Текст книги "Цена счастья"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Болтун! – после чего вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Ты, наверное, думаешь, что попала в сумасшедший дом, – весело усмехнулся Ричард. – Никогда не подумаешь, что эти двое, – он кивнул в сторону отца и вышедшей Филлис, – любят друг друга и, если у одного что-нибудь заболит, другой готов лезть на стену...
– Что верно, то верно, – сказала миссис Боунфорд, передавая Лиззи чашку с чаем.
Лиззи вдруг почувствовала, представила себя Алисой, попавшей в Страну чудес. Войдя в этот дом, она обнаружила, что напряжение, сжимавшее ее душу уже много недель, бесследно исчезло.
За обедом разговор продолжился, Эдит вспоминала события тех далеких дней, когда она вошла в этот дом невестой Джеймса Боунфорда. Слушая эту историю, Лиззи невольно улыбалась. Похоже, в этой семье было принято подшучивать друг над другом.
Когда в комнату, чтобы сменить блюда, вошла Мэри, работавшая в этом доме поварихой, ей, несмотря на то что она была старше Филлис, тоже досталась порция шутливых замечаний.
Прошло еще часа три, прежде чем перед Лиззи не открылся наконец смысл всего этого действа, напоминавшего балаган. Она сидела на краю антикварного вида кровати, занимавшей едва ли не половину немного старомодной спальни. Ковер, покрывавший пол, был изрядно вытерт, но массивная мебель из красного дерева выглядела весьма солидно. Особенных удобств в комнате не было, лишь около умывальника, выполненного из мрамора, стоял наполненный водой кувшин. Ванную Лиззи обнаружила в конце коридора. Миссис Боунфорд предупредила, что ее комната, которую они называли малой гостиной, расположена рядом с их спальней и спальней Ричарда, так что если ей ночью что-нибудь понадобится, то они все рядом. У Лиззи создалось впечатление, что они готовы опекать ее вплоть до самых родов.
В дверь постучали.
– Войдите! – сказала Лиззи, и на пороге появилась миссис Боунфорд, в длинном бархатном халате с широким воротом. Однако выражение ее лица сильно изменилось, она выглядела усталой и какой-то подавленной.
Лиззи поднялась ей навстречу, но Эдит, махнув рукой, сказала:
– Сиди, дитя мое! – Лиззи уж и не помнила, чтобы к ней обращались подобным образом. – Позволь, я присяду, – попросила Эдит, и Лиззи вновь подивилась изменчивому характеру этой женщины.
Устроившись рядом с Лиззи, она заговорила не сразу, несколько секунд как бы раздумывая, с чего начать.
– Ты, наверное, удивляешься, глядя на странную манеру общения между нами, не так ли? Полагаю, что должна тебе кое-что объяснить, дорогая. Видишь ли, все это – что-то вроде пьесы, которую мы играем специально для Ричарда. В этой пьесе у каждого – своя роль, особенно у Джеймса и Филлис. Да ты, вероятно, уже заметила это. Мы делаем вид, что ничего не изменилось, что все осталось так, как было до войны, – тут Эдит улыбнулась. – Впрочем, Джеймс и Филлис И раньше все время соревновались в остроумии... Ты понимаешь, Лиззи, все они – и Филлис, и Мэри, и Мэтти – с нами очень давно. Правда, были еще другие, но они состарились и умерли, а молодые... – Эдит тяжело вздохнула, – молодые сейчас на войне. У Мэтти двое сыновей служат во флоте, а у Мэри единственный сын погиб еще в первые месяцы... – Эдит рассеянно теребила пуговицу на своем халате. – Ты не представляешь, девочка, что это был за кошмар, когда Ричард вернулся. Он не выходил из своей комнаты, прятался от всех, словно раненый зверь... Конечно, сейчас его лицо выглядит лучше, чем тогда, и врачи обещают еще подправить его... Однако ему было трудно смириться с тем, что война оставила этот страшный след на его лице. Что его действительно добило, так это поведение Дженис. Эта женщина сразу же отвернулась от него. Она даже не могла находиться с ним рядом, представляешь! Ричард страшно мучился из-за этого. Тогда, в те дни, он впервые упомянул о тебе. Мы сидели внизу, пили чай, как сегодня, и он сказал: «На прошлой неделе я встретил девушку, которая посмотрела не меня без отвращения или сочувствия. Это не сестра из госпиталя, не сиделка, нет, мама, это обыкновенная девушка. Она живет по соседству с Брэдфордами». – Эдит взяла Лиззи за руку. – И добавил, что ты очень красивая... Позже он рассказал, что вы с Эндрю собираетесь пожениться и что у него произошла серьезная ссора с родителями. Примерно в то же время, – губы Эдит задрожали, – он узнал про Дженис и своего друга... Это была уже не первая ее выходка, но для Ричарда она оказалась последней каплей. Он решил свести счеты с жизнью, но Бог послал ему ангела-хранителя. Да, дорогая, я говорю о тебе. До конца своих дней мы будем благодарить тебя за то, что ты спасла нашего сына...
Эдит выпрямилась, сцепив руки на коленях, и заговорила уже без прежней дрожи в голосе:
– Тот случай вернул Ричарда к жизни! И в этом, я уверена, твоя заслуга, девочка.
Лиззи покачала головой:
– Нет, Эдит. Ричард справился бы и сам... Он сильный, он умеет бороться...
– Я очень в этом сомневаюсь, дорогая! Измена и презрение Дженис растоптали его самолюбие, уничтожили мужскую гордость. После этого он буквально возненавидел свое лицо, превратившееся в гротескную маску. Нет, моя дорогая, твоя дружба вернула Ричарду мужество, которое он едва не потерял. Он был очень красивым юношей, хотя и не придавал этому большого значения. А если б ты видела, как он был хорош в развевающемся килте. – Эдит грустно улыбнулась. – Так что, я надеюсь, ты понимаешь, почему мы все так себя ведем. Ричард знает об этом и подыгрывает нам, чтобы мы за него не беспокоились. Но все равно нам бывает очень тревожно за него. – Эдит поднялась с постели. – Через пару недель он снова должен ехать в госпиталь, врачи обещают поправить ему веко... Дай Бог, чтобы им это удалось. – Думаю, что именно эта часть лица больше всего доставляет ему неприятности... – Эдит всплеснула руками. – Да я совсем заболтала тебя, дорогая, ты, наверное, устала. Но я должна была поговорить с тобой, чтобы ты не считала нас всех пошлыми комедиантами.
Лиззи протянула руки к Эдит и воскликнула:
– Ну что вы! Вы все – чудесные люди. И Ричард тоже...
– В самом деле?
– О да! Я восхищаюсь им, ведь он пережил такое, что другие и в страшном сне не увидят.
– У тебя доброе сердце, девочка! Я понимаю, почему Эндрю был готов бросить ради тебя все... Спокойной ночи, дорогая! – Она нагнулась, поцеловала Лиззи в щеку и быстро вышла из комнаты.
В эту ночь Лиззи долго не могла уснуть. Вглядываясь в темноту, она поймала себя на том, что думает не только о Ричарде и его жестокой судьбе, но и о Джеффе. Ей очень хотелось, чтобы эти двое снова подружились, но Лиззи понимала, что это, скорее всего, нереально. И еще ей очень хотелось снова приехать в этот дом, где ее так замечательно приняли.
Никогда в жизни Лиззи не было так хорошо и спокойно. Она не могла назвать это состояние счастьем, потому, что слово «счастье» для нее навсегда было связано с Эндрю, а любое напоминание о нем порождало новую волну боли. Боль все еще жила в ней, но со временем притупилась, особенно с того момента, как она переступила порог дома Боунфордов.
Девушкам из «Земледельческой армии» Лиззи была представлена как «миссис Браун». Это придумал Ричард. Имя звучало немного странно, но теперь это не имело значения. Она была согласна остаться Лиззи Гиллеспи, только бы Эндрю был с ней. Но с ней был его ребенок, каждый раз нежными толчками напоминая ей об этом.
В тот вечер она возвращалась с прогулки, испытывая приятную усталость во всем теле. Час назад, когда только-только начало темнеть, она встретила Ричарда, который почти целый день провозился па ферме. Он нес большую флягу с молоком и корзину со свежими яйцами.
– Не устала? – спросил Ричард.
– Нет, – с легким сердцем соврала Лиззи. – Прекрасно себя чувствую. Ну, конечно, не настолько, чтобы снова пуститься вскачь за твоим отцом! Он у тебя в полном порядке.
– Только в голове у него непорядок! – проворчал Ричард. – Не надо ему было брать тебя с собой.
– Ничего подобного! Мы отлично погуляли. Просто твой отец привык ходить быстро, и я подумала, что ему скучновато семенить рядом со мной, вместо того чтобы лететь своим обычным галопом...
Ричард рассмеялся:
– Мать больше не хочет гулять с ним. Странное дело, он совершенно не хочет признавать свой возраст, а ведь ему на следующий год будет восемьдесят! Иногда мне страшно за него: с таким отношением к здоровью он рискует заработать инфаркт. Правда, отец привык к подобным вояжам. Он ведь бывший военный и всю жизнь промаршировал, ведя за собой солдат. Ха! Ты бы видела, как мать начинала «прогулки» с ним! Она иногда просто падала на склоне какого-нибудь холма и кричала ему: «Генерал! Ваш батальон выбыл из строя!»
Лиззи рассмеялась.
– Знаешь, Ричард, – сказала она, когда они по дошли к усадьбе. – Я не могу выразить, как благодарна тебе за то, что ты пригласил меня, в жизни мне не было так хорошо! – И, когда Ричард замедлил шаг, обернулась и быстро заговорила: – Я хочу сказать, что в душе у меня наконец наступило спокойствие! Теперь я могу дышать полной грудью. С тех пор как не стало Эндрю, я жила в каком-то оцепенении, все внутри меня перепуталось и болело, а сейчас как будто встало на свои места... Ты понимаешь меня?!
– Да, – ответил Ричард, – думаю, что понимаю. И я очень рад, что это спокойствие пришло к тебе именно здесь. – Он умолк, а потом задумчиво повторил: – Да, Лиззи, я отлично понимаю тебя. Рано или поздно приходит время, когда боль должна уйти. Но если этого вдруг не происходит, ты или сходишь с ума, или пытаешься... свести счеты с судьбой...
Лиззи, не отрываясь, смотрела на Ричарда. Левая сторона его лица была в тени сумерек, и Лиззи вдруг увидела его таким, каким он был изображен на портрете, висевшем на стене галереи – в полном боевом обмундировании, с гордой улыбкой на красивом, очень красивом лице.
– Ричард! – Лиззи взяла его за руку, словно хотела что-то сказать, но потом вдруг смутилась и высвободила руку.
Воцарилась неловкая пауза, после чего Ричард спросил:
– Ты знаешь, я скоро снова собираюсь в госпиталь.
– Да, твоя мать говорила мне об этом.
– Они собираются еще раз заштопать меня, а то что-то у них плохо получается...
– Ерунда! – Голос Лиззи прозвучал резко. – С каждым разом у тебя наблюдается улучшение!
– Ты так думаешь?
Она уловила волнение в его словах и, кивнув, твердо сказала:
– Да, я в этом уверена.
– Они хотят что-то сделать с глазом... А это дело тонкое... Знаешь, Лиззи, я удивляюсь тому, что могу вот так запросто говорить с тобой об этом. Ни с отцом, ни с матерью, да ни с кем так не получается... Ты ведешь себя со мной, как с нормальнымчеловеком.
– А ты и есть нормальный, и не говори глупостей. Да ты, пожалуй, самый нормальный человек из всех, кого я знаю! – Лиззи улыбнулась.
Ричард шел рядом, не глядя на нее.
– Ты не представляешь, Лиззи, что для меня значит, когда кто-то вроде тебя видит во мне личность. Не отворачивается, не чувствует необходимости вести вежливый разговор о погоде, о карточках или о каких-то жизненных благах, которых они лишились из-за войны. Так было, когда мать однажды пригласила нескольких наших друзей, как она думала, для моего блага. Боже мой! Это была еще одна пытка... – Голос Ричарда сорвался, но он быстро взял себя в руки. – Знаешь что? Завтра я возьму тебя с собой к Падди. Он присматривает за дальним коттеджем на холме. Падди бывший радист, служил в авиации, отличный парень! Он тебе обязательно понравится.
Миновав ворота усадьбы, Ричард сказал:
– Давай пройдем через кухню. Мэри обязательно захочет попробовать, что мы тут принесли.
Но еще до того как они успели поставить молоко и яйца на стол, появилась Филлис. На этот раз она говорила практически без акцента:
– Вот вы где! Я уже думала, что не дождусь вас. Миссис Браун, вам дважды звонили из дома. Просили, чтоб вы, как вернетесь, сразу же связались с ними.
Лиззи бросила на Ричарда тревожный взгляд.
– Надеюсь, ничего серьезного, – сказала она и, обращаясь к служанке, вежливо поблагодарила ее: – Спасибо, Филлис.
Трубку снял Джефф.
– Это ты, Лиззи?
– Да. Что случилось?
– С матерью плохо. Сегодня утром у нее случился еще один сердечный приступ. Она хочет видеть тебя.
– Разумеется, я приеду, только, – она посмотрела на часы, – сегодня я уже не успею.
– Почему ты не можешь выехать сегодня? – голос Джеффа был непривычно резким.
– Джефф, уже восьмой час, а до станции здесь далеко, и к тому же я не знаю расписания. Я сяду на первый же утренний поезд.
– Ты можешь опоздать. Боюсь, что до утра она не дотянет.
Лиззи стиснула зубы.
– Подожди минутку, – сказала она и, прикрыв микрофон рукой, посмотрела на Ричарда: – Если выехать прямо сейчас, я успею на ночной до Дурхема?
Он на секунду задумался, потом покачал головой.
– Сомневаюсь. На станции ты будешь не раньше половины девятого, а поезда в это время уже не ходят. Утренний отправляется около семи, на него ты точно попадешь.
– Джефф, – сказала в трубку Лиззи. – Утром я сяду на семичасовой и к одиннадцати уже буду в Дурхеме. Я позвоню завтра со станции, когда буду выезжать.
Джефф помолчал, а потом сухо заметил:
– Ну что ж, не можешь, так не можешь. Кстати, я тебе звонил больше часа назад...
– К сожалению, меня не было дома, я только что вошла.
– Это я уже понял. Ладно, Лиззи, будем надеяться, что ты успеешь увидеться с моей матерью.
Раздался щелчок, и в трубке раздались короткие гудки. Лиззи беспомощно обернулась и, увидев, что рядом с Ричардом стоят его родители, по-детски жалобно сказала:
– Мне нужно домой. С мамой очень плохо.
– О, девочка моя! – Эдит обняла девушку за плечи. – Не переживай так. Мы что-нибудь придумаем, правда, Ричард?
– Думаю, лучше всего дождаться утреннего семичасового.
– А если мне рискнуть, отправиться сейчас же? – робко спросила Лиззи.
Ричард задумчиво посмотрел на мать, потом на отца, и Джеймс сказал:
– Кажется, есть один поезд, проходящий, – вспомнил Джеймс. – Отправляется в десять вечера. Если успеешь на него, то в Дурхеме будешь уже этой ночью.
– Я думаю, стоит попробовать, – ответила Лиззи.
– В таком случае, – Эдит говорила так, как будто отдавала распоряжения, – Лиззи еще успеет собраться и перекусить на дорогу, а Ричарду надо пригнать с фермы грузовик. Может, это будет не так комфортабельно, зато вдвое быстрее.
– Точно, мама, – сказал Ричард. – Это верная мысль.
Лиззи торопливо поднялась в свою комнату. «Боже! Сделай так, чтобы с Бертой ничего не случилось! – молилась она, но мысль о Джеффе не давала ей покоя. – Он не должен был так со мной разговаривать! Я позвоню ему, как только соберу чемодан».
Много времени сборы не заняли. Поставив чемодан около кровати, не успела перевести дух, как в это время раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите! – сказала Лиззи и удивленно подняла брови, увидев на пороге Джеймса Боунфорда.
Джеймс нервно облизнул губы и, ослабив тугой ворот рубашки, сказал:
– Боюсь, что внизу не будет времени для личных разговоров, Лиззи. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделала для моего сына. После знакомства с тобой он стал другим человеком. И еще хочу сказать тебе спасибо за то, что спасла ему жизнь...
– О, что вы, что вы, мистер Боунфорд... Джеймс! Пожалуйста, не стоит благодарить меня. Я же только разговаривала с ним, и больше ничего! К тому же эти беседы доставляли удовольствие и мне самой.
– Разговаривала?! Да ты знаешь, девочка, что у него не было никого, кто мог смотреть на него хотя бы две минуты, не то что разговаривать! Он так мучался, страдал, и мы страдали вместе с ним... Если бы эта женщина, которая была его женой, имела хотя бы сотую долю твоей души, твоего сочувствия, все было бы по-другому. Впрочем, – Джеймс усмехнулся, – тогда бы он не встретил тебя.
Лиззи чуть было, не сказала «благодарю вас, сэр!», но потом, подумав, порывисто шагнула к нему и поцеловала в сухую холодную щеку, слегка уколовшись о щетину. Джеймс кивнул ей и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Лиззи чувство– нала, что сейчас расплачется...
Ужинали они, как обычно, в маленькой гостиной, где за столом могло усесться не больше восьми человек. Когда-то это была «сервировочная», – проходная комната, ведущая в главную гостиную. Теперь ею пользовались гораздо чаще, – в доме давно не бывало много гостей. Эдит как-то сказала, что за этим столом, если его раздвинуть, уместилось бы человек двадцать. Рядом располагалась небольшая буфетная и комната для слуг, сообщавшаяся с кухней. Всего в доме, не считая чердаков и подсобных помещений, насчитывалось двадцать шесть комнат и бесконечное количество коридоров, в которых Лиззи успела не раз заблудиться за последние дни.
Спустившись вниз, Лиззи увидела, что в гостиной никого нет. Она решила отправиться на кухню в надежде застать там Филлис и расспросить ее о том, куда могли деться хозяева. Направившись под арку, Лиззи повернула налево и тут же узнала дверь, обитую сукном зеленого цвета.
Лиззи не успела взяться за ручку, как вдруг услышала совсем рядом голос Эдит:
– Ричард! Послушай меня!
– Нет, мама! – резко перебил ее сын. – Не могу! Я этого не сделаю! Я не хочу все испортить!
– Ричард, не будь глупым! Еще раз говорю тебе: сделай это предложение. Скажи, что ты подождешь, не важно сколько. Если ты этого не сделаешь, ты очень скоро пожалеешь: ее уведут прямо из-под твоего носа. Такие девушки не остаются одинокими надолго, и уж тем более не сейчас.
– Мама! Послушай теперь ты меня! Да, я ей нравлюсь, но она видит во мне лишь друга, и больше ничего. Я хочу, чтобы так продолжалось и дальше, а если я поступлю так, как требуешь ты, она оставит меня и я ее больше не увижу. Память об Эндрю еще слишком свежа, ведь не прошло и полугода! В обычных обстоятельствах это было бы просто... неприлично!
– О Ричард, дорогой! Сейчас не может быть и речи об «обычных обстоятельствах»! А потом, ты не знаешь женщин. В первый раз ты сильно ошибся с выбором. Хотя я тебя предупреждала, но ты тогда и слушать не хотел. Так послушай хотя бы сейчас. Ей нужен человек, который любил бы и ее, и ее будущего ребенка. Мы тоже ей понравились, я знаю это наверняка. Твой отец считает, что она просто чудесная!.. И не забудь про Мэри. Ты же знаешь, что она лучше всякого барометра чувствует людей. Помнишь, как она невзлюбила Дженис с первого взгляда? А про Лиззи знаешь, что мне вчера сказала? «Эта, – говорит, – то, что надо!»
– Мама, ради Бога, послушай! Я не в том состоянии, чтобы просить ее выйти за меня замуж! Даже если что-то изменится, я все равно этого не сделаю. Не смогу! Даже если врачи сделают так, что своим видом я не буду больше пугать детей, внутри я буду чувствовать себя уродом... Я благодарю Бога за то, что мы стали друзьями, что можем общаться, разговаривать... Когда ее нет, я знаю, что всегда могу позвонить ей, а когда она снова приедет, мы будем продолжать радоваться ее обществу. Но на этом все, мама! Ты хочешь невозможного. Смешно думать, что я когда-нибудь смогу сделать предложение такой девушке. Господи, да никогда!..
В наступившей тишине, опасаясь, что пол предательски скрипнет, Лиззи на цыпочках отошла от двери и вернулась обратно. Чуть погодя в холле появилась миссис Боунфорд. Взглянув на Лиззи, она заторопилась ей навстречу.
– Что с тобой, дорогая? Тебе плохо? Ты такая бледная!
– Я... – Лиззи не знала, что ответить.
– Может, тебе лучше не ехать сегодня?
– Нет, – решительно сказала Лиззи. – Я должна!
– Тогда пойдем, дорогая, тебе надо подкрепиться, дорога будет нелегкой.
Лиззи едва проглотила кусок, и тот факт, что она сидела, не поднимая головы, и произносила только «да», «нет» и. «спасибо», был расценен как сильная обеспокоенность здоровьем матери. Чуть позже Лиззи зашла на кухню, чтобы сказать несколько теплых слов Филлис и Мэри. А прощаясь с Эдит и Джеймсом, едва удержалась от слез. Было заметно, что родители Ричарда искренне были огорчены тем, что ей так неожиданно пришлось прервать свой визит, и выражали надежду, что она приедет к ним снова. А Эдит намекнула, что было бы неплохо сделать это зимой, потому что в это время года здесь очень красиво. Лиззи смущенно улыбнулась и сказала, что не очень хорошо переносит холод, на что Джеймс заявил, что для Лиззи он велит разжечь костры в каждой комнате...
По пути на вокзал они с Ричардом говорили мало. Дорога была плохая, и пару раз грузовик едва не съехал в канаву. Ричард то и дело извинялся, говоря, что он больше привык управлять лошадью и двуколкой. Когда пересекли черту города, дорога стала лучше. Лиззи устало вздохнула, монотонная тряска в грузовике порядком измотала ее.
Из здания вокзала она позвонила домой. На этот раз ответила Мэг:
– О, это ты, милочка? Наконец-то! Ты уже едешь? Хорошо! Берта будет очень рада видеть тебя. Вот тут Джефф хочет поговорить с тобой.
– Ты уже выезжаешь? – раздался в трубке сердитый голос.
– Да, – ответила Лиззи, – только это обычный поезд, не экспресс, поэтому я не знаю, когда он прибудет в Дурхем, скорее всего часа в два-три ночи.
– Я позвоню диспетчеру и встречу тебя на вокзале.
– Спасибо, Джефф. Как ма?
– Плохо. Совсем плохо.
– О! Джефф, я скоро приеду!
– Хорошо, Лиззи, мы ждем...
Она повесила трубку и оглянулась. Ричард торопливо шел по платформе, зажав в руке билет.
– Тебе повезло, поезд отходит в девять тридцать, – сказал он и подхватил ее чемодан. – Пошли, уже идет посадка.
Вагоны были битком набиты пассажирами. Они прошли в конец поезда.
– Когда поднимешься, – напутствовал Ричард, – не стой, а лучше сядь на свой чемодан в коридоре. Бог даст, кто-нибудь догадается уступить тебе место. – Он открыл дверь вагона и, затолкав внутрь чемодан, снова повернулся к Лиззи. – Очень жаль, что тебе пришлось так внезапно уехать... Обязательно позвони, когда окажешься дома.
– Хорошо, Ричард, обязательно позвоню.
– Лиззи, это были чудесные дни для меня...
– Для меня тоже, Ричард.
– Ты приедешь еще?
– Конечно! – с трудом смогла выговорить она, а в ушах все еще звучали его слова: «Я никогда не попрошу ее выйти за меня замуж!» Значит, так тому и быть...
Выйти замуж за Ричарда! У нее и в мыслях ничего подобного не было. Но разве она не догадывалась о том, что он... что он неравнодушен к ней? Догадывалась. Но он сам сказал, что никогда...
Лиззи протянула руку:
– Я, пожалуй, пойду. До свидания, Ричард. И спасибо тебе! – Она потянулась к нему и быстро коснулась губами его щеки.
Это было простым проявлением благодарности за его теплоту. У Лиззи болезненно сжалось сердце, она знала, что ничего большего от нее Ричард не ожидает – свобода с привкусом горечи...
Ричард подождал, пока Лиззи поднимется в вагон, закрыл за ней дверь и одними губами прошептал:
– Счастливо тебе, Лиззи!
Он не двинулся с места, когда поезд тронулся, и его высокая фигура вскоре слилась с вечерним сумраком.
Дорога была ужасной. Коридор был забит стоящими людьми. Место ей никто не уступил. Она выглядела обычной усталой женщиной, способной пережить быстротечные неудобства поездки, как и все остальные.
В Ньюкасле стало немного свободнее. Она смогла наконец найти место и до самого Дурхема сидела между двумя похрапывающими солдатами, вдыхая смесь паров виски и пива.
Когда поезд прибыл в Дурхем, уже начинало светать. Она буквально вывалилась из вагона и, если бы крепкие руки Джеффа не подхватили ее, упала бы на перрон.
Джефф принял у Лиззи чемодан и, взяв ее под руку, повел к выходу. Спустившись на привокзальную площадь, Лиззи остановилась и, с трудом переведя дух, спросила:
– Как она?
Джефф посмотрел на Лиззи красными от бессонной ночи глазами.
– Мама умерла сегодня в половине второго...
Часть 4
Цена замужества
1
Прошло два месяца с того дня, как похоронили Берту. Казалось, ее смерть изменила всех и каждого в доме, но особенно это было заметно по Джону. «Потерянная душа» – эти слова как нельзя точнее подходили к нему. Он по-прежнему уходил утром на работу, возвращался, чтобы пообедать, снова уходил и в половине шестого уже сидел в гостиной, глядя всегда в одну и ту же точку – на пианино, как будто Берта все еще сидела за инструментом.
Иногда он разговаривал, по большей части с Джеффом, но почти всегда о войне. Обстановка начала меняться, в основном благодаря американским эсминцам, которые, как писали газеты, меньше чем за год отправили на дно полсотни немецких субмарин.
Когда Джон говорил о войне, казалось, что он и в самом деле интересуется тем, что происходит на фронте, но все дома знали, что он просто повторяет те заголовки из газет, которые прочитал утром. Потерянный человек, вот кем он стал. Берта всегда была его опорой, и теперь этой опоры не стало. Джон как будто снова вернулся в годы своей юности, когда целиком полагался на своего старшего брата, и его единственным в жизни самостоятельным решением в жизни стала женитьба на Берте. Сейчас Берты не было рядом, остался лишь образ, который всплывал в памяти Джона, когда он смотрел на пианино...
Джефф тоже изменился, но совсем иначе. Он добровольно взял на себя роль старшего в доме, и надо сказать, неплохо справлялся с этой ролью. Иногда он ездил в госпиталь на осмотр. Однажды ему пришлось провести там целых три дня, но все это время он сходил с ума от беспокойства, думая не столько об отце, сколько о том, как обходится без него Лиззи.
Лиззи продолжала работать в продовольственном отделе, но на прошлой неделе подхватила простуду. Погода стояла отвратительная, дождь сменялся мокрым снегом, по утрам окна покрывались изморозью. Хотя Лиззи утверждала, что это всего лишь легкое недомогание, Джефф настоял на том, чтобы вызвать доктора. Доктор посоветовал Лиззи оставить работу и побольше отдыхать: у Лиззи часто опухали ноги, да и сама она в последнее время жаловалась на плохое самочувствие.
Перед тем как уйти, доктор отвел Джеффа в сторонку и сказал:
– Присмотрите за ней. Ей сейчас нужен покой, чтобы доходить свой срок. Осталось ведь немного, верно?
И Джефф, словно заботливый муж, ответил:
– Конечно, док, о чем речь! Я позабочусь о ней!
Поднявшись в комнату Лиззи, Джефф строго
посмотрел на нее.
– Знаешь, что сказал доктор?
– Нет. И что же такого он сказал?
– Что тебе надо быть поосторожней. Если хочешь, чтобы все нормально закончилось, – он бросил взгляд на ее живот, – надо соблюдать покой. Так что будешь делать то, что тебе говорят.
– Послушай, Джефф! Не надо так волноваться из-за какой-то простуды! Я знаю, что он... себя чувствует хорошо, – добавила она.
– Может быть, и знаешь, но я почему-то считаю, что доктор знает лучше. Поэтому завтра я схожу к тебе на работу и все им объясню.
– Нет, Джефф, не надо! Я сама все им скажу. Пожалуйста, предоставь это мне!
Он подошел к кровати, наклонился к Лиззи и мягко произнес:
– Я волнуюсь за тебя...
Лиззи отвернулась и тихо проговорила:
– Я благодарна тебе, Джефф, честное слово, но зря ты так... Дети ведь рождаются каждый день, я не первая... И еще у нас есть Мэг, она всегда поможет...
– Она уже старая...
– Старая?! – Лиззи порывисто повернулась. – Да у нее столько энергии и такая сила духа, что хватит на троих.
– Ты думаешь, она справится?
– Уверена в этом. – Лиззи смущенно улыбнулась. – К тому же не забывай, она ведь тоже женщина... Думаю, из нее выйдет отличная медсестра.
Джефф улыбнулся:
– А у нас в госпитале были медбратья. Одного помню... Голосок, как у пе... как у девочки, а ручищи, как у землекопа. Я ему однажды говорю: «Жаль, что тебе нельзя поменять голос на руки». А он мне: «Ка-акой ты заба-авный, дружок!» – «Я, – говорю, – и наполовину не такой забавный, как ты». А он повернулся и пошел, ну прямо... как красотка по улице. В нашем отделении от него смеху было больше, чем от комиков в цирке...
Разговор о госпитале насторожил Лиззи.
– Как твоя нога, Джефф? – спросила она.
– Нормально, – он хлопнул себя по колену. – И рука потихоньку заживает. – Джефф поднял левую руку до уровня груди. – Раньше я так не мог! Видно, мускулы постепенно приходят в порядок, я уж и не надеялся.
– Видишь, – улыбнулась Лиззи, – вот что значит домашняя обстановка! Ничто так не укрепляет мускулы, как работа по дому.
– Да, твоя правда! Я еще сегодня утром думал, хорошо, если б мои ребята меня видели!.. – Джефф тяжело вздохнул.
Лиззи осторожно спросила:
– Ты скучаешь по армии?
Джефф покачал головой, как бы в раздумье, и ответил:
– И да и нет. Иногда я вспоминаю всю эту суматоху, волнение, азарт... – он умолк на секунду, вглядываясь куда-то вдаль, – как я орал на своих ребят, посылая в атаку... Как мы лежали в засаде, боясь громко дышать, и объяснялись лишь жестами, как глухонемые... Были и хорошие времена, были и тяжелые... Когда ползешь на животе, съежившись от страха, а через минуту ты уже готов вскочить, чтобы стрелять, калечить, убивать...
– Джефф, не надо. – Лиззи накрыла ладонью его руку.
– Ладно, девочка, все нормально... Это я так, нарисовал маленький фрагмент большой картины...
Джефф поднялся и направился к двери.
– Джефф, – вдруг тихо позвала Лиззи, – значит, людям страшно, когда они... сражаются?
Джефф резко обернулся.
– Если кто-то скажет «нет», то это или бессовестный лгун, или сумасшедший, которого надо держать в психушке под замком!
Лиззи посмотрела на захлопнувшуюся дверь и подумала о том, что Джефф так же изувечен, как и Ричард, только его шрамы не так заметны... Но Лиззи знала, что они болят. Однажды ночью, услышав, как он кричит, она выбежала из комнаты и на лестнице увидела Мэг, которая стояла около его двери.
– Ничего, милочка, – успокоила она Лиззи, – это пройдет, солдатам тоже бывает тяжело...
Лиззи слышала, как внизу зазвонил телефон, и, когда Мэг принесла ей чай, спросила:
– Кто звонил?
Мэг присела на край кровати.
– Мистер Боунфорд.
– А почему ты меня не позвала?
– Джефф с ним разговаривал, сказал, что ты больна.
– Господи, ну что за глупости! Он сейчас же бросится на поезд и примчится узнать, что случилось! Джефф что, нарочно так сделал?
– Почему ты так думаешь?
– Потому, что Джеффу... не нравится Ричард, вот почему!
– Что ж, у него, верно, есть на то причины...
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что сказала, милочка. Нам всем тогда показалось, что ты слишком увлеклась этим Ричардом.
– Послушай, Мэг! – Лиззи подалась вперед. – Я хочу, чтобы ты поняла – мы просто друзья. Мне искренне жаль Ричарда, а людям в его положении доброта и сердечность необходимы.
– Верно, милочка, – Мэг тяжело поднялась, – но знаешь, как говорят: жалеет – значит любит...
– Не говори глупости, Мэг! Это не тот случай!
Мэг вдруг резко повернулась, опершись руками
о кровать, нагнулась к Лиззи.
– Не тот случай, говоришь? Тогда послушай, милочка, что я тебе скажу. Ты умная девочка, но кое-чего не хочешь видеть. Этот парень там, внизу, – Мэг указала пальцем в пол, – тебе никто, – ни брат, ни сват и даже не дальний родственник. Но любому, у кого есть глаза, видно, что он... как это называется... «неровно дышит»!
