свете – нежнейший розовый, персиковыми отражениями на антрацитово-серой дорожке, ныне погребённой под сугробами, и всё до бесконечности ласково.

Но теперь деланная игривость зимы сменяется ударами жестокими, протяжными, как застывший на хрипе вздох мёрзнущей птицы. Зима расправляет крылья, каждое перо – новый настигающий мороз, сковывающий землю. Мир замирает, не может двигаться, каждое слово застывает стеклом. Кажется, холод оседает на всяком колыхании, и теперь любое шевеление заметно. Мир застыл, его дороги застыли, его сердце бьётся едва слышно и одновременно оглушающее громко.

Но, может, в том и сохраняется баланс. Когда термометр трагично возвещает о температуре ниже нормы, в тридцать с лишним градусами дальше нуля, не думается уже о тепле. Думается, что сегодня всё совершенно чудесно. Лес замолкает, в нём каждое похрустывание слышно. Если остановиться и прислушаться, можно даже понять, что совсем рядом крадётся по налетевшему за ночь снегу шаловливое Время. Его шаги поигрывают шорохами, его следы растворяются в снеге, чья белизна вмещает тысячи оттенков. Если поймать Время сейчас, можно ли будет его тоже остановить? Чтобы больше ничего не двигалось в этой прекрасной зиме. Чтобы можно было в ней раствориться.

Михаил улыбается. Он умеет быть разным – вежливым и грубым, радостным и грустным, обходительным и открытым, и он может усмехаться – это наиболее частая его эмоция. Но улыбка – нечто другое. Эта его улыбка подхватывается морозом восторженно, как новое чудо, и преподносится небесам, белым среди седины общей, как величайший дар, восхитительное сокровище. Михаилова эмоция застывает в воздухе, как и всё остальное, и ему кажется, что даже взгляды тут замирают – они стоят в прозрачности ощутимыми пересечениями. Лес хранит воспоминания обо всех, кто с ним соприкасался. Михаилу, кажется, удалось это впервые.

Каринов вечно балансирует на грани, не срываясь в бездну, не уходя в пике. Оба положения ему опасны, оба выбора губительны: он всё ещё дипломат NOTE, он представляет её интересы и интересы своего лидера, он должен защищать теперь не только себя, но и свою семью. Ему надо быть осторожным. Ему нравится быть осторожным, потому что это относится не только к нему. Его улыбка подхватывается зимой, и, честное слово, это самое прекрасное, что Михаил когда-либо видел в природе.

Шаги заметёт январская пурга, что скоро скроет лес под нашествием своего безудержного воя. Пробирающий до костей волчий холод, такой ободряющий своим искристым восхищением, сменится более мягким покалыванием и более суровыми порывами ветра. Всё замещается иным, Михаил привык к таким законам, он сам способствует движению мира вокруг себя. Но сейчас ему просто легко на душе. У него ресницы склеены белизной, и на прядях, торчащих из-под шапки, оседает иней, делая его похожим на волшебника. Михаил выбрался в лес погулять, а находит больше, чем ожидал. Это тоже прекрасно. Это тоже символ баланса.

У него всё наконец-то в равновесии, хоть и наивно говорить подобное в условиях, в коих он существует. Гармония посреди тончайшей нити, как гимнаст качается на паутинке; Михаил же стоит на распутье, всё ещё вращая вокруг себя дороги часовыми кольцами, спиралями поднимая их выше и выше. Даже зима не постоянна, так что же говорить о времени и гармонии? Но Каринов всё равно их сохраняет в себе. Он сохраняет в себе всё, что довелось почувствовать, ведь однажды это станет его новым шагом дальше по своей узкой и едва заметной дистанции.

Михаил – сам себе баланс, как и мир, как и природа, что сейчас зимой окутывает участки, что играет серебром на черепицах и каждым выдохом вырывается с маленькими облачками. Михаил шагает по направлению к своему дому и, действительно, сейчас его счастливее вряд ли сыщешь человека. Потому что гармонию не нужно искать в реальности вокруг, если она есть в тебе самом. Потому что он свою уже нашёл.

И впредь не потеряет.

========== «Километры в пустоту» (Юра, Сашка) ==========

Комментарий к «Километры в пустоту» (Юра, Сашка)

На майско-июньский челлендж.

День 6: «Телефонный разговор».

– 2018 год, сентябрь

Гудки протяжные, длительные, нервы вытягивают в струны и играют на них нещадно смычком расстояния – не такого уж пугающего, но несомненно важного. И вообще, это первый раз, когда такое встаёт возможность провернуть, да и желание имеется, да и звонок не кому угодно, а именно ей – Юра волнуется, хоть и ни за что это не признает. Берут не сразу, и он вздрагивает, когда прерывается ожидание, и на том конце звучит голос бодрый и…

– Привет! Санька типа занята, она так кричала со своего насеста, но ты погодь минутку!

…явно не Сашкин.

Юра удивлённо успевает только «агакнуть» в ответ, и звуки прорываются неестественные: не дыхание, а скорее шаги, как будто по какому-то свободному помещению. Слышится короткое ругательство – нет, не Сашка, потому что Сашка бы выразилась куда изобретательнее, а не так топорно.

– Офиге-е-еть, Риш, прикинь, ей уже мальчики какие-то звонят! – слышится восторженный крик, и Юра вздрагивает, хмурится и вслушивается. Хотя телефон явно опустили, голоса ещё слышно.

– Это Сашин телефон? – отвечают спокойно, приглушённо. Этот голос тоже женский. – Отнеси уже ей.

– Когда я сказала, что ей звонят, она послала меня цикад ловить! – Возмущение.

– Лен.

– Понятно-понятно! Где эта прошмыга? Э-э-эй, Санька, алло-о-о-о!

Один вопрос крутится в вихрастой головушке немного ошалевшего Юрия: что у них там происходит? Нет, Сашка рассказывала про то, что отделение Октябрьска людей колоритных полно, и что не со всеми (то есть со всеми не) девочка не ладит, но прямо так… довольно специфично. Юра помнил, что отделение находится в обсерватории, но не представлял, что у них там всё так просто. Кричать на весь этаж, чтобы докричаться до одной непоседы…

Слышится потасовка, шум и гам, топот, а потом телефон выхватывается, и деловитый вопрос разрезает километры:

– Йо, это кто?

– Юра, – он отвечает немного сбивчиво, но почти готов поручиться за то, что девчонка просияла – это неожиданно ощущается в самом тоне её бодрого голоса.

– Ва, сто лет! Даже Сугу успел вылезти из берлоги, а ты всё не звонил!

– Так ты тоже, между прочим!

– Ари сказала, что девочки первыми не звонят!

На это утверждение Юра контраргументов не находит и сердито сопит. Удивительно, как Сашке парой фраз удалось его вскипятить, но ещё удивительнее то, что он вместе с вспышкой недовольства ощущает прилив ярчайшего, внезапного счастья. Как будто соприкоснулся с чем-то по-настоящему ему необходимым. Как будто Сашка всё это время была ему нужна.

– А у нас всё по-старому, – болтает девчонка, куда-то довольно громко бухаясь. Закрыв глаза, можно представить, как она болтает ногами или теребит край кофты или юбки. – Хотя вон вчера Ари меня в магазин потащила. Типа, осенние вещи искать. И Валька увязалась, всегда увязывается. Максим с Марком занимался, так что мы…

Её голос такой же, каким был. Он высокий, бойкий, в каждой ноте – почти что вызов, неприкрытый и азартный. Хотя звук искажается, не так сложно его представить; Сашка как будто рядом, и Юра расслабляется, откинувшись на спинку стула. Закрывает глаза, почти ощущая её присутствие – пусть она очень далеко. Сашка периодически с подозрением одёргивает его, проверяя, слушает ли, но он действительно слушает – и её голос, и её слова. Юре трудно в чём-то себе признаваться, но, кажется, некоторое понимание себя того стоит.

– Надеюсь, мы увидимся, – говорит он вдруг зачем-то.

Девочка в секундном замешательстве, а затем прямо в лоб выдаёт:

– Ты ещё скажи, что скучаешь.

– Да, – на короткое слово ему требуется больше усилий, чем на всю школьную пару по физ-ре.

– Я тоже, – совершенно естественно сообщает она. – Так что давай рассказывай, как там у тебя и что! И хватит дрыхнуть!

– Я не дрыхну!

Они препираются, как и раньше, и километры срываются в пустоту, растворяя мыслимые и немыслимые преграды. Расстояние – это сложно. Но не так сложно, если остаётся возможность и желание его сокращать, пусть и таким нематеарильным способом.

Поэтому Юра вдыхает поглубже и начинает рассказывать. Его очередь дистанцию сокращать. До тех пор, пока она не обернётся полной пустотой.

========== «Сожаление» (Диана) ==========

Комментарий к «Сожаление» (Диана)

На майско-июньский челлендж.

День 7: «Наблюдение за спящим».

– 2018 год

Диана не очень уверена в том, что понимает слово «изящный». Знать-то знает, ей всегда даётся возможность больше узнать о мире вокруг, и все словари, энциклопедии и людское терпение в прямой доступности. Диана вертится волчком: ей не интересно читать; слушать то же самое из чьих-то уст гораздо приятнее! Поэтому девочка донимает всех и всякого, не задумываясь, как это выглядит со стороны.

А со стороны, должно быть, не очень выглядит. Мало у кого находится достаточно терпения, чтобы не послать её, уже третий час следующую с постоянными вопросами «Что ты сейчас чувствуешь?». И прямо посылать пытались, а она всё брови изгибала ровные, тонкие, и интересовалась, что не так. Человеческий этикет ей настолько же побоку, насколько и человеческая грубость, и её не беспокоит ничего иного. Её не воспринимают как грубиянку и со временем перестают воспринимать как надоеду – Диана устаёт от их раздражения, и вот все довольны, радуются, что они могут быть объектом её интереса. Человеческое восприятие – это так просто, если не погружаться в чувства. Но как раз эти чувства и пробуждают в Диане любопытство.