Текст книги "Цена счастья"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
«Некультурный». Да, это соответствовало его представлению о «неотесанности». Он припомнил еще одно подходящее выражение: «пьяный зануда» – так называли Билла Тайтона, который дневал и ночевал в «Зайце» и полностью соответствовал понятию «некультурный». Джефф знал еще нескольких парней, к которым подходили слова «неуклюжий» и «грубый». Нет, Дженис не это имела в виду, назвав его «неотесанным». «Некультурный». Да, она хотела сказать именно так.
Интересно, а думала ли она о его «некультурности», когда лежала с ним в мягкой высокой траве у амбара? Нет, наверное, не думала. Говорила она, во всяком случае, совсем другое... И целовала она его, видимо, мало заботясь о культурности. А еще она говорила ему, что он лучше всех, – это когда она лежала, свернувшись, как котенок, в его объятиях. И им было очень хорошо вместе. Теперь же он стал «неотесанным»... Вот тебе и вся вечная любовь. Какая же сучка...
Снизу, из гостиной, донесся голос матери:
– Джефф, ты там? Спускайся, отец дома!
Джефф открыл дверь и прокричал:
– Сейчас, мам!
Через пять минут он спустился. Спина его была по-прежнему прямой, а голова поднятой. Отец сидел около камина.
– Закончил свои дела? – спросил Джефф.
– Да, сынок, все. Мне действительно жаль старика Генри – я не представляю, как он мог жить в городе! Я бы просто спятил от такой жизни.
– Да очень просто, Джон! – сказала Берта. – Он ненавидел деревенскую жизнь, вот и все.
– Что ж, может, и так, может быть, ты права, женщина.
Берта повернулась к Джеффу и сказала:
– Он чувствует свою вину, потому что Генри оставил ему деньги.
– Нуда? – удивился Джефф. – И много?
– Это как считать, – ответила Берта. – Всю жизнь он экономил, жил чуть ли не впроголодь, хотя работа у него была приличная. Не могу понять этого! И теперь вот все деньги в банке...
– Все деньги? – Джефф повернулся к отцу.
– Скажи ему, Джон, скажи! – Берта все еще не могла успокоиться.
– Две тысячи семьсот фунтов.
– Что? – Джефф на мгновение забыл все, случившееся какие-то полчаса назад. Он подошел к отцу, сел рядом и, положив руку на его плечо, сказал: – Да, двадцать семь сотен – это кое-что! Теперь ты можешь забросить в реку свой велосипед и купить машину.
– Машину? – Отец искоса посмотрел на Джеффа. – Ты можешь представить меня за рулем машины?
– Да, могу, – серьезно ответил Джефф. – И вот еще что, – он взглянул на мать, – не держите их в банке, пользуйтесь ими, наслаждайтесь жизнью. Съездите, наконец, куда-нибудь!
– Не знаю, не знаю... – Отец покачал головой. – Я все-таки чувствую свою вину перед Генри. Ты знаешь, мы не очень ладили последние годы, но он же меня вырастил! И если бы не он и эта его мания гулять по полям в молодости, я бы не встретил вот эту малышку. – Он ласково похлопал Берту по руке.
– Меня он не любил, – сказала Берта. – Впрочем, он вообще терпеть не мог женщин, особенно когда они начинали наводить свои порядки в его доме. А теперь еще эти деньги... – Берта вздохнула. – Ничего себе выходные выдались!
– Да, – согласился отец, – мне тут Фил Коннор на дороге повстречался, так он говорит, будто вчера в коттедже тоже кое-что выдалось! Кто-то хотел залезть в дом, а мистер Киддерли сцепился с ним и прогнал, и сейчас, бедняга, в больнице лежит со сломанной челюстью. Чудные дела творятся тут в округе. Интересно, что этот парень думал найти в коттедже?
Джефф посмотрел на мать:
– Ты что, ничего ему не рассказала?
– Об этом еще нет.
– О чем «об этом»? – спросил отец. – Что вы тут скрываете? Ну-ка, давайте выкладывайте!
Берта, поджав губы и показывая пальцем на Джеффа, проговорила:
– Вот этот солдатик хотел залезть в коттедж. А мистер Киддерли сцепился не с ним, а с девчонкой, та подняла крик, ну и все такое...
Джон тихо присвистнул, глядя на сына, секунду помолчал, и спросил:
– Он узнал тебя?
– Нет.
– Он мог запомнить твою форму!
– Нет, я был в твоем старом плаще и в шляпе.
– Ты представляешь... – Берта не смогла сдержать смех. – Он пошел ловить Теда Хонисетта!
– Ну да? И как же ты хотел его поймать?
– Не знаю. Мне просто надоело сидеть дома. Наверное, соскучился по всяким маневрам, ночным засадам, армия, сам понимаешь. Я хотел узнать, смогу ли я выследить его. Ты же сам говорил, что Тед хитер, как десять куниц.
– Ну и как, выследил? – Отец улыбнулся.
– Нет, – покачал головой Джефф, – скорее, он выследил меня. Он, наверное, наблюдал за мной все время, потому что это он пошел звонить и вызывать доктора. Я бы оставил этого Киддерли как он есть – не сдох бы, ну а Тед же у нас добрый самаритянин...
– Тед молодец! Конечно, он плут и браконьер, и рыбы погубил массу, но душа у него есть! Готов поспорить, он догадался, что это был не я в моем плаще и шляпе. Значит, он стоял в засаде и смотрел на тебя. Ну и ну! Вот и оставляй вас тут, на день нельзя никуда отъехать. А ведь точно говорят: «Нет худа без добра» – мне эта девчонка, Лиззи, понравилась! Она здесь ко двору пришлась, ей-богу! Вот только не знаю, как она выдержит второго сержанта – в юбке, я имею в вицу...
– Ах ты! – Берта схватила палку и замахнулась на мужа, прыская со смеху. – Я никогда в жизни никем не командовала! Учила – да, воспитывала, но командовать? Так что не знаю, в кого твой сын пошел. – Затем она повернулась к Джеффу и сказала: – Это, наверное, смешно, но я абсолютно не представляю, как ты можешь командовать людьми – взрослыми, между прочим. Приказывать, кричать, требовать и все такое. Ведь там тоже попадаются крепкие парни, а?
– Подожди, вот стану главным сержантом. То-то будет весело! Пойду посмотрю, кстати, нет ли чего на кухне, – рассмеялся Джефф, – сиди, мам! Я сам уже большой, сам найду.
Выйдя из комнаты, Джефф на секунду остановился и сказал себе: «Да, главный сержант – это здорово. Ну а потом что? Офицерские звезды? Что ж, может, и так сложится. Ну, я ей тогда покажу! Неотесанный!»
Он прошел в кухню, с размаху открыл дверь... и чуть не сбил Лиззи с ног. Он успел вытянуть вперед руки и подхватить ее в последний момент. Посмотрев в ее испуганные глаза, Джефф сказал:
– Слушай, уже второй раз за последние два дня мне приходится спасать тебя. Это становится привычкой, тебе не кажется?
Лиззи встала, поправила волосы и, глядя на Джеффа, согласилась:
– Да, похоже на то, – потом улыбнулась и вышла из кухни.
Часть 2
Лоутарн-холл
1
– Я не желаю видеть в своем доме эту ораву! Можешь пойти и сказать им.
Алисия Брэдфорд-Браун посмотрела в зеркало и заявила отражению мужа своим обычным, слегка раздраженным голосом:
– Вот сам пойди и скажи, я никуда не пойду.
– Пойдешь, черт тебя побери!
– Не груби, Эрнест! – Алисия повернулась и, размахивая в такт словам расческой, произнесла: – Я уже предупреждала тебя! Можешь беситься, сколько угодно, молоть всякую чушь, но не смей грубить мне. Я этого терпеть не буду!
– Послушай, ты! – Эрнест сделал два быстрых шага ей навстречу и, взмахнув рукой, выбил расческу из ее пальцев. – Это мой дом, не забывай! Это мой дом, поняла? Это мой дом, и, черт меня побери, я буду повторять это сколько хочу и где хочу!
Лицо Алисии осталось невозмутимым.
– Что ж, делай как хочешь, но и я сделаю то, о чем предупреждала тебя не раз: я брошу тебя. А ты прекрасно знаешь: стоит мне уйти, как перед тобой захлопнутся почти все двери в нашем округе. Любое общество отвергнет тебя. И знаешь почему? Ты перед всеми кичился своим богатством, но почему-то скрывал, откуда оно у тебя появилось и откуда появился ты сам! Если бы ты не делал тайны из своего происхождения, к тебе, может, относились бы иначе. Но ты меня не послушал тогда. А сейчас все уже разглядели, что за солидной внешностью у тебя скрывается душа маленького человека...
– Закрой рот, мне это надоело!
– А мне еще больше!
– Замолчи, я сказал. И не поворачивайся спиной, когда я говорю с тобой!
Она резко развернулась:
– Ах, ты хочешь, чтобы я смотрела на тебя? Тогда мне действительно можно помолчать, на моем лице ты и так прочтешь все, что нужно.
Лицо Эрнеста пошло красными пятнами, а по вискам покатились крупные капли пота. Когда-то давно, когда Алисия впервые увидела, как злость искажает лицо этого человека, ей стало жаль его, и она даже начала укорять себя за то, что могла быть причиной этой злости. Но теперь жалость давно прошла. Она вышла замуж за этого человека, чтобы спасти отца и сохранить дом. Отец прожил недолго, а дом, как оказалось, не стоил тех душевных мук, что ей пришлось вынести. Единственной радостью за все годы семейной жизни были дети. Но сейчас их не было рядом.
Алисия очень скучала, особенно по Эндрю. Она даже не знала, жив он или нет, воюет или находится в немецком плену. Ричард был ранен и лежал сейчас в госпитале в Дувре, а Дженис поехала к нему. Дженис, наверное, было легче – она хотя бы знала, что Ричард жив, а вот Эндрю...
Справившись с нахлынувшими вдруг слезами, Алисия снова повернулась к мужу и сказала громким, слегка дрожащим голосом:
– Ты устроил сцену из-за того, что в доме могут появиться чужие дети. А ты не подумал о том, где твой собственный сын и что с ним могло случиться?
– С чего ты решила, что я не думаю о своем сыне? Ты всегда знаешь, что люди думают, да? А ты сама подумала, что будет, когда он вернется? И если завтра привезут Ричарда? Ему нужен покой и уход, а не какие-то дети, которые орут и носятся по всему дому. Или ты не помнишь тех троих, что были здесь в прошлом году? Мне лично их хватило вот как! – Эрнест поднял ладонь над головой.
– Это не такие уж дети, – сказала Алисия, – им уже по четырнадцать лет. Два мальчика и две девочки. Они могли бы и по хозяйству помогать. Ты думаешь, легко держать дом в порядке? А у меня, кроме повара, осталась только Флори Райс, да Нэнси Бассет приходит, когда трезвая.
«Странно, – подумал Эрнест, слушая жену. – Иногда она рассуждает, как хозяйка на кухне». Но это еще можно понять. А вот ее высокомерие и спокойствие доводили его до белого каления. Он никак не мог понять, почему он должен жить с этой женщиной, которая высмеивала любую его мысль, издевалась над каждым словом и ненавидела каждую клетку его существа. Конечно, он не идеал, но меняться он не собирается, поздно уже, да и зачем? Он сам проложил себе путь в общество тугих крахмальных воротничков. Он мечтал об этом, а что в результате? Все оказалось совсем не так, как он думал. Но пути назад уже не было. Оторвавшись от своих корней, он так и не смог пустить их в новом месте – эта земля лишь терпела его присутствие на ней.
Одно только утешало Эрнеста – дочь. В ней он видел родственную душу. Выйдя замуж за Ричарда Боунфорда, она закрепила свое положение в том обществе, в котором он так и не стал своим.
Одно время Эрнест очень переживал из-за того, что Дженис, вернувшись после окончания школы, вроде бы снова начала встречаться с этим парнем, сыном Фултонов, которого он отвадил от нее годом раньше. Одна только мысль, что эта деревенщина может приблизиться к его дочери, заставляла Эрнеста хвататься за ружье. Правда, все это благополучно закончилось в тот день, когда Дженис объявила, что мистер Боунфорд сделал ей предложение. Боунфорды были тем семейством, с которым считались. И хотя они происходили с севера, имели не слишком обширные владения, и богатыми их никак нельзя было назвать, у них было имя, а это главное.
Все складывалось как нельзя лучше. Дженис играла роль леди не хуже, чем мать, но началась эта ужасная война, и Ричард оказался в госпитале в Дувре, причем, как подозревал Эрнест, ранен он был довольно серьезно. Что, если он умрет, не оставив наследника? Упрямство Дженис в этом вопросе Эрнест считал большой ошибкой.
Медленно повернувшись, он направился к двери, но его догнал голос жены:
– Так ты скажешь им, да?
Он замер на секунду, но не обернулся и захлопнул за собой дверь.
«Молчание – тоже ответ», – подумала Алисия. Ей нужно было решать эту проблему, и довольно быстро. По правде говоря, ей тоже не хотелось, чтобы по дому ходили эти несчастные, эвакуированные из больших городов дети. С другой стороны, если они не примут детей, им могут подселить целое семейство или даже военных. А Клара Джонсон из комитета по размещению эвакуированных однажды сказала Алисии, что полдюжины солдат в сто раз хуже, чем дюжина детей.
«Стоп, – сказала себе Алисия, – а ведь это идея!» Она не будет возражать против размещения одного-двух офицеров. Да и Дженис не станет скучать, если в доме появятся приличные молодые люди. Хотя когда ей скучать с этой волонтерской деятельностью? Вот без Ричарда ей действительно скучно. Иногда Алисия удивлялась, почему Дженис не хочет остаться на денек-другой с его родителями. Они хоть и немного странные и старомодные, но очень милые люди. Но Дженис не могла сидеть без дела – у нее было слишком много энергии, как у... На этом месте Алисия постаралась оборвать ход своих рассуждений, так как даже самой себе не хотела признаться, что ее дочь похожа на отца.
Когда раздался стук в дверь, Алисия наконец вернулась к реальности и громко сказала: «Войдите!» На пороге появилась Флори Райс и сообщила, что леди из комитета по размещению эвакуированных хочет успеть на автобус через пятнадцать минут, потому что следующий будет только через полтора часа.
– Хорошо, Флори, скажи, что я уже спускаюсь.
Один глаз Флори был полуприкрыт веком, поэтому она не могла найти работу в военных организациях и служила кем-то вроде горничной. Сейчас ее больной глаз усиленно двигался, как будто хотел выскочить и сказать нечто важное.
– Должна сообщить вам, мадам, что вместе с этой леди пришла другая, такого вида, знаете ли... из простых. Это она так громко разговаривала там внизу. И она довольно пожилая. Я думала, что вас стоит предупредить.
– О, спасибо, Флори!
– Мадам! – Флори слегка наклонилась и вышла.
Алисия вздохнула и, собравшись с силами, стала спускаться вслед за ней. Пройдя через холл, она подошла к двери маленькой библиотеки, где ее ожидали две дамы.
Голос она услышала еще из-за двери. Принадлежал он, очевидно, той, что «из простых», и, войдя в библиотеку, Алисия поняла, что не ошиблась. Женщина была невысокого роста, полная и какая-то неопрятная. На ней было синее пальто и серая соломенная шляпа, а лицо под шляпой сплошь покрыто мелкими морщинами, среди которых сверкали выразительные черные глаза.
– Добрый день, миссис Брэдфорд-Браун. – В голосе мисс Таггарт из комитета явно слышались нервные нотки.
– Здравствуйте, мисс Таггарт. Чем могу помочь вам?
– Я... – Мисс Таггарт взглянула на пожилую женщину. – Это... по поводу детей, я звонила вам... Вы помните?
– Да, конечно, помню!
– Вот, двоих мальчиков я устроила, но... еще девочки остались... им... в общем, одной четырнадцать, а другой...
Когда она запнулась, «старушенция», как успела назвать ее Алисия, вмешалась, глядя на нее своими немигающими глазами:
– Она хочет вам сказать, мадам, что у нее есть две юных распутницы, помешанные на мужиках, что за ними нужен присмотр и что она думает поселить меня здесь, у вас, чтобы я за ними смотрела. Но я сказала: нет. И вам то же повторю. У меня есть на то свои причины, и я не хочу оставаться тут. И я уже сказала мисс Таггарт, что она зря потратилась на автобус. Я вернусь в город. Я не боюсь бомбежки – лучше бомбы, чем некоторые люди.
– Миссис Прайс, пожалуйста!
– Пожалуйста что?
– Успокойтесь!
– Нечего меня успокаивать, если я хочу говорить! И вообще, дорогу назад я смогу найти сама!
– Успокойтесь, прошу вас! – Мисс Таггарт повернулась к Алисии: – О, простите! Но если бы вы смогли взять девочек...
– Минутку! – Алисия протянула руку к обеим сразу, успокаивая их. – Если, как сказала... э?..
– Меня зовут Мэг. Миссис Мэг Прайс.
– Да, конечно... Так вот, как сказала миссис Прайс, за этими девочками нужен присмотр. Но я боюсь, что у меня в доме нет никого, кто бы мог присматривать за ними. И потом, мне сообщили, что... вернее, я поняла из разговоров в министерстве, что мне придется разместить военный персонал.
Лгать убедительно Алисии не составляло труда – за многие годы она достигла в этом деле больших высот.
– О! Я понимаю. В таком случае мне придется поискать другое место. – Мисс Таггарт посмотрела в окно и добавила сочувственно: – Как жаль, что такой прекрасный цветник пришлось превратить в овощные грядки. Вас это очень расстроило, не правда ли?
– Ну что вы, вовсе нет! Видите ли, цветы нельзя есть, а сейчас все мы должны помогать нашей армии.
– О да, конечно, я понимаю, – пробормотала мисс Таггарт, – нам пора. Автобус, знаете ли...
– Конечно, мисс Таггарт! Всего доброго!
Минуту спустя Алисия стояла у окна в гостиной, наблюдая, как обе визитерши торопливо шагают по направлению к шоссе. Алисия мысленно поздравила себя с тем, как успешно она выкрутилась из ситуации с этими девочками. Ах, если б не эта безобразная сцена, которую Эрнест устроил в спальне!.. Как ни тяжело это было признавать, такие случаи всегда расстраивали Алисию. Оторвав взгляд от окна, она посмотрела на часы над камином. Без пятнадцати три. Она мысленно улыбнулась – посетительницы, несомненно, опоздали на автобус.
Мисс Таггарт стояла, прислонившись к воротам, а ее спутница сидела на траве спиной к дороге, спустив ноги в придорожный кювет. Последние пять минут женщины провели в молчании. Обеих мучила усталость и жажда, и обе, правда, по разным причинам, были не на шутку рассержены. Мисс Таггарт злилась на миссис Брэдфорд-Браун, которая заставила их ждать почти двадцать минут. Она полностью разделяла мнение миссис Прайс об этих «деревенских господах», – они ни с кем не хотят считаться.
А миссис Прайс сердилась на то, что позволила убедить себя тащиться в такую даль. Не то чтобы она не любила сельскую местность, нет, скорее она терпеть не могла сельских жителей. Ну, может быть, и не всех, но так уж получалось, что милые и добрые попадались среди них крайне редко. А это последнее место, где мисс Таггарт хотела сбагрить ее с рук, оказалось даже хуже, чем дом приходского священника. Сам священник, отец Дринкуотер, был довольно симпатичным, а вот его жена... Уж очень она напоминала ту мадам, из-за которой они только что опоздали на автобус. Хорошо, что хоть она согласилась взять двоих армейских. Теперь пусть крепче запирает ящики со столовым серебром. Оглянувшись на дорогу, миссис Прайс вздохнула – за последние полчаса ни одной живой души, словно все повымерли.
Минут через пять мисс Таггарт отстранилась от ворот и сказала:
– Смотрите, вон кто-то идет.
Действительно, навстречу им шла девушка лет семнадцати-восемнадцати и пожилая, но крепкая женщина, опиравшаяся на палку. Поравнявшись с Мэг, женщины остановились, и пожилая, внимательно посмотрев на них, спросила:
– И давно ждете?
– О, уже... – мисс Таггарт посмотрела на часы, – двадцать минут!
– Плохо! Следующий автобус будет только через час. Не хотите ли пока выпить по чашке чая?
Мисс Таггарт и миссис Прайс переглянулись и почти в один голос ответили:
– О, конечно! С большим удовольствием!
– Что ж, – сказала Берта. – Тогда приглашаю вас к себе. Мой дом в пяти минутах отсюда.
Девушка помогла пожилой женщине подняться. Та улыбнулась в ответ:
– Жарко сегодня, не правда ли?
Лиззи кивнула.
– Да, жарковато. Но мне нравится, когда тепло. А вам, похоже, не очень?
– Да, вы правы, милая, мне не помешал бы прохладный ветерок.
Через десять минут все четверо сидели за кухонным столом, наслаждаясь ароматным чаем. Забыв о правилах хорошего тона, а может быть, и вовсе незнакомая с ними, пожилая гостья уплетала уже четвертую булочку.
– Боже! Я, – сказала она, обращаясь к Берте, – уже целую вечность не ела таких вкусных булок! Это вы их пекли?
– Нет, Лиззи. Она хорошо готовит, впрочем, и все остальное у нее тоже неплохо получается, – Берта гордо улыбнулась, словно говорила о своей дочери.
Ответная улыбка Лиззи была не менее искренней. Немного помолчав, Берта спросила:
– Вы не собираетесь возвращаться в Шилдс?
– Да, наверное, придется, – вздохнула миссис Прайс. – Я уже начинаю беспокоиться, не захватили ли мою комнату, я заперла там кое-какие пожитки, но вы же знаете, как это бывает. Ковырнут булавкой – и готово! Не удивлюсь, если приеду на пустое место. Правда, миссис Ридли, моя соседка напротив, обещала присматривать, но она целый день на работе, так что...
Берта взглянула в окно и увидела Джона, который направлялся к сараю, где хранились инструменты. Похоже, он собирался взять мотыгу, чтобы начать очередной поход против сорняков. Он делал это время от времени с переменным успехом.
Берта поднялась и взяла в руки палку.
– Извините, я выйду на минуту.
Когда дверь за ней закрылась, Мэг внимательно посмотрела на Лиззи.
– Сколько тебе лет, милая?
– Семнадцать.
– Ты выглядишь старше, по крайней мере, на год.
– О, если б начальники тоже так думали! Я бы уже давно записалась на курсы ПАР[1].
– А чем ты здесь занимаешься?
– Ну, дел у меня хватает. Хожу в школу по подготовке машинисток в Дурхеме, в прошлом году поступила. Еще занимаюсь музыкой, – матушка у меня отлично играет, а учитель она просто замечательный.
– Миссис Фултон сказала, что ты ее... как это... компаньонка. Значит, она тебе не мать?
– Нет, но она даже лучше, чем мать... я была бы... ну, короче, мне здорово повезло с ней!
– Да и ей с тобой, кажется, тоже! Хотя она и не родила тебя, но воспитала так, как надо.
Лиззи смущенно улыбнулась.
– Может быть, хотите еще чаю?
В это время дверь распахнулась, и в кухню вошли Джон и Берта.
– Мисс Таггарт, миссис Прайс, познакомьтесь, это мой муж– Джон Фултон!
– Здравствуйте, рад вас видеть, – Джон по очереди протянул руку обеим женщинам.
– У вас прекрасный дом, мистер Фултон, – вежливо улыбнулась Мэг, – он такой... такой уютный! Я очень люблю такие дома.
– Приятно слышать, миссис Прайс! Надеюсь, вам здесь понравится, – сказал Джон и в ответ на удивленный взгляд Мэг продолжил: – Дело в том, что Берта, – он кивнул в сторону жены, – хотела предложить вам пожить у нас, если вас это, конечно, устраивает!
Рот Мэг приоткрылся, – обнажив при этом отсутствие у его владелицы одного зуба сверху и двух снизу, – потом закрылся и, повернувшись к Берте, она тихо спросила:
– Я... Я правильно поняла?
– Конечно! – Голос Берты был серьезен, но глаза смеялись. – Мой муж почти всегда говорит правильно!
Мэг перевела взор на мисс Таггарт.
– А вы что думаете об этом?
– Я думаю, что это на редкость удачное предложение, миссис Прайс. Это просто как знак судьбы для вас!
Конечно, мисс Таггарт не стоило так говорить, особенно этой острой на язык миссис Прайс. Как минимум, два человека в комнате поняли это, ожидая ее язвительного ответа. Но, к их удивлению, Мэг лишь тихо сказала:
– Наверное, вы правы, милочка, – и, переведя взгляд на Джона и Берту, добавила: – Обещаю, что со мной у вас не будет трудностей. Силы у меня еще есть, к тому же я многое умею делать, вот увидите!
Джон смущенно кашлянул.
– У вас много вещей, миссис Прайс?
– Да, то есть нет... не очень! Все мои вещи в школе, в Дурхеме.
– Думаю, мы сможем забрать их. Полагаю, у меня хватит бензина на дорогу. А вам, мисс Таггарт, не придется трястись в автобусе, вы согласны?
– О, большое спасибо, мистер Фултон! Я... – мисс Таггарт запнулась, чувства благодарности буквально переполняли ее. Прощаясь с Бертой, она шепнула: – Надеюсь, все будет хорошо. Обязательно дайте мне знать, если возникнут какие-нибудь трудности, ну, и вообще...
– Конечно, мисс Таггарт. Я уверена, что все будет в порядке и нам не придется жалеть о своем решении.
Мисс Таггарт хотела сказать что-то еще, но передумала. Сейчас главным для нее было то, что одной заботой стало меньше. Берта, похоже, догадалась, что у нее на уме, потому что, отведя мисс Таггарт в сторону, снова заговорила:
– Видите ли, Джон целыми днями на работе, Лиззи – в школе, а я из-за своей ноги почти все время сижу дома, так что у меня слишком много времени для всяких мыслей. И от сына нет вестей Польше месяца... Поэтому, понимаете, с таким человеком, как миссис Прайс, я смогу хоть немного отвлечься. К тому же она сама сказала, что не боится домашней работы, так что и Лиззи будет полегче, – ведь ей приходится вечерами делать почти всю работу по дому.
Мисс Таггарт лишь кивнула в ответ, но Берта поняла, что она могла бы ответить: «Я знаю, миссис Фултон, что вы чувствуете, но поверьте, вы не единственная, кто сейчас беспокоится, многие матери переживают то же самое».
Берта никогда не могла понять, как можно тать, что чувствуют другие. Догадываться – да, но знать?.. Ведь все по-разному проявляют чувства: одни молча переживают боль в душе, другие рыдают и требуют сочувствия, лишь прищемив мизинец. Глубину чужой боли, нравственной или физической, измерить нельзя, – боль можно почувствовать только тогда, когда она становится своей... Дай Бог мисс Таггарт понять это.
2
Уже сгущались сумерки, когда Лиззи возвращалась домой из Дурхема. Она слезла со своего велосипеда на середине подъема на Брук-хилл, чтобы зря не тратить силы. Поднявшись на вершину холма, Лиззи уже собралась сесть обратно в седло и скатиться вниз по просеке, разделявшей поместье Брэдфорд-Браунов и ферму «Девятый участок». Но в нескольких ярдах перед собой внезапно увидела мужскую фигуру, выходящую из-под тенистых ветвей, нависавших над самой просекой. Лиззи вздрогнула, почему-то подумав, что это Эндрю, но вскоре, разглядев того, кто перешагнул через канаву и остановился на середине дороги, перевела дух. Однако какое-то смутное чувство снова заставило ее сердце дрогнуть – она узнала капитана Боунфорда, его лицо со шрамом невозможно было перепутать ни с чьим другим.
Толкая перед собой велосипед, Лиззи приблизилась к мужчине.
– Здравствуйте, капитан! Вы, значит, вернулись?
– Привет, Лиззи! Да, боевой конь вернулся в старую конюшню, – голос капитана был нарочито веселым, как обычно.
– И давно вы дома?
– Уже три недели. Дали отпуск за хорошее поведение! А ты как поживаешь?
– Прекрасно. Вот только надоело каждый день возиться с этими продуктовыми карточками!
– Жаль, что тебя не берут на службу. Но тогда тебе пришлось бы выбирать, кому ты больше нужна – армии, авиации, флоту – или миссис Фултон.
– Да, пришлось бы, – улыбнулась Лиззи и смело взглянула ему прямо в лицо.
Это было частью его игры в «бравого парня» – капитан всегда смотрел в лицо собеседнику так, чтобы тот мог видеть обе половины его лица – левую, с выразительным карим глазом, пушистыми ресницами и гладкой кожей, и правую, обезображенную длинным шрамом, шедшим от подбородка до самого виска, оттягивавшим вниз угол правого глаза и превратившим половину рта в узкую бесформенную щель.
Даже в сумерках Лиззи заметила некоторые изменения к лучшему, произошедшие за то время, пока она не видела капитана Боунфорда: уголок рта уже не висел так беспомощно, а губы начали постепенно обретать былую форму. Однако на левой руке капитана все еще была надета черная перчатка. Три месяца назад он, в своей обычной шутливой манере, сказал, что ему собираются «пришить новую лапу», однако пока все оставалось по-прежнему. Бедный парень!
Первый раз Лиззи встретила капитана в начале сорок первого. В тот вечер, когда Лиззи неожиданно столкнулась с ним на дороге, Ричард попытался отвернуться.
Заметив страшные увечья, Лиззи хотела убежать, но заставила себя остановиться и даже попыталась улыбнуться, сказав:
– Я, кажется, опять нарушила ваши владения. Меня зовут Лиззи Гиллеспи, вы меня, наверное, знаете. Я... живу у Фултонов.
– О да, конечно, я слышал о тебе, Лиззи. Извини, если... напугал тебя, – немного смущенно произнес Ричард, и Лиззи сразу понравился его на редкость приятный голос.
– Нет, что вы! – воскликнула она и, помолчав минуту, тихо добавила: – Я рада, что вы... что вы вернулись, сэр!
Вернувшись в тот вечер домой, Лиззи долго плакала. Берта как могла успокаивала ее.
– Не надо так переживать, девочка! Ему еще повезло, ведь он остался жив.
Но Лиззи была другого мнения:
– Ма, мне кажется, что он сам жалеет об этом... Нет, я уверена, он жалеет, что его не убили!
Однако сейчас, год спустя, у Лиззи уже не было той уверенности.
– Можно мне прогуляться с тобой, Лиззи? – спросил Ричард.
– Конечно! В компании веселее. Я не очень люблю эту дорогу через лес.
– Неужели солдаты беспокоят?
– Нет, – Лиззи рассмеялась, – местные парни. И чем старше они становятся, тем противнее с ними общаться.
– А у тебя есть... приятель?
– Нет.
– Я бы сказал, что кое-кто много потерял.
Лиззи снова рассмеялась:
– Нет, я так не думаю.
– Ну и зря. – В его голосе послышались серьезные нотки. – Сколько тебе лет, Лиззи?
– Почти девятнадцать.
– Прекрасный возраст. Да, кстати, я как-то раз видел Эндрю, он приходил ко мне в госпиталь. Спрашивал о тебе!
– Правда?
– Да, это было не так давно. Эндрю сказал, что собирается в отпуск.
– Наверное, это замечательная новость, – сказала Лиззи без всякого энтузиазма.
Ричард положил руку на руль велосипеда, и Лиззи была вынуждена остановиться. Они уже вышли на открытое пространство, и в угасавшем свете дня Лиззи увидела, как блеснул здоровый глаз Ричарда, когда он спросил:
– А ты будешь рада его приезду?
– Не знаю, капитан! – Лиззи покачала головой. – Ну что из этого может получиться?
– Все, что захочешь, Лиззи. Эта война, кроме бед, что натворила, уничтожила множество запретов и предрассудков, и сломает еще столько же, прежде чем закончится. Жизнь сильно изменилась, Лиззи.
– Но не в том, что касается мистера Брэдфорд-Брауна.
– Власть мистера Брэдфорд-Брауна сходит на нет, Лиззи! Жаль, что этого не произошло раньше, по скоро все будет по-другому! – голос Ричарда снова стал ровным, когда он спросил: – Ну, а как поживает наш главный сержант?
– Судя по последнему письму – хорошо. Только он уже второй лейтенант. Недавно прошел комиссию.
– Второй лейтенант? Ну и ну! Молодец, растет парень. Вот что значит – война... Он ведь тоже должен был приехать в отпуск, не так ли?
– Да, но почему-то задерживается, и миссис Фултон уже волнуется. Впрочем, она все время будет переживать, пока он не вернется домой совсем...
Лиззи подумала, что не стоит слишком много говорить о возвращении Джеффа с Ричардом. Судя по тону, Ричард кое-что знал про Джеффа и свою жену, поэтому Лиззи не собиралась сыпать еще соли на раны бедного парня. Лиззи слышала от Мэг, а та, в свою очередь, – от Флори Райс, что миссис Боунфорд, будучи еще просто Дженис, «хорошо проводила время» с Джеффом, а потом, уже став миссис Боунфорд, так же неплохо – еще кое с кем, пока муж лежал в госпитале.
Со свойственной ей прямотой Мэг тогда сказала:
– Ей бы только хвостом вертеть, этой, с позволения сказать, мадам. Слава Богу, что я не поселилась у них, иначе я дала бы волю своему языку!
