Текст книги "Цена счастья"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Заметив, что Джефф пристально разглядывает Ричарда, Берта спросила:

– Ты привез отцу лекарство?

Джефф перевел на мать непонимающий взгляд, а потом, словно очнувшись, кивнул:

– Конечно, привез, ма!

– Тогда давай поднимемся к нему вместе. Не помнишь, что доктор говорил про дозировку? – Выходя из комнаты, Берта с нежностью посмотрела на Лиззи: – Я скоро вернусь, дорогая!

Поднимаясь по лестнице следом за матерью, Джефф не мог избавиться от одной-единственной мысли: «Боже, как не повезло этому парню...»

Лиззи долго молчала, уставившись в окно. Потом, обращаясь к Ричарду, сказала:

– Извини, что тебе пришлось пережить все это...

– Перестань, Лиззи, дорогая! Я не мог не приехать! Я так хотел хоть чем-то помочь тебе... Помнишь, я говорил, что если тебе будет нужен друг...

Лиззи посмотрела на Ричарда, и, может быть, потому, что ее глаза застилали слезы, шрамы на его лице показались ей не такими заметными. Она взяла Ричарда за руку и тихо сказала:

– Ты ведь знаешь, что у меня будет ребенок?

– Да, и я очень рад за тебя.

– В самом деле?

– Честное слово! – Ричард улыбнулся, обнажив при этом неожиданно ровные и белоснежные зубы. – И заявляю тебе, что собираюсь стать крестным отцом твоего малютки!

Лиззи сжала его пальцы и вздохнула:

– Ты такой добрый, Ричард! Эндрю всегда говорил, что ты хороший.

Ричард промолчал. Лиззи задумалась – удивительно, что они снова смогла заговорить об Эндрю. Она боялась, что никогда не сможет произнести вслух дорогое ей имя. Последние дни ее сознание блуждало в прошлом, пытаясь защититься от настоящего. «Наверное, так бывает, когда сходишь с ума», – подумала Лиззи. Сейчас она снова вернулась к реальности, и боль нахлынула с новой силой. От этой боли хотелось плакать, но какой-то пробудившийся инстинкт подсказал ей, что этого делать не надо, нельзя снова возвращаться к уже выстраданному и пережитому. Так же, как к той реке, где она едва не утонула вместе с Ричардом... Лиззи тихо спросила:

– Как ты живешь, Ричард?

– Ничего, нормально... Тебе я могу это сказать. Не хочу нести этот бодрый вздор, мол, все у меня в порядке, что держусь молодцом. Надо смотреть правде в глаза. И я смотрю, стараюсь, по крайней мере, ради своих родителей: они и так много пережили из-за меня. Ты знаешь, – Ричард придвинул стул и сел рядом с Лиззи, – я ведь поздний ребенок. Моей матери было сорок два, когда я родился, а отцу – сорок пять. Это был его третий брак. Обе его предыдущие жены умерли, как говорится, не подарив ему наследника, и он уже ни на что не надеялся, женившись в третий раз. Когда я появился, их жизнь как будто преобразилась. Они очень любят меня, и сама понимаешь, как им было тяжело, когда со мной все это случилось... Кстати, ты не раздумала приехать к нам в гости? А то я уж обещал своим старикам, что познакомлю тебя с ними. – Ричард наклонил голову, и Лиззи вдруг увидела, какие у него роскошные волосы – густые, волнистые, красивого темно-каштанового оттенка.

«Должно быть, до ранения он был привлекательным», – подумала Лиззи, слушая рассказ Ричарда.

– Знаешь, у меня не так много друзей... Теперь я трудно схожусь с людьми. Родители переживают из-за этого, поэтому, Лиззи, если ты навестишь нас, им будет вдвойне приятно.

На мгновение Лиззи забыла про боль, что пряталась где-то внутри.

– Конечно, Ричард! Я буду очень рада... Я хочу сказать, что сейчас ты мне гораздо ближе, чем... – она запнулась, подбирая слова, – все здесь. Наверное, потому, что ты относился к Эндрю иначе, искреннее, что ли. Разумеется, Джефф всегда был с ним очень любезен, – но он не мог забыть, что Эндрю – сын Брэдфордов. Да и Джон с Бертой всегда чувствовали эту разницу. Единственный человек, который понимал нас, – это Мэг. Она от всей души радовалась, когда узнала, что мы собираемся пожениться... Нам оставалась неделя, точнее, десять дней... Ну, теперь это уже не имеет значения. Знаешь, Ричард, – Лиззи смотрела прямо ему в глаза, – я сейчас жалела бы еще больше, если бы мы... не были близки с Эндрю... Если бы мы не стали мужем и женой... для самих себя!..

– Лиззи, дорогая, не надо тревожиться, с тобой все будет хорошо. Твоя семья поддержит тебя, и Джефф тоже... Он замечательный человек и прекрасно к тебе относится.

– Ты прав, Джефф много для меня сделал...

Мысли Лиззи вдруг приняли странное направление. «Интересно, – подумала она, – знает ли Ричард, что Джефф был близок с его женой?» Она слышала, как Берта говорила доктору о том, что именно Дженис принесла в их дом эту черную весть... Почему именно она? Этот вопрос Лиззи не раз задавала себе.

В комнату вошел Джефф. Приблизившись к Лиззи, он коснулся ее плеча.

– Как ты?

Его рука была твердой и – Лиззи пришло вдруг на ум это слово – «надежной».

– Спасибо, Джефф. Мне гораздо лучше!

– Ну и слава Богу. – Джефф повернулся к Ричарду. – Сочувствую, приятель. Я знаю, как тебе было тяжело... пережить все это.

Ричард молча кивнул, потом нагнулся к Лиззи и сказал:

– Я напишу тебе. Надеюсь, ты сможешь приехать на несколько дней, тебе не помешало бы сменить обстановку, развеяться... Тебе у нас понравится!

– Спасибо, Ричард! – поблагодарила девушка. – Я обязательно приеду, и думаю, что скоро.

– Вот и отлично. Я оставлю свой телефон Берте.

– До свиданья, Ричард! И спасибо тебе за все!

– До свиданья, дорогая!

Лиззи обратила внимание, что за последний час он несколько раз назвал ее «дорогая». Какой славный этот Ричард, и как жаль, что у него так сложилась судьба... Похоже, он очень одинок... Не удивительно, что его родители беспокоятся о нем.

Когда Ричард вышел, Джефф спросил:

– О чем это он говорил? Ты что, собираешься уехать от нас?

– Нет, Джефф! Он просто пригласил меня погостить. Ведь они были друзьями с Эндрю, ты же знаешь. После войны собирались начать общее дело...

– Дело? Какое же?

– Хотели создать ферму. У Ричарда есть земля в Шотландии.

– Это неплохо. По крайней мере, есть что-то, чем он может заняться.

Лиззи припомнила, что за все это время Джефф и Ричард перебросились лишь парою слов. Оба намеренно старались не замечать друг друга. Они явно не испытывали взаимных симпатий, да и с чего бы? Видимо, причина крылась в этой Дженис, бывшей жене Ричарда. Странно, что именно она сообщила Джеффу о гибели Эндрю... А впрочем, какое это имеет значение? Лиззи почувствовала, что боль запульсировала с новой силой. Как долго это еще будет продолжаться? Говорят, время лечит. Какая ерунда! Так говорят те, кто знает о чужой боли, но не испытывал своей.

Следующие несколько месяцев были для Лиззи тягостными. Ей казалось, что все домашние, каждый на свой манер, старались если не развеселит!., то, по крайней мере, отвлечь ее от тяжелых мыслей. Целыми днями Мэг болтала, не закрывая рта, вспоминая разные смешные истории, которые происходили с ней когда-то. – «Вы знаете про Джесси Баге и тетку в парике? А, это я уже рассказывала... А про слепого глашатая из Феллинга? Тоже?! Ну, тогда про Томми – любителя высоты вы точно не слышали. Был у нас такой парень, чокнутый. Он вообще-то был безобидный, поэтому его не забирали в лечебницу. С утра он забирался на высокий мост и стоял там, маша руками, до темноты, и это пятьдесят лет подряд! Его мать говорила, что привыкла смотреть на него как на ветряную мельницу. А я не рассказывала, как горел дом Рафферти? До сих пор смеюсь, когда вспоминаю, как Пегги Рафферти выкидывала из дома свой выводок, а их у нее было девять душ! И тут один из них спрашивает: «А где папа?» А Пегги ему в ответ: «Спит твой чертов папа в своей чертовой кровати. Надеюсь, что он в ней зажарится, и больше не будет жрать свое чертово виски!» – При этих словах Мэг буквально сгибалась пополам от смеха. – Мы были уверены, что она шутит! Хорошо еще, кому-то пришло в голову слазить за ним наверх. Надо сказать, матрас под ним уже дымился!

Каждый раз, – а история звучала не впервые, – на этом месте Мэг так хохотала, что по щекам у нее текли слезы.

Берта тоже часто вспоминала свое детство, когда в поместье процветала маленькая ферма. Но самое интересное было то, что обычно немногословного Джона как будто прорвало. Обращаясь к Джеффу, он подробно вспоминал все, что происходило в начале войны, когда Джефф был уже в далекой Африке.

Звучало это примерно так: «Эх, сынок, жаль, что ты не был здесь в июле сорокового. Тогда как раз началась битва за Англию. Налеты были почти – каждый день, вернее, каждую ночь. Бомбардировщики под прикрытием истребителей! Немцы совсем озверели! Но Даудинг[4] оказался крепким орешком, хотя ему приходилось воевать не только с «Люфтваффе», но и с этими придурками из военного министерства. Ему говорили: «Надо охранять морские конвои, много кораблей тонет», но он стоял на своем, а его парни сбили почти триста самолетов. Ну, немцы тоже не глупее оказались, – устроили налет на Кент, где была основная база наших истребителей, и сожгли больше ста машин. А потом были бомбежки Лондона... Господи! Мы боялись, что они вот-вот высадятся, и тогда... Боже, храни Англию!..»

... Джефф слушал сбивчивый рассказ отца и пытался хоть немного остановить кружение своих собственных мыслей. Он тоже вспоминал... Вспоминал, как ветер забивал горло песком, не давая дышать, как ноги наливались тяжестью и отказывались делать следующий шаг. Как однажды, как будто почувствовав, что рядом притаился противник, успел крикнуть своим парням: «Ложись!» А потом он вдруг увидел его, этого противника. Он был один и уже собирался проткнуть штыком капрала Фербенкса, когда Джефф выстрелил... А потом надо было поднимать капрала на ноги, потому что от пережитого страха он едва не умер. А после, как заведенный, все повторял, тряся головой: «Спасибо, сержант. Спасибо, сержант. Спасибо...» Но вокруг больше не было других немцев, и было совершенно непонятно, откуда взялся этот, со штыком.

– Ты что-то сказал, сынок?

– Нет, отец. – Джефф поднял голову. – Ничего. Я только думаю, что Лиззи устала и ей, наверное, лучше прилечь.

Лиззи и вправду чувствовала себя неважно, как, впрочем, часто бывало в эти дни. Особенно ее утомляли эти рассказы про бомбежки. И почему Джон так часто вспоминал о войне? Ведь он пострадал меньше всех... Вот Джефф действительно молодец! Как ей было бы трудно без него, особенно эти последние недели. Он даже провожал ее на автобус и встречал вечером...

Тело Лиззи отяжелело, и это тоже добавляло усталости. Знать, что ты носишь ребенка, было радостно только поначалу, теперь же эта радость сменилась постоянной ноющей болью.

Лиззи собиралась в декретный отпуск. Она решила наконец принять приглашение Ричарда – он звонил почти каждую неделю и спрашивал о ее самочувствии – и погостить у него несколько дней. Когда Лиззи стало окончательно не по себе от навязчивого внимания домашних, она наконец объявила о своем решении.

– Почему ты хочешь уехать? – спросил Джефф.

По его реакции сразу стало понятно, что он не в восторге.

– Просто хочу сменить обстановку, – ответила Лиззи. – Ричард уже несколько раз приглашал меня!

– И тебя совсем не волнует то, как он выглядит?

– Разумеется! – в голосе Лиззи послышались нотки возмущения. – Разве имеет значение то, как он выглядит? Я думала, что ты, Джефф, понимаешь это лучше других! Он прекрасный человек, и с ним можно разговаривать обо всем на свете.

– А со мной, значит, нельзя?

– Ну что ты, Джефф, – Лиззи поняла, что не нарочно обидела его, и ее голос стал извиняющимся. – Конечно, можно! Я просто хотела сказать, что ты... другой!

– Ну еще бы! Видит Бог, я другой!

Лиззи почувствовала очень смущенной, когда Джефф, заметно прихрамывая, повернулся и вышел из комнаты.

Подойдя к телефону, она набрала номер Ричарда и, после кратких слов приветствия, спросила, будет ли удобно, если она приедет в ближайший понедельник. «Ну, конечно!» – в голосе Ричарда чувствовалась неподдельная радость. Он обещал встретить ее на вокзале в Эдинбурге. По расписанию поезд должен был прийти около шести часов вечера.

Берта тоже удивилась неожиданному отъезду Лиззи. В первый раз за все время она упомянула имя Эндрю. Осторожно подбирая слова, она сказала:

– Ты не забыла, что мистер Боунфорд был женат на сестре Эндрю? Мы ведь даже не знаем, состоялся ли их развод... официально.

Эти слова Берты удивили и больно задели Лиззи. Со слезами в голосе она крикнула:

– Да какая разница! Я что, замуж, что ли, за него собираюсь? Всего лишь еду погостить к его родителям...

Джон пришел на выручку жене:

– Ну что ты говоришь, Лиззи! Зачем ты так?.. Берта только хотела сказать...

– Я знаю, что она хотела сказать, – Лиззи говорила уже более спокойно. – Извините меня. Я просто хочу сменить обстановку, а Ричард... Он единственный, кто пригласил меня. Вы же не хотите, чтобы я отправилась в Гейсхед к своей мачехе?

Джон с Бертой были слегка ошарашены, – это была уже совсем не та Лиззи, которую они знали прежде. Но они понимали, что в ее теперешнем положении разумнее всего – проявить терпение и снисходительность.

Только одна Мэг откровенно считала, что эта поездка пойдет Лиззи на пользу.

– Все правильно, милочка! Езжай, тебе надо отвлечься! – сказала она как-то, когда они остались наедине, и в своей ироничной манере добавила: – Кстати, и второго зайца тоже убьешь: а то бедный парень совсем зачах без женского общества.

В понедельник Джефф не только проводил ее до автобуса, но и доехал с ней до станции, и посадил в вагон. Уже перед самым отправлением он с грустью произнес:

– Не забывай про нас, ладно?

– О Джефф! Ну что ты говоришь?! Постарайся понять.

Он грустно улыбнулся.

– Ладно, постараюсь. Но мы будем скучать без тебя! Позвони, когда доберешься, хорошо?

– Обязательно, Джефф! И передай ма, что я совсем не хотела ее расстраивать.

Когда фигура Джеффа, смотревшего вслед уходящему поезду, пропала из виду, Лиззи тяжело вздохнула...

Дорога казалась бесконечной. Лиззи не обращала внимания на то, что происходило за окном, углубившись в собственные невеселые мысли. Начинался сентябрь. Она была уже на пятом месяце, и се живот заметно округлился. Постоянные тягостные раздумья, казалось, не давали покоя ее телу, не слишком хорошо сказывались на ее самочувствии. Миссис Логан, которая работала на первом паже в их конторе и у которой было четверо детей, рассказывала ей, что каждого из четверых она носила с ощущением счастья. «Надо заставить себя быть бодрой и радостной, – учила она Лиззи, – это полезно для ребенка!»

Лиззи пришлось осознать неприятный для себя факт, что многие женщины на работе осуждают ее. Оставшись с ребенком и не успев надеть обручального кольца, она, по их мнению, не вправе была рассчитывать на сочувствие. Одна из сотрудниц, думая, что Лиззи не слышит ее, сказала: «Нельзя получать удовольствие и не платить за него! Надо всегда думать о последствиях!..»

Люди могут быть жестокими. В сущности, это война сделала их такими. Мир как будто сошел с ума, и Лиззи часто хотелось убежать от него, испытывая отчаяние и одиночество даже дома, где все относились к ней подчеркнуто вежливо, до назойливости внимательно. Теперь она, казалось, могла понять, что переживал Ричард, когда решил положить конец всему...

...Он ждал ее на перроне. Увидев Лиззи стоящей у окна, он заторопился и подошел к двери вагона в тот момент, когда поезд остановился. Открыв дверь, он вытащил ее чемодан и, протянув руку, помог ей сойти вниз.

– Лиззи, я так рад, что ты приехала!..

– Я тоже рада видеть тебя, Ричард. Надеюсь, что не очень... обременила тебя... – Лиззи почувствовала, что несет вздор, и смутилась.

Ричард перебил ее:

– Не говори глупостей! Я считал часы до твоего приезда. – И тут же добавил: – Мои родители тоже ждут тебя... Нам предстоит немного приехать на автобусе, ну, а там Мэтти уже ждет. Мэтти – это... – Ричард замялся, – я иногда сам не знаю, кто он. Скорее всего, член семьи. Когда я родился, он был уже совсем немолодым, а в наш дом пришел, когда ему было десять, – вот и считай. Его отец работал на ферме, а сам Мэтти... В общем, он на все руки мастер, и кое в чем даже великий мастер. Он тебе обязательно понравится.

Лиззи наконец удалось рассмотреть Ричарда. Бриджи, заправленные в кожаные сапоги, и зеленый твидовый пиджак сидели на нем как влитые, а широкополая шляпа, сдвинутая на одну сторону, скрывала изуродованную половину лица. В общем, выглядел Ричард очень неплохо, гораздо лучше, чем в их последнюю встречу. В нем как будто бурлила энергия, и говорил он легко, радостно и свободно. Одним словом, Ричард был дома.

В автобусе он не умолкал ни на минуту, и Лиззи даже не заметила, как они добрались до конечной остановки.

– Приехали! – радостно сообщил Ричард. – А вон и Мэтти. – Он помог Лиззи выйти из автобуса. – Мэтти ездит на повозке в город, потому что Педро не любит машин, а кроме него повозку никто не тянет. – Заметив удивление в глазах Лиззи, Ричард пояснил: – Педро – это наша лошадь!

Человек, державший лошадь под уздцы, сдержанно улыбался. Когда Ричард представил его Лиззи, он слегка поклонился, и на Лиззино «Здравствуйте!» с достоинством ответил: «С приездом, мэм». То, что Ричард называл «повозкой», оказалось старомодной, но отлично выглядевшей рессорной двуколкой, и через минуту они уже катили по узкой дороге, окруженной с обеих сторон невысоким кустарником. Лиззи с любопытством оглядывала окрестности.

– Красиво здесь! – сказала она. – Немного похоже на Дурхем.

– О! – Ричард повернулся к ней вполоборота и весело подмигнул. – При всем уважении к вам, мэм, позволю себе заметить, что ничего подобного в вашем Дурхеме нет и быть не может, поскольку вы еще ровным счетом ничего не видели.

Ну и ну! Лиззи во все глаза смотрела на Ричарда и не узнавала его. Это был совсем другой человек. Он напоминал ей озорного мальчишку.

– Разве я не прав, Мэтти? – спросил меж тем Ричард, наклонившись к кучеру.

Тот кивнул и, не оборачиваясь, пробасил с глубоким шотландским «р»:

– Да, вы пр-р-равы, мистер-р Р-ричар-рд!

Лиззи посмотрела на горделивый профиль возницы и подумала: «Вот так выглядит истинный шотландец!»

– А далеко до... вашего дома? – спросила она, обращаясь к Ричарду.

– Чуть больше получаса, если Педро не собьется с шага.

Глядя по сторонам, Лиззи была вынуждена признаться, что природа вокруг совсем не напоминала знакомые окрестности Дурхема. Она почему-то всегда представляла, что Шотландия – это в основном скалистые горы, ущелья и склоны, поросшие скудным кустарником. Правда, она слышала про какую – то особенную шотландскую породу овец, но о том, что этим овцам надо где-то пастись, не задумывалась. Мимо них проносились луга с яркой и сочной травой, аккуратные домики, окруженные цветущими садами, чистые и прозрачные ручьи, и Лиззи все больше и больше нравился этот совершенно новый для нес мир. И вдруг разом картинка изменилась: пейзаж стал более диким и суровым, а холмы вдали странным образом выросли и начали цепляться за облака.

– Скоро мы будем дома, – сказал Ричард. – Ты не устала?

– Нет, нисколько!

– Вообще-то путь неблизкий. – Ричард замолчал, а потом добавил: – Наверное, я должен извиниться за это, но другой дороги просто-напросто нет. Мэтти не даст соврать. Правда, Мэтти? – Он протянул руку и легонько хлопнул старого слугу по спине. В ответ послышалось ворчливое бормотание.

Когда они въехали на лесную тропинку, лошадь перешла с легкой рыси на шаг.

– Даже если едешь в стельку пьяным, то на этом месте соображаешь, что уже дома, – сказал Ричард. – Этот Педро – конь с характером! С тех пор как его в первый раз впрягли в повозку, он не захотел бежать по территории поместья. Только шагом. А это, – Ричард обвел рукой окрестности, – как раз граница наших владений. Странное поведение для лошади, ты не находишь?

– В самом деле! А почему так?

– Не знаю. Никто из нас не знает. Может быть, он понимает, что уже добрался до дома и можно ни о чем не беспокоиться.

Они проехали еще примерно с милю. Лиззи все это время молчала.

– Это все ваши владения? – спросила она наконец.

– Да, – кивнул Ричард, – но в основном это пастбища. Сейчас мало земли в обороте, работников не хватает, а найти кого-нибудь трудно. Правда, три девушки из «Земледельческой армии» приходят помогать пару раз в неделю, а так остался только скотник да молодой парень-объездчик. В общем, завтра сама все увидишь.

Лошадь меж тем свернула с тропинки и направилась к железным воротам, возле которых стоял небольшой каменный домик.

Дорога, ведущая к дому, сплошь заросла травой и больше напоминала тоннель в лесных зарослях. Когда она наконец кончилась, Лиззи увидела невысокий, удлиненной формы дом с террасой. Стены были увиты плющом, а окна украшали резные ставни.

Когда экипаж остановился, на террасе появились две фигуры. Ричард говорил Лиззи, что его родители уже «в возрасте», но, разглядев их получше, она поняла, что этих двоих трудно было назвать «стариками». Высокий, худощавый мужчина, без сомненья, был отец Ричарда. Такие же густые, как у сына, только седые, волосы и выразительные светло-голубые глаза делали сходство очевидным. Его рукопожатие оказалось неожиданно крепким.

– Рад, что вы наконец до нас добрались! – произнес он красивым, чуть хрипловатым голосом. – Надеюсь, вас не очень утомила дорога?

– Нет, все хорошо, благодарю вас!

– А это моя мама, – представил Ричард. – Мама, познакомься, это Лиззи! – и, наклонившись к самому уху девушки, тихо добавил: – Она все о тебе знает.

– Привет, Лиззи!

– Здравствуйте, миссис Боунфорд!

Женщины пожали друг другу руки. Лиззи подумала, что мать Ричарда выглядит намного моложе своего мужа. Лишь серебряные нити седины в каштановых волосах да мелкие морщинки вокруг глаз выдавали ее возраст. Тем не менее взгляд ее был теплым и каким-то по-девчоночьи задорным.

– О нет! Никаких «миссис»! – замахала руками женщина. – Я – Эдит, а он – Джеймс, так и договоримся. Идет, Лиззи? – она широко улыбнулась.

– Идет, Эдит! – приветливо ответила Лиззи.

Снаружи дом выглядел вполне обыкновенно,

но, войдя в холл, Лиззи удивленно застыла на месте. Она видела такие только на картинках. Величественные каменные стены, украшенные картинами в роскошных рамах, огромный камин, загороженный металлической решеткой, пол, выложенный квадратными плитами с затейливым мозаичным узором, придавали холлу средневековый колорит.

Витая лестница из темного дуба выходила на небольшую площадку, а затем, поворачивая, вела на галерею.

Рядом с камином располагалась каменная арка, проход под которой уходил куда-то в глубь дома.

– Не хочешь ли выпить чаю с дороги? – спросила Эдит. – Или, может, сначала показать тебе твою комнату?

Лиззи смущенно улыбнулась.

– Пожалуй, я бы выпила чаю!

– Вот и отлично. – Эдит повернулась к мужу. – Будь добр, Джеймс, скажи Филлис, что мы готовы.

Мистер Боунфорд кивнул и, вытянувшись в струнку, шутливо отрапортовал:

– Будет исполнено!

Но тут же был остановлен мощным басовитым голосом, донесшимся откуда-то из дальнего конца холла:

– Я здесь, мэм!

– Конечно, – ехидно проворчал хозяин, – ты здесь! А вот где ты, черт возьми, бываешь утром, когда тебя не дозовешься?

В холл вошла среднего возраста дама, – с ее видом слово «служанка» как-то не очень вязалось. Одета она была в простое голубое платье с белым воротником, а обширную талию охватывал кружевной фартук.

Рот Лиззи приоткрылся от удивления, когда эта колоритная персона заговорила с сильным шотландским акцентом:

– Ла-ажись я спа-ать во-время, как на-армаль– ные люди, я б и вста-а-вала вовремя, чтоб па-адать вам, чего на-ада... Вам ча-аю ща-ас, мэм? – повернулась она к хозяйке.

Эдит Боунфорд улыбнулась.

– Да, Филлис, пожалуйста!

Ричард взял у Лиззи пальто и шляпку и, наклонившись к ее уху, проговорил:

– Ты тут еще не такого наслушаешься! Они так почти всю жизнь... гм... общаются!

– В самом деле? – прошептала Лиззи.

– Ну, это еще что! Вот подожди, когда они всерьез заговорят! – Открыв одну из многочисленных дверей, Ричард пропустил Лиззи, вперед и задумчиво добавил: – Тебе, наверное, покажется очень странной такая атмосфера!

Лиззи не ответила. Действительно, все вокруг было так необычно, но очень тепло и как-то по-домашнему. С первого момента у Лиззи появилось ощущение, что этот большой дом принял ее в свои объятья.

Войдя в гостиную, Лиззи едва не задохнулась от изумления. Это помещение было полной противоположностью холлу: стены окрашены в небесно-розовый цвет, ковер на полу – голубой, одна кушетка обтянута индийским набивным шелком, явно ручной работы, две других, поменьше, – плотным бархатом. Тут и там стояли маленькие столики и изящные застекленные шкафчики. В жизни Лиззи не видела ничего подобного, даже не представляла себе, что такая красота может не только существовать сама по себе, но и служить людям. А то, что люди здесь жили, было очевидно: когда Лиззи села на кушетку, она заметила, что бархатные подлокотники основательно потерты.

Ричард с матерью уселись напротив Лиззи, а Джеймс занял привычную, видимо, позицию, стоя спиной к камину. Лиззи удивилась, когда Эдит сказала мужу:

– Ради Бога, Джеймс, сядь ты, наконец! Ты забираешь все тепло, а я мерзну! – и, повернувшись к Лиззи, капризно произнесла: – Ты представляешь, дорогая? Мне холодно, а он всегда так стоит и загораживает огонь!

Что могла ответить Лиззи? Она растерянно посмотрела на Джеймса, потом на Эдит и вдруг заметила, как Ричард улыбается, глядя на эту сценку. Он выглядел расслабленным, а его единственный здоровый глаз светился покоем и счастьем. Лиззи мысленно потрогала это слово языком, словно сомневаясь.

Да, Ричард определенно изменился...

– Интересно, куда запропастилась эта Филлис? – возмущенно воскликнул Джеймс. – Мэри, наверное, уже давно все приготовила. Пойду посмотрю!

– Сиди, отец, – Ричард поднялся, – я сам схожу!

Он вышел, й несколько секунд в комнате был слышен только треск горящих поленьев. Эдит внимательно оглядела Лиззи и тихо спросила:

– Как ты себя чувствуешь, детка?

Лиззи улыбнулась.

– Хорошо, спасибо, – ответила она, и в данный момент это было чистой правдой. – Очень хорошо!

– И когда ты... ожидаешь?

Лиззи поняла, про что спрашивает Эдит, но почему-то ничуть не смутилась.

– Примерно в середине января, – просто ответила она.

– О, в январе ужасно холодно! – Эдит непроизвольно передернула плечами. – А у тебя дома есть кому помочь?

– Да, конечно, моя... мать, и еще Мэг, она... друг нашей семьи.

– По рассказам Ричарда я поняла, что твоя мать – инвалид?

– Да, у нее беда с ногой, она ходит с палкой, но вполне справляется и с хозяйством, и со всеми остальными. Так что со мной все будет в порядке. И еще есть Джефф! Он... – Лиззи вдруг умолкла, не найдя подходящих слов. – Я не знаю, рассказывал ли вам Ричард... Дело в том, что мистер и миссис Фултон – не мои родители. Я пришла к ним в дом, когда мне было всего четырнадцать, была вроде как помощницей по хозяйству... А потом они меня удочерили. Джефф – их родной сын. В то время он был в армии, только недавно вернулся. Он был ранен, сейчас почти все время дома. Он очень практичный, все умеет по дому, ну и вообще... – Лиззи запнулась.

– Да-да, я слышала о нем, – сказала Эдит, и в ее голосе Лиззи уловила что-то, что немного смутило ее.

Но последовавшие за этим слова мистера Боунфорда смутили ее еще больше:

– Мы хотим сказать, что, если тебе понадобится помощь с больницей, мы с радостью устроим все это здесь. Видишь ли, дорогая... Нам очень нравился Эндрю, он был совсем другой, не то что его папаша. Я его терпеть не мог. – Джеймс встал с кушетки, подошел к камину и снова загородил его спиной. Но на этот раз миссис Боунфорд не стала на него нападать.

– Да, мы очень любили Эндрю, – сказала она. Джеймс прав, говоря, что он был не похож на своих родителей. Я не могла поверить, когда узнала, что они выгнали Эндрю из дома. Алисия должна была встать на защиту сына, но она не смогла бы пережить скандала. Хотя... скандал начался уже тогда, когда она вышла замуж за этого Брэдфорд-Брауна.

Лиззи была в замешательстве. Судя по словам Боунфордов, они не знали, что причиной конфликта в семье Брэдфордов стала именно она, Лиззи, и что это из-за нее Эндрю был отлучен от дома. С другой стороны, если они об этом знали, – что вполне вероятно, – то их предложение можно было бы назвать самое малое бестактным, хотя Лиззи так не показалось. Разумеется, могли существовать и какие-то другие причины, но Лиззи не представляла себе, какие именно.

Тут дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился Ричард, толкавший впереди себя чайный столик на колесах. За ним следовала Филлис, держа в. руках серебряный поднос, казавшийся большим даже для нее. Мистер и миссис Боунфорд тут же сменили тему разговора.

– У тебя есть резиновые сапоги? – спросила Эдит, обращаясь к Лиззи. – Хотя вряд ли ты догадалась их взять. К сожалению, в последнее время прошли сильные дожди, и в некоторых местах образовались болота... – Она не успела договорить, так как Джеймс, показывая на босоножки, в которых была Лиззи, перебил ее:

– Да, в таких сандалиях стоит пройтись минут пять, и надо будет залезать по колено в ручей, чтобы смыть тутошнюю грязь! – После чего уже серьезно спросил: – Надеюсь, ты будешь бродить по нашим холмам?

– Нет, отец, она не будет бродить по холмам! – Ричард придвинул столик к матери и добавил: – Ей вполне будет достаточно прогулок в окрестностях дома. Не надейся, что она составит тебе компанию в твоих... марш-бросках!

– Я и не думал брать Лиззи на эти, как ты называешь, марш-броски! Хотя уверен, что, пригласи я се, она бы с радостью согласилась, она совсем не выглядит избалованной барышней! – Джеймс подмигнул Лиззи и, отойдя от камина, устроился в глубоком кресле с высокой спинкой.

Филлис поставила поднос на столик, разложила по тарелкам булочки и уже собиралась подать одну из них хозяину, как вдруг раздался его сердитый голос:

– У нас гость, ты что, не видишь?!

Лиззи пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться, когда она услышала, как Филлис довольно громко проворчала:

– Видеть-то я вижу, да вы всегда велите, чтоб вам первую ложку подавали!.. – Филлис протянула ей тарелку с горячими, намазанными маслом булочками и так же ворчливо добавила: – Стро-оит из себя, понима-аш... – Ричард и миссис Боунфорд расхохотались, и Лиззи поняла, что стала свидетельницей маленькой комедии, разыгрываемой, очевидно, не в первый раз.

Несколько минут спустя, когда Филлис уже выходила из комнаты, мистер Боунфорд бросил ей вслед:

– Не забудь! Чтобы с утра была на месте!

На что последовал лаконичный ответ:

– Ща-ас!

– Смотри у меня! – прикрикнул хозяин – Совсем от рук отбилась, палец о палец не ударит!

Последнее замечание служанке, похоже, не очень понравилось. Обернувшись, она бросила: