Текст книги "Цена счастья"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Ричард как будто прочитал ее мысли, потому что неожиданно спросил:
– Эта беженка, как бишь ее... Все еще живет с вами?
– Мэг? – Лиззи улыбнулась. – Да, она чудесная тетка, хотя и с характером. Да и язык у нее подвешен как надо. Такие шуточки выдает, скажу я вам!.. И ума ей не занимать... А с первого взгляда и не скажешь. Миссис Фултон очень нравится с ней разговаривать и все такое... Меня ведь целыми днями нет дома.
– Ну, к дому-то я тебя как раз и привел, – улыбнулся Ричард. – Если б не моя болтовня, ты бы уже минут десять как пила чай со своими...
– Что вы, – Лиззи смело взглянула ему в лицо. – Я была очень рада повидаться с вами. Может, как-нибудь еще поболтаем!
– Спасибо, Лиззи, – мягко сказал Ричард, и его здоровый глаз несколько раз быстро моргнул, – я запомню это. До свидания!
– Спокойной ночи, капитан!
Поставив велосипед в сарай, Лиззи подошла к дому и открыла дверь. Берта и Мэг, как обычно, сидели за столом. Горел камин, посвистывал чайник. Лиззи любила эту уютную атмосферу и при слове «дом» обычно представляла себе не гостиную или спальню, а вот такую светлую теплую кухню. Обычно она снимала верхнюю одежду, клала ее на деревянную скамью, стоящую у камина, потом, слушая болтовню Берты и Мэг, мыла руки, а после, садясь за стол, рассказывала о том, как провела день и что было интересного. Однако сегодня она лишь мельком взглянула на сидевших рядышком женщин и тихо произнесла:
– Я сейчас... Только поднимусь к себе... Я недолго.
Берта удивленно посмотрела на Мэг. Поднявшись, она доковыляла до двери, что вела на лестницу, и, глядя, как Лиззи поднимается наверх, сказала:
– Сходи наверх, посмотри, что с ней такое. Она явно не в себе...
Мэг поднялась по ступенькам, постучала в дверь и, не получив ответа, толкнула ее. Лиззи стояла у окна и опускала светомаскировочные шторы.
– Что случилось? – спросила Мэг.
– О, ничего, Мэг, все в порядке. Будь добра, зажги свет!
Мэг нажала кнопку выключателя и подошла к Лиззи.
– Что-то ты выглядишь расстроенной, милочка!
Лиззи прислонилась к шкафу и, стараясь не
встретиться с Мэг взглядом, ответила:
– Нет, Мэг, все в порядке, ничего не случилось,– и тут же, замотав головой, словно стараясь отделаться от какой-то навязчивой мысли, почти простонала: – нет, случилось! Я сейчас разговаривала с капитаном Боунфордом. У меня просто сердце разрывалось от жалости! Он выглядит таким потерянным. Опять он ходит по лесу один. Он почти и не бывает дома, все время бродит по округе!
– Послушай меня, девочка, – Мэг обняла Лиззи за плечи, – нам всем жалко Ричарда, но нельзя же так! Таких, как он, тысячи. А многим повезло еще меньше. У него хоть половина лица цела, да и врачи обещают поправить другую половину, и они сделают это, я уверена!
– Мэг, не в этом дело! Я чувствую, что у него что-то на уме!
– Что ты имеешь в виду?
– О, я даже не знаю, просто чувствую, и все. – Лиззи решила, что не стоит посвящать Мэг в свои сомнения относительно Джеффа и миссис Боунфорд, ведь та, без всякого злого умысла, может однажды проговориться Берте, забыв о том, что та – мать Джеффа.
Мэг заметила ее нерешительность и задумчиво сказала:
– Сдается мне, девочка, что ты знаешь больше, чем хочешь сказать. Но я думаю, что тебе не стоит так сильно переживать из-за этого капитана. Он уже взрослый и сам решит, что ему делать. В конце концов, может поехать к своим родным и побыть там, но он, конечно же, хочет быть рядом со своей женой! Гм... Женой... Ладно, милочка, пойдем-ка вниз, а то Берта беспокоится, да и хозяин должен вернуться с минуты на минуту. А если он увидит, что на тебя напала хандра, то приведет доктора, не успеешь и глазом моргнуть!
– Хорошо, Мэг, я сейчас спущусь, – сказала Лиззи и вдруг, поддавшись какому-то порыву, поцеловала старую женщину в щеку.
Мэг еще крепче обняла Лиззи.
– По гроб жизни буду благодарна мисс Таггарт за то, что она меня привела сюда, – пробормотала она. – Никогда в жизни я не была так счастлива. Ты даже не знаешь, Лиззи!.. – и, выпустив девушку из объятий, Мэг поспешно покинула комнату.
«Нет, Мэг, – мысленно ответила ей Лиззи, – я знаю, что значит быть несчастной. Лишь оказавшись среди этих людей, я так же, как и ты, обрела покой и счастье. Адом, в котором я родилась и выросла, который стоит всего в полутора милях отсюда, был и остается для меня чужим».
В тот первый год, когда Лиззи появилась у Фултонов, ее мачеха постоянно присылала к ним старшего из сыновей с одним и тем же надоедливым требованием, – она хотела получить долю из заработка Лиззи. Эти попытки Джон смог пресечь, лишь когда сам отправился к Минни Гиллеспи и пригрозил ей полицией, пообещав открыть причины, по которым он взял Лиззи к себе в дом.
С тех пор Лиззи несколько раз сталкивалась с мачехой лицом к лицу в разных местах, но они не сказали друг другу и слова. Когда же Лиззи подросла и из симпатичной девчонки превратилась в красивую девушку, редкие взгляды, которые бросала на нее мачеха, стали не просто едкими, а злобно-ревнивыми.
Свою старшую сестру Мидж за эти годы Лиззи гоже видела не часто. Вскоре после побега из дома Мидж вышла замуж, но муж бросил ее, как в свое время бросил отец. Сейчас она жила с другим мужчиной, родила от него еще двоих детей, но относилась ко всем трем на удивление хорошо. Пару раз Лиззи ездила к сестре в гости, та от души была рада видеть ее, но в глубине души обе удивлялись тому, как мало между ними общего. Создавалось впечатление, что весь свой запас энергии Мидж потратила на то, чтобы сбежать из дома и начать новую жизнь. И, похоже, теперь, став обычной домохозяйкой, она была очень довольна этой новой жизнью.
Расчесывая волосы, Лиззи вдруг вспомнила, как капитан спросил, есть ли у нее приятель, и как она ответила «нет»! Действительно, у нее не было парня. По крайней мере такого, о котором бы все знали...
Когда Лиззи спустилась на кухню, Джон уже сидел за столом. Берта мельком взглянула на нее и снова повернулась к Джону, продолжила разговор.
– Он не может заставить тебя отвечать за все!
– Но он это делает и говорит, что за это платит мне деньги. По его словам, с начала сезона охоты на куропаток мы недосчитались сотни птиц! Это уж слишком, знаете ли... Штук тридцать – еще куда ни шло, хотя тридцать тоже немало. И фазаны начали пропадать, хотя на них сезон еще не открыт.
– А ты говорил ему, что не можешь разорваться пополам? Два раза в неделю ты дежуришь в ополчении, почему он не наймет кого-нибудь патрулировать лес на эти два дня?
Джон вздохнул:
– Невозможно уследить за всем от заката до рассвета. Когда здесь был один Тед Хонисетт да изредка забредал кто-нибудь из чужаков, это было похоже на игру. А теперь... Только теперь начинаешь понимать, как хорошо и просто было жить раньше!
– Ладно, давайте выпьем чаю, и за дело, – Берта повернулась к Лиззи. – Надеюсь, ты не забыла, что у тебя еще вечерняя репетиция? Ты же не собираешься выходить завтра на сцену, не сделав упражнений!
– Кстати, насчет завтра! – Лицо Джона вдруг стало озабоченным. – Надо раздобыть бензина. Туда-то мы доедем, а вот обратно...
Чай допивали молча. Наконец Берта спросила:
– Ну и что нового слышно в округе?
Джон долго сидел, опустив голову, потом сказал:
– Джордж Тайтон, сын Билли, пропал без вести. Его корабль потопили. Так что сегодня старина Билл вряд ли зайдет к «Зайцу». Жаль беднягу. Правда, у него еще двое есть...
В ответ никто не проронил ни слова. Но у всех, даже у Мэг, мелькнула в голове мысль, что такая новость в любое время может прийти и в этот дом. В дом, где был только один сын.
3
Концерт прошел с огромным успехом. В программе были заявлены: вокальное трио, фокусник, три небольших пьески-скетча (одна из которых вызвала неодобрение публики из-за главного героя – сержанта) и два сольных номера на фортепьяно в исполнении мисс Элизабет Гиллеспи.
Инструмент стоял прямо в зале, а не на сцене, и к Лиззи, закончившей свое выступление, подошли несколько слушателей, среди которых были и гражданские. Окружив Лиззи, они наперебой просили ее сыграть что-нибудь еще, чтобы можно было спеть хором. Упрашивать девушку долго не пришлось, и в зале вскоре зазвучало «Отбрось свои тревоги».
Джон с трудом протиснулся между поющими.
– Лиззи, ты собираешься домой? Мы уже уезжаем!
Один из стоявших рядом солдат прокричал ему:
– Все будет в порядке, папаша! Мы проводим вашу дочь до самого дома с полковым эскортом,
и отсалютовал трясущейся, видимо от ранения, рукой.
Раздался смех, но холодный взгляд Джона быстро привел всех в чувство.
– Я буду встречать последний автобус на нашем углу, – строго сказал он Лиззи. – Договорились?
Лиззи молча кивнула, продолжая играть. Через полчаса, когда певцы с воодушевлением исполняли «Ах, эти глазки, ах, эти губки», к ним подошел утомленный служитель и что было сил прокричал:
– Парни! Уже десять часов, а мне еще убираться. Заканчивайте веселье! – с этими словами он выключил свет и загрохотал стульями.
Раздались недовольные голоса, но Лиззи, закрыв крышку инструмента, сказала:
– В самом деле, ребята! Ему еще делать уборку, да и мне хорошо бы успеть на автобус!
– Мы обещали твоему папаше проводить тебя до двери и выполним это обещание! По крайней мере, я! – Один из солдат ловко сгреб с пианино папку с нотами и, взяв Лиззи за локоть, помог ей подняться.
Девушка высвободила руку и, слегка отстранившись от назойливого кандидата в провожатые, твердо сказала:
– Спасибо, но я доберусь на автобусе.
– Ладно, мисс, – согласился солдат, – но до автобуса я уж вас точно провожу, хорошо?
– И я тоже! – вмешался другой солдат, на что первый резонно заметил:
– Для этого дела достаточно и одного, двое – это уже толпа.
Лиззи вежливо улыбнулась, но не успела она сделать и шага, как из темноты показалась высокая фигура, и спокойный властный голос произнес:
– Вот вы где! Извините, что опоздал!
Словно по команде, солдаты вытянулись в положении «смирно», устремив взоры на вошедшего морского офицера. А когда он бодрым голосом спросил: «Ну как, понравился вам вечер, парни?» – ему ответил стройный хор: «Да, сэр! Конечно, сэр! Чудесный концерт, сэр!»
– Ну и отлично. – Офицер кивнул в сторону Лиззи: – Она здорово играет, не правда ли?
Снова раздались одобрительные реплики, а чей-то голос произнес:
– Такую музыку мы готовы слушать до утра, сэр!
– Нет, ребята, так не пойдет! Ей завтра на работу, это вы тут ничего не делаете целыми днями, только маршируете.
Раздался смех, и обстановка снова стала непринужденной.
– Ну что ж, тогда всем до свиданья! – сказал офицер и, подойдя к Лиззи, взял ее за руку.
– Счастливо, парни! – улыбаясь, добавила Лиззи.
– До свиданья, сэр! До свиданья, мисс! – раздалось в ответ.
Выйдя на улицу, Эндрю – а это был он собственной персоной – включил фонарик и, посветив в лицо Лиззи, с иронией спросил:
– Ты не хочешь поблагодарить меня за спасение?
– Не думаю, что я была в опасности, – стараясь не выдать волнения, ответила Лиззи, – во всяком случае, не больше, чем сейчас.
– На твоем месте я не был бы так уверен!
Направив луч фонарика вперед, Эндрю крепко обхватил Лиззи за локоть и повел к выходу. У ворот он вдруг остановился и тихо спросил:
– Ты собираешься ехать на автобусе? Он пойдет через десять минут, и мы могли бы прогуляться до следующей остановки... Подожди, не отвечай! Я еще не все сказал. У меня отпуск сорок восемь часов. Послезавтра нас куда-то отправляют, возможно, надолго. В общем, я хочу поговорить с тобой. Я уже давно собирался, но ты всегда такая... неуловимая!..
– Хорошо, давай прогуляемся, – едва слышно сказала Лиззи.
Они прошли мимо автобусной остановки и вскоре оказались на загородном шоссе. Здесь было светлее, чем в городе, где большие дома с замаскированными окнами лишь подчеркивали темноту.
Эндрю остановился и, повернувшись к Лиззи, быстро и отрывисто заговорил:
– Лиззи, мне двадцать пять лет. Эта война не где-то там, далеко, нет, она у порога нашего дома, и любой из нас может завтра умереть. Похоже, что у меня больше шансов, и я хочу, чтоб ты кое-что знала. Я люблю тебя, Лиззи. Я полюбил тебя с той нашей первой встречи, когда тебе было всего пятнадцать и ты выглядела тощим заморышем, без всякого намека на красавицу, которой стала сейчас. Но в тебе было что-то такое... Нет, не то! – Его голос дрогнул: – Постой! – И он крепко притянул Лиззи к себе. – Я знаю, ты скажешь, что, мол, есть семья... Но я никому не позволю решать за меня и указывать, как мне жить. Я скажу тебе одну вещь, Лиззи, в которой боялся признаться самому себе. Я ненавижу своего отца. Когда я встречаюсь с другими мужчинами, – мудрыми, уважаемыми, – меня начинает тошнить от мысли, что у меня такойотец. Он... сама заурядность, посредственность. Пойми меня правильно! Его мысли заняты только деньгами и тем, как влезть в «общество», которое отвергло его с самого начала. Я знаю, что должен быть благодарен ему за то, что он дал мне образование. Но этим он оказал себе плохую услугу: вдали от него меня научили думать, научили видеть настоящие ценности... Ладно, хватит об отце! Как насчет меня? – Эндрю обнял девушку за плечи и тихо повторил: – Как насчет меня, Лиззи? Я что-нибудь значу для тебя?
Голос Лиззи дрогнул:
– Да, Эндрю, значишь... Ты очень много значишь для меня!..
– О Лиззи! Значит, ты любишь меня?
– Значит, люблю.
– О Лиззи! – Эндрю притянул девушку к себе и крепко поцеловал. Потом поднял голову и, смеясь, крикнул в ночное небо: – Война окончена!
– Тише, Эндрю! Никогда не знаешь, кто может тебя подслушать.
– Да, верно. Но это моявойна окончена, я победил. О Лиззи! – Он снова нашел ее губы, а потом тихо спросил: – Ты выйдешь за меня замуж, Лиззи?
– О Эндрю! Я не знаю... Ведь твой отец... Он может сделать жизнь Джона невыносимой.
– Ну, об этом не беспокойся. Он знает, что не найдет никого, кто мог бы лучше Джона справляться с работой. Если б не Джон, его империя давно бы развалилась.
– А как быть с миссис Боунфорд?
– С Дженис? Не думаю, что она будет нам мешать. У нее своих забот хватает, правда, она терпеть не может о чем-нибудь заботиться. Или о ком-нибудь... Бедный Ричард, как жаль, что с ним такое случилось! Лиззи, – он порывисто обнял ее, – если... и со мной тоже, как с Ричардом... Ты не отвернешься от меня?
– Нет, никогда! Ведь внутри ты же останешься прежним.
– Ты знаешь, Дженис даже не хочет смотреть на него! Она избегает Ричарда. За столом он сидит так, чтобы быть к ней... ну, нормальной стороной, но она все равно смотрит в сторону. Бог знает, что происходит, когда они остаются вдвоем. Хотя они больше не бывают вдвоем. У Ричарда теперь своя отдельная комната. Мне страшно жаль его. А моя сестрица... Ты знаешь, мне иногда хочется прибить ее. Она стала здорово похожа на отца. Может быть, ей неприятно это осознавать, но это правда... Так как насчет главного, Лиззи? Ты выйдешь за меня? Но, прежде всего, мисс Гиллеспи, вы должны принять во внимание, что я, вполне вероятно, скоро останусь без гроша и, если доживу до конца войны, мне придется искать работу. Мы говорили на эту тему с Ричардом, и он сказал, что мы можем вместе начать дело. У него есть пара неплохих идей насчет разведения скота. Ты знаешь, раньше предполагалось, что я пойду по отцовским стопам, хотя меня это совсем не привлекало. Все эти финансы, биржи... Но он был прав, бухгалтерию следует знать, она всегда может пригодиться. Так что придется мне заново пройти этот курс. Но если из затеи Ричарда ничего не выйдет, тебе придется работать и кормить меня, пока я не встану на ноги. Как тебе такая перспектива, нравится?
– Нет, мистер Брэдфорд-Браун, совершенно не нравится. Я всегда мечтала выйти замуж за человека состоятельного и с титулом. Да, пожалуй, мне понравилось бы иметь титул! – Лиззи чуть насмешливо улыбнулась, затем серьезным тоном спросила: – А как воспримет все это твоя мать?
– Никто не знает наверняка, о чем думает моя мать.
– Узнаешь, когда сообщишь ей эту новость. Думаю, для нее это будет бомба. Будь я дочерью Джо-на и Берты, еще куда ни шло, а так... она знает про меня все...
– Не говори глупостей, Лиззи. Как говорится, через мост перейдем, когда к нему подойдем... И вообще, неважно, что подумает или скажет моя мать.
– Хотела бы я быть такой же уверенной, как ты...
Неожиданно из темноты раздался знакомый голос:
– Это ты, Лиззи?
– Да, это я, па, – ответила девушка и попыталась высвободиться из объятий Эндрю, но тот сильнее прижал ее к себе.
Джон включил электрический фонарик и осветил лицо Эндрю.
– О, это вы, сэр! А я уж начал беспокоиться, что Лиззи все еще не может расстаться с ордой своих доблестных поклонников...
– Я сумел вытащить ее оттуда. Мы немного про-шлись пешком, и вы знаете, Джон, прогулка оказалась очень полезной. Лиззи вам все расскажет, но я все равно зайду завтра. Мне надо будет поговорить с вами, хорошо?
Джон медлил с ответом, словно сомневаясь в чем-то, но потом сказал:
– О, пожалуйста, в любое время, мистер Эндрю! – н, обращаясь к девушке, уже строже добавил: – Пойдем, Лиззи, а то Берта уже волнуется. Она что-то неважно себя чувствует...
– До свидания, Эндрю, – бросила Лиззи, направляясь к Джону.
– Спокойной ночи, дорогая! – отчетливо произнес молодой человек, а потом добавил: – До свидания, Джон, до скорой встречи!
– До свидания, мистер Эндрю! – Джон взял Лиззи под руку и повел по тропинке по направлению к дому. Не дойдя до входной двери нескольких метров, он вдруг спросил: – О чем это вы говорили, можно поинтересоваться?
– Я расскажу, па. Сейчас зайдем, и я все расскажу. А что случилось с ма? Опять этот артрит?
– Да, хотя она и не признается. Доктор зайдет завтра утром. И еще она очень беспокоилась, что тебя долго нет.
– О, прости, па!
Мэг ждала их на кухне. Увидев Лиззи, она воскликнула:
– Ну наконец-то! Я уж думала, ты потерялась. Сняв с плиты чайник, поставила его на стол. ~ Концерт был замечательный, и ты славно играла, Лиззи. Я даже собиралась остаться, чтобы попеть вместе с этими славными солдатиками, но вот Берта...
– Что с ней?
– Она, кажется, заснула. Я дала ей таблетку успокоительного, думаю, все обойдется. Джон, тебе налить чаю?
– Да.
– А тебе, милочка?
– Спасибо, Мэг.
Джон уселся на свой стул и посмотрел на Лиззи.
– Ну, давай, дочка, выкладывай.
Девушка сняла шляпку, поправила волосы, потом подошла к нему и, глядя прямо в глаза, сказала:
– Эндрю просил меня выйти за него замуж.
Джон отвернулся и, судорожно сцепив пальцы,
тихо, но отчетливо произнес:
– Не пойдет. Ничего не получится.
– Почему?
– Ох, Лиззи, – Джон покачал головой. – Неужели тебе нужно объяснять? Его отец никогда не допустит этой свадьбы, а мать и подавно. Она ведь, при всех своих хороших манерах, прежде всего думает о своем «положении в обществе», и война нисколько не изменила ее. А сам Брэдфорд? Сколько лет он пытался пролезть в это самое «общество» вслед за женой, и все напрасно. Другой давно бы смирился, но этот упертый... И ты думаешь...
– Нет, – ответила Лиззи, ее голос прозвучал довольно резко. – Я не согласна с тобой. Многое изменилось с началом войны. И когда война закончится, перемены станут еще заметнее.
Джон повернул к ней голову и так же резко заговорил:
– После войны, говоришь? Да после войны мистер Эндрю, если вы сделаете по-своему, окажется вышвырнутым на задворки. А у него, к твоему сведению, нет ни специальности, ни работы, он целиком зависит от своего отца.
– Но у него есть руки и есть голова, не так ли?
– Не будь наивной, девочка! У людей его круга руки не слишком-то ценятся. Думаешь, он пойдет в землекопы или подсобные рабочие?
– Он... он может работать бухгалтером.
– Но он даже не закончил курсы! Подумай, Лиззи, после войны тысячи людей будут искать работу. Так уже было после прошлой войны. Ты же ничего не знаешь!
– Я знаю достаточно, па. – Лиззи говорила теперь очень тихо. – Я люблю его. И всегда любила, хотя поняла это только сейчас. И он любит меня... Мы все-таки рискнем испытать судьбу.
Джон снова отвернулся и, покачав головой, грустно произнес:
– Похоже, вы все решили. Прости, что так говорил с тобой. – Он искоса посмотрел на нее. – Знаешь, ты все-таки похожа на меня... Такая же упрямая.
– Прости, па! – Лиззи была готова расплакаться.
Джон поднялся и потрепал Лиззи по плечу.
– Ну, не надо, не надо! Может, все и получится. Зря я, наверное, так говорил с тобой, ты уж прости, дочка! Пойду, посмотрю, как там Берта. – С этими словами он повернулся и вышел из кухни.
Мэг взяла Лиззи за руки и, усадив на скамейку около камина, начала сбивчиво говорить:
– Не волнуйся, милочка, все будет хорошо. Слушай, что подсказывает тебе сердце. А после войны… Я тебе вот что скажу... Ничего, если тебе придется поработать, пока у него все наладится. Мой Джимми, когда вернулся, три года без работы сидел, а когда нашел подходящее место, то не смог работать там долго. Здоровье у него было не очень... ну, после этого немецкого газа, знаешь? А пенсию выхлопотать не сумел. Вот так мы и остались, без денег, без работы... И ничего, выжили. И даже были счастливы. И вообще, – она погладила Лиззи по плечу, – Бог знает, что еще случится, пока эта война кончится. Так что, милочка, люби, пока любится. Жизнь штука короткая, вот только понимать это начинаешь в старости, когда уже пора ящик присматривать. В общем, держись, девочка, будь сильной, и у тебя все получится. А то, что Джон говорил насчет «общества», после войны все это станет такой ерундой, что эти слова из словарей повычеркивают. Ладно, допивай свой чай, а то я тебя заговорила совсем.
Лиззи молча поставила чашку на стол. У Мэг Прайс все выходило очень уж просто, она не хоте-ла признавать никаких «классовых барьеров». Однако Лиззи знала, что Джон, в общем-то, прав. Но она все равно выйдет замуж за Эндрю. А после войны... Что ж, посмотрим, что приготовит им жизнь после войны....
4
– Лиззи Гиллеспи?! – Алисия прищурилась, глядя на сына. По выражению ее лица было видно, что даже произносить это имя ей было крайне неприятно. Брезгливо поджав губы, она повторила: – Лиззи Гиллеспи! Нет, Эндрю, не может быть!
– Может, мама, еще как может.
– И давно это... началось?
– Ты спрашиваешь, давно ли? Для меня – очень, когда только началась война. Ей тогда было всего шестнадцать.
– Ты что, действительно сделал ей предложение?
– Да, мама, сделал, и она согласилась.
– Разумеется, согласилась, – Алисия презрительно усмехнулась, – ведь не дура же она! А ты знаешь, между прочим, откуда она взялась?
– Да, мама, я знаю, откуда она взялась. Кто же здесь не знает этого? – Его голос стал резким. – Только эта женщина была ее мачехой, и Лиззи ушла от нее много лет назад. Ее вырастили и воспитали Фултоны.
– А кто, собственно, такой этот Фултон? – фыркнула Алисия – Всего лишь рабочий в нашем поместье! Нет, Эндрю, ты не можешь этого сделать. Я запрещаю, слышишь – запрещаю!
Эндрю с грустью посмотрел на мать, ничего другого он и не ожидал.
– Ты не можешь мне запретить, мама. Ты, кажется, забыла, что мне уже двадцать пять и что я служу на флоте с самого начала войны. Возможно, раньше я думал так же, как ты, но, оказавшись под Дюнкерком[2], полностью изменил свое мнение относительно всех этих классовых условностей.
Алисия с трудом перевела дух, ее лицо побледнело, тонкая шея напряглась, голос сделался каким-то сдавленным.
– Но отец! Он же будет...
– Да, я знаю, он будет в ярости, будет кричать, как обычно, даже скажет, что лишит меня наследства. Что ж, по крайней мере, я знаю, чего ожидать,
– Ты разбиваешь мне сердце, Эндрю, мне больно слышать от тебя эти слова.
– Разбиваю сердце? Чем же это, мама? Ведь ты не огорчилась бы, если б я сделал предложение Айрин Прингл? У этой толстой дурехи ни одной путной мысли в голове, но зато она – дочь самого богатого человека в округе. Тебя бы это обрадовало, верно? А как насчет Китти Бевик? Эта чокнутая и под венец на лошади поскачет – такая, знаете ли, любительница верховой езды. Но, когда умер ее папаша, она стала довольно состоятельной. Завидная партия, ты не находишь?
Несколько мгновений Алисия молчала, собираясь с мыслями, а потом произнесла:
– Да, Эндрю, я думаю, любая из них была бы лучшим выбором, даже без богатства или наследства.
– Ну да, конечно, мама! Забыть про такую вещь, как счастье, послать к чертям все чувства, главное – это не «потерять лицо», не нарушить правил «приличного общества». Ты это хочешь сказать?
– Нет, я сказала бы это по-другому: нельзя позволить себе опуститься, забыть, что у тебя есть долг по отношению к своему сословию, особенно в такое время, когда существует опасность быть захлестнутыми этими простолюдинами. Я, к сожалению, очень хорошо знаю, о чем говорю, Эндрю!
Эндрю вдруг пришла в голову мысль, что настоящей причиной всех бед в их семье была не столько двойственная натура его отца – богатого невежи, стремящегося любым способом попасть в общество, сколько неуемное стремление матери любой ценой сохранить «status quo» ее семьи, единственную и не подлежащую изменению ценность.
Эндрю безнадежно вздохнул.
– Я пойду укладывать вещи.
Уже в дверях он услышал, как мать бросила ему вслед:
– Ты знаешь, что не получишь от отца ни пенса?
– Разумеется! Но, думаю, я смогу прожить и без того.
– Вряд ли! Ты привык к роскоши, у тебя всегда пыли самые дорогие игрушки, а потом и дорогие увлечения. Даже для того чтобы содержать твою охотничью собаку, нужны деньги. Я уж не говорю про жену!
Эндрю еще раз посмотрел на мать и, не говоря пи слова, вышел. Некоторое время Алисия стояла, глядя на закрытую дверь, а потом резко повернулась, вошла в кабинет мужа. Там она сняла трубку телефона и набрала номер его офиса.
– Соедините меня с мистером Брэдфорд-Брауном, мисс Перкинс, – сказала она ответившей секретарше.
– В данный момент он на совещании, миссис Брэдфорд-Браун, – ответила та.
– Передайте ему, что это срочно!
После некоторой паузы мисс Перкинс все же решилась возразить жене босса:
– Мистер Брэдфорд-Браун не любит, когда его беспокоят во время... э... заседаний правления!
– Я не беспокою, мисс Перкинс, я желаю поговорить с ним! Повторяю, что это срочно.
– Да, конечно, миссис Брэдфорд-Браун.
Алисия ждала, одной рукой сжимая трубку, а другой раздраженно постукивая по поверхности инкрустированного столика, на котором стоял телефон. Ее пальцы нащупали небольшой скол в рисунке мозаики, и вместо того, чтобы прижать его обратно, она принялась нервно ковырять кусочек дерева, едва не сломав при этом ноготь. Казалось, прошла вечность, прежде чем в трубке раздался голос Эрнеста:
– Что случилось, Алисия? Ради Бога, ты же знаешь, что у меня заседание правления. Я говорил тебе еще утром...
– Выслушай меня, пожалуйста, – перебила его Алисия. – У меня плохие новости. Только что Эндрю сказал мне, что он собирается жениться на Лиззи Гил-лес-пи. – Она намеренно проговорила это имя по слогам, стараясь усилить эффект. – Надеюсь, ты слышал, что я сказала?
– Что?– проревел в трубке голос мужа.
– Повторяю, Эндрю сделал предложение Лиззи Гиллеспи, и если ты ничего не предпримешь, случится непоправимое. Кстати, он уезжает тринадцатичасовым поездом.
– Щенок! Он что, сошел с ума? И давно это у них? Ты что-нибудь знала об этом? Почему ты не…
– Давай по порядку, Эрнест. Я об этом ничего не знала и не в курсе, как давно это продолжается. Вроде бы Эндрю сказал, что их роман тянется еще с начала войны.
– Ладно, я займусь этим сам. Если Эндрю думает, что я буду ему помогать, то он глубоко заблуждается. Предоставь это мне.
– Именно это я и хотела сделать, когда позвонила тебе, Эрнест.
Алисия представила, как муж скрипит зубами, и не только от новости, которую она ему сообщила, но и от ее тона. Подавив злорадный смешок, она повторила:
– Его поезд отходит в час пополудни. До свидания.
Не успела Алисия положить трубку, как в кабинет вошел Ричард. Увидев ее с телефонной трубкой в руке, он смущенно проговорил:
– О, извините, я не знал, что вы заняты.
– Нет-нет, Ричард, я уже закончила.
В отличие от своей дочери, Алисия не испытывала отвращения, глядя на обезображенное лицо парня. У Ричарда всегда были безупречные манеры, и она не разу не слышала, чтобы он повышал голос. К тому же он был прекрасным собеседником, хорошо разбирался в музыке и искусстве. Накануне вечером она с интересом обсуждала с ним сюиту Стравинского «Жар-птица», а также его связь с Римским-Корсаковым. Алисия была удивлена тем, что этот хлебнувший пороху капитан любит Дилана Томаса, и даже простила ему его равнодушие к Томасу Элиоту. Когда же она поделилась с Ричардом своими соображениями по поводу картин Пикассо, он ответил весьма интересно; сказал, что Пикассо начал свою войну раньше, чем началась эта, что он воюет за стремление к свободе – всеми доступными ему способами, невзирая ни на какие жизненные обстоятельства. И, хотя Алисия не во всем была с ним согласна, она по достоинству оценила его высокий интеллект. Как ей хотелось, чтобы Дженис тоже послушала Ричарда, хотя бы посмотрела на него. Но Дженис с детства была своенравной, и Алисия порой жалела, что она так не похожа на своего более покладистого брата. Но сейчас именно Эндрю поступил так, как никогда бы не сделала Дженис, которой в свое время хватило ума предпочесть Ричарда этому фултоновскому сыночку. Правда, сейчас между ними словно кошка пробежала. Когда Ричард попал в беду, Дженис буквально повернулась к нему спиной, а ее поведение стало темой многих досужих разговоров и сплетен...
– Ты виделся с Эндрю? – спросила Алисия, обращаясь к зятю.
– Да, мы перекинулись с ним парой слов, он торопился собрать вещи.
– Он что-нибудь сказал?
Ричард кивнул.
– Эндрю хочет жениться на Лиззи Гиллеспи.
– И что ты об этом думаешь?
Зять отвернулся к окну, и Алисии не удалось увидеть выражение его лица, вернее одной его половины. Она ждала его ответа, внутренне сжавшись, потому что догадывалась, что именно он может сказать.
– Я знаю, что вам это не понравится, Алисия, но я думаю, что Эндрю сделал хороший выбор. Лиззи – очаровательная девушка, умная и очень красивая.
– О Ричард!
Зять повернулся к ней лицом и, глядя ей прямо в глаза, повторил:
– Я знал, что вам это не понравится...
– Но ты, надеюсь, не сказал, что согласен с его... выбором?
– Боюсь, что сказал.
– Как ты мог?! Ты же прекрасно знаешь, кто она, откуда и где воспитывалась!
– Разумеется. Я многое узнал о ней с тех пор, как поселился здесь. – Тут его голос дрогнул, но сделав над собой усилие, Ричард продолжил: – Эта девушка, Алисия, будет навечно предана мужчине, за которого выйдет замуж, и будет любить его, что бы с ним ни случилось. И я не могу себе представить, что Лиззи Гиллеспи отведет взгляд, когда муж будет смотреть на нее!
