Текст книги "Цена счастья"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Как-то раз, во время очередного шпионского вояжа, Тед здорово удивился, что не один ходит по темному лесу. Он ясно слышал звук осторожных шагов за прибрежным кустарником, и это заставило его замереть и не дышать довольно надолго. Он вовсе не ожидал увидеть в лесу кого-нибудь еще, кроме Джеффа и этой девицы, а тут, когда они вышли из амбара на открытое место, он разглядел фигуру ее отца, прятавшегося за стволом бука. Затаив дыхание, Тед ждал, что тот сейчас выскочит из своей засады и набросится на Джеффа с кулаками. Правда, у Джеффа хоть и одна здоровая рука, но в армии его хорошо научили, как ею пользоваться. В общем, в тот вечер старик Брэдфорд не выдал своего присутствия...

Низко пригнувшись, Тед пробрался вдоль насыпи до того места, где заканчивались кусты и хорошо просматривался угол амбара.

Подложив под себя старый плащ, Тед припал к земле, с интересом ожидая развития событий. Ему было любопытно, что будет делать этот мистер Брэдфорд-как-его-там, когда вместо двоих обнаружит в амбаре только свою дочь.

Приподняв голову, Тед замер и еле сдержался, чтобы не закричать. Там, где кончался лес, за не-высоким холмом в кустах притаилась человеческая фигура. Однако кричать Теду расхотелось, как только он увидел, что на нижнюю ветку куста опирается ствол ружья.

Тед поднялся на колени и пробормотал:

– Господи! Да ведь он собирается подстрелить их, как зайцев!

Он никак не мог сообразить, что ему делать, когда вдруг заметил появившуюся с другой стороны женщину. Она сразу же увидела то, что уже несколько минут наблюдал Тед, потому что бросилась прямо к стрелку, крича на бегу:

– Не двигайся, Джефф!

Стрелок поднялся на ноги, и Тед, к своему изумлению, увидел, как эти двое сцепились друг с другом.

Прогремел выстрел. Тед инстинктивно зажмурился, но в следующий момент уже бросился к холму и тут же остолбенел, наблюдая случившееся. На холме стояла женщина. Зажав рот рукой, широко открытыми глазами она смотрела на распростертое тело мужчины, шея которого была в крови.

– Бог мой, – вскричал Тед, – мисс! Что... что вы наделали?

Женщина, казалось, совсем не удивилась появлению Теда. Она ошарашенно взглянула на него и, глотая слова, сказала:

– Оно... выстрелило. Я хотела... взять его, а оно... Он... хотел... убить... Джеффа. – Она посмотрела на амбар, и на ее лице отразилось удивление. – А где Джефф?

– Его там нет, – сказал Тед. – Он оставил записку.

– Что?

– Записку! Там, в дупле, вы знаете.

– О! Так, значит... – Женщина накручивала на палец распущенный локон и смотрела на Теда так, как будто только что заметила его. – Оно выстрелило, мистер Хонисетт. Оно выстрелило!..

Тед озадаченно посмотрел по сторонам, перевел взгляд на Дженис, а потом уставился на лежащее на земле тело.

– Господи, что же делать? – пробормотала Дженис. – Надо сказать матери...

– Нет! Слушайте, мисс! Я сейчас схожу позову Джеффа, он уже должен был вернуться. Пойдемте, мисс. – Тед взял ее за руку, подвел к амбару и почти втолкнул внутрь. – Побудьте пока здесь, – сказал он, подняв указательный палец, будто разговаривая с неразумным ребенком. – И никуда не выходите. А я приведу Джеффа, он решит, что надо делать. Вы меня слышите, мисс?

– Да, мистер Хонисетт, я вас слышу! – Дженис закрыла глаза и устало кивнула.

Тед выскочил из амбара и бегом бросился вдоль насыпи по направлению к дороге. Он остановился, чтобы перевести дух, и в этот момент из-за угла показался автобус, который затормозил в нескольких ярдах от него. Из автобуса вышли двое – миссис Райбэнк со своей дочерью. Это был Фуллеровский перекресток, и теперь женщинам надо было тащиться еще добрых полторы мили. Кроме того, это означало, что пойдут они не иначе, как мимо дома Фултонов, а это было уже гораздо хуже: они обязательно заметили бы бегущего Теда, а поскольку тот не имел привычки бегать по вечерам, это явно привлекло бы к нему ненужное внимание.

Решив в уме эту несложную задачу, Тед сделал большой круг, приблизился к дому Фултонов со стороны поля и вошел через калитку со двора.

Было уже почти темно. Прежде чем постучать, Тед заглянул в окно, пытаясь понять, дома ли Джефф. Сам факт его появления в такой час уже был подозрительным.

Дверь открыла пожилая женщина, беженка, которая уже давно жила у Фултонов.

– Джефф дома? – спросил Тед.

– Кто это? – женщина подслеповато щурилась, вглядываясь в темноту.

– Это я, Тед Хонисетт! Где Джефф?

В дверях показался Джефф. Он отстранил Мэг и спустился по ступенькам крыльца.

– Ты хотел меня видеть, Тед?

– Да. Джефф. Привет! У тебя есть... пара минут? – Тед старался, чтобы голос не выдал его волнения.

– Думаю, есть. – Джефф махнул рукой Мэг, чтобы она закрыла дверь. – Ну что?

– Пойдем, Джефф. Здесь недалеко... Пойдем... – Тед больше не мог сдерживать нервную дрожь.

– Что случилось, Тед? Что с тобой?

– Случилось, Джефф, случилось! Беда. Она... Она застрелила своего отца.

Повисло тягостное молчание. Джефф в оцепенении уставился на Теда и пытался осознать услышанное.

– Ты понял, что я сказал? – шепотом спросил Тед. – Я не сошел с ума! Я говорю правду, Джефф! Она пристрелила его!

– Господи! Ты хочешь сказать...

– Да, Джефф, да! Как ты думаешь, какого черта я сюда примчался? Я... все видел, Джефф! Она увидела в руках отца ружье и набросилась на него... А ружье было заряжено для тебя!

– Для меня?

– А для кого же еще? Он думал, что ты ждешь ее в амбаре, и она тоже так думала, поскольку не видела записки... Ладно, пошли, я по дороге все тебе объясню. Оденься! И фонарик захвати. Давай, Джефф, пошевеливайся! Она ведь осталась там, в амбаре!..

Джефф скрылся в доме, но через минуту появился снова, застегивая на ходу шинель.

Из-за двери показалась голова Мэг.

– Ты даже не поужинаешь?

– Я ненадолго, Мэг! Поставь еду на плиту.

Выйдя из ворот, они направились к дороге. Тед

почти бежал рядом со стремительно шагавшим Джеффом, пытаясь на ходу рассказать ему, что видел полчаса назад.

– Ты понимаешь, я мог ей сказать, что тебя там нет, она ведь не видела записки... Да ладно тебе рычать! Ты знаешь, что я тут все облазил, вдоль и поперек! Ты должен небо благодарить, что я сегодня вечером оказался там... Слушай, но с ним-то что делать? Надо, чтобы это, ну, как несчастный случай... Ты же знаешь про оружие, что там и как... Мое дело – удочки, силки, капканы... Я в том смысле, что ты сообразишь, как устроить, чтобы это выглядело... Ну, что оно само выстрелило... вроде как он споткнулся или... – Тед уже задыхался от быстрой ходьбы.

Они уже дошли до гребня насыпи, когда Джефф вдруг спросил:

– Тед, а почему ты в это ввязался, а? Ты же никогда не любил ни ее, ни его, да никого из них, верно?

– Не любил, это точно. И сейчас не люблю. – Они осторожно спускались по склону холма. – У меня голова работает не хуже, чем руки, а иногда даже быстрее. Я видел, что она... может убежать и бросить его там. Она была в панике! И тогда никто бы ничего не узнал, а ее и в голову никому не пришло бы обвинять. Но спрашивается: за кем старина Брэдфорд-Браун гонялся все эти годы? За мной. А на прошлой неделе мы с ним сцепились из-за дров. Да. Из-за дров! Я возвращался от Хобсонов с полной тележкой дров, а он тут как тут навстречу на своем грузовике, а с ним твой отец и Питер Райс. Ну и спрашивает меня, откуда, мол, дровишки? А я ему отвечаю, что, мол, купил их, заплатил и купил! А он говорит, что, мол, первый раз в жизни слышит, чтобы я за что-то заплатил. Ну, я ему и сказал, что не один такой, только куда мне до некоторых... Я думал, его удар хватит, когда он заорал: «Ну, подожди, скоро я до тебя доберусь!» А я, как последний дурак, ему в ответ: «Если я не доберусь до тебя раньше!..» Так что сам понимаешь, о чем могут подумать, когда найдут его... Кого они первым делом будут искать? То-то! За мной придут, когда я еще пальто не успею снять. Я же соображаю, что к чему. Я знаю, что сержант Уинтерс и констебль Мак-Кейб, сколько помню, всегда закрывали глаза на разные мои... делишки и внакладе не оставались, но когда речь идет об убийстве!.. Нет, приятель, тут уж ничего не попишешь. Да еще этот Райс, да твой отец были свидетелями, как мы с ним... из-за дров... В общем, я думаю, что меня... как это... чувство самосохранения толкнуло вмешаться в эту историю, иначе улетела она бы оттуда, как птичка, и все, а я, Тед Хонисетт, стал бы подозреваемым номер один.

Когда они подошли к амбару, Тед тихо проговорил:

– Это вон там! – Он включил фонарик и осветил лежавшее в нескольких ярдах от них тело. – Я подожду здесь!

Джефф вошел в амбар и тут же увидел Дженис, вцепившуюся обеими руками в деревянную балку. Когда он подошел вплотную, она как будто очнулась и тихо позвала:

– Джефф...

– Не надо, все будет в порядке, успокойся.

– Я... Я убила его! Нет, я... схватилась с ним, потому что он хотел убить тебя... Я думала, что ты... здесь!

Дженис захлебнулась душившими ее рыданиями, и Джефф с силой прижал ее к себе, повторяя:

– Все, Дженис, успокойся, держись! – Взяв ее за руку, Джефф поразился тому, как она холодна. Он снял свою шинель и накинул на плечи Дженис. – Жди меня здесь, ты слышишь? Я скоро вернусь!

Джефф вышел из амбара и, подойдя к Теду, тихо спросил:

– Где это произошло?

Тед махнул рукой куда-то в сторону. Джефф включил фонарь и буквально в пяти шагах увидел скрюченное тело.

Половина лица и шея были залиты кровью. На какую-то секунду Джефф подумал, что человек, может быть, еще жив. Но нет, он видел слишком много убитых, чтобы не распознать еще одного... Пошарив лучом фонарика в траве, Джефф увидел лежавшее футах в шести от тела ружье. На секунду он задумался: если человек споткнулся и его ружье случайно выстрелило, то оно не упадет дальше пары футов... Джеф нарисовал себе примерную картинку того, в каком положении могли лежать ружье и его хозяин, повернулся к Теду и спросил:

– Ты не трогал ружье?

– Я? Господи, нет, конечно! А она трогала, ее отпечатки там по всему стволу должны быть...

– Стой тут, я сейчас, – сказал он Теду и поспешил в амбар.

Дженис все так же стояла, вцепившись в балку, и Джефф, подойдя вплотную, увидел, что ее пустой взгляд устремлен куда-то мимо него.

– Дай-ка я возьму перчатки, – сказал он, но женщина даже не шелохнулась.

Джефф вытащил из шинели перчатки, потом сунул руку во внутренний карман, достал большой носовой платок и снова вышел.

Проходя мимо Теда, Джефф бросил:

– Мне будет нужна твоя помощь.

Потом надел перчатки, поднял с земли ружье и тщательно вытер его носовым платком. Подойдя к убитому, осторожно перевернул его на спину, положил ружье ему на грудь, потом разжал уже начинавшие коченеть ладони и сделал несколько отпечатков пальцев на стволе.

Закончив с этим, сунул фонарик в карман и повернулся к Теду, стоявшему поодаль и с легкой дрожью наблюдавшему за его действиями.

– Помоги мне! Я не могу... Не хватает силы в раненой руке. Надо поднять его на насыпь, где торчат корни. Если он споткнулся, это должно быть там, наверху. А теперь сожми кулаки и втяни руки в рукава, поглубже!

– Что?

– Делай, как я говорю! Сожми кулаки...

– О, я понял, понял!

– Стой! Погоди, – Джефф присел на корточки и, включив фонарик, осмотрел траву вокруг тела: – Похоже, что вся кровь впиталась в воротник... Ладно, давай, Тед, поднимай его, только не хватайся руками за одежду. Я возьму за ноги, тут всего пара ярдов!..

Притронувшись к покойнику, Тед что-то испугано пробормотал.

– Заткнись! – прошипел Джефф. – И делай что велено.

Они подняли тело на гребень насыпи, и Джефф повернул его слегка набок. Потом он взял ружье, и, прикинув расстояние до головы убитого, слегка вдавил приклад в землю там, где он мог бы оказаться после случайного выстрела вверх. Потом осторожно бросил ружье с насыпи... Джефф надеялся, что среди местных детективов нет знатоков баллистики.

Вернувшись на то место, откуда они подняли тело, Джефф еще раз самым придирчивым образом осмотрел с фонариком каждую травинку, а потом, взяв большой ком земли, растер его в руках и присыпал все пятна, показавшиеся ему подозрительными.

– Ты уже делал... такое раньше? – удивленно спросил Тед, наблюдая за манипуляциями Джеффа.

– Нет, но слышал об этом. Погоди, Тед, это еще не все. Если его найдут днем, то на земле увидят кучу следов и догадаются, что здесь был кто-то еще. Я думаю, что «найти» его должны мы с отцом, и желательно ночью, тогда я смогу еще немного потоптаться тут...

– Бог мой! Ну ты, парень, даешь!.. В жизни ничего подобного не видел!..

– Слушай, Тед! – Они остановились на тропинке, ведущей к амбару. Джефф старался говорить тихо и внятно. – На твоем месте я сейчас пошел бы к «Зайцу» и принял стаканчик-другой, если у них, конечно, осталось... Я и сам загляну туда попозже. Знаешь, Тед... не важно, что ты сделал это, чтобы спасти свою шкуру, но я... хочу сказать тебе спасибо за... ее шкуру, да и свою тоже. Сдается мне, что ты знаешь про нас давненько, значит, понимаешь, как у нас все серьезно... и если с ней что случится, то и я тоже... В общем, Тед, спасибо от нас обоих!

– Да ладно тебе, Джефф! Ты – сын своего отца, а он ко мне всегда неплохо относился... и когда мне мою мелюзгу поднимать надо было, помог... Я ведь отдаю долги, как могу. Особенно если не из своего кармана, – Тед подавил смешок. – Нет, Джефф, сегодня не до шуток. Я, ей-богу, не засну, пока не узнаю, что скажут копы, когда найдут его. Если они решат, что это не несчастный случай, бьюсь об заклад, что ко мне придут к первому...

– Не придут, Тед! Это был несчастный случай! Сиди у «Зайца», сколько сможешь, а потом иди домой, лучше с кем-нибудь. К тому времени его уже должны будут хватиться. Главное, держись естественно. Все, давай, двигай!

– Ха, легко сказать, естественно!.. Ну да ладно, постараюсь, куда мне деваться. Пока, Джефф, увидимся!..

В амбаре Джефф застал Дженис все в той же застывшей позе. Он слегка тряханул ее за плечи и, когда увидел, что она начинает приходить в себя, заговорил.

– Слушай, Дженис, слушай меня внимательно Все в порядке, все выглядит как несчастный случай. Он споткнулся о корягу. Когда его найдут, никто ни о чем даже не подумает. Сейчас ты пойдешь домой и постараешься вести себя как ни в чем не бывало, нравится тебе это или нет. Понимаешь? Ты должна!

– Нет, Джефф, я не смогу!

– Тогда какой выход? – Вопрос прозвучал холодно и резко. – Тогда иди домой и скажи матери, что ты убила своего отца потому, что он хотел застрелить меня. И заодно расскажи, почему он хотел убить меня. Потому, что он всегда ненавидел меня. Потому, что не мог вынести того, что его дочь снова... Короче, не важно, как ты будешь доказывать, что пыталась спасти меня, но от твоего имени не останется и следа. Ты говоришь, что тебя и сейчас не очень-то... уважают, но поверь мне, дорогая, что на тебя ополчится весь род людской и ты этого не вынесешь. Придется убираться отсюда... одной! Да, без меня. Потому что нравится тебе это или нет, но у меня есть дом, есть отец, у которого сейчас... не все в порядке с головой. Не забудь еще мою... приемную сестру и ее ребенка. В общем, Дженис, мое место – здесь, и мне некуда уходить. Если захочешь, ты тоже можешь жить здесь, со мной, и, возможно, даже мы будем счастливы, если, конечно, ты не поддашься своей матери. Так что выбор за тобой. Я сейчас доведу тебя до ворот, и на ближайшие несколько часов ты останешься одна. Поговори с Флори Райс, перекинься парой слов с матерью, я думаю, ты знаешь, что делать. А потом ложись спать. Пошли, времени у нас мало!..

Дженис послушно брела рядом, за все время не произнеся ни одного слова. Лишь когда они оказалась у дальних ворот поместья, она на секунду прижалась к Джеффу, и тяжело вздохнула.

– Я... все испортила, Джефф. Всю жизнь я все портила...

– Да. Похоже на то, – сказал Джефф, – но сейчас у тебя появился шанс все исправить. Постарайся, Дженис! Иначе это окажется концом для нас обоих, и тебе будет гораздо хуже, чем мне. Все, иди! – Но вместо того, чтобы оттолкнуть, Джефф прижал ее к себе и крепко, до боли, поцеловал в губы.

Возвращаясь домой, Джефф думал о своей изменчивой судьбе. Почему у него все так получается? Сначала армия, где у него так успешно шли дела, и шли бы дальше, а вместо этого он получил изувеченное тело и душевные муки. Потом Лиззи, с которой он совершенно запутался. А в результате его захлестнули чувства совсем к другой женщине. Чувства, которые не умерли, как он думал, за эти долгие годы... Но обе женщины – и Дженис, и Лиззи – были по-настоящему дороги ему. К тому же Лиззи чем-то напоминала ему мать. Однажды Мэг поделилась с ним философским наблюдением, как всегда, не слишком изысканным: «Мужчина, – сказала она, – ищет для себя не только жену, ему нужны и мать, и домохозяйка, и шлюха, причем желательно в одном лице...»

Мэг встретила его на пороге.

– Где ты был? Все давно остыло, а такая вкусная рыба была! Кстати, поделился с тобой этот Тед лососиной?

– Лососиной? Нет, он хотел, чтобы я помог ему в одном деле... ну, в общем, он кое-где раздобыл виски...

– Виски? Это хорошо! Для меня там пара бутылочек найдется?

– Нет, Мэг, я не стал ввязываться в это дело, что-то оно мне не понравилось, да и бутылки незапечатанные... Видно, кто-то решил сам заняться перегонкой, так что я сказал Теду, что это не для меня... А где Лиззи?

– Где же ей еще быть? Наверху, с девочкой. Других занятий у нее сейчас нету... Проходи, твой ужин на столе!

Джефф с отвращением отодвинул тарелку. Есть совсем не хотелось. В голове у него все еще прокручивались события последних часов. Глядя на огонь, пылающий в камине, Джефф размышлял: как бы безразлично ни относилась миссис Брэдфорд-Браун к своему мужу, она непременно начнет беспокоиться, когда он не появится дома.

Джефф понимал, что спать ему сегодня не придется. Он решил посидеть в гостиной с книгой примерно до полуночи. К тому времени обстановка уже, наверное, прояснится.

Он почти забыл о том грузе, что висел у него на душе, и на который постоянно намекала эта старая лиса Мег – о разговоре с Лиззи. Откладывать его становилось все труднее. «Не все сразу, – подумал Джефф. – Надо сначала дожить до утра...»

Телефон зазвонил в одиннадцать двадцать. Джефф чуть не выпрыгнул из кресла и поспешил в холл. Уняв внезапную дрожь в руке, он снял трубку и сразу узнал взволнованный, но тем не менее, как всегда, высокомерный голос миссис Брэдфорд-Браун:

– Это Джон?

– Нет, это Джефф. Это вы, миссис Брэдфорд?..

– Да, это я. Я... несколько обеспокоена. Мистер Брэдфорд-Браун до сих пор не вернулся. Он, очевидно, собирался выследить браконьеров... Насколько я знаю, он должен был встретиться с Хобсоном и Рэйбенком, а потом отправиться с ними к майору Мюррею и решить, что делать. Я только что звонила майору, но он сказал, что мой муж не появлялся. Он полагает, что у мужа могли появиться какие-то другие дела. Вынуждена признать, что начинаю не на шутку беспокоиться. Джефф, не могли бы вы попросить своего отца пройтись немного по округе и посмотреть, не произошло ли с моим мужем... какой-либо неприятности?..

– Разумеется, миссис Брэдфорд-Браун! Я непременно скажу ему прямо сейчас. Мне, очевидно, следует пойти вместе с ним? Я все равно еще не ложился...

– Благодарю вас.

Джефф положил трубку, мысленно собрался с силами, а затем заторопился наверх. Открыв дверь в спальню, он подошел к отцу и потряс его за плечо:

– Отец! Проснись, отец!

– Что? Что такое? – Джон повернулся на бок и заморгал, глядя на сына.

– Только что звонила миссис Брэдфорд-Браун. Кажется, пропал хозяин.

– Кто пропал? Что значит пропал?

– Он ушел из дома вечером, вроде хотел поймать браконьеров, и до сих пор не вернулся. Алисия сказала, что он собирался зайти к майору Мюррею, но он там не появлялся. Она спрашивает, не можешь ли ты его поискать... Я обещал, что пойду вместе с тобой. Мало ли что...

– А он не мог поехать в Дурхем, в клуб?

– Нет, она об этом ничего не знает. Но если... – Джефф на мгновение задумался, – если он хотел поймать браконьеров, то, наверное, взял с собой ружье... Ты идешь, отец? – Джефф направился к двери.

– Да-да, иду!

Через десять минут оба были уже во дворе, поеживаясь от ночной прохлады.

– Ерундой она занимается, эта миссис, – проворчал Джон. – «Пропал!» Говорят, он в последнее время здорово пить начал. Небось, поехал в Дурхем и уснул в каком-нибудь баре, куда ей и в голову не взбредет заглянуть...

– Может быть, – согласился Джефф. – Это вполне вероятно. Ну да ладно, раз уж пошли, давай посмотрим...

И они отправились на поиски...

«Окровавленное тело Эрнеста Брэдфорд-Брауна, эсквайра, было обнаружено первого апреля сего года в половине второго ночи управляющим Джоном Фултоном и его сыном Джеффом Фултоном. Полицейским расследованием установлено, что потерпевший вел поиск браконьеров-рыболовов и, двигаясь в темное время по пересеченной местности, споткнулся, что повлекло за собой случайный выстрел из ружья. Подозрения на умышленное убийство у полиции отсутствуют. У мистера Брэдфорд-Брауна остались жена и взрослая дочь».

Эта короткая заметка в местной газете не привлекла большого внимания и споров о смерти Эрнеста Брэдфорд-Брауна не вызвала. Плохие новости с фронтовых полей расстраивали людей гораздо больше. Бомбардировочная авиация, например, потеряла накануне 94 самолета из 745, участвовавших в налете на Нюрнберг.

Похороны мистера Брэдфорд-Брауна прошли более чем скромно, поскольку он не пользовался большим уважением среди землевладельцев в округе. Скорее даже наоборот. Если его деньги и могли вызвать зависть, то его самого откровенно презирали за отсутствие качеств, ценимых в светском обществе. Даже связи его жены не помогали. А после развода его дочери многие и вовсе стали морщить нос. Ни одна достойная женщина, считали они, не бросит своего мужа только потому, что вражеский осколок повредил ему лицо. Учитывая все это, трудно было ожидать, что на похоронах будет многолюдно.

Алисия Брэдфорд-Браун, слывшая в обществе известной гордячкой, тяжело переживала отсутствие на похоронах столпов местной деловой элиты. Такое пренебрежительное отношение вызвало, с одной стороны, озлобленность, а с другой – усилило нерешительность и сомнения, которые задолго до гибели мужа не давали ей покоя. Она решила поговорить с дочерью.

Дженис сидела в гостиной, и ее бледное лицо, оттененное черным платьем, казалось пепельно-серым. Она молча смотрела на мать, сидевшую напротив и нервно теребившую в руках маленький батистовый платок.

– Ты сама виновата в том, что он лишил тебя наследства, – говорила Алисия. – Это же случилось не вчера, дорогая, и причина этому – твой развод! Ты не представляешь, как он был потрясен, как тяжело переживал этот... позор. Ты же знала, как ревностно относился к понятию приличия. У него была трудная жизнь, он постоянно боролся зато, чтобы...

Дженис наклонилась вперед, и ее губы искривились в усмешке.

– Перестань, мама! Оставь это лицемерие! «Трудная жизнь... боролся...» Какое значение это имело для тебя? Ты презирала его и даже не старалась скрывать это. У тебя было имя, положение, известность, но, увы, не было денег. Ты вышла за него замуж только потому, что он был богат и умел делать деньги. Тебе надо было рассчитаться с отцовскими долгами и остаться в этом доме. Можешь говорить что угодно, только не делай вид, что скорбишь!

– А кто говорит, что я скорблю? Я просто констатировала факт. Если бы ты позволила мне продолжить, я бы добавила, что твой отец был большим честолюбцем. Он изо всех сил стремился занять положение в обществе, он хотел, чтобы с него брали пример, чтобы его уважали, не знаю, правда, за что. Скорее всего, за его богатство. Да, он за все платил, и я знала об этом. Так что не жди от меня лицемерных рыданий и заламывания рук. Честно говоря, я испытываю большое облегчение. Жаль, конечно, что он так глупо умер, но одна мысль не дает мне покоя. Я постоянно спрашиваю себя: почему он оказался в этом месте, на насыпи, в то время как должен был сидеть у майора Мюррея и обсуждать с ним план поимки браконьеров? Я говорила с ним за несколько минут до того, как он ушел. Он выглядел рассерженным. Я думала, это из-за того, что за последнее время пропало много птиц. – Дженис прикрыла глаза и вдавила локти в подлокотники кресла. А мать меж тем продолжала: – Меня удивляет, дорогая, что ты так переживаешь из-за смерти отца, вы же были в ссоре достаточно долгое время! Только благодаря тому, что я настояла, тебе было позволено приезжать сюда на выходные и праздники. Я тебе даже больше скажу. Ты, видимо, не в курсе того, что отец знал о твоих встречах с этим... сыном Фултонов! – Дженис открыла глаза и ошарашенно уставилась на мать. – Да-да, – кивнула та, – это тебя удивляет, не правда ли? Ты же встречалась с ним! Или, скажешь, нет?

Дженис проглотила комок, застрявший в горле, и с трудом выговорила:

– Да, он... заходил в наш бар.

– И это все?

– Нет, еще он заходил ко мне домой выпить кружечку пива.

Алисия резко встала и, презрительно поджав губы, посмотрела на дочь сверху вниз.

– Боже мой, Дженис! Ну куда еще ниже?.. Да, конечно, его произвели в офицеры, но все равно он остался тем же неотесанным чурбаном, каким был до армии. Впрочем, как ты мне неоднократно заявляла, это твояжизнь, и ты собираешься вести ее по своему усмотрению. Что ж, я могу ответить тебе тем же: я тоже собираюсь вести свою жизнь так, как сочту нужным. Поэтому тебе предлагается выбор. Я продаю поместье, – а оно уже заявлено на продажу, этим занимается мистер Гист, – и уезжаю к своей кузине в Корнуолл. У нее там большой и фактически пустой дом, так что она будет рада, что я составлю ей компанию. Тебе же нужно кое-что решить. Поскольку твой отец не оставил тебе ни гроша, а я не собираюсь выделять твою долю или содержать тебя, ты можешь пожить со мной у тетки до конца войны, а потом переехать со мной в Швейцарию. Выбирай. Ну, а теперь я оставлю тебя, подумай, Дженис!

Дженис посмотрела вслед матери и бессильно уронила руки. Боже милосердный! Она надеялась, что отец хоть что-то ей оставит, ведь доход от разных предприятий, в том числе от шести агентств по недвижимости, приносил ему миллионы. Это не считая стоимости дома и земли. Но она не получила ни фартинга[5]. Отец как-то сказал: «После моей смерти любая денежная помощь тебе остается на усмотрение матери». И что же «усмотрела» ее дорогая мамочка? Чтобы она сопровождала ее к тетке, жила в ее похожем на мавзолей доме в самом мрачном углу Корнуолла? А потом переехала с ней в Швейцарию? Быть постоянно зависимой от этой стареющей, с дурным характером женщины, вообразившей, что она опять стала молодой и начинает новую жизнь? А что будет, когда и она умрет? Свое состояние она, скорее всего, оставит какому-нибудь дальнему родственнику в отместку за то, что Дженис нарушила законы их проклятого общества...

Встав с кресла, Дженис почувствовала, что у нее дрожат колени. Она думала только о том, что ей надо срочно увидеться с Джеффом, поговорить с ним, спросить его... Но о чем?..

– Ты в самом деле собираешься ехать, Мэг?

– Да, милочка. Думаю, так будет лучше. Свои корабли я уже спалила. Вчера Билл Мак-Гурк перевез кое-какие мои пожитки, а тамошняя соседка помогла с уборкой. Она молодец, очень практичная... У нее трое ребятишек, сейчас она отправила их куда-то в деревню к родственникам, там безопасно. Муж у нее – моряк, а сама она работает на фабрике в ночную смену. Днем, говорит, все равно делать нечего, так мы с ней за полчаса порядок навели, все вычистили, вымыли... Она сказала, что я ей напоминаю ее матушку. Я говорю, а почему не бабку? Она смеется, нет, говорит, бабка еще жива... Ну что ты, милая, не расстраивайся. Ведь Шилдс – это совсем рядом, а у меня там три комнаты, приезжай в любое время! Конечно, мне не хочется оставлять тебя здесь, но, сама видишь, не так как-то тут стало, неправильно. Можно, я еще кое-что скажу, не обидишься?

– Разумеется, Мэг, говори!

– Знаешь, Лиззи, я думаю, вам с Джеффом надо поговорить напрямую. И чем раньше, тем лучше.

– Что значит «поговорить», Мэг?

– То и значит. Ты же не слепая, не глупая, видишь, что за эти последние месяцы он стал совсем другим! С самого Нового года. И наверняка этому есть причина...

– А ты знаешь эту причину?

Мэг сняла с плиты чайник, заварила чай и только потом, вздохнув, сказала:

– Послушай меня, девочка, поговори с Джеффом. Тебе нужно подумать о своей жизни, о будущем дочки... Надо решиться, Лиззи, вот и все. Я и так, видно, открыла рот шире, чем нужно, а зря... Слушай, милочка, тебе не кажется, что сегодня очень хороший денек и стоит прогуляться и подышать воздухом? Выпей-ка чаю и отправляйся! – Мэг посмотрела в окно, где во дворе стояла детская коляска. – Как она быстро растет, красавица наша, а? Никогда не верила в эту кормежку из бутылочек, а вот, поди ж ты, убедилась!.. – Мэг протянула Лиззи чашку и снова вздохнула: – Одно жаль, милочка! Тебе придется одной со всем управляться, а дом этот, сама знаешь, не маленький...

– Когда ты уезжаешь, Мэг?

– Я договорилась, что арендная плата пойдет со следующего понедельника.

Лиззи поставила недопитую чашку на стол. Надев пальто, потуже натянула шляпку и вышла. Мэг проводила ее взглядом, сокрушенно качая головой.

Толкая коляску по дорожке вдоль изгороди, Лиззи не могла избавиться от мучившей ее мысли «Мэг права. Надо поговорить с Джеффом. Надо было давно поставить все точки над «и». Одно время Лиззи решила, что причина перемен в Джеффе – другая женщина, но это казалось нереальным. Когда ему с ней видеться? Он же почти все время проводит дома, только иногда выходит прогуляться, чтобы размять ноги. Ну, еще раза три за последние месяцы ездил в госпиталь. В последний раз оставался там дня на два, из-за анализов... Может быть, у него серьезные проблемы со здоровьем и он не хочет ей говорить?

За последнее время, призналась себе Лиззи, они с Джеффом потеряли, что называется, «личный контакт». Еще перед Рождеством Джеффу ничего не стоило положить ей руку на плечо или шутя обнять за талию. Вечерами они часто сидели рядом, разговаривали, и Джефф почти всегда держал ее за руку, особенно когда отец поднимался к себе, а Мэг укладывалась после дневных забот. Много раз Джефф прикасался к ее животу. Чтобы почувствовать, как ребенок, по его выражению, «стучится в дверь». Но после Нового года все это вдруг куда-то подевалось.

Все последнее время Лиззи чувствовала себя страшно одинокой. Несколько раз она собиралась позвонить Ричарду, но в последний момент что-то останавливало ее. Со дня их последнего разговора прошло почти полмесяца, а раньше, в первые недели после рождения дочки, миссис Боунфорд звонила чуть ли не каждый день. Интересовалась, как дела у Лиззи, как поживает малышка. Даже мистер Боунфорд говорил с ней однажды, да так громко, что его голос из трубки разносился по всей комнате.