Текст книги "Колыбель тишины (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Тридцать первого числа дома царит лёгкое напряжение. Сугу, заговоривший о празднике недавно, уже тему не поднимает. Юко, стуча столовыми приборами, кроит оливье, попутно пытаясь вдолбить себе хоть какое-нибудь настроение – получается плохо. Она не любит этот праздник. Брат тоже. Но они всё-таки должны его справить.

Они уже собираются что-нибудь предпринять, чтобы развеять тяжкое давление, как нагрянывает гостья. Запыхавшаяся, с красными от мороза щеками, глазами сверкающими – Леся заявляет с порога, что родственникам и без неё хорошо, а у неё тут подарки не вручены и вообще, что за уныние, пора разогнать тоску! Юко пищит что-то неразборчивое, но Леся сметает её сомнения и деловито снуёт по квартире. Пара взмахов рук, пара поворотов, пара притащенных с собой пакетов – серая квартирка преображается. Развешены гирлянды. На люстре болтаются ёлочные игрушки, подвешенные за ленточки. Даже без ёлки они смотрятся тут уместно.

Юко смотрит с изумлением на Лесю, но та и не думает прекращать своё творчество. Она уже вручила Сугу торт, распаковала пару принесённых кушаний, самой Ане советует присесть и не смотреть на неё так: всё ведь хорошо. Она, мол, может быть слишком наглой, но всё-таки любой праздник лучше такой мрачноты.

Впервые за много лет их дом кажется праздничным. Сугу смотрит на Лесю, и его аура мерцает таким чувством, что гимнастка точно покраснела бы, если б могла это увидеть и понять. Юко оглядывается. Сердцу больно, но душе хорошо.

– Я подарки принесла, – заявляет Леся. – Тут, правда, ещё Саше, Мефу и прочим ребятам из отделения, но ваши тоже тут. Только дождёмся Нового Года, окей?

Юко улыбается ей, стараясь, чтобы губы не дрожали. В бестолковой яркости мишуры ей всё мерещатся голоса родителей, эхом затихающие со словами «счастливого праздника». Аня дрожащее улыбается и скорее утыкается взглядом в салат, чтобы не выдать болезненного, ломкого счастья, накрывшего её с головой.

Наверно, это впервые за много лет, когда они с братом не становятся безудержно одинокими в последний час уходящего года. Наверно, это наивно… но она всё равно счастлива.

***

В маленькой квартирке Йорека тихо.

Он даже телевизор не включил. Просто сидит, сгорбленный, на краю кровати и смотрит в окно. За ним видом предновогодним пестреет Авельск, такой красочный, сияющий, восторженный. Прелестный город тогда, когда не обращает своё губительное внимание на сотни ютящихся под его кровом странных. Нормальным людям, должно быть, хорошо здесь жить.

Нормальным – не ему. Йорек не пессимистичен, он не ноет и сопли не распускает; он существует на общих условиях, он договаривается с жизнью, как может. У него нет проблем. И переживать не о чем.

Только в праздники на него находит странное настроение. Он не называет это тоской, потому что тоска – это когда сердце воет. Он не называет это грустью. Он даже одиночеством это не смеет называть; да, он одинок, но это не давит на него и не даёт поводов мучиться. Наверно, его чувства – лёгкие сожаления, потому что вся эта праздничная атмосфера никогда его не касается.

Он ладит с некоторыми сверстниками, может пройтись с ними по барам, отметить где-нибудь новый Год, но в чём толк, если веселья так и не почувствует? Йорек на улицах видит счастливые семьи и сторонится их, с настороженным любопытством существа, не знавшего ласки, он разглядывает их улыбки. Праздновать в кругу близких – приятно, наверно. Ему сложно это понять. Он, может, понять хотел бы.

Но близких-то у него нет.

Йорек всё-таки щёлкает пультом. Всплывают цветные изображения, сцена, украшенная снежинками. Какой-то концерт. Детские голоса выпевают зимние песенки, украшенные нотами новогодней романтики, над их головами омела, под их ногами искусственные сугробы. Позади декорации с ёлкой, обмотанной цепочками свечек, груды подарков и сани деда Мороза. Милая старая сказка, которой восхищались в своё время все дети.

Йорек ребёнком никогда не был. Волшебства Нового Года ему не понять; ни смысла подарков именно в этот вечер, ни очарования ностальгической музыки, ни восторженности от мандаринов. Интернет сыплет тематическими постами, постоянно упоминаются игрушечные украшения для ёлки, те же злосчастные оранжевые фрукты, вечера в кругу семьи – всё, что у нормальных людей ассоциируется с последним праздником. У Йорека ассоциация единая – эта тихая квартирка, снег, мягкими хлопьями липнущий к окну, искрящийся под светом ближайшего фонаря, и далёкие образы гирлянд, развешенных на деревьях соседнего парка.

Скучно. Ему редко бывает нечем заняться, но сейчас наступает тот самый момент. Йорек ложится на спину, смотрит в потолок и со вздохом подносит к лицу смартфон. Та же вереница новостей в ленте – бесконечные шутки на тему Нового Года. Ску-у-учно. Заняться нечем.

Он мог бы прогуляться, но на улицах сейчас всё принадлежит им, этим новогодним людям, их сиянию и танцам, а Йорек мрачной призрачной тенью будет лишним. Может, конечно, пройтись, но атмосфера отторгнет его, как врага, и заметёт его злыми снегами. Всё равно, если мир его принимает; просто сейчас ему никуда не хочется. Хочется закрыть глаза, открыть их – и чтобы уже настало завтра.

Но сон тоже не торопится к его печальному сознанию.

Вибрирует телефон. Йорек неторопливо проверяет почту. Сообщение там одно, и оно составлено как-то неловко, не в стиле того человека, от которого пришло. Чего она так разнервничалась, когда это писала? Йорек улыбается было в пустоту, но потом доходит до последней строчки… встаёт. Ему требуется минуты две, чтобы всё осмыслить, и он пишет ответ, промазывая мимо букв и надеясь, что его слова будут звучать как-нибудь складно. Затем спешит в прихожую одеваться.

Новый Год… может быть, в этот раз он встретит его не один.

***

Душевные посиделки в отделении проходят неплохо. К сожалению, у странных редко бывает всё идеально в семьях; то ли тому виной существование странностей, то ли сами люди, решающие отдаляться от обычных граждан, но всё приобретает оттенки потерянности. Так что праздники проводятся и в отделениях, и тут даже достаточно людей, чтобы организовать нечто приятное.

Напитки. Еда. Некоторые скромные развлечения. Достаточно всего, чтобы встретить Новый Год в нормальной ситуации, не слишком загоняясь по поводу собственного одиночества.

Прошлый праздник Мефодий не встречал со своей девушкой. Так получилось, что он с подростковых лет привык к справлению всяких торжеств без кого-либо, а у Тины были строгие родители, её бы просто не отпустили. Тихая, милая, скромная девушка ни за что не пошла бы против отцовской воли – так думал Меф, а потом, после боя курантов, она оказалась у дверей его гаража с подарком в руках и решительным намерением посидеть в этот вечер со своим возлюбленным. Она была безумно прекрасна в тот миг. Мефодий даже поверил, что любит её всей душой.

Они тогда провели вместе всю ночь – без чего-либо пошлого, конечно, Тина была слишком юна. Они смотрели новогодние фильмы, болтали, пробовали принесённую еду. Мефодий подарил ей настоящее колечко механическое; оно двигалось, когда ей того хотелось. Его странность может принимать разные формы, и эта лишь одна из немногих. Тина была в восторге. Она вообще была счастлива в тот день. Он тоже.

Если бы в прошлом году она не…

– Редко увидишь тебя кислым, – говорит кто-то с насмешкой. Рядом с ним стоит Сашка. Кто-то додумался переодеть её в платье Санта Клауса, версия для девочки; в сочетании со светлыми волосами это смотрится неплохо. В опущенной руке Сашки настоящий праздничный мешок, и механик подозревает, что там вовсе не подарки. Скорее всего, что-то стащенное.

Пробормотав что-то типа: «Ща погодь», девчушка запускает в свой мешок руку. Как и ожидалось, там что-то шуршит – сладостей успела натаскать непоседа этакая. Сашка извлекает из мешка длинный леденец-палочку с полосками разного цвета и суёт Мефодию. Меф рассматривает конфету, а девчонка уже отворачивается и собирается уйти, но он её тут же окликает.

– Спасибо, малышка. А это тебе.

Сашка таращит глаза, когда он достаёт из кармана подвеску. Нет, это больше похоже на кулон; выполненный в стиле стимпанка, как и всё, что Меф мастерит, он больше всего на свете не подходит нахальной девчушке-воровке типа Сашки. Кулон был сделан для Тины – но это уже не важно. Да и девчушка смотрит на подарок так, словно не может поверить.

– Держи-держи, – хмыкает Меф. – Может, носить пока не стоит, маловата, но прибереги.

Сашка кивает и на удивление аккуратно берёт подарок, забывая даже поблагодарить. Мефодий провожает глазами её удаляющуюся фигурку и закрывает лицо ладонью. Встаёт. Он больше не хочет здесь находиться.

Это всё так глупо вышло. То, что Тины уже нет. То, что он в этом виноват. То, что именно сейчас воспоминания наваливаются с новой силой, и ему не хочется видеть никого – только куда-нибудь уйти, где он будет один. И одновременно с этим не хочется оставаться в одиночестве.

Мефодий идёт в свою мастерскую, игнорируя всех встречных. Заходит. Двери захлопывает. Тихим клёкотом, скрипом, скрежетом приветствуют его одушевлённые механизмы, терпеливо ожидавшие хозяина и создателя своего в ангаре. Меф проходит к столу с проектами, но рука держит карандаш неровно, и он сдаётся – бесполезное занятие. Он отбрасывает идею заняться делами и просто садится, прислонившись спиной к стене, даже куртки не сняв. Здесь тепло, но он всё равно мёрзнет.

Эта кара теперь всегда с ним.

Призрак любви Тины никогда его не оставит.

Мефодий со вздохом закрывает глаза и старается уснуть. Большие часы мастерской отсчитывают минуты до наступления Нового Года, и вряд ли он будет лучше предыдущего.

***

– Здорово, что ты его притащила, умница! Разувайтесь и проходите. Ох, ты можешь помочь ребятам, Люси, они пытаются как-то всё сервировать. Пойдём со мной, Кас, мне нужны сильные руки – будем колоть арбуз.

– Издеваешься? Кто вообще колет арбузы на Новый Год?

– Я!

Каспер догадывался, конечно, но до последнего не верил, что Люси так его подставит. Впрочем, сестра заметно довольна своим поступком, подмигивает ему и уносится в комнату, где её тут же встречают голоса ребят, с которыми Каспер виделся от силы час назад. Вздохнув и решив, что не отвертеться, Каспер поворачивается к хозяину квартиры.

Роан из тех людей, которым одежда любая идёт, но которые об этом не задумываются. Он стоит, опираясь на косяк, и на нём какой-то миловидный свитер, тёмно-синий с красными и белыми узорами – то олени, то снежинки. Он хвастается, что это Настя подарила, и замечает, что Каспер смотрится сегодня элегантно; гость едва сдерживает желание щёлкнуть его.

В гостиную Каспер всё-таки заглядывает. Тут очень светло; невысокая, зато настоящая ёлочка на табуретке обвешана мелкими игрушками и тонкой мишурой, на верхушке сверкает звезда. Украшены даже стены, там и тут цветные электрогирлянды, вырезанные снежинки и прочие милости, дополняющие атмосферу. С балкона притащили обеденный стол, накрыли его белой скатертью; Настя и Антон в домашней одежде, девушка старательно расставляет тарелки, пока парень терпеливо ожидает, умудряясь удерживать в руках аж четыре салатницы. Они тут что, банкет готовят? И тарелок пять…

– Ты знал, что мы придём? – спрашивает Каспер напрямую у Роана.

Бессмертный хмыкает и тянет его за руку на кухню. Там на самом деле красуется арбуз. Каспер грозит, что разобьёт его о голову Роана, если тот не перестанет кривляться.

– Я вообще-то думал, что ты сам придёшь! – возмущается бессмертный. – А потом детки сказали, что встретили тебя, а ты вдруг заявил, что не явишься. Я позвонил Люси…

– Ладно, можешь не продолжать, – отмахивается Каспер. Он нарезает арбуз. Интересно, будет ли плохо, если есть этот сочный фрукт одновременно с рыбным салатом? Стоит ли вообще проверять? – И зачем тебе нужно это было?

– Зачем? – повторяет с удивлением Роан, хлопая глазами. Затем бережно вынимает из руки парня нож, откладывает его и становится ближе, почти сокращая расстояние. У него игривое выражение в улыбке и искрящееся, по-настоящему радостное – в глазах. Ему приходится поднять голову, чтобы посмотреть Касперу в глаза, но даже так он не выглядит смешным или смешливым. Он выглядит таким, что Касперу хочется его поцеловать. Он даже наклоняется, почти соприкоснувшись с ним губами, но как всегда не вовремя слышатся шаги в коридоре. Антон заглядывает за арбузом, и Роан с гордостью демонстрирует нарезанный фрукт, советуя не мешать его с другими закусками: мало ли что. Ученик скользит взглядом по Касперу, кивает, принимает блюдо и выходит.

– И как могут отнестись твои воспитанники к тому, что ты заигрываешь с левым человеком посреди своей же кухни? – любопытствует Каспер.

– О, уверен, ты для них не левый человек, – беззаботно отвечает Роан. Он улыбается и тянет Каспера за ворот рубашки, целует в висок. – Спасибо за мороженое, кстати, ты знаешь, чем меня порадовать! Пойдём. Новый Год вообще-то празднуют с самыми близкими, так что тебе не сбежать.

– Я уже и не пытаюсь.

Они возвращаются в комнату, и обеспокоенная Настя напоминает, что вот-вот будет выступление президента. Для неё это тоже первый праздник в кругу тех, кому она не безразлична; должно быть, потрясающий опыт. Даже Антон не скрывает доли волнения, глаза его сияют. На самом деле дети. Дети, которым нужен праздник, потому что они никогда его не получали.

Вот и Каспер такой же, наверно. Но у него есть Люси. И у него есть Роан. И частичная ответственность за этих ребят тоже.

– Пусть этот год будет счастливым, – говорит Роан. Он говорит это всем; возможно, даже тем, кто слышать его сейчас не может. Тем, кто спешит, сбивая ноги, в далёкий район, где его могут ждать. Тем, кто сидит в одиночестве, разбитый прошлым. Тем, кто впервые кому-то доверяется, в круг близких впуская. Тем, кто вокруг, кто одинок или нет, кто счастлив или печален, кто просто сейчас где-то встречает первые минуты две тысячи восемнадцатого января.

Пусть этот год будет счастливым.

========== «Тронешь – укушу» (Сашка) ==========

Сашке не нравится расчёсывать волосы – они слишком длинные, ещё и светлые, любой колтун заметен, выпутывать что-то застрявшее (те же листья) – вообще мука страшная. Мыть голову постоянно, плюс ко всему неудобно, когда удираешь от Вальки, а она за волосы может дёрнуть, или за что-то зацепиться прядями и застрять, и вообще кошмар сущий! Сашке не нравится. Но вот почему-то не стрижётся она, не стрижётся и даже об этом не задумывается, покорно устраиваясь на табурет и позволяя наставнику со вздохом взяться за выкраденную из отделения расчёску.

Сашка терпеть не может прикосновения к себе. Шутка «тронешь – укушу» в её случае перестаёт быть шуткой, потому что Сашка – дикий зверёк, она действительно кусается, причём больно. Сириус как-то попробовал с его страстью ко всему идеальному усадить девчушку да причесать как следует, а потом долго ругался и тряс кистью, прокушенную даже через перчатку. Сашку бесит, когда её касаются, и дело не в каких-то моральных травмах – это чужие ей, она просто ненавидит контакт с такими!

И причём странно, что сама Сашка лезет к людям открыто, если ей то надо. Схватить за руку девчонку, которую к стене дома творчества какая-то гопота припёрла? На изи! Вцепиться в плечи Мефодия, чтоб покатал? Весело! Сашка шарахается от попыток притронуться к ней, но сама лезет в личное пространство безо всякого стеснения. Двойственная натура или просто хитрохвостая девчонка.

Она никому не подчиняется, огрызается, отскакивает или подбегает, вертится юлой и козни строит, и её, должно быть, все ненавидят, хотя ей самой на их недовольство наплевать. Сашка не даёт никому к себе притронуться, не даёт – и всё, хоть убейтесь, гады! Но на каждое правило найдётся исключение, и единственное исключение Сашки – человек, которому не нужно даже пытаться её придушить, чтобы она послушала, ему хватает слова, чтобы девчушка устроилась на табуретке и сложила руки на коленях. Он не запугивает и не корит, и со стороны смотрится, наверно, забавно, но Сашке настолько всё равно, что о ней думают «чужие», что мнение «своего» принимается за неопровержимую истину.

Свет и искристые лучи, и свободные углы, в которых не скапливаются тени. Сашка на табурете, смирно сидящая, потому что ее попросили, и ждущая. Ей не нравится расчесываться, заплетаться не нравится ещё больше, но волосы она не стрижёт почему-то. Им скоро на какой-то там концерт, и на Сашке чистое платье, и никто в отделении не может заставить ее усидеть на месте дольше двух секунд – кроме Максима. Максим заплетает ее длинные волосы в две косы, и Сашка жмурится и улыбается. Она не любит прикосновения чужих к себе, но наставнику всегда позволяет.

Искристый свет на ресницах, на носках туфелек и в голосе Максима, говорящего, что осталось немного. Он аккуратен – часто заплетает длинные волосы, наверно – и справляется быстро, потому что присмирить дикую зверушку нельзя, а вот присмирить ребёнка, которому нужно лишь принятие – легко. Максим, видимо, – волшебник, потому что люди такими добрыми не бывают.

Сашка улыбается и думает, что всё хорошо. Максиму можно, он хороший.

Приручить – это не сложно. Нужно лишь понимать, как.

========== «Беда на свою голову» (Борис, Михаил) ==========

Комментарий к «Беда на свою голову» (Борис, Михаил)

Таймлайн – после 2010.

Соответственно, Борису 26 лет, Михаилу 24.

Общество Михаила оказывается не таким уж тяжёлым, когда привыкаешь. Или даже не так – когда понимаешь, где грань между наигранностью с манерами и истинным его настроением. У Каринова всё сливается в такую сплошную палитру, что и близкий бы не разглядел, где там правда вскрывается; однако Михаил не из тех, кто будет скрывать и ждать, пока его суть раскроют, он решительный, если он хочет кому-то себя доверить, то вручает сам прямо в руки.

Для Бориса это вариант максимально выгодный. Борис в людях не копается, чувства их для него – тёмный лес, беспокоиться об эмоциях всяких ранимых личностей он не умеет и не собирается. А с Михаилом просто. Михаила фиг заденешь и из пушки напрямую, Борису, которого считает близким, он выражает мысли честно и прямо, так что не приходится копаться в дебрях его многосторонней души и пытаться выудить что-то дельное. Сочувствия или понимания Михаил не требует, смеха над своими дурацкими шутками – тоже, во время работы не отвлекает, эту же работу с личными делами не смешивает.

Он настырный и бойкий. Вытаскивает Бориса за шкирку, когда пробивает час окончания смены, даже если остались недоделанные проекты; Круценко злится, пару раз пытается нахальному дипломату врезать, но со временем привыкает и уже сам либо отсылает пинком с порога, коль особо важный день, либо покорно идёт следом.

Михаил не страстен к алкоголю, но любит бары. Он учит Бориса играть в боулинг и бильярд, донимает и доводит до белого каления, однако проходят месяцы – становится проще. Борис не позволяет никому одерживать над собой верх, но Михаил к этому и не стремится. Он навязывается, а Борису нужно, чтобы он навязывался, иначе никак. Да и после всего – Круценко очень даже «за» иметь при себе такого человека. Пусть оболдуй, зато отважный и верный.

Михаил не просит, чтобы ему помогли зарастить раны, он сам их заращивает. Он не просит и чтобы Борис его слушал, но всё равно говорит. То, что вкладывает в их дружбу Борис – это прежде всего наличие опоры, и Михаил – безудержно одинокий и это осознающий – благодарен уже за возможность на кого-то опереться, даже если ею не пользуется почти.

Хотя регулярно пользуется опорой в значении самом прямом.

– Сволочь ты, Каринов! – ругается сквозь зубы Борис, таща незадачливого приятеля на себе. Михаил едва ногами перебирает и улыбается, как идиот, что, впрочем, недалеко от правды.

– В следующий раз нужно тебя на стрелку взять, – замечает товарищ, обеспокоенно трогая разбитую губу. – Слушь, а «Территория» раны не заживляет?

– Даже если бы заживляла, на тебе из принципа не стала бы! Зачем полез?

– Да они пацана обворовали, – Михаил отмахнулся. – Он зелёный, а они подтасовывали. Уроды редкостные. Вот я и вмешался.

– Ты такой же шулер, как они.

– Естессна, а как ещё их обыграть?

Борис нарочито не смягчает походку, но Михаил не жалуется. Двигается, сцепив зубы, и не морщится даже: организация уже успела его научить или это пережитки прошлого? Борис очень зло заворачивает за угол.

– За дело тебя побили. И хватит вызывать меня, когда в передряги попадаешь!

– Ну как же? – дипломат с наигранным удивлением хлопает светлыми ресницами. – У тебя уже закончилось дежурство, а дома тебе скучно!..

– С тобой не веселее.

– Веселее, я ж знаю!

Борис отмахивается – переубеждать Каринова в чём-либо бесполезно. Это одна из их общих черт, потому что ни сам Борис, ни Михаил вторжения в своё мировоззрение не переносят. Однако если не пытаетесь друг друга изменить, то и напрягаться нет смысла. В каком-то роде друг прав: с ним всяко интереснее, чем без него, даже если этот факт сам по себе порядочно раздражает.

– Сунешься туда в следующий раз – сам тебе лицо разобью.

– Понял, капитан! – Михаил смеётся. – Спасибо, что пришёл.

– Сволочь ты.

И всё равно придёт, даже если ситуация повторится. Борис устало трёт переносицу: вот уж незадачка, нашёл друга себе на голову. Но вообще-то… впрочем, он не против. Пока есть нечто подобное их дружбе, он может за многое в своём мире не опасаться. И дело даже не в биографии и положении Михаила, а в том, какой он сам.

Но Каринову это знать, конечно, не обязательно.

========== «Молчание» (Юко) ==========

Комментарий к «Молчание» (Юко)

Таймлайн: 2018 год.

Самый верный спутник Юко – это молчание.

Не поддержка, не улыбка и не мягкое управление собственным телом, чтобы никто ничего не понял, нет. Так вообще-то может показаться, потому что Юко всегда себя ведёт одинаково, но это уже дело привычки. На самом деле главное из того, что она себе приписывает – это умение молчать.

Молчать, когда синеглазый одноклассник шагает впереди, пробираясь через толпу, и у него глубоко разбитая аура и несчастные голубовато-океанские блики в оболочке.

Молчать, когда подруга-гимнастка вздыхает о небе, хотя сама может коснуться его рукой, и не может никак понять, что на всё способна, если только рискнёт попробовать.

Молчать, когда тревожится брат, раз за разом названивая человеку, который ему не отвечает; Юко знает причину, цвет и будущее такого чувства, но если она вмешается, то не даст им поладить самим.

Она устала от молчания. Просто устала. Она смотрит на людей и вроде как считается близкой к ним, но, по правде говоря, она так далека от всех – от каждого из них… Она уже не помнит, когда ей можно было говорить начистоту. Когда она вообще позволяла себе распахнуть душу, чтобы больше не прятаться, больше не сдерживаться, больше не…

– Я знаю, что такое «молчание», – пожимает плечами Настя. Её волосы треплет ветер, ветер же задувает слова, но они всё равно слышны, потому что есть некие материи, реальности с её скучными законами неподвластные.

– Твоё молчание физическое, – вздыхает Юко. Себя она из-за шума не слышит, но Насте не нужна тишина, чтобы различать звуки. Она кивает.

– Но оно есть, – замечает она. – Если тебе хочется говорить, говори со мной. Я знаю, кто ты такая, Юко. И почему ты молчишь, я тоже понимаю.

С крыши открывается вид на город и расходящиеся широкими ветвями реки. Юко выпускает из рук ярко-красный платок, который повязывает обычно на блузку школьной формы, и он рдеет лентой, рассекая облака и скрываясь ярко-алым росчерком вдали. Настя следит за ним и поворачивается к подруге. Да, она понимает. Это естественно. Юко это нравится, а ещё это её пугает.

Она не хотела, чтобы её знали. Не хотела, потому что, раз заговорив, она наверняка от себя отвернёт – того, кто хотел бы с ней поладить. Вот только Насте это не нужно. Насте не нужны ни причины, ни слова, ни те элементы поддержки, которые Юко выдаёт всем окружающим уже на автомате. И Юко такая же. Ей тоже не нужна Настя с её болью, осколочным прошлым и представлениями о будущем. Но голос у неё красивый. Петь с ней приятно.

– После тебя всё закончится, – грустно замечает Юко, поджимая колени. Ветер играет с подолом юбки.

Но молчание – вряд ли, да? Ей стоит ценить моменты и ценить эту странную и неловкую дружбу, но получается так себе.

Настя смотрит на неё и ничего не говорит. В её глазах отражается Авельск.

========== «Подари мне мечту» (soulmate!AU; Каспер/Роан) ==========

На твоём запястье будет написано главное желание твоего соулмейта. Самое сокровенное, то, что не каждому покажешь. Оно может со временем измениться, может быть одним на всю жизнь – но оно всегда одно.

Что же с ним тогда не так?..

Каспер рассматривает свои руки, вздыхает и накрывает запястья рукавами. Он делал татуировки, чтобы слова в них затерялись, но вообще-то не был так уж против. Ведь, судя по левому запястью, его родственной душой была его сестра.

Интересно, что у неё написано? Каспер поглядывал с любопытством, как она читала слова на руке, но явно не догадывалась о личности владельца тех мечтаний. Каспер её не звал, хоть и понимал: Люси будет рада. Он тоже рад.

Всё было бы отлично, не будь на его правом запястье второй фразы.

«Я хочу умереть».

Почему, Люси? Каспер тревожится и натягивает рукав ниже или носит браслет, бинт, повязку, каждый раз находя новое оправдание. Люси – почему умереть? Она такая энергичная, в ней оптимизм, солнце и яркие краски. Она улыбается, беззаботно и беспечно развлекается, общается со всеми легко. Каспер тонко чувствует ложь и так же знает: это не фальшь. Люси действительно такая.

На правом запястье прыгают буквы: «Я хочу быть опорой».

Глупая. Это слишком тяжёлая ноша, не надо об этом мечтать.

Когда заходит разговор о соулмейтах, Люси демонстрирует самое странное: «Я хочу…» – и всё.

– Он, наверно, не знает, чего желает, – грустно замечает сестра. – Как бы ему помочь?..

Вау. Он и правда пустышка. Даже мечты нет. Каспер смотрит на её запястье, в голове его пепел и темнота, и ему немного горько. Но всё равно больше всего ему страшно. Потому что Люси абсолютно наивна. Потому что это – не её желание.

Тогда почему?..

– Двух желаний быть не может, – объясняет Роан, почёсывая затылок. На нём рубашка с короткими рукавами. Его запястья чисты. Ловя взгляд Каспера, он хмыкает: – Да, я пустой. Такие бывают: их соулмейты ещё не родились или их вообще нет.

– А люди с двумя соулмейтами?

– Двумя? Хм. Я встречал только пару таких. Большая редкость в нашем мире.

Каспер подходит к бессмертному вплотную и смотрит ему в глаза – он немного ниже пока что. Зажигающаяся мысль кажется ему совсем невероятной, и всё же…

Роан живёт долго, и это не делает его счастливым; для него кажется счастье недоступным – даже если он этого заслуживает. Но как быть счастливым, умерев?

Каспер хватает его за руку, а с собственного запястья падает ткань. Роан круглыми глазами смотрит на надпись, поднимает взгляд на Каспера… «Я хочу умереть».

И на коже бессмертного вдруг проступает фраза: «Я хочу, чтобы ты жил».

Вечером Люси восторженно дёргает его за рукав, тот, что прикрывает её метку, и демонстрирует своё запястье.

– Смотри, он наконец-то нашёл! – восклицает она, так и сияя.

Касперу кажется, что весь мир замер, и начертание чернильное и есть его истинное мечтание.

«Я хочу любить его».

Комментарий к «Подари мне мечту» (soulmate!AU; Каспер/Роан)

Плюю на все законы нормальных soulmate!AU и не стыжусь.

К слову, этот драббл неканонный.

В каноне истинное желание Каспера звучит иначе.

Однако так получилось романтичнее, поэтому оставляю.

========== «Семейное» (Арина) ==========

Это не так сложно. Это не сложно вообще – хотя, казалось бы, ей это не должно нравиться. Ей не должно нравиться, что вместо привычного дома она вынуждена обитать в другом доме, с другими коридорами, в котором живут другие люди. Ей не должно нравиться, что эти люди – странные, одно нахождение с которыми может превратиться в приключение, к коим она страсти не питала. Ей вообще многое не должно нравиться… но нравится.

Арина чувствует себя на своём месте. Возможно, впервые за всю свою недолгую жизнь.

Арина встаёт пораньше. Вообще-то на каждом этаже общежития есть кухня, да и зачем так париться? Они могут позавтракать и чем-нибудь из кафе, попросить Сириуса завезти или подобное. Зачем тратить время и силы на то, чтобы просто что-то приготовить? В общежитии, включая Арину, шесть человек, это как на целую семью стряпать. Но, может, именно это ей и нравится.

– Ва-а-а, да поспи ты ещё, – ворчит Валька, сонно обхватывая её руками и ногами и утыкаясь носом в плечо. Арина целует её в макушку и выбирается из крепких объятий, выпутывается из одеяла и собирается. Домашняя одежда простая, не изысканная, но это стало уже привычным. Арина идёт на кухню, думая, что совсем скоро для ребят настанет утро.

Новое утро нового дня. К ним приедет Сириус, собранный и готовый шпынять по разумным поводам. Притащится Меф. Может, заглянет Максим, чтобы Сашку забрать. Ребята сами будут вставать понемногу, собираться с силами и приступать к ежедневным обязанностям, и это тоже будет привычным.

Арина никогда не думала, что повседневность может дарить столько успокоения. Она вообще не думала, что однажды будет ценить какую-либо атмосферу. Какую-либо связь, объединившую всех этих людей, таких разных.

С утра не стоит есть много сладкого, но Арина увлекается, колдуя над своим кулинарным шедевром, и скоро на кухне мелькает главная мамочка отделения… У мамочки светлые волосы, стройное худое тело, мягкие манеры и безграничный запас доброты, а ещё это мужчина. Арина всё ещё немного теряется при правиле этикета здороваться, но Лев сам желает доброго утра и присоединяется. С ним работа идёт быстрее. Получаются какие-то пирожные, они выглядят аппетитно, и Арина с удовольствием их украшает, попутно поправляя фартук.

Следующей встаёт Сашка, прокрадывается на кухню – её выдаёт хищный блеск жёлтых глаз и отнюдь не многозначное желание, с коим она взирает на десерт. Арина вовремя перехватывает у неё из-под носа тарелку и небольно хлопает по протянутым пальцам ладонью, прикрикивает. Сашка отправляется умываться, зато появляется Марк, и ситуация повторяется один в один.

Встаёт Паша, чуть взъерошенный, и с кухни пропадает Лев, но Арина не против. Встаёт Валька, поправляя растянутую футболку – она сама непосредственность – и спрашивает, что на завтрак, раз Ари так рано из тёплого гнёздышка выскочила.

Их день начинается с завтрака, и они чудом на этой кухне умещаются. Арина думает, что нужно бы расширить это пространство – или окончательно переносить стол в гостиную вниз, чтобы нормально есть. Конечно, не всегда они поднимаются в один срок, всякое бывает, но в некоторые дни… Арина чувствует почти затапливающее её тепло. То, как бранятся друг на друга ребята, или как говорит Лев – его слова всегда слушают, все, кроме Сашки – или как они потом разойдутся по комнатам, собираясь, а потом ещё день проведут бок о бок.